Стоун мчался вперед на пределе своих возможностей в надежде, что ситуация окажется не слишком серьезной.

– Господи, приятель! – Ти Джей пристегнул ремень безопасности. – Притормози. Она всего лишь съехала в канаву.

Стоун напряженно вглядывался в дорогу сквозь туман и пелену дождя, но видимость была практически нулевой. Они болтали с Кеном в видеочате, как в старые добрые времена, и изрядно повеселились, вспоминая о том, как тот впервые повел Китти в тропический лес и как она взвизгивала от страха на протяжении всего пути.

А потом они услышали по радио голос Харли, разговаривавшей с водителем грузовика, увязшего в канаве на дороге между Вишфулом и турбазой, и Стоун тотчас же прервал беседу.

Сегодня на дороге мог оказаться только один грузовик: тот, за рулем которого сидела Эмма. И вот теперь, несмотря на весьма разумное предостережение здравомыслящего Ти Джея, Стоун гнал, не сбавляя скорости. Через милю он остановился рядом с автомобилем Харли, которая добралась до места происшествия первой.

Грузовик Эммы и впрямь съехал в канаву и лежал брюхом на земле. Передние колеса плотно увязли в липкой жиже, а задние поднялись в воздух. Эмма стояла в стороне под проливным дождем, одной рукой обнимая себя за талию, а второй убирая с лица мокрые волосы.

Харли подошла к Эмме.

– Здорово влипли.

Эмма обернулась.

– Вы – техническая помощь?

Одетая в плащ и вязаную шапочку, Харли кивнула:

– Пока не сдам выпускные экзамены, – гордо ответила, а потом окинула взглядом грузовик. – Увязли вы всерьез. Так что давайте-ка вас достанем.

– Превзошла самое себя.

– Все мы хоть раз попадали в подобную передрягу. Вы ранены?

– Я… – Только теперь Эмма заметила братьев Уайлдер и закрыла рот.

Харли тоже обернулась. Увидев Ти Джея, выругалась.

– Док вызывала техническую помощь, а не зрителей.

Привычная улыбка исчезла с лица Ти Джея. Недоволен он был не меньше Харли.

– Мы услышали вызов по радио и решили, что помощь не помешает. Я думал, ты оценишь.

– Это моя работа, Уайлдер. – Харли ткнула пальцем в грудь Ти Джея. Она была на целый фут ниже и все равно умудрялась смотреть на него сверху вниз. – Поэтому отойди и не мешай.

Ти Джей примирительно поднял руки и с непривычным для него раздражением на лице отошел в сторону.

Оставив этих двоих, Стоун подошел к Эмме.

– С тобой в самом деле все в порядке?

– Да.

У них за спиной маленькая, но сильная Харли, ни капли не смутившись, подошла к собственному грузовику и начала вытаскивать толстые цепи.

– Можете подождать у меня в кабине, если хотите, – обратилась она к Эмме. – По крайней мере там сухо.

– Я помогу.

Харли окинула взглядом тонкие брюки, шелковую блузку и кашемировый джемпер Эммы.

– Это было бы здорово, только вот мне кажется, что ваш наряд стоит гораздо больше, чем вся моя одежда, вместе взятая. Я справлюсь. – Проницательные глаза Харли прищурились, когда она проследила за взглядом Стоуна, смотрящего на руку Эммы, прижатую к ребрам. – Правда. Вам лучше сесть.

– Я в порядке. – Эмма отерла с глаз дождевые капли и, казалось, заскрежетала зубами. Она промокла насквозь и выглядела замерзшей, несчастной и обозленной на весь мир. – Пыталась избежать столкновения с Бемби.

Харли покачала головой, обматывая цепи вокруг грузовика Синклеров.

– Первое правило диких лесов: никогда не сворачивай, чтобы пощадить животное, – иначе не выживешь. – Харли принялась возиться с зажимами, и Ти Джей подошел, чтобы помочь.

