Рабочий день практически уже закончился. Синегоров, просматривая дневную почту, предвкушал завтрашнюю поездку на охоту. Наконец-то отдохну пару дней на природе — чиркая очередную резолюцию — думал он. В этом месяце ему никак не удавалось оторваться от повседневных дел, совещаний, заседаний, отчетов и всякой прочей суеты, сопутствующей руководителям оперативных подразделений УВД и долженствующей изображать гиперактивную деятельность органов внутренних дел.
Год складывался удачно, показатели хорошие, впереди отпуск за позапрошлый год. Наложив последнюю визу, Синегоров расписался и поставил дату: 18.10.02 г. Машинально глянул на часы: 17 часов 30 минут. И как всегда неожиданно заверещал телефон прямой связи с Карабановым — начальником службы криминальной милиции области. Тревожно взволнованным голосом он пригласил Синегорова на совещание к 18 часам, не объясняя причины! Что-то случилось и видимо в Москве и как всегда некстати — подумал Синегоров и начал складывать бумаги в сейф. Через 10 минут он уже ехал в УВД. На улице темнело, подмораживало и люди торопились с работы по домам и вдруг водитель Саня спросил, правда ли что Гудкова в Москве убили. И тут Синегорова наконец осенило: «Точно! Поэтому нас и собирают». Саня пояснил, что ему жена звонила полчаса назад и говорила, что по Интернету передали об убийстве Гудкова.
Этого следовало ожидать, закономерный итог — печально думал Синегоров. — Сколько же человеку надо, а с собой ничего не заберешь.
В кабинете Карабанова собирались начальники отделов и управлений. Рассаживались по своим местам и по лицам некоторых Синегоров определил: кое-кто уже знает. Но большинство недоуменно спрашивали друг друга — зачем, мол, собрали. У Карабанова был озабоченный вид, он с кем-то разговаривал по телефону. Вдруг распахнулась дверь и все сразу без команды встали — в кабинет как всегда стремительно влетел генерал Быстров. Сев во главе стола, он тут же сообщил, что час назад в Москве на Арбате убит выстрелом из пистолета губернатор области Гудков, убийца скрылся. Большинство руководителей были ошеломлены, но все сошлись в одном что убийца и заказчик не наши, это Москва. Охотоморцы обычно сводят счеты с конкурентами и врагами с помощью ручки и бумаги. Тем не менее, стали определять версии. Таковых в итоге оказалось восемь. Почти все понимали, что искать нужно не здесь, но это ведь тоже надо доказать. Версии распределили по отделам. Наиболее сложные достались УБОПу. Серьезные версии оказались и у ОБЭП. Быстров нервничал, срывался часто на крик. Все привыкли к его стилю работы и старались не обращать внимания. Но иногда грубые окрики резали слух, мешали сосредоточиться. Быстров перечеркивал планы отработки версии, бросал листки, говорил что никто ничего не понимает, диктовал по очереди свои планы, но, прочитав тоже перечеркивал. И вот вместо делового рабочего обсуждения совещание превратилось в бедлам. Большинство пыталось только угодить генералу и убраться побыстрей из кабинета. Кое-как до 3 часов утра упорядочили версии и отправили все в Москву. Синегоров вышел из кабинета вместе с начальником ОБЭП Бусыгиным. Тот ругался сквозь зубы, что вся работа досталась им, а уголовный розыск в стороне остается, хотя убийство обязано раскрывать службы УР, а уж никак ни ОБЭП.
Утром Синегоров быстро распределил версии по своим отделам, наметил планы и сразу же помчался на совещание в УВД. Понятно, что нормальной работы теперь не будет, замучают совещания, отчеты и прочая бумажная волокита. МВД работает как паровоз, в том смысле, что КПД такой же. Так думали все опера, участковые, т. е. те, кто работал «на земле». Но наверху думали иначе и бесконечно увеличивали количество совещаний, проверок, комиссий, отчетов, планов, причем сроки отчетов сокращались до абсурда. Карабанов начал совещание с того, что сразу потребовал отчитаться о проделанной работе. Первым оказался Бусыгин. Недоуменно глядя на начальника КМ (криминальная милиция) он под смешки коллег ответил, что с трех часов утра до восьми — поужинал, побрился, чуток поспал, умылся и вот здесь. Карабанов, ничуть не смущаясь, выслушал отчеты всех руководителей отделов. Те коротко отвечали, что успели только утром распределить версии. Назначив очередное совещание на 12 часов, Карабанов отпустил всех. Приехав к себе в управление, Синегоров собрал у себя начальников трех основных отделов — Фирсова, Мелешина и Сердюка. Все были под впечатлением трагедии и только говорили об этом. И в это время по телевизору стали показывать момент убийства. Вот идет губернатор, вот из-за колонны выходит человек в шапочке, догоняет Гудкова и стреляет из пистолета в затылок. Гудков падает и какой-то человек в панике прыжками мчится к дверям, а стрелявший тут же скрывается. Потом показывается фигура Гудкова лежащего на земле. Синегоров тяжело вздохнул: «Вот и кончился его путь, куда-то мчался, чего-то добивался и так нелепо в расцвете сил и лет оказался лежащим на Арбатском тротуаре под ногами равнодушных москвичей. И все, его скоро вычеркнут из списка нужных людей: забудут и завтра же начнется драка за его кресло и наследство. И все, кого он приблизил и кормил, предадут его. И не надо ему уже ни денег, ни почестей, ничего.
