И вот однажды он получил необычный заказ.

Писала Катя Жемайбук – одна из мучеников за демократию из Джониного офиса. Она хорошо помнила Митю, восторженно отзывалась о его сайте и просила изготовить для неё виртуального Джони.

Вот и ещё один друг, подумал Митя.

Последние восемь лет Жемайбук провела в Польше. Она без труда выучила язык, нашла работу и получила польское гражданство. В своих записях Джони с любовью называл её «Сатаной». Она слушала хеви-метал, то и дело скалилась и на дух не переносила свою советскую родину. «Ублюдки, – злилась Кэт, – как же им не стыдно после стольких лет унижения вновь возвращать страну в коммунистическое болото!». А вот и не стыдно.

В 2005-м Алексей Губанов – в то время он руководил их группой – искал технического писателя на освободившуюся должность и наткнулся в Интернете на Жемайбук. «Не красавица, зато умная», – обрадовался он. Катя и в самом деле оказалась не красавицей, зато умной. Немного пообщавшись с ней, Джони настоял, чтобы взяли именно её, а не кого-то из других претендентов. Как вспоминал он позже, «те были какие-то холуи», а Джони чувствовал их за версту. Как, впрочем, чувствовал и религиозных мракобесов, и нацистов, и артистов шоу-бизнеса. Так уж случилось, что Жемайбук пришла на освободившееся место Вики Россохиной. Вика же всё просила рассказать о ней. «Кэт? Что ещё за Кэт? – смеялась она. – Расскажи о ней». Да что тут расскажешь? Кэт помогала Джони отвлечься. Ему недоставало Vi, что и понятно: Вика ушла из его повседневной жизни, и Джони надеялся непонятно на что.

Надеяться и вправду было не на что. Кэт не могла заменить ему Vi, хоть они и сдружились. Довольно часто Джони и Сатана засиживались до позднего вечера, а насидевшись, закрывали офис и шли пешком от «Медведково» до «Бабушкинской». Шли не спеша, минуя поле для гольфа и мост через Яузу. Разрушенный мост, бормотал Джони, проклиная судьбу. Они подолгу стояли там, свесившись с перил и провожая закатное солнце. С реки поднимались измождённые крачки, делали круг над парком и вновь садились на воду.

Спустя год они занялись любовью в его студии, да так и занимались ею где бог пошлёт: у Разрушенного моста, в туалете «Тануки», а то и мысленно – каждый в своей голове. «В голове даже лучше, – писала Кэт. – В голове как раз и происходит самое лучшее».

В целом, Жемайбук права, думал Митя. Тут как с потерянной любовью: мечта о материализации и несбыточна, и порочна. Материализация вызывает привыкание, приводит к конфликтам и приглушает искренность. Брак, одним словом.

– И зачем вам Джони? – спросил он.

Кэт и сама не знала, но что-то подсказывало ей, что даже мысленный образ нуждается в обновлении.

– Постепенно всё забывается, – ответила она, – а жаль.

– Что, и вправду? – переспросил Митя.

Да, так и было. Мысленная привязанность тоже имела свой ресурс. По мнению большинства нейробиологов, синапсы головного мозга – что почтовый голубь. От длительного перелёта он устаёт. У него сбивается компас, и он прилетает не туда, куда хотел. Да и хотел ли он? Природа любви животна в той же степени, что и человек. Через определённый интервал времени любовь деградирует до рефлекса, а там и вовсе сбивается с курса. Почтовый голубь опускается на землю. Он клюёт воображаемую пищу и озирается в недоумении: и куда только меня занесло?

Разлад между Кэт и Джони наступил в середине 2006-го с приходом нового начальства. На смену романтикам пришли реалисты. Молодые, красивые демократы уступили место новым коммунистам. Те вторглись безо всякого конкурса и, что называется, по велению сердца. Кэт раздумывала. В сущности, у неё было два варианта: принять сторону Джони и сражаться до последнего или смириться и угождать новым. Жемайбук смирилась. Ей нужны были деньги, работа и жильё. Как и в целом по стране, на чаше весов лежали неповиновение и благополучие. Благополучие перевесило.

