Мы с напарником заняли очередь в билетную кассу за пехотным ефрейтором с палочкой, на которую он опирался. Рядом стоял его ровесник в гражданском. “Костя, ты всё - таки не поедешь, а? Ну зачем, ты же хромаешь ещё, да и вообще не надо этого делать.”

Парень обратился к нам: “Извините, пожалуйста. Вот вы взрослые люди, скажите этому дурачку, стоит ли возвращаться в армию, если он ещё хромает.” Ефрейтор повернулся к нам лицом. Мальчишка совсем, пацанёнок такой, только выражение лица совсем не детское. Подросток с лицом взрослого, которому здорово досталось. Ну, не знаю, как сказать иначе.

“Слушай, перестань. Отец не возражает, а Наиля подождёт. Мне надо вернуться, сколько можно говорить.” – “А в самом деле, куда ты торопишься, - сказал мой напарник, - ты же пехота, тебе бегать положено, а какой ты бегатель, с клюшкой. Палку отбросишь и вернешься.”

Парень исподлобья посмотрел на нас: “Я не пехота, я снайпер, мне бегать не надо, я в засаде сижу, в основном, или хожу. Или ползаю.” Мой напарник пошутил: “Ну и куда ты торопишься ползти? Или кого не успеешь пристрелить? Войны ведь нет.” И замолчал, сообразил. “Ты что, в Чечне служишь?” Парень кивнул. “Ага, - сказал напарник, - там и в ногу схлопотал, да?” Парень кивнул. “И теперь, - продолжал напарник, - торопишься вернуть долг, а то должник смоется, ага?” Парень опять кивнул. “Так ты боишься, что тот чечен ждать тебя не будет, что ли?” – хмыкнул напарник. –“Не чех.”-сказал парень. “Какой чех, откуда там чехи?”- спросил я. Парень объяснил, что они так чеченских бандитов зовут.

Короче, как говорят, слово за словом, мордой по столу, вырисовалась картина.

Стрелять он полюбил с малолетства, у него хорошо получалось в тире из пневматики. Как наберётся копеек двадцать пять - тридцать, он сразу в тир. Ну и нашёл его там тренер, пригласил заниматься. И к окончанию школы он тянул на кандидата среди взрослых по малопульке. Военкомат положил на него глаз, и когда призвали, направили в школу снайперов. А служил он после школы в так называемой Сталинградской дивизии. Об этом зловонном месте мне приходилось слышать в своих разъездах. Как он выразился, “зачем придумать ад, если есть на свете Сталинград.” Ну и ну.

Конечно, тогда денег не платили не только на гражданке, им тоже по несколько месяцев ни копейки. А тут крыша в казарме течёт, не топят, да и вообще не фонтан…

Приходит ротный: такие дела, что на ремонт денег нет, одна надежда на вас, ребята, если вы свои солдатские на ремонт кровли, значит. Они согласились, деваться некуда. Время идёт, ремонта нет. Спрашивают взводного, в чём дело, а он вдребодан, еле языком. Мол, парни, мы щас на эти деньги и пьём, а вы лопухи. Да, значит, лопухи.

А тут как раз эта Чечня, кто добровольцем? Идиотов нет, своих стрелять. Начали их давить, потому что, прошёл слух, у командования разнарядка, да и деньги на это

спущены да и пропиты. Кончилось тем, что он решился, всё подальше от этих уродов. Да не вышло, потому что их взводный с ними вместе попал. Патронов нехватает, жратвы мало, шмотки драные. Начальство “чехам” всё толкает.

Ну и всё пришло к тому, что взводный стал приторговывать ими, солдатами. Любое начало приводит к концу. Их в школе снайперов хорошо учили, он просёк, почему

парни гробятся. Взводный и его продал, только погиб не он, а его напарник, наблюдатель, друг, лучший кореш, каких поискать. Да и он схлопотал себе в ногу. Лежал трупом несколько часов, чтобы поверили.

У врача ни медикаментов, ни нормальных бинтов, дырка не заживает. Дело стало совсем плохо, его и отправили домой. Дома за две недели, как на собаке. Дома отец, Наиля, брат её, вот этот вот.

Надо возвращаться. Приходит время платить долги. Сколько можно быть в долгу! Может так получиться, что взводному дадут ещё звёздочку – ищи его потом по белу свету. А так он получит свою пулю там, где гадил, и дело с концом. Хорошо бы, чтоб он узнал, за что. Но уж как выйдет.

Нам с напарником стало как-то неуютно. Мы служили свои три года в нормальной армии нормальной страны, любили – не любили своих взводных-ротных, но до такого не доходило. Чтобы офицеры пропивали солдатское жалование, чтобы твой командир продавал твои патроны твоему врагу – такого даже сразу не придумаешь.

Если рыба гниёт с головы, то там, где она, такая зловоние должно быть, что никакой противогаз не поможет.

Мы купили билеты, вышли из помещения кассы. Ефрейтор с палочкой прихрамывал рядом с девчонкой, ведя её под руку.

“Какая девка! - восхищённо сказал мой напарник, - это же где он такую оторвал,

интересно.” – “Да, - согласился я, - девка будьте - нате. Что она в нём нашла,

парень - то не очень видный.” - “Не скажи, - возразил напарник, - девки, они мужиков чуют. А этот мужик железный. Ей с ним будет, как говорится, как за каменной стеной. За железобетонной. Что, не согласен?”

Мне оставалось только кивнуть головой. Мужик железный, да.