— Это не о мужчинах и не о сексе, — сказала Хлоя, схватив еще один кусок пиццы. На ней была черная облегающая толстовка с капюшоном и молнией на груди. Посередине — яркая белая светящаяся надпись — «Озорница».

Они сидели за длинным кухонным столом в коттедже и обедали, но при этом все время ссорились — из-за отеля, из-за желаний Фиби, из-за одежды, из-за единственной кровати в доме и из-за кухни, поскольку только Тара умела готовить, однако отказывалась это делать, потому что находилась в отпуске, — для них не было ничего святого! А ведь уже через несколько дней они должны были вернуться домой и зажить своей жизнью. Только Мэдди оставалась.

Единственное, из-за чего они не ругались, — это из-за карточек Фиби. Большинство из них были эпатажны, некоторые откровенно абсурдны.

Но вот нашлось сокровище, имеющее отношение к реальной жизни, и для Мэдди это стало потрясением. «Сестра — это друг навсегда!» — гласила очередная карточка.

— Эта мне нравится, — тихо сказала она. — Очень нравится.

Тара постукивала по столу своими идеально ухоженными ноготками, явно выбитая из колеи волнением Мэдди. В конце концов она вздохнула и произнесла с несвойственной ей эмоциональностью — прежде Мэдди за ней такого не наблюдала:

— Согласна, это стоит сохранить.

— О, вы только посмотрите. — Хлоя подтолкнула ее плечом. — Ну прямо как в фильме «Божественные тайны сестричек Я-Я».

Мэдди и Тара презрительно на нее посмотрели, и Хлоя закатила глаза.

— Черт, да я просто пытаюсь немного уменьшить пафос, чтобы мы не превращали нашу жизнь в кино.

Мэдди вздохнула, а затем осторожно убрала карточку обратно в шкатулку в надежде, что надпись на ней не врет.

На следующий вечер Джекс стоял за барной стойкой, вытирая бокалы, и ждал окончания смены Форда, чтобы пойти с ним перекусить.

Весь день он работал, доделывая гостиный гарнитур из красного дерева, заказанный клиентом, и, несмотря на то что принял душ, от него все еще пахло стружкой. В правой руке у него засели две занозы, которые сам он вытащить не мог; голова раскалывалась, и он всерьез подозревал, что виной тому было письмо отца касательно их последней встречи.

Он даже подумывал, не налить ли себе немного рома вместо пива.

Форд был в другом конце бара. Он обернулся и, приподняв брови, вопросительно посмотрел на Джекса.

Тот покачал головой. Он в порядке.

В порядке.

Открылась дверь, и вместе со сквозняком его накрыла странная уверенность.

В бар вошла Мэдди, села на барный стул. Она была в джинсах и мягком, ворсистом свитере — голубом, как ее глаза.

— Привет! — сказал он с улыбкой.

— Привет, мистер мэр!

Джекс скорчил гримасу и налил Мэдди пива.

— Ну вот ты и узнала.

— Не могу поверить, что ты это скрыл от меня.

— Не было случая сказать.

— Можно было найти, — ответила Мэдди. — Например, между «я рада, что не убила тебя» и, ну я не знаю, нашими страстными поцелуями на пирсе.

— Когда это такое было?

Она закатила глаза.

— Ты знаешь, о чем я. Ты заставил меня выболтать все мои секреты, а о себе не сказал ни слова.

Да, это он умеет. Он обошел барную стойку и сел рядом с ней.

— Быть мэром в таком маленьком городе — сомнительная честь.

— Очень двусмысленное и оригинальное звание. — Мэдди потягивала свое пиво и изучающе смотрела на Джекса.

А он на нее. Прошло два дня, с тех пор как он переслал ей по почте смету. А три дня назад случился вышеупомянутый поцелуй. И он думал о ней больше, чем собирался.

Интересно, а она думала о нем?..

