Мне потребовались усилия, чтобы сохранить на лице беззаботное, слегка шалое выражение.

— О! Расклад даже лучше, чем я думал. Хотя честно — на самом деле я предполагал, что вам понадобился Джорек, чтобы проникнуть в храм Измавера в Ильминдаре и свинтить оттуда фиал с кровью Спящего! Кажется, именно с его помощью можно прихлопнуть Чрево?

Тут я изобразил не совсем пристойный, развязный икающий смех, как и полагается беспринципному ублюдку. Они переглянулись — я сморозил если не ересь, то нечто такое, что вызвало удивленную насмешку и даже… испуг, как будто перспектива заполучить фиал с кровью Измавера и прихлопнуть Чрево их пугала до кровавых мальчиков в глазах. Усач вдруг насупился, переплел пальцы, блеснул и звякнул перстнями.

— Этого не нужно, Джорек по прозвищу Лис. Нам потребно, чтобы ты сегодня убил Авриса Сегретто. Сколько золота ты хочешь? Подумай хорошенько.

Вот это поворот! Очевидно, они знать не знают про Йорика и его покровителей. Но цели всех этих покровителей, в общем, сходны… Будь на месте Тихи Джорек, он бы предался ликованию — можно сторговать неплохие бабки за убийство, которое подрядился сделать бесплатно, повинуясь смертельной клятве!

— Ну? Так сколько, Джорек?

— Нисколько. Удивлены?

Они, безусловно, удивились. А я, такой маленький и тихий в прошлой жизни, вдруг ощутил, как мне приятно вот такое всеобщее удивленное внимание.

— В таком случае, чего же ты хочешь? — спросил Ормазар, с трудом сохраняя спокойствие. Спокойно, дедулька, попустись! Сейчас все скажу. Терпение, и не вздумай больше нести хрень про жареные листья!

Вместо ответа я встал, подошел к окну, нагло оттянув витражную створку к самому лицу усатого мага. Панорама столицы показалась мне мрачной. Вдалеке за городскими бастионами я различил Сумрачье — серые холмы, покрытые редколесьем. Да, несомненно — там было Сумрачье, я знал это. А вот гору с Судным Деревом отсюда было не разглядеть. Да, крыши города были те самые, по которым я прыгал в своем сне. Наряду с прошлым, мне снится будущее? Хм-м… Или — возможное будущее? Где бы еще найти того человека, который поможет разобраться? В Верморе, не иначе. Какие-то странные отношения связывают ту, что призывает Джорека в Вермор, и самого Джорека. Любовница она ему, что ли… Впрочем, это-то как раз неудивительно. Женщин в объятиях Лиса перебывало множество. В любом случае, мне придется прибыть к ней, так как, по-видимому, она — единственный персонаж в этом мире, настроенный к Джореку положительно. По крайней мере мне так кажется.

У нее я смогу узнать о себе больше. Надеюсь, что узнаю.

Голос Ормазара хлестнул, как бичом:

— Джорек!

Я мазнул по нему взглядом, иронично вскинув брови. Терпи, дедуля, терпи!

— Я возьму камнями. Булыжниками, необработанным гранитом… Ха! Мне нужны драгоценности. Бриллианты, изумруды, рубины и прочая шняга. Золото слишком… тяжелое.

Все четверо прекрасно разумели язык денег. Они не удивились. Последовали согласные кивки. Несчастный мэтр Раузер вновь сыграл роль мальчика на посылках.

Кронгайм сказал, отчетливо хрустнув шеей, которую я мог переломить двумя пальцами:

— Джорек… ты человек дела.

Я промолчал. Мы нашли общий язык. Вернее — я помог его найти.

— Только не облажайся, как с моей сестрой в прошлый раз!

Облажайся! Какой высокий слог!

— Тогда… закончить дело не позволили обстоятельства.

Он кивнул — видимо, я снова угодил в цель.

Мы находились, кажется, на третьем либо четвертом этаже. Во дворах ковена сновали вооруженные люди, готовые к акции. Время начинало спрессовываться. Я ощутил страшную, чудовищную предопределенность. То, чему суждено произойти сегодня — произойдет, как бы я ни старался этого избежать, как бы ни вертелся, как бы ни извивался, словно уж на сковородке.

— Почему я? — спросил, глядя на Ормазара. — Болгат поймал Рикета, гнусного воренка, правую руку Сегретто, как я понял из разговоров.

