Как всегда, Минотавр пробуждается без будильника и точно посреди своей узкой кровати. Он живет в стареньком прицепе, кое-как оборудованном давно скончавшейся женой его домохозяина. Это один из пяти трейлеров, подковой окружающих небольшой участок, заросший мокрицей, мимозами и кизилом. Кемпинг «Счастливая подкова» находится на окраине города, за пределами зоны поселения, предписанной законами, и без того достаточно либеральными. Суини, домохозяин, живет в кирпичном доме в конце засыпанной гравием дорожки. Вечерами он нередко сидит в нижнем белье на площадке у черного входа в дом, закинув одну бледную костлявую ногу на другую, и прихлебывает из банки пиво, рыгая и оглядывая свои владения.

Прицеп старый и тесный, не предназначенный для проживания таких лиц, как Минотавр. Он лежит точно посреди кровати, смутно припоминая то время, когда у него было гораздо больше места, зато никаких кроватей. Воспоминания скоротечны и нечетки, они наполняют его то грустью, то смутным чувством ужаса. Установленному на комоде вентилятору не под силу справиться с летней жарой, не спадающей и в ночное время. Влажность воздуха такова, что, кажется, его можно наблюдать. Топсель парусника на фотографии в рамке словно бы трепещет на ветру. Простыни и пижама Минотавра влажны от пота. Смятое покрывало лазурного цвета валяется на полу: он сбил его ногами во сне. За окном лает собака.

— Бадди! Заткни пасть! — откуда-то из дома вопит Суини.

Бадди — страдающий одышкой пестрый бульдог — тут же перестает лаять. Не выглядывая в окно, Минотавр знает, что Бадди бродит взад и вперед по узкой бетонной дорожке, насколько позволяет длина цепи. Знает и то, что через несколько минут Бадди снова начнет лаять. Места для моциона у него в обрез. Низкая деревянная ограда почти не защищает от солнца. Единственное развлечение — половина разжеванного баскетбольного мяча. Минотавр прекрасно понимает, почему Бадди необходимо немного полаять.

— Аннн, — ворчит, поднимаясь, Минотавр.

В похожей на камбуз кухне жилого прицепа он ставит на огонь брики — маленький бронзовый котелок, который у него с незапамятных времен. Кофе по-гречески — единственная его роскошь. Черный как деготь, маслянистый, с большим количеством сахара. Минотавр некогда знавал людей, которые могли предсказывать судьбу. Опрокинув вверх дном пустую чашку, они трижды вращали ее и по рисунку кофейной гущи предсказывали будущее.

Сегодня ему предстоят покупки: нужно найти катушку зажигания и дверной замок. Такого рода заботы придают жизни Минотавра смысл. Усевшись за стол, он прихлебывает горячий кофе из своей любимой чашки с отколотым краем и планирует день. Он поставил себе задачи, но не может предсказать, каков будет результат. Сначала он примет душ, потом поедет на свалку и поищет там дверной замок. На свалке его знают и разрешат беспрепятственно пройтись по рядам брошенных автомобилей в поисках «веги» с невыломанным замком левой двери. По пути домой он зайдет в магазин запчастей и купит там новую катушку зажигания. Она стоит сравнительно недорого. Если все сложится удачно, то после установки нового замка и катушки зажигания у него останется еще время, чтобы принять душ перед работой и смазать мазью кожу для поддержания ее в надлежащем состоянии. Возможно, найдется время и для того, чтобы обработать и отполировать рога. Минотавр привык планировать свой день заранее.

Когда Минотавр направляется к автомобилю, Бадди бросается на ограду, фыркает, пускает слюни и заливается бешеным лаем. Минотавр больше не боится Бадди, он знает, что никакой реальной опасности пес не представляет. Между ними существует негласное соглашение. У каждого своя история; каждый крепко держится за свой, впрочем, несколько преуменьшенный образ и за свое место в мире.

Прежде чем повернуть ключ зажигания, Минотавр запасается нужным инструментом. Как и прошлым вечером, раздается громкий щелчок и больше ничего.

Минотавр поднимает капот, Суини выходит в это время с черного хода с жестяной миской, полной объедков для пса.

— Опять эта окаянная бобина? — спрашивает Суини, сунув под капот свою лысеющую голову и хмуро разглядывая грязный четырехцилиндровый двигатель.

