Страх камнем лег на желудок. Сминая полынные кусты, мы стремглав неслись в ночь, а в туманной мгле, очерченной зыбким мятущимся светом фонарей, ярились тени ночных призраков. И не мог я понять, обман зрения это, или и впрямь — бегут рядом, сопровождая наш броневичок к месту вскрытия.
— Ну же? — сверкнул зубами маленький вор. — Ну?
Я не успел ответить: гуляй-город подбросило на ухабе, и Рикет полетел с лавки; сверху на него рухнул солдат. Я удержался — все-таки обе руки были на прутьях решетки.
— Ой, — пискнул недомерок, — нога!
— Спаси Спя-а-а-ащи-и-ий! — взревел возница, горяча коней стрекалом. Кажется, броневик повернул: клетка опасно накренилась, и я едва не повалился следом за солдатом и Рикетом.
Да уж, много бы я отдал, чтобы иметь в своем распоряжении болтер с корабля Прежних!
Болтер — и неиссякаемый запас болтов. И чтобы обязательно ввести думовский чит-код бессмертия, IDDQD, который ничего не скажет молодому поколению, воспитанному на третьей идиотской поделке Кармака.
Но вот колымага выровнялась, качнулась в другую сторону, и маленький вор подкатился к моей лавке. Перевернулся на спину и уставился на меня блестящими маслинами глаз:
— Так как насчет перемирия? Будет или нет? А?
Вместо ответа я втащил его на лавку.
— Верное решение, — кивнул Проныра. — Вижу, любезный Джорек, ты парень с головой. Слушай, сейчас мы наверняка завалимся, а потом…
— Брат Архее-е-ей!
Позади что-то бабахнуло, меня окатила волна горячего воздуха. Одновременно Торке натянул вожжи, клетка содрогнулась: под лязг железа и скрип дерева гуляй-город начал останавливаться, ощутимо забирая вправо. Шальное ржание коней смешалось с воплями всадников, они пролетели мимо, чертя фонарями путь в сером слоящемся тумане.
Я повернулся и охнул, перебежал на другую сторону. За мной устремились Рикет и караульщики.
— О, Спящий!
Уцелевшие конники были рядом, метрах в десяти от клетки. Неподалеку от них здоровенным оранжевым клубком билось пламя. Оно не выбрасывало языков, только суетливо выпячивалось там и тут, как взбесившееся солнце, заключенное в гибкую прозрачную оболочку. И оно висело над землей. Покоилось на неподвижных лошадиных ногах. Миг, два… Ноги подломились, и шар плазмы сожрал их, упав на землю без явного шума и искр. Качнувшись, он изрыгнул что-то… обугленную, всю в дыму конскую голову, намертво спекшуюся с растопыренной белесой пятерней там, где полагается быть левому глазу. Пятерню венчали загнутые когти-крючья, впившиеся в обгорелую плоть лошади.
Вряд ли это была длань лысого чародея. Мои уши начали отчаянно зудеть.
— Огроменная бука крева, — с интонацией изумленного ребенка протянул Рикет. — Сиганула на лошадь со стороны морды, испугала нашего Архея так, что он жахнул по ней квантум сатис. Предельно! Теперь, коли не загнулся, пару дней без чужой помощи даже оправиться не сумеет. Ой, дурни-дурни, зачем же вы остановились!
Я услышал жуткую вонь горелого мяса, густо перемешанную с запахом тлена, будто магия Архея сожгла гору падали. Тем временем пламенный шар начал раздуваться, одновременно по нему пошли черные пятна, затем огонь прорвал магические границы и вскинулся острыми точеными языками, испаряя глейв метра на три во все стороны и пятная землю черной копотью.
— Знатно зарядил, — повозившись на лавке, словно кот в лотке, сказал Проныра. — Магия квантум сатис, она, Лис, вычерпывает все силы чародейского организма!
Я почесал кончики ушей. Ясно уже, ясно, что уши мои — индикатор магии. Ясно так же и то, что я могу прервать зуд усилием воли. Я — хозяин этого тела, и баста. Ну-ка, уши — молчать!
Уши замолчали.
Тело напряглось в ожидании схватки. Твари были где-то рядом — пока их удерживал яростный свет костра.
Внезапно в свободное от тумана пространство ввалилась растрепанная фигура. Она ползла на четвереньках куда-то в направлении гуляй-города, заметая ошметками обгоревшего плаща. Луч фонаря скользнул по закопченной лысине, покрытой большими розовыми волдырями.
