В уютном открытом ресторанчике на берегу маленького озера было прохладно и тихо. Ветер ласково шевелил светлые волосы хрупкой голубоглазой девушки. Джим Сандерс, красивый темноволосый юноша лет двадцати, не отрываясь смотрел на возлюбленную, и во взгляде его читалась такая беззаветная преданность, что ей даже становилось страшно.

— Хелен, дай руку, — прошептал он.

Почувствовав тепло ее тонких пальцев, Джим подумал, что сделает все на свете, только бы каждый день держать Хелен за руку, смотреть ей в глаза, целовать ее мягкие, сладкие губы.

— Родная моя, ты даже не представляешь, что для меня значишь, — с чувством произнес он.

Два года назад Джим покинул Ноттингем, где родился и вырос, и отправился в Лондон учиться. Хелен оставалась здесь. Тогда ему нелегко было принять решение, ведь сама мысль о разлуке с Хелен была для него невыносима. Но он понимал, что ему придется на это пойти. Джим чувствовал в себе такие силы и способности, которым здесь, в Ноттингеме, не смог бы найти должного применения.

Тогда, два года назад, в глазах Хелен он читал ту же любовь и нежность, что испытывал сам. Но сегодня что-то было не так. И хотя Хелен изо всех сил улыбалась и говорила ему ласковые слова, Джим смутно чувствовал тревогу и страх.

А Хелен тоже вспомнился тот далекий день, когда Джим прощался с ней перед отъездом в Лондон.

— Хелен, любимая, ты обещаешь, что всегда, всегда будешь любить меня? — повторял он ей и все смотрел в ее светло-голубые глаза, надеясь прочесть в них безмолвный ответ.

Она тогда сказала:

— Ну конечно, любовь моя, что за вопрос?

А сама подумала: кто знает, как обернется жизнь? Сегодня мне нравишься ты. Но откуда мне известно, что будет завтра?

Однако сказать об этом вслух — значит нанести удар в самое сердце Джима. А этого Хелен совсем не хотелось. В конце концов ее вполне устраивали эти отношения, и обрывать их тогда казалось ей ненужным. Джим был таким внимательным. Во всем помогал ей, всегда был готов прийти по первому зову. Ах, какие они славные, эти влюбленные мальчики!

Но потом все изменилось. Хелен и сама не могла бы точно сказать когда. Просто ей было очень скучно проводить все вечера дома, и пылкие признания Джима, которыми он засыпал ее по телефону, не могли развеять тоски.

И вот сейчас Джим сидел напротив нее, все такой же без памяти влюбленный, а она не знала, с чего начать свое нелегкое признание.

Джим наполнил бокалы шампанским и вдруг понял, что за целый вечер они даже не упомянули о помолвке. А ведь именно за этим он приехал в Ноттингем, досрочно сдав с полдюжины экзаменов.

Джим нащупал в кармане кольцо, в поисках которого обошел чуть ли не все ювелирные магазины Лондона. Пожалуй, сейчас для него оно было дороговато. Хоть семья Джима считалась весьма состоятельной, он хотел всего добиться сам и уже давно не брал денег ни у отца, ни у деда. Это была принципиальная позиция, и мелкие финансовые затруднения, которых она ему стоила, не могли испугать его.

Главное — он чувствовал, что кольцо понравится Хелен. И вот теперь настало самое время его достать, но Джим почему-то медлил.

И вдруг заговорила сама Хелен.

— Знаешь, Джим, я должна тебе кое-что рассказать.

Голос ее прозвучал почти беззаботно, но тревога Джима усилилась во сто крат. У нее что-то случилось, ну конечно, поэтому она и ведет себя сегодня как-то странно. Наверное, у Хелен стряслась беда, а он, черствый эгоист, не потрудился сразу узнать, чем может ей помочь.

— Конечно, дорогая, говори. Что случилось? — с неподдельным беспокойством спросил Джим.

Хелен тяжело вздохнула. Ну вот, он так волнуется за нее, так искренне переживает, а ей придется сделать ему очень больно. Но дальше тянуть тоже нельзя, если не положить этому конец сейчас, потом будет еще хуже. Что ж, надо решиться.

— Нет, ничего страшного, не волнуйся, — торопливо ответила она. — Давай сначала выпьем еще по бокальчику.

Но Джим покачал головой.

— Нет, Хелен. Давай выкладывай, а потом уж шампанское.

Как бы тебе не пришлось потом заказывать что-нибудь покрепче, с горечью подумала Хелен. Она набрала в легкие побольше воздуха и выпалила:

— Джим, нам надо расстаться! Я встретила другого человека!