— Ммн, — отвечает Минотавр, что означает «Да» и «Доброе утро».

— Пора уже обзавестись машиной поприличнее, — замечает Суини, подмигивает Минотавру и указывает большим пальцем в сторону площадки, где, как всегда, под углом к дороге припарковано несколько легковых автомобилей с написанными от руки объявлениями «Продается» на заднем стекле.

Суини по дешевке покупает машины у тех, кому не повезло в жизни или кто не знает подлинной стоимости своего автомобиля. Затем проводит необходимый ремонт и продает их, получая при этом приличный навар. Минотавр восхищается предприимчивостью старика, его деловой хваткой. Собственно, Минотавр перебрался в жилой прицеп, стоящий на заднем дворе, после того как посетил площадку, где Суини выставил на продажу подержанные машины.

Минотавр — кочевник в самом широком смысле этого слова. Ввиду преходящей природы всего, что его окружает, он считает необходимым менять свое местожительство. Его переезд с места на место не зависит от времени года. Он не руководствуется ни стадным инстинктом, ни направлением течения той или иной реки, ни расположением на небе того или иного созвездия. Его перемещения примерно совпадают со сменой столетий. Иногда, сидя за рулем, он задумывается, размышляет над условиями своей жизни. Года полтора тому назад Минотавр ехал на своей «веге», до отказа нагруженной необходимыми вещами — инструментами, брезентовой сумкой для ножей, спецовками, одеждой, различными туалетными принадлежностями и тому подобными вещами. Ехал он по южным штатам и думал о том, что, несмотря на постоянное стремление к бережливости, обзавелся слишком большим количеством всякой всячины. Размышляя о том, как лучше поступить — выбросить представляющий наименьшую ценность ящик и таким образом уменьшить и без того скромный багаж или же пойти навстречу возросшим потребностям и каким-то образом найти дополнительное место для вещей, он не заметил, что местность, по которой он ехал, осталась позади. Минотавр обычно избегает скоростных шоссе. Время он ценит, но надо думать на два хода вперед. Он понимает, что несколько минут, которые выигрываешь при езде по магистралям, несущественны и чреваты безликостью, монотонностью, безжизненностью. Он ехал тогда в дождь по дорогам Пидмонта, что в штате Северная Каролина. Извилистые проселочные дороги были проложены, казалось, без всякой системы между сосновых и дубовых лесов, вдоль и поперек ручьев и речек, пересекая и огибая пологие холмы, сливающиеся иногда с низкими тяжелыми свинцовыми тучами. В ландшафте присутствовала какая-то древняя, знакомая усталость, которая Минотавру была знакома.

Вершина одного из холмов совпадала с разрывом в облаках. Склонность Минотавра к символическому с годами поубавилась. Он стал менее требовательным и охотно принимал самые разные стороны жизни. Дорога шла мимо свежевспаханного поля и того, что он поначалу принял за площадку для парковки возле магазина. Подъехав ближе, он убедился, что это не магазин и не площадка для парковки, а три легковых автомобиля, два пикапа и сенокосилка, выстроившиеся на продажу на газоне перед кирпичным домом. Минотавр сбавил скорость. В эту минуту в лучах выглянувшего на миг солнца он заметил влажный блеск неярко-красного грузопассажирского автомобиля. Случилось это года полтора назад. Минотавр свернул с шоссе, вылез из автомобиля и остановился на газоне, заросшем мокрицей, чтобы взглянуть на автомобили Суини.

— Бегает как зверь, — заверил, приближаясь, хозяин машин, почесывая грязным ногтем указательного пальца ямочку на подбородке. Это был рыхлый, но худой мужчина в серых рабочих штанах и футболке. Постояв некоторое время, он прокашлялся и сплюнул на траву.

— Анн, — буркнул себе под нос Минотавр.

— Прошу три тысячи, но отдам за две с половиной.

Минотавр, сунув руки в карманы, не спеша обошел автомобиль, время от времени останавливаясь, чтобы подумать, и машинально ковыряя землю носком башмака.

— Меня зовут Суини, — представился старик, встал напротив Минотавра и принялся протирать рукавом пятно на кузове.

— Мммм.

Опустившись на колени, Минотавр наклонил голову и заглянул в выхлопную трубу: не видно ли следов масла. Все еще упираясь промокшим коленом, он услышал торопливый, хриплый, настойчивый лай, приближающийся с каждой секундой. Минотавр выпрямился. Собаки его нервируют.

