Шаг и еще шаг.

Фрей пятился, прикрываясь телохранителем.

Однако на мосту образовался затор.

Хараштийская сторона моста была заполнена Правдивыми Магами. Бородачи лежали вповалку, выкатив глаза и раскрыв рты. Они завершили склонение двух заклятий для смертоносца и были выжаты до капли, вдобавок Фрей пропустил сквозь них энергию гекатомбы. Кое-кто из Магов уже отправился к верхним людям или в нижние миры, другие были на грани, третьи напоминали восковые статуи — их охватило нечто вроде временного паралича. Магия в моем мире — суровая штука прежде всего для самого чародея.

Ах да, я это уже говорил.

Если Фрей побежит, он наткнется на Магов, и, пока будет перебираться, я сумею поразить его в спину.

Но это в случае, если он побежит... Должен побежать: он слаб после заклятий и держится, похоже, только на каком-то эликсире. И как маг он себя исчерпал.

Побежит или нет? Нет, не побежит: осколки чести и самолюбие не позволят бежать повторно.

Но он сам загнал себя в ловушку, не взяв оружия и доспехов. Хотя — я его понимал: зачем лишние хлопоты, если все можно сделать чужими руками?

На хараштийской стороне его приказов ждали семь аграбанцев. И еще один был прямо передо мной, выставив окровавленный кинжал, которым недавно резал зомби из гильдий. На смуглом лице полнейшее равнодушие. Жизнь так жизнь. Смерть так смерть. Как видно, фатализм аграбанцы впитывали с молоком матери и ремнем отца. Хо, мне бы такой склад ума...

Шаг и еще шаг.

Тут я почувствовал жжение в правом боку и остановился, чтобы посмотреть, как обстоят со мной дела. Дела обстояли хреново.

Видите ли, под эльфийский рыжий плащ я напялил доспех, но, в общем, сделал это зря, ибо драчка с охраной моста не состоялась, а от серпов чирвалов нагрудник помогал примерно так же, как шелковые панталоны — от сифилиса. Я мог бы выйти против недоэльфов в одном исподнем — с тем же результатом.

Золотой серп чирвала рассек славную эльфийскую накидку и человеческие доспехи. Горячий кровяной родник пробился в моем правом боку. Он бурлил и густел на глазах, с края накидки срывались тягучие капли.

Похоже, серьезная рана.

С печенью не шутят, это скажет вам всякий выпивоха. «Точно!», — подтвердит убийца, работающий с ножами. Ножик в печени обеспечит стойкий результат. Там, знаете ли, проходит воротная вена.

Кажется, я умирал.

Смешно.

Я поднял взгляд.

Фрей смотрел из-за плеча аграбанца налитым глазом. Дураком он не был и верно оценил мою рану. На страшной, расчерченной кровью роже появилась довольная ухмылка. Смертоносец кивнул и отдал телохранителю краткий приказ. Тот взмахнул кинжалом, устремляясь вперед...

—Треньк!

Рядом пропела тетива. Аграбанец опрокинулся на спину со стрелой в горле.

Имоен возникла сбоку. Злая гримаса на заплаканном лице, ободранные коленки. Быстро набросила еще одну стрелу, наспех вырезанную из чирвала. На меня пахнуло ихором: сладкая дурманящая волна...

—Мастер Фатик, я застрелю его!

—Нет, — прохрипел я. — Назад! Держи под прицелом мост. Я... сам.

—Но...

—Держи мост! Всем назад! Шаг и еще шаг.

Брезгливо перешагнуть недоэльфа... Картинка перед глазами подернулась красной пленкой. Я моргнул, разгоняя туман.

Фрей смотрел на меня в упор.

А вот хрен, сам убью тебя, молча сказал я. Надо совершить что-то значимое... перед смертью.

Где-то сбоку тарахтела Крессинда. Что-то гундосил Олник. Голоса Монго, Скареди и, кажется, Альбо сплетались в неясный гул.

—Всем назад! — еще раз крикнул я.

Шаг и еще шаг. Мир сдвинулся до узкого коридора, в конце которого — имперский смертоносец. Между нами десять ярдов... Я убью его запросто, ага, и плевать, что руки у него пустые. Сам виноват, что не взял с собой оружия.

