Несмотря на успех наших рейдов на Маршалловы острова, Саламоа, Лаэ и Токио, война на Тихом океане шла неблагоприятно для союзников. Японцы продолжали завоевание Новой Гвинеи, 9 апреля пал Батаан, Коррехидор был накануне капитуляции, и американский генерал Стилуэлл под натиском противника отходил из Бирмы, получив, по его выражению, “страшную трепку”. Пока еще нельзя было предсказать, где будет остановлено наступление японцев.

После рейда на Саламоа и Лаэ оперативное соединение авианосца “Yorktown” приняло топливо от танкеров, находившихся далеко на востоке. Запасы продовольствия подходили к концу, но адмирал Кинг в Вашингтоне высказал мысль, что оперативное соединение может прожить на сухарях и фасоли, и оно осталось в южной части Тихого океана. Группа авианосца “Lexington” проделала длинный путь обратно в Перл-Харбор, где предполагалось увеличить зенитное вооружение авианосца, установив на нем дополнительно 1,1” орудия, и снять с него 8” башни, которые оказались малополезными. Снятие башен должно было освободить на палубе место для размещения дополнительных самолетов.

В Перл-Харборе контр-адмирал Фитч сменил вице-адмирала Брауна в должности командующего оперативным соединением, и соединение 16 апреля вышло в море для проведения боевой подготовки. Однако, прежде чем мы начали подготовку, адмирал Нимиц приказал нам идти на юг в Коралловое море и соединиться с группой авианосца “Yorktown” под командованием адмирала Флетчера, который должен был принять командование объединенным оперативным соединением.

Оба соединения встретились 1 мая, но сразу не объединились, так как Флетчер приказал Фитчу идти на встречу с танкером “Tippecanoe”, крейсером “Chicago” и эскадренным миноносцем “Perkins” и принять топливо. Группа авианосца “Yorktown” 2 мая приняла топливо от танкера “Neosho”. “Lexington” и его корабли охранения начали приемку топлива на следующий день.

Японские ударные силы и силы поддержки 30 апреля вышли с островов Трук, получив задание прикрыть захват и оккупацию о. Тулаги, лежащего напротив о. Гуадалканала в группе Соломоновых островов, и Порт-Морсби в юго-восточной части Новой Гвинеи. Силы вторжения противника вышли из Рабаула. После оккупации Тулаги 3 мая силы поддержки направились к Порт-Морсби. Транспорты с силами вторжения, предназначенными для Порт-Морсби, должны были войти в Коралловое море через проход Жомар, между Луизиадами и Новой Гвинеей. Ударные силы, в состав которых входили большие авианосцы “Секаку” и “Дзуйкаку”, оставались в восточной части Кораллового моря, чтобы предотвратить помехи со стороны наших авианосцев. Силы поддержки состояли из легкого авианосца “Сехо”, тяжелых крейсеров “Аоба”, “Кунигаса”, “Како” и “Фурутака”, легких крейсеров “Тенрю”, “Тацута”, “Юбари” и девяти эскадренных миноносцев. Силы вторжения, предназначенные для Порт-Морсби, составляли девять транспортов. В состав ударных сил, кроме авианосцев, входили тяжелые крейсера “Миоко”, “Хагуро” и “Асигара” и шесть эскадренных миноносцев. Командующему японскими силами вице-адмиралу Такаги было известно, что поблизости находится наше авианосное соединение, но точно его местонахождение и численность он не знал.

Адмирал Флетчер приказал самолетам с “Yorktown” немедленно атаковать суда противника в Ту лаги, предоставив “Lexington” окончить на следующий день приемку топлива. С “Yorktown” были тяжелые крейсера “Astoria”, “Chester”, “Portland” и шесть эскадренных миноносцев.

В 7.00 4 мая, находясь в 100 милях к юго-западу от Гуадалканала, “Yorktown” выслал для атаки 12 торпедоносцев, 13 разведывательных самолетов и 15 пикирующих бомбардировщиков. Все его 18 истребителей были оставлены для охранения корабля. Это была серьезная ошибка. Атаковавшие эскадрильи вынуждены были действовать без прикрытия истребителей. Кроме того, бомбардировщикам и торпедоносцам не было дано никаких приказаний произвести координированную атаку.

Поэтому атака даже с точки зрения требований первых дней войны была организована неудачно. Бомбардировщики-разведчики первыми пришли к Тулаги и расположенной рядом гавани Гавуту. Они обнаружили там два больших транспорта, два эскадренных миноносца, легкий крейсер, большую плавучую базу гидросамолетов и много малых судов. Пикируя, несмотря на сильный зенитный огонь, они добились, по их утверждению, четырех верных попаданий. Часть подошедших несколько позднее торпедоносцев избрала своей целью два эскадренных миноносца и легкий крейсер, но добилась только трех попаданий. Другие торпедоносцы целились в транспорт, но промахнулись. Третья группа самолетов, состоявшая из бомбардировщиков, через 10 минут после торпедоносцев атаковала различные объекты, но сообщила только об одном попадании в плавучую базу гидросамолетов.

Перед самым полуднем и после полудня эти эскадрильи произвели новые атаки. Они делали заходы без всяких попыток координировать свои действия, без прикрытия истребителей и без обстрела на бреющем полете зенитных батарей. При второй атаке японские гидросамолеты оказали сопротивление, и четыре истребителя были высланы с заданием уничтожить их. Истребители быстро сбили три гидросамолета и обстреляли на бреющем полете эскадренный миноносец. После этого они ушли, а за эскадренными миноносцами появился след нефти. Вторая и третья атаки американских торпедоносцев и бомбардировщиков дали не лучшие результаты, чем первая. Летчики сообщили, что они уничтожили две малые канонерские лодки и добились новых попаданий в плавучую базу гидросамолетов.

Результаты этих атак вызвали полное разочарование. Хотя, по сведениям самих летчиков, были потоплены два эскадренных миноносца, один транспорт и четыре канонерские лодки, полученные после войны японские данные показывают, что японцы потеряли только один старый эскадренный миноносец и четыре десантные баржи. Японские источники показывают также, что один старый эскадренный миноносец был поврежден в результате обстрела на бреющем полете, был убит его командир и несколько человек экипажа. Зенитным огнем были сбиты два истребителя и один торпедоносец, но летчиков обоих истребителей удалось спасти. Незначительные результаты были приписаны в то время плохой боевой подготовке. Однако одновременные координированные массированные атаки силами пикирующих бомбардировщиков и торпедоносцев при обстреле истребителями зенитных орудий, вероятно, дали бы лучшие результаты. Впоследствии такие атаки стали обычными.

