Следующие несколько долгих часов Мэтт провел в борьбе с бюрократической волокитой. Начальство было доведено до крайности жалобами родителей Тревора Райта, подавших иски на всех и вся. Через два дня Мэтта ждало непарламентское расследование. Он не знал, как оно пройдет, но, судя по допросам и встречам с адвокатом, его дела плохи.

Было поздно, но он заехал в больницу. Тревор по‑прежнему был так напичкан болеутоляющим, что не мог говорить. Мэтт как раз выходил из больницы, когда кто‑то прошептал за спиной:

— Пссст! Лесничий Классные булочки! Сюда!

Повернувшись, он увидел Люсиль, стоявшую в комнате отдыха для персонала. На ней был комбинезон такого ярко‑желтого цвета, что ему захотелось надеть солнечные очки.

— Ты ведь это не только что придумала?

Люсиль улыбнулась без следа раскаяния:

— Прости, тебе не понравилось?

Прежде чем он успел придушить ее, она снова рассмеялась.

— Похоже, ты не заходишь на «Фейсбук». Там ставки два к одному за то, чтобы сделать календарь с Лесничим Классные булочки. С тобой в главной роли!

Мэтт покачал головой, пытаясь избавиться от столь жуткой картины.

— Что ты здесь делаешь?

— Работаю волонтером. — Люсиль показала на бейдж. — Приношу пациентам журналы, читаю им, все в этом роде.

— Посреди ночи?

Люсиль улыбнулась:

— Сегодня ночь бинго, но все затянулось из‑за мистера Суонсона, который умудрился заболеть в процессе выкрикивания цифр. Конечно, он не был нашим главным кандидатом. Мы выбрали мистера Мердока, но он потерял зубные протезы. Так что пришлось просить мистера Суонсона. Так или иначе, он выкрикивал цифры, но вдруг схватился за сердце и сказал, что умирает от сердечного приступа. Я поехала в машине «скорой», потому что люблю приветствовать всех новых пациентов. И еще потому, что была его дамой на сегодняшний вечер. Обычно он такой живчик!

— С ним все будет нормально? — спросил Мэтт.

— Конечно! Крепкий орешек этот мистер Суонсон. Крестьянский корень, как он обычно говорит. Оказалось, он ел на ужин фетучини и колбасу, и приступ оказался изжогой. Но его оставили на ночь, чтобы сделать анализы. Я просто посидела с ним, пока он не заснул.

У Мэтта закружилась голова. Обычное состояние, вызванное присутствием Люсиль.

— Мне пора.

— Знаю. Ищешь доказательств, что эти поганцы делали что‑то такое, за что их можно прижучить, верно? Скажем, пьянство и курение травки?

— Я не могу обсуждать с тобой подробности дела.

— Ну разумеется! Но я могу обсудить с тобой это.

Она включила мобильник. Заставкой служил вид ее галереи, напомнивший Мэтту об Эми, словно он нуждался в напоминании! Она была раной в его груди.

Головная боль усилилась. Он потер переносицу.

— Люсиль, у меня правда нет времени…

— Ты красив, — перебила Люсиль. — Нужно отдать тебе должное. Возможно, ты и сейчас в первой пятерке Лаки‑Харбора, хотя мистер Суонсон в любой момент тебя затмит, не сомневайся. Но красота еще не все. Главное — мозги, и, как я понимаю, кое‑какие мозги у тебя имеются.

Мэтт прищурился и всмотрелся в экран. «Фейсбук», конечно.

— Сейчас ты не сможешь увидеть картинку, потому что ты не его друг. Но я автоматически считаюсь другом каждого в Лаки‑Харборе, поскольку вечно лезу в чужие дела и это позволяет мне знать обо всем, что происходит в городе.

— Люсиль…

Ему нужен адвил . Предпочтительно целый пузырек.

— Я не…

Люсиль открыла другую страницу. Страницу Калеба Моррисона, лучшего друга Тревора и одного из участников ночного происшествия. Самый недавний пост Калеба гласил: «Смотрите на наш последний спуск!»

Тут же был выложен снимок четырех парней в альпинистских костюмах, сидевших на валунах. На заднем фоне — Уидоу‑Пик. В руках у каждого — косячок.

