В аэропорту дед подошёл ко мне: “Дорогой, прошу, раздели со мной мою радость. Моя внучка родила сына, я – прадед, понимаешь! Прошу, выпей со мной.” - и протянул мне рюмашку с коньяком. Ах ты ж, ёлки-палки! Я рад за этого армянского деда.

“Отец, я очень рад за вас, честно, но я не пью. Простите, что не могу выпить.

Поверьте, я очень рад, что дожили до правнука. Я бы тоже хотел. У моего сына вчера первый зуб, жена утром позвонила…”

Объявили посадку. Как только взлетели, дед с бутылкой коньяка ходил по салону и со всеми выпивал за здоровье своего первого правнука. У него небольшой чемоданчик был набит бутылками с коньяком. Когда подлетели к Ленинграду дед уже чувствительно набрался. Уже все знали, что его прадед, его дед, отец дожили до правнуков, и вот теперь он – тоже. Действительно, не каждому дано, за это стоит, только я не пью в принципе..

Самолёт пошёл на посадку, все застегнули ремни. Кроме деда, который продолжал ходить вдоль салона с бутылкой, несмотря на требования стюардесс. Вероятно, они не могли, что ли, заставить его сесть. Ведь правнук всё-таки, они ведь женщины.

И тут, как на зло, у самолёта не вышла одна “нога”. Объявили, что пилот попробует стукнуться об землю посильнее, может, она откроется. Не бойтесь, мол. А дед не сел. Поэтому, когда самолёт стукнулся о полосу, дед упал лицом вниз, бутылка покатилась по проходу, чемодан с коньяком раскрылся и содержимое со звоном раскатилось.

Самолёт пошёл вверх, бутылки покатились в сторону хвоста, дед опрокинулся. Из разбитого носа текла кровь. Самолет сделал плавный поворот и пошёл вниз, стукнулся о полосу и взлетел на следующий заход. Всё повторилось. Дед падал то назад, то вперёд. Человек был уже в возрасте, к тому же коньяку залил в себя. Стюардессы пытались его поднять и посадить, да не с их силами. Несколько человек пытались помочь, так ведь проход узкий, самолёт то в одну сторону крен делает, то в другую. Да бутылки со звоном катаются взад - вперёд.

Пилот сделал четыре безуспешных попытки и пошёл, по словам стюардесс, на Ржевку. Там он стукнулся, взлетел, пошёл к Пулково и сел там. Деда подняли, посадили,

вытерли ему лицо. Раскатившиеся бутылки уложили в чемодан.

Я сидел почти в самом хвосте и вышел из самолёта одним из последних. Было уже почти совсем темно. Подходя к зданию аэропорта, увидел группу мужчин, стоящих кружком, и подойдя ближе, понял, что они делают. Человек сорок, наверно, стояло и все были заняты одним делом. Некоторые уже отходили в сторону здания.

Мне стало смешно: надо же, как испугались. Неужели они подумали, что самолёт может разбиться? Дурачьё! Такое, вообще говоря, приключение, не каждый раз бывает. А ещё мужики, тоже мне.

Не успел пройти мимо них, как мне подумалось: а вот если, а вдруг! Что тогда? Тогда мой маленький, ещё беспомощный сыночек, у которого только прорезался первый

зубик, останется один. Без меня. Меня не станет, он будет без меня. Как мне стало страшно! Он ведь ничего не понимает ещё, кто же будет с ним, если меня не станет? Жена одна с ним, без меня. Боже мой, какой ужас! Мне сразу стали понятны эти стоящие кружком мужики. Я подошёл к ним, встал в их круг.

Прошло много лет, и когда вспоминаю этот случай, мне хочется улыбнуться. А тогда долго не мог успокоиться. Так было страшно.