Оперативное соединение авианосца “Yorktown” вернулось к месту приемки топлива 5 мая в 8.45 и соединилось там с группой “Lexington”, образовав одно оперативное соединение. Прибыли также два австралийских крейсера “Australia” и “Hobart”, так что соединение имело теперь следующий состав.

Ударная группа

Контр-адмирал Кинкейд

Крейсера под командованием контр-адмирала Смита “Minneapolis”, “New Orleans”, “Astoria”, “Chester” и “Portland”.

Эскадренные миноносцы под командованием кэптена Эрли “Phelps”, “Dewey”, “Farragut”, “Aylwin”, “Monaghan”.

Группа поддержки

Контр-адмирал Грейс

Крейсера под командованием контр-адмирала Грейса “Australia”, “Chicago”, “Hobart”.

Эскадренные миноносцы под командованием кэптена Мак Айнерни “Perkins”, “Waike”.

Авиагруппа

Контр-адмирал Фитч

Авианосцы “Lexington” и “Yorktown”.

Эскадренные миноносцы под командованием кэптена Гувера “Morris”, “Anderson”, “Harnmann”, “Russell”.

Адмирал Фитч держал свой флаг на “Lexington”. Он назначил меня начальником своего штаба по совместительству (исполнял обязанности командира “Lexington”). В качестве старшего морского летчика в нашем соединении он был назначен командующим авиацией и под общим руководством Флетчера командовал всеми действиями авиации. Приказ Нимица гласил: “Уничтожать, когда представятся удобные случаи, корабли, суда и авиацию противника, чтобы помочь задержать наступление японцев в районе Новая Гвинея – Соломоновы острова”.

Объединенное оперативное соединение 5 и 6 мая приняло топливо от танкера “Neosho”, после чего танкер и эскадренный миноносец “Sims” были отправлены крейсировать в 300 милях к юго-востоку. Оперативное соединение взяло курс на запад в Коралловое море.

Наша служба разведки работала очень схематично. Дозорные бомбардировщики дальнего действия, действовавшие из Таунсвилля в Северной Австралии и из Порт-Морсби, пытались производить глубокую разведку в районе Соломоновых островов, доходя до самого Рабаула, но их попытки были малоэффективными. Частые тропические ливни в этом районе создавали большие трудности, и к тому же армейские летчики были еще сравнительно неопытными в распознавании и оценке классов замеченных японских кораблей. Что бы они ни заметили – транспорт, буксир или эскадренный миноносец, они имели тенденцию оценивать их как линейный корабль или авианосец и передавать соответствующее донесение. В трудных метеорологических условиях они часто сбивались с курса. Получая их немногочисленные донесения, мы не могли доверять ни указанным координатам местонахождения противника, ни точности опознания классов кораблей. Морские патрульные самолеты, базировавшиеся в Нумеа, пытались – с такими же дефектами – производить разведку между Новой Каледонией и восточными Соломоновыми островами.

После полудня 6 мая скудные донесения разведывательных самолетов указывали на присутствие в районе Новая Гвинея – Новая Британия – Соломоновы острова большого числа кораблей противника[38] .

Направление их движения заставляло предполагать, что они идут к Порт-Морсби, хотя было неясно, каким проливом они войдут в Коралловое море. Наше оперативное соединение взяло курс на северо-запад и пошло в этот имевший решающее значение район, не обладая никакими реальными сведениями о местонахождении, курсе, численности сил и пункте назначения противника.

Наши авианосцы производили ежедневный воздушный поиск поочередно, причем остававшиеся на обоих кораблях самолеты были в готовности атаковать любую обнаруженную цель. Таким образом, у одного авианосца ударная группа всегда была неполной, а у другого – полной. Эскадрильи истребителей делились поровну, так что и ударные группы имели воздушное прикрытие, и у оперативного соединения оставалось воздушное охранение. Этим первым боям суждено было указать на необходимость предоставления авианосцам большего количества истребителей.

“Yorktown” должен был производить разведку 7 мая – была его очередь. На рассвете его бомбардировщики-разведчики вышли на проведение поиска на север в секторе 180° на глубину 275 миль. Одновременно адмирал Флетчер выслал группу крейсеров под командованием адмирала Грейса, усиленную эскадренным миноносцем “Farragut”, чтобы занять позицию у южного конца прохода Жомар и перехватить корабли противника в случае попытки пройти через этот проход.

Весь личный состав с нетерпением ожидал дальнейших событий, когда один из разведывательных самолетов донес о вражеском авианосце, обнаруженном чуть севернее о. Мисима, у северного входа в проход Жомар, и направляющемся на юго-восток. Поступили и другие донесения, присланные базирующимися на Таунсвилль самолетами, в которых говорилось об обнаружении в северной части Кораллового моря многочисленных кораблей, движущихся в общем направлении на Порт-Морсби. Наступило время нанести удар.

Остальные наши разведывательные самолеты вернулись, не обнаружив противника. В одном секторе на востоке они повернули назад, встретив дождевой шквал на расстоянии 150 миль от авианосцев, и не прошли на заданное расстояние. Это получилось очень неудачно, так как последующие события показали, что в их секторе находились большие авианосцы “Дзуйкаку” и “Секаку”. Они были обнаружены только на следующее утро.

Тем ударным группам, которые пошли к сообщенной разведывательными самолетами позиции японского авианосца около о. Мисима, сопутствовала удача. Группа “Lexington”, шедшая впереди и внимательно всматривавшаяся в расстилавшееся перед ней море, внезапно обнаружила корабль. Это был малый авианосец “Сехо”, эскортируемый несколькими крейсерами и эскадренными миноносцами.

С точностью часового механизма бомбардировщики “Lexington” вошли в пике. Непосредственно за ними следовали на малой высоте торпедоносцы. Самолеты “Yorktown” подошли почти одновременно[39] .

Американские истребители, прикрывавшие ударные группы, встретили самолеты “97” фирмы Накадзима, охранявшие “Сехо”. Когда они попытались дезорганизовать строй наших пикирующих бомбардировщиков, американские истребители сбили семь из них[40] .