Сердюк спросил:
— А кто это, как заяц, прыгал к дверям?
— Фирсов усмехнулся:
— Кто? Да это же Смушка, помощник председателя губернатора в Москве. По радио передавали, что в него тоже стреляли.
— Если бы стреляли, то он бы не скакал как полоумный, а рядом лежал — отозвался Мелешин.
Вдруг зазвонил телефон прямой связи с Карабановым. Синегоров молча выслушав, ответил, что все понял и положил трубку. Тут же позвонил дежурному и попросил найти заместителя начальника СОБРа.
— Вот так, уважаемые начальники. Смушка уже охрану просит, а наши руководители приказывают послать в Москву собровцев, — объявил он.
— Да кому он на хрен нужен, этот придурок? — возмутился Сердюк.
— Обжегшись на молоке, дуют на воду — философски заметил Мелешин.
Вошедшему в кабинет зам. начальника СОБРа Должинову Синегоров коротко объяснил ситуацию и велел завтра вылетать в Москву. Кроме Должинова ехать было некому. Половина СОБРа в Чечне, устанавливает конституционный порядок, другая половина в отпусках после длительной командировки. Обрадованный Должинов помчался собираться в командировку. Почему бы не слетать в Москву на казенный счет?
После его ухода принялись обсуждать версии. Первая связана с полубандитской группировкой Бочкарева, которые занимались в последнее время вполне легальным бизнесом с ГСМ. «Бочкари» как их называли в городе потихоньку отошли от рэкета и постепенно превращались в средней руки бизнесменов. Главный «Бочкарь» всегда ходил в приличном костюме с галстуком, вернее не ходил, а ездил в огромном джипе. Вошел в совет Национального отделения самой правой партии, поддерживал кандидатов в депутаты различных уровней от своей партии. В общем, вел активную деловую и политическую жизнь. Год назад он учредил ОАО «Северо-Восток», основным видом деятельности которого являлось хранение и торговля ГСМ. Для этого в морском торговом порту была построена база для хранения ГСМ, заключены договора о поставке. За полгода было принято два танкера, деньги потекли рекой. Но тут власть показала зубы. Во-первых, «бочкари» составили конкуренцию очень влиятельным заправилам нефтебизнеса, во-вторых, ни с кем не хотели делиться. Бочкарь был вызван на самый большой ковер в области, где у него прямо потребовали пятьдесят процентов прибыли. «Бочкарь» предложил пятнадцать. Но ему объяснили, что торг здесь неуместен. Или пятьдесят процентов или закрывай лавочку. «Бочкарь» по наивности надеясь на своих «бойцов» вздумал потягаться с властью. Через три месяца база перестала функционировать и «бочкари» вынуждены были заниматься мелкими полулегальными делами. Таким образом выходило, что у Бочкарева и Ко были основания для убийства губернатора. Эту версию Синегоров поручил отделу Фирсова. Отдел занимался выявлением экономических преступлений, ему и отрабатывать «Северо-Восток».
Вторая версия связана с Охотоморским морским торговым портом. В начале года Гудков решил полностью подчинить себе это огромное предприятие, дающее хорошую прибыль, но генеральный директор Обручев, избранный на эту должность коллективом, заартачился и ни в какую не захотел ложиться под администрацию. Но тут, кстати, оказалось, что УБОП уже проводит проверку некоторых сомнительных сделок, заключенных самим Обручевым. Делу был дан ускоренный ход и в результате генеральный директор оказался бывшим и тут же уехал от греха подальше в славный город Санкт-Петербург. Рабочие немного побузили, но вновь назначенный директор Зиновьев, прямой ставленник губернатора, до этого работавший его заместителем, быстро их успокоил пообещав существенно увеличить зарплату. Оказавшись не у дел, Обручев начал писать жалобы и собирался даже обращаться в суд. Но понимая, что и сам может оказаться на нарах, особой энергии не проявлял.