— Брат Архей!
— Уа-а-ай… — услыхал я. — Уа-а-ай…
Плешивый чудесник выл, как недокормленный младенец. Из одежды на нем остались целыми только кожаные сандалеты. Кольчуга пропала. Штаны — тоже. Вернее, штаны были. Условные. Два обугленных клочка ткани там, три — здесь. Человек благонравный, к коим я Джорека уже давно не относил, сделал бы вид, что обрывки не открывают всеобщему взгляду лютиково-желтый суспензорий.
— Счастье-то какое, — ядовито бросил маленький вор. — После долгих попыток нашему чародейке почти удалось спалить собственные портки. Ну, ничего, потерял лошадку да обжегся маленько, зато жизнь осталась.
Двое солдат направили к Архею коней. Однако в тот же миг из туманной стены позади оккультиста, семеня и переваливаясь, выползло нечто приземистое и мерзкое.
— Выворотка, — с ходу определил недомерок. — На свет им начхать, лезут себе и лезут. Десять золотых за живую платят малефики Алой Пасти.
Ходячая дрянь напоминала крупную захворавшую кошку, у которой на морщинистом теле выпала вся шерсть, а на плоской морде прорезался — наверняка от непомерной жадности — длинный, почти человеческий розовогубый рот с загнутыми вверх уголками. Носа не было, глаза — едва видные прорези, сквозь которые сочится молочный туман. Длинные лапы — просто кости, оплетенные сеткой голубовато-розовых вен.
Чеширский кот из Чернобыля. Оч-чень похож. Сто пудов — несъедобен. Но — явно — не так опасен, как бармаглот, который следует за нами. А я знал, я ощущал, что тварь, названная стогнером, скоро будет здесь, знал, чувствовал по дрожанию почвы, которое передавалось колесам и всей повозке, как она движется к нам — огромная и непредставимо гнусная.
Припав на задние лапы, чеширско-чернобыльский кот растянул рот в широкой… проклятие, щедрой улыбке… Блеснули мелкие и частые клыки, высунулся плоский, покрытый костяными зазубринами язык…
Архею закричали, но он был словно пьян, не повернул головы. Двое солдат — среди них массивная Вако — надвинувшись, закрыли чародея лошадьми.
Вопль.
Напарник Вако поддел улыбчивое создание на пику и отбросил в горящий костер. Затем оба схватили чародея под микитки и волоком потащили к гуляй-городу.
Мимо меня простучали шаги; железный поддон с двумя прорезями для стрельбы упал на траву с глухим «Бам-м!». Архея закинули внутрь как мешок с мукой; к лавкам тащили уже на ходу: Торке рванул с места, поминая Спящего и Маэта ласковыми словами. Я оглянулся. С одной стороны колымаги скачут двое солдат, с другой — трое. И все. Прочие отстали или погибли. А Болгат? Удрал? Но можно ли спастись в одиночку, когда глейв кишит тварями?
Архея бросили лицом вниз, наверное, это был тот случай, когда условные штаны были только кстати: зачем сдирать то, чего и так нет. На правой ягодице мага виднелась глубокая рваная рана, кровь выплескивалась, повинуясь частому биению сердца.
— Надо же, — сухо сказал Рикет. — Отыскала место. Я-то думал, у него кругом мослы… Назад! Я вылечу! Держите меня трое! Держите меня, я сказал!
Караульщики послали его хором, кто-то замахнулся, но Рикет с необычайной ловкостью ускользнул от удара.
— Ликаэнэ файн! — Его голос стал вдруг тонким и злым, блеснул уродливый шрам. — Да, я вор, мои дорогие, вор! — Он шмыгнул вбок, спрятался за мной, крикнул из-за плеча визгливо: — Мы владеем своей магией! Что, не знаете? Ну же? Маэт… Он хлипкий, из него сейчас вытечет вся кровячка!
Не дожидаясь согласия, Проныра скорчился рядом с телом, простер над укусом ладони. Солдаты прижали его с боков, чтобы меньше шатало. Мне показалось, что из-под пальцев Рикета исходит чуть заметное белое сияние.