В течение нескольких минут “Сехо” получил 13 попаданий бомб и 7 попаданий торпед. От носа до кормы охваченный огнем и окутанный дымом, он взорвался и через 15 минут затонул. Наши летчики видели, как он погрузился. Они сообщили, что его потери в личном составе должны были быть огромны[41] .

К 13.45 наши авиагруппы вернулись на авианосцы. Они потеряли три самолета, которые были сбиты во время атаки. Поскольку до наступления темноты оставалось еще много времени, адмирал Фитч решил немедленно отправить самолеты для нанесения еще одного удара по другим целям в том районе, где находился “Сехо”[42] .

Флетчер отменил этот план, объяснив впоследствии свой поступок тем, что, по сообщениям, в непосредственной близости не было обнаружено больших японских авианосцев. Считая эти сообщения правильными, все же необходимо было выслать еще одну поисковую группу, но к тому времени, когда после обмена сигналами между “Yorktown” и “Lexington” приняли такое решение, было уже слишком поздно делать что-либо.

Пока наши самолеты атаковали “Сехо”, находившиеся восточнее японские авианосцы “Дзуйкаку” и “Секаку” не могли обнаружить из-за дождевых шквалов наше оперативное соединение. Однако в 300 милях к юго-востоку от нас они обнаружили наш танкер “Neosho”, о котором один из их разведчиков сообщил как об авианосце. Их авиагруппы атаковали это беспомощное вспомогательное судно и эскортировавший его эскадренный миноносец “Sims”. “Neosho” скоро был объят пламенем, a “Sims” затонул, получив несколько попаданий бомб. Полузатопленный “Neosho” продержался на плаву до 11 мая, когда он был потоплен торпедами нашего эскадренного миноносца “Henley”, который пришел из Нумеа, чтобы спасти уцелевший личный состав, танкера.

Группа крейсеров, высланная к проходу Жомар, была обнаружена японскими разведывательными самолетами в 8.40. В 14.34 она подверглась атаке 10-14 вооруженных торпедами двухмоторных самолетов из Рабаула. Японские самолеты не добились попаданий в корабли, а на крейсерах утверждали, что ими сбито от 4 до 6 самолетов противника. Спустя непродолжительное время соединение действовавших на большой высоте бомбардировщиков сбросило бомбы на крейсер “Australia”. Крейсер был взят в вилку, но попаданий не получил. Вскоре после этого еще одна группа самолетов сбросила бомбы, но ни одна из них не попала в цель.

Английский адмирал послал срочные радиограммы, требуя воздушного прикрытия, которое, однако, невозможно было обеспечить. Тогда адмирал сообщил, что уходит из этого района и направляется к Австралии. С этого времени его корабли не играли никакой роли в сражении.

Пока мы 7 мая то входили в дождевые шквалы, то выходили из них, радиолокационные установки обнаруживали различные неопознанные самолеты. Нашим самолетам трудно было перехватить их при плохой видимости, но в 11.14 группа истребителей “Yorktown” обнаружила в 40 милях от оперативного соединения четырехмоторную летающую лодку и сбила ее. Истребители не имели установки для опознавания своих самолетов и часто перехватывали самолеты, которые оказывались дружественными. Другие самолеты из-за облаков и тумана не могли установить соприкосновения с противником.

В конце дня на экране радиолокационной установки появилось несколько больших групп самолетов, и истребители “Lexington” обнаружили одну из них в просвете между облаками. Она состояла из восьми истребителей “Zero”. Наши летчики в ожесточенном бою, в котором мы потеряли один самолет, сбили пять истребителей противника. Истребители “Yorktown” сбили еще несколько самолетов, опознанных как пикирующие бомбардировщики. Было ясно, что авианосцы противника находятся где-то поблизости.

Солнце уже давно село, когда самолеты последнего патруля начали садиться на авианосец. Уже около половины из них было принято на борт, когда наши наблюдатели обнаружили, что на авианосец собирается садиться большее число самолетов, чем мы рассчитывали. Более того, в противоположность нашим правилам у части самолетов были зажжены навигационные огни. Неожиданно в них опознали японские самолеты, которые пытались сесть на наши авианосцы. Они приняли наши авианосцы за свои собственные. Некоторые из наших кораблей открыли огонь по японским самолетам, но не могли отличить своих от чужих. Они вели стрельбу без разбора. Наши самолеты исчезли в темноте, как стая птиц, вспугнутых охотником. Японские самолеты выключили ходовые огни и сделали то же самое.

Когда возбуждение улеглось, мы включили радио, чтобы приказать нашим самолетам вернуться, и приняли их все, кроме одного, который в наступившей темноте не мог найти авианосец и пропал без вести. Наши радиолокационные установки следили за самолетами противника и установили, что на расстоянии 30 миль к востоку они описали круги и один за другим исчезли с экрана. Это указывало на то, что они производили посадку на свой авианосец, находившийся всего в 30 милях от наших кораблей. Мы сообщили об этом Флетчеру, но он был склонен не верить этому[43] .

После войны мы получили подтверждение, что японские авианосцы в ту ночь находились очень близко от нас. Это был прекрасный случай для проведения ночной торпедной атаки нашими эскадренными миноносцами или торпедоносной эскадрильей “Lexington”, которая была обучена посадкам в ночное время. Но вместо этого Флетчер решил идти на юг, чтобы избежать случайного соприкосновения с противником в темное время суток. Японцы пошли на север, а наше решение весьма неудачно привело нас на следующее утро в район ясной погоды с неограниченным потолком и видимостью. Таким образом, мы оказались в невыгодном положении по сравнению с противником, который остался под прикрытием фронта погоды, скрывавшего нас накануне.

“Lexington” должен был производить разведку. На рассвете мы выслали самолеты для проведения поиска во всех направлениях. Не исключалась возможность, что японцы направились на юг и в течение ночи прошли мимо нас. Наши самолеты производили поиск на 360° в радиусе 150 миль на юге и 300 миль на севере. Все напряженно ждали решающего боя, который, как мы были уверены, должен был произойти в этот день.

В 8.22 поступило долгожданное сообщение об установлении соприкосновения с противником. Лейтенант Смит из 2-й разведывательной эскадрильи заметил японское соединение в 190 милях к северо-востоку от нас. Это была волнующая новость – первый случай обнаружения больших японских авианосцев нашими самолетами – как авианосными, так и берегового базирования. Кроме “Секаку” и “Дзуйкаку”, в состав японского соединения входили три тяжелых крейсера и много эскадренных миноносцев.

