Охранители снабдили себя превосходной экипировкой.

Гнусдальф натянул любимые кирзовые сапоги и мышиного цвета плащ с капюшоном. В руках мага была суковатая клюка: гибрид дорожного посоха и волшебного жезла — знаменитая ширпотребная палочка, вырезанная из гаррипоттерного дерева. В ее торец Гнусдальф вкрутил крохотную лампочку, дабы освещать дорогу впотьмах. К поясу маг привесил Хламидрин, древнюю заточку для прокалывания чумных бубонов, чье название в переводе на Общий звучало так: «Впендюрь поглубже, если ты не трус!» Хламидрин почитался в Раздеванделле как великий артефакт, и обошелся Гнусдальфу в круглую сумму. Впрочем, счет все равно отправился к Эглонду.

Элерон привесил к бедру отремонтированный Дрын и мрачно закутался в плащ цвета кабачковой икры.

Лепоглаз напялил зеленый поролоновый камзол, зеленые рейтузы и фиолетовый маскхалат, утыканный искусственными зелеными ветками. Из вооружения при нем был маленький перочинный нож с пилочкой для ногтей и верный раскладной лук с початой пачкой реактивных стрел.

Брагомир повесил за спину крикливо раскрашенный пенал, в котором лежал тяжелый меч под названием Квадрат, откованный из метеоритного железа с добавлением пригоршни глупости и щепотки идиотизма.

Гнивли, полный самых мрачных предчувствий, взял секатор (чик — и нет головы у чморка) и хорошо заточенную кирку, которой имел обыкновение бриться по утрам. На голову он водрузил отцовский подарок — гномий шлем-котелок с углублением на макушке, куда гномы вставляли свечку, когда спускались в свои подземелья.

Скулящие от страха братья Берикексы решили, что тысячестраничная двухкилограммовая «Тьма колец» — лучшее оружие. Свэм вооружился саперной лопаткой и топориком для рубки мяса. Фордо надел заштопанный суровыми нитками бронежилет и пристегнул к поясу Жлупец.

«Вернусь из похода — заделаюсь пацифистом», — пообещал себе он.

На скотном дворе Раздеванделла пахло фиалками, что совсем не понравилось Свэму. «Эльфы... — с отвращением подумал он. — От них можно всего ожидать, но чтобы так испоганить скотный двор?»

Охранители дожидались обещанного транспорта. Они были бесстрастны — уже смирившиеся со своей долей. Фордо тоскливо смотрел в пустоту.

— Ях-ху-у! — внезапно взвыл Элерон, и, вложив два пальца в рот, пронзительно свистнул. — А вот и наши скакуны!

Из стойла на противоположном конце двора появилось несколько упитанных ослов. Оглашая воздух душераздирающим ревом, они потрусили к охранителям.

За ослами шел Гнусдальф, деловито помахивающий плеткой-семихвосткой.

— Лошадей не будет, — мрачно заявил он, подойдя ближе. — Все поголовно заразились триппером от недавно привезенного жеребца-производителя. Кто ж мог знать, что он педераст-женоненавистник?

...Перед дворцом Эглонда собралась внушительная толпа эльфов с транспарантами. «Прощай, Фордо!», — гласили они. — «Хрюкки и эльфы — братья навек!», «Жирный хрюкк — лучший хрюкк!», «Концы кольца — в воду!» В толпе мелькали продавцы сладкой ваты и букмекеры, принимавшие ставки на исход путешествия.

Владыка Эльфов, наряженный в красный мундир с золотыми эполетами, стоял на высоком крыльце резиденции. Подданные вокруг него энергично махали флажками с изображением Кольца Власти.

— Мне почему-то казалось, что мы должны были выйти тайно? — недоуменно поджал плечами Фордо.

— Жажда наживы творит с людьми чудеса, — немного печально, и вместе с тем назидательно ответил маг. — А эльфов она вовсе сводит с ума.