Фирсов повозмущался этой нелепой версией, мол, зачем Обручеву убирать губернатора и главное на какие деньги, но вынужден был принять и эту версию, тем более что его отдел как раз раньше и занимался торговым портом.
Третья версия связывалась с рыбодобывающими предприятиями. Всего в области было зарегистрировано более 300 таких предприятий. Но среди них преобладали мелкие, имеющие кто один катер, кто холодильник. Крупных же было по пальцам пересчитать. И все их возглавляла и учредила в свое время госпожа Щипачева Вероника Кузьминична. История ее обогащения типична для России девяностых годов. Работала когда-то на одном из крупнейших предприятий области «Охотскрыбопром» невзрачная, но очень активная радистка Вера. Активная, к тому же язык подвешен хорошо, и в конце концов она возглавила комсомольский комитет «Охотскрыбпрома». В это время и завела она нужные и полезные знакомства. Потом в мутных водах приватизации и разграбления имущества народа России, быстро сориентировавшись, заполучила в аренду три рыболовных судна. Дальше — больше. Столкнувшись с новым руководителем «Охотскрыбпрома», беззастенчиво принявшимся разворовывать имущество объединения, за бесценок выкупила арендованные суда, прихватив при этом еще парочку. Так радистка Вера стала госпожой Щипачевой, обладательницей своего рыболовного флота. Через несколько лет она уже оказалась учредительницей и соучредительницей доброго десятка различных предприятий. Ее суда почти всю добытую рыбу и крабов прямиком сдавали в японские и корейские порты, минуя всякий учет и контроль. Получаемая от иностранных партнеров валюта нигде не декларировалась и не учитывалась. Рыбаки получали хорошую зарплату в долларах и за свои места держались. Иностранцы также были заинтересованы в таком бизнесе так как морепродукты приобретали по ценам ниже мировых. Различные предприятия Щипачева создавала для того, чтобы запутывать бухгалтерский учет и не платить налогов. Постепенно она вообще перестала появляться в Охотоморске, предпочитала жить в Москве. Купила коттедж во Флориде за немалую сумму (600 тысяч долларов) и стала советником губернатора. Поговаривали даже об их интимной связи, но неуверенно, так как красотой Вера не блистала. Главное что они нашли друг друга и Гудков всемерно покровительствовал Щипачевой и фактически она становилась монополисткой. Поддавшись модному среди крутых бизнесменов, взяточников и бандитов увлечению выдвинула однажды свою кандидатуру в депутаты Охотоморской областной Думы. И замелькала ее унылая физиономия на экранах телевизоров. Но к чести избирателей, несмотря на то, что они проголосовали и за наглого и беспринципного хвастуна и афериста Бананского, и за матерого жулика и взяточника Манучаряна, Щипачеву не пропустили. Она набрала мизерное число голосов и убралась восвояси.
Но однажды сотрудники ОБЭП чуть было не прищучили ее за сокрытие доходов от налогообложения. Японские власти все-таки вынуждены были подтвердить один факт сдачи крупной партии крабов Щипачевой одной из японских фирм. Но она, пронюхав об этом, тут же сымитировала кражу бухгалтерских документов из своего офиса и дело лопнуло как пузырь. Затем и японцы отказались предоставить документы без уголовного дела. Цепочка замкнулась и Щипачева выскользнула.
Обсуждая вероятность причастности Вероники Кузьминичны к убийству Гудкова оперативники сразу засомневались. Щипачевой не было никакой выгоды убирать губернатора. Без него она никто и сразу все потеряет. Она же должна понимать, что на нее заточили зубы и налоговая полиция и милиция, и все рыбопромышленники и держится она только благодаря Гудкову. Но тем не менее версию отбрасывать нельзя. Когда крутятся очень большие деньги может произойти что угодно. Может, не поделили чего, может, Вера решила выйти в свободное плавание. Мало ли.