Ормазар повел лохматой бровью.

— Мэтр Бромбак?

Усач сказал брюзгливо:

— Джорек, человек, известный тебе как Рикет, вор и знаток ловушек Ямы, сбежал. Мы надеялись использовать его знания, чтобы пройти магические охранные контуры, расставленные Сегретто.

О-о!

— Бежал прямо с поля? Или из ваших катакомб?

— Прямо с поля. А тебя мы нашли с клинком, торчащим в горле. Если бы не подобрали, ты бы сгорел, умер, — до того тебя обессилили глейв и яд.

Ну да, Рикет успел меня прикончить. Он так думал, по крайней мере. Я ведь убил Тизарра — очевидно, большого его приятеля.

— Рикет Проныра знал все магические ловушки, расставленные Сегретто и его подельниками, — сказал Бромбак. — Знал он и безопасный путь в логово Сегретто. Он ведь его правая рука… тут, наверху. Мы долгое время не могли его поймать… Однако недавно мы его изловили — но он бежал прямо в Сумрачье еще до того, как мы смогли его допросить нашими, магическими методами…

Другими словами, до того, как вы принялись зондировать ему мозги.

— Однако изловили и там.

Мэтр Бромбак кивнул.

— Изловили и там — но он удрал прямо с поля во время атаки Чрева на Кустол. Однако же мы заполучили кое-что получше Рикета — тебя.

Я кивнул, залихватски стукнув себя в грудь.

— Точно так. Только я шел к вам добровольно. Но если в Яме ловушки, они прикончат и меня, разве нет?

Бромбак покачал головой.

— Нет. Ты, Джорек, уникум, и сам знаешь это. Ловушки — магические, а магия почти не причиняет вреда твоему телу. Пока ты лежал бездыханным, мы провели над тобой множество… экспериментов! Ты пройдешь сквозь все капканы Сегретто как нож сквозь масло. Пройдешь центральным путем Ямы и убьешь Сегретто. Наша гвардия и мы пойдем следом. Ловушки, ранее умерщвлявшие наших магов и солдат, будут разряжены — ты разрядишь их, Джорек! Ты разрядишь их для нас!

Черт подери, мать твою, вот это блин расклад!

Тиха Громов немедленно захотел уменьшиться до размеров своего прежнего роста, отрастить крылья, сигануть в окно и улететь. Однако я все-таки пообтерся в этом мире, да и в своем был делан не совсем пальцем. Я не стал орать и прыгать, изобразил на своем новом лице кривую и без меры циничную улыбку конченой мрази.

— Резонно, Бромбак. Знаю, что я жру магию. Есть такое дело. Я не против прикончить Сегретто, но это будет стоить вам лишних денег.

Они не возражали. Я стал своим. Я пел на их языке. Все-таки — все, все, все сильные мира сего, короли, президенты, менеджеры, директора фирм, и даже маги, говорят на одном языке — языке денег и власти. Теперь я начал раздевать их вопросами. Они окончательно приняли меня за своего — за такую же циничную, сгнившую мразь. И не боялся я выдать себя, как при Йорике, — они не знали о личности истинного Джорека почти ничего. Не знали, что ему плевать было на моральную сторону заказа.

— А чем же так знаменит этот Сегретто? Я, признаться, слышал о нем еще в баронстве Урхолио. Говорят, он обучает бездомных деток? Как… — чуть не сказал «самаритянин». — Как бескорыстный… э-э-э… благотворитель? К чему он это все… э-э… затеял?

Они набычились — все, одновременно. Переглянулись — мол, стоит ли доверять мне такую информацию. Молча — глазами — выдали мне пропуск.

Заговорил Ормазар:

— Сегретто побывал в Чреве. Надышался там… глейвом. Глейв суть дыхание чужого мира, до сих пор не познанное нами в полной мере… Глейв творит чудовищные метаморфозы с душой и плотью смертных… и бессмертных тоже… Но не всех это касается. Некоторые — и их единицы — невосприимчивы к глейву. А иные — их ничтожно мало, после отравления глейвом получают усиление… некоторых иных качеств… Мыслительные способности и… — тут он сказал, как сплюнул, — моральные качества возрастают многократно! А также у них появляются спонтанные способности к чуждой, малопонятной для нас магии… Сегретто из таких. Побывал и изменился. И теперь доставляет нам проблем больше, чем… принцесса… любящая совать нос не в свои дела.