Когда же их руки соприкоснулись, Харли отдернула свои и бросила на Ти Джея испепеляющий взгляд, который тот проигнорировал.

Разозлившись так, что уши покраснели, Харли запрыгнула в кабину грузовика, и теперь они с Ти Джеем вместе трудились над тем, чтобы вытянуть из канавы автомобиль Эммы. Происходящее было подобно старому немому кино, когда героям не нужно было слов, ибо возникшее между ними напряжение говорило само за себя.

– У них получается, – обратился Стоун к дрожащей Эмме.

Стараясь ничем не выдать своего беспокойства, он снял с себя джинсовую куртку и закутал в нее Эмму.

– Возьми, – настойчиво произнес Стоун и надел ей на голову флисовый капюшон.

Он непременно приехал бы ее повидать, поскольку ему не понравилось, как они расстались прошлой ночью. И теперь Стоун был очень рад, что оказался здесь, ведь Эмма так в нем нуждалась. Только вот она не собиралась показывать свою слабость.

– Ты дрожишь.

– Вовсе нет.

– Дрожишь. Иди сюда, – позвал Стоун, притягивая Эмму к себе в попытке согреть.

Эмма даже не заметила как сильно замерзла, пока Стоун не указал ей на это. И вот теперь ее тело сотрясала дрожь. А еще в груди возникла странная боль. Очень нехорошая боль.

– Я в порядке, – повторила Эмма, когда Стоун обнял ее так осторожно, словно она была фарфоровой вазой. – Мне просто ужасно неприятно, что ты застал глупенькую городскую девчонку на месте ее фиаско. – Да, она действительно испытывала раздражение и смущение.

– Не страшно время от времени совершать глупости.

– Правда? А с тобой такое когда-нибудь случалось?

– Вообще-то нет.

Эмму по-прежнему била дрожь, сводившая ее с ума. Но она так же заставляла ее желать крепче прижаться к Стоуну, что совершенно не помогало.

– Для тебя все легко. – Эмма заставляла себя отойти от Стоуна, но не могла сделать ни шагу. – Только запомни: жизнь нелегкая штука.

– Верно, – согласился Стоун, но улыбка исчезла с его лица. – Жизнь действительно непроста. Но ты можешь все изменить и делать все возможное, чтобы наслаждаться ею, потому что другой не будет. – Стоун развернул Эмму к грузовику, который, благодаря стараниям Харли и Ти Джея, вновь стоял на дороге.

Не произнося больше ни слова, он распахнул перед ней дверь.

У Эммы не было причины ощущать себя полной дурой, но все же она себя таковой ощущала. Взяв себя в руки, она поблагодарила Харли и, пообещав заехать позже, чтобы заплатить за услуги, забралась в кабину. Ребра пронзила адская боль.

Но она сама была в этом виновата.

Едва только Эмма завела мотор, дверца со стороны пассажирского сиденья распахнулась, и в кабину влез Стоун, такой же промокший, как и она сама. Его волосы прилипли к голове, а по подбородку стекали струйки воды. Глаза казались более темными, а слипшиеся чернильно-черные ресницы походили на пики.

– Что ты делаешь? – спросила Эмма.

– У меня был выбор.

Стоун плюхнулся на сиденье. Теперь, когда он отдал Эмме куртку, его рубашка плотно прилипла к груди. Потертая, промокшая насквозь джинсовая ткань любовно облегала ягодицы, бедра и интригующую выпуклость ниже пуговицы…

Эмма оторвала взгляд от ширинки Стоуна и посмотрела ему в глаза.

– Выбор?

– Я мог бы стать рефери для Ти Джей и Харли или… – Стоун подался вперед и включил печку на полную мощность, – узнать, насколько сильно ты ранена.

Эмма обхватила себя. Она никак не могла оторвать взгляда от Стоуна. И это было странно, учитывая, что прошлой ночью Эмма разглядела каждый дюйм его тела.