Обсудив план мероприятий на текущий день, Синегоров отпустил начальников отделов и занялся текущими делами. А дел было невпроворот. Изучая и подписывая документы, отвечая на телефонные звонки Синегоров нет-нет да задумывался порой о судьбе Гудкова и никак не мог представить его мертвым. Это был такой живой, жизнерадостный человек невероятно кипучей энергии, огромной пробивной силы. Гудкова знали все жители области от мала до велика и никто не оставался равнодушным к нему. Кто восхищался, кто ненавидел. Он был действительно работающим губернатором. В кабинете находился редко, в основном всегда в движении. И говорил, говорил, убеждая всех и вся в пользе очередной своей идеи. К числу его детищ относятся аффинажный завод, спиртзавод, монополия на водку, особая экономическая зона. В области вовремя выплачивалась заработная плата бюджетникам, не было отключений электроэнергии, почти всегда была горячая вода. Первые годы бывали противостояния с областной Думой, часто встречалась критика в СМИ. УВД и прокуратура возбуждала уголовные дела на его заместителей. Но постепенно критика исчезла, начальник УВД и прокурор области со скандалом ушли на пенсию, а их преемники боялись уже и дохнуть в сторону администрации. И как обычно случается с большими начальниками (по правде говоря и не только с большими) Гудков, перестав встречать какие-либо возражения, уверовал в свою гениальность и непогрешимость и превратился в вождя, царька, сатрапа. Журналисты местных СМИ взахлеб и наперегонки начали строить культ его личности. Причем те же самые, которые ранее бывало его же и критиковали. Дума, сменив председателя, полностью покорилась губернатору.
Вот тут начались чудеса. Самый маленький в России областной центр — меньше только Анадырь, но это вообще административное недоразумение — вдруг один день стал самым большим в мире по площади городом! Протяженность его составила 200 километров на север и 220 километров на юго-восток. Были упразднены два района и их территория вошла в черту города! Народ так и не понял для чего это было сделано. Границы особой экономической зоны остались на своем месте. И как раньше не могли выехать иномарки с литерой «Т» на номерном знаке дальше 88 километра так и после расширения границ города. Долгие годы стоял в городе памятник недоразвитому социализму в форме 22-этажного здания с пустыми окнами. Задержись перестройка на пару лет и там бы поселился обком партии (КПСС, конечно). И вдруг в рекордно короткий срок (сварка сверкала день и ночь) здание разобрали и тут же на глазах изумленных горожан выросло огромное здание собора. В магазинах почти полностью исчезла привозная водка. Только охотоморская, но с самыми разными названиями и «Губернаторская» и «Полярная» и «Морская». Водка, надо признаться — дрянь и цена несусветная. Достигала уже 100 руб. за одну бутылку, тогда как в соседних регионах московская и Санкт-петербургская стоила гораздо дешевле.
Посмотрев на часы, Синегоров отвлекся от раздумий и помчался на совещание в УВД. Просидев бестолку почти час, заехал домой пообедать и снова в кабинет. Подписав кучу бумаг, переговорил с Фирсовым. Оперативники уже изъяли все документы в ОАО «Северо-Восток» и назначили ревизию. Выяснили кто в октябре вылетел в Москву, собирали информацию обо всем, что только могло касаться Гудкова. Так пролетел день. Домой разошлись уже ночью. Следующим днем ожидали бригаду из Москвы. Утром опять совещание, отчет. Из Москвы пока никаких известий. День проходил в суете, Карабанов и Быстров постоянно требовали различные сведения, справки, которые тут же направлялись в Москву. Работали до позднего вечера.
Бригада из МВД прилетела только на пятый день. К большому изумлению охотоморских милиционеров бригаду возглавлял не сотрудник ГУБОП или ОУР, а заместитель начальника ГУБЭП (главного управления по борьбе с экономическими преступлениями) полковник Стародворский. И четверо из восьми прибывших сотрудников тоже были из ГУБЭП. Охотоморские милиционеры недоумевали, когда это обэпники раскрывали убийства? По городу же ходили слухи, что из Москвы приехала бригада человек в 20 во главе с генералом и уж они то точно раскроют убийство. Но здравомыслящие думали иначе — убийство то произошло в Москве там и надо искать следы, а в Охотоморске и местные сыщики справятся. Стародворский заверил журналистов, что преступление будет раскрыто в ближайшее время, дело на контроле у Президента.
Глядя на пресс-конференцию по телевизору Сердюк ехидничал:
— Ну и что он говорит? Заказные убийства как правило не раскрываются.
Фирсов подхватил:
— Четыре дня прошло, кого искать и где. Или уже ухлопали киллера или за границей пузо греет.