Через две минуты после получения этого донесения мы перехватили радиопередачу с японского самолета, из которой поняли, что он сообщает наши координаты. Итак, предстояла первая в истории дуэль авианосцев. Находясь на мостике “Lexington”, я сказал, что при данном расстоянии мы будем, вероятно, атакованы в 11.00 и, возможно, авианосцы обеих сторон будут потоплены в результате одновременных атак авиагрупп противника. Мы приготовились сражаться до конца.

В районе противника властвовал типичный тропический фронт погоды – с ним мы ознакомились накануне: погода была летная, но с частыми дождевыми шквалами, которые давали хорошее укрытие кораблям, пытавшимся избежать воздушной атаки. Командир 2-й разведывательной эскадрильи лейтенант-коммандер Диксон после перехвата сообщения об обнаружении японским самолетом наших авианосцев направился к месту обнаружения противника, чтобы помочь следить за его продвижением. Он пробыл в непосредственной близости от японцев более двух часов, укрываясь за облаками, чтобы уклониться от японских истребителей, которые пытались сбить его, и передавал нам превосходную информацию, пока недостаток горючего не заставил его вернуться.

Оба наших авианосца быстро выпустили свои ударные группы, причем на этот раз впереди должна была идти группа “Yorktown”, а не “Lexington”, как было накануне. Группа “Yorktown” состояла из 24 пикирующих бомбардировщиков, 9 торпедоносцев и 6 истребителей; “Lexington” выслал 22 пикирующих бомбардировщика, 12 торпедоносцев и 9 истребителей. Всего в составе двух групп было 82 самолета.

К тому времени, когда самолеты поднялись в воздух, расстояние между авианосцами сократилось до 165 миль, но было пока слишком велико, чтобы торпедоносцы могли покрыть его в оба конца. Мы предполагали еще несколько сократить обратный перелет, идя в направлении самолетов, пока они будут в воздухе. Не зависевшие от нас обстоятельства лишили нас возможности сделать это.

На переходе к цели две наши авиагруппы потеряли одна другую. Держаться вместе при существовавших в то время погодных условиях было невозможно. Пикирующие бомбардировщики, чтобы выйти на позиции для атаки, поднялись на высоту 17 000 фут. Торпедоносцы должны были делать заходы на малой высоте, во всяком случае они не могли набрать большую высоту со своим тяжелым грузом. Кроме того, пикирующие бомбардировщики всех групп отделились от остальных самолетов. Три истребителя сопровождения также сбились с пути из-за плохой видимости. Таким образом, когда группа “Lexington” под командованием коммандера Олта обнаружила наконец противника, она состояла всего из 4 пикирующих бомбардировщиков, 12 торпедоносцев и 6 истребителей.

Ударная группа “Yorktown” первой заметила японские корабли в 10.32 и ждала, чтобы обладавшие меньшей скоростью торпедоносцы вышли на позицию. Два авианосца противника, сообщили они, теперь разошлись на расстояние 6-8 миль, причем одна группа кораблей шла по направлению к дождевому шквалу, а другая повернула навстречу восточному ветру и выпускала самолеты. Группа самолетов “Yorktown” в 10.58 произвела координированную атаку последнего авианосца.

Японские истребители атаковали американские бомбардировщики, когда те пикировали на цели. Кроме того, нашим летчикам очень мешало запотевание бомбовых прицелов и козырьков. Тем не менее они были убеждены, что добились шести верных попаданий, от которых на борту авианосца начались пожары. Торпедоносцы без всяких помех сбросили торпеды и по возвращении сообщили о трех несомненных попаданиях. Экипажи двух эскадрилий бомбардировщиков сообщили, что в бою с истребителями противника они сбили 11 истребителей “Zero”, а летчики истребителей прикрытия этих эскадрилий утверждали, что ими сбиты три истребителя “Zero”, один самолет-разведчик и один торпедоносец. Собравшись после боя в пункте сбора за облаками, все самолеты “Yorktown” благополучно вернулись на свой авианосец.

Когда группа “Lexington” без эскадрильи пикирующих бомбардировщиков прибыла на то место, где она рассчитывала найти противника, ничего, кроме дождевых шквалов, там не было. Олт дал приказание эскадрилье торпедоносцев “летать по квадрату”, а сам пошел с четырьмя пикирующими бомбардировщиками своего звена на поиски японских авианосцев. Он обнаружил один из них на расстоянии 20 миль, частично скрытым шквалом дождя. Не имея возможности связаться с остальными пикирующими бомбардировщиками по радио, Олт приказал торпедоносцам и своим четырем пикирующим бомбардировщикам произвести координированную атаку. Истребители “Zero” завязали ожесточенный бой с шестью нашими истребителями, сопровождавшими группу торпедоносцев.

Бомбардировщики с ревом вошли в пике и, спустившись на высоту 2500 фут., сбросили бомбы, а торпедоносцы в это время подходили к цели почти над самой водой. Летчики впоследствии сообщили о попаданиях двух 1000-фунтовых бомб и пяти торпед. Наши истребители вели ожесточенные бои с истребителями противника, в результате которых два наших самолета не вернулись на свой авианосец. Из-за плохой видимости нельзя было установить, сколько сбито самолетов противника.

Только один из четырех бомбардировщиков вернулся на авианосец. Выходя из пике, они не могли найти друг друга в дожде и тумане. Один из пикирующих бомбардировщиков встретил наш истребитель, и они вместе вернулись на корабль. Коммандер Олт поддерживал связь с “Lexington” по радио и сообщил, что он сам и его радист ранены. Не будучи в состоянии после боя определить свое место, он просил навести его на авианосец. Но, несмотря на все усилия различить его самолет среди дюжины других, изображенных на экране радиолокационной установки, попытки помочь ему найти обратный путь были безуспешными. В своей последней радиограмме Олт сказал, что он садится на воду. “Помните, что мы добились попадания 1000-фунтовой бомбы в авианосец, – сказал он, – и еще один самолет тоже”.

Вероятно, вскоре после этого он потерял сознание от ран и упал в море. Коралловое море стало могилой этого доблестного офицера.

