Она стояла посреди комнаты, примеряя браслет Олега.

– Ты что, с ума сошла? – вознегодовал последний, вскакивая с дивана. – Отдай браслет!

Засверкав глазами, Нина с размаху дала ему по щеке. Он опять упал на диван, но опять вскочил и бросился на покойницу. Та, отпрянув к столу, взяла портрет Шефа и без разбега влетела в зеркало на распахнутой дверце шкафа, преодолев прыжком метра три. Олег, ни одной секунды не размышляя, пригнул за нею.

Из зазеркалья он оглянулся на свою комнату. Все в ней было по-прежнему, исключая только одну деталь. За столом сидел, подперев рукой склоненную голову, человек. Он, казалось, спал. Олег не увидел его лица, так как смотрел сзади, но что-то очень знакомое показалось ему в осанке этого человека, невесть откуда возникшего. Рядом с ним, у стены, стояла лопата. Пока Олег разглядывал неизвестного, похитительница браслета успела выскользнуть из квартиры. Стук ее каблучков разносился по этажам. Олег жил на пятом – поэтому он, плюнув на неизвестного и его лопату, решил по примеру Нины воспользоваться не лифтом, а лестницей. Зазеркальный подъезд от реального абсолютно ничем не отличался. Тот же ремонт тот же второй год был в том же разгаре. По стенам бегали выдворенные из квартир тараканы и муравьи. Каждого из них Олег знал в лицо. А вот за наружной дверью все уже было совсем иным.

Из подъезда вышел Олег не на Профсоюзную, а под бледный свет фонарей, качаемых ветром над пустотой извилистых улиц. С трепетом оглянувшись, он увидал вместо двадцатиэтажного дома пятиэтажный – пустой, обшарпанный, темный. Прочие здания по обеим сторонам улицы отличались от него мало. Олег узнал город-призрак.

Нина успела скрыться среди домов. Олег побежал за ней, почти уже не надеясь ее настигнуть. Пробежав два квартала он, руководствуемый стремлением разузнать что-нибудь еще о городе мертвых, завернул в самый, как ему показалось, мрачный подъезд с распахнутой дверью. Едва он успел войти, дверь захлопнулась и подъезд наполнился светом. Но это был уже не подъезд, а игорный зал. Игра за столами шла оживленная. Но, завидев Олега, и игроки, и крупье разом устремили свое внимание на него. Ему моментально освободили стол. Крупье с рыбьими глазами ждал его, улыбаясь. Ждали его и фишки. Он подошел, достал из кармана шпаргалку шефа, сел и начал играть. Он знал, что одно из чисел, начертанных рукой шефа, точно даст проигрыш. Он, Олег, имел право сам устанавливать очередность ставок, но был обязан ставить на каждый номер все фишки, без исключения. Значит, выигрыш был возможен только в том случае, если провальный номер не будет сыгран раньше других. Окажись он хоть предпоследним, игра закончится крахом. На как узнать, какое из чисел – злое? Первые восемь ставок принесли выигрыш. Олег, воодушевившись, поставил на двадцать красное. Этот номер и оказался провальным.

Крупье сгреб фишки. Олег поднялся из-за стола и с ледяным бешенством огляделся. Со всех сторон его окружали стоящие во весь рост плащи, иначе не скажешь. Низы плащей достигали пола, лица их обладателей не просматривались сквозь тени поднятых капюшонов. Из рукавов выглядывали перчатки. Каждый правый рукав держал свечку огоньком вниз. Все без исключения огоньки, к ужасу Олега, у которого в школе по физике была двойка лишь потому, что он как-то раз футбольным мячом отправил следившую за игрой физичку в нокаут, тянулись к полу. На игровом столе обстановка также переменилась. С него свисал черный шелк с золотым шитьем. А вместо рулетки Олег увидел открытый гроб с начинкой мужского пола. На мертвеце был костюм и белый венец. Костлявые посиневшие пальцы трупа сжимали свечку. Пламени на ней не было. Приглядевшись к лицу покойника, Олег вздрогнул. Это был он, Олег. Это по нему служили здесь панихиду. Он поднял взгляд и увидел пение. Не услышал – увидел. Он его слышал все тридцать лет, а теперь увидел. Оно ползло, как полчища крыс. Ползло, чтоб сожрать не только его, но и сумасшедший хохот Ромкиной скрипки.

– И сотвори ему вечную па-а-амять, – ревела, выла, стонала, пищала церковь, до дна очей Богородицы проткнутая сиянием перевернутых свечек. Святые гнусно кривлялись на закопченных досках. Дьякон читал Псалтырь женским голосом, на каком-то несуществующем языке, скорее всего, просто наоборот, от конца к началу. Олег вдруг понял, что Нина прячется под одним из плащей. Он бросился к ним. Он начал срывать их с желтой, мерцающей пустоты и швырять на гулкие плиты пола. С плащами падали и перчатки. Свечи, падая, гасли. Взбешенный сотнями неудач, Олег не заметил, как один из плащей направился к лестнице позади алтаря. Около нее плащ упал – но не с пустоты, а с плеч Нины. Услышав стук ее каблуков по ступеням лестницы, Олег ринулся вслед за ней. Началась погоня. Нине мешали ее высокие каблуки. Они то и дело вязли в широких трещинах двухсотлетних ступеней. Олег раз пять был близок к тому, чтоб схватить ее за край юбки, но всякий раз оступался. На полсекунды раньше него достигнув площадки с колоколами, Нина приблизилась к ее краю и замерла. Ее грудь тяжело вздымалась. Глаза горели.

– Отдай браслет, – повторил Олег, всходя на площадку. Нина показала ему язык и одним прыжком слилась с звездной синью. Олег как следует разбежался, хорошо оттолкнулся, но смог допрыгнуть только до своего дивана.