24

«Угадай, чей, Ал, мой мальчик».

Проницательность убийцы меня озадачила. Откуда он мог знать, как обращался ко мне отец? Никто не слышал, когда он меня называл своим мальчиком. На короткое мгновение я подумал, что палец прислал Вами, что он играл со мной постоянно. Затем припомнил нож у его горла. Предложение отдать мне свою жизнь могло оказаться смертельным блефом, но я так не думал. Паукар Вами чудовище, но он мне не враг.

Узнать, кто убийца, можно будет потом. Сейчас важно выяснить, кому принадлежал палец. Я знал, что Биллу, но гвардейца во мне надо было еще убедить. Если Аллегро Джинкс сгодился на роль Паукара Вами, отрезанный палец вполне мог быть выдан за часть тела Билла Кейси. На мои звонки он не отвечал и в участке последние два дня не появлялся. Но это еще нельзя было считать доказательством.

Я мог пойти с пальцем во Дворец, но не хотел втягивать в это дело Кардинала. Вместо этого позвонил в Холодильник и попросил дать мне домашний адрес доктора Сайнса.

Когда я пришел, доктор смотрел телевизор вместе с женой. Дверь открыла жена. Она нахмурилась, когда я сказал, что хотел бы видеть ее мужа.

— Это по работе?

— Да, мэм.

— Вы никак не можете дать ему отдохнуть, — проворчала она, но позвала мужа к двери.

Мое появление вызвало у него еще большее неудовольствие, чем у его жены.

— Надеюсь, вы меня не по пустякам дергаете, — проворчал он, не приглашая меня войти.

— У меня личный вопрос, доктор Сайнс, — сказал я, припомнив, что обращаться к нему следует официально. — Можно войти?

— А отложить нельзя?

— Нет, сэр.

Он чертыхнулся, потом впустил меня, но не провел дальше холла.

— Давайте в темпе, — грубо сказал Сайнс, и я достал палец на серебряном блюдце, но уже не из коробки, а из пластикового пакета. Он молча изучил его, затем сухо произнес: — Полагаю, это палец.

Я хохотнул, подыгрывая ему, и сказал:

— Я надеялся, вы можете сказать, чей он.

— Экспромтом не могу. — Сайнс расхохотался.

Я усмехнулся, на этот раз с большим трудом. Он вытер слезы смеха с глаз. Затем стал серьезным:

— У вас есть догадки, кому он мог бы принадлежать?

— Да, но я бы предпочел не говорить.

— Будет быстрее, если скажете.

— Все равно…

— Как хотите. Не желаете ли объяснить, почему вы принесли его сюда сегодня вечером, а не в Холодильник завтра утром?

— Не хочу, чтобы кто-нибудь связал его со мной.

— Нутром чую интриги. Можно взять? — Я протянул ему блюдце с пальцем. — Вы отдаете себе отчет в том, что я должен знать, где вы его взяли? Не могу ведь я прийти на работу и сделать вид, что нашел его по дороге?

— Почему нет?

— У вас золотой доступ — поздравляю с повышением! — но Кардиналу все равно нужно докладывать. Я потеряю работу, если приму вашу сторону и это впоследствии всплывет.

Я кивнул понимающе, затем спросил, слышал ли он про мою жену. Сайнс сказал, что слышал, и выразил соболезнования.

— Спасибо, но я бы предпочел вашу помощь.

— Вы не понимаете, — сказал он с досадой. — Есть правила и утвержденные процедуры. Я не могу…

— Можете, — перебил я его. — Ваша братия часто занимается самоуправством, и не пытайтесь меня разубедить. Вы делаете с трупами что хотите, и все закрывают на это глаза.

— Это другое. Наше начальство дает нам некоторую свободу, чтобы получить от нас максимальную отдачу. Но сюда не входят обман, фальсифицирование отчетов или протаскивание тайком окровавленных частей тела.

— Вы можете это сделать, если захотите, — настаивал я.

— Возможно, но это не значит…

— Вам это ничем не грозит. Я только хочу знать, кому принадлежал этот палец.

Сайнс покачал головой:

— Почему я должен так рисковать ради вас?

Вопрос логичный, и у меня не было на него готового ответа.

— Если бы убили вашу жену…

— …я был бы чертовски зол, как и вы, — перебив меня, закончил фразу Сайнс. И продолжил: — Но моя жена жива и здорова, и ей ничего не угрожает. Я хочу, чтобы так шло и дальше.

Я хотел было припугнуть его, но отказался от этой мысли, сказав себе, что тогда он обязательно пожалуется Кардиналу.

— Простите, что побеспокоил вас, — сказал я и направился к двери.

— И все? — удивился Сайнс. — И вы не собираетесь выкручивать мне руки?

— Нет.

— Подождите. — Он поднял вверх блюдце с пальцем. — Вы забыли это. — Я протянул руку, но он не отдал блюдце. Вместо этого повертел его перед глазами и пригляделся. — Четкий срез. Либо очень острое лезвие, либо какой-то электрический инструмент. — Я сам до этого додумался, но промолчал. — Мизинец левой руки. Это как-то связано со смертью вашей жены? — Я кивнул. — Как?

— Я предпочел бы не говорить.

Сайнс заколебался. Я видел страх в его глазах, но также профессиональную гордость. Как частное лицо он не желал иметь к этому никакого отношения, но как медик заинтересовался. Так что вопрос заключался в том, что пересилит — инстинкт самосохранения или любопытство.

— Не могли бы вы сказать хоть что-то по поводу хозяина этого пальца?

— Я думаю, что хозяин — коп.

— Тогда будет очень просто проверить. Особенно если… — Сайнс помолчал, затем продолжил: — Вчера вечером к нам привезли труп мужчины лет сорока пяти, неопознанный. Я могу изъять отпечаток его мизинца, заменить отпечатком этого пальца и еще раз провести проверку. У меня нет привычки приходить на работу в свой выходной, но такие случаи были… — Он нервничал, но загорелся. — Ладно, сделаем так. Я проверю отпечаток отрезанного пальца по базе данных полиции. Если что-нибудь найду — отлично. Если нет — ничего больше предпринимать не буду. Договорились?

— Замечательно, — улыбнулся я.

— Но если кто-то меня застукает, я признаюсь.

Я нахмурился: в этом уже не было ничего замечательного.

— Ничего лучшего предложить не могу, — развел руками Сайнс. — Как бы там ни было, если придется сказать правду, мое признание попадет к тому, кто уже и так все знает.

— Резонно, — признал я.

— Пойду прямо сейчас, — сказал Сайнс. — Вы знаете заброшенный автомобильный завод в трех кварталах западнее Холодильника? Ждите меня там, в демонстрационном зале. Туда можно попасть через боковую дверь. Мне потребуются не больше двух часов, если меня никто не задержит. Если я не появлюсь… — Он взглянул на часы. — Если не приду к одиннадцати, отправляйтесь домой, я свяжусь с вами утром.

— Не могу выразить словами, как я вам благодарен…

— Кончайте, — оборвал меня Сайнс. — У меня явно с головой не в порядке, если в такое ввязываюсь. Будете продолжать — могу прийти в себя.

Я удалился без лишних слов.

Мне предстояло долгое ожидание на автомобильном заводе. Сайнс появился в десять минут двенадцатого. Я уже собрался уходить.

— Застал, — сказал он, переводя дыхание.

В помещении не было ламп, но уличные фонари давали возможность осмотреться. Сайнс вытащил из-под груды мусора старую раскладушку и уселся на нее.

— Многие ребята с работы используют это место для свиданий, — сказал он, когда я с любопытством посмотрел на него. — Я и сам бывал здесь несколько раз, когда еще ухаживал за девушками.

— Вы опоздали, — заметил я. — Что-нибудь случилось?

— Нет, просто не хотел слишком поспешно уходить.

— Совпали отпечатки?

Он кивнул и просто сказал:

— Билл Кейси.

Я со вздохом опустил голову.

— Вы ведь этого ждали?

— Да, — подтвердил я.

— Вы не выглядите довольным.

— Надеялся, что ошибаюсь.

— Простите. — Сайнс вернул мне палец. На нем виднелись следы чернил.

— Вы от него не избавились? — удивился я.

— Вы меня об этом не просили.

Блюдце он, видимо, выбросил. Я подбросил палец Билла в воздух и поймал:

— Он сейчас куда-нибудь годится? В смысле, его нельзя пришить назад?

— Нет.

— Уверены?

Не удостоив меня ответом на глупый вопрос, Сайнс сказал:

— Думаю, мне удалось сделать все незаметно. Никто не задавал никаких вопросов. Но если Кардинал или кто-нибудь из его ребят позвонит мне завтра и начнет на меня давить…

— Ладно, — кивнул я и направился к двери.

— Если это может вас утешить, — крикнул мне вслед Сайнс, — Кейси был жив, когда у него отсекли палец!

Я остановился в дверях.

— Нет, — тихо сказал я, — это меня нисколько не утешает.

И направился домой, собираясь все рассказать Присцилле.

Большую часть ночи мы не спали. Присцилла решила, что Билл мертв, и то и дело принималась его оплакивать, но я был уверен, что он жив. Моим мучителям было выгодно держать Билла живым, иначе они прислали бы что-нибудь покрупнее пальца. Возможно, они полагали, что смерть Билла загонит меня еще глубже в депрессию, тогда как возможность его спасти может вернуть меня в игру. Если так планировали, то они знали меня не хуже, чем я знал себя сам.

В какой-то момент Присцилла принялась умолять меня уехать из города. Она боялась расстаться со мной, была уверена, что убийцы сразу же придут за ней. Она прижималась ко мне, рыдала и говорила, что я не могу бросить ее одну. Я нежно гладил ее волосы и объяснял ей, что у меня нет выбора. Она стала спорить. Потом посмотрела мне в глаза. И замолчала.

Перед самым рассветом она спросила меня, как я собираюсь найти Билла.

— Разыщу убийцу Эллен, — пояснил я. — Надо было сделать это сразу после смерти Валери. Когда найду эту мразь, я найду и Билла.

— Ты в этом абсолютно уверен, — заметила она.

— Его похитители хотят, чтобы я его нашел. Они убили бы его, если бы планировали просто навредить мне. Меня заманивают в западню.

— Тогда ты не должен разыскивать убийцу!

— Должен. Если я не стану этого делать, Билла убьют наверняка. Так, по крайней мере, у него есть шанс.

Когда пришло время уходить, Присцилла снова принялась умолять меня остаться. Я сказал ей мягко, но твердо, что не могу. Когда она начала настаивать и говорить, что боится, я спросил:

— Ты умеешь стрелять из пистолета?

Взяв себя в руки, Присцилла кивнула. Я отдал ей свой «сорок пятый».

— Оставайся здесь. Не выходи. Если кто-нибудь подойдет к двери, начинай палить.

— Я только по мишеням стреляла раньше, — сказала она, неловко держа пистолет. — Не уверена, что смогу застрелить человека.

— Лучше надейся, что сможешь, или кончишь так, как Ник и Эллен, — мрачно сказал я, оставил ее и вышел на охоту.

Любовник был единственным связующим звеном между Ник, Зиглером, Валери Томас и Эллен. Если найду его — найду убийцу. Я мог забыть про Джинкса, Бретона Фурста и остальных. Мне требовался только любовник.

Мне уже не удалось добраться до него через Ник. И я не надеялся, что мне что-то даст изучение биографий Валери или Зиглера, поскольку они помогали этой сволочи. И заметали следы, как коварные звери.

Ключ — это Эллен. Только она была невинна. Она скрытничала, не пожелала назвать имя своего любовника, но был шанс, что кто-нибудь знал, с кем она встречается, близкая подруга или коллега слышала ее разговор по телефону, или официант видел ее с поклонником в ресторане. Такого человека надо еще поискать, но я располагал временем, и меня жгла ненависть. Я его должен был достать в конце концов.

Я начал с семьи. Позвонил Бобу, Деборе и кое-кому еще. Обсуждал с ними похороны и поминки, постепенно подбираясь к последним неделям жизни Эллен. Каждому ее родственнику говорил, что мне кажется, что она с кем-то встречалась. Один или два человека вспомнили, что она намекала на появление нового любовника, но никто ничего о нем не знал. Эллен своим близким, как и мне, ни в чем не призналась.

Перед тем как приняться за ее друзей, я позвонил во Дворец, спросил, могу ли встретиться с Кардиналом. Я посчитал, что было бы целесообразно использовать его армию доносчиков. Если у них пока ничего нет на этого типа, их можно предупредить, чтобы открыли глаза пошире и навострили уши. Но Кардинал оказался занят. Его секретарша обещала устроить мне с ним встречу, как только представится возможность, но точно не сегодня. Возможно, завтра. Мне пришлось с этим смириться, ничего другого не оставалось.

Я позвонил всем друзьям Эллен, которых вспомнил. Большинство из них со мной не приятельствовали — многие полагали, что Эллен вышла замуж за человека не своего круга, и они были правы — и в другой ситуации вообще не стали бы со мной разговаривать. Но, учитывая печальные обстоятельства, они забыли про свою неприязнь ко мне и уделили мне несколько минут своего времени.