Сказав так, он незаметно сунул букмекеру три сотни.

— Все на Цитрамона... Нет-нет-нет, футболок не нужно! — Он отвел руку эльфа с протянутой футболкой, на которой в цветастых ковбойских костюмах были изображены все девять охранителей. — Посмотри, как раздает чудодейственные автографы Бульбо! Вон он, левей Эглонда, под плакатом «Я — родственник охранителя Фордо!»

Одетый в доспехи из папье-маше, Бульбо наскоро подмахивал протянутые бумажки. Две миловидные эльфийки собирали с любителей автографов деньги.

— Но пасаран! — прокричал через рупор Эглонд, когда охранители отъехали от дворца на порядочное расстояние. — Мы будем ждать вестей нетерпеливо и обязуемся в скором времени собрать деньги на скромный памятник в вашу честь! Оревуар, как говорят у нас в Раздеванделле... смертнички мои, — донесся до ушей охранителей усиленный рупором шепот.

— Не далек от истины, с-сволочь! — с чувством сказал маг и пришпорил осла.

Так началось то знаменитое путешествие, в результате которого значительно повысились котировки акций моргов и кладбищ, Цитрамон низринулся в зловонные глубины, а Фордо заделался героем. Еще где-то там, далеко-далеко во Вселенной, взорвалось пять сверхновых, что явилось знамением пришествия эры продувных лопухов.

Отрядом руководил чародей. Он планировал путь на день, сверяясь с Атласом Среднего Хреноземья (издательство «Мрак и жуть», восьмая редакция). На ночь путники останавливались в дешевых гостиницах, где Гнусдальф требовал, чтобы их, как охранителей волшебного кольца, обслуживали бесплатно.

Мрачные силуэты Плечистых гор постепенно росли на горизонте. Когда они заслонили пол неба, маг дал знак остановиться, повернулся к охранителям и сказал:

— Имеющие уши да услышат!.. Гм, к ослам это не относится... Так вот. Здесь, прямо под копытами моего скакуна, начинаются скорбные земли Угариона. Это опасная страна. Я советую вам не говорить громко: нас могут услышать враги!

— Да, но, — возразил поднаторевший в следопытстве Элерон, — если мы не будем разговаривать громко, нас могут заметить издалека!

— Ты прав, — неохотно признал чародей. — И дабы предотвратить это, мы будем раскладывать на ночь большие костры!

— Инстинкт лесного жителя подсказывает мне, что здесь нас поджидает опасность! — во всеуслышанье объявил Лепоглаз, как бы ненароком вытащив из кармана белый платок.

— И ты прав, — кивнул чародей. — Здесь рыщут приспешники Цитрамона, но мы должны пересечь эту страну. За нею — Плечистые горы. Как известно, в этих горах имеется перевал. Мы одолеем его и выйдем с той стороны. Ну а там... там видно будет. Да! Еще здесь живет...

— О, не произноси это имя! — схватившись за нижнюю челюсть обеими руками, простонал Элерон. — Здесь обитает Дипломированный Дантист, зловещий демон ада! Он злопакостен и безжалостен!

— Да, лучше с ним не встречаться, — кивнул маг.

Пустынен и неприютен был Угарион. Ни людей, ни зверей, ни гномов не встретили путники. Лишь чьи-то обглоданные кости валялись там и тут. Близился закат. Ночевать решили под массивным дубом, чьи ветви свисали до самой земли. Используя кресало, Гнусдальф попытался развести огонь. Через час, потный и злой, он закинул кресало во тьму и извлек спички. Минуту спустя перед магом весело потрескивал костер.

Охранители достали эльфийские военные пайки, презентованные Эглондом (какая-то соленая дрянь в виде маленьких разноцветных косточек с надписью «дог фуд» на каждой), и поужинали, ощущая на себе сотни заинтересованных читательских глаз.

Гнусдальф вытащил раскладной стакан, плюнул в него и протер своей бородой.

