Великое крысиное воинство разделилось на несколько потоков, обтекая возвышенности. Часть крыс бежала наперерез правому рукаву Лейты. Я напомнил себе, что крысы неплохо держатся на воде, так что у них были хорошие шансы уцелеть.

Поручив коней заботам гнома-возницы, я прошел вперед и остановился у начала спуска.

Руки дрожали, сердце трепыхалось. Инстинкты варвара, чтоб их. Итак, предсказание Талаши грозило сбыться. Знать бы, каким образом будет уничтожен город. Талаши не описала мне симптомы «распада мира», а значит, простор для адских фантазий открывался широкий, хотя представить я мог лишь вещи самые, хм, обыденные, вроде комет и метеоров, потоков расплавленной серы с небес или вулкана, выросшего рядом с городом за одно мгновение.

Постой, Талаши упомянула волну. Значит ли это, что город будет уничтожен гигантской волной с моря? Хотя — что мне толку в этом знании? Я что, смогу каким-то образом помешать распаду мира прямо сейчас?

С другой стороны, Фатик, это ведь ты спас Сэлиджию… Так почему бы…

Столица Мантиохии разлеглась в речной дельте. Многочисленные мосты через протоки Лейты сцепляли острова-кварталы серыми стежками. Как и подобает процветающему и древнему городу на перекрестье торговых путей, Ридондо давным-давно перевалил за первый вал защитных укреплений, и за второй, а после уж — и за третий, который строили не защиты ради, а с целью направить потоки товаров в русла таможенных дворов.

На восточной, приподнятой стороне Ридондо, в Верхнем городе, сверкали малиновыми изразцами купола храмов Атрея, лучились позолотой дома аристократов, превосходящие храмы вычурностью и роскошью. А королевский дворец… Знаете, если чирей на заднице позолотить, он будет выглядеть представительно, но вот суть его не изменится ни на йоту. Впрочем, то же самое относится к храмам и особнякам аристократов.

На западной стороне теснились халупы бедняков, там же, за бастионами третьего ряда (строить сплошную стену в дельте полноводной реки было бы глупо, не говоря уже о том, что маловозможно), неподалеку морской гавани и речных пристаней, находился рынок, известный на Северном континенте как Торжище Сотни Дорог. Над рынком висело облако серой пыли — торговый день был в разгаре.

Обводные каналы забиты тягловыми баржами и весельными барками. Блокада Харашты сыграла на руку Мантиохии — теперь Ковенант снимал пенки с товаров северных и южных стран.

У морской пристани и в самой порту пестрили разноцветные паруса. Море за бухтой мерцало серебром. Я прищурился: триремы Его Грозной Милости Кретина Восемнадцатого, как и раньше, охраняли морские пути — в большей степени, для успокоения купцов, вверявших морю свой товар.

«Когда вы прибудете в Ридондо, садись на корабль, заплатив любую цену… У вас останется времени… Не медли в Ридондо… Лишь только вы увидите крыс, городу останется немного… После — смерть. Не медли!..»

Голос богини эхом отдался в ушах.

Если кораблю суждено утонуть, крысы, как известно, сбегают с него еще в порту.

Магия особого рода, крысиная магия.

Ридондо и был таким кораблем.

Оставалось сцепить зубы, нанять любое торговое корыто и, бросив за спиной обреченный на гибель город, переправиться в Дольмир, благо ширина моря меж берегами Дольмира и Мантиохии в самой широкой части всего сто пятьдесят миль.

Уплыть — и не оглядываться назад.

Я коснулся пояса, в котором дрых Бог-в-Себе.

Гродар, чудовище в равнодушной серебряной личине, смертоносец Внутреннего Круга Адвариса, цепной пес Вортигена Узурпатора, еще в пути, еще в море, это я ощущал так же верно, как и то, что город передо мной сегодня умрет. А вот Охотника Борка я не чувствовал… Темная лошадка. И опасная. В любом случае нужно торопиться.

— Умопомрачительно! — взвизгнула Валеска над моей головой. Она выбралась на козлы, придерживая на пышной груди складки гномьего пледа, и разглядывала панораму Ридондо. — Донни, ты только взгляни, какая прелесть! Особняки! Стены! Дворцы! А как сияют купола!

Гарем в фургоне затарахтел и закудахтал, девушки, позабыв о крысах, начали выбираться наружу кто в чем, а многие — почти ни в чем.

— Домики! Море! Чудненько! Бесподобно! — Девушки кудахтали, точно снесли по яйцу и теперь не знали, куда его пристроить.

Я заметил, что мой отряд выбрался из фургонов, что Олник жмется к ядреному боку Крессинды, а Скареди стоит рядом с Имоен и Монго, эдак по-отечески положив им руки на плечи. Смотрели они все не на город, на крыс, разумеется, и обсуждали их же. Монго, наследничек престола, по своему обыкновению, волнуясь, заикался:

— Сма… Сма… Смотрите: они падают в реку!

— Воистину, их гонит великий страх! — ответствовал Скареди густым басом.

Верно определил, рыцарь.