Как и родственники, лишь некоторые друзья Эллен слышали, что она ходит на свидания, однако ни один человек не знал, с кем она встречается. Однако эти телефонные разговоры кое-что дали: ее старые друзья смогли назвать мне несколько имен новых друзей. К сожалению, ничего существенного я и от них не узнал.

Последней видела Эллен живой молодая женщина по имени Ама Ситува. Я с ней никогда не встречался — Эллен подружилась с ней совсем недавно — и узнал о ней через других знакомых. Когда же разговаривал с ней по телефону, она мне показалась весьма милой. Кстати, выяснилось, что Ама — дочь владельца ресторана «У Кафрана». Жизнь полна иронии.

Ама столкнулась с Эллен в вестибюле «Скайлайта» вечером в день ее убийства. Она пришла на вечеринку по поводу дня рождения, увидела Эллен с другой женщиной и подошла, чтобы поздороваться. Эллен тепло приветствовала Аму и сказала, что они с подругой ждут своих мужчин. Ама пошутила насчет вечно опаздывающих мужчин и пригласила Эллен и ее подругу, если их свидание не состоится, прийти в ресторан «У Кафрана», куда она собиралась отправиться с компанией после вечеринки в «Скайлайте». Эллен пообещала прийти, если мужчины не явятся, и на этом разговор закончился.

— А кто была другая леди, не знаете? — поинтересовался я.

— Нет, я мало кого знала из друзей Эллен, — сказала Ама.

Придется самому расстараться, чтобы узнать, с кем Эллен пришла в «Скайлайт», подумал я. Вдруг она сказала подруге, как зовут человека, которого она ждала.

— Могу я как-нибудь забежать и обсудить это все с вами? — спросил я.

— Конечно, — ответила Ама. — С радостью помогу вам. То, что случилось с Эллен, это просто кошмар. Она была очаровательной женщиной.

— Да, — грустно согласился я, — была.

После телефонного разговора с Амой я поехал в «Скайлайт», где опросил служащих, которые могли видеть ее в баре в тот вечер. Оказалось, никто не видел. Особенно придирчиво я расспрашивал гвардейцев. Ведь номер, где обнаружили Эллен, не был зарегистрирован, так что она могла проскользнуть мимо подкупленного гвардейца. Но все поклялись, что ничего не знают. Многие сказали мне, что после происшествия с Николой Хорняк они предельно внимательны. Франк с особой суровостью наказывал халтурщиков, несколько человек даже заменили.

Пользуясь тем, что находился в отеле, я поинтересовался Валери Томас — вдруг удастся вытянуть какую-нибудь ниточку? Все, с кем разговаривал, знали о ней очень мало. Она работала в «Скайлайте» много лет, но никогда не дружила с другими горничными и не посещала корпоративных вечеринок.

— В ней было что-то неприятное, — сказала одна из горничных. — Как в Бетт Дэвис в картине «Что случилось с Бэби Джейн?», когда ее героиня подсовывает сестре на поднос с завтраком мертвую крысу.

— Она много работала, — уверил меня помощник менеджера. — Мне очень жаль, что она умерла. Никогда ничего не присваивала, даже кусочка сахара. Честная, преданная, надежная. Идеальная служащая, если забыть про двух мертвых клиенток.

— Мужчины в ее жизни были? Она ни о ком не упоминала?

— Валери, насколько знаю, никогда не интересовалась мужчинами. У нее не было на них времени. Я бы не удивился, если бы она оказалась лесбиянкой.

— Валери? С мужчиной? Не может такого быть! — заключили коллеги горничной-убийцы.

Было уже поздно, когда я закончил дела в «Скайлайте». И я решил дать друзьям Эллен передышку. У меня все еще оставался длинный список, в процессе опроса всплывут и другие имена, но все они могли подождать до утра. Я позвонил Присцилле, желая убедиться, что у нее все в порядке (я звонил несколько раз в течение дня), сказал, что задержусь еще немного, и посоветовал не ждать меня и ложиться спать. Она согласилась, но мне пришлось пообещать, что разбужу ее, когда приду.

Затем я позвонил Паукару Вами.

Отец удивился моему звонку, но согласился встретиться, хотя я не захотел говорить по телефону, что мне нужно. Он предложил приехать ко мне, но я не хотел, чтобы он видел Присциллу. Я спросил, не может ли он приехать к статуе Манко Капака. Мы договорились о времени. Я забежал в закусочную, быстро перекусил гамбургером и как раз успел к назначенному часу.

Стройплощадка пустовала, если не считать нескольких охранников, от которых было легко улизнуть. Я поискал глазами слепцов, но на этот раз ни одного не обнаружил. Я остановился у подножия статуи и принялся ждать Вами. Спустя пару минут мне на голову упал маленький камушек. Я почесал место, куда он попал, и сделал шаг в сторону, но тут еще один камешек клюнул меня в голову. Подняв глаза, я увидел расплывшееся в улыбке лицо с татуировками на скулах.

— Ты должен аккуратнее выбирать место, Ал, мой мальчик. Что, если бы я вздумал напакостить тебе?

Я поднялся наверх, чтобы присоединиться к нему. Поискал взглядом люк, но не увидел. На этом месте уложили фундамент. Вход в подземный мир оказался замурован.

— Строители постарались, — заметил Вами. Он с головы до ног был одет во все черное. Если бы не змеи на щеках, на фоне ночного неба он бы выглядел абсолютно невидимым.

— Не только они, — заметил я и рассказал ему о признании Валери и обо всем, что случилось после этого. Когда упомянул об отрезанном мизинце с запиской, мне показалось, что змеи на щеках зло задергались, но Вами промолчал. — И теперь у них Билл, — закончил я.

Вами нахмурился:

— Согласен с тобой, они не убивают его, чтобы заманить тебя назад, в игру. Но можешь ли ты его спасти или он обречен, как бы ты ни старался?

— Скорее всего, обречен, — вздохнул я, — но надо попытаться. Я пляшу под их дудку — но что еще могу сделать? Если смирюсь, Биллу конец. Я до второго пришествия буду получать по почте остальные пальцы Билла и другие части его тела.

— Омерзительный план. — Вами хмыкнул. — Я тоже посылал некоторых мужчин их любимым по частям. Это всегда вызывало дикое визжание и провоцировало нерациональное поведение. Тебе придется списать со счетов Билла Кейси.

— Не могу этого сделать, — решительно произнес я.

— Не можешь, — проговорил Вами с печальной улыбкой. — Ты лишен природного инстинкта убийцы, который значительно упростил бы твою жизнь. Итак, что ты можешь сделать?

— Продолжу поиски любовника Эллен. Буду задавать вопросы. Буду рыскать по улицам. Проверю каждый притон в городе.

— Когда закончишь, уже состаришься.

— Ты можешь предложить что-нибудь получше?

— Устрой слежку за слепцами, — предложил он. — Прекрати поиски своего друга и блефуй. Распространи слухи, что, если твой друг не вернется домой немедленно, ты покинешь город.

— Думаешь, Билл у виллаков?

— Если и нет, они в состоянии его найти.

Я подумал, потом покачал головой:

— Они на это не купятся.

— Могут. Они высоко тебя ценят, если судить по вашей первой встрече. Если пригрозишь смыться, они могут пойти на попятный и, если даже не дадут тебе ответов, которых ты добиваешься, вернут друга, которого ты стремишься спасти.

— А если не вернут? Я просто уеду? — Вами кивнул. — Нет, я не стану рисковать жизнью Билла.

— Наоборот, только этот способ его спасти может сработать.

— Я так не думаю.

— Ладно. — Вами шмыгнул носом. — Я дал тебе совет. Если предпочитаешь его проигнорировать, можешь продолжать действовать по-своему, хотя уже сам убедился, насколько твои методы неэффективны.

Он скользнул в сторону лестницы.

— Ты мне нужен, — тихо сказал я, когда он уже почти исчез из вида. Вами с любопытством оглянулся. — Ты знаешь больше о черном сердце города, чем кто-либо другой. Ты можешь пойти туда, куда никто другой не решится сунуться. Если мне не удастся ничего узнать о любовнике Эллен, то придется искать Билла трудным путем. Для этого мне понадобишься ты.

— Просишь папочку о помощи, Ал, мой мальчик?

— Ты мне нужен, — повторил я.

— Но тебе претит родство со мной. — Он пожал плечами. — Впрочем, это не имеет значения. Сыновья любовь никогда не была в списке моих приоритетов.

— Так поможешь?

— Я знаю Билла Кейси, — проговорил он, и лицо его скривилось. — Между нами… есть история.

Я удивился:

— Он никогда не говорил, что пересекался с тобой.

— Это не та история, которой охотно делишься. — Морщины на лице Вами разгладились. — Я бы спас его, если мог. Позвони, если все остальное не сработает, — и я помогу. А пока буду держать ухо ближе к земле и сообщать тебе, если что-нибудь услышу.

— Спасибо, — сказал я, стараясь казаться благодарным.

— Полагаю, ты понимаешь, что моя помощь не безвозмездна, — прибавил он. — Мое время дорого стоит. Придется многим поступиться, чтобы помочь тебе. Когда наступит день расплаты с долгом, надеюсь, ты это вспомнишь.

— Что ты хочешь? — спросил я, чувствуя, как по спине побежали ледяные мурашки.

— Я всегда мечтал, что один из моих сыновей пойдет по моим стопам…

— Чушь собачья. — Я засмеялся.

— Какой же неблагодарной может быть современная молодежь! — произнес Вами с разочарованием, оказавшимся притворным: его выдали сверкнувшие в улыбке зубы. — Разумеется, ты прав. Твои поступки после того, как я уйду из жизни, не будут значить для меня ничего. Однако меня тешила бы мысль, что ты посвятишь свою жизнь тому же делу, что и твой демон-папаша.

— Забудь! — огрызнулся я. — Я уже бывал палачом, но тогда я выполнял приказы. Я никогда не смогу убить ради забавы или денег.

— Даже ради того, чтобы спасти Билла Кейси?

Я неуверенно покачал головой:

— Не смогу.

— Ты убивал для Кардинала, почему не сделать это для Билла?

— Там другое. Бизнес. Я не убийца.

— Возможно. — Вами улыбнулся. — А может, ты убийца, только еще этого не осознал.

Он оставил меня с этой мыслью, исчезнув в конце лестницы, как паук, возвращающийся в паутину города.

Я вернулся домой, разбудил Присциллу и рассказал ей о своем дне (не упомянув про встречу с Вами). Я не думал, что мне удастся заснуть. Теперь к моим заботам прибавилась новая — долг Вами, — но я так вымотался, что заснул, рассказывая Присцилле о разговоре с Амой Ситува; когда проснулся, солнце уже высоко поднялось над городом.

Присцилла приготовила обильный завтрак. Насытившись, я ощутил единственное желание: сидеть весь день в кресле и переваривать пищу. Но меня ждала работа, надо было разговаривать с людьми, и, хотя Присцилла снова уговаривала меня не оставлять ее, я вскоре опять принялся курсировать по улицам.

Я позвонил нескольким женщинам, с которыми общался накануне, и, помня о рассказе Амы, спросил каждую, не была ли она в «Скайлайте» вместе с Эллен в ночь ее убийства. Никто не сознался, хотя некоторые сказали, что видели ее раньше в тот же день. Я поблагодарил их за то, что побеседовали со мной, и занялся свежими контактами.

Я сконцентрировался на коллегах Эллен. Я мало кого знал из той юридической фирмы, где она работала, и те, с кем разговаривал, оказались далеко не так откровенны, как ее друзья. Некоторые допытывались, кто я такой, и желали увериться, что я их не обманываю и что я тот, за кого себя выдаю. Я предложил заехать и переговорить лично, но менеджер, который со мной разговаривал, решительно воспротивился: да, мисс Фрейзер была ценным сотрудником, и все они сожалеют о ее кончине, но жизнь продолжается, и им вовсе не нужно, чтобы незнакомцы по какой-то своей прихоти нарушали налаженный порядок.

Эллен всегда говорила, что работает в самой бесчеловечной конторе в городе. Теперь я знал, что она не шутила. Мне удалось уговорить некоторых из ее менее твердолобых коллег встретиться со мной вечером и выпить, а еще несколько человек пообещали втиснуть меня в свое расписание ближе к концу недели, хотя все единогласно уверяли, что не знают совершенно ничего о личной жизни Эллен или мужчинах, с которыми она встречалась.

Во время одного из перерывов между звонками, которые я себе позволил, зазвонил мой мобильник. Одна из секретарш Кардинала. Великий человек примет меня, если я прибуду в кратчайшее время, но аудиенция будет короткой.

Когда я приехал, Дворец кишмя кишел возбужденными гвардейцами. Во дворе они собирались в команды по три или четыре человека, затем куда-то отправлялись. Вооруженные до зубов. Франк всем командовал. В момент затишья я поинтересовался у него, что происходит.

— Погоня, — рявкнул он, прижимая к себе бумаги, как будто вся его жизнь от этого зависела. — За этой сволочью, Капаком Райми.

— За золотым мальчиком Кардинала? — Я вспомнил недавний взрыв гнева Франка по поводу молодого претендента на трон.