— Жителей здесь немного, — сказал он, наливая в стакан вечернюю порцию эля. — Но вот что я знаю наверняка, так это то, что Цитрамон подверг их чарообработке, и теперь они способны превращаться в злобных, не знающих жалости свиней-оборотней! Они бродят, рыщут, завывают... Нет, мне самому страшно!

— Бродят, завывают, — передразнил мага Гнивли. — В жизни не поверю в эту фигню!

Тут в темноте кто-то грозно захрюкал, и в свет костра ступил жирный хряк, одетый в полосатую пижаму. Его длинное рыло украшали очки в золотой оправе. Следом, хрюкая не в пример тише, появилась одетая в голубую ночнушку свинья. За ней притрусил выводок голеньких поросят с розовыми, закрученными в колечки хвостиками.

— Ё-пэ-рэ-сэ-тэ! — вскричал Гнусдальф, стремительно бледнея. Вскочив, он перемахнул костер и полез по ветвям дуба с ловкостью павиана. При этом его плащ задрался, и взглядам огорошенных охранителей предстали розовые фланелевые кальсоны с идущей полукругом надписью на заднице «NAMEN ZOLDATTEN».

— К оружию! — опомнился Элерон и, подавая добрый пример, вскарабкался повыше Гнусдальфа. Следом, отпихивая друг друга, полезли хрюкки. Кошкой взлетел на дерево резвунчик Лепоглаз. Слупив с гнома сотню за то, чтобы его подсадить, оказался на ветке Брагомир, разом утративший к Гнивли всякий интерес.

— Люди! — вне себя от ужаса взвыл Гнивли. — Не оставьте инвалида! Я ревматик — ноги не гнутся!

— Я — не человек! — резонно возразил Лепоглаз. Четверка хрюкков поддержала его единогласно. Элерон сделал вид, что не расслышал, а Брагомир — что глух на оба уха. А у Гнусдальфа внезапно зачесалось справа от левой ягодицы, и он едва не упал.

— На лагерь напал ужасный волколак! — взревел он, покрепче ухватившись за ветку.

— Не волколак, а свинолак! — поправил Элерон.

— Да-да, свинолак! Свиноблук! Блудосвинин! Ростбиф!

Медленной поступью приблизился свинолак к Гнивли, обнюхал его шахтерские штаны, негодующе фыркнул и в компании семейства принялся рыться в вещах путников. (При этом из саквояжа Гнусдальфа выпала серебряная запонка, загадочно пропавшая с рукава Брагомира неделю назад.) Раскидав вещи, но ничего не присвоив, свиной волколак походкой пьяного матроса подошел к Гнивли и начал загадочно раздуваться. На гнома взглянули выпученные, налитые кровью глазки свирепого хищника... Грозно зарычал свинолак, забил копытом, роняя с клыков кипящую пену, плотоядно подался вперед и вдруг громко рыгнул. От этого звука с Гнусдальфом чуть не случился инфаркт, а Свэм грохнулся с ветки. Свинолак же облегченно вздохнул и вытер пот со лба. Затем выудил из кармана пижамы кусок свиной шкурки и положил его на саквояж Гнусдальфа. Фыркнув напоследок, оборотень блеснул золотой коронкой на верхнем левом клыке и сопровождаемый кортежем домочадцев растаял в ночи.

Гнивли простоял без движения несколько секунд. Потом свел глаза к переносице и осел на землю.

— Свиньи в пижамах, — пробормотал он. — Теперь это будет мой самый худший кошмар!

Гнусдальф первым оказался внизу, благополучно приземлившись прямо на запонку.

— Посмотрим, что пишет этот оглоед, — изрек он, поднимая послание. — Вряд ли это любовное письмо. Так... так... ага... ого... ОГО-ГО-ГО-ГО!!! — Чародей покрылся липким потом и выбросил шкурку во тьму. — Это ультиматум! Свинолаки дают нам двадцать четыре часа на то, чтобы мы покинули Угарион. В противном случае мы будем съедены заживо. Говоря простым и доступным языком, нам надо сматываться. СМЕТАЕМ ЛАГЕРЬ!!!

