Не стану утверждать, что среди ковбоев нет нашего брата, наверное, есть. Как вы, наверное, заметили, анекдот о еврее-дворнике в Израиле неактуален. Этим я хочу сказать, что нас везде есть! Но чтобы в центре Ленинграда средь бела дня коррида – в это трудно поверить. И тем не менее… Дело было так. Я продолжал служение кинематографу в том же качестве и на той же кинокартине «Свадьба Кречинского». Съёмки должны были проходить в Петропавловской крепости. Ничего сложного на тот день не планировалось. Снималась сцена, где Кречинский подъезжает к дому невесты, входит в него. А к карете, на которой он приехал, привязан бычок, которого он, Кречинский, решил подарить будущему тестю. Как видите, всё просто. Без каскадёров, фейерверков и прочей всячины, из-за которых и происходят разные неприятности во время съёмок. Съёмки проходили без происшествий, сняли несколько дублей. Объявили перерыв. Как вы понимаете, зевак было много. Киносъёмки всегда привлекают внимание праздношатающихся. К тому же кино костюмированное. Все рассматривали необычные костюмы актёров, толпились у бычка, привязанного к карете, и пытались его угостить, почему-то конфетами. Вдруг одна из лошадей встаёт на дыбы и несётся вскачь! А вместе с ней поскакали и две другие. Ох уж эта птица-тройка! Всех, кто был в карете, как украли. То есть натурально как ветром сдуло. Кроме, к ужасу администратора, дочери композитора фильма! Надо сказать, что администратор в ответе за всё, что происходит на площадке, а уж за благополучие чад творцов – тем более. Далее происходит следующее. Администратор, наш человек, бросается наперерез лошадям, в прыжке хватается за уздечку и, поджав ноги, виснет на морде лошади. К слову, Алик – так звали администратора – был абсолютно городским евреем. Думаю, он не справился бы даже с управлением телеги. Возможно, в прошлой жизни он был воином царя Давида? Но я отвлёкся. Итак, лошади встали как вкопанные, дочь композитора Петрова выпала из кареты, разбив себе всего лишь бровь. Но в результате этой молниеносной «ковбойской сценки» бычок обрёл свободу. В момент, когда лошадь понеслась, он с испугу упёрся передними ногами, и хлипкая верёвка, которой он был привязан, просто лопнула. Вот он стоит, дружелюбно помахивая хвостиком, а на шее болтается обрывок верёвки. И тут он видит, что люди, к которым он до этого испытывал самые добрые телячьи чувства, хотят лишить его свободы, и рванул прочь! А теперь представьте себе картину. По переполненной Петропавловке бежит бычок ростом метра полтора, «вооружённый» рожками сантиметров десять, а за ним – два еврея, Алик и я. Спасаясь от погони этих злых людей, которым он ничего плохого не сделал, бычок прыгает в окно первого этажа и… оказывается в столярной мастерской! То есть натурально люди пилили-строгали, и вдруг к ним в окно (напомню, дело происходило в центре Ленинграда) влетает бычок, не устояв на скользком кафельном полу, садится на «корму» и лихо скользит по коридору, выставив вперёд копыта! Тут его свобода и закончилась. Но опять подвела верёвка – лопнула! Бычок выпрыгивает из того же окна и стремглав несётся прочь, мы – за ним. Понятно, что в людскую порядочность он больше не верит. Но у нас нет выбора. Алик отвечает за всё, и за бычка в придачу, а я – как бы за компанию. Родео по-еврейски продолжается. Бычок несётся прочь, мы – за ним. И тут я, к своему удивлению, обнаруживаю, что у меня в руке аккуратно смотанная верёвка, причём новенькая и достаточно толстая. Когда и как я её спёр? Но мне не до анализа. Азарт охоты захватил меня целиком. Мы несёмся за беглецом, при этом очень громко крича разные нелитературные слова. И тут нам улыбнулась удача: бычок оказался в тупике. Финальная сцена родео: два еврея, как положено, в очках и при бороде, идут как в последний бой, а между ними – натянутая верёвка. Бычок скачет нам навстречу, прыгает. В последнюю секунду мы разом поднимаем верёвку, он копытами цепляется за неё и падает. Нам удаётся его «захомутать» и привести обратно. Вот так два простых еврея обрели славу и почётное звание «лучших ковбоев» «Ленфильма».