Перевесило, но ненадолго. Кэт терзалась волнениями. Она охладела к работе. А там и Джони: он без конца грубил ей, хоть и понимал, что не прав. Хамство – последнее дело, корил он себя, но было поздно. Кэт вскоре уволилась. Он распечатал её фотографию для галереи «Мучеников» и знай винил себя, слушая-переслушивая подаренный ею компакт-диск. Жемайбук назвала его For Johny From Kitty, словно прощаясь с ним до лучших времён. Диск включал с десяток альбомов: Million Dead, Funeral For a Friend, Drowning Pool, From First To Last, The Calling, Nightingale и Mad Season.

Митя был тронут. В течение двух недель он изготовил для Kitty виртуального Джони, на чём они и расстались.

Между тем связь с Кэт пробудила в нём интерес и к двум другим оставшимся мученикам за демократию из Джониной галереи. Он то и дело задавался вопросом, а как они там? Ему не терпелось узнать, в какой степени приход новых коммунистов повлиял на жизнь ни в чём не повинных романтиков. Этими романтиками оставались Алиса Гончарова и Лёша Губанов. Их фотографии висели рядом. Да и как им не висеть рядом? Они любили друг друга, и Джони находил в этой любви совершенно определённый ЗНАК: то, что не вышло у них с Vi, вышло у Гончаровой с Губановым. С виду – обычный служебный роман. Обычный, да не совсем.Во-первых, Джони сам отыскал и предложил Элис для работы в их офисе. Можно сказать, через десятые руки, но, так или иначе, Элис была знакома с Vi, а для него это было невероятно важным. Присутствие Гончаровой в его понимании придавало их связи особую утончённость. На фоне разлада с Викой Джони не знал, как быть, и хватался за любую возможность угодить ей. Глупо, конечно, но влюблённые – всегда дураки, тут и думать нечего. Получив надежду, он словно обрёл второе дыхание, и, надо сказать, не зря. В своих последних записях Джони не раз признавался, что это был лучший период его отношений с Vi. «Что бы ни происходило, – писал он, – всё в кайф. Ждать утра и думать только о ней. Нестись на работу только оттого, что там Vi. Весь день быть рядом, а чувствуя её холодность, жить следующим днём». Сам воздух в офисе был заряжен любовью. Элис и Вика прекрасно ладили. Они сплетничали, хихикали, а то и заливались безудержным смехом. Офис будто ожил. В Джонином представлении ожил весь мир, не говоря уже о счастливом будущем его страны. Молодые, красивые демократы всем своим видом давали понять: коммунистический период пройден. Мы полны надежд и оптимизма. «Нам удалось выжить после проигранной войны, – вспоминал Джони. – Так не бывает. Vi чудесна, и я люблю её».Во-вторых, роман Алисы и Губанова оказался совершенно неожиданным для Джони. К тому же он развивался чересчур стремительно. Все понимали, что любовь там – в отличие от Джони с Vi – взаимна, и это создавало довольно странную психологическую обстановку. Две пары подспудно чувствовали влияние друг друга. Счастливая пара становилась ещё счастливей, а несчастливая ещё несчастливей. Но если Вику это лишь забавляло, то Джони – и не поймёшь: он кидался от эйфории к суеверию. Ещё бы, думал Митя, Джонина любовь отскакивала от Vi и передавалась другим. Совершенно чужие люди получали её бесплатно и в свободное пользование. Тот самый случай, когда красота и в самом деле спасала мир. Любовь представала счастливым вирусом. Вирус проникал в душу и раскрывал её лучшие стороны. Он проникал в мозг, вынуждал думать и принимать верные решения.В-третьих, любовь Гончаровой и Губанова испугала начальство. В любви они увидели ВЫЗОВ, и если до сих пор дремали, то вдруг проснулись, учуяв угрозу самому своему существованию. Начались нападки, обнаружились стукачи, пошли сплетни, Джони словно прозрел. Он не верил своим глазам и проклинал свою прежнюю наивность. Красота не то что не спасала мир – она губила его. Вот вам и Губанов с Гончаровой. Достоевский с Пушкиным. Зло оказалось во сто крат сильнее. Так что и вправду это был не просто служебный роман.Митя знал об этом из Джониных записей, но не знал продолжения. Алексу предложили перейти на другую должность, он отказался и вскоре уволился. Алиса некоторое время держалась. Как и Жемайбук, она надеялась на здравый смысл, но ни о каком здравом смысле не могло быть и речи. Через год она ушла, уступив место Наташе Рёнэ. Гончарова, подобно жёнам декабристов, отправилась в ссылку. Это была солидарная ссылка. Вынужденное изгнание. В своём роде эмиграция, и Митя хотел узнать, что было дальше.