— Ну и как тут у вас принято приветствовать мэра? — спросила Мэдди. — Встретив тебя, я должна сделать книксен? Или поцеловать кольцо?

Джекс почувствовал, что снова улыбается.

— Книксен был бы в самый раз, но ты, кажется, не из тех, кто на это пойдет. И у меня нет кольца, но ты можешь поцеловать кое-что еще. — Он коснулся пальцами своих губ.

Мэдди рассмеялась, и Джекс подумал, что ее смех — самое лучшее, что он слышал за весь день.

Она протянула ему папку.

Джекс открыл ее и нашел там листок с распечатанной сметой. Он посмотрел, что она обвела и подчеркнула, а затем заглянул ей в глаза.

— Я уговорила сестер!

Мэдди была не в силах сдержать эмоции: она пошла против сестер и настояла на своем!

— Я горжусь тобой.

— Спасибо! И мы тебя нанимаем, — тихо добавила она. — Если, конечно, тебе еще нужна работа.

Работа, женщина…

— Я обвела в кружок то, к чему можно приступить прямо сейчас. Кое-что из оставшегося — например, покраску стен и вывоз строительного мусора — я готова взять на себя.

— На себя?

— Остаюсь только я, сестры уезжают. Когда ты сможешь начать?

Прошли те времена, когда Джекс трудился сутками и сразу на несколько клиентов — подчас их оказывалось больше, чем было ему по силам. И хорошо, что прошли. Теперь он брался только за ту работу, которая была ему по душе. В настоящий момент у него оставались в городе паркетные работы, но материалы еще не пришли. Еще нужно было завершить отделку входной двери и кое-что доделать в гостином гарнитуре.

— Я могу начать послезавтра.

— Отлично.

В ее голосе прозвучали странные нотки — что-то, что она до сих пор утаивала. Еще Джекс понял, что она избегает смотреть ему в глаза. Забрав у Мэдди стакан с пивом, он поставил его на стол, а затем положил руки ей на бедра. Аккуратно развернул ее к себе лицом, ожидая, когда она наконец поднимет голову и посмотрит ему в глаза.

Да, вот оно. Черт. Она чувствует себя несчастной.

— Ты этого хотела — прошептал он. — Восстановить отель.

— Очень.

— Тогда что не так?

Она отвернулась.

— Сколько можно уже читать чужие мысли, супермен?

Пальцы Джекса медленно скользнули вверх по ее руке, шее, давая ей время привыкнуть, предупреждая, — чтобы она не испугалась, — что сейчас он коснется ее лица. Он откинул челку с ее правого глаза.

Ее дыхание стало прерывистым, но она не отшатнулась. Рубец уже немного поблек, и Джекс легонько провел по нему большим пальцем, ненавидя то, что стало причиной его появления. Он хотел знать, как это произошло, сильно ли ранило ее и смогла ли она как следует дать сдачи своему обидчику.

Джекс сознавал, что он напряжен и что Мэдди совсем перестала дышать. Тогда он попытался расслабиться, и она тоже. Ее веки сомкнулись, и она безмерно удивила его, слегка наклонив голову — так, что теперь его рука закрывала большую часть ее лба. От этого доверчивого жеста сердце Джекса сжалось. Он запустил пальцы в ее волосы и положил ладонь на затылок.

Подчиняясь велению его руки, Мэдди слезла со стула, а затем по собственному желанию встала у него между ног, опустив руку ему на бедро. Когда их тела столкнулись, она тихо вскрикнула.

— Ты слишком много до меня дотрагиваешься.

— Мне нравится тебя касаться. Тебя же не это расстраивает?

Мэдди покачала головой:

— Но это все же не очень хорошая идея. — Она посмотрела на него. — Просто, чтобы между нами все ясно было. Сейчас ведь все ясно, правда?

Он не отвел глаз.

— Кристально.

Мэдди кивнула и отвернулась от него.

— Тогда до завтра.

— До завтра.