— Какая вопиющая кровожадность! — вскричал Лепоглаз, слезая с дерева головой вниз.

— Уходим! — вскричал Гнусдальф, размахивая клюкой. — Все к Плечистым горам! Все к горам!

— Вперед без страха! — подхватил Брагомир.

— И без содержимого желудка! — вскричал Элерон, спрыгивая на землю и поспешно скрываясь за низеньким холмом.

Ослы блеяли, упирались, но чары Гнусдальфа заставили их мчаться быстрее ветра: маг лично насыпал под хвост каждому ослу красного перца.

Четвероногие друзья неутомимо бежали всю ночь, оглашая воздух безумными воплями. Наконец рассвело. Розовое солнце повисло над горами как прибитое. В небе парили шпионы Цитрамона — черные лебеди, канюки и белоголовые орланы, занесенные в Красную Кулинарную Книгу Хреноземья. Временами путников ослепляли вспышки их фотоаппаратов.

К полудню горы заслонили небо. Морщинистые, седые, они хранили гордое молчание и с презрением смотрели на горстку крохотных созданий, которые спешили к их подножиям.

Чем ближе становились горы, тем беспокойнее становился Гнивли. Он елозил в седле, пыхтел, сопел, краснел, наконец не выдержал, и торжественно, с каким-то нездоровым возбуждением воскликнул:

— Глядите, а вон угрюмый утес Бздюрак! — и ткнул пальцем в направлении черного корявого выступа, похожего на прыщ. — Бздюрак — величайшая гномья святыня! А вот великая гора Бабайоброс, — гном смахнул слезу ностальгии в сторону фурункулообразного вздутия на самом видном месте горной цепи. — Это под ней лежит Умория, легендарное гномье царство! О, забои предков!.. О, родные штольни!.. Правда, налоги там были великоваты... — гораздо прозаичней добавил он, — и вообще сильно воняло. Душ только по праздникам, мясо по талонам, секс по талонам, сортир по талонам! Сказать начистоту — полное дерьмо это царство предков! Жить в спертом воздухе и вонять — вот их заветы!.. А я не хочу вонять! — Гном замялся. — Ну, в смысле, вонять так, как завещано предками!.. Гм, а вот живописная группа горных вершин: Себорей Страшный, Кизилмизил Красный и Фингал Синий!

Гнусдальф негромко кашлянул.

— Послушай, ты все рассказал?

— Нет, а что? — недоуменно моргнул гном.

— Да так, ничего... Просто если ты назовешь еще хоть одну горную вершину, я тебя зарежу!

— Это не названия, это страсти-мордасти, — добавил Свэм.

— Это ты моим предкам скажи, — пожал плечами гном.

На дюралевых створках ворот, которые закрывали вход на перевал, желтой краской было намалевано лишь одно слово: «ПЕРЕУЧЕТ».

— Приехали! — зло сказал Гнусдальф. — Прогнило что-то в Датском королевстве... Только истерик не закатывать! Я ясно выражаюсь? Молчать! Не возражать! Не кричать, не плакать, не рвать на себе волосы и не кататься по камням! — Лицо Гнусдальфа посерело, он глухо зарыдал, рухнул с осла и начал кататься по камням, выдирая остатки волос на голове.

— Самый верный способ — головой в пропасть, — предложил Свэм.

— Отнюдь, — не теряя самообладания, сказал никогда не обладавший самообладанием Элерон. — Отдельные мнения паникеров меня не волнуют. Мужайтесь. Мы просто отнесем им кольцо. Они поймут заблудшие души и простят, а может, даже наградят. — Он надел черные перчатки и потянулся к карману Фордо.