Хелен тысячу раз рисовала себе эту сцену. Пытаясь предугадать реакцию Джима, она перебрала, кажется, все возможные варианты: крики, битье посуды, даже слезы. А может быть, он даст ей пощечину или гордо встанет и уйдет. Но к такой реакции она оказалась не готова. Лицо Джима оставалось совершенно бесстрастным, он даже не побледнел, только глубоко вздохнул и спросил:

— Когда?

— Два месяца назад, — быстро сказала Хелен и опустила глаза.

— Врешь, — спокойно возразил Джим.

Все-таки за то время, что они были вместе, он неплохо изучил ее. Что ж, она не станет лгать.

— Ты прав. Это случилось в прошлом году.

Джим сокрушенно покачал головой.

— Значит, все правда, — пробормотал он себе под нос. — Значит, я просто влюбленный осел.

Хелен молчала. Она боялась взглянуть ему в глаза.

Джим вспомнил, как его лучший друг Пит намекал ему на то, что у Хелен, возможно, появился новый приятель. Но он был уверен, что во всем, что касается любви, нельзя полагаться даже на лучших друзей и доверять можно только любимой девушке. А Хелен он верил больше, чем самому себе. И вот теперь оказалось, что эта вера была ни на чем не основана.

— Хелен, зачем же ты обманывала меня столько времени? — с горечью спросил Джим. Его руки сильно дрожали, и он спрятал их под стол.

Девушка потеребила челку, внимательно поглядела на свои длинные ухоженные ногти, взяла и поставила на место полупустой бокал и потом только ответила:

— Я боялась причинить тебе боль. Я не знала, какими словами сказать об этом.

— Поэтому ты предпочла притворяться, что все еще безумно любишь меня и ждешь не дождешься помолвки? — почти крикнул Джим.

Нет, он не чувствовал злости — только безмерную, безграничную боль, которая переполняла его и ждала хоть какого-то выхода.

— Я думала написать тебе… И потом, раньше я была не вполне уверена в своих чувствах к нему.

— Ты хоть когда-нибудь бываешь в них уверена? — в отчаянии воскликнул Джим.

— Не надо, пожалуйста, — тихо сказала Хелен. — Я понимаю, что делаю тебе очень больно, но поверь, я вовсе не хотела, чтобы так получилось. Но ты должен меня понять: я видела тебя очень редко, а мне ведь хотелось просто человеческого внимания. Так я стала общаться с Алексом. И когда познакомилась с Сэмом, я тоже думала, что все ограничится только дружбой. Но…

— Хватит! — оборвал он ее. — Делай что хочешь, я не стану ни в чем упрекать тебя. И лучше будет, если наши пути больше никогда не пересекутся.

Возвращаясь домой, Джим с трудом понимал, по каким улицам идет. Все вокруг будто заволокло грязно-бурой пеленой. «Я видела тебя очень редко, а мне ведь хотелось просто человеческого внимания». А он-то каждую минуту только и думал о ней, она так и стояла у него перед глазами. И за все время он даже не взглянул ни на одну девушку. Снова вспомнились слова Пита, из-за которых они чуть не поссорились на всю жизнь:

— Эта девица смеется над тобой. Держу пари, пока ты там, в Лондоне, грызешь гранит наук, она вовсю крутит романы.

Да и мама всегда считала Хелен пустой и вздорной девчонкой. Джим содрогнулся от мысли, что ему придется выслушать теперь, когда выяснилось, что мама была права.

До позднего вечера просидел он за столом, сочиняя письмо Хелен. Но что он мог ей написать? И главное, зачем?

— Все женщины таковы, — часто повторял ему дедушка.

Неужели он прав? Вспоминая прекрасные голубые глаза Хелен, лживые, притворно-ласковые глаза, он понимал, что в словах деда была доля истины.

Джим не мог спать и долго еще сидел на террасе. Ему вспоминалось каждое слово Хелен. Как он был счастлив! Каким же он был дураком!.. И все же ни одну женщину он никогда не полюбит так, как Хелен.

Прежде чем лечь, Джим зачем-то посмотрел в зеркало, и ему показалось, что в его темных глазах что-то безвозвратно погасло.

Больше он никогда не видел Хелен и не искал встречи с ней. Только иногда, в минуты слабости, Джим расспрашивал о ней знакомых или доставал фотографию и любовался нежным, беззаботным лицом девушки. Ему казалось, что любовь к Хелен все еще живет в его сердце. И не поверил бы, если бы ему сказали, что на самом деле любовь умерла в тот самый вечер у озера, только он этого не заметил.