Мы выпили воды, и она продолжила рассказ.

– В общем, у нас была поломка, и пришлось причалить к берегам Острова Квенанта. Туда уж нас вынесли термальные течения. Выбора у нас не было. Мы пришвартовались у причала. Долго ждать не пришлось: послышались шаги местных представителей власти, и они без спроса поднялись к нам на борт. Папа объяснил, что с нами случилось и что нам нужно починить корабль.

– И?

– Они ответили, что все в порядке, и к нам пришлют кого-нибудь, у кого можно будет купить нужные запчасти.

– А потом?

– Мы купили все необходимое. Слово они сдержали.

– Так что же…

– Наберись терпения, Кристьен. Хватит перебивать, дай мне рассказать все по порядку.

– Извини.

– В общем, так. За запчасти мы расплатились водой. Починили двигатель и уже готовы были отправляться в путь. Все случилось как раз перед нашим отплытием. Это было раннее утро, люди еще спали. На причале не было ни души. Мы готовились к отправлению, но услышали шум и какую-то возню.

– И что это было?

– Человек. Мы уже видели его раньше, тот еще тип, судя по виду. Он тащил за собой на веревке собаку. Собака явно была в ужасе, она всеми лапами упиралась и не хотела идти. Она все время гавкала и скулила. Но он продолжал волочить ее за собой. Он привел ее к виселице у причала – виселица принадлежала храму, где перед отправкой в путешествие молились квенантские моряки. Человек перебросил один конец веревки на шее собаки через виселицу, потянул за него и вздернул собаку.

– Не может быть! Зачем?

– Наверное, жертвоприношение. Подношение небесам. Он принес пса в жертву.

– А вы что сделали?

– Папа спрыгнул за борт. Он побежал по пристани и выбежал на берег. Того человека он ударил, освободил собаку, но не успел развязать веревку на ее шее, потому что человек позвал подмогу. Он что есть мочи вопил: «Иноверец на суше! Иноверец на суше!»

– А вы что?

– Каниша тогда с нами не было, только мы с мамой. Мы бросились папе на помощь, но он крикнул, чтобы мы оставались на борту, а то схватят и нас. Отовсюду начали стекаться люди, как будто они прятались и только и ждали, пока что-то такое случится, как будто…

– Все это было подстроено?

– Именно, как будто вся история с собакой была спланирована и разыграна, чтобы вынудить нас сойти на берег и вступиться за нее.

Я вспомнил Дженин в тот день, когда над школой проплывали небесные медузы, и как она рисковала жизнью, чтобы спасти щенка. Не было ли это вызвано тем, что она видела, как однажды точно так же поступил ее отец? Может, это было в его честь. Может, она просто не могла видеть мучений щенка. А может, дело было в том, что ничто так не вдохновляет нас, как живой пример для подражания.

– Что было дальше? – спросил я.

– Мы остались ждать. Мы все ждали, ждали, ждали. Несколько часов прошло. Несколько часов в страхе, панике и неизвестности. Наконец к нам вышел человек. Он был одет не так, как остальные, и выглядел важной шишкой. На шее у него висело ожерелье с узорным плетением, а когда он подошел ближе, оказалось, что это была очередная петля. Он представился священником. Сказал, что завтра папу будут допрашивать и предоставят ему выбирать между обращением в их религию…

– И?

– И смертной казнью, когда придет срок. В День Квенанта.

– А он что?

– Он отказался менять веру, естественно. Мы и не сомневались.

– Значит, его…?

– Пока нет. Он все еще под арестом. Его судили, все как полагается. Там любят выставлять законность напоказ, чтобы прикрыть тот факт, что все они – нетерпимые фанатики. Но вердикт бывает только один – виновен. Потом всех осужденных вешают на их ежегодном фестивале. Они любят отмечать это с размахом. Это происходит на День Квенанта. А поскольку он бывает раз в год, от приговора до казни может пройти как один день, так и целых двенадцать делений.

– И что вы сделали потом?