— Они вчера подрались. Мы уже тогда могли бы о нем позаботиться, но Кардинал в своей придурочной манере его отпустил. Позднее с ним столкнулись Винсент Карелл и еще несколько наших. Он всех уложил.

— Винсент мертв?

Новость меня не потрясла — мы с Винсентом никогда не дружили, — но я сильно удивился. С людьми, стоящими близко к Кардиналу и Форду Тассо, такое редко случалось, разве что они теряли покровительство своих хозяев.

— Мертвее не бывает, — подтвердил Франк без всякого юмора.

— Если вдруг встречу Капака Райми, как поступать? Стрелять или тащить сюда?

— Официально — тащить сюда. А неофициально — снеси ему голову. Правда, в этом случае тебе придется разбираться со всяким дерьмом, но я тебя поддержу, даже если потеряю из-за этого работу.

Я снял в вестибюле ботинки и носки и отправился на пятнадцатый этаж. По коридорам метались гвардейцы и другие служащие. Потребовалось время, чтобы пробраться через толпу и попасть во внутреннее святилище Кардинала. Секретарша велела мне подождать, пока он освободится. Примерно спустя двадцать минут из его кабинета высыпала группа гвардейцев, и секретарша разрешила мне зайти.

Кардинал сидел за столом с марионеткой в руках. Подойдя ближе, я понял, что Франк не шутил, когда говорил о драке: на физиономию Кардинала было страшно смотреть.

— Вы чертовски скверно выглядите, — сказал я, садясь напротив.

Он слегка улыбнулся.

— Ты бы на другого посмотрел, — хихикнул он, но сразу же поморщился и схватился за бок. — Мне больно смеяться, но это ерунда по сравнению с той болью, какую я испытываю, когда отливаю. Я старею, Ал. Когда-то подобная драка была для меня плевым делом. Теперь же чувствую себя как кусок дерьма, который поджаривали на небольшом огне пару часов. — Он отпустил марионетку, которая упала на пол, и потер шею сзади. — Хватит плакаться, — заключил он. — Ты не для того пришел, чтобы слушать, как старый пердун жалуется на свои болячки. Что я могу для тебя сделать?

Я рассказал про Билла, Валери, виллаков. Но изложил только основные факты, так как на детали не было времени.

— Ничего удивительного, — проговорил Кардинал, когда я закончил. — В смысле, насчет женщины, которая врала, чтобы прикрыть другого, или участия слепых жрецов. Так чем могу помочь?

— Поручите своим людям искать Билла. Спросите у ваших осведомителей, кто его похитил. Может быть, они могут узнать. Пустите слух, что вы не хотите, чтобы ему навредили. Потребуйте его возвращения живым и невредимым.

— Почему ты думаешь, что похитители обратят на это внимание?

— Попробовать стоит.

— Может быть. Но я и мои агенты слишком заняты. Мне понадобится день или два, возможно, неделя. К тому времени мои дела с мистером Райми будут завершены. Как только этот вопрос решится, я и мои работники в твоем распоряжении.

— Неделя — это слишком долго. Через неделю он уже может быть мертв.

— К тому времени мы все уже можем быть мертвы, — заметил Кардинал. — Мои руки связаны. Я не могу… — Он поколебался. — Ты слышал, что я подготавливаю мистера Райми себе на замену?

Я молча кивнул.

Он глубоко вздохнул, затем встретился со мной взглядом:

— Я умираю. Опухоль мозга, узнал около года назад. По всем показателям я уже должен лежать в могиле, но я сражался, как тигр, и заработал несколько дополнительных месяцев. Теперь остались три или четыре недели, но в любой день я могу начать резко сдавать. Сначала ухудшится зрение. Потом потеряю способность соображать. Последние пару недель я проведу в коме.

Он с горечью улыбнулся, ожидая моей реакции. Но меня заклинило. Я всегда думал, что Кардинал будет жить вечно. Мне и в голову не приходило, для него, как и для всех нас, рождение — случайность, а смерть — закон.

— Скажи что-нибудь! — прорычал он.

— Не знаю, что сказать. Я… Это точно?

— Точнее некуда. Ты единственный, кто знает, за исключением моих врачей. Я даже мистеру Тассо не говорил. Если бы слухи распространились, последний год стал бы адом. А так я провел его, стараясь привести все в порядок. Ты знаешь, как ведут себя стервятники, когда чуют смерть?

— Зачем вы мне это говорите? — удивился я.

— Я хочу, чтобы ты понял. — Кардинал наклонился вперед. — Я прожил жизнь, полную грехов. Я не испытываю никаких иллюзий. Если ад существует, я направлюсь прямиком туда скорым поездом. Мне нечего ждать от будущего. Я никогда и не ждал, с той поры как впервые отправил на тот свет человека, когда еще был ребенком. Все, что у меня есть, — это моя империя. Я посвятил себя ей, и если она умрет вместе со мной, значит, все мое существование оказалось бессмысленным…

Помолчав, Кардинал продолжал:

— Я взращивал преемников в прошлом, но безрезультатно. Капак Райми — мой последний шанс. Если он потерпит неудачу, вся моя жизнь — полный провал. Вот почему я не убил его за то, что он сделал со мной. — Он ощупал свое лицо. — Вот почему я все еще протягиваю ему веревку и надеюсь, что он на ней не повесится. Вот почему я цепляюсь за эту надежду, а не впадаю в отчаяние.

— Но какое отношение ко мне имеет все это?

Кардинал закрыл глаза указательным, средним и безымянным пальцами обеих рук.

— Виллаки? — Я нахмурился.

— Если Капак Райми проживет следующие семьдесят два часа и докажет, что он достоин занять мое место, ему понадобятся эти надоеды. Они обладают значительно большей властью, чем ты можешь себе представить, и без их поддержки ни один человек не в состоянии управлять этим городом. Я не могу себе позволить ссориться с ними на таком важном этапе…

Сделав паузу, Кардинал снова заговорил:

— Спустя несколько дней все проблемы решатся. Капак Райми примет власть, или его уберут. В любом случае я обрету свободу действий и тогда — если, разумеется, моя опухоль не вмешается и не превратит меня в овощ — сделаю для тебя все, что смогу. Мы найдем твоих мучителей, разыщем твоего друга, поправим все, что еще можно исправить. А пока я не должен вмешиваться.

Я не знал, как воспринять это неожиданное обещание Кардинала, но в его искренности не сомневался. Если даже он играл со мной раньше, то больше этого не делал.

— А тем временем?.. — тихо проговорил я.

— Занимайся своим делом. Если найдешь убийцу, поступай с ним, как сочтешь нужным. Если нет, я свяжусь с тобой, и мы решим, что делать.

По внутренней связи секретарша сообщила, что Форд Тассо поднимается к Кардиналу. Он поблагодарил ее и велел впустить его сразу, как появится. Потом обратился ко мне:

— Вынужден попрощаться с тобой, Ал. Мистер Тассо очень расстроен смертью сына. Если я его не успокою, он может сделать какую-нибудь глупость, когда снова появится Райми.

— Сына? — удивился я.

— Винсента Карелла. Форд Тассо — его отец. Ты не знал?

— Нет.

— Даже не думал, что тайна так тщательно сохранялась. Вот почему он старательно закрывал глаза на его недостатки. Если честно, — Кардинал понизил голос, будто делился со мной большим секретом, — не такой уж это удар. Я даже удивлялся, что этот дурак прожил так долго. Невелика потеря. Мистер Тассо это поймет, когда у него появится время как следует подумать. У него нет выбора. Если с Райми все получится, он будет его новым боссом. Нельзя, чтобы между ними была кровь.

— Вы всерьез думаете, что Тассо станет служить под началом человека, который убил его сына?

— Форд Тассо рожден, чтобы служить, — сказал Кардинал и проводил меня до двери.

Встреча эта оказалась последней, хотя мне предстояло увидеть его еще раз издалека через два дня, когда он упадет с крыши Дворца и разобьется насмерть. Спускаясь вниз, а потом обуваясь, я думал, что Кардинал выглядел весьма здоровым для умирающего человека, и в то же время размышлял, достаточно ли велик ад, чтобы вместить Фердинанда Дорака и Люцифера одновременно, и если нет, то кому из них придется потесниться. Сатана — сильный враг, но я не мог себе представить Кардинала, играющего вторую скрипку при ком-либо. Дьявол вполне может схлопотать пинка под зад. Я даже пожалел, что не окажусь там, когда на это можно будет полюбоваться.

 

25

Я потыкался еще по тупикам во вторник вечером и в среду утром. Пользы от коллег Эллен не было никакой, как я и ожидал. Никто не знал о ее любовной жизни совершенно ничего. Я показывал им фотографии Зиглера, Валери Томас и Ник, вместе со снимками всех лиц, включенных в расследование, — надеялся, вдруг снимки натолкнут их на какие-нибудь воспоминания. Некоторые коллеги Эллен узнали печально известную мисс Томас, однако никто не сумел связать никого из подозреваемых с моей бывшей женой.

В среду днем, после безрезультатной беседы с одним из друзей Эллен, я сообразил, что нахожусь рядом с рестораном «У Кафрана» и могу повидать Аму Ситува и узнать, не может ли она сказать мне еще что-нибудь о спутнице Эллен в тот вечер. Я предполагал, что, скорее всего, с Эллен в баре была Валери, но мне требовалось подтверждение.

В ресторане оказалось тихо, и скучающая официантка показала мне Аму. Та раскладывала столовые приборы на одном из столов. Руки ее нервно тряслись, и серебро громко звенело. Нервозность Амы проявилась весьма наглядно, когда я коснулся ее плеча: она даже подпрыгнула.

— Тише, тише, — проговорил я, когда она повернулась, сжимая в кулаке один из ножей. — Я пришел с миром.

— Тогда зачем подкрадываетесь неслышно? — раздраженно произнесла она.

— Совсем не хотел. — Я протянул руку. — Меня зовут Альберт Джири, я звонил вам насчет Эллен.

Взгляд Амы потеплел, и она с облегчением улыбнулась:

— Простите, что вспылила. — Она положила нож на стол. — Пойдемте в кухню, там нам никто не помешает поговорить.

Я прошел за ней через ресторан. Ама нашла свободный стол и принесла пару стульев. Спросила, не хочу ли я что-нибудь съесть. Я сказал, что не хочу наглеть.

— Итак, — улыбнулась она, — что вы хотели бы знать?

— Вы видели Эллен в «Скайлайте» вечером того дня, когда ее убили?

— Да.

— Не можете сказать примерно, в какое время?

— После девяти, примерно в четверть десятого.

— Она была с другой женщиной?

— Да. Они ждали своих спутников.

— Вы не знаете, позднее они собирались куда-нибудь пойти вместе или намеревались расстаться?

— Понятия не имею. В баре было шумно. Я уже порядком выпила. Мы обменялись всего несколькими словами.

— Вы не могли бы описать ее подругу?

— Белая, хорошенькая, прекрасно одета. — Ама пожала плечами. — Я особо не присматривалась. Наверно, узнала бы ее, если бы увидела снова, но…

— Без проблем. — Я выдавил улыбку. В последнее время я этому научился. — Если вы не слишком торопитесь, я бы показал вам фотографии.

— Конечно.

Я вынул из кармана конверт, вытряхнул несколько снимков на стол, пододвинул к ней и разместил в ряд:

— Если вы кого-либо узнаете, пожалуйста, позвольте мне…

Она не слушала. Глаза ее остановились на одном снимке. Ама поджала губы. Склонив голову набок, потянулась к фотографии и спросила:

— Можно?

— Разумеется, — ответил я, чувствуя, как учащается сердцебиение.

Я округлившимися глазами наблюдал, как она берет фото, изучает его. Затем Ама просмотрела другие снимки и выбрала еще один.

— Вот эту женщину… Не могу утверждать с полной уверенностью — было темновато, да я и не присматривалась, как уже сказала, — но думаю, что именно ее я видела тогда с Эллен.

— Невозможно… — прошептал я. — Вы ошибаетесь.

— Может быть, но она точно на нее похожа.

Я смотрел на фотографии, которые Ама держала, и внезапно все встало на свои места.

— Спасибо, — пробормотал я, поднялся и едва не рухнул на пол.

— Что с вами? — встревожилась Ама, поддерживая меня.

— Все нормально. Спасибо. Мне надо идти. Вы мне очень помогли. Спасибо…

Я направился к двери.

— Мистер Джири, ваши фотографии.

— Оставьте их себе. Мне они больше… До свидания.

Я выскочил из ресторана и упал на асфальт, задыхаясь и с трудом сдерживая подступающую тошноту. Поднял руку и увидел, что она трясется. Шли минуты, дрожь постепенно утихала, я начал дышать нормально. Когда почувствовал себя увереннее, я встал, снял блокиратор с колеса своего велосипеда и покатил его, собираясь с мыслями.

Я знал, кто это был. Любовник. Задним числом все сходилось. Эллен сказала, что меня это может удивить. Помощник менеджера «Скайлайта» предположил, что Валери Томас могла быть лесбиянкой. Присцилла и Ник — близкие подруги, затевавшие интимные игры. Эллен сказала со смехом, что о свадьбе речь не пойдет.

