Вайда закрыла ресторан ровно в шесть. Работать допоздна не имело смысла: в Иоаннову Ночь люди начинали пить рано. Она предоставила Ансону запереть двери, а сама быстро зашагала по обочине дороги к «Верному шансу». Марш отстал от нее, или его колдовские чары постепенно слабели, шли на убыль, встречая ожесточенное сопротивление, подумала Вайда. Сейчас она чувствовала себя спокойнее, чем в продолжении дня. Мысль о предстоящих часах близости с Джеком кружила голову и наполняла сердце предвкушением счастья. Она представила, как лежит на постели с поднятыми коленями, а он нависает над ней. Образ вызвал мгновенное возбуждение, которое, в свою очередь, отдалось в расслабленном покачивании бедер. О, она готова! Она должна уловить Джека в свои сети, втащить в свою лодку, не особо задаваясь вопросом о своих чувствах, хотя она чувствовала, да, чувствовала. Небесное блаженство и жар страсти, объятья Иисуса. Щеки у нее горели; капелька пота сбежала в ложбинку между грудей. Вайда пересекла парковочную площадку, заметила покрытый пятнами ржавчины пикап у дальнего угла здания. В следующее мгновение она увидела свои руки, сжимающие молочно-белые груди; лицо с острыми, словно осколки стекла, чертами; и сверкающие зеленые глаза, манящие, завораживающие, требующие от нее поцелуя. Приведенная в замешательство внезапным видением, она резко остановилась, чтобы разобраться в происходящем. Эта сука Сидель иногда выступала покруче Марша. Хотя ее телепатические посылы никогда не доставляли Вайде постыдного наслаждения. Вайда не позволила Сидель отравить свою радость. Она глубоко вздохнула и пошла дальше.

Джек и Сидель сидели за стойкой, спиной к двери, через два табурета один от другого – такою дистанцию держат люди, враждебно настроенные друг к другу, подумала Вайда. И обрадовалась. Она подошла с беззаботным видом, низко наклонилась над Сидель и сказала:

– Привет, Сидель! А я как раз думала о тебе. – Потом она повернулась к Джеку, нарочно загораживая его от Сидель, и легко поцеловала в губы. – Ну как ты, милый? – спросила она. – Надеюсь, не очень набрался?

– А что такое? – Он обнял Вайду за талию одной рукой и притянул к себе.

– Мне не объяснить, – ответила она. – На словах – никак.

Поднимаясь на ноги, Джек принял измученный вид.

– Ох… ладно. – Он бросил на стойку двадцатидолларовую купюру и обнял Вайду покрепче. – Пока, – небрежно кинул он Сидель, которая с застывшим выражением лица изучала свое отражение в зеркале.

Вайда вскинула руку и легко пошевелила пальцами, когда Джек повлек ее прочь.

– Пока.

– У-гу, – с отсутствующим видом пробубнила Сидель, не отрывая взгляда от зеркала. – До встречи.

Джек вел машину. Вайда высунула локоть в окно и закрыла глаза, подставляя лицо теплому соленому ветру. Небо над Заливом прояснялось, постепенно становясь бледно-голубым. У них еще оставалось два с лишним часа до наступления темноты.

– Не хочешь искупаться? – спросила Вайда и указала рукой вперед. – Проезжай дальше… вон до тех зарослей. Я покажу тебе свой пруд.