— Однако! — вдруг вскричал Гнусдальф. — Есть козырь в рукаве!.. Умория, — пояснил он, поднимаясь и встряхиваясь. — Гномье царство! Я бывал там недавно — хорошее царство! И оно совсем рядом: пол часа езды, и вот она — дверь в склоне горы Бабайоброс!

Лепоглаз вздрогнул.

— Но там... там не очень-то светло... — прошептал он. — Да нет, что я говорю, там темно, там ОЧЕНЬ ТЕМНО!

— Да, — без обиняков сказал Гнусдальф, — там действительно ТЕМНО. ТЕМНО, ТЕМНО, ТЕМНО, ВОТ ТАКИМИ БОЛЬШИМИ БУКВАМИ!!! С тех пор, как гномы проиграли Уморию чморкам в домино и ушли оттуда, там действительно стало ОЧЕНЬ ТЕМНО. Но мы рискнем. Кто не рискует, тот не пьет шампанского. Или проще: кто не рискует, тот никогда не станет алкоголиком; но мы-то с вами рисковали уже не раз!

— А может, нам стоит постучаться в ворота? — робко предложил Опупин.

— Ага, — кивнул Марси, тупо разглядывая надпись, краска на которой не успела подсохнуть.

— Никаких «стучаться» времени нет, — отрезал Гнусдальф и взгромоздился на осла. — Мы должны быть в Умории до темноты. Шустрей! В желудках свинолаков нам будет тесно и неуютно!

Охранители кольца молча спустились в Угарион, который недавно с таким облегчением покинули. Отчаянно труся, они потрусили вперед. Что-то зловещее чувствовалось в воздухе. В небесах собирались чернильные тучи. Откуда-то задувал жаркий ветер, наполненный запахами скотного двора.

— Свинолаки идут за нами, — тревожно сказал Лепоглаз.

— А я уже не тот, что раньше, — печально проговорил маг, — и вряд ли сумею отвести их от нашего следа.

— Так отведи хотя бы запах! — вскричал Брагомир.

— Молчи, отрок, — строго осек его маг. — От запаха есть более действенное средство — затычки в нос. Позаботься лучше об охране нашего арьергарда.

Брагомир что-то фыркнул и послал осла на корпус вперед.

Беглецы двигались к Бабайобросу кратчайшим путем. Корявые, с голыми ветками деревья вставали на их пути. Бугристую почву усыпали скорпионы и сколопендры, обветренные черепа скалились дьявольскими ухмылками. В воздухе был разлит страх.

Великая гора приближалась. Склоны ее были засижены птицами, покрыты паршой и изрыты оспинами: гора была ужасно стара. У ее подножия лежало огромное озеро. Везде по его поверхности надувались и лопались с чмокающим звуком громадные зеленые пузыри. С большой осторожностью путники направили ослов вдоль берега этого чуда природы.

— А раньше-то здесь был кро-о-охотный ручеек! — сообщил Гнивли. — Я стирал в нем трусы и ловил жаб на обед...

В тылу вдруг раздалось кровожадное хрюканье свинолаков, и зубы Свэма выбили звонкую дробь.

— Кое-кто обещал нам дверь! — взвизгнул он, хватая мага за бороду.

— И мир не сразу строился, — возразил Гнусдальф, хлопнув по пальцам Свэма ширпотребной палочкой.

Солнце скрылось за массивной фиолетовой тучей; стало сумрачно и прохладно. Охранителям казалось, что громадный Бабайоброс клонится в их сторону, готовый шмякнуться и расплющить...

И тут в склоне горы они заметили дверь. Вернее, не дверь, а бронедверь. Выкрашенная в серый цвет, она сливалась с камнем. Большие заклепки и ручка-вентиль придавали ей сходство с дверцей сейфа. Охранители подъехали к двери и слезли с ослов. Маг подул в замочную скважину и задумчиво нахмурил лоб.

— Очевидно, дверь закрыта, — проговорил он, убедившись, что вентиль не вращается.