Так очевидно. Трудно поверить, что понадобилось столько времени, чтобы обо всем догадаться. Я не знал ничего о мотиве, но осталось немного покрутить педали, и я все узнаю. Мне даже не надо искать. Я точно знаю, где находится монстр.

Я оседлал велосипед и принялся крутить педали, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. Наконец я превратился в ураган на двух колесах. Место назначения — дом.

Когда я начал подниматься по лестнице, Али раскладывал рогалики по пакетам. Я спустился и вошел в его лавку. Али расплылся в улыбке.

— Привет, друг мой! — воскликнул он, выходя из-за прилавка, чтобы пожать мне руку. — Снова на ногах и голоден? Знаю, что тебе надо. Семга и сливочный сыр, угадал?

— Нет, — тихо сказал я.

— Новая дама в твоей квартире тебя изменила, — ухмыльнулся он. — Любовная производственная травма, да?

Я откашлялся.

— Тебе придется закрыть лавку на некоторое время.

Он нахмурился:

— Шутишь, друг мой?

Покачав головой, я сказал:

— Пойди погулять и часа два не возвращайся.

Али непонимающе посмотрел на меня:

— Ты же знаешь, я не могу оставить свой пост.

— Ты ведь не солдат, Али.

— И все же…

— Доверься мне. — Я слегка сжал его плечо. — Тебе не надо быть здесь. Тебе не надо в это впутываться.

Его глаза поднялись к потолку, словно Али мог видеть сквозь него. Когда снова взглянул на меня, он все равно ничего не понимал, но кивнул. Он не догадывался, что я собираюсь делать, но знал: я не попросил бы его уйти, если бы дело не было скверным.

— Пойду прогуляюсь, — решил он. — Совсем засиделся, не мешает размяться.

Я хлопнул его по спине и помог запереть лавку.

— Скоро тебя увижу? — спросил он, когда я вновь принялся подниматься по лестнице.

— Возможно, — солгал я.

Поворачивая ключ в замке, я вспомнил, что оставил Присцилле пистолет. Я посмотрел вниз, собрался с мыслями и открыл дверь.

— Я дома! — крикнул я.

— Ты сегодня рано, — сказала Присцилла, выходя из кухни. Встала на цыпочки, дожидаясь поцелуя.

Я обнял ее и поцеловал. Она прищурилась и удивленно взглянула на меня, когда я ее внезапно отпустил.

— У тебя загадочный вид, — заметила она. — Что-то случилось?

— У меня появилась зацепка. — Я огляделся, разыскивая пушку. — Мне снова нужно уходить. Дай мне пистолет, он может понадобиться.

— Думаешь, что нашел убийцу? — спросила она с легкой дрожью в голосе.

— Нет, только зацепку. Возможно, ствол мне не понадобится, но лучше подстраховаться…

— Пистолет на кухне. Подожди, сейчас принесу. — Присцилла посеменила мелкими шажками в кухню, как овечка. Хоть сразу в жаровню. Вскоре вернулась и вложила пистолет мне в руку.

— Спасибо, — сказал я, держа его за дуло.

— Так где ты…

Я ударил ее пистолетом по лицу, размозжив нос. Оглушенная ударом, она повернулась ко мне спиной. Я нанес ей удар по затылку. Она упала, я прижал ее к полу и связал ей руки за спиной. Затем перевернул.

Я ожидал потока оскорблений, но Присцилла только рассмеялась, выплевывая кровь изо рта.

— Сообразил! — злорадно выкрикнула она.

— Сука! — Я снова ударил ее пистолетом по лицу. — Кровожадная шлюха! — Я схватил ее за волосы и запрокинул назад голову, уперев дуло пистолета под подбородок. — Зачем?

— Почему бы и нет? — со смешком ответила она. И, заметив, что я начал трястись, прибавила: — Возьми себя в руки. А то свалишься от сердечного приступа, если станешь продолжать в том же духе. Дыши глубже, любовничек.

Я сел на пол и с презрением оглядел ее:

— Ты убила Ник и Эллен?

— Виновна. Валери добила Ник, а основную работу проделала я. Эллен я прикончила в одиночку. С ней оказалось проще. Она была слабее.

— Ты была любовницей Валери, Ник и Эллен. Ты их трахала, и ты их убила.

— Это было нетрудно. Даже Эллен. Она никогда раньше не занималась сексом с женщиной, так что стоило мне привести в действие свой язык, и она все проглотила. — Ехидное хмыканье. — Так сказать.

Я усмехнулся помимо своей воли, это была ухмылка льва, запертого в клетке вместе с дрессировщиком.

— Ты провела меня, как последнего дурака, — прошептал я. — Сначала я тебя подозревал, но ты убедила меня в своей невиновности. Я исключил тебя из числа подозреваемых. Впустил тебя в свою жизнь, постель, квартиру — и никогда ничего не подозревал, ни разу.

Присцилла улыбнулась:

— Ты уж не расстраивайся так сильно. В молодости я была актрисой. Могла бы попасть в кино, если бы папочка упорно не возражал. Но я никогда не выступала так удачно. Это был мой piece de resistance.

— Зачем было тратить талант на меня? — спросил я.

— Почему бы и нет? — снова сказала она.

— Все так просто? Ты нашла мое имя в телефонной книге?

— Не совсем. Я выполняла указания.

— Чьи?

— Бога Солнца.

Я взвел курок.

— Не шути со мной! — прорычал я.

— С шутками покончено, — сказала она. — Ник была принесена в жертву. Она знала, чем все кончится. Она не знала, что убьют именно ее, но по мере развития событий все поняла и подыграла. Она всегда была молодчиной.

— Зиглер говорил, что он не знал, что ее убьют.

— Не знал. Мы взяли с собой Руди, чтобы он прочел нужные тексты. Когда он уехал домой, мы порезали Ник и отвезли в «Скайлайт». Я думала, что она мертва, но она все еще дышала — Валери проверила. Но она жила недолго. — Последнюю фразу Присцилла пропела.

— Ты убила Ник, чтобы ублажить гребаного бога Солнца? — пробормотал я, быстро соображая. — Но зачем оставлять тело в «Скайлайте»?

— Приказ.

— Бога Солнца?

— Да.

— Это он тебе велел смешать с дерьмом и мою жизнь?

— Совершенно верно.

— Он у тебя на прямой связи? — съязвил я.

— Он разговаривает со мной через своего земного агента. Велел мне сплести паутину и завлечь в нее тебя. Не знаю, зачем им такой урод, как ты, но нельзя же докучать богу Солнца вопросами. Ты повинуешься или сгораешь.

— И он повелел тебе убить Эллен?

— Да. Но на этот раз через своих жрецов. Я повстречалась с Эллен спустя пару дней после нашего столкновения в ресторане «У Кафрана». Несведущий человек мог бы посчитать это случайностью, но я убеждена, что это судьба. Я видела, что понравилась Эллен, и всячески ее поощряла. Я поговорила с моим агентом и предложила ее убить, но тот категорически запретил. Потом виллаки велели мне действовать. Не знаю, как они про нас узнали, но я была рада, что так получилось. Я получила большое удовольствие.

Жрецы сказали только половину правды, когда я встречался с ними в подземной пещере: они не убивали Эллен своими руками, но они разрешили ее убить. Если смогу, я заставлю слепых мерзавцев за это заплатить.

— Зачем понадобилось убивать Эллен? — спросил я.

— Чтобы уничтожить тебя. Виллаки сказали, что это очень важно. Не знаю почему. Я только повинуюсь приказам, а инициативу проявляю, если возникает необходимость. — Присцилла начала напевать.

— Ты больная на всю голову, — пробормотал я.

— Кто бы судил, — парировала Присцилла. — Каким ты, по-твоему, выглядишь в глазах бога Солнца? Ты хоть представляешь себе, насколько ты ничтожен? Насколько незначителен? Как…

Я заткнул ей рот кляпом. Я уже слышал достаточно. Мне еще надо было узнать про Билла, но это можно сделать позже, когда я окончательно развяжу ей язык. Теперь мне хотелось отыграться. Я прикинул, какие подходящие инструменты могут найтись в моей квартире. У меня есть небольшая горелка Бунзена. Ножовка. Плоскогубцы. Молоток. Дрель. Куча ножей.

Собрав все инструменты, я разложил их на полу так, чтобы Присцилла могла их видеть. Я заметил в ее глазах страх, и это меня возбудило. Она не причиняла себе боль, как Валери. Ее можно сломать.

Я взял ее мизинец — этот же палец она отрезала у Билла — и зажал его в плоскогубцах. Я надавил слегка, и ее тело застыло, а крик заглушил кляп. Я подумал: «Что же я такое делаю?» Как я это оправдаю? Месть — это одно, но пытки?.. Могу ли я причинить боль женщине, которую, как мне казалось еще час назад, мог полюбить?

Я подумал о Паукаре Вами и порочной крови, которая течет в моих венах, об Эллен в «Скайлайте» и ее изрезанной спине, о крови на рассыпавшихся по подушке волосах, о жестоко оборванной молодой жизни.

Моя рука сжалась, и мизинец Присциллы начал белеть. Тонкая струйка крови вытекла из разрыва на коже. Присцилла была сделана из мягкого материала. Один резкий поворот, и палец оторвется. Один прилив энергии, и…

Я уронил плоскогубцы. Спустя несколько секунд и сам осел на пол. По моим щекам текли слезы.

Я не мог это сделать. У меня были все основания, но что-то меня сдерживало и мешало совершить последний губительный шаг, который отделит меня от всего человеческого, что осталось еще во мне.

Я вытащил кляп изо рта Присциллы.

— Трус, — засмеялась она.

— Да, — печально согласился я. — Трус.

— Я-то думала, ты делом займешься. Могла бы и раньше догадаться, что ты — пустая трата плоти. Что ты за мужчина, если не можешь заставить себя отомстить за убитую любовь всей твоей жизни?

— Кто сказал, что я не буду мстить за нее? — Я постучал по дулу пистолета. — Возможно, на пытки я не способен, но убивать умею.

— Любой дурак может убить. Ты с таким же успехом можешь оставить меня для электрического стула, если это все, на что ты способен. Будь ты настоящим мужчиной, ты мучил бы меня так, как я мучила Эллен. Видел бы ты, как она дергалась и…

— Не хочу этого слышать! Я вытащил кляп, чтобы ты могла помириться со своим богом. Я не знаю, веришь ты в загробную жизнь или нет…

— Верю. Я верю.

— Но если ты хочешь покинуть этот мир, хоть немного очистив совесть, скажи, что случилось с Биллом, где я смогу его найти и кто земной агент твоего бога Солнца.

— Ал… — Присцилла поцокала языком. — Бесполезно искать того, кто облечен властью Солнца, — он сам тебя найдет.

— Пусть так. Все равно скажи.

— Тебе не понравится, — насмешливо произнесла она. — Неведение — блаженство. Ты впадешь в ярость, если вынудишь меня сказать.

— Уж как-нибудь сам с этим справлюсь. Кто он?

Присцилла притворно вздохнула:

— Нагнись поближе, прошепчу его имя прямо тебе в ухо.

Я ожидал, что она плюнет или откусит мочку уха, но у нее за душой было нечто более мучительное — правда.

— Вот тебе подсказка. Его имя рифмуется со словом «убил».

Затем она поцеловала меня в щеку, запрокинула голову и залилась истерическим смехом, который я оборвал, выстрелив ей между глаз и отправив ее, извивающуюся и визжащую, прямо в ад.

Я оставил пистолет возле трупа и пошел в ванную комнату, чтобы умыться. Холодная вода показалась мне настолько освежающей, что я сделал напор сильнее и подставил под струю затылок и шею. Мой организм нуждался во встряске с помощью холода. В гостиной последние минуты было жарко.

Рифмуется с «убил»… Черт бы все побрал!

Мозг работал натужно, оправляясь от последнего удара Присциллы. Возможно, она так зло пошутила. Я знал, что это не так, но молился всем известным мне богам, чтобы это оказалось просто ее последней издевкой.

Я увидел две бутылки водки, принадлежавших Присцилле. Взял одну начатую, без крышки, поднес горлышко к носу, вдохнул. Выпивка пошла бы мне на пользу. Она требовалась мне значительно больше, чем раньше. Один стаканчик на дорогу, для тонуса в предстоящей схватке. Ведь от одного стаканчика ничего не изменится. Всего один маленький…

Я поставил бутылку.

Не сейчас. Пока еще все не закончилось. Когда будет сыграна последняя игра, я отброшу свою решимость и позволю алкоголю делать со мной все что угодно, но не сейчас. Не тогда, когда остался еще раунд… Рифмуется с «убил».

Я переоделся, захватил нужные мне вещи, перешагнул через тело и вышел. Предстояло проверить некоторые факты. Сделать выводы. Я знал, чье имя рифмуется со словом «убил», но не понимал, каким образом он связан с Присциллой, Ник и остальными. Я не мог встретиться с ним, не отыскав хотя бы некоторые фрагменты этого пазла.