Фрей метнулся вбок и с хрустом выдрал из когтистых лап мертвого чирвала серп, пиная костяшки недоэльфа каблуком сапога.

Шаг и еще шаг. Я побежал.

Он встретил мою атаку движением, не лишенным изящества, подставил под второй удар костяное древко серпа. Я полагал, что меч Гхашш развалит древко, но клинок лишь звонко по нему щелкнул; болезненная вибрация передалась в кисть. Фрей оскалился и сделал выпад, целя в шею. Я отвел удар и атаковал, намереваясь пластануть правым клинком по залысой от ожога башке смертоносца. Он быстро парировал, действуя проклятой рукоятью серпа с необычайной ловкостью. Однако магия выпила его силы. Я начал теснить его. Он пятился, не отрывая от меня взгляда.

—Выдолбишь... себе... могилку... в этом... камне... — между атаками пообещал я. — Серпом тебе по...

Он молча и умело отражал мои атаки. Я не мог пока даже его зацепить. А он, похоже, ждал, пока я вконец не ослабею от потери крови.

Шаг и еще шаг. Он начал прихрамывать. А мое время истекало. Коридор перед глазами норовил завернуться в цветную спираль. Я озлился, прикусил губу, чувствуя, как пропитывается кровью одежда.

Я загнал его на мост. Пропасть далеко разносила гул шагов и звон ударов.

Здесь он заговорил.

—Ты, — сказал он.

—Я, — сказал я.

—Дурак, — сказал он.

—Не исключено, — сказал я, пытаясь достать его в горло.

—Все с вами кончено, — сказал он. Скругленное лезвие серпа отбило солнечный луч мне в глаза.

—И с тобой, — сказал я. — Кончено. Будет. Сейчас.

—Дядюшка! — вдруг проблеял Олник за моей спиной. — Ты жив, дядюшка! Дядюшка, слушай, вытягивай мост, вытягивай мост, иначе Фатик набьет тебя соломой через зад!

Я хмыкнул. Фрей не повел и бровью — единственной, что уцелела после ожога.

—Дурак, — процедил он. Губы его запеклись. — Болван несчастный.

—Ага, — сказал я, чувствуя, как слабеют мои ноги.

—Не будет больше Альянса...

—Ага.

—Если наследник умрет.

—Сейчас... с тобой разберусь, — сказал я.

Со стороны наверняка казалось, что мы рубимся в полусне, настолько были измотаны оба. Один от заклятий, второй — от потери крови. Но второй был умирающим варваром, который знал, что доведет дело до конца.

Я загнал его на стальную секцию моста. Низкий парапет... Густой туман на дне Дул-Меркарин... И где-то там, в тумане, рыдает от голода младенец шаграутта.

Главное — не смотреть вниз.

Секция дрогнула. Я усилил натиск и почти загнал Фрея на край, оскальзываясь на собственной крови.

—Крути, дядюшка! — заорал благим матом Олник. — Крути что есть духу, их там много!

Их?

Я рискнул бросить взгляд за плечо смертоносца. Через скальный коридор на площадку выезжали конники. Впереди трое: два красноглазых альбиноса в серой, будто сотканной из паутины броне — смертоносцы Внешнего Круга, собратья Фрея. Поправка — покойника Фрея. Меж ними ехало огромное существо в матовой стальной маске, изображавшей равнодушный ко всему человеческий лик. Белые длинные волосы, черные латы, тяжелый конь. Внутренний Круг прибыл по наши души.

За ними виднелись люди в доспехах. Много людей.

—Крути, плевал я на твою больную спину!

—Ядрена вошь, да делайте же, что вам Олник сказал! Крутите, или я пожалуюсь вашим Жрицам Рассудка! Больше никогда никакого пива!

Крак! Стальной язык моста соскочил с ложемента. Умница Крессинда, верная мотивация!

—Наследник! — вскрикнул Фрей и разразился лающим смехом. — Гродар... хо-о-о... прибыл? Но я это сделал! Я убил!..

На миг он потерял концентрацию, опустив руки с серпом, и тут-то я исхитрился поддеть его на меч. Добавил сбоку по руке. Третий удар нанес в открытую грудь. Фрей упал на колени.