— То есть Сегретто, говоря прямо, изменился в лучшую сторону? В нем проснулась, как это… ну… как же она называется? Совесть?

Лицо мастер-мага затвердело. Я тут же, чтобы не заподозрил чего дурного, хохотнул глумливо, мол, все свои, чего там, и Ормазар сразу расслабился. Я, кажется, поймал мелодию, чтобы играть на струнах его души.

— Он стал другим. Опасным. Послание, кое он нам направил, обосновавшись в Яме, звучало просто: «Я вас уничтожу. Я полностью переделаю этот сгнивший мир». Я резко отвернулся к окну, надеясь, что выражение моего лица не заметят. Вместо минуса — плюс, надо же! Дыхание ада, в котором пребывает Маэт, произвело на свет что-то наподобие боевого ангела, решившего повернуть мир в сторону справедливости.

Переделать этот сгнивший мир — да не об этом ли мечтает каждый нормальный человек? Только рычагов влияния, сил у него нет, а глупая присказка «Изменись сам, стань лучше — и мир вокруг тебя изменится» на самом деле глубоко лжива. Мир категорически отказывается меняться. Если ты становишься слабее, добрее — мир, заполненный хищниками, начинает тебя жрать. Добро — слишком тонкая штука, его необходимо выдавать в хищный мир дозированно, и то, лишь тогда, когда ты сам — что-то вроде сильного и пофигистичного медведя, которому прочие хищники — не указ.

Однако у Сегретто появились рычаги.

— И как же он… хочет вас уничтожить?

Ответил Бромбак:

— Он собирает бездомных детей и вкладывает в них… совесть. Мы не знаем как… Магически вроде бы… Или просто через свою… опасную философию равенства! А также обучает боевой магии… иной, страшной магии, которой мы не можем толком противостоять… Пока можем, вернее, но силы его адептов прирастают… Он растит из детей, там, под землей, новое войско магов… Пока слабое, но он закрывает их смертельными ловушками, и мы не в силах пройти к нему… чтобы… чтобы захватить и подавить! А дети взрослеют… и вместе с взрослением возрастают их силы!

Я сказал, хорошенько подумав:

— Так… То есть я правильно понял: у Сегретто в подземелье своя школа магии, которая вдобавок прививает детишкам правильные… — я сделал глумливую паузу, — на его взгляд, моральные нормы? Любовь, бескорыстие и все такое прочее?

Бромбак смотрел на меня вполоборота. «Ты свой, — говорили его прозрачные рыбьи глаза, — ты все понимаешь, с тобою можно без обиняков».

— Насилие над личностью! — вскричал он визгливо. — Насильно, с помощью магии, вкладывает в них совесть! И иные… — он подвигал челюстью, словно пережевывал кусок какой-то дряни, — иные вещи, которые имеет право вкладывать лишь давно уснувший господь бог! Они изменяются, делаются хуже илотов! Превращаются в иных! Мы их так называем — иные! Подростки… некоторых мы изловили… Договориться с ними или просветить с помощью нашей магии невозможно — они лучше умрут, покончат с собой, лишь бы не предать своего Сегретто! Даже не выдали его облика! Он мнит себя — ни больше ни меньше — новым богом нашего мира! Тьфу! А новый бог, между тем, прорастает в Чреве!

Тут Бромбак осекся, поняв, что сказал лишнее. Я же подхватил его волну и кивнул с кривой улыбкой:

— Да-да… Маэт в Чреве, я слышал. Если ему суждено стать новым богом… Впрочем, мне все равно. Прав тот, кто сильней.

Они оживились. Я еще раз подтвердил, что свой, тысячу раз свой — раз говорю на их языке подлости и цинизма.

— Так значит, — сказал я, — у Сегретто в Яме целое змеиное кубло… А как же он их питает, чем они вообще живут?

— Крестьяне, — сказал, как сплюнул, Бромбак, — селяне, горожане подлых сословий… Воры! Все симпатизируют этой гнуси! Он же проповедует… равенство! Равенство для всех и каждого! Защищает, о-ох!.. Прекратил поборы на главном рынке, что над Ямой… Наказывает стражу за поборы… всех наказывает. Запрещает церкви взимать свою десятину! В городе у него повсюду — глаза, уши и карающие руки! Даже джереты Кустола его боятся!

Ого, да Сегретто — теневой король города Кустола.