– Я не ранена.

– Хочешь, поведу?

«Да. Больше, чем когда бы то ни было». Но это было бы равносильно поражению, а Эмма никогда не признавала поражений.

– Клянусь, я не стану писать в организацию по защите прав женщин, – сухо произнес Стоун.

Эмма вздохнула.

– Дело не в этом. Если я позволю сейчас тебе вести машину, то уже никогда не смогу ездить по этой дороге.

Стоун посмотрел на Эмму, и в его глазах вдобавок к раздражению вспыхнуло что-то еще… одобрение.

Это было неожиданно и окатило Эмму подобно теплому целебному бальзаму. Хотя она совсем этого не хотела. Это ощущение вовсе ей не понравилось. Она отерла с лица воду, и это невинное движение причинило ей боль. Проклятье…

– Могу я спросить у тебя кое-что?

– Что угодно, – ответил Стоун.

В этом состояло еще одно различие между ними. Эмма никогда не позволяла себе быть столь открытой. А что, если она захочет знать, сколько женщин у него было или когда он в последний раз плакал?

– Ты был прав относительно того, что сказал раньше. Жизнь одна, поэтому нужно прожить ее правильно. Посему я хочу знать… – Эмма выдержала паузу. Разговор ведь пойдет о том, что ей необходимо уехать. Но отступать было поздно. – Ты счастлив? Здесь? Доволен своим образом жизни?

С губ Стоуна сорвался какой-то тихий звук, который можно было принять за смех. Он потер лицо рукой, а потом откинулся на спинку сиденья и посмотрел на Эмму. Дождевая вода тоненькими ручейками стекала по его лицу.

– Знаешь, я думаю, любой другой твой вопрос окажется гораздо легче, чем этот.

– Значит, ты несчастлив?

– О, я очень счастлив. Я работаю бок о бок со своими братьями. Я сам себе начальник, хотя на самом деле это не так уж здорово, как может показаться на первый взгляд. Я занимаюсь тем, что люблю. И все же… – Стоун тяжело вздохнул. – Иногда мне хочется делать что-то другое. Не для Кена или Ти Джея, а для себя.

– Например?

– Да ладно. Неужели ты действительно хочешь это знать?

– Вообще-то да. Может быть, мне нравится осознавать, что не я одна хочу, чтобы все было иначе. Может, мне нужно разделить с кем-то свои душевные терзания.

Стоун вскинул бровь.

– Знаешь, я на мгновение поверил, что небезразличен тебе.

– Может, действительно небезразличен.

– Слишком много слова «может». – Стоун внимательно смотрел на Эмму. – Раньше я занимался реставрацией старых зданий, и хочу вернуться к этой работе. Хочу полностью отреставрировать одно историческое здание в городе.

– Самостоятельно?

– Мне это нравится. Люблю работать руками.

Эмма и так уже знала, что у Стоуна золотые руки.

– Я прекрасно тебя понимаю.

Губы Стоуна изогнулись в еле заметной улыбке, которая согрела Эмме душу.

– Я знал, что ты поймешь.

Эмма вывела грузовик на дорогу, тяжело вздохнула, и ее грудь вновь пронзила резкая боль. Дождь по-прежнему лил как из ведра. Каждая кочка агонией отзывалась в ребрах Эммы, но она ни за что не призналась бы в этом сидящему рядом мужчине.

Стоун молча наблюдал за ее действиями. Все закончилось, когда автомобиль подскочил на очередной кочке, и Эмма скорчилась от нестерпимой боли.

– Все, хватит.

Чувство самосохранения подсказало, что на этот раз нужно послушаться.

– Что такое? – Эмма посмотрела по сторонам. – Снова олень?

– Перелезай через меня. – С этими словами Стоун подвинулся ближе, обхватил Эмму за бедра и приподнял над своими коленями.

