Когда в дверь профессора Быданова позвонили, тот сидел на полу в гостиной и задумчиво теребил вывалившуюся паркетину, на поверхности которой были уже едва различимы следы лака. Голоса в голове профессора говорили, что он все делает неправильно. Всего было четыре голоса, их наводил специальный прибор, встроенный спецслужбами в телевизор. Голоса дежурили посменно, сейчас была очередь старушки. «Ты должен жениться на Жанне! - твердила она. - Ты должен жениться на Жанне!» Старушка была не самым плохим вариантом, по крайней мере, она не ругалась матом. Хотя ее намерение непременно женить профессора на своих постоянно меняющихся фаворитках несколько утомляло. В дверь снова позвонили, на этот раз уже настойчивее.
Профессор прошлепал через длинный коридор, босые ступни неприятно липли к холодному паркету. По привычке остановился у зеркала в прихожей, хотя оно не радовало его вот уже лет двадцать. Вместо лица - какой-го обрюзгший серый корнеплод. Экскаваторные складки челюстей, переходящие в зоб подбородка. Мутные маленькие глаза, сросшиеся брови. Может, и правда жениться на Жанне, пока еще не поздно?
Быданов прильнул к глазку, но ничего не увидел - похоже, его прикрыли ладонью с другой стороны.
- Кто там? - спросил профессор.
За дверью молчали.
«Лучше сам открой», - посоветовала старушка и спешно удалилась, шурша многочисленными юбками.
Через несколько секунд Тима и Рита, поднырнув под рукой философа, пробрались в гостиную и изучали его жилище. Громоздкая лепнина на потолке была покрыта мелкими трещинами и слоем непонятно откуда взявшейся копоти. Старое пианино придвинуто к стене, вокруг штабелями сложены прямоугольные свертки, упакованные в грубый серый картон с масляными разводами - видимо, тираж одной из научных монографий философа. За окном прогрохотал трамвай, заставивший звонко задрожать пыльные двойные стекла. В пустом пространстве между ними Мирно покоились кверху лапками засохшие комары и мухи - внушительная коллекция нескольких сезонов.
- Интересно, а зачем ему носок на люстре?
- Не знаю. Может, он ему счастье приносит? - предположил Тим.
- Ага! В личной жизни…
- А в чем, собственно, дело? - спросил Быданов, догнав друзей в гостиной. - С кем имею честь?
Философу никто не ответил: Тима уже раскачивался в стонущем от старости кресле-качалке, а Рита успела расковырять один из серых свертков и теперь с неподдельным интересом рассматривала объемный труд профессора.
- Кхм-кхм, - кашлянул философ, пытаясь привлечь внимание посетителей. - Так по какому, собственно, поводу…
Рита протянула философу экзаменационный листок, посреди которого красной ручкой было выведено: «Незачет! Профессор Быданов».
- Это вы написали?
- Позвольте… - философ взял листок в руки и, близоруко щурясь, поднес его почти к самым глазам. - Так-так… Да, я.
- И чем же вам не понравилась работа этой девушки? - спросила Рита.
- Кхм… - Быданов машинально оттянул больщими пальцами рук свои широкие клетчатые помочи и тут же отпустил их. Подтяжки громко хлопнули о грудь профессора.
- Она не раскрыла сущность герменевтики. Герменевтического подхода.
- Кого-кого? - переспросил Тима.
- Герменевтики, - почему-то смутившись, повторил Быданов и растерянно опустился на край выдвижной кровати.
Повисла долгая пауза. Было слышно лишь, как скрипит кресло-качалка да над кладбищем насекомых бьется о стекло муха, утомленная жарой и нудной бесперспективностью своих действий, очевидной для всех, кроме нее самой.
Тима заметил, что профессор как-то странно косится на него. Быданов кусал нижнюю губу и раздраженно заламывал ладони, будто бы с каждой новой секундой из его тела испарялась спинномозговая жидкость или происходило еще что-то, доставлявшее ему невыносимые муки.
- Что-то не так? - спросил мальчик философа.
- У вас на плече пушинка.
- Чего? - удивился Тима.