Тут же зачесались уши. Черт… да знаю я, Джорек, что муравьи носятся по твоим ушам стадами, когда рядом творится магия. Индикатор, да-да-да. Только вреда пока больше, чем пользы. Во-первых, отвлекает, во-вторых — магия в этом мире повсюду. Сколько раз мои уши чесались — уже и не упомню. А толку — чуть.
Усилием воли я согнал с ушей муравьев.
— Стягиваю рваные сосуды, — пояснил тем временем коротышка сквозь тяжелые вдохи и бесконечные ойканья Архея и зыркнул на меня хитро, мол, вот как я умею. — Самая простецкая магия. Ну? А! Все! — Он продемонстрировал в улыбке превосходные зубы. — На два-три часа. Сейчас бы перевязать, а зашивать будем после, в Кустоле. Дай Спящий туда добрести… И, кто-нибудь, напомните Архею как очнется — что это я, Рикет, его спас!
Рану перетянули готовыми бинтами, среди снаряжения гуляй-города были и они. Я рванулся помочь — все-таки медик и повязки умею накладывать не только на собак, но меня огрели прикладом. Ретивый караульщик отомстил за выбитые зубы Торке.
Я сдержал встречный удар. Набрался ума, так сказать. Глядишь, через годик стану гением.
Тем временем маг перестал стенать и охать. Один из солдат, отложив арбалет, перевернул раненого на спину:
— Брат Архей!
— Молчит…
— Брат Архей!
— Небось, врезал дуба…
Колымага немилосердно раскачивалась, и повернутая в мою сторону голова мага болталась на тонкой шейке, как тыква на сухом стебле. Глаза неплотно заслонены веками, рот открыт. Солдат, тот, что пытался дозваться, приложил палец к шее Архея, щупая пульс, затем поднялся с колен:
— Без сознания, дышит.
Веки Архея дрогнули, поползли вверх. Тусклого света хватило, чтобы я ужаснулся. В орбитах были не глаза, а до кровавой черноты переспелые вишни!
— Tvoyu diviziyu!
Кровь из полопавшихся сосудов залила белки Архея, взгляд был пустой, бессмысленный, темный. Тут не обойтись закапыванием «тауфона» и таблетками «аскорутина», как бы не ослеп…
Землистые губы чародея дрогнули, взгляд — совершенно пустой, черный взгляд — остановился на мне. Архей пытался что-то сказать!
Я бросился на колени, придержал его голову. Я хоть и простой ветеринар, и не приносил клятву Гиппократа, но…
— Слушаю тебя, чародей!
— Изм… Изма… — Брат Архей застонал. — Слу-у-ушай!
Я отпихнул сапогом колчан со стрелами.
— Я слушаю! Слушаю!
— До… доро…
— Он говорит! — Рикет склонился над магом, двинув лбом мне в висок — чистая случайность, разумеется!
— Дорог…
— Что-что? Говорите, любезный Архей, Рикет Проныра вас слушает! И кстати — это я вылечил вашу рану, помните об этом!
— Что-то о дороге! — Караульщики тоже нависли над магом. — Тш-ш, воренок, дай ему сказать!
— Дорог… а-а-а… ло…
— Дорога? Ложбина? Сворачивать в ложбину? Где здесь ложбина, Торке?
— Фы-фны? — откликнулся возница.
— Дорога-а… ложка к обеду! — выдал Архей.
— Фыфны? Фны?
Недоуменные взгляды.
— Соль в каше — погибель! Арбуз хорош к любому столу! Медом вымажи свои прыщи, о прекрасная дева, и кожа твоих ланит посвежеет. Однако не забудь смыть маску через неделю, иначе с тебя облезет лицо!
— Фыфны?
— Он бредит, — сказал я. — Оставьте его в покое.
— Пе… редайте родным: я шалун и навеки им останусь! Бу! Спириту ал квестис герми! — Рой голубых огоньков вылетел изо рта чародея, взмыл кверху и исчез между прутьями решетки. — Я слон! Я парю! Я витаю!
— Ларта… — Рикет издал гортанный смешок, потер шрам. — Законопатьте его, а то сейчас наплетет нам… заклятий!
Кто-то схватил клок бинта, уверенно занес руку…
— Гончие Смерти и Псы Скорби! — Голос Архея вдруг набрал силу, стал низким и страшным, слова, как ледышки, выкатывались и звучно падали на окровавленные доски. — Джорек по прозвищу Лис, твоя судьба… со Спящим… ты единственный сможешь… сможешь… избавишь мир… от Вечного сн… ох-х… Бойся мертвого чародея и Алой Пасти! Бойся женщины с красными волосами! Запомни: случайность плетет предназначение! Случайность плетет предназначение! Случ…
Наш броневик ощутимо тряхнуло, и брат Архей звучно прикусил язык. Его глаза закатились, лицо обмякло, из рта потянулась нить слюны.