У Эммы на мгновение перехватило дыхание, когда Стоун оказался под ней, а она над ним, едва касаясь ягодицами его выпуклости. Она вовсе не хотела, чтобы так случилось, и искренне верила, что Стоун тоже к этому не стремился. Но так уж получилось, и они оба вдруг внезапно замерли.

Сорвавшийся с губ Эммы возглас, казалось бы, оживил Стоуна, и он усадил ее на пассажирское сиденье, в то время как сам скользнул на место водителя. С минуту он смотрел прямо перед собой и крепко сжимал руль. Воздух в кабине был теплым и влажным, а стекла слегка запотели, создавая интимную обстановку.

Подрагивающими пальцами Стоун откинул с лица волосы и испустил вздох.

– Это происходит постоянно.

Эмме не нужно было уточнять, что именно, она и так знала: об этих вспышках чувственного влечения, которые, казалось, содержали в себе миллион ватт. Она судорожно вздохнула.

– Я думала, после вчерашней ночи все закончится.

– Да. – Стоун покачал головой. – Нет.

– Может… может, все дело в смене давления?

Стоун невесело рассмеялся, но от Эммы не ускользнула легкость, с которой он вел автомобиль по тряской, размытой дождем дороге. Хотя, как она уже успела заметить, он легко и непринужденно делал многие вещи.

Теперь уже Эмма могла признаться себе в том, что, впервые приехав в Вишфул, ставила себя на ступень выше окружающих, но город и его жители доказали, что она была не права.

– Ты можешь перестать винить себя, – тихо произнес Стоун, не глядя на Эмму. – В дождь или снегопад на этой дороге и впрямь сложно справиться с управлением.

Эмма повернулась и посмотрела на Стоуна. По его виску скатилась капля пота.

– Ты читаешь мысли?

– Твои я читаю легко. Ты очень на себя злишься.

– И на тебя. Впрочем, давай забудем.

– А на меня за что?

– За то, что ты ведешь грузовик с такой легкостью.

– Я водил машины с четырнадцати лет.

Это заявление тотчас же заставило Эмму забыть о холоде, мокрой одежде и острой боли в ребрах.

– Но до шестнадцати лет нельзя садиться за руль.

Стоун пожал плечами.

– За мной особо не присматривали.

Эмма уехала из Вишфула совсем ребенком и поэтому не помнила Стоуна или его братьев и не знала истории их жизни.

– Где же была твоя мать?

– Ушла. – Не сводя взгляда с дороги, он пожал плечами. – Она решила, что жизнь с тремя маленькими сыновьями на руках здесь слишком тяжела для нее. – Стоун посмотрел на Эмму, понимая, что кое-что общее у них все же есть. Только вот мать Эммы забрала дочь с собой. А его мать оставила детей. Эмма даже представить себе не могла, насколько ужасно чувствовали себя мальчики.

– Это так неправильно.

– Согласен.

– А что твой отец?

– Он был алкоголиком, который обращал на нас внимание, лишь когда мы плохо себя вели. А такое случалось частенько. Мы были абсолютно неуправляемыми.

– Это объясняет, почему ты начал водить машину в столь юном возрасте.

Стоун улыбнулся.

– Да. А в Нью-Йорке ты водишь?

– Нет.

– И почему я не удивлен?

– У меня есть права, – словно бы защищаясь, произнесла Эмма. – Я получила их в восемнадцать лет.

– И это меня тоже не удивляет.

Эмма прищурилась.

– Что это значит?

– Это значит, что ты очень разумная женщина. Ты предпочитаешь прочно овладевать всеми основными навыками. Уверен: ты тщательно готовилась к экзамену и блестяще его сдала. Я также уверен, что ты меняешь права на новые, когда приходит время, хотя и не водишь автомобиль.

– Именно, – ответила Эмма, которой совершенно не понравились сквозившие в голосе Стоуна нотки веселья. – Не понимаю, что в этом смешного. Никому не повредит быть осторожным, организованным и успешным.