Торпедоносная эскадрилья лейтенант-коммандера Бретта после атаки собралась в назначенном месте и приняла оборонительное построение, зная, что скоро ее будут преследовать вражеские истребители. Им предстоял длинный путь обратно на авианосец. Нужно было экономить каждую унцию бензина. В последовавших атаках они сбили два японских истребителя и сорвали атаки других истребителей. Когда на горизонте уже появился “Lexington”, один из самолетов упал в воду, израсходовав весь бензин. Несмотря на усиленные поиски, найти его экипаж не удалось. Эта авиагруппа вернулась на авианосец в 14.00, когда мы уже начинали считать ее погибшей. Она отсутствовала на час дольше того времени, когда, по нашим расчетам, самолеты должны были израсходовать весь бензин. Недостаток горючего и невозможность маневрирования, чтобы дать возможность опознать себя, заставили самолеты сделать все возможное, чтобы быстрее совершить посадку. Они пошли прямо к авианосцу. Не поняв, что это самолеты “Lexington”, с “Yorktown” открыли по ним огонь, прежде чем мы могли остановить его. К счастью, артиллеристы не попали ни одного раза, и скоро мы приняли на борт все самолеты, причем у некоторых из них, когда они касались палубы, моторы работали с перебоями, израсходовав последние капли горючего. Самолеты приземлялись, а в это время внутри “Lexington” велась борьба с сильнейшими пожарами, вызванными взрывом паров бензина, о котором я расскажу несколько позднее.

В бортовых журналах вернувшихся летчиков было указано, что группа “Lexington” атаковала противника в 10.57, группа “Yorktown” – в 10.58. Ни одна группа не встретила другую во время атак, и было установлено, что два японских авианосца разделились, как только заметили наши самолеты. Относительно того, атаковали ли обе группы одну и ту же цель или разные, мнения расходятся. Давая показания после войны, адмирал Такаги и другие уцелевшие участники этого боя сообщили, что во время атаки “Секаку” получил повреждения, но все с уверенностью говорили, что “Дзуйкаку” не имел попаданий. Эти показания давались по памяти, так как никаких японских документов по этому поводу не было. Воспоминания об этих событиях, происходивших несколько лет назад, должны были несколько затуманиться последующими событиями. Я все же придерживаюсь мнения, что оба японских авианосца были серьезно повреждены[44] .

Во всяком случае оба потеряли большую часть своих самолетов и летчиков, и хотя они вернулись в Японию, ни один из них не мог принять участия в сражении за Мидуэй, в котором японцы намеревались использовать их. Возможно, это было решающим фактором для достижения нами победы у о. Мидуэй.

На борту “Lexington” после ухода наших самолетов шла подготовка к атаке, которую, по нашим расчетам, планировали предпринять японцы. Наши вернувшиеся разведывательные самолеты были приняты на авианосец, заправлены горючим и снова высланы в воздух для защиты от действующих на малой высоте бомбардировщиков-торпедоносцев. Хотя пикирующие бомбардировщики “Dauntless” не предназначались для использования в качестве истребителей, все же их два 12,5-мм пулемета в носовой части и одна 7,62-мм вертлюжная установка в хвосте могли оказаться полезными против торпедоносцев противника. Девять из восемнадцати истребителей “Lexington” эскортировали ударную группу, остальные девять оставались для охранения авианосцев.

Мы приняли на авианосец и обслужили наши боевые воздушные патрули. В 11.00 все наши самолеты были в воздухе с полными баками бензина. Затем мы заняли места по боевому расписанию и изготовили корабль к бою – закрыли все водонепроницаемые двери и люки, убрали все ненужное имущество, приготовили пожарные шланги, слили остатки бензина из шлангов для заправки самолетов и распределили по всему кораблю средства для подачи первой помощи. В 11.00 мы были готовы встретить японские самолеты и бороться с повреждениями, которые могли быть нам нанесены.

В 10.14 патрулировавший истребитель с “Yorktown” заметил четырехмоторную летающую лодку “Каваниси” и быстро сбил ее. В 10.55 радиолокационная установка обнаружила большую группу вражеских самолетов, подходившую с северо-востока. В 11.13 наблюдатели “Lexington” заметили первый японский самолет. Сражение началось.

Погода была ясная и солнечная, на небе не было ни облачка. Японцы без труда нашли нас. На искрящемся тропическом море нас можно было видеть на расстоянии многих миль. Наш переход на юг в течение ночи дал противнику возможность обнаружить нас, но это означало также, что и у противника не было возможности скрытно подойти к нам, укрываясь за облаками. Прекрасная видимость давала полную свободу действий нашей зенитной артиллерии.

Наведение истребителей отработано не было. Управление всеми находившимися в воздухе истребителями производилось с борта “Lexington”. Всего истребителей было 17: восемь с “Yorktown” и девять с “Lexington”. Единственная радиолокационная установка одного из первых образцов, которая находилась у нас на борту, обнаружила самолеты противника на расстоянии 68 миль, но не дала никаких данных о высоте их полета. При помощи этих старых радиолокационных установок было трудно также отличить свои самолеты от вражеских. Мы считали, что если выслать наши истребители на перехват противника на большое расстояние от авианосцев, то они могут не установить соприкосновения с ними из-за разницы в высотах. На нас, кроме того, оказывала влияние уверенность, что торпедоносцы представляют большую опасность и что они должны подойти на малой высоте. Поэтому мы оставили свои истребители около авианосцев на высоте 10 000 фут. в готовности атаковать, когда авиагруппы противника окажутся в точке пикирования. Пикирующие бомбардировщики “Dauntless”, использовавшиеся в качестве самолетов охранения от торпедоносцев, занимали позицию на высоте 2000 футов и на расстоянии 6000 ярдов от кораблей. В этом сражении мы узнали, что для того, чтобы расстроить воздушную атаку, необходимо перехватить противника на возможно большем расстоянии от авианосцев. Нельзя забывать, что это была первая в истории дуэль авианосцев и мы изучали наши тактические приемы на практике. Тем не менее охранявшие нас самолеты проделали замечательную работу.

В 11.02 пять истребителей с “Lexington” были высланы на перехват самолетов противника. Они установили боевое соприкосновение на расстоянии 20 миль от авианосцев и сообщили об одной группе авиации противника численностью от 50 до 60 самолетов, которые шли эшелонами на различных высотах от 10 000 до 13 000 фут. Ниже всех шли торпедоносцы, затем пикировщики и выше всех истребители. В составе группы было приблизительно 18 торпедоносцев, 18 пикировщиков и 24 истребителя[45] .