- Пушинка. На футболке, на плече. Вот здесь. Можно я сниму?
Тима брезгливо покосился на профессорскую руку, тянущуюся к его плечу. От нее неприятно пахло старческим мускусом. Мускус накладывался на затхлый запах мелкой бумажной пыли, которая циркулировала по давно не проветриваемой квартире.
- Вот так, оп-па… Не могу терпеть, когда неаккуратно…
Тима поспешно слез с кресла и отошел подальше от Быданова.
- Так значит, герменевтика… Рита, ты знаешь, что такое герменевтика?
Девушка молчала, увлеченная чтением монографии.
- Рита!
- А? Что?
- Ты знаешь, что такое герменевтика?
- М-мм… Да, знаю. Это философская такая штука.
- Ты что, философ? - спросил профессора Тима.
- Философ, - обреченно вздохнул тот.
- Ну хорошо, и в чем же тогда суть герменевтического подхода?
Профессор вдруг испытал давно забытое ощущение - будто бы он студент, безнадежно заваливающий экзамен, и преподаватель дает ему последний шанс, задавая неприлично простой вопрос. Он поднялся с кровати и с нескрываемым возбуждением принялся мерить шагами гостиную. С каждым новым шагом он чувствовал себя все увереннее.
- Молодой человек, это беседа не на час и не на два… - Быданов остановился, вновь продел большие пальцы рук под помочи и принялся едва заметно раскачиваться на носках взад-вперед, привычно входя в лекторский тон.
- Тут нужно начинать с истоков, рассма…
- Ясно! - оборвал его Тима. - Рита, а ты можешь быстро объяснить?
- Конечно, могу, - ответила девушка.
- Ну, тогда рассказывай.
- Да-с… - вмешался уязвленный профессор. - Интересно было бы послушать…
- Хорошо, я расскажу, но только давайте договоримся: если я правильно все объясню, вы, Никанор Петрович, поставите мне зачет, - Рита помахала в воздухе листком с работой.
- Поймите меня правильно, я бы никогда не попросила, но знаете, все эти допуски, пересдачи… Я так не люблю бюрократию…Быданов пристально посмотрел на Риту.
- А, да-да, - протянул он. - Да-да, припоминаю. Вы же моя студентка. Очень редко бываете, вот я и не узнал сразу. А насчет работы вы сами виноваты, - философ послюнил палец и открыл какую-то замызганную тетрадку, - видите, не хватает целых трех плюсиков, а вот тут, двадцать пятого апреля, даже звездочки нет - просто точка, да и то - зеленой ручкой, а не красной… Поэтому мне и пришлось снизить вам балл. Да-да… Ну что же, договорились… Если мне понравится - ставлю зачет. Начинайте!
- Хорошо. Итак, герменевтика. Представьте себе заброшенный деревенский туалет. Снаружи дверь закрыта на щеколду, а внутри, цепляясь ногтями за края дырки, висите вы, Никанор Петрович.
- Хм… - философ явно не ожидал такого стремительного начала.
- Именно так. Висите себе по колено в булькающей зловонной жиже, поцарапанные щеки и локти ваши саднят, уставшие пальцы мечтают разжаться, а вы непонятно зачем все перечитываете и перечитываете газетное объявление, которое прилипло к стенке выгребной ямы.
- Что еще за объявление?
- Не имеет значения. Главное, что вы, Никанор Петрович, совершенно уверены, что тайные смыслы, скрытые в этом объявлении, обязательно помогут вам выбраться.
- Ну хорошо, допустим, я представил… Так в чем же суть герменевтического подхода?
- А суть герменевтического подхода заключается в пузырях, которые поднимаются со дна этой зловонной жижи…
- Нет, это спорно! - сказал Быданов после долгого размышления. - Рациональное зерно в вашем утверждении, конечно, есть, но… может быть, пример вы выбрали не совсем удачный?..
- Хорошо, у меня есть еще один, - сказала Рита, - более доступный… В школе у нас был один мальчик, ну такой, немножко не в себе, - Рита выразительно посмотрела на Быданова, тот вновь смутился. - Звали его Гриша. И однажды на перемене, пока в классе никого не было, Гриша построил на парте замок из дерьма… С башенками такой, с балкончиками.
