Совсем ещё недавно в Москве на Рождественском бульваре жил Борис Викторович Шергин.

Белобородый, в синем стареньком костюме, сидел он на своей железной кровати, закуривал папироску «Север» и ласково говорил гостю:

- Где вы работаете? Как живёте? В каких краях побывали?

До того хорошо было у него в доме, так внимательно и

сердечно слушал он чужие рассказы, что многие забывали, зачем пришли, а ведь пришли послушать самого хозяина.

Когда же начинал рассказывать хозяин, слушатели боялись уронить слово, потому что Борис Викторович Шергин был великий артист. Он рассказывал и смешные истории, и печальные повести, а иногда, когда уж очень просили, пел русские былины.

За раскрытым окном под солнечным ветром шумели липы, пролетали автомобили, лязгали и громыхали трамваи, и странно было слышать протяжную мелодию и слова про Илью Муромца, пришедшие из давних времён:

- А и ехал Илия путями дальними…

Высоко на стене, над головою певца, висел деревянный парусный корабль. Этот корабль, верней, модель корабля построил отец Бориса Викторовича - архангельский помор, корабел, певец и художник. И сам Борис Викторович был помор, корабел, певец и художник, и только одним сердечным свойством отличался он от отца - Борис Шергин был замечательный русский писатель.

Много рассказов и сказок написал он, сейчас вы прочтёте «Сказки о Шише». Это сказки весёлые, смешные, и рассказаны они языком не совсем обычным. Борис Викторович родился в Архангельске, там он слыхал эти сказки и, пересказывая их нам, употребляет иногда слова для нашего уха непривычные, архангельские. Но понять их не так уж трудно.

Ну, к примеру, Борис Викторович говорит про Шиша: «Братья - мужики степенные, а он весь - как саврас без узды».

Что же это за «саврас»? Саврасый - это лошадиная масть, светло-коричневая. Раньше лошадей такой масти частенько называли - Савраска. А если нет у Савраски узды - значит, он свободен, бегает где хочет. Вот таким и был Шиш - «саврас без узды».

Сказки и рассказы Бориса Шергина любят и с интересом читают в наши дни и дети и взрослые - это замечательно!

Юрий Коваль

 

НАШ ПОСТРЕЛ ВЕЗДЕ ПОСПЕЛ

Дом был, стоял добрым порядком и на гладком месте, как на бороне.

В дому отец жил с сыновьями.

Старших и врать не знай, как звали, а младшего всё Шишом ругали.

Время ведь как птица: летит - его не остановишь. Вот Шиш и вырос. Братья - мужики степенные, а он весь - как соврас без узды. Такой был Шиш: на лбу хохол рыжий, глаза как у кошки. Один глаз голубой, другой как смородина. Нос кверху.

Начнёт говорить, как по дороге поедет: слово скажет - другое готово.

А ловок был - в рот заедет да и поворотится.

Рано Шиш начал шуточки зашучивать. У них около деревни, в лесу, барин с барыней землю купили. Домок построили, садик развели. До людей жадные и скупые были, а между собой жили в любви и согласье, всем на удивленье. Оба маленькие, толстые, как пузыри. По вечерам денежки считали, а днём гуляли, сады свои караулили, чтобы прохожие веточки не сорвали или травки не истоптали. У деревенских ребят уши не заживали всё лето - старички походя дрались, а уж друг с другом одни нежности да любезности.

Шиш на них давно немилым оком смотрел:

- Ужо я вам улью щей на ложку!

И случай привёлся. Забралась в лес старушонка из дальней деревни за грибами. Ползала, ширилась да и заблудилась.

И заревела:

- О-о! Волки съедят!

Шиш около шнырял:

- Бабушка, кто тебя?

- У-у, заблудилась!

- Откуда ты?

- Из Горелова.

- Знаю. Выведу тебя, только ты мне сослужи службу…

Шиш и привёл её к барской усадебке:

- Видишь, в окне баринок сидит, спит за газетой?

- Ну, не слепая, вижу.

- Ты постучи в окно. Барин нос выставит, ты тяпни по плеши да скажи: «На! Барыне оставь!»

- Как же это я благородного господина задену? Они меня собаками затравят!

- Что ты! Они собак не держат, сами лают.

- Ну, что делать, не ночевать в лесу…

Побежала старуха к дому, стукнула в раму:

- Барин, отворьте окошко!

Толстяк высунулся, кряхтит:

- Кто там?

Старушонка плюнула в ладонь, размахнулась да как дёрнет его по плеши:

- На! Барыне оставь!