Он схватил ее за запястье:

— Мэдди…

— Послушай, я не скромничаю и не играю в игры, честно. Я вот такая. Я просто… — Она снова покачала головой. — Просто я такая, — тихо повторила она. — Я пытаюсь быть такой, какой хочу, вот и все. И со мной все в порядке, правда.

— Хорошо. — Он погладил ее по руке, провел большим пальцем по ладошке. — Только вот ты забыла еще кое-что.

— Что?

Джекс накрыл губы Мэдди своими. И целовал до тех пор, пока его головная боль окончательно не исчезла. Целовал, пока Мэдди не стала таять в его объятиях и не ухватилась за его толстовку, как за спасательный круг. А она целовала его в ответ с такой страстью, что он даже перестал ругать себя за этот внезапный порыв.

Подняв голову, он провел большим пальцем по ее припухшей, влажной нижней губе и попытался включить мозги.

— Говоря о том, что все это никуда не приведет, мы отнюдь не решаем проблему с возникшим между нами притяжением. Я просто хотел прояснить и это тоже.

Глаза Мэдди сделались огромными, она облизнула губы, и Джекс едва не застонал.

— Это кристально ясно, — задыхаясь, прошептала она и высвободилась из его объятий.

В этот раз она не врезалась в стол — вместо этого протаранила какого-то бедного простофилю у двери, и, смущенно извинившись, она растворилась в ночи.

— Вечно спешит, — сказал Форд, непринужденно опираясь о барную стойку.

— Постоянно, — пробормотал Джекс.

— О, твой язык на месте. Еще минуту назад мне казалось, что она тебе его откусила.

— Пошел к черту, Форд.

— Ты все время это предлагаешь. Ты хоть в курсе, что до сих пор пялишься на дверь?

— Просто напоминаю себе, что нужно держать дистанцию, — ответил Джекс. — Дистанция — это хорошо.

— Особенно хороша она была минуту назад. Джекс хотел было ответить, но Форд остановил его жестом.

— Я знаю, мне надо пойти к черту, верно? Скажи-ка мне, ты ведь как раз для того, чтобы держать «дистанцию», и взялся за ремонт отеля? Именно это побудило тебя остановиться у строительного магазина и поболтать с Андерсоном? Я слышал, ты устроил ему свидание с кузиной Джин? Очень умно, кстати. Правда.

— Ладно, дистанция между нами сократилась, — признался Джекс. — Я не знаю, когда и почему, но это так.

Форд рассмеялся, легко перемахнул через барную стойку и похлопал Джекса по плечу.

— Может, потому что она мила и сексуальна? Или потому, что между вами проскакивает столько искр, что ими можно осветить целый город?

Джекс оттолкнул его.

— Не смешно.

— Да уж. Пойдем, я умираю с голоду. Закажем по гамбургеру.

Пять минут спустя они зашли в кафе «Съешь меня» заморить червячка. Мэдди и ее сестры сидели за столиком, склонившись над бумагами. Джекс увидел, как она хмурится, и понял, что они обсуждают огромные счета за отель и виды рефинансирования.

Он остановился, борясь с желанием снова намекнуть, что ей стоит выйти на того, кому заложили отель, — только вот она не спрашивала его мнения и вряд ли спросит.

Тара сидела слева от Мэдди, глядя на Джекса и Форда. Ее взгляд остановился на Форде, зрачки расширились и потемнели. Если бы взглядом можно было убивать, Форд уже давно был бы мертв. Но Тара быстро взяла себя в руки и нацепила на себя маску безразличия. Она встала из-за стола и отправилась в другой конец кафе, к туалету.

Джекс поглядывал на Форда, который напряженно следил за Тарой.

Что за черт?

Но задать Форду этот вопрос прямо сейчас он не мог, потому что они как раз проходили мимо столика, за которым сидела Мэдди. Джекс поздоровался с Хлоей, познакомил ее с Фордом. Пока сестры обменивались с Фордом любезностями, Джекс попытался вникнуть в документы, лежавшие на столе.