Синегоров мрачно глядя в телевизор произнес:
— Как бы то ни было, а с нас кровь попьют, сейчас начнется по новой: планы, отчеты, совещания.
Он как в воду глядел. Через час Стародворский собрал совещание, хмуро выслушал отчеты руководителей подразделений, задал несколько вопросов и назначив на вечер очередное совещание отпустил всех с миром.
Вечером Синегоров отчитывался перед Стародворским и Быстровым о проделанной работе. Собственно и отчитываться то было не о чем. Изъяли документы, проводится ревизия, установлены все лица, вылетевшие в Москву в сентябре-октябре. Что еще говорить? Так Синегоров и доложил. Но Стародворский так и не думал. Надув свои бульдожьи щеки он недовольно брюзжал. Почему не проверили счета, не назначили еще одну ревизию, не изъяли еще документы. На резонные возражения, что от количества изъятых документов убийство раскрыто не будет, Стародворский расшумелся как кипящий самовар. Выслушав его нелепые указания, Синегоров вышел из кабинета, подумав, что ноги его здесь больше не будет. Бусыгину же досталось по первое число. Стародворский, не слушая никаких доводов, упрямо гнул свою линию. Мало изъято документов, не проводятся ревизии, не проверены банковские счета. Надавав Бусыгину кучу заданий, Стародворский кое-как успокоился.
Синегоров в это время вместе с Фирсовым уже сидел в уютном номере гостиницы «Морская» с коллегами из Москвы. Московские оперативники еще толком не отошли после многочасового перелета и все поглядывали в окно на знаменитую Нагаевскую бухту. Невысокий полноватый подполковник Дмитриев рассказывал, что сначала планировалось вести дело ГУБОП и старшим группы должен быть он, а вылетать собирались еще три дня назад. Но потом началось непонятное. Дело по убийству почему-то попало к «колбасникам». Синегоров недоуменно посмотрел на него. Фирсов, нарезая копченую кету, перебил Дмитриева:
— Витя, ты полегче, мы с Матвеичем в ОБЭП долго работали.
Синегоров добавил:
— В Москве они может и «колбасники», а у нас ОБЭП уважают.
Дмитриев спорить не стал. Его напарник майор Рашидов в командировку попал совсем случайно.
— Я вообще-то терроризмом занимаюсь, а тут какой террор, типичное заказное убийство и чем я тут помочь могу. Дмитриев развивал мысль дальше.
— Заказные убийства как правило не раскрываются. Если киллера сразу не взяли, то все — «глухарь» вечный.
Фирсов нарезал кету, открыл банки с икрой, вытащил пару огромных крабов.
Гости с интересом посматривали на стол.
— А как их есть?
Фирсов достал ножницы и показал как вскрывать клешни. Подняв стаканы, чокнулись и выпили за встречу. Москвичи налегали на крабов, икру. Разговор пошел веселее. Узнав, что они приехали на месяц, Синегоров чуть не подавился.
— Вы что, серьезно?
— Ну да, ровно на месяц.
— А что ж вы делать будете? Нам самим-то работы на неделю.
— Думали до 10 ноября все-таки уехать.
Дмитриев рассказал, как он с бригадой ездил в Воронеж по убийству заместителя губернатора. У воронежских милиционеров не было ни одной рабочей версии убийства.
— А у вас, мужики, целых восемь и все отрабатываются. И мы здесь, откровенно на хрен не нужны.
— Глаза-то общественности замазать надо, — сказал Синегоров.
— Сами-то как думаете? Кто заказал? — спросил Рашидов.
— Мне кажется он где-то с московскими схлестнулся. Нет у нас таких крутых или отмороженных, кто бы мог заказать. Кто хотел тот с Гудковым вопросы решал. Все тут давно работают, живут, подходы знают, утряслось как-то все. Зачем убирать Гудкова, если с ним всегда можно было договориться, а другой неизвестно еще как себя поведет. Где-то какие-то новые, совсем нам неизвестные дела появились у Константина Ивановича и связаны они с центром — ответил Синегоров.