— Никак, помер? — Караульщик с кляпом охнул.
Я приставил палец к шее чародея:
— Жив.
Рикет метнул на меня острый взгляд:
— Пророчество! О как! Слыхал, Джорек? Да, бывает. Или он с ума сошел. Тоже бывает, но чаще. Они, маги, все на голову шлепнутые — магия голову-то выкручивает. Всякий кто шаманит — с ума сходит, кто быстро — кто помаленьку… Тебе, Джорек, стоит бояться мертвого чародея, ха-ха! Ну, у нас в Корналии мертвяков хоть завались — даже крестьяне иногда попадаются. А баба с красными волосами — это серьезно! Я проверю: если моя сестра выкрасила волосы в красный, пока меня не было, то… Будешь жениться, никуда не денешься!
Я попробовал ухмыльнуться, но лицо свело в жуткой гримасе.
— Молчи, остряк.
— А я что? — Взгляд Рикета вдруг стал серьезным. — Я, кстати, очень даже… Я предупреждаю! Брат Архей — он в ковене Измавера один из тех, кто видит, да так видит, что ни один предсказатель с ним больше не сравнится. И про бабу, и про мертвого чародеюшку, и про Спящего, если уж сказал Архей — то так оно в твоей жизни и будет. Если выживешь, Лис. Будущее… оно иногда меняется.
Я занял свое место на лавке.
Выживу, Рикет, выживу! Обязательно! В случае, если удастся отбиться от загонщиков, которых направил Прядильщик.
Мы продолжали путь в тягостном молчании. Гуляй-город подбрасывало, мотало, и мне едва удавалось усидеть на лавке. Мысли начинали путаться, даже тряска и боль в теле не мешали постепенно впадать в забытье. С головы до ног начала охватывать отупляющая слабость, перед глазами поплыли картины далекого детства, деревня, город, школа… драки на переменках… Глумеж подростков над моим ростом… Сочувственные взгляды девчонок. А что, пришла мысль, если бы мне сказали — вернись, и все будет по-старому, в старом теле, с карликовым ростом, без работы, любимой женщины, денег? Вернулся бы я? Ха, они еще спрашивают! Отдал бы что угодно, лишь бы выбраться из сегодняшнего ада. А Джорек — пусть возвращается в свое тело и приводит свои дела в порядок… Если сможет. Если сумеет.
* * *
Девушку я встречаю в лесу во время прогулки. Она собирает хворост. Внизу деревня, куда меня пока не пускают. В деревне знают, что наверху, в пещере, живет пара нелюдимых охотников — молодой и старый. Охотников, что связаны с всадниками в плащах. Всадники просто проезжают к нам через деревню — и не причиняют вреда крестьянам.
Девушка пугается, но я говорю, что не сделаю ей дурного. Жуткий у меня акцент… Странно, почему он не выправился до сих пор… Хватаю ее за хрупкое запястье. Девушка и сама как тростинка, могу переломить, если сильно сожму. Она вздрагивает, пытается вырваться. Отпускаю без слов. Девушке страшно. Я взваливаю вязанку хвороста на плечо и начинаю идти по направлению к деревне.
Тишина. Затем слышу, как она догоняет меня. Идет рядом. От ее волос исходит волнующий аромат.
Я провожаю ее до кромки леса.
Завтра она придет снова.
Мы начинаем встречаться. Тайком от наставника.
Это я так думаю.
* * *
— Коу!
— Дер-р-рьмо!
Ругались с облучка. Я открыл глаза и не сразу понял, что случилось: кони ржали, пытаясь вырваться из упряжки. Потом, вскочив, разглядел в просвет между спинами возниц: у левого переднего коня на спине растянулась серая тень. В воздух летели ошметья ткани — руки твари яростно потрошили стеганую попону, расплываясь в стремительных движениях.
— Коу! Коу!
Илот. Ультразвук, что он издавал, ввинчивался в уши, лошади ржали безумно, сбившись с галопа.