У дома слонялся один из виллаков. Его белесые глаза не отрывались от моего окна, и он что-то бормотал на своем странном языке. На лице слепца отражался восторг. Я не стал останавливаться и допрашивать его. Жрецы, инки и боги Солнца для меня больше не имели значения. Я сел на велосипед, отвернулся от слепца и покатил к Дворцу.

Там оказалось спокойнее, чем накануне. Из того, что я услышал внутри, следовало, что поиски Капака Райми прекращены, хотя никто не понял почему. Мне было наплевать. Игры Кардинала для меня больше ничего не значили.

Я поднялся в архив, и несколько секретарш по моему запросу принялись отыскивать и приносить кипы бумаг. Я просматривал документы всю ночь и часть следующего дня, расплетая душераздирающую паутину лжи, слой за слоем.

Начал я с Говарда Кетта, потому что они с Биллом работали бок о бок уже пятнадцать лет. Они никогда не приятельствовали, но для Билла не составляло труда следить за старшим офицером, своим непосредственным начальником. Кетт сам сказал мне, что Билл сопровождал его, когда он первый раз арестовал Ника Хорняка. Билл наверняка знал про них еще до того, как занялся Николой. Знал о пристрастии братца и сестрицы к всяческим фокусам. Велел Нику подставить Кетта, чтобы потом использовать для запудривания моих мозгов.

Я пытался найти что-нибудь, связывающее Билла и Ника, но не смог и переключился на Николу. Бесспорных доказательств, которые подтверждали бы, что они когда-то встречались, не имелось, да они мне и не требовались. Я мог соединить точки с помощью воображения. Начать можно было со лжи Николы по поводу посещения Общества анонимных алкоголиков. Она ведь сказала, что пойти туда за помощью ее вынудил брат. Я не придал большого значения этому вранью, когда обнаружил его, но теперь передумал. Если решила меня захомутать, она должна была знать, что я посещаю собрания анонимных алкоголиков. Я ведь скрывал этот факт от всех, кроме Эллен и Билла. Кто-то еще мог узнать об этом и сообщить ей, но я не видел причины отрицать очевидное: Николу послал Билл.

Аллегро Джинкс подвергался аресту несколько раз, но только когда внимательнее изучил досье на него, я обратил внимание, что его арестовывал один и тот же офицер — Билл Кейси. Джинкс был рецидивистом, однако, после того как его выпустили под присмотр полиции (до истечения срока наказания по рекомендации того же Кейси), в досье на него не появилось ни грамма компромата. Он что, увидел свет и исправился?

Черта с два! Если верить отчетам, за последние годы он действовал гораздо активнее, чем раньше, только теперь у него имелся ангел-хранитель, человек, который убеждал копов менять показания и отказываться от обвинений, заставлял осведомителей молчать в тряпочку и вообще забыть Аллегро Джинкса. В отчетах нет имени этого благодетеля, но догадаться было нетрудно.

С Валери Томас все оказалось сложнее. Данных на нее было с гулькин нос. Никто не знал, откуда она родом, из какой семьи, сколько ей лет и даже настоящее ли ее имя Валери Томас или нет. Ее никогда не арестовывали, ей ни разу не выносили предупреждения. Ее вообще невозможно было бы привязать к делу, если бы не копия формы, которую она заполнила много лет назад при поступлении на работу в «Скайлайт». Рекомендовали ее Руди Зиглер и Уильям Кейси. В бумагах не нашлось копий их рекомендательных писем, но я уверен, что там содержалась только похвала трудолюбию мисс Томас.

Кроме того, что они оба дали рекомендации Валери, мне с трудом удалось найти факты, подтверждающие наличие связующей ниточки между Биллом и Руди Зиглером. В последних бумагах из досье на них не содержалось никаких сведений подобного характера, и только когда я попросил секретарш проверить все, связанное с инками, результаты всплыли подобно оглушенной рыбе после взрыва под водой.

В течение многих лет люди, интересовавшиеся инкской историей города, проводили собрания, и Билл и Руди посещали их регулярно, по большей части как зрители, но пару раз Руди даже читал лекции. Не было доказательств, что эти двое встречались во время собраний, но я посчитал это само собой разумеющимся.

Копался в бумагах я тщательно. Мне даже удалось обнаружить связь Билла с несчастным мастером тату, который набил змей на скулы Аллегро, а потом пал жертвой настоящего хозяина разноцветных пресмыкающихся. Китаец каждый год ездил к себе на родину и пару раз привозил оттуда небольшие подарки с ценными фейерверками для своего друга, Билла Кейси.

Выявить свидетельства партнерства Билла и Присциллы оказалось чертовски трудно, почти невозможно. Но я парень упертый, к тому же мне не хотелось связывать самое плохое с моим старинным другом, пока не уткнусь носом в доказательства. Присцилла оказалась основным звеном в этой цепи. Она познакомила Ник с Руди Зиглером и втянула ее в мир бога Солнца и человеческих жертвоприношений. Манипулировала Валери и Руди, выполняла роль связующего звена между Биллом и его командой марионеток. Я решил не покидать Дворец, пока не обнаружу связь между ними.

На это ушло много тяжелых часов, но в конечном счете я нашел. В досье на Билла имелась фотография, на которую раньше я не обратил внимания. Случайный групповой снимок, сделанный во время одного из его пиротехнических шоу несколько лет назад. Он сфотографировался с группой девушек, одетых в пиратские костюмы, молодыми актрисами, которые сыграли небольшую пьесу в конце праздника. Он стоял, обняв одну из красоток со свежим личиком, девушку-эльфа, в которой при внимательном рассмотрении можно было узнать молодую злодейку Присциллу Пардью.

Сунув фотографию в карман, я устроил себе перерыв, спустился вниз, быстро поел и принял душ. Пока вытирался, я размышлял, каким образом разыщу Билла, если он уже в курсе, что я все про него знаю. Я был уверен, что он знает, и, еще немного подумав, решил, что знаю, где его искать.

Вернувшись в архив Дворца, я принялся перетасовывать игроков, соединял Присциллу с Джинксом, Ник с Валери и так далее, просто так, чтобы размяться. Я едва начал этим заниматься, как завибрировал мой мобильник. Звонил Паукар Вами.

— События стремятся к развязке, — сказал он непривычным для себя возбужденным голосом. — Тайны аюамарканского списка вскоре перестанут быть тайной, и ты, везунчик, приглашен присутствовать при этом знаменательном событии.

— О чем ты говоришь?

— Кардинал собирается выложить все карты на стол. Похоже, это будет бодрящий эксперимент.

— У меня на это нет времени, — вздохнул я. Затем прибавил: — Я знаю, кто нас подставил.

Я ждал, что Вами засыплет меня вопросами, но он всего лишь сказал:

— Молодец. Теперь тащи свою задницу ко мне.

— Ты не хочешь услышать, кто это? — удивленно проговорил я.

— Скажешь позже. Есть дела поважнее.

— Не для меня.

— Да нет, для тебя тоже, — возразил он. — Мне велели тебя пригласить. Может, догадаешься — кто?

Мне понадобилась одна секунда.

— Виллаки?

— Попадание в десятку. Теперь заинтересовался?

Я не хотел отвлекаться на текущей стадии игры, но, взглянув на стопки бумаг, внезапно потерял желание продолжать в них копаться. Спросил Вами, где он находится, и узнал, что он ждет в пустом офисе на шестом этаже Дворца. Я пообещал вскоре присоединиться к нему, попросил секретарш убрать папки, проверил, не оставил ли чего-нибудь важного, и отправился вниз по лестнице навстречу, как выяснилось, самым сюрреалистическим часам в своей жизни.

Комната оказалась первой по коридору от лестницы. Вами сидел на пустом письменном столе, с наушником в одном ухе. Я хотел поприветствовать папочку, но тот жестом велел мне молчать, кивнул на стул рядом и протянул второй наушник. Вставив его в левое ухе, я обнаружил, что подслушиваю разговор между Кардиналом и мужчиной, чей голос я не узнал. Я слушал, пока он излагал Кардиналу историю о странном путешествии, которое он предпринял, и женщине, которая утверждала, что он умер много лет назад.

— Что происходит? — шепотом обратился я к Вами. — Кто это?

— Капак Райми. Он аюамарканец. Он сбежал из города, когда Кардинал подписал ему смертный приговор, и укрылся в городе, откуда он вроде бы родом. Я потом расскажу тебе подробнее. Слушай дальше.

И я стал слушать, как Райми плел нечто невообразимое: он рассказывал о том, как глухой ночью отправился на кладбище со своей «женой» и вырыл гроб, в котором его якобы похоронили. Внутри обнаружились останки, и женщина по обручальному кольцу опознала своего покойного мужа. Она назвала Райми нелюдью, присвоившей облик ее мужа, пригрозила, что не отстанет от него, пошлет за ним полицию, если он просто уйдет, и тот раскроил ей череп лопатой, столкнул в могилу и закопал вместе с настоящим мужем.

— Славный малый, — прошептал я. — Родственник?

— Шш! — произнес Вами, не склонный к зубоскальству.

Потом заговорил Кардинал, и его повествование сделало рассказ Райми весьма правдоподобным. Он начал со своего прошлого. Это оказалась захватывающая история замурзанного уличного хулигана, мутировавшего в Кардинала. Затем его рассказ устремился в такие фантастические дебри, которые автоматически обеспечили бы любому человеку место в ближайшем дурдоме.

Если верить Кардиналу, он обладал способностью создавать человеческие существа. Еще в юности в состоянии полусна он представил себе свой идеал наставницы — женщину, которая могла бы заменить ему мать, направляла бы и воспитывала его, придумал ей экзотическое имя Леонора Шанкар и подумал, что было бы здорово, если бы она ожила. На следующий день, гуляя по городу, он набрел на неприметную лавчонку с марионетками в витрине. Прижавшись носом к стеклу, он с изумлением разглядел лицо, которое приснилось ему накануне. Пока он соображал, в чем тут дело, из лавки вышел человек и поманил его внутрь; тем временем другой продавец снял с витрины ту самую куклу. Продавцы отвели его в подсобку, где два слепца в хламидах, говорившие на незнакомом ему языке (я обратил особое внимание на эти детали), провели какой-то загадочный обряд, в который вовлекли и его. Слепые взялись за руки вместе с ним и начали что-то распевать. Потом укололи пальцы ему и себе, смешали кровь и намазали ею лицо куклы. Потом вручили куклу ему и вывели обратно на улицу. Он понес марионетку домой и положил рядом с собой, перед тем как заснул. На следующее утро, как только он открыл глаза, на пороге уже стояла Леонора Шанкар. Элегантная женщина, воплощение доброты и мудрости, она взяла его под свое крыло. Опытным путем он выяснил, что может одновременно держать семь аюамарканцев (слово «аюамарка» он узнал от слепых кукольников), восемь — уже больно, девять — предел. Его изогнутый мизинец — результат его игр с реальностью. Каждый раз как Кардинал создавал нового персонажа, изгиб мизинца делался резче. Чтобы уничтожить аюамарканца, нужны обычная булавка и густой зеленый туман. У марионеток Кардинала бьется сердце. Чтобы его остановить, он пронзает куклу булавкой, и аюамарканец исчезает. А слепцы — они всегда предвидят его действия заранее — выходят на улицы и нагоняют туман, который, накрывая город, проникает в сознание и вычищает оттуда воспоминания о персонажах.

Райми ему не поверил, у него был нюх на хренотень, и он не боялся заявить об этом вслух. Он спросил, где находятся кукольники. Кардинал ответил, что они обитают в подземелье Дворца, и парочка спустилась вниз для беседы. Случилось что-то странное, не могу сказать с уверенностью, но, похоже, Райми посетило видение, в результате которого будущий преемник превратился в неофита, верящего в самые безумные выдумки, которые скармливал ему старый психопат.

Потом парочка поднялась на крышу, где Кардинал рассказал, что аюамарканцы не могут продержаться за пределами города больше недели — они рассыпаются. Все, кроме Паукара Вами, которого он специально наделил способностью выжить в большом мире. И он единственный из аюамарканцев способен иметь потомство. Все остальные — пустоцветы.

— Слышал? — сказал я, толкая локтем своего папашу. — Ты один из них.

Вами снова шикнул на меня. Он ко всей этой хрени отнесся серьезно. Я решил, что его лучше не раздражать, и снова прислушался к самому фантастическому разговору столетия.

Кардинал говорил о создании достойного преемника. Он сказал Райми — как говорил мне пару дней назад, — что его империя не должна погибнуть, однако без преемника грош цена будет всем его достижениям. Ни один обычный человек, продолжал он, наследовать ему не может: каким бы сильным ни был, он все равно умрет. Поэтому он сотворил Капака Райми, загадав человека, которого не уничтожить руками смертного и который погибнет лишь по его воле. Он создал того, кто оправится от любой раны, даже смертельной. Того, кто через десять лет перестанет взрослеть. Неуязвимого для оружия, болезней и времени. Того, кто никогда не умрет. Того, кто будет жить вечно. Иными словами, он наделил Райми бессмертием.

Последовало долгое молчание, во время которого слышались только завывания ветра и биение возбужденного сердца Капака Райми.

