1. «Люби природу и детей…»
Люби природу и детей:
Они цветы во мраке жизни
С неувядающих полей
Незабываемой отчизны.
Они мечту туда зовут
Взамену зла и лжи великой,
Где звезды вечные цветут
У трона вечного владыки.
2. В тайфун
Ропот осенний дождя, и в тебе я музыку слышу
Только мелодий любви в песне твоей не ловлю,
Но как трудны, как тяжки усталой душе на закате
Вы, безнадежные дни, вы, безотрадные сны,
И как жалобно вторит сжиманию каждому сердца,
Каждому вздоху тоски ропот осенний дождя.
3. «Без роз весна, без песен май…»
Без роз весна, без песен май…
О, как для сердца все постыло,
Когда уж жизнь давно убила,
Что было свет, что было рай,
Когда на голос поздних грез
Не вспыхнут прежние светила,
Когда кругом одна могила,
Без песен май, весна без роз.
4. «Если хочешь без тревоги…»
Если хочешь без тревоги,
Без волнения прожить,
Мирно следуй по дороге
И не вздумай полюбить.
Но когда захочешь счастья,
Уж покоя не проси:
Смело в бурю и ненастье
Крылья юные неси.
В дикой схватке под громами
О, как много будет слез
И под влажными листами
Распускающихся роз.
5–7. Триптих
I. На один вечер
В этот вечер я б хотел быть Фетом:
Столько неги в сумраке немом,
Столько звезд ниспослано поэтам,
Чтоб и мне хотелось стать певцом.
В этот вечер звезды, как у Фета,
В бриллиантах пышных, как цари,
Чтоб и ты, мой ангел, сном поэта
Протомилась знойно до зари.
II. Его имя
О да, всесильно это имя:
Его хоть раз ты повтори —
Со всеми горестями злыми
Вся жизнь опять в огнях зари.
Без роз весны, без блеска мая,
В страде томительных забот
Его не раз изгнанник рая
С улыбкой неги призовет.
И снова крылья серафима
Нас благодатно осенят,
И снова грудь неотразимо
Обвеет вешний аромат…
III. Еще о нем
Его мечтой, его стихами
Обвеян щедро край родной,
И тень знакомая пред нами
Предстала с прежней красотой.
Она стоит с немым вопросом:
А вы, живые, доросли ль
До мертвых грез моих, иль росам
Прохлад и снов – несете пыль?
И к вдохновенному подножью
Вы, слепотствующие век,
Влачите вьюги бездорожья
И бледный ил посохших рек?
8. «Только дотронусь до старой струны…»
Только дотронусь до старой струны,
Душу обвеют знакомые сны:
Все отлетевшее снова со мной.
Сад весь наполнен туманом – луной,
Сад весь наполнен, и сердце до дна
Заполонила туманом луна;
В лунном тумане всё – призрак и сон,
В лунном тумане как песнь похорон…
Только дотронусь до старой струны,
Душу обвеют заветные сны.
9. «Если б я знал, что тебе говорить…»
Если б я знал, что тебе говорить,
Как твое гордое сердце смирить,
Если б умел, как умеет весна,
Душу будить от холодного сна
Тихим мерцаньем и негой ночей,
Теплою дрожью безмолвных огней,
Музыкой, вкрадчивым пеньем ручья,
Дивной зарей и огнем соловья…
10. «Не для житейского волненья…»
Не для борьбы, для звуков сладких
Мы все, поэты, рождены.
Так парус кроет бури в складках
С иной, мятежной стороны,
И в недра гор свежо и гулко
Перекликаются грома,
И в щель ночного переулка
Гул вод несет ночная тьма.
Какой маэстро дерзкий в силе
Тот жемчуг в песню нанизать?
Хоть звуки мир поработили,
Но миру ль их пересказать.
11. «Мне нравится туман, мне нравится с утра…»
Мне нравится туман, мне нравится с утра
Тот снег, венчающий и улицы, и сопки.