— А, подлюга! Не стреля-я-ять! — Громогласная Вако промчалась мимо клетки, откинувшись в седле. Нагнала, крутанула топор и вбила заостренный штырь клевца в безволосую голову серой твари.
— Подлюга конченая!
Илот удержался, не упал, и Вако рванула топор на себя, сбрасывая монстра на землю. Миг — и по нему прохрустели колеса, под днищем повозки раздался то ли писк, то ли стон.
— Хо! Ха-а-а! — Вако победно взмахнула топором, но в этот момент с другой стороны повозки раздался стонущий вопль: «Ко-о-оу-у!» — а за ним со всех сторон сразу десяток глоток взвыли на разные лады. Я различил голоса илотов и лярв. Были и другие — тонкий скулеж, утробное рычание. Твари были разными и присутствовали… в количестве.
Волосы на моем затылке встали дыбом. Я зарычал в ответ, громко, не сдерживая инстинкты. Усталость временно отступила, даже озноб забился куда-то. Я был готов к драке. Я-Джорек. И я же — Тиха Громов. Хватит, набегался. Я хочу рвать, кромсать врагов, я больше не намерен убегать!
Громкий вопль раздался сбоку. Я извернулся на лавке, и, будто время замедлилось, успел разглядеть, как один из всадников, в чью ногу впилась тонкая серая тень, бьет копьем, целя в другую тварь, массивную, голокожую, с омерзительно белым человеческим лицом, что подбиралась сбоку.
Копье скользнуло по литому плечу. Тварь вскинула руки, готовясь сграбастать всадника в объятия; ее пальцы напоминали змей, приподнявшихся в странном танце — они переплетались между собой, извивались, словно были лишены костей. Вако налетела, швырнула топор, прихваченный темляком к правому запястью: короткое лезвие развалило монстру плешивый и вздутый, как шляпка поганого гриба, череп.
Возницы попытались придержать коней, но из молочного сумрака лезли новые тени, и Вако, оглянувшись, захлебнулась воплем:
— Гони-и-и!
Возницы погнали, и завеса глейва сомкнулась за солдатами: каждый успел обзавестись противником, а то и двумя, а кое-кого серые твари уже стащили на землю.
Я смотрел, вцепившись в прутья решетки взмокшими ладонями. Опомнился и увидел, что разжал прутья — несильно, всего на несколько сантиметров. Помраченный разум призывал к драке. Думаю, если бы мне удалось сломать решетку, я кинулся бы в гущу схватки, не думая о последствиях.
Плохо. Очень плохо.
Я сделал глубокий вдох. Нужно учиться контролировать новое тело. И себя самого, Тиху Громова. Задача моя — выжить. И разобраться с теми, кто втравил меня во все это. А в викингов-берсерков пусть играют дурачки.
Проныра зашевелился рядом со мной: он сидел на полу, конвульсивно стискивая срез лавки.
— Вот как дорого я стою!
Ты? Да что ж в тебе такого, любезный мой Рикет, воренок-прощелыга с блудливыми глазами? Паршивый недомерок, ради которого погибло столько народа? Я почему-то уверен, что Прядильщик охотится на меня. А вот кто ты такой? Знаешь дорогу к Сегретто, тем и ценен? Или — связан с магией Сегретто, и при этом плотно?
Паршивый недомерок, хо! И кого я так называю? На глаз — Рикет был выше моего прежнего тела на полголовы.
Глейв позади тяжко охнул, плеснул низким густым рычанием, от которого ощутимо завибрировала клетка.
— Стогнер, — сказал Рикет, и кровь волной прилила к его лицу. — А вот он совсем некстати.
Торке гикнул, терзая коней стрекалом. Мы понеслись, наверное, с предельной скоростью: казалось, что земля проседает под колесами повозки.
Туман вдруг начал быстро редеть, проступили очертания деревьев — те самые тени ночных призраков, растопырившие ветви-руки. С безоблачного неба луна, на боку которой не хватало лишь крохотного кусочка, щедро бросала горсти света. Он словно прибивал глейв к земле; вскоре дыхание чужого мира уже только стелилось над травами. Показались низкие оплывшие холмы, и вот уже наш броневик выкатил на равнину, полностью свободную от тумана. Вдали, усеянный гирляндами огней, виднелся город — обвод стен и острые башни, врезанные в звездное небо.
Очевидно, Кустол. Столица Корналии. Здравствуй, столица, встречай гостя: Джорек по прозвищу Лис прибыл!