– Все, что было в наших силах. Только все зря. Квенанты не признают ничьих законов, кроме собственных. Они не подчиняются никаким верховным властям, кроме своего спасителя и искупителя, то есть самого Квенанта. Поэтому несмотря на то, что у нас есть запрет на приведение приговора в исполнение, полученный по межостровному закону, для них это пустой звук.

– Вы ходили по судам?

– Мы обращались в международный суд, и он решил дело в нашу пользу. Ну и что? Какой толк от решений, если их не исполнять? А у межостровных властей нет на это ресурсов. Они патрулируют миллионы километров неба, десятки тысяч островов. Каких только проблем у них нет – пиратство, контрабанда. Им плевать на жизнь отдельно взятого охотника за облаками. У них есть дела поважнее. Мы несущественны, мы просто песчинки. И политикам все равно. Спасение охотника за облаками от виселицы не прибавит голосов на выборах.

Я не спросил ее о других событиях того дня, а сама она не стала рассказывать. Однако теперь, когда она обрисовала ситуацию, я и так запросто мог догадаться об остальном.

Мы сидели на палубе. Ветер играл ее волосами. Ее зеленые глаза были темны и задумчивы. После долгого молчания она снова посмотрела на меня.

– Так что теперь мы обязаны туда вернуться, – сказала она. – Времени осталось совсем мало.

– Времени?

– До Дня Квенанта. Когда его повесят. Если мы не успеем его вызволить.

Я уже плохо понимал, во что ввязался.

– А если не получится? Или вы не успеете?

– Тогда, если будет возможность, мы найдем человека, виновного в том, что его арестовали.

– И что тогда?

– Мы убьем его, – просто ответила она. – Как иначе? Если отца будет не вернуть, мы отомстим.

– Но так же нельзя, – сказал я. – Нельзя просто убить его.

Она посмотрела на меня с недоумением.

– Почему нет? Это будет правильно.

– Нет, совсем не правильно, – не соглашался я. – Все эти… око за око…

Она все еще выглядела озадаченной.

– О чем ты? Какое еще око?

– Око за око – и весь мир ослепнет.

– Что это значит?

– Что мстить не стоит.

– И что, я должна позволить кому-то выколоть мне глаз и ничего не сделать в ответ? Это ты хочешь сказать? Просто не обращать внимания? Подставить вторую щеку, или как? Чтобы и по второй ударили? А потом снова по первой? Сколько ударов и оскорблений нужно снести, прежде чем дать отпор, а, Кристьен? Что, если бы его месте был твой отец?

– Допустим, но если у вас получится спасти твоего отца, что тогда? Тогда вы не будете мстить?

– Может, и нет. Поживем – увидим. Удача может и не оказаться на нашей стороне.

– Нужно искать справедливости законным путем.

– Но ведь все произошло по закону. По их закону. По закону квенантов. Чем ты слушал? Это был закон их острова. Кто угодно может сочинять законы и называть законом беспредел. Так что это – наш закон. Мы устали от вашего закона, Кристьен. Он бессилен. Он не нужен. Единственный настоящий закон – это тот, который ты можешь исполнить сам. Полиция не станет рисковать своими шкурами ради спасения моего отца. Они оставят его там им на растерзание. И ты хочешь сказать мне, что если кто-то взял бы в плен или убил твоего отца, ты бы не отомстил?

– Я этого не говорил. Я не говорил, что я бы ничего не предпринял. Но твой отец пока жив. Я просто…

– Что? Ты бы просто написал красивую, грамотно сформулированную жалобу, да? – перебила она с едким сарказмом. – Так бы ты поступил? Так вы решаете все проблемы в вашем чистеньком вежливом мирке? Просто напиши: «Уважаемый сэр… Хотел бы выразить свое глубочайшее несогласие с законами, по которым можно вешать собак и убивать людей, которые пытаются их спасти. Прошу великодушно, постарайтесь такого больше не допускать. Заранее спасибо…» Так бы ты восстанавливал справедливость?

