Елене не удалось избежать последствий. Это началось постепенно: сначала какой-то звон в ушах, головные боли… а потом однажды утром она проснулась и увидела, как муж раскрывает рот, но ничего не говорит.

— Ты что? — рассмеялась женщина. — В рыбку решил…

Она запнулась. Она прекрасно знала, что говорит, смеётся — но она не слышала ничего. Ни-че-го ровным счётом. Глухота — осложнение после менингита, не самое редкое, но всё же… Что случилось с Леночко-пеночкой, с рыжим солнышком?

Конечно, она держалась. Проплакав час на груди мужа, она даже смогла улыбнуться детям. В конце концов, хорошему стоматологу слух не так уж и нужен. А так — друзья-подруги её не бросят, муж — вот он, рядом, как всегда. Жаль, правда, больше не услышит никогда голосов детей…

Нет, нельзя думать о том, сколько теряет она в этой жизни. Пусть стакан наполовину пуст, но ведь на вторую половину он полон. Человек всё переживёт, всё вытерпит — вот, какой-то композитор (то ли Бах, то ли Бетховен — женщина едва ли что помнила со школьных уроков музыки)… так он, хоть и глухой был, а даже музыку писал! Так что — ничего, выдержим.

Елена в последний раз умылась ледяной водой и пошла доставать из духовки пирожки. В это время Игорь всё объяснял детям. Вот они вышли на кухню, притихшие, с широко распахнутыми глазами. Сначала замешкались, а потом Катя бросилась маме г на шею, заливаясь слезами. Саша, как настоящий мужчина, долго сдерживался, но потом тоже заплакал и подбежал к маме. А Елена, обнимая своих близняшек, думала, что она… счастлива. Разве что-то ещё нужно для женщины, кроме крепкой семьи?

Атропос вышла из транса. Презрительно фыркнула, поднялась с кровати, подошла к зеркалу в полный рост. Оно отразило беломраморное тело с идеальными формами, за прикосновение к которому мужчины отдавали жизнь, не колеблясь. Семья? Любовь? Какая чушь! Игра — вот что…

Холодную кожу обожгло живое дыхание, а горячие руки скользнули на живот, прижали к себе. Атропос вздрогнула и чуть не закричала от неожиданности — пришлось прикусить губу. По коже побежали мурашки, отнюдь не от неудовольствия.

— Клот, что ты здесь делаешь?

— А ты и забыла? — зеркало отразило лукавую усмешку Плута. О чуть прикусил мочку уха Атропос, вызывая у девушки дрожь и нервный вздох. — Перед тем, как войти в транс, ты не выставила меня за дверь. Так что я отлично устроился на кресле.

— Ты… спал?

Неизвестно, какого ответа ждала эта Снежная Королева, но мужчина её слегка разочаровал.

— Пару часов. Да ещё понаблюдал за своей Фишкой. Но до этого я любовался тобой, Атропос… Ты и не знаешь, как ты прекрасна, когда спишь. Ни одна богиня с тобой не сравнится.

— Разве я не богиня?

— Я бы никогда тебя так не унизил. Боги подчинены Судьбе, а мы — нет.

— Ты так думаешь?

Атропос нахмурилась, провела тыльной стороной ладони по щеке Клота. Судьба, Игра, любовь, заговоры, тайны… Всё так смешалось в этой Большой Игре, что — стыдно признаться! — девушка желала, чтобы всё скорее закончилось.

Клот налил вина и зажег несколько свечей, Аторопос села рядом с ним.

— Как дела у твоей Фишки, прекраснейшая?

— Упрямая она. Но это ненадолго. Значит, семье она радуется… Клот? — Атропос переплела пальцы обеих рук. — Хочешь, расскажу тебе свою тактику в этой Игре?

Она произнесла это таким будничным тоном, что посторонний мог и не понять, что раскрыть свои карты в Игре для Игрока — это всё равно что для простого смертного предложить свою душу, сердце и разум оптом. Но Клот мягко покачал головой.

