В тихой и спокойной жизни «Ленфильма» произошёл переполох. Запустили сразу две кинокартины совместного производства. Ни одна из них не претендовала на шедевр мирового кинематоргафа. Первая была американо-советской версией сказки «Синяя птица» Метерлинка с участием Элизабет Тейлор, которую местные острословы окрестили Лизой Тыркиной, и Джейн Фонды прозванной, соответственно, Женей Фониной. Второй картиной была финско-советская версия дарования независимости Финляндии, которую она получила от «доброго дедушки» Ленина.

С одной стороны, ничего вроде бы не произошло, студия запускала в производство до тридцати картин в год, но янки забрали себе все съёмочные павильоны. Остальные кинокартины либо были отправлены в другие города на натурные съёмки, либо вынуждены были приспосабливать пустовавшие в городе ангары. На съёмки второго совместного фильма после долгих пререканий всё-таки отдали один павильон. При всём желании угодить американцам дирекция не решилась пойти на конфликт с тогдашним хозяином города Романовым. С одной стороны, политический момент: первое, оно же и последнее американо-советское кино, с другой – опять же совместное и тоже первое, но про добрую советскую власть. Мне довелось служить на советско-финской картине. С первого дня пребывания на «Ленфильме» янки недвусмысленно дали понять, кто в доме хозяин. Для начала они ввели внутренние пропуска, то есть в павильон мог войти только член съёмочной группы. Попытались они не пускать посторонних в столовую, в то время когда группа обедала. Поднялся скандал. Тогда они стали кормить членов группы прямо на съёмочной площадке за свой счёт. Закончилось это позором; советские, естественно, стали умыкать еду. Буржуи ввели внутренний контроль. Выглядело это унизительно. По завершении съёмок проверяли сумки, и если находил что-то съестное – просто выбрасывали в мусорное ведро, к ужасу аборигенов. Американцы посягнули на святое – халяву! К их безусловному позору, им не был знаком лозунг строителей социализма: тащи с работы каждый гвоздь, ты здесь хозяин, а не гость! Кроме того, ни финны, ни американцы не могли понять, казалось бы, элементарных вещей. Почему, к примеру, актёры опаздывают к началу съёмок? Им пытались объяснить, что, мол, это звёзды советского кино. В ответ они пригрозили штрафовать, невзирая на звёздность. Помогло. Но больше всего поражала их техника. У нас были громоздкие шумные кинокамеры, весившие до семидесяти килограммов. У буржуинов, финнов и американцев, камеры даже с шумоизоляцией и со штативом не весили и половины. Занятная история произошла с проявкой отснятого материала. Обе картины снимали на «Кодаке». Проявлять такую плёнку в Союзе не умели, и тогда по простоте душевной наши попросили формулу проявки. Заокеанские коллеги просто рассмеялись, финны же деликатно замяли дело. Ну не могли русские понять, что секрет проявки есть самая охраняемая тайна фирмы «Кодак». Проблему решили просто. Финны возили сами отснятый материал в Финляндию, а материал второй, американской, картины отправляли с ассистентом оператора. Он дважды в месяц летал в Америку.

Весь «Ленфильм» с завистью и состраданием относился к нему. Завидовали, что он летает за бугор, и понимали, что, вернувшись на Родину, он получал стресс, от которого мог спасти только уход в запой, что и происходило. Вот так вот он и жил. Неделю – в Америке, две недели – в запое. Встретив его однажды, я поинтересовался впечатлением об Америке. «Ты знаешь, – сказал он мне, – всё прекрасно, чудесная гостиница, радушные люди. Но однажды, почему-то всегда ночью, просыпаешься от мысли, что завтра это всё закончится и ты добровольно сядешь в такси, которое тебя доставит в аэропорт!» Как я уже упоминал, мне довелось работать на второй, советско-финской, картине. Я даже поначалу возгордился тем, что мне, начинающему администратору, оказали такое доверие – работу на совместной картине. Но быстро понял, что меня бросили «под танк». Работать на картине без киноэкспедиций в Крым, к тому же исторической, с большой массовкой и батальными сценами, добровольцев не наблюдалось. К примеру, Ленин ездил на автомобиле «паккард», а где прикажете искать авто начала двадцатых годов? Его таки нашли в Риге, но хозяин наотрез отказался передавать вождение кому-либо. Пришлось соглашаться. Но настоящей головной болью было разыскать и доставить действующий паровоз, с которого должен был прыгать, естественно, дублёр Ленина. Паровоз нашёлся в Киеве, там же разыскали и пару вагонов той поры. Перегнали паровоз и вагоны за тысячи километров. Каскадёр прыгнул из тамбура ночью, в темноте, в пургу. На экране эта сцена длится три секунды, а стоила 10000 полновесных рублей и неимоверных усилий. Что, впрочем, мало кого интересовало. Думаю, прыгни он из тамбура современного вагона – никто бы не заметил. Происходило это, как я уже говорил, ночью, почему-то за Зеленогорском. Вернулись на студию поздно вечером, злые, продрогшие и голодные. Я проверил, чтобы все службы выполнили свои обязанности, собрал рапортички и сел за отчёт. Дома я оказался к полуночи, а утром уже был на посту. Только вошёл – звонок, пришла телефонограмма из Хельсинки. Это была первая в моей жизни международная депеша. Получив её, я увидел текст, написанный латинскими буквами, и позвонил нашей переводчице. Извинившись за ранний звонок, попросил перевести текст. Читаю по буквам: зет, эй, ви – и слышу, как она мне говорит: «Андрюша! Ты прелесть в своей тупости! По тебе плачет книга рекордов Гиннесса! Ну нет у них русской клавиатуры, прогресс до них не дошёл». Латинскими буквами было написано слово «завтра».

Права переводчица в отношении финнов. Ещё Пушкин писал: «И ныне дикий финн…»