А сама от окна - и ходу задала.

Ну, её Шиш на Русь вывел.

Этот баринок окошко захлопнул, скребёт затылок, а барыня уж с перины ссыпалась:

- Тебе что дали?

- Как - что дали?..

- Я слышала, сказали: «На, барыне оставь».

- Ничего мне не дали!

- Как это ничего? Давай, что получил.

- Плюху я получил.

- Плюшечку? Какую? Мяконьку?

- Вот какую!

И началась тут драка.

Только перья летят.

Вот что Шиш натворил.

 

ДОХОД НЕ ЖИВЕТ БЕЗ ХЛОПОТ

Вот отец пристарел. Братья волю взяли, дом на себя и скот на себя отобрали. Отцу говорят:

- При твоём худом здоровье первое дело - свежий воздух. Ты теперь ночуй в сарае, а день гуляй по миру. Под одним окошечком выпросишь, под другим съешь.

А Шишу дали коровку ростом с кошку, удоя с ложку:

- Вот это тебе, братец, наделок. И вообще - люби нас, ходи мимо.

Отец сидит на крыльце, не смеет в избу зайти. У Шиша в сердце как нож повернулся. Он отца в охапку:

- Тятенька, давай заодно жить! Есть - пополам, и нет - пополам. А братцам дорогим я отсмею насмешку, припасу потешку!.. Тятенька, ты меня дожидайся, а я пойду эту коровёнку продавать.

Шиш лесом идёт, а дело к вечеру. И гроза собралась, близко громыхнуло. На ночь мокнуть неохота, Шиш и сунулся в боковую тропиночку, в дебрь, где бы лесину, ель погуще найти. Он в лесу не боится. Шагов сотню скупил - в ельнике дом стоит. Еле доколотился.

Старуха открыла:

- О, куда ты, парень, попал! Уваливай, пока жив.

- Бабинька, пусти, где коровке хоть перестоять грозу.

- Дитятко, уходи: разбоем хозяева-то живут.

А к воротам ещё двое бегут. Шиш сразу узнал - два богатея из соседнего села. Кричат:

- Эй, бабка, где тут дождь переждать?

Что будешь делать! Старуха и спрятала всех в подполье:

- Только уж чтобы ни кашлянуть, ни дохнуть, ни слова не сказать, как хозяева придут. Убьют и меня с вами.

Под полом Шиш их спрашивает, будто не знает:

- Вы чьи? Куда?

Те не смотрят на него:

- Со всяким сбродом не разговариваем!

Тут над головами затопали, заходили… Разбойники приехали. Там у них питьё пошло, еда. Напились пьяны, песню запели: «Не шуми, мати-дубравушка…»

Тут Шиша как шилом подняло.

- Ах, люблю! Даже до слёз! Запою и я с ними…

Купцы его в охапку:

- С ума тебя скинуло, собаку?

- Заткни глотку! Убьют!

- Ох, не осудите меня! Я певец природный. Запою!..

- Молодой человек, не сгубите! Возьмите деньгами! По десятке дадим!

- А уж по сотне не дадите?

- Подавись сиротским! На!

Шиш деньги убрал в карман, сел в уголок, будто спит.

Не успели купцы кисеты завязать, наверху плясовую грянули - «барыню».

Шиш к купцам:

- Рабы божьи, теперь не вытерплю! Я на то родился, чтобы плясать. Ух!..

Купцы у него на ногах повисли:

- Возьми что хошь, пожалей не нас - сироток наших! Благодетель, не погуби!

- Так уж, чтоб вам не обидно, ещё по сотне с человека.

Вот у Шиша четыреста рублей, да всё золотыми.

А наверху-то и учуяли, что под полом неладно. Дрогнули разбойники:

- О, согрешили, грешники! Бесы в доме завелись! Не будет боле удачи…

Старуха слышит - на ней каждый трепок трясётся:

- Я, хозяева, бесов-то выживать туда человека запустила…

- Какой человек?

Шиш это услышал, он всех смелее, и лезет из подполья.

Разбойники к нему:

- Ну что? Благополучно ли? Всех ли бесов-то выжил?

Шиш и смекнул:

- Пятерых выжил, двое остались больших. Те там подпольем ушли, этих надо избой выпускать…

- Молодец, выведи напасть! Отблагодарим тебя.

- Не стоит благодарности. Давайте кудели да огонька. Сами зайдите за печь, чтобы, как полетят, вас не задело.

Сам Шиш спустился под пол.