– Что было дальше? – спросил он у Элис в Живом Журнале. – Ничего, – ответила она. – Мы поженились. В Сибири, знаете ли, скучно. Лёша плотничал, а я продавала колбасу на базаре. Летом ходили по грибы, а зимой топили избу и слушали Брамса по граммофону.– Алиса – добрейшей души человек, – подключился Алекс, довольно тучный мужчина, краснощёкий и наполовину лысый. – Да она просто выходила меня, мать Тереза. Так бы и умер, не пожив.Четырнадцать лет назад они и вправду были молодыми людьми. Жизнь у них только начиналась. Не получив высшего образования, Губанов много работал физически: сначала разнорабочим на стройке, затем дровосеком, водителем самосвала, а когда подвернулась возможность, устроился автомехаником на ремонтную базу. Алиса собирала мох, разводила скотину и плела на продажу макраме. Скопив немного денег, они перебрались в Китай, а там и в Японию, на Хоккайдо.Тут-то и началась охота на овец.Примерно через месяц им позвонили из русского посольства и пригласили на беседу. Никаких бесед, решил Алекс. Он и раньше отличался бесстрашием, а теперь и вовсе не собирался уступать. Они оставили Дзюнитаки и переехали в Кусиро. Затем в Мияко на Хонсю и наконец в Токио, где получили статус беженцев.– Эти подонки охотятся и сегодня, – написала Элис. – Путинские прихвостни. Что ни день, они так и пасутся у нашего дома.– Придут и стоят, – вставил Губанов. – То закурить попросят, то иену.– А как там Джони? – оживилась Алиса.– Джони в бегах, – ответил Митя. – Писал памфлеты на Россию, уехал из страны, печатался в «Ардис», а где теперь – никто и не знает.В целом же Митя был доволен. Эти двое числились официальными беженцами. Через год-другой они получат японское гражданство, у них есть крыша над головой, работа и чашка ароматного кофе в «Старбаксе» (Starbucks) у станции метро «Сибуя».К Рождеству Элис решилась позвонить, и они наконец-то поговорили вживую. Митя так и представлял её то в отеле «Дельфин», то у пастбища в Дзюнитаки. На самом деле она звонила из офиса за счёт компании, где занималась дизайном одежды. Закончив институт кройки и шитья в подмосковном Королёве, Элис только и мечтала о карьере дизайнера. Её модели пользовались успехом. Как специалист она была на хорошем счету и ждала повышения.– Вы не поверите, Митя, – вдруг воскликнула Элис.– Да что случилось?– Здесь и вправду есть отель «Дельфин». Лёша писал для них программы.– Алекс? – переспросил Захаров.Около полугода назад Алекс устроился в Sony Pictures. Сначала разнорабочим, затем сторожем и электриком. Вскоре он починил им с десяток компьютеров, установив на каждый пиратское ПО, за что получил благодарность и был переведён в системные администраторы. Чуть позже, оценив его смекалку и усердие, руководство предложило Губанову должность программиста. Он успешно прошёл конкурс и теперь с недоумением оглядывался в своё прошлое дровосека.Ну что тут скажешь? Митя лишь удивлялся – какой идиотской подчас выглядит судьба. С другой стороны, удивляться было и нечему: дистанция между профессиями надумана и лишь подтверждает всеобщий абсурд.– Алекс, – ответила Гончарова.Голос у неё вдруг ослаб и она погрустнела.Митя дважды перечитывал «Охоту на овец» Мураками и теперь прекрасно понимал её состояние. Элис была набожной и никак не могла остаться равнодушной к скелетам в музее писателя. Скелеты в её представлении были потерянной любовью, а любовь – это Бог, возвращалась она к одному и тому же.– Любовь – это Бог, – продолжала она. Ваш магазин, о котором вы говорили…На секунду Алиса запнулась, но тут же взяла себя в руки и попросила Митю изготовить ей виртуального Бога.– Виртуальный Бог?!Вот чего он хотел меньше всего. Виртуальный Бог не укладывался в его сознании. Вероятно, Элис не в себе. Если он изготовит модель Иисуса Христа – значит, Бог существует и в реальности. По сути, это было бы доказательством «от противного», но даже и оно вполне удовлетворило бы митрополита Кирилла. Это доказательство удовлетворило бы и папу римского, думал он. Оно подошло бы и православному Путину, и мормону Ромни, и доброй половине человечества. Здесь же крылась и другая проблема: а не оскорбит ли он этим опытом и саму их веру?