— Бадди! Сюда, малыш! — произнес Суини и, сложив губы трубочкой, пронзительно свистнул.

Приземистый и коренастый, что вширь, что в высоту, бульдог со всех ног бежал со стороны дома. Кривоногий и мускулистый, с тяжелой челюстью и тощими ляжками, бешено мчавшийся пес не отличался ни грациозностью, ни внушительным видом. Минотавр встал с другой стороны автомобиля и на всякий случай взялся за дверную ручку.

— Аааннн, — произнес он, и в голосе его прозвучала тревога.

Суини стоял между мчавшимся к ним псом и автомобилем, за которым укрылся Минотавр. Никакого беспокойства Суини не проявлял, напротив, словно чего-то ждал. Старик снова свистнул и топнул ногой. Не зная, на что способен бульдог, Минотавр почувствовал во рту привкус страха, напоминающий вкус свежего сена. Мышцы и сухожилия его массивной шеи напряглись. Он негромко замычал.

Пес с каждой секундой приближался к Суини, машине и Минотавру. Было ясно, что он что-то задумал. К удивлению и облегчению Минотавра, бульдог не свернул в последнюю минуту в сторону и не набросился на него с оскаленными клыками. Пес устремился прямо к старику, который, выставив вперед ногу и сжав кулаки, с усмешкой преградил ему дорогу.

— Давай, малыш! — произнес Суини, и бульдог прыгнул на его выставленную ногу, словно на суку, у которой течка, и принялся о нее тереться.

— Давай, давай! — повторил старик как ни в чем не бывало.

— Давай, Бадди! Давай, малыш! — говорил Суини, заливаясь смехом и то поднимая ногу, то опуская.

Бульдог, обхватив короткими лапами ногу хозяина чуть пониже колена и дико выпучив глаза, продолжал свое дело. Минотавр наблюдал за этим безобразием. Впрочем, видывал он вещи и похуже.

Минуту спустя эта забава Суини наскучила.

— Пошел прочь! — воскликнул он и отбросил пса. Бульдог с воем отлетел в сторону, а потом медленно и чинно направился к дому, ни разу не оглянувшись.

Через несколько минут Суини пришел в себя и заговорил:

— Ну и страшилище, верно?

— Ммм, — отозвался Минотавр и открыл дверцу «форда», чтобы взглянуть на спидометр.

— Ездил только по шоссе, — заверил Суини. — Желаете прокатиться?

Кататься на машине Минотавр не пожелал. Он не мог себе позволить такое удовольствие, даже за две с половиной тысячи, но ему хотелось сделать вид, будто бы он способен на это. Минотавр сел за руль, но дверь оставил открытой и одной ногой касался земли. В машине пахло затхлым табаком и прокисшим молоком. На выгоревшем на солнце приборном щитке виднелись трещины. На полу лежал потертый резиновый коврик. На нижней части козырька для пассажира красным маркером было выведено «дурак». Из прорези для обдува стекла над радиоприемником торчала половинка печенья. «Машина была бы неплохая», — подумал Минотавр. Закрыв глаза, он представил себе, как стал бы ездить на ней из года в год, изучая ее так же досконально, как изучил «вегу». Когда Суини зазвенел у него над ухом ключами, Минотавр вздрогнул. Голова его откинулась назад, и кончик правого рога впился в обивку крыши, распоров ткань и поролон.

— Черт бы тебя побрал, парень. Уж больно ты нервный.

— Аннн!

Минотавр экономичен не только в отношении вещей и действий, но и слов. Его речевой аппарат мало чем отличается от человеческого. Есть гортань, нёбо, голосовые связки, есть складки плоти, которые задерживают поток воздуха, проходящий по горлу, и управляют им. Гораздо важнее то, что в уме Минотавра имеются языковые коды. Его мысли, его дозвуковая речь обладают сложным характером. Допустим, он хочет сказать: «Мне надоели рога и все, что с ними связано». Мысль не ахти какая глубокая, но все-таки не является доказательством окончательной глупости ее автора. Проблемы — в артикуляции и дикции. Независимо от того, насколько изящно и разумно сформулированы мысли Минотавра, после того, как они произнесены, происходят ужасные вещи. Сформулированные ясным разумом, слова имеют точную форму, но когда их пропускают через резонатор, каковым являются его ноздри, через усеянную кавернами плоть глотки и толстый бычий язык, произнесенные слова становятся искаженными, гундосыми, звучат почти как завывание. Минотавр болезненно переживает этот недостаток. С годами он приспособился к тому, чтобы издавать приличествующие ситуации мычащие звуки, чего в большинстве случаев оказывается вполне достаточно.