Перенаправил денежные потоки. Даже не так — перекрыл денежные потоки, текшие от бедняков к толстосумам, берет себе, очевидно, лишь малую толику, за что любим чернью, которая обеспечивает благополучие таких вот магов, дворян, попов и прочих… жирных кондитеров.

Конечно, еретика необходимо уничтожить! И воров к себе расположил… Или, что вернее — подчинил. Нет, все-таки расположил, недаром Рикет — человек Сегретто — пытался спасти одного из глав воровского сообщества Кустола Джулимана Тизарра.

— А еще… еще иные завлекают и детишек горожан в глубину Ямы и учат… всякому! — вскричал Бромбак, яростно теребя тараканьи усы. От него остро пахнуло страхом. — Дело Сегретто растет и крепнет, и мы ничего, ничего, ничего не можем ему противопоставить! Когда его адепты начинают творить в Яме свои чародейства, эксперименты с видами магии, Чрево сходит с ума и Прядильщик насылает на Кустол тварей! Мы отбиваемся, а потом лежим без сил… И в такие моменты мы бессильны перед Сегретто — и он это знает. Он играет с нами… Играет как кот с хворыми мышами! В любой момент, когда мы бессильны, он может ударить и взять власть в свои руки! Он вездесущ!

Дело осложнялось. Маги боялись потерять власть и, возможно, расстаться с жизнями. А вот насчет атак Чрева на город требовалось уточнить. Я почему-то решил, что Чрево — среда агрессивная, развивающаяся экспоненциально, а Прядильщик — разумное существо, посылающее адептов взять один из пунктов сопротивления людей. Видимо, ошибся. Я вновь сел и отхлебнул пива прямо из жбана. Сейчас надо выпить, встряхнуться, иначе не пойму, не разберусь, не найду нужного тона вопросов, выдам себя.

— Значит ли это, что Маэт — боится Сегретто? Что Сегретто может помешать его приходу?

Последовала пауза. Затем Ормазар молча и чуть торжественно кивнул. Тут вернулся Раузер с ларцом под мышкой. С вызовом поставил его передо мной, бросил на стол бархатный кошелек-мешочек. Я благосклонно махнул рукой — мол, открывай коробчонку. Он открыл. Я уставился на сокровища Али-Бабы, на камни дивной величины и красоты. Содержимое ларца, полагаю, окупило бы стоимость ста процентов акций «Майкрософта». Почему-то вспомнились голодающие дети Африки. Всегда вспоминаются какие-нибудь голодающие дети, когда видишь сокровища, добытые неправедным путем.

— Выбирай, Джорек.

Я начал выбирать. Медленно и со вкусом. Брал камни, глядел на просвет, цокал языком, бросал презрительно обратно, либо совал в мешочек, изображая на лице неприкрытую алчность. Эмоциональный момент… Я полностью оседлал волну, на которой плавали мои предполагаемые работодатели. Их можно брать голыми руками. Я был для них уже не фаранг, чужак-наемник, а свой, родной, брат по ублюдочному, насквозь гнилому духу.

— А что же Чрево с Маэтом, — сказал я словно невзначай. — Я полагал, что оно, это Чрево, прежде чем выпустить Маэта, стремится поглотить весь мир…

Ормазар презрительно хмыкнул, пошевелил густыми молочными бровями.

— Все непричастные к тайне так полагают. Чрево — защитный контур, Джорек. Ясно тебе такое выражение? Такой же контур, как ловушки Сегретто.

Я кивнул.

— Хоть и кажусь я темным иногда и зачастую спозаранку, когда ни крэнка не соображаю, но странствовал я много и постиг тоже многое. Но — поясните, защита от кого и от чего?

Ормазар заговорил страстно, быстро:

— От нас! После великой Схватки, когда Измавер сбросил Маэта в другой мир, который зачастую именуют Преисподней, а сам почил сном в неизвестном месте мира нашего, образовалась пустота… Великая пустота и страшная. Безбожие, когда всяк творил что хотел… Но Маэт не спит… Он и его соратники пытаются проникнуть в наш мир оттуда. Но проникнуть к нам из Преисподней… можно лишь тогда, когда кто-то отсюда приоткроет дверку… создаст достаточную брешь в пространстве, что разделяет наши миры… Многие годы это не удавалось даже Неспящим… Но государь Кеми-Кредигер Мэйс, сам будучи прекрасным магом, сумел открыть портал, чтобы призвать Маэта, но попал под влияние глейва… Увы, ни он, ни мы не знали, как именно можно защититься… Мы вообще не знали, что ждет с той стороны портала…

Ого. Значит, старый хрен, обратившийся в живоглота, был дьяволопоклонником? Как и верхушка ковена Измавера. Всегда подозревал, что все сильные мира сего служат Сатане.