Итак, сначала они обрадуются. «Видите, – скажет, к примеру, Бенедикт XVI, – Бог всё же есть». А чуть позже и ополчатся на Митю. «Дмитрий Захаров – фигурант уголовного дела о безбожии в Интернете, приговорён к 15 годам каторжных работ» – Митя так и видел эту бегущую строку на «России-24».Впрочем, напрасно он волновался.Элис так и не смогла дать ему сколь-нибудь стоящих исходных данных. Ни фотографий, ни запаха, ни упругости кожи, ни тембра голоса. Лишь пару-тройку репродукций Эль Греко и Тициана. Из любопытства он всё же ввёл репродукции – будь что будет, – и результат его обескуражил. С виду Христос получился вполне ничего и даже по-своему красив: тонкие черты, слезящиеся глаза и чувственный рот. Во всём остальном, сокрушался Митя, – полный провал. Господь Бог едва передвигался, хотя был не так уж и стар. Говорить он не мог, а вместо голоса у него задувал ветер и слышались шаги художника. Тициан словно оглядывал свою картину, то приближаясь к ней, то отдаляясь.Иисус Христос пах красками и сурьмой. Масло, подумал Митя. В целом же образ производил впечатление объёмной иконописи, а на ощупь был словно резина. Даже не латекс. Вибраторы Pink Power – и те выглядели куда реалистичнее. Захаров прислушался к ветру, спросил у Господа о смысле жизни, но ветер как дул себе, так и дул. В какой-то момент шаги затихали. Появлялся запах жареных овощей, затем выдержанного шардоне и, наконец, запах кофе. Чистейший индийский кофе, приготовленный в турке с любовью и со знанием дела.– Алиса, мне не хватает исходных данных, – написал он Элис и вкратце объяснил, что к чему.Она задумалась. Задумался и Митя. Ведь если он намеревался создать виртуального Иисуса Христа, ему и самому не мешало бы поверить в его существование. До сих пор же его представление о Боге сводилось к фильмам ужасов и суеверию. В быту то и дело происходили странные вещи, но всякий раз Митя находил им вполне материалистическое объяснение. Что касается известных заповедей, то он прекрасно понимал: чтобы быть приличным человеком, совсем не обязательно верить в Бога. Захаров из опыта знал, что так и есть. Он был знаком со многими людьми, регулярно посещавшими церковь, но не имевшими ни малейшего представления о порядочности. Добрая половина из них были негодяями, не говоря уже о большинстве политиков, спортсменов и артистов шоу-бизнеса.Вероятно, речь шла о чём-то, чего Митя не понимал и принимал за сказку. По правде сказать, даже как сказка Библия была так себе. Язык сломаешь, не говоря уже о сюжете. Иными словами, его проект «Виртуального клона» был основан исключительно на его материалистическом мировоззрении. Это был абсолютно атеистический проект. Он или нуждался в доработке, или пришлось бы согласиться, что Бога нет. Нет, в самом деле, разве можно считать за Господа нашего овощное рагу художника Тициана?– А попробуйте святую воду, – предложила Гончарова. – Говорят, она изгоняет нечисть.Ясно, что Элис нуждалась в помощи и рассчитывала лишь на Иисуса Христа. Насколько Митя мог понять, её не удовлетворяла реальность. Подобно Джони, она чувствовала себя изгоем, но не в отдельно взятой стране, как он, а в мире. У неё присутствовало острое ощущение покинутости, и она хотела развенчать этот эффект.Что ж, решил Захаров, вода так вода. Может, Алису и вправду кто сглазил. Божественное начало, писал как-то Кьеркегор, в том и проявляет себя, что сначала вы не знаете, как быть, а затем неожиданно узнаёте. Митя взял образцы воды в церкви на Шокальского и уже на следующий день ввёл её характеристики в свою программу. Эффект был поразительным. Ночью ему приснились шакалы с крыльями и клювом. Они клевали его в голову и тем самым бередили ужас. Он кричал во сне и к утру проснулся совершенно разбитым.

