В жизни многое можно выбрать. Но есть вещи, которые человек воспринимает как данность, – соседи, к примеру.

Моим соседом по подъезду оказался ровесник, вечно попадающий в комичные ситуации. У меня даже сложилось мнение, что он эти ситуации притягивает. Если на тротуаре лежит арбузная корка, можно не сомневаться: она лежит для Юрки. Мимо пройдут десятки, сотни человек, и только Юрка наступит на неё! Он упадёт, если так можно выразиться, с первого дубля – живописно. Упадёт так, что даже Станиславский – эталон недоверчивости – уверен, всплеснул бы в восторге руками и сказал бы не свойственное ему: «Верю!». Он упадёт трагически, ещё в полёте приняв ту единственно правильную позу. Его лицо выражает нечеловеческое страдание, хотя на самом деле падение не тянет даже на ушиб. Он может даже как бы потерять сознание и волшебным образом прийти в себя, когда над ним склонится самая симпатичная девушка. Никакой корысти в его поведении не было, если не считать простительного желания познакомиться с девушкой. С ними (с девушками) он постоянно попадал в комичные ситуации. Однажды он по-соседски заглянул ко мне и стал меня упрашивать помирить его с очередной пассией. Я был у него штатным парламентёром.

– Поехали, – канючил он. – Ты мужик серьёзный, у тебя получится, ты слова правильные знаешь.

– А ты, значит, бессловесный?

– Поехали, Верка тебя уважает.

– А это при чём?

– Поехали, я тебе пузырь выставлю!

– Ладно, я и без бутылки поеду, иначе не отстанешь.

Но переговоры не получились. Не прошло и пяти минут, как Юрка вспылил: «Ах так?! Тогда я вскрываю себе вены!» Он схватил со стола нож и ушёл за ширму. Тут же послышался шум падающего тела. Вера побледнела, вцепилась руками в стол. Казалось, ещё секунда – и она бросится спасать человека, пожертвовавшего за неё жизнью! Я её успокоил:

– Брось, полежит немного, выпить захочет – сам придёт.

– Ты – бесчувственный человек! Надо попытаться его спасти!

– Пошли.

– Только я сзади, я крови боюсь.

Заглянули за ширму. Я – впереди, Вера подглядывает из-за моего плеча. Юра лежал навзничь, закрыв глаза, и водил тупой стороной ножа по рукаву пиджака. Ногой я легонько толкнул его в подошву ботинка: «Аллё, самоубивец, ножик переверни, да и рукав пиджака для приличия задери». Он как ни в чём ни бывало встал, обвинив меня в предательстве. «Я что, должен был изображать фонтанирующую кровь?», – спросил он. Как ни странно, но он был прощён. Я поспешил домой. Эта история имела продолжение. Летом Вера вместе с детсадом, в котором работала воспитательницей, выехала за город. Однажды вечером ко мне пришёл Юра: «Мне звонила Вера, звала нас на выходные. Поехали!» Мне эта идея понравилась, надоел душный город, к тому же нам гарантировали гостевой домик. Она нас не обманула – место, где находился детсад, было чудесным. Мы разместились. Юра поспешил к подруге, я же решил побродить по лесу. Долго бродить мне не пришлось – пошёл дождь, самый, на мой взгляд, противный, моросящий, который может длиться днями. Ну вот, думал я, стоило выезжать на природу, чтобы сидеть в гостевом домике! Я ехал в надежде развеяться, воображение же теперь рисовало двухдневную скуку. Но я забыл, что Юра и скука несовместимы!

Время приближалось к вечеру. В дверь постучали. На пороге появился незнакомец: «Ты, что ли, с Юркой приехал? Иди забери его, он в луже валяется». Я поспешил на улицу. Передо мной предстала жуткая картина. Мой друг лежал посередине лужи, лицом вниз, весь в песке и непонятно откуда взявшейся тине. А в руке – букет. Парень он был грузный. Мне стоило больших трудов поднять его и усадить на скамейку. Я терялся в догадках. Он был трезв, но явно не воспринимал действительности. Сев на скамейку, я закурил, голова друга легла мне на плечо. Меня терзали сомнения: вызвать «скорую»? А как она пройдёт? Дороги размыты. И тут Юра прервал мои, мягко говоря, невесёлые размышления: «Всё пучком, я просто утонул».

Я повернулся к нему – на меня глядел улыбающийся друг, и этак лениво бросал на мой костюм водоросли. От всей этой нервотрёпки, от улыбающейся хари друга, за жизнь которого испугался, я, не сдержавшись, ударил его.

– Ты, гад, рожа нахальная, знаешь, что я передумал? Костюм новый водорослями зачем загадил?!

– Это для дела. Мы с тобой плыли на лодке, лодка перевернулась. Ты проявил героизм и спас меня!

– Опять с Верандой поругался?

– О, кстати, отнеси меня к ней, я ж утопленник.

С этими словами он встал на скамейку и лёг мне на плечи так, чтобы голова свисала с одной стороны, а ноги – с другой. «Удобно ли тебе, друг мой? Только не бунтуй. Химчистка за мой счёт, плюс кабак, поехали!» На моё счастье, его пассия жила близко. Мы пришли, я усадил его на скамейку. Он тут же сполз в лужу. «Так будет драматичнее», – сказал он. Я поднялся в комнату его подруги. Друг моего врага – мой враг, это старая истина. Вера не была оригинальна, встретив меня в штыки.

– Опять припёрся мирить нас?

– Нет. Просто он внизу, я его еле спас. Лодка, на которой мы плыли, перевернулась. Он едва не утонул. Юра, перед тем как потерять сознание, просил отнести его к тебе. Возможно, уже поздно! – трагическим голосом сказал я.

Как подраненная орлица, она бросилась со второго этажа вниз по лестнице! Я же наблюдал финал водевиля из окна. Пройдоха Юрка лежал, как я уже говорил, в луже, на груди – цветы. Глаза закрыты. Он довольно громко, явно переигрывая, бредил: «Вера…Вера…» Я решил, что я тот самый мавр, которому пора домой. Проходя мимо, я услышал вслед: «Чуть Юрочку не погубил, сволочь!». Вот она женская неблагодарность, но чего не сделаешь для друга! Вернулся он утром. Морда довольная, сияет, костюм чистый. Зря он радовался! Кончилась его весёлая, бесшабашная жизнь. Эта тихоня Верунчик таки притащила Юру в загс. И быстренько поместила теперь уже бывшего весельчака и балагура под каблук.