— Мне доставляет удовольствие угадывать самому. Тем более что в этой Игре другого занятия нет.

Вечером Аска пошла прогуляться, как сказала подругам — и совсем не удивилась, когда ноги занесли её на кладбище. Примерно такую же степень изумления вызвало ощущение чужого присутствия.

— Может, я и не замечаю тебя в толпе — а может, ты и не следишь за мной постоянно? — Аска улыбнулась надгробью. — Но здесь никто не думает и не чувствует, кроме тебя.

— Я и не думал скрываться, — Повеса решил обойтись без магии, а воспользоваться только бархатистым голосом, переливающимся подобно вину в хрустальном бокале.

— Для бога ты слишком банально врёшь, — нахально заявила Фишка.

— Разве я говорил, что я бог?

— Или что-то в этом роде. Этот твой коллега, Клот, рассказал Адаму… моему коллеге, я так подозреваю. Ой, вот только не надо так ругаться в мыслях — слов не разбираю, но общее настроение понятно.

Скульд замешкался лишь на долю секунду, но ведь он был Игроком, а не обычным смертным! Он рассмеялся и сел радом с девушкой. Он нахмурилась, потом поджала губы.

— Ну ладно, мне с тобой не тягаться. Так что у вас там, на небесах? Вы с Клотом поспорили и решили решить все вопросы с помощью нас, попавших вам под горячую руку?

— Не совсем так, — Повеса мило потупился и взлохматил волосы на затылке. Потом крякнул, довершая образ. Всё, девочка поплыла…

Конечно, он не был таким специалистом в магии, затрагивающей человеческую психику — как Плут, например. Но ведь можно просто очаровать смертного — любого пола и любого возраста — и он сам сделает всё, что попросишь!

— Аска, послушай, — он обнял девушку и притянул к себе. — На свете проявляются иногда люди, наделенные… особыми способностями. Как ты. Как Адам. Обычно такие люди проживают всю жизнь спокойно, едва ли подозревая, какими силами обладают. Но мы — такие… ну, давай называть нас богами, если тебе так нравится… мы иногда пробуждаем эти таланты, если назревает необходимость.

— А она назревает сейчас? — Аска уютно уткнулась в грудь Скульду и шмыгнула носом.

Повеса подтвердил это как можно более таинственным тоном, чтобы у девушки отпало желание расспрашивать. Однако её было уже всё равно. Главное, что здесь он — такой сильный, храбрый, умный… такой идеальный.

«Такими темпами она скоро догонит меня, — восхищенно думал Игрок. — На что же будет способен человеческий маг, воспитанный одним из участников Большой Игры?»

Он объяснил, вдохновенно сочиняя прямо на ходу, что они действительно поспорили с Клотом, но это — второстепенное, главное то, что он выбрал из всех «одаренных» именно Аску и хочет сделать её сильнейшей! Вот и весь секрет. Было бы из-за чего расстраиваться?

— Значит, ты делаешь из меня волшебницу?

У Скульда зубы свело от этого слова. Да, чёрт возьми, Стеллу из Страны Оз! Гермиону Грейнджер!

— Верно, Аска. Но это не так-то просто. Ты должна пройти несколько испытаний.

— Вроде того, когда ты оставил меня в лабиринте? И сейчас ты хочешь сообщить об очередном неприятном опыте, что мне предстоит испытать? Давай уже, дипломат, — Аска горько усмехнулась.

Скульд снова выдал бьющий наповал смех а ля «смущенный милаха» и указал на гравировку на склепе: угольник и буква G.

— Знаешь, что это за символ? Масонский знак. Для восхождения на очередную ступень, посвященного хоронили заживо. Конечно, это была всего лишь инсценировка, но само переживание должно было помочь человеку стать чуть менее человеком и чуть более — высшим существом. Чуть ближе к Архитектору, Созидателя — ну, это тебе уже не интересно.