Она вытащила из-под сиденья скатанное покрывало и повела Джека сквозь заросли кустов и бамбука. На берегу пруда она мгновенно сняла платье и трусики и бросилась прямо в темную колдовскую воду, проплыв под ней несколько ярдов и вынырнув ровно в тот момент, когда Джек прыгнул за ней следом. Он вынырнул в фонтане брызг, поймал Вайду за талию и утащил под воду в объятиях. Он лепил из нее новое телесное воплощение чувственного желания, словно из мягкой глины, тесно сжимая талию, придавая грудям форму своих сложенных чашечкой ладоней. Несколько минут они играли в воде, а потом выкарабкались на берег, упали на покрывало и занялись любовью. Все было настолько естественно, что Вайда вдруг испытала приступ паранойи. Испугалась, что все происходит не наяву, а потом испугалась, что все-таки наяву. Она настолько привыкла к постоянному отсутствию норм в своей жизни, что теперь норма казалась ненормальной. Но скоро она отдалась единству Девяти Форм и магии одного мужского тела. Джек застонал, и такой же протяжный стон вырвался из груди Вайды. Понимая и чувствуя его, она сосредоточилась на своих ощущениях за секунду до того, как он дал знак. Когда он, достигнув пика возбуждения, задвигался в бешеном ритме, горячая волна наслаждения прокатилась по ее содрогающемуся телу и захлестнула душу. Белая мгла заволокла сознание, и Вайда кончила. Позже она подумала, что они словно растворились друг в друге, прошили друг друга насквозь ослепительно-яркими лучами, как герои «Звездного пути». Некоторое время она тихо покачивалась на волнах блаженства. Перед глазами у нее все расплывалось; листья и просветы неба над головой казались купольным сводом, выложенным мозаичной плиткой темно-зеленого и лиловато-серого цвета. Сквозь кокон сгустившейся вокруг нее тишины постепенно начали просачиваться звуки: шорох листьев, птичий щебет, кваканье лягушек. Вайда не помнила, призналась ли в пылу страсти, что любит его. Она хотела сказать Джеку это сейчас – и знала, что скажет правду. Но она слишком устала. Ее кожа медленно остыла, и она заснула.

Мустейн сторожил сон Вайды, пока у нее не начали подрагивать веки.

– Что такое ты делаешь? – спросил он, отчего она проснулась окончательно.

На лиловеющем небе высыпали первые звезды, прожигая дыры в лиственном шатре; луна пряталась где-то за зарослями, но Вайда чувствовала ее присутствие. Она протерла глаза. Джек сидел рядом, в вечерней полутени. Подтянув колени к груди. В футболке и шортах. Смотрел на нее серьезным взглядом. Форма почти полностью проявилась в нем.

– Привет, милый, – сказала Вайда, садясь и потягиваясь.

Он перевел глаза на ее грудь.

– Господи, – сказал он. – Какая ты красивая.

– Мне уже давно никто не говорил ничего подобного.

– Не верю.

Вайда откинулась назад и обхватила себя руками, нежась под внимательным взглядом Джека.

– Я не общалась с мужчинами, использующими такое слово. Они говорят что-нибудь вроде: «У тебя шикарные титьки, Вайда» или «Черт, да у тебя просто моторчик в заднице». Но слова «красивая» в их словаре нет. Знаешь, что я думаю? Я думаю, что с ними я не была красивой. Думаю, я уже очень давно не была красивой.

– Когда ты вошла в «Верный шанс», – сказал он, – я увидел, какая ты красивая.

– Вероятно, я могу быть красивой для тебя.

Джек молчал, прислушиваясь к шороху листьев на легком ветру. Он не решался сказать то, что хотел; боялся, что Сидель права и Вайда откажется покинуть Грааль.

– Я понимаю, что все произошло так быстро… мы знакомы всего один день. Но я хочу, чтобы ты поехала со мной во Флориду.

Яркая рождественская звезда облегчения и счастья зажглась в душе Вайды, затмив своим сиянием бледные созвездия других чувств. Форма дала о себе знать. Мужчина тоже. Они слились в единое целое, и теперь перемена стала возможной. Она была безумно счастлива, она хотела подразнить Джека.

– И бросила свой бизнес? – спросила Вайда. – Вот так вот, взять и все бросить?

Он не нашелся, что ответить.

– Отказаться от прекрасной жизни, которую мне обеспечивает ресторанчик? – продолжала она. – От восхитительного общества? От приятного времяпрепровождения? И все ради того, чтобы жить в коттедже на взморье с мужчиной, которого я люблю? Да как ты можешь предлагать мне такое?