- Какие-то однообразные у тебя истории, - заметил Тима.
- Не перебивай… Когда перемена закончилась и все вернулись в класс, учительница не оценила Гришин талант и заставила его отнести замок в туалет…
Так вот, Гриша сгреб замок на школьную тетрадку и отправился выполнять поручение. Но замок понемногу стал растекаться и капать на пол. Гриша добрался до туалета, выбросил свое сокровище, обернулся и… Какой бы он дурак ни был, но понял, что за коридор в капельках дерьма никто его не похвалит. И тогда, именно тогда, Гриша интуитивно прибегнул к герменевтическому подходу, чтобы подчеркнуть важность Гришиного открытия, Рита подняла указательный палец вверх и даже посмотрела на него. Быданов последовал ее примеру и тоже посмотрел на палец девушки, будто бы за ним прятались ответы на все невысказанные вопросы, касающиеся его новых знакомых.
- Ну, так что же он сделал?..- Гриша разорвал тетрадный лист на множество маленьких клочков и принялся по очереди накрывать ими каждую капельку. Одна капелька - одна бумажка.
- Феноменально! - вдруг закричал Быданов, с восторгом глядя на девушку. - На каждую капельку дерьма наклеить по бумажке! В яблочко! Я бы никогда так доступно объяснить не смог… Никогда! Очень вы красочно рассказываете. И очень верно. Вас бы к нам в университет, преподавать… Ах, ну да… Нет, это положительно превосходно. Положительно! Хотя, конечно, три плюсика… А, гулять так гулять: давайте скорее зачетку!
Рита благодарно улыбнулась философу. Потянулась, подняв вверх свои узкие запястья. Перехватила взгляд Тимы, который беспокойно смотрел на часы.
- Шесть часов, - сказал мальчик. - Сейчас новости начнутся.
- Нас там должны показать, - доверительно сообщила Рита профессору. - Мы денег немножко украли, - она кивнула на рюкзак Тимы и направилась к телевизору. Включила его, утопив в передней панели овальную черную кнопку.
«Все дело в том, что у нее нет иноземной ауры!» - донесся из ожившего динамика хриплый мужской голос.
- Нет-нет! Ни в коем случае! - профессор бросился к телевизору и выключил его еще до того, как изображение на экране окончательно прояснилось. - Не включайте! Нельзя включать!
- Почему? - удивилась Рита.
- Поверьте, на это есть причины, - неохотно сказал Быданов.
Ответ профессора Риту явно не удовлетворил:
- Расскажите, мы настаиваем! Я же вам рассказала про герменевтику…
- Ну, хорошо… Хорошо… - Быданов осторожно пробрался к электрической розетке и вырвал из нее силовой кабель, идущий от телевизора.
Затем подумал еще немного и развернул телевизор экраном к стене. Бордовая атласная подстилка под ним пошла широкими складками.
- Они установили туда специальный прибор! - шепотом сказал профессор. - Они хотят, чтобы я женился!
- Кто это «они»? - удивилась Рита.
- Движение «За вырождение нации»?
- Нет! - профессор зажмурился и яростно замахал перед собой раскрытой ладонью, будто бы стирая невидимой тряпкой последнюю фразу девушки. Затем красноречиво указал пальцем вверх и на выдохе произнес.
- Спецслужбы!
- Глупости! - сказала Рита. - Спецслужбы уже давно не встраивают такие приборы в телевизоры. Это слишком хлопотно и дорого. Пять лет назад в Коломягах целый комплекс построили. Полукилометровая такая коробка без окон и с вентиляторами. Она на весь город работает и еще часть Ленинградской области захватывает, до Петродворца. Так что телевизора вы совершенно напрасно боитесь!
- Правда? - с надеждой спросил профессор.
- Конечно! - успокоила его девушка. Телевизоры тут абсолютно ни при чем. А вы столько всего теряете! Мне кажется, давно уже пора отменить школы и университеты. Самые ценные знания люди получают именно благодаря телевидению.