– Только дело в том, Эмма, что жизнь, как ты уже сказала, непростая штука. И она совершенно точно не состоит только из черных и белых красок. А успех не всегда важен. Твой отец первым же укажет тебе на это.

Эмме почему-то вновь захотелось защититься.

– Отец почти ничего мне не рассказывает.

– Все совершают ошибки.

– И он пытается исправить свои, вынудив меня находиться здесь. Я это знаю. – Эмма подумала о матери и тут же испытала новый прилив физической боли. – Только вот не думаю, что у него что-нибудь получится. Он выбрал неверный путь. Я не хочу злиться на то, что вынуждена здесь задержаться, но…

– Но ты злишься. Ты устала лечить простуду и беременных кошек. Которая, кстати, – с улыбкой добавил Стоун, – окотилась прошлой ночью четырьмя восхитительными котятами. Первого Энни назвала Эммой. В твою честь.

Фыркнув, Эмма уткнулась затылком в подголовник и прижала руки к ноющим ребрам.

– Мило.

Взгляд Стоуна опустился на ее руки, хотя он ни слова не сказал про ребра.

– И ты по-прежнему не хочешь быть здесь.

– Но с этим все равно ничего нельзя поделать. Пребывание здесь напоминает мне о матери. – Голос Эммы сорвался, и она возненавидела себя за эту слабость.

– Ты скучаешь по ней, – мягко произнес Стоун, на мгновение оторвав взгляд от дороги.

Однако прозвучавшее в его голосе сочувствие лишь усилило боль и Эмма не сразу смогла заговорить снова.

– Очень скучаю.

Стоун пожал ее руку, и Эмма откашлялась.

– Я просто хочу вернуться в свой мир, – произнесла она. – Где я могу контролировать свою жизнь. Моя мама любила держать все под контролем. Думаю, я унаследовала это от нее.

– А как на все это реагирует твой отчим?

Эмма пожала плечами, от чего все тело пронзила боль, и она отметила про себя, что нужно меньше двигаться.

– После похорон он уехал в кругосветное путешествие. Ему необходимо было сменить обстановку. Наверное, это помогло, поскольку он до сих пор не вернулся.

– Стало быть, ты сама по себе?

– Я большая девочка, – усмехнувшись, произнесла Эмма. – И жила одна с тех самых пор, как уехала учиться в колледж.

– Конечно. Но ведь здорово, когда рядом есть семья.

– Я старалась занимать себя делами.

– Я не о том. Всем нужна поддержка, Эмма. Люди, на которых можно положиться.

– У меня есть друзья.

– Спенсер?

И вновь их взгляды встретились, когда Стоун заехал на площадку перед клиникой.

– Да, – кивнула Эмма, – Спенсер. И другие.

Стоун выключил двигатель, отдал ключи Эмме, а потом несказанно удивил ее, выйдя вместе с ней под дождь. Эмма хотела уже бежать к дому, но при малейшем движении ее грудь обожгло огнем и она тут же замедлила шаг. Оказавшись на верхней ступеньке, она прижала руку к груди, и перед ее глазами заплясали черные точки. Проклятье…

Тихо выругавшись, Стоун взял у нее ключи.

– Осторожнее, – пробормотал он, отпирая дверь и заводя Эмму внутрь.

Они вместе вошли в приемную, оставляя на полу лужи воды. Только теперь Эмма поняла, что Стоун застрял здесь, не имея возможности вернуться домой. А все из-за нее. Все из-за того, что в последние полчаса она совершенно ни о чем не думала.

– Извини. Я отвезу тебя…

– Я позвоню Ти Джею. – Но вместо этого Стоун подошел к Эмме. – Через минуту.

Стоун запер дверь.

– Что…

– Идем. – Взяв Эмму за руку, повел в смотровую и подтолкнул к одному из столов. – Посмотрим, – пробормотал он. – С чего ты начала, когда я сюда приехал? Ах да, – безжалостно улыбнулся Стоун. – Раздевайся.