Смертоносцы умирают страшно. Помните, я говорил вам это, когда гостил у Митризена? Или не говорил? Значит, теперь вы будете знать.

Он взвыл, по лицу прошла судорога, словно кожа хотела отлипнуть от плоти. Демонская сущность покидала его тело и душу. Фрей раскрыл рот и... повалился на мост, извиваясь змеей, пытаясь ползти по-змеиному...

Ну нет. По гладкой поверхности змее не проползти.

Прореха между половинами моста быстро увеличивалась. Я заглянул в сизую пропасть и отшатнулся, стал посередине секции, глядя на умирающего смертоносца. Белые волосы Фрея посерели. Он захрипел, и мне показалось, что над его телом на миг-два сгустилось багровое облачко — сгустилось и пропало.

Он начал елозить руками по вороненому железу.

—Го... государь!

Смертоносцы направились к мосту. Сколько времени пройдет, прежде чем они перешагнут Правдивых Магов, встанут на ложемент и сплетут свои чары?

Плевать... Мир закручивался в цветную спираль, ноги слабели. Нет, не плевать, Фатик! На тебе — отряд, твои эльфы, Виджи! Соберись! Ну же! Вы успеете уйти!

Но я медлил.

—Госуда-а-арь...

—Нет здесь Вортигена. Но он смотрел на меня.

Красный глаз поблек, кожа стала изжелта-серой. Взгляд... Ему было адски больно, но в эти последние мгновения жизни, когда демонская сущность покинула его, он стал... человеком.

—Спасибо... — прохрипел он.

Я склонил голову набок, чувствуя себя так, будто меня пропустили через молотилку. Бок онемел. Скверный признак. Когда онемение дойдет до сердца, я умру.

—Спаси... бо... го... госуда... — прохрипел он, растягивая рот с видимым трудом, как после апоплексического удара. — Гродар сам будет творить чары... У вас... Я знаю... что сплетет... Ты считай... триста ударов сердца... Уйдите за гребень... Торопись, беги! Не верь эльфам! Не верь эльфам!

Триста ударов сердца. Быстрых? Замедленных? Кто его знает. Мои ноги сами понесли меня с моста.

—Если бы вы знали, как это больно и страшно... — жалобно произнес Фрей мне в спину.

После чего умер.

Двести девяносто.

Мое сердце заполошно колотилось.

Успеем?

Если вы полагаете, что смертельно раненный герой после убийства врага обязательно должен упасть рядом бездыханным, вы ошибаетесь. Собрав волю в кулак, смертельно раненный герой может вполне резво передвигаться и натворить еще много всяких дел, если ему, конечно, не отрубили ноги или, скажем, голову (хотя, полагаю, даже с отрубленной головой герой может некоторое время бегать, как та курица по двору).

Например, герой может совершить героическое отступление вместе с друзьями.

Очень быстрое, стремительное отступление.

Иначе говоря, драпать.

Двести восемьдесят.

—Олник, магия, уходим! — крикнул я, пробегая мимо развалин башни.

—А дядь...

—Пересидит в подвале! Быстрее, недоделок, или нас прихлопнут!

Двести шестьдесят.

От резкой слабости я упал на колени. Крессинда приподняла меня:

—Мастер Фатик!

—Магия... Помоги Виджи... Двести тридцать ударов сердца, Крессинда! Монго! Ты, стихоплет... на тебе Альбо! Имоен, ты с принцем... Яханный фонарь, торопитесь быстро!

—Но мастер... у вас кровь...

— Исполнять!

Двести двадцать три...

Смертоносцы уже шли по мосту, перешагивая Правдивых Магов. Существо в равнодушной маске — Гродар, впереди; пальцы его рук, затянутые в черные перчатки, плели вязь заклятия. Какой-то Маг в пестрой хламиде, шатаясь, привстал перед смертоносцем. Гродар отпихнул его локтем, а правый телохранитель быстрым движением, словно стряхивал пыль с парапета, швырнул несчастного в пропасть.

Двести...

Я посмотрел через плечо.

Черный язык моста медленно втягивался на сторону Фрайтора. Дядюшка Ойкни, кажется, сполна оценил угрозу Крессинды.

Тело Фрея скорчилось на движущемся краю моста. Жалкая тряпичная кукла...