- Это какие же, например, ценные знания? - заинтересовался Быданов.
- Например… - Рита ненадолго задумалась. - Ну, например, если ребенок случайно проглотит стиральный порошок или какое-нибудь чистящее средство, то его ни в коем случае нельзя отпаивать водой…Быданов открыл рот, потрясенный новой информацией.
- Такого ни из одной книги не узнаешь, - продолжала девушка. - Книги вообще давно пора запретить, их какой только сброд не пишет, а люди всему верят. Я недавно нашла на подоконнике в подъезде книгу некоего Гельмонта, он философский биолог или что-то такое, в общем, ваш коллега. И вот он писал, что мыши появляются из человеческого пота. Он это экспериментально доказывал: вечером клал в шкаф свою потную рубашку и горстку пшена - а на следующий день в шкафу появлялись мыши… Вы, наверное, тоже какую-нибудь похожую теорию выдумали? О чем в вашей книге написано? - Рита вновь взяла с пианино монографию профессора. «Смерть Автора. Быданов Н. П.». Ну кому это все нужно? Занудство какое-то…
- А про что там написано? - спросил Тима.
- Про смерть автора, - охотно ответила девушка. - Что автор умер и остался только один читатель, дескать, что хотел сказать автор - уже не важно, важна лишь интерпретация.
- Подожди-подожди! - остановил ее Тима. - Быданов, ты чего, серьезно так думаешь?
- Ну. В общем, да… - как-то не очень уверенно ответил философ. - Но это ведь не я придумал. Я, кхм, систематизировал, что ли…
- Да ты охуел! - взорвался Тима. - Как ты вообще можешь думать что-то, если тебя самого придумали! Тебя Даня придумал, автор вот этого всего, а ты говоришь, что он умер?
- Я… Не знаю… Я… Меня…
- Что меня? - передразнил философа Тима. - Да знаешь, что Даня думает обо всей этой твоей смерти автора?
- Что? - оживился Быданов. Любое мнение по поводу его работы было профессору небезразлично.
- Он на нее хуй клал!
Рита демонстративно заткнула уши средними пальчиками и укоризненно посмотрела на Тиму.
- Как это? - удивился профессор.
- Очень просто. Без всяких интерпретаций, а по-настоящему, совершенно буквально - взял и положил на нее свой авторский хуй! Причем не очень чистый, потому что воду горячую отключили.
- У меня тоже отключили, - растерянно произнес философ, - а с чего вдруг, осень ведь уже… Наверное, авария…
- Неважно, - отмахнулся Тима. - Главное, что автор, о смерти которого ты написал, и сейчас кладет на все это хуй. Вот, сам посмотри! - мальчик показал пальцем на монографию, которую Рита держала в руках. Вернее, на сиротливое пустое пространство, которое девушка все еще обнимала пальцами. «СМЕРТЬ АВТОРА» куда-то исчезла. На пианино ее не было, на полу тоже. Куда могла за одно мгновение испариться объемная монография, Быданов решительно не понимал.
- В общем, так… - Рита ласково положила руку философу на плечо. - Вы же теперь сами знаете, что делать?
- Что? Делать? - потерянно спросил профессор.
- Как это что? - Рита искренне удивилась непониманию философа. - Застрелиться, конечно же! Вот вам пистолет, - девушка расстегнула молнию на рюкзаке и достала оттуда оружие. Следом из рюкзака высыпалось на пол несколько бумажек: какие-то иностранные деньги, на каждой купюре был изображен портрет приятной пожилой женщины в короне.
- Застрелиться? - тихо переспросил профессор, ощутив в руке холодную, емкую, зовущую тяжесть.
- Ну, разумеется! Что же вы все вопросы задаете, вы же ученый, вы ответы должны давать! А у вас там в обойме девять замечательных ответов!
- Восемь, - почему-то смутившись, поправил ее Тима.
- А, ну да, восемь… Восемь замечательных ответов. Себе на все вопросы ответите и коллегам своим заодно. Я думаю, вы сами знаете, кому нужно.
- Да. Знаю! - неожиданно обрадовался профессор.