Да, это счета. И их было много.

Официантка усадила Форда и Джекса за столик в другом конце кафе. Тара вышла из туалета, и Форд снова не спускал с нее глаз.

— Что происходит? — спросил Джекс.

— Что? Ничего.

— Ты пялишься на сестру Мэдди.

— Может, это Тара на меня пялится.

Джекс откинулся на спинку стула и изучающе посмотрел на друга:

— Я ведь не сказал, какую сестру имею в виду, и не назвал ее имени. А еще мне казалось, что ты никого из них не знаешь.

— Я хозяин бара. Я знаю всех.

— Полегче, гигант, у тебя лишь половина бара. И вообще, прекрати нести чушь. Что происходит, Форд?

Форд лишь покачал головой. С тех пор как Джекс перестал зарабатывать себе на жизнь, губя чужие души, он, надо признать, стал более спокойным и сдержанным, но даже по сравнению с ним Форд казался не просто вальяжным, а каким-то бесчувственным. Он был настолько хладнокровен, что иногда Джексу даже хотелось пощупать у него пульс.

Но сейчас от хладнокровия Форда не осталось и следа. У губ залегла скорбная складка, глаза горели загадочным огнем, а сам он выглядел ошеломленным.

Вот только ничто и никогда не могло его ошеломить. Ничто.

— Да что с тобой такое? Ее взгляд пронзил насквозь твою глупую задницу?

Вместо того чтобы улыбнуться, Форд покачал головой. Дело в том, что если он упирался и не хотел говорить, то проще было дождаться ответа от камня, чем от него. Он посмотрел на столик, за которым сидели сестры — Тара справа от Мэдди, напряженная, готовая взорваться, Хлоя слева — ссутулившись, немного отстранившись. Она немного скучала и была раздражена.

Между ними Мэдди — явно старается угодить обеим. Вечный миротворец. Даже чувствуя на себе его взгляд, она сперва посмотрела на Тару, а затем на Форда.

Она тоже заметила, что между ними что-то происходит.

Форд тяжело опустился на стул, отвернулся к окну.

— Форд?

— Оставь меня в покое, Джекс.

— Отстану, если ты сам успокоишься.

Форд ответил не сразу.

— Ты когда-нибудь совершал глупую ошибку, от которой хотелось спрятаться? Только вот как бы далеко ты ни спрятался, она все равно всегда с тобой?

— Ты же знаешь, со мной такое было.

Форд судорожно вздохнул:

— Ладно, возьми это на заметку. Сейчас не хочу об этом говорить. И может, никогда не захочу.

Дверь кафе открылась, и на пороге появился шериф в форме. Он казался обманчиво худым. Обманчиво, потому что Джекс знал, что этот парень справится с каждым, кто встанет на его пути. Он видел, как он это делает. Как однажды проделал это с Фордом.

Ну ладно, ладно, и с ним тоже. Парень в драке стоил десятерых, если хотел этого. У них троих за эти годы было несколько схваток, чтобы убедиться в этом.

Сойер был третьим мушкетером.

Он направился прямиком к их столику и развалился на стуле, который подтолкнул ему Форд.

— Черт, ну и денек. — Он выключил свою рацию и осмотрелся. — Умираю с голоду.

Сойер был вечно голоден. Как будто у него были глисты. Сейчас он пожирал глазами гамбургеры на прилавке, ожидая, когда его обслужат. Форд с Джексом освободили для него место. Они не хотели лишиться жизненно важных органов, скажем, рук, которые могли ненароком стать преградой между голодным Сойером и едой.

Джекс помахал официантке, которая их обслуживала, и они на троих заказали столько, что хватило бы на целую армию. Сойер молчал, пока не съел две двойные порции гамбургеров. Наконец насытившись, он вздохнул и откинулся на спинку стула.