- Ну, купцы, я с вас взял по два ста, а разбойники вас найдут и душу вынут. А за ваши деньги я вас отблагодарю.

Вот Шиш обоих купцов куделей замотал по одежде:

- Как я вас подожгу, вы и летите избой да на улицу.

Чиркнул спичкой, вспыхнула кудёля. Взвились купцы по лесенке, да в избу, да в сени, да на улицу. А там после грозы лужа. Они в эту лужу. Даже одежда не затлела. Да скорее в лес, да домой.

А разбойники не скоро в себя пришли:

- О, молодой человек! И не видали мы на веку такого страху…

- О, коль страшно у бесов огненно-то видение! О, погубили мы свои душеньки, уготовали себе вечный огонь!..

- Руку даю, что эти черти боле к вам не прилетят, не досадят.

- Тебя как благодарить-то?

- Да вот строиться собрался…

- Держи сотенную. За такую услугу сто рублей - плёвое дело.

А коровку Шиш старухе ихней подарил.

Шиш домой пришёл. Деньги на стол, считать начал. Сбился, опять снова. Братья около, рот раскрыли, стоят…

- Шиш, откуда таково богатство?

- А прихожу на рынок, а у меня коровёнку из рук рвут. Пять сот за шкурёнку дали.

Братья в хлев. От жадности трясутся. Коров колют и шкуры с них дерут. Запрягли пару коней да в город с кожами. Стояли-стояли в кожевенном ряду… Кто-то подошёл:

- Почём шкура?

- Сто… нет, триста… пятьсот рублей!

Покупатель глаза выпучил да бегом от них.

Народ собрался, пальцами кажут:

- Глядите-ко, безумные приехали. За коровью шкуру сотни просят…

Вернулись братья домой да на Шиша с кулаками.

- Обманыва-а-ать?!

- Да что с вами? Что?

- Да ведь нас весь рынок дураками почтил!

- Да вы в каком ряду стояли?

- Как в каком? В кожевенном!

- А я в галантерейном.

Братья на другой день в галантерейном стояли. Публика ходит чистая. Барыни братьев ругают, городовые их гонят.

Один кто-то спросил опять:

- Да почём шкура-то?

- А вот третьего дня за маленькую шкурёнку пятьсот давали, дак уж у нас неужели дешевле!

Тут уж их в шею натолкали. До самой заставы с присвистом гнали. Кричат мальчишки:

- Самашеччих везут! Самашеччих везут!

Прикатили братья домой, кони в мыле.

- Подать сюда злодея, всегубителя, разорителя!..

Не успел Шиш увернуться. Бочка во дворе стояла. Шиша в неё заколотили, да с берега в реку и ухнули. Пронесло бочку с версту, да к берегу и прикачало.

Шиш и слышит, что по берегу кто-то с колокольчиком едет. Шиш и заревел:

- О-о-о! Ни читать, ни писать, ни слова сказать, а в начальники ставят!

А с колокольцем-то ехал становой с бедной деревни подати выколачивать. Он с тройки да под угор:

- Я знаю читать, и писать, и слово сказать! Я в начальники годен. Кто здесь?

- Я! В бочке сижу.

Становой дно выбил. Шиш вылез.

- В начальники силом ставят, а я бы другому уступил.

- Возьми отступного. Я в начальники горазд.

- А давай меняться. Вы в бочку залезете - в начальники вас направят на мою должность, а я ваших лошадок с кибиточкой - себе.

- Согласен. Хлебна ли должность та?

- Обзолотиться можно.

- Заколачивай скорее. Жив-во!

Забил днище Шиш да как пнёт бочку ту! Ух, она в воду полетела, поплыла…

А Шиш домой на тройке подкатил.

Братья под кровати лезут:

- У-у, утопленничек, не ешь нас!

- Что вы, дикие! Глядите-ко, мне там каких лошадок выдали!

- Где выдали-то?

- Куда меня спихнули, там.

Братья коней гладят. От зависти руки трясутся.

- Шишанушка! У нас вон бочка порожняя…

- Ну, порожняя, вижу.

- Мы бы в бочку ту… да в речку ту… Не откажись. Тоже хоть по конику бы!

- Да что ж, можно. Неужели для братьев единоутробных пожалею?

О, сколь тяжело было бочку ту катить! А те там сидят - торопят:

- Кати круче! Всех хороших-то упустим.