— Интересно, но я потом сама почитаю. Не уходи от темы, пожалуйста: ты хочешь меня тоже немного… закопать?

— Зачем такое варварство, малыш? У нас ведь есть эти замечательные склепы. Сколько дней человек может провести без еды и питья?

— Дней?!

— Часов, конечно!

— Понятия не имею, — голос Аски опять поплыл из-за простенького заклятья Забывчивости, наложенного Скульдом.

— Вот и узнаем, — бодренько отозвался тот. — За подружек не беспокойся, им позвонит Адам и скажет, что увёз тебя поразвлечься. Выбирай, какой тебе больше нравится — верхний левый или нижний правый?

— Выбираю кремацию, — Аска вздохнула, потом ткнула пальцем в верхний. Хоть поближе к небу, чем к земле. Если это имеет значение.

Скульд подсадил девушку, помог забраться в склеп. Даже галантно постелил пиджак, чтобы ей было удобнее.

— Скульд, это ненадолго, правда ведь? — она занервничала.

— Правда, малыш, — сказал Игрок, ставя на место тяжеленную каменную крышку. Теперь лежи, расслабляйся и думай и о тщете всего сущего. Целую.

— Поцелуй меня в склеп, милый, — пробурчала Аска, закрывая глаза.

Адам закончил разговор, отложил телефон и хмуро посмотрел на Клота.

— Теперь ты объяснишь, почему я должен был отмазывать Аску, и где она на самом деле находится?

— Потому что я об этом попросил, и — понятия не имею.

— Что? — истый англичанин умудрился вложить в одно слово всю гамму чувств: от изумления до крайнего возмущения. С поправкой на темперамент, конечно.

— Спокойствие. Может, чаю?

— Ответь мне сейчас же…

— Да ничего не случится с северянкой твоей, не разводи панику. Просто её покровителю нужно провести какое-то время наедине с ней, и только.

— Тогда почему он сам не представится в качестве парня Аски? Зачем…

— Зачем столько вопросов, юный сэр? Мой тебе совет — не пытайся понять, чего хотят боги они и сами не знают.

— В этом вы, пожалуй, похожи на людей.

Адам подкинул телефон, поймал его, снова подкинул, не переставая хмуриться. Что ж за напасть такая? Только встретил девушку нормальную, решил образумиться, остепениться и всё такое, так началась какая-то чертовщина!

Телефон зазвонил, и парень вздрогнул. Клот поднял брови.

— Чего не отвечаешь? Я тебя стесняю? Ну ладно, бывай.

Парень открыл рот, чтобы остановить непоседливого Игрока, но не успел. Чертыхнулся, нажал на кнопку приёма вызова.

— Да, папа…

Тихо, темно, прохладно. Аска снова утеряла чувство времени — как в лабиринте. На этот раз она не испугалась, девушке приятно было испытать снова чувство отрешенности от мира. Мысли приходили и уходили, не задерживаясь ни на миг, проплывая перед равнодушным взором, как листья на воде. Темно, прохладно, тихо. Так сколько дней — или часов — может человек прожить без еды и воды?

Сначала она ничего не слышала, отдыхая в этой блаженной тишине. Дело было не только в толстых стенках склепа, а в том, что в этой старой части кладбища практически никогда не бывали посетители. Находясь среди людей, Аске приходилось переживать вместе с ними их чувства, иногда — улавливать мысли. Она чувствовала себя, как радиоприемник, который одновременно настроили на десяток станций. А тут вдруг — тишина…

Но потом она начала слышать какое-то тихое бормотание, отголоски чужих чувств. Кто-то зашёл в гости? Ощущение чьего-то присутствия не покидало Аску в течение долгого времени… То есть в течение не менее чем тысячи мыслей-листьев, теперь это были её единственные часы. Люди не стали бы проводить так много времени на кладбище, раз что они не вздумали здесь поселиться. А почему бы и нет?

