Получилось так, что старую плиту вечером Ромка выбросил на помойку, а новую так и не привезли. А Галька в ожидании новой плиты купила жирную утку. А лето вовсю, ну и куда её девать, утку то есть? Холодильники тогда были редкостью, по записи. Это вам не какая-нибудь Германия. Ну, короче, утку надо было срочно сварить и не менее срочно слопать. У Гальки было кому лопать. И она пошла к своей соседке: ”Шурочка, а можно я у тебя утку сварю?”. Шурка разрешила.

У меня как раз по случаю выходного аппетит разросся. Выхожу на кухню, а на плите две кастрюли, Галькина и Шуркина. И Шурка перекладывает утку в свою кастрюлю. Мне до лампочки, просто не понял сначала. Стою, чищу картошку.

Звонок в дверь, Шурка резко перекладывает утку в Галькину кастрюлю и бежит

открывать. Вошла Галька, положила в кастрюлю морковку, луковицу, зелень какую-то. “Ой, Шурочка, мои девки балуют, посмотри, чтобы тут не очень, ладно, Шурочка?” А у неё этих девок аж три, мелкота, и все оторвы жуткие. Никогда таких бандиток не видел. И убежала. А Шурка тут же плюхнула утку в свою кастрюлю.

Вот тут мне стало интересно, чем же это кончится. Узнает ли Галька, и если да, то как себя поведёт. То, что Шурка меня не стеснялась, меня давно не удивляло. Она вообще никого никогда не стеснялась. Бояться, что по роже дадут – это да, побаивалась, бывали случаи. Но стесняться - да никогда.

Утка варилась поочерёдно то в одной кастрюле, то в другой. Она ведь жирная, подозрений не возникало. И когда она стала мягкой, при перекладывании оторвалась ножка. Галька увидала ножку отдельно от утки, и когда выходила, язычок замка застопорила, я заметил, Шурка не заметила.

Ну, думаю, сейчас будет. Вышел на лестничную площадку, чтоб не присутствовать при рукопашной. Не люблю, когда бабы дерутся, такая гадость, фу. Из лифта вышел Коля, Шуркин муж, и Ромка - Галькин. Всё, действующие лица на местах, начинается. Я тихо прошёл в свою комнату и закрыл дверь.

Галька вошла бесшумно и не нашла, видимо, утки в своей кастрюле, потому что Шурка сказала: “Ты чо лезешь в мою кострулю, дурра?” И Галькин вопль: “Ромааа!” Примчавшийся Ромка не мог понять, что происходит. Интересно, а кто бы понял! Видимо, Ромка попытался разобраться, заглянуть в кастрюлю, но Шурка всеми своими стапятьюдесятью кэгэ с гаком стояла скалой – не сдвинешь. И сейчас вижу её любимую стойку: расставив толстенные ноги, руки в бока, огромное брюхо торчит, голова наклонена вперёд, подбородок утонул в в складках жира на груди. Не баба, а просто ИСУ-152.

Ромка был нормальным нескандальным мужиком, и потому плюнул и ушёл, сказав Гальке: “Ты чего, не знала, с кем связалась? Да плюнь, пошла она…” И сказал, куда.

Утка досталась Шурке, которая в ознаменование “победы” решила распить две чекушки. Они у неё были где-то заныканы.

А вот дальше… Выпили они первую, Шурка изложила свой взгляд на историю с уткой. И тут оказалось, что вторая чекушка куда-то подевалась. Вот она только что, вроде, стояла тут вот. А - нету. Сосед увёл, сука? Не, он не выходил. А если

по - тихому? Не, Коля усёк бы. А, ты сама под юбку сунула! Покажь, я что, ляжки твои немытые не видел? Покажь! Да ты ж сам, падлюга, под зад положил! А ну встань, паскуда импотентная, встань, мать – мать - мать!

Утка стояла на включенной горелке, про неё забыли. И когда Коля встал, произнося разные слова в Шуркин адрес, она взорвалась. Ведь утка - её, чекушки купила она, а этот, так - растак, муж называется, а когда он в последний раз с ней, а? То–то! И шарахнула кипящий бульон Коле прямо в это место.

Вопль был страшный. Коля, поджав колени, лежал на полу и вопил. Шурка с кастрюлей в руке стояла над ним. Судя по выражению лица, она ничего не понимала: с чего это он орёт? Утка, виновница всего этого, лежала на полу.

Телефонная будка стояла у подъезда, я понёсся звонить в скорую. Когда сказал им, что случилось, они просто отключились. После третьей попытки пригрозили сообщить в милицию. Ну что делать?

Шурка за руку тащила Колю в комнату, он стонал. Стащила с него штаны, трусы с клочками волос и кожи. Не придумав ничего лучше, смочила обожжённое место уксусной эссенцией. Коля заорал.

Ромке удалось убедить скорую, Колю увезли. В больничном написали: “Ожог полового члена второй степени.” Коля долго упрашивал главврача изменить диагноз, потому что “бабы на работе смеяться будут, хоть увольняйся.” Мне он сказал, что, вообще говоря, нет худа без добра: можно теперь Шурку подальше посылать: сама виновата.

Так закончилась история с Галькиной жирной уткой.