Опять с горы как дунет их Шиш…

Поехали братаны вниз по матушке по Волге, по широкому раздолью. Выплеснуло их в Нижнем, у ярмарки. Лавку там себе поставили. В домашнюю сторону и смотреть перестали.

А Шиш с отцом зажил. Он до отца хороший стал, ласковый. Отец его залюбил.

 

ШИШ И ТРАКТИРЩИЦА

По свету гуляючи, забрёл Шиш в трактир пообедать, а трактирщица такая вредная была - видит, человек бедно одет, и отказала:

- Ничего нет, не готовлено. Один хлеб да вода.

Шиш тому рад:

- Ну, хлебца подайте с водичкой.

Сидит Шиш, корочку в воде помакивает да посасывает. А у хозяйки в печи на сковороде гусь был жареный. И сдумала толстуха посмеяться над голодным прохожим.

- Ты,- говорит,- молодой человек, везде, чай, бывал, много народу видал, не захаживал ли ты в Печной уезд, в село Сковород-кино, не знавал ли господина Гусева-Жареного?

Шиш смекнул, в чём дело, и говорит:

- Вот доем корочку, тотчас вспомню.

В это время кто-то на хорошем коне приворотил к трактиру.

Хозяйка выскочила на крыльцо, а Шиш к печке. Открыл заслонку, сдёрнул гуся со сковороды, спрятал его в свою сумку, сунул на сковородку лапоть и ждёт…

Хозяйка заходит в избу с проезжающим и снова трунит над Шишом:

- Ну что, рыжий, знавал Гусева-Жареного?

Шиш отвечает:

- Знавал, хозяюшка. Только он теперь не в Печном уезде, село Сковородкино, живёт, а в Сумкино-Заплечное переехал.

Вскинул Шиш сумку за плечо и убежал с гусем.

Трактирщица говорит гостю:

- Вот дурак мужик! Я ему про гуся загадала, а он ничего-то не понял… Проходите, сударь, за стол. Для благородного гостя у меня жаркое найдётся.

Полезла в печь, а на сковороде-то лапоть!

 

ШИШ ПОКАЗЫВАЕТ БАРИНУ НУЖДУ

Зима была лютая. Выскочил Шиш однажды на улицу, выдернул жердь из огороды и стал рубить. А мимо проезжают барин с барыней на тройке:

- Эй, мужик! Зачем забор на дрова рубишь?

- Не я рублю - нужда рубит!

- Что значит нужда?

- Неужто нужды не видали?

- А она что, где?

- Где? В чистом поле, под горкой.

- Мы желаем посмотреть. Проводи нас туда заместо прогулки.

Люди бы за ум, а Шиш за дело.

Уселся в господские сани и поехал в чисто поле.

Ехал, ехал, дале надоело.

Остановил коней:

- Дальше конями не проедешь. Ежели угодно, полем пройдитесь пешком. Нужда - она вон где: вправо, четвёрта горочка слева, куда галка полетела…

Господа из саней вылезают:

- Эй, мужик! Мы прогуляемся туда, а ты покарауль тройку.

- Пожалста.

Вот и полезли барин с барыней по снегу. К горке подойдут, другу завидят, эту осмотрят, вдали четвёрта мерещится. А нужды этой, кабыть, не сидит нигде…

Ну, они бродят, а Шиш своё дело правит. Тройку выпряг, на коренника сел да с конями в свою деревню ускакал. Сани в поле на дороге покинул.

А барин с барыней бродят по колено в снегу да по пояс ныряют. Умаялись, упыхались. К вечеру еле-еле по старым своим следам на дорогу к саням выгреблись.

Сани-то на месте, а лошадей нет.

И поругались, и поплакали… Вот где нужда-то!

Барин говорит:

- Придётся вот что: ты за одну оглоблю возьмись, я за другую. Так и повезём сани!

Барыня не слушает:

- Ни за какую оглоблю я браться не намерена! Хочешь, так впрягайся, а я, в крайнем случае, сбоку, впристяжку.

Делать нечего, впрягся барин в корень, а барыня впристяжку. Поволокли сани. Подвезут да отдохнут, подъедут да посидят.

Заблудилися в великих снегах.

Очень хорошо они теперь нужду узнали!

 

РИФМЫ

Шиш по своим делам в город пошёл. Дело было летом, жарко. Впереди едет дядька на лошади. Шиш устал, ему хочется на лошадке подъехать. Он и кричит этому дядьке:

- Здравствуйте, Какой-то Какойтович!

Дядька не расслышал, как его назвали, только понял, что по имени и отчеству. Он и кричит Шишу:

- Здравствуйте, молодой человек!