Так, Альбо в гномском фургоне, в цепях, как и полагается безумцу. Ну или опасному пророку. А где мои эльфы?

Не видать.

Затаились.

Ладно.

Я вновь подошел к краю холма.

Еще немного времени, дабы привести мысли в порядок. Потом — рывок к порту, корабль и… Дольмир.

Чьи-то пальцы коснулись моего локтя.

— Фатик…

Виджи.

Ее голос был не то чтобы любезный, но напрочь лишенный холодности последней недели. Я оглянулся резко, и пальцы Виджи мгновенно убрались, как испуганные мышки.

— Я Фатик уже тридцать лет и три года. Если верить дедуле, который прикинул мой возраст на левый глаз, когда меня нашел. Кстати, на левый глаз-то он теперь хуже видит.

Грубовато получилось, но все лучше, чем ляпнуть: «Чего надо?» или растечься квашней в стиле: «Да, моя милая?» — ни то, ни другое после эскапады с гаремом мне не подходило.

Она не обратила внимания на тон. Ее взгляд был направлен на город. Бархатные кончики ушей отсвечивали розовым, а милый утиный нос… А-а-а, Гритт! Я уткнул глаза в землю.

— Плетение нитей говорит, что этот город умрет.

Я вздрогнул.

С другой стороны — я ведь знаю, что она подслушивала у палатки Альбо каждый раз, когда я там был.

— Умрет, — кивнул я, стоя к ней вполоборота. — Богиня обещала мне то же. Ты знаешь, каким образом это случится?

Она покачала головой; пышные золотые волосы поймали лучи солнца, как тогда, в Хараште, в нашей конторе, когда я впервые ее увидел.

— Мне не дано… заглядывать так глубоко. Город умрет на закате.

На закате!

Вот же, Фатик, очухался мой бес, у тебя времени — от полудня до заката. Сделай что-нибудь, и не говори потом, что не сделал!

Во всяком случае, я проеду через город, оглянусь по сторонам. А уж после соображу, стоит ли мне пытаться пробить стену лбом, или лучше все-таки отступить.

Рядом с Виджи вдруг возник Квакни-как-там-его, ходячая скорбь эльфийского народа. За время пути от Фрайтора я не перемолвился с ним и десятком слов. Взгляд его стал еще мрачнее, а выражение треугольной физиономии — более желчным, даже нижняя губа еще сильнее выпятилась в презрении к миру людишек. Что касается одежды, полученной нами от Жриц, то она болталась на нем как на вешалке; всякий раз, когда я смотрел на Квинтариминиэля, эльфийский принц дергал ее и поправлял, а затем почесывался, как паршивый кобель, гоняющий блох.

— Бог ужасный… — завел он свою обычную бодягу. — Случилась крупная внезапность!

Я хотел посоветовать ему носить подгузник, раз уж с ним случаются крупные внезапности, но эльфийский принц упредил мой ответ. Он бесцеремонно ткнул пальцем в мою сторону и признался:

— Я млею от мысли! Город падет. Однако — это не наша печальная проблема!

И он со значительностью посмотрел на меня.

А я что? Я молча кивнул.

Эльф кивнул в ответ.

— Мы должны ехать на, раз уж взялись! Мы должны ехать на, раз уж на то пошло!

Воистину, дорогой мой принц, воистину.

Я махнул рукой:

— Проедем через город к порту, там сядем на корабль. Будем в море раньше заката. Соблаговолите убраться в повозку, мы выступаем.

Виджи смотрела мимо меня.

— Фатик, я… — Она чуть слышно вздохнула. — Я хочу, чтобы вы пересели в наш фургон.

Э-э, что? Повторите, я, кажется, ослышался. Прекрасная дева сдалась первой!

Я пожал плечами и сказал, изображая живейшее негодование:

— Крайне любезно с вашей стороны, но как же мои девочки? Так не пойдет. Я довезу своих девочек до порта. Раз уж я взялся за такой ответственный труд, как сопровождение гарема…

— Фатик…

Я молча взобрался на облучок.

— Хэй, хэй, все по местам! Трогаемся!

Молнией вспыхнули золотые волосы. Добрая фея исчезла, двигаясь так же быстро, как тогда, на вилле Бренка, когда мы решили, что нас почили визитом Охотники.

Однако не успел я изобразить улыбку победителя, как золотые волосы вспыхнули с другой стороны фургона. Гном-возница, мой сменный напарник (не тот, которому я признался в любви, тот гном почему-то отказался с нами ехать), шустро ретировался с сиденья. Власть Жриц Рассудка научила мужчин-гномов понимать настроение любой женщины с полувзгляда.

Виджи, как робкая ученица, примостилась на краешке облучка. В пышной белой рубашке, кожаном красном жакете и обтягивающих штанишках она была великолепна.

Я пожал плечами и крикнул гному:

— Ступай в эльфийский фургон! — после чего начал спуск с холма.

На середине спуска Виджи придвинулась и молча ткнулась носом мне в плечо, после чего любые слова для выяснения отношений стали не важны.

Несносная девчонка с утиным носом выиграла.