— Аннн, — произносит он, разглядывая порванную обивку.

— Ничего страшного, — успокаивает его Суини.

Но у Минотавра беспокойная натура. Долгое время он находился под бременем событий прошлой жизни — как вымышленных, так и реальных. Теперь изо всех сил старается жить без проблем и без конфликтов. Для этого необходимо день за днем приобретать надлежащую репутацию.

Суини, похоже, махнул рукой на поврежденную обивку, но когда Минотавр достал из багажника ящик и извлек оттуда набор инструментов для ремонта тканей, старик был потрясен. Они принялись беседовать — говорил в основном Суини, — пока Минотавр чинил повреждение. Когда Минотавр сообщил старику, что ищет место, где можно было бы поселиться, Суини искренне захотел ему помочь.

Большую часть дня Минотавр провел у Суини. Оба ходили от одного автомобиля к другому. У одного автомобиля ниша колеса корродирована, ее надо пропесочить и покрыть мастикой. На грузовик «додж» неплохо бы установить новые детали карбюратора, заменить контакты прерывателя и свечи зажигания. Прибывающих и отъезжающих машин будет нескончаемый поток, и ремонтным работам не видно будет конца. Суини привел его на площадку за домом, где по ее периметру дугой выстроились жилые прицепы. Площадку эту он назвал «Счастливой подковой». Старик показал Минотавру два незанятых трейлера. Один из них — самый чистый прямоугольник из гофрированного алюминия, выкрашенный в матово-белый цвет, покоился на кирпичном фундаменте и находился в устье подковы. Второй, находившийся в глубине, покоился на шлакоблоках и был обращен к тыльной стороне дома Суини. Из его окон хорошо просматривалась дорожка, по которой мог бегать пес. Трейлер был небольшой и довольно ветхий. Он был выкрашен поблекшей зеленой краской, на одном конце имел широкое окно, а на другом — приземистую, лишенную окон надстройку, благодаря чему был похож на катер. Из грязного окна прицепа был виден черный ход и крыльцо дома. В тени под дощатым настилом тяжело дышал Бадди.

Минотавр и Суини заключили следующее соглашение. Минотавр будет ремонтировать автомобили, которые старик намеревался перепродать. За это он будет жить бесплатно в похожем на катер прицепе, а Суини будет оплачивать покупку съестного и всего необходимого. Если же Минотавр найдет себе работу, он станет выполнять меньше ремонтных операций и платить за жилье сумму, о которой оба договорятся.

Минотавр хотел подумать, прежде чем принять условия. Поспешные решения доставляют ему неприятности, а многовековой давности образцы поведения делали любой выбор, любое решение затруднительными. Минотавр способен убедиться в допущенной им ошибке лишь после того, как становится понятной отрицательная сторона того или иного неудачного решения.

Он уехал от Суини на своей «веге», набитой пожитками, и почти полдня ездил туда и сюда, ворча себе под нос, пока не уверился в своем решении. Когда наступил вечер, он вновь поднялся на холм. В десять часов уже лежал на узкой кровати в тесной спальне, забитой коробками с пожитками.

За полтора года в кемпинге «Счастливая подкова» мало что изменилось. Минотавр работает в придорожном ресторане «Ребрышко Граба», что напротив заброшенной гостиницы, и по-прежнему ремонтирует автомобили Суини. Один из них он собирается себе купить.

После удара зубилом по катушке зажигания «вега» заводится. Отъезжая, Минотавр кивает Суини.

День проходит как было задумано. На свалке Минотавр быстро находит старую «вегу». Отмахиваясь от ос, устроивших в машине гнездо, он без труда вынимает из двери замок. С бобиной тоже все уладилось. Под бдительным взглядом пестрого бульдога Минотавр возится со своей «вегой», у которой зияют открытый капот, задняя и обе передние двери и которая стоит под мимозой с ее ароматными розовыми цветами рядом с прицепом. Нашлось даже время принять перед работой душ.