При словах «с мужчиной, которого я люблю» на него нахлынул горячий прилив радости, словно некий нарушенный контакт внезапно восстановился.

– Я люблю тебя, – сказал он и нежно погладил ее по щеке.

Вайда снова села и посмотрела на Джека. Луна уже поднялась над зарослями, и пятна света и тени обрели контрастность. Темные провалы его глазниц стали совсем черными, похожими на неровные прорези в театральной маске, и, возможно, именно тень послужила проводником мысли. Вайда вдруг ощутила свое тело одновременно топографической картой залитой лунным светом плоти и подробной картой физических ощущений: жесткая земля под ней; пульсирующая жилка на шее, прерывистое дыхание в горле. Она знала, что Джек чувствует ее запах, и хотела, чтобы он дотронулся до нее. Закрыла глаза и мысленно приказала ему дотронуться, а потом замерла в ожидании, дрожа от возбуждения. Когда его пальцы пробежали по курчавым волосам на лобке, легко прижались к ней, раздвигая нежные складки, она почувствовала сладкое содрогание, и волна тепла растеклась по всему телу. Вайда подумала, что, если бы ее наслаждение могло воплотиться в звуке, она услышала бы тихое потрескивание костерка. Она широко раскинула колени и притянула Джека к себе.

– Я поеду с тобой, – сказала она.

Пока они занимались любовью под сквозным узорчатым пологом из листьев и звезд, луна медленно поднималась все выше в небо, а пруд Талии превратился из затененного овала воды в сверкающий черный глаз демона, устремленный на лиственный шатер над ним и не обращающий внимания на диковинное существо на берегу, стонущее в древнем ритме. Нависая над ней с опущенной головой, Мустейн на миг представил себя тенью, отброшенной ослепительной силой, находящейся под ним; а Вайда, на мгновение придя в сознание, увидела вдруг рябую желтую луну в развилине голой ветви, похожую на магический камень, нацеленный на нее из рогатки: видение, посланное Маршем. Камень летел в нее, необычайно медленно – так, что она успела испугаться, прежде чем он ударил, не причинив боли, рассыпавшись в ней всплеском золотого света. Потом все мысли исчезли или стали такими же пронзительными, как и плотское наслаждение. На бесконечно долгое время они оба всецело сосредоточились на своих ощущениях. Они обменивались какими-то словами, но слова являлись лишь бессмысленным сотрясением воздуха. Потом душа Вайды вдруг встрепенулась, пробудилась к действительности, превратилась в горячий язык страсти, на кончике которого сосредоточились все ее острые переживания, словно жемчужная капелька прозрачной слюны, и она пропела Имя, которое произносила лишь один или два раза прежде: просто протяжные согласные и бессвязная мелодия звуков; а секундой позже Мустейн содрогнулся всем телом, выбрасывая в нее все свое существо, и бессильно упал на нее, ошеломленный и потрясенный, словно паук за мгновение до того, как любовница начнет пожирать его лапки. И они лежали так, покрытые бисеринками пота, осчастливленные тайным знанием, которое уже начинали забывать.

Ветер встряхнулся, словно мокрый пес, в кроне черного дуба и начал метаться по зарослям, заставляя бамбуковые стебли раскачиваться и сухо стучать друг о друга. Зыбь, похожая на миниатюрные океанские волны, пробежала по поверхности пруда. Мустейн и Вайда медленно оделись и пошли обратно к пикапу. Он взял у нее ключи и включил зажигание, мерно нажимая на педаль газа, чтобы установились холостые обороты. И когда Вайда приникла к нему, положив руку ему на плечи, он почувствовал сильное движение души, словно внутри у него завелся мощный двигатель.

– Думаю, нам нужно ехать сейчас же, – сказал он. – Возьми в доме все самые необходимые вещи, и мы уедем отсюда.

– А как же твоя машина? – спросила Вайда, отстраняясь от него, чтобы лучше видеть его лицо.

