Мария Елена Руиз — особа, которая исчезла из моего рассказа, где она занимала большое место; юная гостья Мейонна́ с раздвинутыми ногами, благоухающая, ванильная. Как только ее родители и брат вернулись в Испанию, она уехала из Грима в Лион и очень рано вышла замуж, а затем, расставшись с мужем, вновь вышла замуж в Париже, но после каждого развода возвращалась в город, где ей принадлежал модный бутик. Этот бутик пользовался дурной репутацией. Поговаривали, что это дом свиданий. Было проведено несколько расследований и обысков… Я избегал Марии Елены, опасаясь не сплетен, а слишком сильного волнения, которое испытывал при встрече с ней; кроме того, я боялся, что она случайно напомнит мне о клевете, которую возвели на чету Вайан после смерти Жанны Жоанно́.
Каково же было мое удивление, когда, выйдя из церкви, после мессы, во время которой отец Бийар сообщил о возобновлении спектакля «Элоиза и Абеляр», «блестящей пьесы нашего друга Роже́ Вайана в новой постановке приходской театральной труппы», я столкнулся с Марией Еленой, которая ждала меня в переулке около моего дома.
— Надо же, господин уполномоченный!
Она достаточно близко подошла ко мне, чтобы ее запах разом окатил меня медовым ароматом.
— Я смотрела на тебя во время мессы, — смеясь, продолжала она. — Но ты глаз не сводил с дочки мясника!
Она не изменилась, все то же благоухание и аромат, приятный запах волос, пахучий зверь, блестящий от мелких капелек пряного пота, душ ничего не смывает, ни тени, ни свежести того места, откуда он исходит, не помогает и свежий ветерок, дующий в проулке. Мария Елена стояла передо мной с раскрытым ртом и с раскрытой киской, охваченная звериным желанием. Желанием дщери Божьей.
— Ты ни разу не зашел в мой бутик!
Я не отвечал. Она не сердилась. Она ни в чем меня не упрекала. Я вдыхал ее.
— Ты ни разу мне не позвонил!
Я все молчал. Что тут скажешь? От ее запаха у меня перехватило дыхание. Мощные волны ароматов сахарного тростника, ятрышника, морского берега сливок и пастбища. Под мышками, когда я подходил ближе, чтобы слышать ее, цветы гвоздики едва перекрывали теплый пот. У шеи воздух поднимался от груди из расстегнутого лифчика, смешиваясь с запахом изо рта.
Ее запах вызвал в моей памяти видение Мейонна́, и я вспомнил об экзерсисах месье Вайана. Запах Мейонна́. Чистый и сухой запах месье Вайана. Неистовый язык его жены, кислый и скверный запах этой женщины, которая заставляла повиноваться Марию Елену и лионок, отдавая приказы по-итальянски. Должно быть, у меня был совершенно отсутствующий вид, потому что Мария Елена сказала:
— Ты грезишь. Ты все такой же. Хочешь меня понюхать, поросенок? Насытиться запахом, как и раньше?
И она расхохоталась, как дьявол. Она смеялась в облаке своего опьяняющего, горячего запаха. Что бы она мне после этого ни предложила, я знал, что у меня не будет ни сил, ни желания противиться ей.