Она вспомнила, что у ней было двое соседей в этом семейном склепе — один снизу, прямо под ней, другой под боком. Но ведь у мертвых нет ни мыслей, ни чувств. Или есть?

Таким образом, к её собственным размышлениям присоединились и чужие, что девушку совершенно не беспокоило. Она больше испугалась вполне человеческого голоса и грохота снимаемой крышки.

— Ты как, малыш?

Аске потребовалась какое-то время, чтобы сообразить, что обращаются именно к ней. Она помолчала, вспоминая человеческие слова: в этот раз, как после лабиринта, только ещё сильнее, она отдалилась от всего земного.

— В порядке.

Она вылезла и зажмурилась — ярко сияла Луна, освещая склепы и одиночные могилы. Проморгалась.

— Скульд.

— Садись. Выпей — вот, держи.

Аска смутно осознавала, как истощено её тело, но это опять-таки было слишком незначительным. Тем не менее, она покорно отпила из фляжки. Горячая вязкая жидкость быстро скользнула в желудок и согрела девушку, но и выбила слезы. Аска немного пришла в себя — в себя прежнюю. Она понимала теперь, что это всего лишь маска, но более чем удобная для жизни в этом мире. Стоп, а какой ещё есть, кроме этого?

— Аска, милая… Аска! — Скульд тормошил её уже добрых три минуты, пытаясь обратить на себя внимание. Каких трудов стоило ему сдерживать торжествующую улыбку: сразу два этапа пройдено — путрефикация и коагуляция, гниение и закрепление. Теперь девочка твердо стоит на ногах и не собирается останавливаться на пути к совершенству! Слава средневековым философам-алхимикам, слава!

— Мне нужно домой. Сколько времени прошло?

— Много.

— Сколько?

— Три дня, — он принял такой же равнодушный деловой тон, как и она.

— А девчонки?..

— Всё в порядке, не волнуйся.

— Но с работы, видимо, меня уже уволили…

— Забудь, — Скульд решительно рубанул ладонью воздух. — Возьми — здесь твоё выходное пособие. Расслабляйся, отдыхай. Погуляй, почитай книжки.

Аска кивнула, зачем-то взвесила пухлый кошелёк из черной кожи. Всё-таки она очень нужна этому богу или кто он там такой. Дело даже не в деньгах, а в том, что он стремится устранить все препятствия перед ней. Спор? Увольте! И азартны должны быть эти высшие существа…

— Книжки — это хорошо, — пробормотала Аска, когда Повеса оставил её на пороге дома. — Особенно если в них есть что-то о богах и их играх.

Игорь с головой ушёл в работу — задерживался, брал дополнительные задания, возвращался домой за полночь. Елена догадывалась, что так он переживает произошедшее с ней несчастье, но ничего не могла с этим поделать: она рассчитывала, что скоро это пройдёт. Кроме того, у неё были её дети, которые стали ещё ласковее, ещё нежнее — и с энтузиазмом принялись учить знаки языка глухонемых. Их мама вернулась из больницы, снова готовила вкуснятину по выходным, снова улыбалась, как и раньше. Так чего грустить? Для них язык жестов был очередной игрой.

Но время шло, а Игорь прежним не становился — наоборот, уходил в себя. Сколько бы жена не ластилась к нему по вечерам, он рассеянно поглаживал её по волосам, а сам смотрел в сторону. Оправдывался: «Устал». Когда подруги советовали поискать чужие длинные волосы на костюме Игоря, Елена только смеялась — может, ещё и рубашку обнюхивать на предмет духов? И всё же, и всё же… Убирая в стиральную машину пиджак, она сняла с него длинный иссиня-черный волос. Задумалась, потом тряхнула головой и постаралась забыть глупые подозрения: мало ли, откуда этот волос мог взяться! Ерунда, Игорь ведь не мог… Не мог!