— Ты ведь не веришь всему этому, верно? — обратился я к Вами.

— Каждому слову, — тихо ответил тот.

— Но это же безумие!

— Да, — согласился он. — Но безумие также может оказаться правдой. Пятьдесят пять миллионов человек погибли в течение шести лет во Второй мировой войне. Безумие? Безусловно. Но ведь правда?

— Это вряд ли то же самое, — возразил я.

— Гитлер пытался создать расу господ. Кардинал задался целью создать одного-единственного супермена. Что представляется тебе более реалистичным?

— Не стоит спорить с помощью таких слабых аргументов, — ответил я. — Кардинал — первостатейный псих. И любой, кто верит в эту его околесицу, такой же псих.

Вами кивнул:

— Будь я на месте кого-либо другого, я бы с тобой согласился. Но я потратил большую часть жизни, пытаясь разгадать головоломку, которая противоречит всем законам логики. Я наблюдал, как вдруг появляются люди, потом исчезают так же загадочно, как и появились, причем все следы их существования исчезают вместе с телами. Более того, даже воспоминания о них улетучиваются из памяти тех, кто их знал. Поскольку иного объяснения у меня нет, остается принять объяснение Кардинала.

— Ты такой же псих, как они все, — вздохнул я. — Ты, Дорак, Капак Райми — все вы… чокнутые.

— А ты единственный вменяемый человек, — усмехнулся Вами. — Надо же, как тебе повезло.

— Послушай, не можешь же ты в самом деле…

— Плоть сновидений, — перебил меня Вами. — Так тебя виллаки называли?

— И что?

— Ты можешь быть на редкость тупым, — укорил он меня. — Подумай, мальчик. Если то, что говорит Кардинал, правда, аюамарканцы — существа мира сновидений. Сны, ставшие плотью. А ты — сын существа мира сновидений и человека. Можно сказать, сын плоти и сновидений. Проще говоря, Плоть сновидений.

Я решил не спорить. Частично потому, что бесполезно спорить с сумасшедшим, а отчасти потому, что небольшая часть меня верила во все это сплетение безумного вранья. Чем дольше мы с Вами это обсуждали, тем, похоже, сильнее меня засасывало в эту бездонную трясину.

— Как ты сюда попал? — спросил я, возвращаясь к более реалистичным темам.

— Виллаки связались со мной через курьера в прошлый понедельник, вскоре после того, как мы с тобой расстались. Они знали, что Кардинал распорядился уничтожить Капака Райми, и были в курсе, куда беглец направлялся. Они сказали, что, если я помогу ему скрыться, это приведет к раскрытию тайны. Я согласился. Спустя два дня они прислали еще одного курьера. Этот сказал, чтобы я торопился на вокзал и встретил там возвращающегося Капака Райми. Курьер велел мне повесить на Райми «жучка», затем позвать тебя, когда они с Кардиналом начнут совещаться. Мы оба должны были слушать, о чем Райми говорит с Кардиналом.

— Как ты думаешь, почему виллаки велели пригласить меня?

— Это, должно быть, как-то связано с убийством твоих баб, но я не знаю как. Возможно, мы узнаем больше, когда эта парочка на крыше возобновит разговор. У меня ощущение, что нас ждут еще неожиданности.

В этом он не ошибся.

Снова заговорил Капак Райми.

Это ловушка, сказал он, и они с Кардиналом принялись обсуждать его безумный план и достоинства бессмертия. Райми сомневался, что аюамарканцы переживут смерть своего создателя. Кардинал признал, что не может гарантировать Райми выживание, но он загадал, чтобы даже смерть не стала ему помехой. Капак Райми обдумал его слова и сделал шокирующее заявление, которое полностью изменило ход событий этого вечера. Он сказал «мистеру Дораку», что будет его преемником, возглавит его империю и сделает все зависящее от него, чтобы воплотить мечту Кардинала — получить во владение весь мир. Только Кардиналу придется заплатить. Райми сказал, что не желает ждать. Если Кардинал хочет, чтобы он принял бразды правления, ему придется уступить их ему немедленно. Роль тени его больше не устраивает.

Я знал, что требование Райми вполне приемлемо — Кардинал и так умирал, — поэтому ожидал, что он сразу же согласится. Но Кардинал попытался спустить все на тормозах. Он сказал, что мог бы поделиться с Райми многолетним опытом, знаниями и мудростью и оставаться у того под рукой в качестве советчика. Но Райми это не устраивало. Он сказал, что не собирается больше играть в игры Кардинала и не будет ждать, пока тот умрет, каждый день справляясь о его здоровье и строя планы на будущее, которое может не наступить никогда. Он должен знать наверняка. И добавил: «Край крыши вон там, мистер Дорак».

Вами замер, когда это услышал, и змеи на его скулах, казалось, нервно задрожали.

— Что не так? — спросил я.

— Он не может прыгнуть, — ответил Вами, хотя было похоже, что он говорит сам с собой. — Он не должен.

— Ты так привязан к этой старой сволочи?

— Мне на него наплевать. Но если то, что он говорит, правда, если я — одно из его творений, тогда после его смерти я исчезну.

— Да будет тебе, — ухмыльнулся я, — только не говори, что ты поверил хотя бы чему-то из этой муры…

— Тихо! — прошипел он.

Кардинал попытался переубедить Райми. На крыше уже находился Форд Тассо, который прятался за металлической надстройкой, а теперь по зову Кардинала появился, таща за собой связанную Аму Ситува с кляпом во рту. Ту самую молодую женщину, которая помогла мне установить связь между Присциллой и Эллен и которая, судя по всему, была любовью всей жизни Райми. Я был уверен, что это не случайно, но в данный момент мне некогда было об этом думать.

Кардинал снова повел себя так, будто впереди у него годы и годы: он пытался уговорить своего преемника дать ему пожить, хотя бы для того, чтобы сохранить Аму, которая тоже была аюамарканкой.

Райми заколебался. Затем предложил Кардиналу стереть Аму, а потом вернуть, только в этот раз сделать бессмертной, как его. Кардинал ответил, что это не получится, и начал объяснять почему, но именно в этот момент Вами выдернул из уха наушник.

— Что ты делаешь? — спросил я, когда он бросился к двери.

— Кардинал прыгнет! — прокричал он. — Я должен его остановить. Я не хочу умирать, только не так.

— Ты не сможешь его остановить.

— Могу попытаться! — прорычал он.

— Но он все равно умрет. Он… — Я начал рассказывать про опухоль мозга Кардинала, но Вами уже и след простыл: он взлетел по лестнице, как белка, действуя поспешно первый и единственный раз в своей идеально просчитанной жизни.

Взяв его наушник, я вернулся к прослушиванию мыльной оперы, теперь в стереоварианте, и заключал пари с самим собой, как она завершится.

Райми предал Аму Ситува и велел Кардиналу прыгать. Я слышал шаги старого козла, когда тот шел к краю крыши, его голос, который теперь был еле слышен. Он уже подошел к самому краю, когда из распахнувшейся двери на крышу вылетел Паукар Вами с криком «Стойте!».

— Вами знает? — обратился Кардинал к Райми, и тот сказал ему про «жучка».

Мне было жаль своего отца, который угрожал Кардиналу выстрелить в него, если тот попытается прыгнуть. Кардинал заставил Паукара Вами опустить пистолет, с издевкой сказав: «Я тебя создавал убивать, а не спасать».

Вами пообещал, что убьет Капака Райми, если переживет смерть своего создателя. Кардинал усмехнулся, попрощался с Тассо, Вами, Амой, потом пожелал Райми жить долго и перешагнул через парапет.

Выдергивая из ушей наушники, я бросился к окну, но не успел увидеть падение легендарного властителя города. Однако смог рассмотреть его труп, распластавшийся на бетоне. Руки раскинуты в стороны, как будто он пытался лететь. Вокруг уже начали собираться потрясенные гвардейцы. Спустя пару минут это место почернеет от скопища тех, кто пожелает связать себя с этой страницей кровавой истории.

Я хотел было сразу снова надеть наушники и послушать, что делается на крыше, но меня остановили две мысли. Сначала я подумал о том, что, когда весть о смерти Кардинала распространится, вокруг Дворца выстроится кордон, и моя встреча с Биллом окажется отсроченной на несколько часов, а то и дней. Второе соображение было не вполне четким. Я не поверил невообразимой истории, рассказанной Кардиналом, но не мог не прикидывать невольно, как это отразится на мне, если она правдива. Если его слова не чушь собачья, то зеленый туман вскоре накроет город и прочистит всем мозги. Люди забудут про Аму Ситува, Паукара Вами и Леонору Шанкар. Аюамарканцы станут призраками, как те, что значились в списке моего отца.

Что, если Билл один из них?

Безумная мысль, но страха потерять его в царстве сновидений оказалось бы достаточно, чтобы заставить меня действовать, если бы я уже не бежал сломя голову к лестнице.

Я слетел на нижний этаж и выскочил на задний двор, не останавливаясь, чтобы забрать носки и ботинки. Не мешкая, оседлал велосипед и направился к воротам в ограде, стремясь как можно быстрее отдалиться от здания; когда крутил педали, поднял голову и увидел, к своему ужасу, поднимающиеся над крышей плотные пряди зеленого тумана, напоминающие гигантские щупальца.

Я невольно остановился, ощущая сверхъестественный страх всем телом, и подумал, что все сказанное Кардиналом правда. Затем пришел в себя, решил обогнать туман и поехал к воротам так быстро, как только мог. Гвардейцы у ворот уже стали ограничивать въезд на территорию комплекса и выезд за его пределы. Если бы не мой золотой допуск, меня бы завернули, как и всех тех, кто пытался выйти за ворота. Как бы там ни было, меня выпустили без споров, хотя, уверен, промешкай я еще пять или десять минут, и Франк или Тассо распорядились бы не выпускать вообще никого.

Свернув направо от Дворца, я заметил знакомый мотоцикл, принадлежавший Вами. Я затормозил, соскочил с велосипеда и подбежал к мотоциклу, желая проверить, не оставил ли Вами ключ в замке зажигания. Он не отличался рассеянностью, но случай был особый, Вами торопился узнать все подробности об аюамарканцах, поэтому мог утратить концентрацию внимания. К моей радости, ключ оказался в замке зажигания, и брелок в виде высохшей головы раскачивали резкие порывы ветра.

Я вскочил на мотоцикл, завел мотор и рванул с места, опережая накатывающие волны тумана, стараясь не думать о том, что, по воле ужасного совпадения, занял место выпавшего из седла отца.

 

26

Последние два дня оказались очень тяжелыми, и от усталости я даже чувствовал тяжесть в ногах. Если бы Билл не ждал меня в своем доме, я бы не знал, куда податься. К счастью, когда я подъехал, в окнах горел свет. Я громко постучал в окно, и Билл уже открыл дверь, когда я подошел к крыльцу. Он мрачно кивнул и молча провел меня в гостиную; я уселся в привычное гостевое кресло, а Билл сел напротив. Там же, где и всегда.

— Я тебя ждал, — произнес он усталым голосом.

— Откуда ты знал, что я приеду?

— Я установил «жучки» в твоей квартире задолго до того, как ты туда переехал. Это ведь я тебе ее порекомендовал и познакомил тебя с Али, забыл?

Они подслушивали меня годами.

— Али имеет к этому какое-нибудь отношение? — спросил я.

— Нет, — сказал он, к моей радости.

— Ты слышал, как я убил Присциллу?

— Да. Когда вернулся. Я ждал тебя прошлой ночью. Где ты был?

— Во Дворце. Хотел убедиться.

— Ты ей не поверил?

— Не хотел верить.

Билл печально улыбнулся, затем мягко сказал:

— В доме везде взрывпакеты. И в подвале все готово к взрыву. — Он показал мне детонатор, который держал в левой руке (он был спрятан под бинтом на месте недостающего мизинца). — Когда закончим разговор, все будет кончено.

— Значит, мы покойники?

— Да.

— И можем говорить правду?

— В этом все и дело. Хватит лжи.

Я глубоко вздохнул и произнес слова, которые рвали меня на части:

— Зачем ты убил Эллен?

— Это работа Присциллы. Она принадлежала слепцам. Я ее завербовал, и я был ее боссом, но в первую очередь она подчинялась виллакам. Когда она предложила убить Эллен, я запретил ей это делать, но жрецы договорились с ней за моей спиной. Мне ничего не сказали. Я бы их остановил, если бы знал. Я никогда не собирался вовлекать Эллен. Я любил ее как дочь.

— Не верю, — покачал головой я.

— Это правда, — твердо произнес он. — Я любил Эллен. И я люблю тебя.

— Тогда зачем разрушать мою жизнь? — крикнул я.

— Мотив банальный, — сказал он спокойно. — Месть.

— Что такого, мать твою, я тебе сделал?

— Я планировал все это дольше, чем ты можешь себе представить, — сказал Билл вместо ответа на мой вопрос. — Я начал приглядываться к тебе, когда ты был еще сопливым мальчишкой, который гонял девчонок по школьному двору и стягивал с них трусики. Ты был настоящим чудовищем.