При виде выражения лица Мэтта Люсиль улыбнулась:

— Кого ты любишь?

— Тебя! — с чувством ответил он.

Она просияла:

— Милый, ты самый лучший и красивый. Но сейчас я пытаюсь заарканить Суонсона. Так что придется нам остаться друзьями!

Эми лежала без сна, глядя в потолок. Она действительно думала, что наконец нашла что‑то хорошее. Что ее жизнь в Лаки‑Харборе будет именно такой, какой она всегда втайне хотела.

Но она слишком боялась поверить, что такая жизнь для нее возможна.

После всего, что пришлось пережить… неужели она позволит собственной боязни доверия и любви к кому‑то удержать ее?

Она снова вспомнила о путешествии бабушки. Надежда. Покой. Сердце.

Бабушка нашла мужество приехать сюда, чтобы обрести свое сердце…

Стоп. Минуту!

Эми вскочила, открыла дневник и отыскала нужную страницу.

«Прошло три недели с тех пор, как мы в последний раз были в горах. Три долгих недели, в течение которых я отказывалась предать вновь обретенные надежду и покой.

И это хорошо, потому что я нуждалась в том и другом, чтобы пройти весь круг.

Но я сумела.

И оно того стоило. Глядя на одеяло зелени, на море голубизны, на океан возможностей, я поняла, что передо мной открыт мир. И тут на вершине мира я пообещала себе, что, как бы ни обернулось дело, я никогда не застыну на месте. Всегда буду продолжать расти и взрослеть. И никогда не сдамся.

Когда солнце опустилось за горизонт, я вдруг оказалась у самого начала пути.

Надежда.

Покой.

И что‑то новое. Что‑то, завершившее полный круг. Сердце».

Полный круг.

Эми, не раздумывая, схватила мобильник и позвонила матери.

— Эми? — хриплым со сна голосом спросила та.

Эми растерялась.

— Я тебя разбудила?

— Все хорошо?

Эми была так потрясена вопросом, что не сразу ответила.

— Эми! Ты меня слышишь?

— Д‑да, — выдавила она. — Прости, я забыла о времени. Все прекрасно. Я только хотела поблагодарить за то, что прислала бабушкины рисунки. Они прекрасны. Я и не представляла…

— Рисунки были для нее чем‑то очень личным. Она их прятала. Думаю, они напоминали ей о Джонатане.

Эми кивнула, что было глупо, поскольку мать не могла ее видеть.

— Он умер до путешествия.

— Конечно. Я считала, ты узнала это из дневника.

— Нет.

— Полагаю, ей было слишком больно писать об этом. Джонатан прожил дольше, чем ожидалось, и она всегда твердила, что, отвозя его прах в те места, где он так хотел побывать, она набралась сил и мужества жить дальше.

Мужество. Надежда. Покой. Сердце.

Своим сердцем Эми сознавала, что так оно и есть.

— Я хотела спросить, помнишь ли ты что‑нибудь о путешествии бабушки? В конце она замкнула круг и…

— Я уже говорила, что она никогда не обсуждала со мной подробности путешествия. Прости.

— Понимаю.

Ничего она не понимала. Разочарование было горькой пилюлей.

— Я не это хотела… я… не знаю, как сказать, Эми. Я столько ошибок натворила с тобой!

Эми открыла рот, потрясенная, что эти слова действительно что‑то для нее значили.

— Знаешь, я тоже наделала ошибок.

— Нет. То есть да, но по сравнению с моими это мелочь. Я мать. Я должна была верить в тебя, всегда верить. Ничто не может исправить того, что случилось. Мне известно это, но я хотела сказать, что думаю о тебе. Все время.

Эми так долго не доверяла никому, особенно матери, но ведь она такой же человек! Нет, ничто не может изменить прошлого, но если Эми будет жить только прошлым, превратится в мать. Женщину, переполненную горечью и сожалением. А этого она не хотела. Ни ей, ни себе.

— Я тоже о тебе думаю.

— Береги себя, Эми. Может, еще позвонишь?

— Да. И может, ты тоже?

Положив мобильник, Эми долго сидела в темноте, чувствуя, что боль в груди чуть ослабла. Похоже, она и мать тоже завершили круг.