Двум из наших пяти истребителей было приказано снизиться и перехватить торпедоносцы. Остальные три истребителя из группы перехвата стремительно набрали высоту и ринулись в атаку. Втянутые в бой японскими истребителями, они сбили несколько из них, но не могли остановить бомбардировщиков до того, как они начали пикирование. Два действовавших на малой высоте истребителя атаковали торпедоносцы противника, но не смогли остановить их.

Теперь воздушный бой превратился в свалку. Наши самолеты смешались с самолетами противника, и небо почернело от разрывов зенитных снарядов. Японцы не тратили времени на маневрирование, а прямо пикировали для поражения цели. Огромный “Lexington”, выделявшийся среди других кораблей соединения, казавшихся карликами, принял на себя главный удар.

Атака была прекрасно координирована. Я видел с мостика, как бомбардировщики круто пикировали из многочисленных точек, а торпедоносцы почти одновременно с бомбардировщиками подходили с носовых секторов с обоих бортов. Я не мог укрыться от бомбардировщиков, но мог попытаться уклониться от торпед.

Я увидел, что один самолет сбросил бомбу, и она стала падать, казалось, прямо на то место мостика, где я стоял.

Не лучше ли мне нырнуть за тонкий броневой щиток? Но если эта бомба предназначена мне самой судьбой, подумал я, то нет никакой пользы прятаться, а если нет, то и нет нужды беспокоиться. Во всяком случае я должен принять меры, чтобы постараться уклониться от опасности.

Идеальный метод сбрасывания торпед – это при подходе групп самолетов с носовых секторов одновременно с обоих бортов. При применении этого метода корабль-цель не может повернуть в сторону той или другой группы самолетов, чтобы идти параллельно пути их торпед, не подставив при этом борт под торпеды другой группы. Расчет времени при этом имеет жизненно важное значение. Огромный “Lexington” делал повороты очень медленно. Только на то, чтобы положить руль на борт, требовалось от 30 до 40 секунд. Когда корабль начинал делать поворот, он тяжело и величественно двигался по большому кругу. У авианосцев более поздней конструкции маневренность была значительно улучшена.

Когда я увидел, что японские торпедоносцы подходят с обоих бортов, мне показалось, что подходившие с левого борта находятся ближе, чем подходившие с правого. Они подходили, круто планируя, на значительно большей скорости, чем мы считали допустимым при сбрасывании торпед. Кругом разрывались зенитные снаряды и стоял ужасный грохот. Когда самолеты слева находились уже на расстоянии всего 1000 ярдов, я жестом показал рулевому “лево на борт”. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем нос авианосца начал поворачивать, это было как раз в тот момент, когда вражеские самолеты начали сбрасывать свои торпеды.

В воде со всех сторон появились следы торпед. Вокруг нас падали бомбы. Огромные фонтаны воды от близких разрывов поднимались выше наших мачт, и по временам корабль содрогался от разрывов бомб, которые попадали в него.

Менее чем через минуту первые торпеды прошли за кормой. Мы быстро переложили руль, чтобы идти навстречу второй группе самолетов. Но эта группа разделилась, чтобы сбросить торпеды с обоих бортов, и нам было чрезвычайно трудно противодействовать такому маневру. Тут нам пришлось извиваться и увиливать, чтобы уклониться от направлявшегося к нам смертоносного оружия. Я помню, что увидел след двух торпед, подходивших к нам с левого борта, но ничего не мог сделать, чтобы уклониться от них. Торпеды приблизились к кораблю, и я приготовился к взрыву, но его не последовало. Я перебежал на правое крыло мостика и увидел, что торпеды, вынырнув из-под корабля, оставили след с правого борта. Они двигались слишком глубоко и прошли под кораблем.

На мостике находился мой офицер по вопросам авиации коммандер Дакуорт. “Не меняйте курса, командир, – воскликнул он. – У нас с обоих бортов по торпеде, которые идут параллельным курсом”. Мы продолжали идти своим курсом, и с обоих бортов у нас на расстоянии 50 ярдов шло по торпеде. Обе они в конце концов исчезли, не задев корабль.

Сбитые японские самолеты падали справа и слева, и вода вокруг нас была усеяна факелами – это пылали разбитые вражеские самолеты. Один самолет, падая в воду, перевернулся вверх колесами, и торпеда все еще держалась на его фюзеляже. Прежде чем он затонул, мы успели рассмотреть характерную деревянную конструкцию на носовой части торпеды и механизм гребных винтов. Стало понятно, почему японцы могли сбрасывать торпеды на таких больших скоростях и высотах. Амортизационные устройства позволяли торпедам входить в воду без излишнего сотрясения чувствительного механизма. Это была схема, до которой еще не додумались наши специалисты по вооружению, и она давала японцам по крайней мере временное преимущество в использовании торпед.

“Lexington” получил попадания пяти бомб. В левый борт попали и взорвались две торпеды. Фонтаны воды от трех разорвавшихся рядом с кораблем бомб, залившие палубу, сначала также были приняты за следствие попадания торпед, но последующий осмотр этого не подтвердил.

Одна бомба попала в левую орудийную площадку, находящуюся рядом с каютой адмирала. В результате взрыва была убита большая часть обслуживающих орудие и другие лица и начался пожар. Бомбы вызвали пожары и в других частях корабля, но ни один из них не был серьезным.

Осколками бомб был убит весь личный состав, находившийся на одном из пожарных постов наверху. Одна бомба прошла между мостиком и дымовой трубой и повредила провод сирены. К разрывающему уши грохоту прибавился ее вой.

Внезапно все снова стало спокойно. Как будто какой-то невидимый командир дал сигнал тишины. Японские самолеты исчезли из виду, орудия прекратили стрельбу из-за отсутствия целей. Море еще было усеяно горящими самолетами. Вдали были видны наши самолеты, которые сосредоточивались, готовясь к следующему бою. Но с противником было покончено.

Я посмотрел на часы. Вся атака продолжалась ровно 9 минут. А казалось, что с тех пор, как мы заметили самолеты противника, прошло несколько часов.