Я проигнорировал его попытку ослабить напряжение:

— Что такого я сделал тебе, Билл? Что я сделал, чтобы ты меня возненавидел?

— Это не так.

— Тогда зачем так со мной играть?

— Я не собирался заводить дело настолько далеко. Это все виллаки. Они решительно хотели разделаться с тобой. Мне пришлось им содействовать. Иначе они бы мне не помогали.

— Не понимаю, — простонал я. — Просто скажи, Билл, почему ты это делал.

— Месть, — повторил он. Затем прибавил: — Месть не за то, что ты сделал. Я хотел… — Он сунул в карман правую руку, что-то вытащил, наклонился и катнул по полу в мою сторону.

Я подхватил черный мраморный шарик с золотыми змейками на боках. Теперь я знал, как он попал в глотку форели.

— Вами! — выдохнул я, и весь гнев испарился.

Я смотрел на Билла, и он казался мне маленьким, робким, безвредным. Все, что происходило, его явно тяготило.

— Я знал, что ты его сын, всю твою жизнь. Я следил за тобой с самого детства, наблюдал за тобой, строил планы. Именно тогда я и связался со слепыми жрецами. Они тоже были заинтересованы в тебе и боялись, что я могу причинить тебе вред. Они выпытали у меня, что я планирую на твой счет, и заключили со мной сделку. Если я отдавал им тебя, они отдавали мне Вами. Если бы отказался, они бы меня убили.

— Вами, — повторил я. Он как-то сказал, что пересекался с Биллом. Я пытался вспомнить, что конкретно он говорил по этому поводу, но не смог.

— У виллаков есть на тебя планы, — продолжал Билл. — Они разрушили твою прежнюю жизнь, чтобы вылепить из тебя то, что им нужно. Я не знаю, в чем причина: за все эти годы я так и не научился их понимать. Но я им помогал. Будучи твоим другом, я учил их, как причинить тебе боль. Если бы этого не делал, они бы меня ликвидировали. А это значило бы, что я не смог бы отомстить Паукару Вами.

— Вами, — произнес я в третий раз и наклонился вперед. — Расскажи про него.

— Он сделал нечто ужасное для меня много лет назад.

— Что именно?

Билл покачал головой:

— Не могу тебе сказать.

— Он убил кого-то из твоих близких? Твою мать? Брата? Любовницу?

— Не спрашивай. Не дави на меня. Моя рука может дрогнуть…

Мне все это не нравилось, но в моем положении спорить не приходилось.

— Ладно, — кивнул я. — Он изуродовал всю твою жизнь. И что?

— Я провел несколько последних десятилетий, придумывая, как с ним рассчитаться. — Глаза Билла потемнели. — Сначала хотел его убить. Простая, элементарная месть. Выследить его, приставить пистолет к голове и вышибить ему мозги.

— И почему ты так не сделал?

Билл пожал плечами:

— Этого было бы недостаточно. Я хотел… — Он судорожно сглотнул. — Можешь назвать мое намерение поэтическим правосудием, но это на самом деле ничего не объяснит… Я хотел, чтобы его убил ты, ты или другой его сын. Если бы, умирая, он смотрел в мои глаза, это оказалось бы слишком просто. Я хотел, чтобы он смотрел в глаза одного из тех, кому дал жизнь, кого привел в этот мир. Я не жду, что ты меня поймешь, но таков был мой план.

— Ты чокнутый, — прошептал я.

— Нет! — резко возразил он. — Злой — да, но не чокнутый. Я знал, что делал и почему. Годы потратил на подготовку. Я использовал Николу и Джинкса, чтобы свести вместе тебя и Вами. Я полагал, что ты его возненавидишь, когда узнаешь, что он твой отец. Я указал на него как на убийцу Ник, затем заставил его застрелить Фурстов. Когда узнал об убийстве Эллен, я кинулся в твою квартиру, забрал мраморный шарик, а потом вложил его в рану… А когда посылал тебе свой палец, я думал, что ты наверняка отреагируешь и прикончишь этого монстра. Я никак не предполагал, что вы можете объединиться, что ты примешь его сторону и поверишь ему, когда он будет отрицать, что убил женщин и похитил меня… — Билл хрипло всхлипывал… — Почему ты ему доверял, Ал? Почему не убил этого монстра, когда у тебя появилась такая возможность?

— Он был моим отцом, — ответил я.

— Тем более! — закричал Билл. — Если бы я был кровно связан с таким зверем, то сделал бы все возможное, чтобы как можно быстрее освободить от него мир. Эллен была бы сегодня жива, если бы ты…

— Не смей! — прорычал я. — Не смей обвинять меня, лицемерный сукин сын. Эллен мертва из-за тебя. Не из-за меня, Вами или гребаных слепцов. Ты мог предупредить меня, сказать, что они за мной охотятся. Ты был моим другом, я тебе доверял, любил тебя, всем с тобой делился, а ты постоянно меня предавал. Это твоя вина. Мне наплевать, чем Вами тебе навредил. Издеваться надо мной, чтобы достать Вами, мог только ненормальный мерзкий мудак.

— Возможно, ты прав. — Билл усмехнулся сквозь слезы. — Но мне были нужны еще жрецы и Кардинал. Они могли его остановить. Все эти годы они знали, что он задумал. Они могли прикрыть меня. Но они просто наблюдали, как он меня топчет. Я хотел наказать и этих демонов. — Помолчав, он продолжил: — Виллаки все равно разрушили бы твою жизнь. От них я тебя защитить не мог. Они оттолкнули меня в сторону и принялись плести свои дьявольские сети. Я имел возможность использовать одного из других сыновей Вами — мне удалось вычислить нескольких, — но, используя тебя, я мог одновременно нанести удар по виллакам и по Кардиналу.

Поэтому я с ними сотрудничал. Я отдал им твою голову на тарелочке. И знаешь что? Результат стоил бы того. — Он исступленно кивнул. — Твоей жизни. Жизни Эллен, Николы, моей собственной. Если бы ты убил Вами, я ушел бы в могилу счастливым. Если бы пришлось, я ради этого пожертвовал бы всем этим зловонным городом.

Я недоуменно покачал головой:

— Ты был для меня как отец. Когда ты мною манипулировал, тебя это не беспокоило?

— С чего бы? — слабым голосом ответил Билл. — Я готов был продать душу за порцию отмщения. Человека, который отдается мести полностью, ничто не остановит. Не говорю, что это было просто — я действительно тебя любил, — но, если бы мне пришлось начать все снова, я поступил бы так же, ничего не меняя… — Он постучал себя по груди: — У меня здесь пусто. Вами вырвал мое сердце и сожрал его. Я убил бы себя много лет назад, но мне помогала жить ненависть. Я не мог умереть прежде, чем заставлю его заплатить.

Мы начинали ходить кругами. Настала пора узнать факты.

— Расскажи подробнее про свой план, — попросил я, вытирая со щек слезы. — Ты свел меня с Ник, а потом использовал Джинкса, чтобы настроить меня против Вами?

— Да. — В голосе Билла прозвучала нотка гордости. — Когда арестовывал Аллегро, я заметил, что он похож на Вами, и после этого приберегал его в резерве. Никола не входила в организацию виллаков, она была просто марионеткой Присциллы, но она что-то о них знала и жаждала помочь.

— Ладно, — сказал я. — Ты манипулировал Николой, Кеттом, Фурстом и другими… я все это понимаю. Но как насчет Эллен и Присциллы? Ты сам планировал свести их вместе?

— Я же уже сказал тебе, что нет. Присцилла ничего не знала про Эллен, пока не столкнулась с ней в ресторане «У Кафрана». По плану ты должен был влюбиться в Присциллу, затем ей предстояло лишиться жизни. Ты нашел бы свидетельства, говорящие о причастности Вами к ее убийству, и этого должно было оказаться достаточно, чтобы заставить тебя действовать. — Билл помолчал. — Присцилла об этой части плана не ведала. Она полагала, что подставляют тебя. Виллаки сказали ей, что тебя принесут в жертву богу Солнца.

— Что ты собирался делать в том случае, если я не убью Вами? — поинтересовался я.

Билл нахмурился:

— Я об этом как-то не думал. Я был настолько уверен… — Он заторопился: — После Эллен было уже бессмысленно убивать Присциллу. Уж если смерть Эллен не побудила тебя прикончить его, то вряд ли смерть Присциллы могла помочь. Тогда я изобразил собственное исчезновение. Надеялся, что это тебя подтолкнет.

— Это ты устроил, чтобы Ама Ситува увидела Присциллу и Эллен вместе?

— Нет. Либо это было просто невезение, либо все подстроили виллаки. Ты докопался до правды куда быстрее, чем я ожидал. Я все придумывал, как убедить тебя, что меня похитил Вами. А теперь… — Билл с несчастным видом вздохнул.

Я откинулся на спинку кресла. Многое стало ясно, но осталось немало такого, что я все еще не мог уяснить.

— Никак не могу понять, почему ты решил, что я смогу покончить с Паукаром Вами. Он гений убийства. Почему ты решил, что у меня может быть шанс?

— Ты его сын, — сказал Билл.

Я поднял бровь:

— Ты решил, что отеческие чувства помешают ему убить меня?

Билл кивнул.

— Это же курам на смех!

— Я знаю Вами лучше, чем ты, — возразил он. — Он не такой бесчувственный, каким кажется. Не стану утверждать, что он способен на любовь, но его дети что-то для него значат, он никогда не причинял вреда ни одному из них. Так что шанс подобраться к нему достаточно близко, чтобы нанести удар, есть только у тебя и твоих братьев.

— А как насчет Валери в доме Зиглера? — спросил я. — Она едва меня не убила. Что стало бы тогда с твоими планами?

— Они потерпели бы фиаско. — Билл пожал плечами. — Такова жизнь. Никаких гарантий.

— Кто отсек тебе палец?

— Сам, — сказал он, покачивая забинтованную руку. — Оказалось чертовски больно. Проще было послать тебе клок волос или ногти, но мне захотелось быть убедительным.

Билл опустил руку за свое кресло, поднял бутылку водки и бросил ее мне. Я поймал ее в воздухе.

— Выпьем за наш успех? — предложил он.

— Позже, — ответил я. — Когда все обсудим. — Я поставил водку на пол. — Скольких человек ты убил за эти годы?

— Какое значение имеют цифры? — вздохнул Билл. — Мы оба убивали. Стоит убить человека — и твоя душа обречена. Следующие жертвы уже не в счет. Главное — первый раз.

— Скажи, что такого сделал тебе Вами, Билл? — Мне показалось, что настало время спросить об этом еще раз.

Покачав головой, он сказал:

— Выпей. Мы с тобой напьемся в стельку, и тогда, возможно, я тебе скажу.

Идея казалась привлекательной. Вскоре я умру — почему бы не получить удовольствие от последней рюмашки? Бутылка стояла рядом с креслом. Я взял ее и отвинтил крышку. Даже запах опьянял. Я поднес горлышко к губам.

Опустил бутылку и завинтил крышку:

— Почему ты снова навязываешь мне алкоголь?

Билл нахмурился:

— Что?

— Который раз ты уговариваешь меня залить спиртным мои печали. Почему тебе так хочется, чтобы я снова пристрастился к выпивке?

Билл молча посмотрел на меня, перевел взгляд на бутылку. Улыбнулся, потом рассмеялся:

— Милостивый Боже! Ты знаешь, что я задумал?

Я покачал головой:

— Скажи.

— Я пытался тебя спасти! — Его лицо озарилось. — Все эти годы вынашивал планы, манипулировал людьми, сотрудничал со слепыми жрецами, втайне пытался им противостоять. Кардинал и Вами… Я посвятил им всю жизнь. И вот я здесь, уже расстался со своими планами, но все еще пытаюсь сам себя перехитрить.

— Ничего не понял, — признался я.

— Если бы продолжал пить, ты мне оказался бы без надобности. Бессмысленно надеяться, что пьянчуга справится с Паукаром Вами. Но мне подспудно хотелось, чтобы ты избежал той участи, какую я тебе сам уготовил. Если бы ты снова запил, мне пришлось бы подбираться к другому его сыну.

— То есть ты подсознательно протягивал мне руку помощи? — с сомнением проговорил я.

— Понимаю, это безумие, но, наверное, не так уж я безудержно стремился к мести, как мне казалось. Не такая уж я большая сволочь, как думал. — И Билл подмигнул мне, как будто удачно пошутил.

Я не мог сдержать ответной улыбки, хотя ничего забавного в его словах не видел.

Звук открывающейся входной двери стер улыбку с лица Билла. Он выпрямился и сунул руку с детонатором между бедром и подлокотником.

— Еще гости, — заметил он. — Как мило. — Он старался говорить спокойно, но напряжение в голосе ощущалось.

Спустя несколько секунд вошли жрец с родинкой на подбородке и переводчик, одетые в коричневые хламиды из грубой ткани. Они постарались подойти к Биллу со спины, но он хорошо видел их отражение в зеркальном оконном стекле.

— Джентльмены, — произнес он, — вы припозднились.

— Предполагалось, что ты доставишь его к нам, — резко сказал переводчик.