Полный круг…

Может, Роуз и Джонатан тоже завершили полный круг, оказавшись там, где она начала путешествие. В Сьерра‑Медоуз. Похоже, именно так и было. И Эми готова побиться об заклад, что полный круг получился случайно, а значит, бабушка попала в Сьерра‑Медоуз другим маршрутом, оказавшись здесь по чистой случайности. Конечно, наверняка не скажешь, но Эми готова попробовать.

Черт, ей просто нужно что‑то попробовать! Она собралась еще до рассвета.

На этот раз никаких ошибок! Нельзя оказаться неподготовленной или снова заблудиться. Ей нужно закончить путешествие, и ничто ее не остановит.

Ни беглянка.

Ни мужчина.

Ни ее собственная история или былые неудачи. В конце концов, она только недавно наставляла Райли, советуя не позволять прошлому управлять ее жизнью, так что пора действовать по своим же проповедям.

Эми послала эсэмэски Грейс и Мэлори с упоминанием своего маршрута. На всякий случай… ну да, на всякий случай.

Она отправилась в путь от лесничества, даже не оглянувшись вокруг в поисках грузовика Мэтта. Проверила карту и зашагала по тропе. Пусть она не в силах привести в порядок собственную жизнь, зато хоть будет в хорошей форме.

Приятно сознавать это.

Эми поправила рюкзак и продолжила путь.

Она пройдет последний этап путешествия бабушки, даже если это убьет ее. Хотя, конечно, не убьет. Она пережила и не такое и все еще дышит.

К середине дня она приблизилась к Сьерра‑Медоуз с противоположной стороны. Очень устала, но вынуждала себя идти, пока не поняла, что больше не в состоянии сделать ни шага. Свернула на узкую тропу и оказалась на вершине обрыва, выходившего на Сьерра‑Медоуз.

Но в этот раз она была на стороне, противоположной той, откуда упала в прошлый раз. И смотрела на Алмазную скалу. Бросив на землю рюкзак, Эми села на камень, глядя на невероятный, ошеломляющий, бескрайний пейзаж.

Вытащила бутылку воды и альбом.

Еще раз просмотрела рисунки. Каждый был знаком, как собственное лицо. Всю жизнь они давали ей утешение. Сознание чего‑то постоянного. Правда, немного смущали. Но слова Люсиль подарили ей нечто новое.

Надежду.

Покой.

У нее были и рисунки бабушки, и она открыла последний. Вид на суровые горные вершины…

Уидоу‑Пик.

И что важнее всего — это вид, открывавшийся с места, на котором стояла Эми.

С заколотившимся сердцем она вынула дневник бабушки.

Вот оно! «Одеяло зелени, море синевы…»

Именно тут бабушка завершила круг и, глядя на Уидоу‑Пик, развеяла прах Джонатана.

Заходящее солнце било в глаза. Эми загородилась ладонью, продолжая смотреть на прекрасные горы. Невероятно! Повторив приключения бабушки, она набрела и на свои.

Она любила этот город. Здесь у нее появились настоящие друзья, настоящий дух общности с ними. Лаки‑Харбор стал для нее домом, как ни одно другое место на земле.

Но главное, она нашла здесь себя. Покончила с жалким существованием, заняв свою маленькую нишу.

А еще влюбилась. Искала сердце бабушки и потеряла собственное.

Солнце опустилось еще ниже, и косые лучи словно зажгли Уидоу‑Пик.

Эми поспешно схватила карандаши, стараясь запечатлеть это на бумаге. Меньше минуты потребовалось, чтобы рассмотреть рисунок, понять, что она видит, и снова прищуриться на яркое солнце.

Если приглядеться, силуэт вершин имел форму двух соединенных сердец. А древесные ветви внутри сердец словно образовали буквы. «РС». И «Дж.» тоже. А если очень‑очень сильно прищуриться, можно различить и «С».

Эми, не веря глазам, посмотрела на горы, потом на рисунок и тихо рассмеялась. Воображение? Желание, чтобы так и было? Но и судьба тоже!

«Я оставила сердце в горах», — писала бабушка. И она все это видела собственными глазами. Все это было здесь много лет. Ждало ее.

Эми пересекла луг и вышла на место первого ночлега. Солнце опустилось еще ниже. Но Эми на этот раз была готова. Она останется здесь на ночь. Одна. За последнее время она столкнулась лицом к лицу с таким количеством страхов, что хотела взглянуть в глаза самому последнему и доказать, что может это сделать.