Я молчал. Сейчас не стоило ничего говорить, ведь что бы я ни сказал, становилось только хуже. Если ее еще чуть-чуть распалить, жди колоссального взрыва.

Наконец я придумал нейтральную и не взрывоопасную тему – вопрос, который не должен ее разозлить.

– А кем вам приходится Каниш? – спросил я.

– Он мой дядя, – ответила Дженин. – Папин брат. Он поможет нам спасать папу – или сделать то, что должно быть сделано, – добавила она и умолкла.

– А я?

– Ты?

– Да, я. Что буду делать я? Зачем я здесь, Дженин?

– Ты хотел поехать с нами. Ты сам напросился, – ответила она с обезоруживающей простотой. – Тебе было интересно, какова она, жизнь охотника за облаками, и теперь ты это узнаешь.

– Дженин… Почему ты согласилась взять меня с собой?

– Так и быть. Мы надеемся на твою помощь. В спасении… и том, что нам, возможно, придется делать.

– А что, если я не захочу помогать и мстить? Что, если я не захочу иметь к этому отношения?

– Нам просто нужно, чтобы ты остался и присмотрел за кораблем. И все. Тебе не надо будет сходить на сушу.

– Тебе не кажется, что все это стоило бы рассказать мне заранее и заранее спросить моего согласия? – спросил я. – И объяснить, во что именно я ввязываюсь? А не откладывать разговор до тех пор, когда будет уже слишком поздно, и я не смогу никуда деться? А если я хочу отказаться и вернуться домой?

– Как хочешь, Кристьен, – сказала она. – Если ты боишься…

– Я не боюсь, просто… – Хотя к чему было врать? И я поправился – Да, Дженин, я боюсь, что в этом такого? Разве ты сама не боишься? Зачем притворяться, что мне не страшно, когда да, страшно? Страха не нужно стыдиться. Я живой человек, и это нормальная человеческая эмоция. Мы ничего не можем с этим поделать. Так что да, я боюсь, и это чистая правда. Я не гордый, и не дурак, и могу это признать. Тебе самой разве не страшно?

– Страшно, – ответила она. – Но какое это имеет значение? Это мой отец. Конечно, мне страшно. Но мы можем помочь друг другу быть смелее, что скажешь?

Я не ответил.

– Слушай, Кристьен! Мы не заставляем тебя ничего делать против твоей воли. Если не хочешь плыть с нами до самого Квенанта, ничего страшного. Мы ссадим тебя на ближайшем населенном острове. Позвонишь оттуда своему отцу, он приедет за тобой и заберет домой. Или даже сможешь сесть на небесный автобус. Просто я думала, ты хотел приключений.

– Хотел, да. Но…

– Всегда есть «но», говоришь…

– Но я не думал, что придется… убивать кого-то… или самому умереть.

– Если повезет, обойдется и без того, и без другого. А если и придется убивать, то нам – не тебе. Будешь просто смотреть. Точнее, просто отвернешься. Как тебе такой вариант?

Ветерок сдул длинные черные пряди с ее лица. Она ушла к другому борту, оставив меня наблюдать за клочьями облаков и размышлять, во что-то я ввязался.

Мне на ум пришли однажды прочитанные в одной книге слова. Там было сказано, что в жизни есть две трагедии: первая – это не получить желаемого, и вторая – получить это. Никогда не понимал, что же это значит. Теперь вот начал.

Она окликнула меня:

– Ну что, Кристьен? Высадить тебя на ближайшем острове? Или поедешь с нами дальше? Я бы хотела, чтобы ты остался. Но не хочешь – как хочешь. Это наша дело. Не твое. Мы поймем. Я не стану думать о тебе хуже.

– Нет, – ответил я. – Я останусь. Останусь.

Я ответил ей, не задумываясь. А потом задумался. Крепко и надолго. Я подумал, не сошел ли с ума. Но это было довольно приятное безумие. И я не собирался менять решение.

Я остался, потому что она сказала, что хочет этого. И это было единственной причиной.