На некотором расстоянии к юго-востоку мы могли видеть “Yorktown”, с взлетной палубы которого поднимался столб черного дыма. Очевидно, он также был поврежден. Авианосец был атакован торпедоносцами и пикирующими бомбардировщиками, но благодаря лучшей маневренности ему удалось уклониться от всех торпед, и в него попала только одна большая бомба, которая пробила взлетную палубу и взорвалась внизу в кладовой. Много людей было ранено, а 37 человек были убиты на месте. Осколки разорвавшихся рядом с авианосцем бомб образовали в корпусе вдоль ватерлинии целый ряд пробоин. Других повреждений авианосец не получил.

Произведя осмотр “Lexington”, мы убедились, что дело обстоит не так плохо, как могло быть. Небольшие пожары внутри корабля тушились командами борьбы за живучесть, сообщившими, что огонь скоро будет локализован. Дыма на палубах не было. Попадания торпед заставили корабль слегка накрениться, но крен был всего 7° и его быстро ликвидировали перекачиванием водяного балласта. Из машинного отделения сообщили, что машины работают на полную мощность и, если нужно, корабль может идти полным ходом. Полетная палуба авианосца была в полной исправности. Мы почувствовали, что после атаки стало как будто легче дышать. Но наше удовлетворение скоро заменили дурные предчувствия.

Мы начали принимать находившиеся поблизости самолеты, израсходовавшие в воздушных боях боезапас и горючее. Мы пополнили боеприпас у орудий и наполнили боеприпасами элеватор, чтобы быть в готовности к следующей атаке, если бы она последовала. Лейтенант-коммандер Хили, начальник службы борьбы за живучесть, находился в центральном посту под броневой палубой, откуда он отдавал приказания всем командам борьбы за живучесть и куда к нему поступали все донесения. Он только что позвонил на мостик, чтобы информировать меня, что все повреждения ликвидируются. “Если последует новая атака, – сказал он, – я предпочел бы принять ее правым бортом, поскольку обе торпеды попали в левый борт”.

В 12.47 “Lexington” внезапно содрогнулся от ужасного взрыва, который, казалось, произошел в самом днище корабля. Авианосец раскачался значительно сильнее, чем от предыдущих взрывов, происшедших во время боя. Из подъемника на полетной палубе начал валить дым.

Мы вызвали по телефону центральный пост, но обнаружили, что связь прервана. Рулевой указатель на мостике также вышел из строя. Все телефоны молчали, кроме одного, обеспечивавшего связь с машинным отделением. Однако скоро поступили донесения о сильнейших пожарах, начавшихся в непосредственной близости от центрального поста. Сам пост пылал. Очень немногим удалось спастись оттуда. Некоторых из них вытащили смельчаки, бросившиеся в огонь с риском для жизни. Но большинство людей, в том числе Хили, были убиты на месте сильнейшим взрывом. Позднее было установлено, что причиной взрыва явилось постепенное скопление паров бензина, незаметно выходивших из бензоцистерны, которая дала течь в результате попадания торпед. Это был неожиданный удар, но все же мы не предполагали, что он приведет к гибели корабля.

Бушующее пламя, питаемое бензином, вырывалось из вентиляционных отверстий цистерн и отводных трубок. Пожарная магистраль была разорвана в районе взрыва, что чрезвычайно затрудняло борьбу с огнем. Пришлось из кормовой части корабля протянуть длинные шланги, в которых удавалось поддерживать только очень низкое давление воды. Борьба с огнем была проиграна с самого начала, но в то время мы не знали этого. Мы, безусловно, надеялись спасти корабль.

Я остался на мостике, чтобы управлять кораблем и принимать донесения. Мой старший помощник коммандер Селигмен сновал повсюду, помогая советом и ободряя людей, ведущих борьбу с огнем. В районах пожаров часто раздавались небольшие взрывы боеприпасов, и Селигмен не один раз как пробка вылетал из водонепроницаемых дверей, через которые он проходил. Он часто приходил на мостик с сообщениями о происходящем внизу. Подача осветительной энергии прекратилась, и команды борьбы за живучесть упорно трудились в темноте, если не считать освещения карманными фонариками. Палубы, на которых они работали, накалялись от пылавших внизу пожаров.

Несмотря на потерю рулевого указателя на мостике, мы могли в течение некоторого времени управлять кораблем оттуда. Именно в течение этого времени мы приняли на борт эскадрилью торпедоносцев, которая вернулась настолько поздно, что мы уже начали считать ее погибшей. Затем электрическое рулевое управление полностью вышло из строя, и нам пришлось управлять кораблем, маневрируя машинами. Я отдавал приказания в машинное отделение по еще работавшему телефону. Мы не могли пользоваться ручным управлением с находившегося внизу пункта управления, так как из-за отсутствия связи не могли указывать курс находившемуся там рулевому.

Огонь продолжал распространяться. Взрывы стали чаще, и поверхность подъемника на полетной палубе накалилась докрасна. Из поста управления машинами сообщили, что переборка в носовом машинном отделении раскаляется добела и температура около нее поднялась выше 70°С. Оттуда просили разрешения покинуть носовое машинное отделение и использовать только кормовое. Я быстро дал его.

Затем один из телефонов начал работать глуше. Было очевидно, что полное прекращение связи является только вопросом времени. Я понял, что, когда это случится, у меня не будет никакой возможности вызвать личный состав из машинного отделения. Если я не прикажу им покинуть посты, они останутся там в кольце огня, пока не погибнут. По телефону, звук которого все слабел, я приказал личному составу вывести из действия все машины и подняться на палубу. Хотя мы не слышали никакого ответа, звук вырывавшегося из предохранительных клапанов пара убедил меня, что мой приказ получен. В конце концов весь личный состав машинного отделения выбрался в более безопасное место – на палубу.

Корабль неподвижно стоял на месте. Давление в пожарной магистрали упало, и мы не могли бороться с огнем. Я приказал стоявшему у нашего борта эскадренному миноносцу передать нам шланги, но пожарные помпы на малых кораблях в начале войны были настолько маломощными, что вода поступала буквально по каплям. Нам казалось просто чудовищным, что мы ничего не можем сделать, чтобы спасти свой корабль.

В это время, около 17.00, адмирал Фитч, хладнокровный и рассудительный, наклонился с флагманского мостика и сказал мне, чтобы я лучше “убрал ребят с корабля”. Это было очень тяжело, но, видимо, больше ничего не оставалось. С большой неохотой я дал приказание покинуть корабль. Это было самое трудное, что я когда-либо делал. Тем не менее, если мы не могли предотвратить гибель “Lexington”, спасение его экипажа становилось задачей самой большой важности.