А Шиш опять:

- Как супруга ваша поживает, как деточки?

Дядька говорит:

- Благодарим вас, хорошо живут. А если вы знакомый, так присаживайтесь на телегу, подвезу вас.

Шишу то и надо, сел рядом с дядькой. А Шиш молча сидеть не может. Он только тогда молчит, когда спит.

Он говорит:

- Дяденька, давайте играть в рифмы.

- Это что такое - рифмы?

- А давайте так говорить, чтоб складно было.

- Давай.

- Вот, дяденька, как твоего папашу звали?

- Моего папашу звали Кузьма.

Шиш говорит:

Дядька говорит:

- Это зачем же ты моего папашу за бороду брать будешь? Шиш говорит:

- Это, дяденька, для рифмы. Скажи, как твоего дедушку звали.

- Моего дедушку звали Иван.

Шиш говорит:

Дядька разгорячился:

- Это зачем мой дедушка будет кошку в карман сажать? Ты зачем такие пустяки прибираешь?

- Это, дяденька, для рифмы.

- Я вот тебе скажу рифму: тебя как зовут?

- Меня зовут… Федя.

Дядька говорит:

- Дяденька, я пошутил. Меня зовут не Федя, а Степан. Дядька говорит:

- Дяденька, это я пошутил. Меня зовут не Степан, а… Силантий.

Дяденька говорит:

- Что ты, дяденька, такого и слова нет - «слезантий».

- Хотя и нет, всё равно слезай!

Шишу и пришлось слезать с телеги. Так ему и надо. Если тебя добрый человек везёт на лошадке, ты сиди молча, а не придумывай всяких пустяков.

 

ШИШ-СКАЗОЧНИК

Вот вы сказки любите, а Шишу однажды из-за сказок беда пришла. Дело было осенью, время к ночи, и дождь идёт. По дороге деревня. Надо где-то переночевать. Шиш в один дом постучался - не открывают. В другой дом поколотился - не пускают. Шиш в третью избу стучится:

- Пустите ночь переночевать!

Хозяин говорит:

- А ты сказки сказывать мастер?

Шиш говорит:

- Слыхал маленько.

Хозяин говорит:

- Маленько нам ни к чему. А если разговору на всю ночь хватит, тогда заходи. А нет - до свиданья.

Шишу деваться некуда. Зашёл в избу. Хозяин постелился на лавке, хозяйка залезла на печку, работник ихний на полу. А Шишу, извольте радоваться, поставили середи избы стул - сиди рассказывай всю ночь…

Мы бы с вами загоревали, а Шиш деловой человек. Он говорит:

- Ладно, буду сказывать всю ночь, только под таким условием: кто меня хотя одним словом перебьёт, тому и сказку дальше говорить. Согласны?

Все ответили:

- Согласны, согласны!

Шиш начал:

- Как у вас на селе мужики поголовно все дураки… Как у вас на селе мужики поголовно все дураки…

Говорил, говорил - раз двести это слово повторил. Хозяин терпел-терпел, далее разгорячился:

- Невежа ты, невежа! Я тебя ночевать пустил, а ты нас дураками называешь!

Шиш говорит:

- Хозяин, ты меня перебил, тебе и сказку дальше говорить.

Хозяин начал сказку:

- Чур, не перебивать… Дурак будет тот, кто тебя ночевать пустит, а я тебя никогда не пущу… Дурак будет тот, кто тебя ночевать пустит, а я тебя никогда не пущу…

Говорил, говорил - раз двести эту речь повторил.

Хозяйка на печи разбудилась, заругалась:

- Беда с вашими сказками! Ночью спокою нету…

Хозяин за жену сграбился:

- Ты меня перебила, тебе и сказку говорить.

Не могла старуха отдуться, сказку заговорила:

- Каков хозяин дурак, такого и ночлежника пустил… Каков хозяин дурак, такого и ночлежника пустил…

Говорила, говорила - раз сотню это слово повторила.

Работник на полу разбудился, забранился:

- День на вас работай, и ночью от вас спокою нету!..

Хозяйка на него мухой пала:

- Ты меня перебил, тебе и сказку говорить.

Работник сказку заговорил:

- Как не спали мы с вечера, так не спать нам и до свету: скоро надо на работу идти… Как не спали мы с вечера, так не спать нам и до свету: скоро надо на работу идти…

До рассвета работник это слово говорил.

Шиш заметил, что в оконцах утро синеет, светло стало, схватил шапку да бегом из этого дома.