Утром прилетело еще десять оперативников из Дальневосточного округа. Синегоров взялся за голову: «Куда их девать?». Кое-как распихав их по отделам, помчался на совещание. Просидев там целый час, получив массу указаний и плюс к тому четыре запроса из Москвы вернулся к себе в управление. И тут к Синегорову зашел Толик Бутаков начальник отделения из отдела Сердюка. Он с улыбкой выложил на стол фоторобот предполагаемого убийцы и с ходу рассказал, что его опознал один человек. Это точно? — с подозрением спросил Синегоров. Ибо знал какова цена опознаниям по фотороботу. Да точно-точно — уверил Толик. Я и сам убедился в этом, так как знаю этого черта, он же бывший магаданский бандит, Гарик Арцыбашев, но давно уже живет толи в Хабаровске, толи во Владике, но верней все же, что в Хабаре. А фото точно его копия. Подумав, Синегоров приказал срочно готовить бумагу в Москву, предварительно собрав все что можно сведения об этом Гарике. Бутаков торопливо вышел. В тот же вечер Синегоров подписал шифровку у генерала и она улетела в Москву. Стародворский не придал этому абсолютно никакого значения.
По всем центральным СМИ говорили уже о том, что оказывается Охотоморская область погрязла в коррупции и ее экономика насквозь криминализирована. Об этом во всеуслышание первыми заявили самые высшие правоохранительные чины. Москва высказала намерение в кратчайшие сроки декриминализировать область.
«Во дают — думал Синегоров — с больной головы на здоровую валят. Вы бы у себя под носом разобрались. Взятки возят в Москву, квоты и все остальное распределяют в Москве, убивают в Москве, а самая криминализированная область — Охотоморская. Господи! Это область с 240 тысячным населением, где в сущности нет никакой заметной деловой жизни! Воруют, конечно, взятки берут, от налогов прячутся, но это как везде. Вылавливаем их помаленечку. Но послушать некоторые выступления у нас тут такое творится, что страшно становится. Бред какой-то».
Охотоморцы постепенно стали открыто возмущаться позицией московских чиновников. По местному телевидению то один, то другой областной деятель критиковали центральные СМИ и упрекали правоохранителей, что убийство до сих пор не раскрыто.
И вдруг гром среди ясного неба! Опять Москва! Захват заложников в «Норд-Осте». Убийство губернатора сразу отодвинулось на второй план. Охотоморцы вместе со всей страной переживали за исход трагедии.
Синегоров в эти дни перестал ездить на отчет перед Стародворским, предполагая, что однажды просто не выдержит и пошлет его по всем правилам нецензурной лексики и хлопнет дверью. А тогда сразу на пенсию. В жизни Матвеича уже дважды такое случалось, когда нервы не выдерживали от таких начальников. Однажды, лет пятнадцать назад, он при всем личном составе РОВД послал подальше начальника отдела, бросил документы ему на стол и вышел, хлопнув дверью. Как-то обошлось. С возрастом Синегоров стал сдержаннее, но все равно иногда подмывало послать очередного начальника куда подальше.
За неделю досконально была изучена вся хозяйственная деятельность ОАО «Северо-Восток». Выяснилось, что учредителями кроме Бочкарева было еще несколько лиц, в том числе баллотировавшийся когда-то кандидатом в губернаторы некто Джуркин Иван Михайлович, бывший сотрудник ФСБ. Он очень гордился, что на выборах занял третье место.
«Ну теперь-то навряд ли он займет даже пятое место, — подумал Синегоров. — А будет ли он все-таки участвовать в предстоящих выборах? Народ-то поумнел и знает цену таким Джуркиным. Пригласить его что ли побеседовать?».
Джуркин был молод, худощав, несколько ироничен и улыбчив. С ходу стал отметать все подозрения в свой и Бочкарева адрес. По его словам выходило, что убийство губернатора наоборот помешает их бизнесу, так как они уже почти решили с ним вопрос. Будет ли в этот раз бороться за губернаторское кресло Джуркин еще не решил. Но Синегоров видел — лукавит хитрый Иван Михайлович. Конечно, будет участвовать в выборах.
«Только шансов у тебя, брат, никаких, замкнешь где-то десятку» — подумал Матвеич, прощаясь с Джуркиным и теряя к нему всякий интерес.
Следующим он вызвал господина Печкина. Это была фигура покрупнее. В прямом и переносном смысле. Моложавый, но очень полный, можно сказать толстый, импозантный Алексей Иванович всем своим уверенным видом вызывал полное доверие. Говорить он умел, знал экономику области, возглавлял региональное отделение самой правой партии.
«Вот он, пожалуй, выйдет на 3—4 место в предстоящей гонке. А на выборы он пойдет хоть и говорит, что еще не решил. Решил! Еще числа 19 октября. Это его шанс выбиться в заметные политики. Если бы он не был связан с „бочкарями“ шансов было бы больше. А вообще интересный мужик, интеллигентен, образован, видимо порядочный. Для начала ему бы районом руководить года четыре» — думал Синегоров, почти не слушая о чем говорил Печкин.