— Планы поменялись, — спокойно произнес Билл. — Холодная ночь. У меня слабые легкие. Я решил не выходить из дома. Вы ведь не возражаете, не так ли?

Проворчав что-то, молодой человек сказал:

— Без разницы. Если он в безопасности, то мы довольны.

— О, он в полной безопасности. Разве не так, Ал?

— Абсолютно, — подтвердил я. Затем спросил: — Ты должен был доставить меня к ним?

— Выяснением правды насчет меня твои неприятности должны были закончиться. Они хотели забрать тебя, когда Присцилла сообщила им новости. Я сказал, чтобы они оставили тебя мне. Пообещал тебя успокоить.

— И они поверили?

Билл улыбнулся:

— Я у них считаюсь экспертом по Алу Джири. Они доверяют мне.

— Куда они собирались меня отвезти? — спросил я.

— Думаю, под землю.

Я прищурился:

— А они знают?..

Я коротким взглядом дал понять, что имею в виду спрятанный детонатор. Широкая улыбка Билла была исчерпывающим ответом.

Я посмотрел на двух инков и внутренне позлорадствовал: мне впервые удалось опередить их на шаг. Они с самого начала дергали за веревочки, но, похоже, Билл затеял собственную игру, правила которой им были незнакомы. Ситуация становилась все интересней.

— Приятно видеть вас, мальчики, — сказал я самодовольно, думая о том, что они находятся на волосок от смерти.

— Мы тоже рады тебя видеть, Плоть сновидений, — сухо произнес переводчик.

— Вы знаете, что случилось с Присциллой? — спросил я.

— Знаем.

— И о том, что было во Дворце? Про Кардинала и…

— Мы полностью осведомлены.

— Что насчет Кардинала, Ал? — поинтересовался Билл.

— Потом расскажу, — ответил я, подогревая его любопытство. Затем обратился к доброжелательным монстрам: — Билл рассказывал мне о своем участии в этом деле. Теперь пришло время для вашей истории.

Молодой человек взглянул в ожидании указаний на слепого виллака и, после того как тот отрицательно покачал головой, сказал:

— Здесь не место, Плоть сновидений. Наши братья готовятся к твоему появлению. Пойдем с нами, займи свое законное место, и все будет раскрыто.

— И где же?

— На инти ватана… Это платформа под землей, — прибавил переводчик, заметив по моему лицу, что я не понял. — Это главная позиция Солнца, источник нашей власти, наша связь с богами. Когда потоки крови сольются в один, мы поднимем гигантский камень с его места, и город станет нашим.

— А мое законное место — это что?

— Сердце города, где вся кровь смешивается, — многозначительно произнес переводчик. — Троны, которые ты видел, — это троны власти, троны крови. Один из них твой, Плоть сновидений, по праву рождения, праву крови.

— Слышишь, Билл? У них есть для меня трон.

— Как мило, — хохотнул он. — А короны заодно нет?

— А корона есть? — вежливо поинтересовался я.

— Это не тема для шуток, — укоризненно сказал переводчик.

— Убийство — дело нешуточное.

— Забудь об убийстве. Это было необходимо, но все уже в прошлом. Нам не следует об этом размышлять.

— Да? А я думаю, следует, — возразил я. — Более того, я на этом настаиваю. И не двинусь с места, пока вы мне не расскажете, что все это значит.

Молодой человек снова взглянул на слепого жреца. Тот немного подумал, поглаживая родинку на подбородке, затем коротко кивнул.

— Ты должен прийти к нам очищенным, — заговорил переводчик. — Чтобы принять свое будущее, ты должен отбросить свое прошлое. Это означает, что необходимо разорвать все связи с прошлой жизнью. Нам было больно лишать тебя всего, чем ты дорожил, но мы должны были подвести тебя к состоянию, когда бы у тебя не осталось ничего, кроме нас, ни семьи, ни друзей — ничего, что могло бы встать между тобой и новой судьбой, твоей кровью и нашей. Ты должен быть с нами, Плоть сновидений, потому что остались только мы. Без нас ты всего лишь оболочка человека, обреченного на одинокие страдания и смерть. Те, кого ты любил, умерли или предали тебя. Нет возврата к жизни, которой ты когда-то наслаждался. Никто, кроме нас, людей Солнца, не примет тебя. Смирись со своей судьбой, и мы сделаем из тебя короля, предводителя людей. Город станет твоим, а когда ты уйдешь, им будут править твои сыновья, их сыновья после них и так далее.

— Вы натравили Билла на меня, чтобы потом меня вознести? — изумленно спросил я.

Переводчик кивнул.

— Почему? Почему из всех людей в городе вы выбрали меня?

— Потому что ты сын сновидений, ставших плотью, — ответил молодой человек, — ты единение физического и духовного, дитя…

— …аюамарканца и человека, — закончил я за него, с отвращением качая головой. — Все это бредни Кардинала!

— Мы дали ему силу. Мы снабдили его всем необходимым, чтобы завладеть городом. Он был никем до того, как мы наделили его способностями ватаны. Мы позаботились, чтобы он смог материю снов превращать в плоть. С нашей помощью он создавал аюамарканцев, призрачных существ, способных соответствовать потребностям и нуждам общества… — Сделав паузу, переводчик продолжал: — Именно поэтому тебя позвали во Дворец сегодня. Мы знали, что это будет день падения Кардинала, и хотели, чтобы ты при этом присутствовал и услышал признания из его собственных уст, что облегчило бы тебе понимание и приятие.

— Вы говорите, что он сказал правду?

— Всю, которую знал.

— Капак Райми бессмертен?

— Да.

— Кто бессмертен? — спросил озадаченный Билл, но я его вопрос проигнорировал.

— Тогда зачем вам я? Из того, что я слышал, получается, что Кардинал оставил Райми управлять империей, сделал его преемником, который может править миром в одиночку.

— Ни один человек не может править в одиночку, — сказал переводчик, — даже такой сильный и выносливый, как Капак Райми. Должно быть трое, чакана крови, как мы уже объясняли, — человеческой, нечеловеческой и смеси обеих.

Инти ватана несет три трона. Один для Капака Райми, чья кровь является Кровью сновидений. Второй для члена нашей организации, представителя Мира плоти. И третий для тебя, Ал Джири, Плоти сновидений.

Наши три потока, объединенные в одну мощную чакану крови, обеспечат долгую жизнь и величие городу. Инти — бог Солнца — посмотрит на нашу троицу и благословит нас. И пока Солнце ярко светит, город будет процветать. Даже если все остальное превратится в руины, мы выживем.

— Вы психи, — прошептал я.

Улыбнувшись, молодой человек показал на окно за моей спиной. Посмотрев через плечо, я увидел клубы зеленого тумана.

— И это должно меня убедить? — насмешливо произнес я, как будто туман и способность слепых жрецов вызывать его меня не беспокоили.

— Мы не ждем, что ты сразу всему поверишь, — сказал переводчик. — Со временем ты научишься принимать правду. Под складками земной поверхности ты увидишь чудеса, которые тебя убедят. Пока тебе следует поверить следующему: как бы ты ни сомневался в нашей духовной силе, наша земная сила не подлежит сомнению. Мы правим этим городом. Кардинал был нашей марионеткой. Капак Райми подчинится нашей воле. Здесь не происходит ничего такого, о чем бы мы не знали. Разве не так, Билл Кейси?

— Правдивей некуда, — ответил Билл.

Жрец и молодой переводчик все еще стояли за его спиной, но он ни разу не обернулся, чтобы взглянуть на них. Он не сводил глаз с меня.

— Мы предлагаем треть всего, что нам подвластно, — продолжал переводчик. — Если ты присоединишься к нам, все радости города будут в твоем распоряжении. Ты сможешь иметь деньги и женщин. Политики станут тебе повиноваться. Бизнесмены будут платить мзду. Тебе нет нужды верить в наших богов, но верь вот чему: мы в состоянии наполнить оставшееся тебе время любой вообразимой роскошью и удовольствием.

— А в обмен вы требуете только мою душу, — тихо сказал я.

— Нет. Мы только хотим, чтобы ты принял нас в качестве союзников, позволил своей крови течь вместе с нашей кровью и стал частью нашей чаканы. Позднее ты сможешь назначить одного из своих детей себе в преемники и освободить себя от всякой ответственности, если такова будет твоя воля.

— Заманчивое предложение, — заметил я. И подумал: «В самом деле заманчивое».

— Человек в состоянии сделать много добра, обладая такой силой, — сказал Билл. — Построить больницы, дать жилье бездомным… — Он подмигнул мне: — Вылечить алкоголиков и наркоманов.

— Верно, — задумчиво кивнул я.

— Но, как говорят, власть портит.

— Думаешь, она меня ожесточит?

Билл пожал плечами:

— Никогда не слышал о тиране, который бы делал добро. Чтобы управлять этим городом, нужно каменное сердце. Я не представляю, как ты сможешь властвовать наравне с Кардиналом. Ты слишком человечен.

— Ты бы согласился? — поинтересовался я.

— Ни за что, — твердо сказал он. — Я разрушил всего несколько жизней, а груз вины невыносим. Я бы растерялся через неделю, если бы от меня зависели судьбы миллионов.

— Разумеется, не имеет значения, какое я приму решение, ведь так? В такой ситуации… — Я кивнул на его забинтованную руку. — В такой ситуации вопрос носит чисто риторический характер.

— Нет, — возразил Билл, — если решишь пойти с ними, я не стану тебя останавливать.

— Серьезно?

— Я во все это ввязался не для того, чтобы предать тебя. Всегда все сводилось к Паукару Вами. Мне нравится идея появиться на небесах вместе с тобой. Было бы приятно, если бы ты, несмотря на все, что я сделал, решил бы умереть вместе со мной, как мой друг. Но если хочешь пойти с ними, я не встану на твоем пути.

— Может быть, мы оба могли бы еще немного поболтаться здесь. Я мог бы отдать тебе Вами.

Билл печально улыбнулся:

— Ты этого не сделаешь. Он, конечно, чудовище, но ты не станешь его уничтожать. Не знаю почему. Возможно, правду говорят, что кровь гуще, чем вода.

— Мне представляется, что Вами выйдет из всей этой заварухи с большой для себя выгодой. Его враг мертв, сынок управляет городом… Он будет над тобой смеяться, Билл.

Лицо Билла исказилось.

— Недолго ему останется смеяться, — пробормотал он. Затем усмехнулся: — Смерть не может уничтожить настоящего мужчину. Может быть, я еще с ним поквитаюсь.

Я взглянул на переводчика:

— Что, если я откажусь?

— Если придется, мы обратимся к одному из других сыновей Паукара Вами, — со вздохом ответил молодой человек. — Однако надеемся избежать таких осложнений. Ты — первенец, и тебя благословил Инти: твои таланты врачевателя — знак, что он смотрит на тебя благосклонно. Но существуют также другие возможности, и мы к ним прибегнем, если придется. Мы не можем тебя заставить.

— Разве вы не этим занимались последние несколько месяцев? Пытались меня заставить?

— Нет. Мы очищали тебя от твоего прошлого, вели тебя к моменту, когда тебе придется выбирать. Но пойти на сотрудничество ты должен добровольно, а не по принуждению. Я не хочу сказать, что мы спокойно отнесемся к отказу. Мы будем следить за тобой, пугать тебя, уничтожать тех, кто к тебе приблизится, вмешиваться во все твои дела, лишать тебя радости. Но не станем — мы не можем — прямо заставлять тебя принять наше дело.

— Спасибо небесам за небольшие милости, — сухо произнес я и попытался представить, что значит всю жизнь иметь на своей шее виллаков. И внезапно мне стало ясно, что я должен выбрать.

Я даже обрадовался, ведь терять мне было нечего — никакой жизни, к которой я хотел бы вернуться. Если бы они обратились ко мне до смерти Присциллы и Николы, до убийства Эллен, я мог бы принять их предложение власти. Но своим напором они отняли у меня все, ради чего я бы хотел обладать такой властью. Они абсолютно меня не поняли, или их ввел в заблуждение Билл. Они полагали, что получили меня на тарелочке, а на самом деле Билл их переиграл и спрятал в рукаве карту, которая сотрет улыбки с их лиц и навсегда сделает меня для них недосягаемым.

Я сел поудобнее и, стиснув подлокотники кресла, сказал Биллу:

— Интересная была бы житуха.

— Еще какая, — согласился он, догадавшись о моем выборе.

— Как думаешь, хороший бы из меня получился предводитель?

— Нет, — засмеялся Билл.

— Не принимайте поспешных решений, — предупредил переводчик, почувствовав опасность. — Не стоит…

Но мне было уже неинтересно, что он скажет, и я перебил его коротким возгласом:

— Давай разнесем эту халупу!

Кулак Билла разжался, послышался тихий щелчок. Нахмурившись, виллак с родинкой на подбородке что-то быстро проговорил. На лице его отразилось сомнение. Молодой человек рванулся к Биллу и попытался закричать. Но прежде чем он успел хоть что-то произнести, мир взорвался. Билл, виллак и переводчик исчезли среди красных и белых черепков. Я провалился во тьму.