— Что же нам делать? Что делать? ЧТО ДЕЛАТЬ??? — протараторил Брагомир. Он подбежал к двери и несколько раз боднул ее головой. Дверь отозвалась надсадным гулом. Спустя мгновение со склона Бабайоброса низринулась лавина. К счастью, она прошла стороной, но охранителей все равно присыпало снегом.

Гнусдальф откашлялся.

— Брагомир, дорогой, — ласково сказал он, — я сомневаюсь, я очень, очень сильно сомневаюсь, что таким образом ты ее откроешь. Скорей Бабайоброс расколется на части, чем треснет муфлониевая бронедверь. — Чародей помолчал, пожевал губами и задумчиво изрек: — Дверь закрыта. Она отпирается. Но, возможно, и не отпирается. Тут есть два пути. Путь «да» и путь «нет». Задумаемся над первым... Однако есть еще и второй. Вот так-то, придется подумать. Хм, хм... Что ж, боюсь, мне потребуется определенное время на вдохновенный поиск блестящей идеи. Думается, некоторая доля риска есть в том, что этой идеи я так никогда и не найду.

Гнусдальф застыл перед дверью. Охранители любовались его гордым профилем и дрожали.

— А! — внезапно сказал маг. — Заколдованный замок! Стоит лишь наложить...

— Наложить? — радостно перебил Брагомир и мигом сбросил штаны. — Гнусдальф, ты главное скажи — куда!

Гнусдальф крутанул пальцем у виска и сказал, не скрывая к Брагомиру отвращения:

— Ты не дослушал. Наложить — это значит наложить чары, сказать несколько особых слов, понимаешь?

— Слов? — Брагомир натянул штаны. — Тоже мне новость! Да знаю я эти особые слова! С какого начать?

— Ты мыслишь категориями кроманьонца, — вздохнул маг. — Отойди, не мешай думать... Ладно, — он шмыгнул носом. — Отойдите все. Я буду колдовать.

Когда все отошли, Гнусдальф приблизился к двери, коснулся ее ширпотребной палочкой и с апломбом сказал:

— Фокус-покус!

Удивительно, но ничего не произошло!

Крайне озадаченный, Гнусдальф осмотрел свой реквизит, потеребил бороду, затем ткнул палочкой в дверь и прочел заклятие повышенной мощности:

Дверь, и до заклятия казавшаяся довольно крепкой, стала тверже алмаза.

— Не выходит, гадина! — злобно вскричал чародей, яростно шморгая носом.

— На дверь наложены крутейшие заклятья? — благоговейно прошептал Марси.

— Какие там заклятья! — отмахнулся Гнусдальф. — Сопля в носу застряла! Я подозреваю у себя гайморит!

Он принял задумчивый вид, что-то пробормотал, потом наклонился, прижал одну ноздрю пальцем и по-спартански высморкался под дверь.

Свинолаки были уже недалеко. Хрюканье этих тварей напоминало тарахтение сотен мопедов. Ослы и их хозяева сбились в дрожащую блеющую кучу. Это был конец...

В этот миг Гнусдальф запрокинул голову и облегченно расхохотался.

— Постойте! — воскликнул он. — А отмычки?

— Отмычки? — оживился Элерон. — А у кого есть отмычки?

— У меня есть! — отрезал маг и полез в саквояж. — Алей гоп! — Он вытащил большое кольцо, на котором болталась, по меньшей мере, сотня отмычек. — Ну-с, приступим... Это не займет много времени. При моем-то опыте...

И он взялся за дело. Его сухие длинные пальцы управлялись с отмычками на удивление ловко. Наконец замок щелкнул. Маг повернулся к спутникам — точь-в-точь Моисей, только что высекший воду из скалы:

— Да, талант не пропьешь! Взбодритесь, сейчас мы войдем... Не распускай нюни, Элерон! Брагомир, ровней спину! Фордо, у тебя такой вид, словно ты только что выбрался из помойной ямы! А ты, Гнивли... ОЙ, МАМА! ОЙ! ОЙ-ОЙ-ОЙ, ЧТО ЭТО???

