Срочную пришлось служить в маленьком городишке, жители которого солдат не любили. До сих пор не пойму, за что. Еще в карантине, помню, был случай. Шли мы из бани, и я попросил разрешения у помкомвзвода купить пачку сигарет. Он показал рукой: “Вон впереди магазинчик, бегом марш, до поворота роту догнать!”.

Вбегаю в магазин, а там очередь. Обращаюсь к людям: “Разрешите, пожалуйста, без очереди пачку сигарет, а то рота уходит”.И услышал возмущённые вопли: “Ах ты, жаба поганая, на наши деньги жрёшь, да ещё без очереди! Осточертела наглая солдатня, везде она воняет! На улицу не выйти , чтобы рожу поганую не увидеть!” И так далее. Кто-то из женщин взвизгнул: “Да выкиньте, мужики, этот кусок дерьма из магазина!” Двое любителей двинулись ко мне, протягивая руки: ”Ща мы тебя, жаба, поучим”. Я съездил сапогом в грудь одному из них, как учили. Он улетел в очередь, а я выскочил на проезжую часть. Как раз подходила рота и я нырнул в строй. Выбежавшая очередь полила нас матом. Помкомвзвода спросил: “Ну как, доволен?”. Я ответил: “Так точно, товарищ старший сержант, полностью доволен”.

Короче, прошло полгода до зимних учений, и я был твёрдо уверен, что нет хуже солдатской собачьей доли, а впереди ещё целых два года с полтиной. Да ещё учебка эта, мать бы её, гоняют с утра до вечера.

Ехать нам было в наш зимний лагерь под Дорогобужем-на-Днепре. Приехали мы ночью, мела позёмка, холодрыга в шинели. Меня воткнули посыльным по штабу, поэтому был свидетелем не очень понятного разговора КП с местным предколхоза. Тот предлагал помощь в разгрузке боевой техники и разобрать солдат по избам. КП твердо стоял на своём: солдат должен научиться стойко переносить все тяготы и лишения воинской службы, а предколхоза стоял на своём. Люди хотят общаться с солдатами, у них тоже дети в армии служат. Народ и армия едины. Кончилось тем, что КП послал предколхоза подальше, а увидев меня, пообещал трое суток: нечего челюстью хлопать, наряд есть наряд.

Всю ночь я мотался с книгой приказов между станцией и лагерем, поспать не пришлось. Когда рассвело, я уже еле волокся по деревне, голодный, усталый и злой. Из переулка вышла бабулька в ватнике. Я хотел пройти мимо, она окликнула: “Погоди, сынок”. Вытащила из-за пазухи кринку и кружку: “Попей молочка парного, сынок. Мой внучок тоже вот служит, ему кто-то молочка нальёт”

Ноги у меня отказали, я плюхнулся в снег и заплакал.

В маленький городок под Москвой мы приехали уже вечером, поселились в холоднющем домике. Ребята взялись за отопление, а я пошёл за жратвой. В магазине была очередь и я, чтобы не напрягать, молча встал в хвост. Через пару минут вошла какая-то женщина и сразу заорала: “Верка, б…ь, ты что, слепая, дура! У тебя солдат в очереди стоит, идиотка! Совсем баба охренела!”.

Всё, думаю, сидеть нам до утра голодными. Очередь зашумела, расступилась и меня протолкнули к кассе. “Ты извини, солдат, мы не видели. Бери, что тебе надо”. Слегка обалдевший, я набрал продуктов и пошёл восвояси.

Мы подкрепились, и старшина сказал, что мы идём в кино, он узнал, где это. Деньги были у меня, я прошел к окошку кассы и постучал. ”Чё тарабанишь, кино началося, приходи завтра”-ответил женский голос. Я крикнул: “Всё, товарищ старшина, уже не пускают, опоздали”. Из окошка высунулась женская голова: “Какой старшина, вы чего, ребята?”.Увидела нас и заспешила: “Счас, ребятки, счас, всё будет, как надо”. Открыла входную дверь, завела нас в зал, где уже вовсю шёл фильм, включила свет и закричала: “Васька, солдаты пришли, давай сначала! Девки, разбирайте солдат!”.

Это был праздник, какой-то второй Дорогобуж. Мы там были неделю, и были самыми для всех желанными людьми. Офицер, с которым мы работали, объяснил просто: здесь немцы были, творили всякое, люди помнят, что солдат брюхо под пули подставляет, чтобы гражданские живы были.

Как всё просто…