- Отлично! - подбодрила его Рита. - Тогда вперед! А то нам ночевать негде. Мы тут у вас остановимся пока, вы же не возражаете?
- Нет! Конечно же, нет! - в глазах профессора начали разгораться угольки фанатизма. - Располагайтесь. Будьте как дома… Только подумать - восемь ответов. Уж будьте спокойны, я им всем… - профессор восторженно потряс пистолетом перед лицом Риты. - Я им всем отвечу! Всем этим дармоедам! Всей этой кафедре методологии.Быданов в необычайном возбуждении выбежал на лестничную площадку, но затем впопыхах вернулся назад, держась рукой за левый бок и тяжело дыша.
- Совсем забыл, - отрывисто сказал профессор. - Если со мной что-нибудь случится… То вы уж сделайте одолжение… Тут у меня… Я сейчас… - он подошел к стоящему в коридоре холодильнику и после долгих манипуляций извлек из него закрытую трехлитровую банку. Внутри банки из полузамерзшей зеленой жижи торчали останки сетчатых крыльев и членистых ног, по которым ползал одинокий темный кузнечик невероятных размеров.
- Вы это едите? - спросил Тима, который вдруг проникся к профессору уважением и оттого даже перешел на «вы».
- Нет, это, наверное, какой-то философский эксперимент, - предположила Рита. - Тут, похоже, целая банка саранчи была, но самая большая всех съела.
- Это изоляция! - строго сказал профессор. - Защита, чтобы не размагнитили, - он выразительно покосился на телевизор. Затем осторожно открыл банку и, засунув в жижу руку, извлек оттуда видеокассету, упакованную в герметичный полиэтиленовый пакет.
- Это вам! - сказал он, протягивая кассету Рите.На пол при этом тягостно шлепнулась большая зеленая сопля, ощетинившаяся ледяной кристаллической кашицей.
- Спецслужбы? - понимающе спросила Рита, на вытянутых руках подставляя под видеокассету еще один пакет.
- Да, - кивнул Быданов. - Если это попадет в прессу - спецслужбам будет очень плохо. Им конец. Тут у меня есть одна визитка. Сейчас… Костя Никитин. Мой хороший знакомый, журналист. Я вас умоляю, обязательно передайте ему эту кассету. За мной постоянно наблюдают, а вы люди новые, так что шансов у вас больше. Нельзя, чтобы эти материалы пропали. Кассету нужно растиражировать и показать всем.
- Никитин? - переспросила Рита. - Тот самый Никитин из «Мародеров»?
- Так вы его знаете?
- Да нет, просто читали кое-что… Не беспокойтесь, мы обязательно с ним свяжемся, нам он тоже очень нужен! Кстати, а можно вопрос? Зачем вам носок на люстре? Это что, талисман?
- Нет, - грустно вздохнул Быданов. - Носок - это декаданс.
Профессор вновь выбежал на лестничную площадку и понесся вниз по лестнице, шлепая босыми ногами по бетонным ступеням. Шлепки постепенно удалялись, затихали объемным звуковым рисунком, повторяющим зигзаг лестничных пролетов.
- Вот псих, - сказал Тима, когда где-то далеко внизу лязгнула магнитным замком дверь подъезда. - Ну зачем он нужен спецслужбам? И кузнечики эти еще… - мальчик накрыл крышкой банку, от которой понемногу уже стал распространяться подозрительный запах.
- Это все из-за климата, - сказала Рита, листая монографию Быданова. - Каждый, кто живет в этом городе больше 5 лет, обязательно сходит с ума.
Вжжж… Вжжж… Вжжж… На пианино завибрировал мобильный телефон, в спешке забытый философом. Радуясь новому пойманному сообщению, как живой, пополз к краю. Тима поймал его уже на лету.
- Что там? - Нетерпеливо спросила Рита. - Надеюсь, что-нибудь личное? Какая-нибудь беременная первокурсница?
- Не совсем, - сказал Тима, задумчиво глядя на отвернувшийся к стенке телевизор.
- А что тогда?
Мальчик молча протянул ей мобильник. Простой рубленый шрифт, лаконичная фраза.
«Ваши географические координаты успешно определены».