В середине обросшего камышом озера вспух чудовищных размеров пузырь. За его стенкой виднелись размытые очертания чего-то громадного, зловещего, белого...

— БУ-У! — донеслось из пузыря. — БУ-У-У!..

— Спасаемся! — заревел Гнусдальф, хватаясь за вентиль. — Это же Дан...

И тут пузырь лопнул.

«ХЛОБЫСТЬ!» — с таким звуком ветер, воняющий йодом и пенициллином, ударил в лица героев. На миг они зажмурились, а когда открыли глаза... О, посреди озера возвышалось невиданное чудище размером с трехэтажный коттедж и в белом, опутанном водорослями халате! Пряди серо-зеленой тины свисали с головы до самых плеч. Пасть чудища скрывала марлевая повязка, а глаза, прямо сквозь квадратные, помутневшие стекла очков метали молнии, которые выжигали в скале над головами охранителей начальные строки клятвы Гиппократа.

— Кариес! — взревел Дантист, поднимая правую руку. Верней, чудовищный обрубок: из предплечья торчало длинное мельхиоровое сверло. Оно заработало с отвратительным визгом; вода позади Дантиста забурлила от выхлопов, над озером поплыл удушливый дым.

— О, горе нам, развратным интуристам! — трагически вскричал Лепоглаз. — Он взял с собой премерзкого соратника, Бормашину!

— Ужасен зрак Дантиста! — крепко зажмурясь, простонал Гнусдальф.

— Какая зрака, какая зрака? — заверещал Марси. — Сам ты зрака! Отпирай, лысый черт, я слишком молод, чтобы умирать, а он тут со своей зракой лезет!

Дантист взревел и двинулся к отряду. Шаг, второй — и вот он уже рядом. Рука с Бормашиной протянулась вперед, сверло отвратительно жужжало. Дантист помедлил, выбирая жертву... Поток воздуха от сверла всколыхнул волосы Фордо. Но Дантист выбрал чародея. Бормашина скользнула к серой фигурке, однако тут Гнусдальф, кряхтя, потянул дверь на себя. Заскрежетали петли, тяжелая на вид дверь удивительно легко распахнулась; маг отскочил, а вот Дантисту не повезло: створка прижала его руку с Бормашиной к скале.

В проеме колыхалась непроницаемая, пахнущая сыростью тьма.

— Вперед! — скомандовал маг, и первым сиганул через порог.

— Пасть порву! — бесновался Дантист, пытаясь освободить руку. — Хреновый кусок подложили, гниды! Залечу!

Но он не успел. Все охранители благополучно миновали проем, а Гнусдальф ловко захлопнул дверь перед самым носом Дантиста. Щелкнул замок, и наступила тишина. Очень темная тишина. Очень темная, зловещая, будоражащая тишина. Чмокнула пробка, остро запахло лекарством: это Гнусдальф в потемках капал на сахар корвалол.

— По крайне мере, здесь тепло, — рискнул заговорить Элерон.

В стенах пещеры его слова превратились в сиплое карканье.

— Наши ослики остались за дверью! — захныкал Марси.

— А с ними и все наши запасы! — подхватил Опупин.

— Нам крышка! — прорвало Брагомира. — Мы пропадем здесь без еды и воды, без женщин, без одеял и подушек!

Охранители заголосили на разные лады. Громче всех орал Брагомир — самый сильный и голосистый в отряде. Он вопил, рыдал, подпрыгивал и рвал на себе одежду.

— Спокойно, презренные! — раздался дребезжащий голос мага. — Сейчас, минуточку, я все приведу в порядок! — И он чихнул, потом еще раз чихнул и еще. — Ну вот, порядок, а теперь спокойно.

— Тьфу! Это несмешной каламбур! — прошипел Элерон.

— Не умничай! — огрызнулся Гнусдальф. — И вообще — хватит нервничать. Сейчас я включу свет.