– Я устрою тебя в Нью-Смирне, а потом вернусь за остальными твоими вещами и за машиной.

– Но мне нужно уладить свои дела, – сказала она. – Я не могу так просто бросить все и уехать. Мы можем подождать до завтра.

Джек снова почувствовал, как некая сила, теперь похожая на мощную приливную волну, захлестывает душу.

– Ну давай же, Вайда! Сделай это для меня.

– Не могу! Даже если бы не было никаких других причин, сегодня Иоаннова Ночь. Мне нужно передать скипетр.

– К черту скипетр, – сказал он. – Давай уедем. Мы будем во Флориде завтра к вечеру.

Его настойчивость привела Вайду в раздражение.

– Мне нужно быть здесь, – твердо сказала она. – Отнесись к этому спокойно, ладно? Мы сегодня чудесно проведем ночь. Канун Иоанна – самый замечательный праздник из всех, какие отмечаются в Граале. Поверь мне на слово, тебе будет на что посмотреть.

Почувствовав тревогу, Мустейн включил передачу и повел пикап на направлению к лачуге Вайды. А потом проехал мимо.

– В чем дело? – Вайда схватилась за руль, но он оттолкнул ее руку. Она предприняла еще одну попытку, но он был сильнее. – Остановись! – потребовала она. – Остановись сейчас же!

Левое переднее колесо попало в выбоину, и Вайда ухватилась за приборную доску, чтобы не завалиться на Джека.

– Черт возьми! – Она приоткрыла дверцу. – Если ты не остановишься, я выпрыгну! Клянусь, выпрыгну!

Он неохотно притормозил и остановил пикап на обочине дороги.

– Да в чем дело? – Вайда крепко ударила кулаком Джека по плечу. – Ты что, спятил?

– Я чувствую, что мы должны уехать отсюда сейчас же, – сказал он.

– Господи боже мой! Если бы я прислушивалась ко всем своим чувствам, меня бы уже давно скрутило в бараний рог.

– Но это очень сильное чувство. Я…

Вайда не понимала, видит ли она Форму или мужчину: теперь они слились в единое целое.

Это наводило на мысль, что, возможно, ей следует прислушаться к словам Джека. С ней могла говорить Форма. Но с другой стороны, это мог быть просто мужчина, подверженный ошибкам и идущий на поводу желания. Вайда думала, что когда любовь надежно укрепится, она сумеет различать их. Но вдруг еще не время? Вдруг слова «мужчина, которого я люблю» оказались недостаточно сильными, чтобы стать магией любви? Конечно, ей следовало произнести слова признания, когда они лежали на берегу пруда. Они звучали у нее в душе. Охваченная паникой, потеряв уверенность в себе, в Джеке и вообще во всем на свете, она проговорила:

– Я люблю тебя.

Но в ту же секунду поняла, что если она не сказала этого раньше, то слова, произнесенные сейчас без всей глубины чувства, только ослабят связь между ними.

– И я тебя люблю, – сказал Джек, приведенный в недоумение испуганным выражением ее лица и странным тоном.

– Послушай! – Вайда взмахнула руками перед собой, словно раздвигая пелену тумана, повисшую между ними. – Я поеду с тобой, понятно? Тебе нечего волноваться. Но мне нужно уладить дела. Мы уедем сразу, как только все закончится. В ту же секунду! Обещаю! Хорошо?

– Ладно, – сказал он. – Но…

– Никаких «но»! – Вайда прижалась к нему и поцеловала. – Я тебя никуда не отпущу одного, понял?

Ветер внезапно стих, словно решительно отказавшись от своих намерений; и владевшее душой Мустейна чувство исчезло столь же внезапно. У него возникло ощущение, будто он потерпел поражение, когда победа была близка.

– Господи боже мой! – Вайда потрепала его по подбородку. – Ты только посмотри на свою физиономию! Можно подумать, все духи разом воззвали к тебе сию минуту. А ну-ка взбодрись, милый! Сейчас же прими беззаботный вид старого рокера. Мы едем на вечеринку.