Откинувшись назад, она почти видела, как улыбается ей бабушка.

Утром она закончит рисунок и как раз успеет на вторую смену.

Она снова написала Мэлори и Грейс, сообщила место ночлега, чтобы никто не вызвал поисковую группу.

Или Мэтта.

Хотя вряд ли он пойдет ее искать.

«И не надо».

Она разожгла костер и поставила взятую у Тая палатку. И рисовала до тех пор, пока не наступили сумерки.

И тут же стало темно. Непроглядно темно, но Эми уже умела справляться со страхами, доверять людям, любить людей, подпускать их близко… и ночевать под открытым небом. Да, теперь можно вычеркивать из списка все страхи до единого.

Она забралась в позаимствованный спальник и стала прислушиваться к лесным звукам, жалея о том, что ее не согревает сексуальный лесничий.

Мэтт подъехал к дому Эми. В окнах нет света. Где же она?

Официальное расследование было назначено ровно на восемь утра. Он представит свои доказательства и, надо надеяться, докажет, что ни с его стороны, ни со стороны лесничества не было халатности. Благодаря Люсиль у Мэтта была стройная цепь улик, но в Бюро‑кратленде это могло ничего не значить. Он знал, что расследование может пойти по одному из двух путей, но в этот момент ему было наплевать. Единственного человека, на которого ему не наплевать, не было дома, и он понятия не имел, где она.

Доверие.

Вот в чем суть! В способности Эми доверять. Только вот она не спешила оказать ему такую честь.

Мэтт смотрел на темные окна и признавался себе, что и он не слишком близко подпускал ее к себе.

Идиот долбаный!

Он позвонил Эми, но попал на голосовую почту. Уже проверил закусочную, но сегодня была не ее смена.

Поэтому он набрал номер Мэлори.

— Где Эми?

Мэлори стоически молчала.

— Мэлори!

— Не могу сказать.

— И все равно скажи.

Стоическое молчание.

— Мэлори, — процедил Мэтт устрашающим тоном.

— Я поклялась, Мэтт! Прости, но шокоголики должны держаться друг за друга. Это Кодекс чести Хорошей Девочки.

Иисусе!

— С каких пор Хорошая Девочка что‑то скрывает от лучшего друга своего бойфренда?

— Но это несправедливо! Ты требуешь, чтобы я выбирала, кому верна больше — лучшему другу Тая или своей лучшей подруге.

— В любви и на войне все средства хороши.

— А это любовь или война? — язвительно уточнила Мэлори.

— Мне нужно ее видеть. Сейчас. Сегодня вечером.

Она замолчала, и Мэтт понял, что если хочет помощи, нужно сделать все возможное, чтобы уговорить Мэлори.

— А в этом кодексе нет, случайно, статьи о форс‑мажоре? Скажем, возникает история с парнями, до которых слишком медленно все доходит, а противная сторона требует доказательств, что они достойны доверия.

— Может быть… — протянула Мэлори. — Может, я не скажу, где она, потому что ты сам догадаешься?

— Намекни хотя бы.

— Ладно… о! Помнишь, как‑то я позвонила тебе и сообщила, что подругу нужно спасать, потому что она заблудилась в горах?

— Иисусе Христе! Только не говори, что она одна направилась по маршруту Сьерра‑Медоуз!

— Я тебе этого и не говорила. — Мэлори помедлила. — Ты пойдешь за ней. Верно?

— Конечно, он пойдет за ней, — послышался голос Тая на заднем фоне. — Он потерпел поражение и сдался.

Мэтт скрипнул зубами.

— Передай, что я смету ухмылку с его физиономии, когда мы в следующий раз окажемся в тренажерном зале.

— Ни за что! — запротестовала Мэлори. — Обожаю его улыбку!

Тай рассмеялся и, судя по звукам в трубке, стал целовать Мэлори, после чего взял у нее телефон:

— Катишься вниз, парень! Со страшной силой!

Мэтт не совсем понимал — это он о тренажерном зале или его чувствах к Эми?!

Закончив разговор, он завел мотор грузовика.

Эми решила закончить бабушкин квест .