Запустив программу, Митя погрузился в трёхмерное изображение Путяевского пруда в Сокольниках. Пруд кишел сперматозоидами. Те кидались на него, он пятился, отпрыгивал и переживал вселенский страх. На ощупь сперматозоиды напоминали медузу. Они пахли ладаном и беспрестанно молились. О чём молились – Митя так и не понял. Каким бы ни было божественное начало, Захаров и думать забыл о своём предназначении. Рассуждения Кьеркегора его не вдохновляли. Он и без Иисуса Христа прекрасно знал, как ему быть. Митя тотчас выключил компьютер, отсоединил от себя провода, снял наушники, микрофон и очки. Виртуальный Бог, изготовленный из святой воды, ему не понравился. Вода кишела микробами. Сперматозоиды, казалось, сошли с ума. Они будто жаждали оплодотворения, а вокруг не было ни одной яйцеклетки. Бактерии метались, злились и кусали Митю, куда придётся. Они больно кусали его за голову и выкрикивали отвратительные ругательства. Да их любой испугается, вспоминал Митя чуть позже, едва отдышавшись и придя в себя. И на этот раз его затея не удалась!Цирк какой-то, решил он, но всё же отправил Элис и программу, и необходимую документацию. «Вот ваша программа, – написал он. – Святая вода взята в церкви на Шокальского. Храм Серафима Саровского», – добавил он и распростился.Откровенно говоря, он и рад был распроститься. Последние опыты беспокоили его. «Виртуальный клон», хоть и приносил прибыль, больше не радовал. Воссоздание Бога охладило его. С таким же успехом, размышлял Митя, можно было бы воссоздать любой неодушевлённый предмет, не говоря уже о грязи и всевозможных отходах, окружавших его повсюду.Так что товар уценён. Куда ни кинь, убеждался он, всюду грязь. Тем не менее Элис осталась довольна. Бактерии из святой воды приободрили её. Гончарова видела в этом Глас Божий, и даже, указав на несколько недостатков в программе, выглядела счастливой.– Спасибо, Митя, – написала она. – Ваша программа придаёт сил. Нет, совсем не страшно. Вероятно, мы с вами по-разному воспринимаем религию.Может, и так, подумал Митя. Там, где он судорожно искал материалистическое доказательство, Элис искала метафизику. Что-то, что приподнимало её над реальностью. На самом деле получить клон святой воды было просто. Существенно проще, к примеру, чем работа над виртуальной Берковиц или Георгом Вторым.– Не за что, – ответил он. – Всё оказалось гораздо проще, чем я предполагал. А не хотите в подарок ещё и Джони? – поинтересовался Захаров.Он почти не сомневался, что Элис захочет.Митино предложение выглядело вполне естественным. В конце концов, Джони сыграл в её жизни не последнюю роль. Если бы не он, Элис не встретила бы Губанова и, как знать, так и жила бы до сих пор в захолустном Королёве, мучаясь с предыдущим мужем – как его там звали, Митя уже и не помнил.– А как же Вика? – спросила она не без доли лукавства. – Джони так любил её, неужели они расстались?– Джони и до сих пор её любит.Митя не сомневался, что любит. Иначе с чего бы он занялся этим магазином? И дело даже не в «Клоне». Джони оставил по себе небывалый архив любви. Не может быть, чтобы не любил. Вот Митя и хотел, чтобы у Элис была его программа – может, она и до Вики дойдёт.