— Ой, — обрадовался Свэм. — Значит, тут есть мегафазовый реактивный турбогенератор постоянного тока?

— Чего? — поперхнулся маг. — Какой генератор? В Умории нет даже сливных бачков, а ты мне про генератор!

— Ну да! — вступился за поруганную честь родины гном. — Можно подумать, что в Среднем Хреноземье много сливных бачков! Нашими предками завещано не пользоваться в Умории сливными бачками, а мы свято чтим их заветы. Сливные бачки в Умории — табу!

— Правильно! — кивнул Лепоглаз. — Но ты сливным бачком и на поверхности-то никогда не пользовался! Недаром тебя прозвали Засраный Гнивли!

— Ах ты гад! — вскипел гном. — Эльфийское хамло! Блондинчик из рекламы слабительных таблеток!

— Эй, полегче, — вмешался Элерон. — Нам не нужны конфликты!

— Ну да! — хмыкнул эльф. — После этого гнома номер в отеле драили пять человек, и все равно никто не соглашался там спать без противогаза!

— Да ты... пожиратель лесных червячков!

— Я рискнул посетить этот отель; нынче он обезлюдел. Местные называют его Домом Проклятых, Адской Ямой и Обителью Скорби...

— А у тебя морда в конопушках!

— Воистину, это скорбное место... Хозяин перед отъездом написал на дверях: «Бойтесь гномов пуще холеры!» Говорят, он сошел с ума и неприкаянным призраком бродит по окрестностям.

— А у эльфов... у эльфов...

— Дети мои, замните ссору! — посоветовал маг. — Ваш треп мешает мне сосредоточиться... Где же этот чертов выключатель... — пробормотал он, ощупывая ширпотребную палочку.

— Да уж, свет не помешает, — пробрюзжал Гнивли. — Я вот кошелек на пол уронил, никак не нащупаю...

— Мой-то карман здесь при чем? — вскричал Лепоглаз, пинком отшвырнув Гнивли к стене.

— Я т-тебе еще покажу! — пожаловался гном. — Я т-тебе еще отомщу! Я — Неуловимый Мститель!

— Вы быстро дичаете в темноте, дети мои, — сделал неутешительный вывод Гнусдальф. — Держу пари, если вы пробудете в таком положении еще час, то позабудете все языки и станете общаться коровьим мычанием... Бинго! — Из его клюки в потолок ударил прекрасный, янтарно-желтый, довольно чахлый лучик света, — словно светлячок решил помочиться.

— Свет! Свет! — запрыгал Свэм. — Какая радость!

— Ну и что дальше? — мрачно спросил Фордо. Настроение у него было паршивое. Да еще каменный пол холодил ноги.

— Мы пойдем туда, — Гнусдальф указал на широкую лестницу, уводящую куда-то вверх, в темноту. Собственно, это был единственный путь. Если не считать двери, через которую они пришли.

— А кто нас поведет?

Чародей молча указал на Гнивли.

— Я? — попятился гном. — Но я не могу! Я покинул Уморию в пубертатном периоде... У меня был тогда такой сумбур в голове! Знаете, девочки, мальчики, любовь-морковь... Короче, я все позабыл... Но вот ты, Гнусдальф, ты говорил, что посещал Уморию, причем не так давно!

— Я такое говорил, да? — скис Гнусдальф. — Это все склероз проклятый, ничего не помню... Ах да, теперь припоминаю... Я таки был в Умории. Вошел и вышел. Но я ходил другим путем... Отбойный молоток и шлем с лампочкой, дрезина и соратнички-мародеры... — Чародей закашлялся. — Шучу! Но, так и быть, я вас поведу. Дело-то пустяковое: надо пройти Уморию насквозь и выйти на другой стороне Плечистых гор. Положимся на удачу! Итак, вперед!

И маг неустрашимо двинулся во тьму Умории, рассекая ее своим светильником напополам.