В одиночку.

Ночью.

Мэтт прибавил скорости и помчался в лесничество, твердя себе, что ошибается. Она не настолько безумна, чтобы решиться на такое… но машина Эми стояла на парковке. С остывшим двигателем.

Возможно, она пришла сюда днем, но тогда возникают новые проблемы. Почему она не вернулась? Ранена? Покалечена?

Мэтт сверился с телефонным списком контактов и позвонил Кэнди, лесничему‑стажеру, дежурившей сегодня в приемной.

— Да, — жизнерадостно прочирикала она. — Когда я закрывалась на ночь, машина была здесь.

Черт!

Мэтт снова позвонил Мэлори, но подошел Тай.

— Старина, ты начинаешь разрушать мою сексуальную жизнь!

— Переживешь. Спроси Мэлори, когда она в последний раз перезванивалась с Эми.

Послышались приглушенные переговоры, и трубку взяла Мэлори:

— Получила эсэмэс примерно с час назад. Она как раз укладывалась спать.

— Осталась в горах? Одна?

Молчание.

— Довольно с меня недомолвок, Хорошая Девочка. Говори!

— Ночевка в лесу без разрешения не позволена, — покорно заметила она.

Черт!

Мэтт отсоединился и посмотрел на небо. Луны нет. Только этого не хватало!

Он набрал номер Джоша.

— Проблема.

— Истекаешь кровью? Я имею в виду, задета аорта? Потому что у меня сейчас другие дела. Только заснул. В первый раз за тридцать шесть часов.

— Я пропущу утреннее расследование.

— Так, — дружелюбно заметил Джош, — не утечка из аорты, а утечка мозгов. Ты что, выжил из своего гребаного ума?!

— Эми поднялась на Сьерра‑Медоуз. Одна. Я иду за ней.

— Это твоя работа. Работа прежде всего, а девочки потом.

— Я позволил Эми считать, что не доверяю ей, а теперь должен доказать, что она ошибается.

— Пустив по ветру источник своего существования?

— Если бы Тоби нуждался в тебе, ты сделал бы то же самое.

— Я люблю Тоби.

— Да, — выдохнул Мэтт.

— Да ты влип не меньше Тая! Иди. Иди и делай все, как надо. Если потеряешь работу, найму тебя в няньки для Тоби.

Мэтт отключил телефон, выхватил из грузовика набор первой помощи и отправился в дорогу. В полночь его фонарь сдох. Он вытащил запасной и был уже на полпути к Сьерра‑Медоуз. За это время он опустошил свой запас газировки, в результате чего от избытка кофеина глаза сверкали, а сердце колотилось. Он не спал ночь, думая об Эми и Райли. И предыдущей ночью тоже не спал, потому что рвал простыни, изливая страсть на Эми. Ну а ночь до этого провел, спасая пострадавшего альпиниста.

Если бы кто‑то другой поперся в лес в таком состоянии, Мэтт посчитал бы, что ему нужна помощь психиатра.

В половине первого ночи погас и запасной фонарь. Вот тебе и кролик энерджайзер!

Он вытащил айфон. Связи не было, зато была подсветка. «Эппл» — его новый лучший друг.

В час ночи он подобрался совсем близко. В пять минут второго сдох айфон.

«Эппл» в списке его врагов оказался ниже кролика, когда он свернул с тропы, чтобы отлить, и упал.

И падал, и падал…

Эми заснула у огня, но внезапно вскочила, прижимая руку к колотящемуся сердцу. Она услышала громкий шум.

Костер почти погас. Она подбросила дров, схватила фонарик и попыталась осмотреть лес.

Ничего.

Может, ей показалось?

Эми встала, дошла до края полянки, посветила вокруг.

— Эй!

Никто не ответил.

Она решила, что это хорошо. Если только это не голодный медведь.

Эми нервно всмотрелась в гущу деревьев у обрыва и сразу вспомнила все, что случилось в последний раз, когда она была здесь ночью.

Невольно улыбнувшись, она придвинулась ближе и посветила вниз. Тогда ее спас Мэтт и…

О Господи!

Там внизу кто‑то возился, шурша листвой.

Эми немедленно подумала о медведе, но медведь не изрыгал бы отчаянные ругательства.

Голосом Мэтта.