Смертоносцы достигли ложемента, сбросив, а вернее — лениво стряхнув в пропасть еще двух Магов. В глазных прорезях маски Гродара клубилась густо-алая тьма.

Но теперь между нами пролегла пропасть шириной в пять ярдов.

Не перепрыгнуть даже смертоносцу, и уж тем более смертоносцу в тяжелых доспехах.

Мы заковыляли к воротам. Олник забежал вперед и отбросил засов, потянул за скобу, открывая левую воротину.

Сто восемьдесят.

Чем дальше ты от творящего магию, тем безопаснее... Но если Гродар призовет шаграутта?

Сто пятьдесят...

«Торопись! Беги!» — густым набатом звучал в моей голове голос Фрея.

А если Гродар попробует выдвинуть мост? Надеюсь, Самофрел додумается сунуть лом в шестеренки.

Крессинда несла на плечах Виджи — легко, как пушинку. Имоен волочила принца, тоже не слишком напрягаясь, а Олник и Монго, покраснев от натуги, тащили грузного Альбо. Скареди хромал сам, опираясь на огрызок меча.

Сто тридцать.

Мы выбрались на дорогу, и я посмотрел вниз. Труп Фрея был уже у фрайторской секции моста. Рядом выблескивал серп. Бывший смертоносец уперся сапогом в каменный поребрик и медленно сползал в пропасть, поскольку дядюшка Ойкни продолжал энергично крутить ворот, вытягивая стальную пластину моста из-под тела альбиноса. Вороненый край моста исчез из-под головы Фрея. Затем в пропасть свесились его руки. Еще три удара сердца — и тело Фрея кувыркнулось в бездну вместе с золотым серпом.

«Если бы вы знали, как это больно и страшно...»

Гритт! Перед смертью он снова стал человеком.

Но я не испытывал к нему жалости.

Сто...

Дырка тебе от бублика, а не шаграутт, подумал я. Этот демон — тупой младенец, его нужно науськать на цель, а чтобы это сделать, нужно, как минимум, эту цель видеть. А мы сейчас достигнем гребня, перейдем его — и поминай, как звали.

С глаз долой, из сердца вон — о да!

Ну а ты, Фатик, сколько продержишься ты?

Девяносто.

Чирвалы? Хо, пока они проснутся, мы будем уже далеко. И с ними, очевидно, та же история — они тупы и должны видеть цель. Ну а кругом горный лес, есть где затеряться, а у чирвалов слишком мало времени, чтобы нас искать — срок их жизни, равно как и срок жизни шаграутта в нашем мире ограничен. И — вот оно! — Фрей знал, каким замятием Гродар по нам врежет. Раз он сказал отступить за гребень, значит, заклятие будет из тех, взрывных, что хорошо умеют творить смертоносцы. Выходит, главное для нас — уйти как можно дальше. «Дело в том, что затраты магической энергии вырастают в зависимости от расстояния до объекта, к которому прилагаются силы мага. Закон обратного квадрата и прочая заумь». Помните, я это уже говорил?

Уйти как можно дальше?

Но тебе какое до этого дело, Фатик? Ведь ты...

Заткнись, сказал я себе.

Семьдесят.

Мои ноги отяжелели. Холод уже поднимался к сер¬дцу.

Пятьдесят.

У гребня я оглянулся, разогнал перед глазами кровавую муть. Равнодушная личина Гродара блестела на солнце. Он держал нас взглядом, не переставая двигать пальцами. Скальная площадка на хараштийской стороне была заполнена народом. Кажется, я увидел капитана Керрита и еще парочку рыл из стражи. И — вот сюрприз так сюрприз! — рядом с Керритом отирались митризеновы орги, а сам седовласый эльф, привстав, внимательно смотрел на нас из лаковой коляски.

Будь я вот настолечко здоровее, я бы помахал ему рукой.

Мы достигли гребня, за которым дорога, петляя, уходила вниз меж деревьев. Двадцать.

Успели. Я успел. Спас. Вытащил. Теперь они могут... и без меня...

Тут я остановился, посмотрел назад, протяжно вздохнул и осел на камни.

Дела мои обстояли относительно неплохо. Если учесть, что я пропустил смертельный удар и истекал кровью, но все еще был жив.