С Бочкаревым работал Сердюк. Особо с ним не церемонился. Но Бочкарь тоже клялся, что вопрос по «Северо-Востоку» уже был практически решен, назначен новый директор и убивать губернатора не было никакого смысла.
ОБЭП в это время усиленно отрабатывал спиртзавод и всех бизнесменов имевших отношение к алкогольному рынку. Но тоже безрезультатно. Не забывали и золотодобывающую отрасль. Здесь все упиралось в аффинажный завод.
Чтобы взять под контроль золотодобывающие предприятия Гудков титаническими усилиями пробил разрешение на строительство в области аффинажного завода. И в кратчайшее время за счет бюджетных денег завод был построен. Несмотря на то, что строился он за государственный счет, владеть им стало акционерное общество. Про такую мелочь как очистные сооружения то ли забыли, то ли денег не хватило. Директором завода Гудков назначил преданейшего человека, судимого в прошлом за хищения Хорькова. Кличка его была, конечно — Хорек: Вечно хмурый и злой Хорек цепко держал завод в своих руках. Не понравившихся или чем-то не угодивших сотрудников вынуждал сразу увольняться. Разговаривал в основном криком и матом, даже с женщинами. За весь период существования завод ни разу не подвергался документальной ревизии или нормальной проверке. Фактически для всех контролирующих органов вход туда был закрыт. Но зато его посещали все мало-мальски значительные чины приезжавшие из Москвы. Гудков демонстрировал им завод как убедительное доказательство расцвета промышленности области. А больше то и показать нечего было. Разве что памятник, сооруженный очень известным скульптором в виде языческого капища.
Перед Гудковым и гостями Хорек бегал на цырлах и ловил каждое слово угодливо улыбаясь. Но едва они уезжали снова раздавался мат и угрозы всех разогнать. Но не все безропотно сносили ругательства. Однажды Хорек совершенно беспричинно прицепился во дворе к водителю, ремонтировавшему машину и начал его по своей поганой привычке материть. Водитель послушал минуты три, потом, аккуратно вытерев ветошью руки, взял щуплого Хорька за отвороты пиджака, приподнял, подержал его так с болтающимися ногами, высказав при этом все что о нем думает и бросил на землю. Водитель, конечно, уволился, но Хорек с неделю ходил притихший и даже стал здороваться с рабочими. Хватило его, правда, ненадолго.
И вот 18 октября грянул гром! Хорьков сразу утих и ходил тише воды, ниже травы. В результате проверки, проведенной сотрудниками ОБЭП совместно с москвичами, возбудили уголовное дело. Хорькова допрашивали несколько раз и так его напугали, что он стал здороваться с рабочими по два раза в день.
Щипачева же в Охотоморске не появлялась. А к ней уже появились вопросов. И эта версия становилась все более интересной. Но из Москвы никаких сведений не поступало. Как она ведет себя, что говорит на допросах? Складывалось впечатление, что в Москве никак не могут решить, кто все таки должен проводить основную работу по раскрытию убийства, кто должен сконцентрировать в одних руках всю информацию. По мнению Сердюка должна быть сформирована одна группа из 3—4 ГУБОП и ГУУР, возглавлять которую будет как максимум заместитель начальника отдела, но не выше. А так вроде и штаб есть, но все работают сами по себе, дублируя друг друга. Опера толком не знают над чем работают, какие версии отрабатываются, что уже сделано, что нет.
В подтверждение его слов из Москвы посыпались запросы. Из ГУБОП, из ГУБЭП, из ГУУР, из ГУВД Москвы. Судя по этим запросам, все, что было в свое время в Москву направлено никем там не читалось и не анализировалось. В запросах спрашивали в основном именно те сведения, которые были уже направлены в первые двое суток после убийства. Пришлось, скрепя сердце, по новой писать бумаги.
Так и месяц пролетел, а к раскрытию не приблизились ни на один шаг. Гудкова потихоньку начали забывать. Область готовилась к выборам нового губернатора. На этот пост прочили в первую очередь мэра Охотоморска Свидерского. Вторым шел заместитель губернатора Дудин Николай Петрович. Причем оба объявили себя продолжателями дела покойного губернатора.
За месяц была проделана огромная работа. Быстров и Карабанов также ежедневно требовали отчеты и постоянно держали в напряжении оперативников. Иногда складывалось впечатление, что они сами даже спать домой не уходили. Генерал осунулся, но стал держаться более спокойней, ближе узнал руководителей оперативных отделов, больше стал им доверять. Давно замечено, что совместная работа сближает людей.