— Ну и чего вы так уставились на сестричек?

Мало что ускользало от его внимания.

— Что ты о них знаешь? — спросил Форд.

— Кроме того что Джекс был со средней ночью на пирсе? Кстати, одобряю, чувак.

Джекс тяжко вздохнул, чувствуя, как на скулах заиграли желваки.

— Вот неужели людям больше нечем заняться? Зачем совать свой нос в чужие дела?

На лице Сойера промелькнула ухмылка, и он забрал себе картошку Джекса.

— В этом городе точно нечем. Что касается сестер, я знаю, что у старшей хорошенькая попка в сочетании с ее бесподобным южным акцентом, который появляется, когда она злится. А она не на шутку разозлилась на почте, когда поняла, что мы не можем гарантированно обещать ей номер в городской гостинице. А младшая, может, и горячая штучка, но такая же сумасшедшая. Я засек ее на скорости 76 миль в час на ее чертовом скутере. Когда я остановил ее и выписал штраф, она заявила, что это грабеж среди бела дня, потому что она ни на секунду не превышала скорость. Шестьдесят пять миль в час, и точка. Она устроила разнос мне, моему радару и моей маме, и, хочу вам сказать, ей палец в рот не клади. А еще она посоветовала мне делать маску из гуавы, потому что у меня в «зоне П» очень сухая кожа. Как будто мне есть до этого дело. С ней будут проблемы, и еще какие.

— Я думаю, что речь идет о Т-зоне. — Форд показал на себе, где она находится.

Сойер посмотрел на него без особого интереса:

— Ты больше ничего не хочешь нам сказать?

— Да, я чертов гей. — Уверенный в своей неотразимости, Форд покачал головой. — Любая женщина — проблема, парни. Все до последней.

Сойер приподнял бровь. Форд любил женщин. Всегда. И точка. В поисках ответа Сойер посмотрел на Джекса. Тот пожал плечами.

— Просто день не задался, — сказал он и перевел взгляд на столик сестер.

Тара что-то говорила сквозь зубы. Хлоя отставила свой стакан и подняла руку, чтобы принесли еще один.

Мэдди отодвинула кипу бумаг в сторону, полезла в сумочку и достала две спицы и ярко-красный моток шерсти. Неужели та самая пряжа, в которой она запуталась этим утром, подумал Джекс.

Закусив нижнюю губу, Мэдди медленно и неловко орудовала спицами, что-то бормоча себе под нос, с трогательным тщанием накидывая петлю за петлей. Это поразило его в самое сердце.

Она поразила его в самое сердце.

— Земля вызывает подкаблучника Джекса.

Джекс смерил Форда долгим взглядом:

— Подкаблучника?

— Я думал, ты покончил с этим дерьмом, после того как сбежал из Сиэтла.

Он не сбежал из Сиэтла. Он ушел. Быстро.

Сойер выглядел так, будто столкнулся с природной аномалией.

— Как думаешь, сколько примерно женщин бросалось тебе на шею, с тех пор как ты вернулся в Лаки-Харбор?

— Не знаю.

— Все, — ответил за него Сойер. — Но только эта привлекла твое внимание. И даже не порывайся назвать меня мешком дерьма. — Он обернулся и указал подбородком на Мэдди. — В общем, сейчас мы наблюдаем закон Мерфи в действии. Все шансы на то, что ты выставишь себя дураком. — Он произнес все это таким радостным тоном, будто наступило рождественское утро и Санта уже принес подарки.

— И это тебя веселит? — недоверчиво спросил Джекс.

— Да, черт побери.

Джекс снова посмотрел на сестер. Они все еще разговаривали, но Тара поглядывала на часы, Хлоя строила глазки помощнику официанта, а Мэдди все еще сосредоточенно хмурилась над своим вязанием.

— Господи, да ты же влюблен по уши, — с отвращением произнес Форд.

И вполне возможно, что на сей раз он был прав.