Ой вэй. Я сделал пометку на будущее: узнать больше о взаимодействии Измавера и Маэта. Что они не поделили, почему схлестнулись и так далее.

Ормазар продолжал говорить — вдохновенно. По-видимому, ему — да и подельникам его — требовалось высказаться, напеть, так сказать, в сторонние уши, некоим образом оправдаться за все, что делают. А делали они вещи скверные.

— Материальное тело перемещается из мира в мир — постепенно, слишком… много энергии нужно. Даже Измавер, бог, низвергнув Маэта в другой мир, потерял большую часть сил и опочил сном… Необходим портал, в котором тело медленно прорастет в наш мир из мира иного, особенно — если это тело божества… И пока оно будет прорастать — с ним могут сотворить что угодно… Люди или сами Неспящие, которые все ходят по нашему миру… Значит, нужна защита — и Прядильщик ее обеспечил! Глейв превращает обычных людей в тварей, что охраняют Маэта! А магов он превращает в фантомов, что в имагоне, окруженные сонмом илотов, могут творить мощные заклятия! В Алистене было много наших братьев…

Я не рискнул спросить о том, кто такие Неспящие и что есть Прядильщик, и так слишком уж приоткрылся. Про имагон стало кое-что понятно. Фантом — трансформированный глейвом маг, использовал таких же уродцев рангом попроще для энергетической накачки своих заклятий. Батарейки в комплект… все-таки входят.

Ормазар вдруг приподнялся, со скрипом отодвинул кресло, выглянул в окно с очевидной тревогой.

— Вы — чувствуете?

Раузер и Бромбак суетно встали и приблизились к окну, задев меня локтями, только Кронгайм остался. Не мог он ощущать магические импульсы, впрочем, я тоже ничего не чувствовал — уши молчали.

Бромбак выставил в окно руку, растопырил пальцы, унизанные перстнями, проговорил какую-то тарабарщину с обилием согласных.

Заклятие. Мои уши зачесались.

— Некая сущность только что прорвалась в город. Странно… Это не порождение глейва. Очень сильная, очень опасная магическая сущность. Мне не ясны ее намерения… Сейчас она в районе городской свалки. Не двигается. Ждет.

Я вздрогнул. Уж не Душегуб ли явился за мной? Ждет — чего? Пока меня выпроводят за пределы ковена? Ах да, я должен совершить назначенное мне дело… и только тогда Душегуб нападет. Теперь уже ясно, какое дело мне назначили те, кто вселил меня в тело Джорека.

Убийство Сегретто.

Ормазар сказал, убрав со лба вдруг взмокшие серые пряди:

— Отправьте на ее поиски отряд! Если возможно — поймать, если поймете, что слишком опасна для поимки — убить.

Бромбак сказал с затаенным страхом:

— Только бы не новая проделка Сегретто.

Ормазар насупился, бросил резко:

— Раузер, возглавишь!

Раузер кивнул без вопросов, вышел, обратившись в нервную струну. То, что готовили маги сегодня, требовало безупречной слаженности и подчиненности начальству.

Я продолжил было выбирать камни — с издевательской неспешностью осматривая и вкладывая в кошель, хотя, конечно, ни черта не понимал в драгоценностях, но мэтр Раузер вдруг вернулся, пинком распахнув двери.

— Ормазар, сюда направляется Болгат! Требует Джорека!

Мастер-маг удивился безмерно.

— Крэнк! Как этот мандрук узнал, где Джорек?

Бромбак резко захлопнул ларец с драгоценностями.

Кронгайм мелькнул размазанной тенью — скрылся за драпировкой.

Снаружи раздались крики, стальной лязг и басовитый грохот речей генерала. Дверь вылетела от мощного удара, запрыгала по паркету, царапая полировку.

Проем заполнила могучая фигура префекта.

— Ормаз-з-зар-р! Все сроки вышли! Именем королевского дома Мэйсов отдай нам Джорека и быстро!

Вслед за Рикетом я мог бы, бахвалясь, сказать: дорого же я стою.