Оперативники, в свою очередь, ближе узнав Быстрова, перестали обращать внимание на некоторые черты его характера, увидев, что генерал знает оперативную работу и сам готов работать день и ночь.
И вот через месяц в Охотоморск нагрянула высокая комиссия во главе с известным заместителем Генерального прокурора Кожевниковым Виктором Ивановичем. Едва сойдя с трапа самолета, он тут же дал интервью. Как всегда громогласно и самоуверенно заявил, что пора навести порядок в области. А убийство? А убийство будет раскрыто в ближайшее время.
Утром он собрал совещание руководителей всех правоохранительных служб города. Восседая огромной глыбой во главе стола, он, вальяжно откинувшись, рассуждал на общие темы минут двадцать. Потом начал заслушивать отчеты. Первому же выступавшему, а им оказался заместитель начальника облуправления государственной налоговой службы Бучинский, он позволил говорить минут пять, не больше. Потом резко перебил его и начал задавать вопросы.
— А знаете ли вы, уважаемый, что такое оперативная обстановка?
— Бучинский, помешкав, ответил, что это вероятно оперативные материалы и так далее.
— Нет, уважаемый, — самодовольно усмехнувшись вновь перебил его Кожевников — оперативная обстановка это — земля, Луна, дома, ясли, ну и все вокруг — и описал своими ручищами огромный круг.
Руководителю подразделения федеральной пограничной службы объяснил, что на судах есть сетки, удочки, что суда воруют рыбу и увозят ее в Норвегию (!). Нужно ездить в командировки в Японию и США. Вот он сам был в Японии и кушал там рыбу. За маленький кусочек заплатил десять долларов и за это чуть консула не задушил.
Про Норвегию пограничник тактично промолчал: где мы, а где Норвегия, но в командировки ездить согласился, только бы оплачивали, а так хоть каждый месяц. Фирсову Кожевников также посоветовал чаще ездить в командировки, правда по России.
Синельникову, который собаку съел на добыче золота и выявлении всяческих способов его хищения, долго объяснял, что нужно знать историю золота, что такое россыпи, драга и все остальное. Пространно рассуждал, что сам бы обратился к ученым в Академию наук.
Синельников благоразумно молчал.
Заканчивая совещание, Кожевников грозно пообещал через месяц вернуться и спросить со всех по полной программе.
Этому обещанию мало кто поверил.
Вечером собрались проводить москвичей. Синегоров высказал общее мнение, что Кожевников ни за что не приедет через месяц. Во-первых: другие дела будут более актуальные к тому времени; во-вторых: через месяц убийство еще не будет раскрыто и зачем ему здесь позориться.
Сердюк, раскрывший за свою службу не один десяток убийств, в том числе и самых громких, пророчески сказал, что это убийство не будет раскрыто и через полгода. Возможно только через год-два.
По телевизору в это время показывали пресс-конференцию Кожевникова. Услышав цифры, названные им, оперативники долго смеялись. Это же надо! Бригадой из МВД возбуждено 120 уголовных дел, в том числе 40 экономических, задержано 72 человека, арестовано 21, проведено более 100 обысков, изъято 60 миллионов рублей.
— Ну, ни хрена себе — прокомментировал Фирсов, наливая себе минералки.
— Это же он все собрал в одну кучу всю обычную работу, что проделала Охотоморская милиция за два месяца и, не мудрствуя лукаво, объявил работой по убийству губернатора. А здесь ведь и кража мешка картошки в поселке Усть-Малга и угон машины в городе и все остальное — пояснил Синегоров, — также и в Тольятти он «оздоровил» когда-то криминальную обстановку, до сих пор бандиты там рулят.
Кто-то выключил телевизор и заговорили о своих проблемах.
Москвичи радовались, что едут домой. Охотоморцы тоже радовались, что отдохнут от них немного.
В области уже разворачивалась предвыборная борьба, в которую включились тринадцать претендентов на заветное кресло.
Продолжалось строительство собора. А в городе развернулась вовсю одна рыбодобывающая компания, которую раньше затирали и держали в черном теле. Ее хозяин вернулся из Бразилии, где находился все это время и активно включился в политическую и экономическую жизнь области. Конкурентов у него практически не стало. А через полтора года в Хабаровске задержали убийцу губернатора и им оказался Гарик Арцибашев. Заказчик же остался неизвестен.