Офицеры и матросы, так же как и я, не хотели покидать корабль. Нам пришлось заставлять их сделать это. Большая часть раненых была передана на стоявший у нашего борта эскадренный миноносец, остальные спускались прямо в шлюпки, присланные с других кораблей. Часть личного состава, которой пришлось дожидаться своей очереди спускаться с корабля, пошла вниз в кладовую, где пока не было пожара. Они наполнили свои шлемы мороженым и, стоя на палубе, поедали его. С бортов были спущены концы, по которым матросы должны были спускаться в воду. Некоторые из них, прежде чем покинуть корабль, аккуратно устанавливали на палубе свои ботинки, как будто они еще собирались вернуться. Не было ни малейшей паники или беспорядка. Я гордился ими.

Наконец, как раз к моменту захода солнца, весь экипаж покинул корабль. Поверхность воды вокруг авианосца была усеяна пловцами. Шлюпки с кораблей нашего эскорта, крейсеров и эскадренных миноносцев подбирали людей и передавали их на другие корабли. После последнего осмотра, чтобы убедиться, что на авианосце никто не остался, я пошел с коммандером Селигменом на корму. Там я приказал ему покинуть корабль, так как оставаться на корабле последним было моим долгом и моей привилегией. Он прыгнул в воду. Я остался один на огромном корабле.

Пока я стоял там, в средней части авианосца около подъемника произошел сильнейший взрыв. Самолеты и разнообразные обломки взлетели высоко в воздух. Нырнув под край полетной палубы, чтобы укрыться от падавших предметов, я решил, что пора уходить, и соскользнул по канату в воду, где должен был дожидаться, пока меня не подберет шлюпка.

Было уже темно, когда я прибыл на крейсер “Minneapolis”. Горевший “Lexington” являл собой величественное зрелище. К этому времени весь его личный состав был уже подобран из воды и находился на борту крейсеров и эскадренных миноносцев. Адмирал Флетчер приказал командиру эскадренного миноносца “Phelps” потопить “Lexington” торпедами. “Phelps” вышел на позицию и выстрелил четыре торпеды. Они попали в корабль и взорвались с глухим грохотом. Разбитый корабль начал оседать, медленно погружаясь в воду, словно неохотно отказывался от борьбы. Корабль погрузился в воду на ровном киле с гордо реявшим государственным флагом и еще развевавшимся на ноке рея последним флажным сигналом “Я покидаю корабль”. Когда он скрылся из виду, раздался сильнейший подводный взрыв его артиллерийских погребов. Это был конец авианосца “Lexington”.

Бой в Коралловом море 5—8 мая 1942 г.

Все послеполуденное время оперативное соединение оставалось в непосредственной близости от нас, и экипаж “Yorktown” ремонтировал повреждения, причиненные авианосцу попаданием бомбы. Когда мы потеряли ход, наши самолеты, которые еще оставались в воздухе, сели на его палубу. У него была его собственная авиагруппа, практически не понесшая никаких потерь, плюс самолеты “Lexington”, которые он принял. Несмотря на это, никакого дальнейшего поиска авианосцев противника не производилось и никакие дополнительные атаки не предпринимались. В послеполуденное время ни один японский самолет не появлялся около нас.

Как только весь личный состав “Lexington” был принят на другие корабли, адмирал Флетчер решил отходить, отказавшись от дальнейших действий. В течение ночи мы шли на юг, передав личный состав на менее переполненные корабли.

На следующий день разведчики, высланные в обратном направлении, сообщили о двух японских авианосцах, которые преследовали нас. Тревога оказалась ложной. Разведывательные самолеты по ошибке приняли за авианосцы большие скалы одного из австралийских рифов, о которые с пеной разбивался прибой. Но пока ошибка еще не была обнаружена, в Таунсвилл было передано по радио предупреждение о возможности авианосного рейда, и мы продолжали идти на юг, увеличив скорость. В тот момент мы не знали, что японцы отказались от попытки захватить Порт-Морсби с моря и отходили на север.

Позднее мы повернули на восток, и часть наших кораблей, пошла в Нумеа на о. Новая Каледония, а остальные направились к Тонгатабу на островах Дружбы. Спустя несколько дней мы все собрались там для приведения себя в порядок и перераспределения сил. Личный состав “Lexington” был погружен на два транспорта для возвращения в США. Транспорты отправлялись под эскортом крейсера “Chester”, на котором должны были совершать переход адмирал Фитч и я. “Yorktown” и большая часть крейсеров пошли обратно в Перл-Харбор для подготовки к сражению за о. Мидуэй, которое предстояло менее чем через месяц и в котором “Yorktown” суждено было погибнуть.

Бой в Коралловом море, несмотря на потерю “Lexington”, был тактической и стратегической победой[46] .

Это был первый в истории решающий морской бой, в котором надводные корабли не обменялись ни единым выстрелом. Он был проведен исключительно авиацией. В результате этого боя японцы отказались от попытки расширить свои южные завоевания путем амфибийных атак с моря и отступили с очень потрепанными силами. До этого боя современный японский военно-морской флот никогда не терпел поражений.

В этом бою японцы потеряли один авианосец и 105 самолетов, кроме того, около 90 самолетов было сильно повреждено[47] .

Но самой серьезной потерей для противника была гибель основной массы принимавших участие в бою авианосных летчиков. Эта гибель стала началом истощения кадров искусных бойцов, что в конечном счете явилось главной причиной падения Японии. Мы потеряли авианосец “Lexington”, танкер “Neosho”, эскадренный миноносец “Sims”, 81 самолет и 543 человека.

Бой в Коралловом море был поворотным пунктом в войне и исторической вехой. Он доказал преобладающее значение авианосца. Этот бой, имевший такое же значение, как бой между “Monitor” и “Merrimac” в 1862 г., положил начало новой эре в войне на море и конец японскому наступлению.

Этот бой многому научил нас. Мы убедились, что необходимо значительно улучшить пожарное оборудование на наших боевых кораблях. Мы убедились, что в штатный состав наших авианосцев необходимо ввести больше истребительной авиации. Мы увидели, что нам необходимо усовершенствовать методику наведения истребителей и перехватывать атакующие самолеты на больших расстояниях от наших кораблей. Все эти уроки, извлеченные из боя в Коралловом море, принесли неоценимую пользу в последующих боях.