Не видно, где идешь, не видно, где вчера
Обегал ты кругом все отмели и тропки.
Не видно ничего, куда и как дойдешь,
И где твоя ладья, чтоб вырваться из плена,
И сколько правды есть, иль всё больная ложь,
Но чем-то сумрачным ревет вдали сирена.
12. На письмо
Да, это так. Пускай строга разлука,
Пусть далеко родная сторона, —
В груди живей надежная порука:
Любовь вечна.
Ни рек, ни гор не властно расстоянье,
Когда звучит заветная струна;
Я вижу вас, я праздную свиданье…
Любовь вечна.
В цветах весны и под седым сугробом,
В заботе дня и в смутной грезе сна,
До гробовой доски, да и за гробом
Любовь вечна.
13. «Чем строже грудь скудеет кровью…»
Чем строже грудь скудеет кровью,
У граней странствия дыша,
Тем жарче дорожит любовью
Моя усталая душа.
И часто взор следит отрадно,
Как по кусту сползая вниз,
В саду мой отпрыск виноградный
Змеей извилистой повис.
И жду: авось благая осень
На склоне золотого дня
В кругу непобедимых сосен
Венчает гроздьями меня.
14. Все равно
Для созерцания немого,
Для думы чуткой всё равно,
Глядит ли мая взор живого
Иль осень хмурая в окно.
Душе пристрастье незнакомо,
Она с природой дышит в лад,
Всегда сама, везде как дома,
И тайных полная отрад.
Ей жизни каждое мгновенье,
Свежо волнующее кровь,
Так хорошо, как вдохновенье,
И свет, и счастье, и любовь.
15. «В природе чуткость есть: когда ты хмур и зол…»
В природе чуткость есть: когда ты хмур и зол,
Она тебя щадит, она тебя не тронет
И смутным пологом над смутной далью сел
Лежит и боль твою немую похоронит.
Но если ты счастлив, но если ты нашел
Любовь, сочувствие и правду в черством мире,
О, погляди, как весь роскошно свет расцвел,
Какое тайных струн согласие на лире.
Как будто и волна, и горы, и леса,
И всё, что в мире есть, – волшебного оркестра
В один могучий хор слитые голоса,
Смычку послушные великого маэстро.
16. «Туманной ночью ты заметил…»
Туманной ночью ты заметил,
Как в небе каждый огонек
Так робко жив, так скудно светел,
В туманный заключен кружок.
О, эта муть и трепетанье,
И этот замогильный свет,
И этот бред, и колыханье,
И грусть, какой названья нет.
Как будто дух в цепях, усталый,
Не в силе жечь иль ярко рдеть,
Туманной искрой, искрой малой
Не может ночью не блестеть.
И кто-то вечный, добрый кто-то,
Как срок пробьет печали спать,
Над спящей болью и заботой
В ночи не может не дрожать.
17. «Так сердце билось, так горело…»
Так сердце билось, так горело,
Так отбивалось от змеи,
Так порывалося несмело
На лучезарные стези.
Но предначертанный заране
Свершился путь: пылать, болеть
И в этом розовом тумане
Под пенье грезы догореть.
18–19. Любовь, прости!
[3]
I. Выпуск 17-го года
С глубоким и серьезным взором
На детском снимке ты стоишь,
Как бы при входе пред простором
Ты задержалась и дрожишь.
Там розы спят, но там и жала
Незримо ранящих шипов.
И что щедрей предназначала
Судьба для поздних мотыльков?
Стоишь ты смутно перед далью,
И стройных рук овал так тих,
И веет вещею печалью
От глаз задумчивых твоих.
II. «Средь суеты и розни светской…»
Средь суеты и розни светской,
Во дни сомнений и труда,
Лишь этот чистый облик детский
Душе заветен, как звезда.
И эти косы смоляные,
И снежный девственный наряд
Мои бессонницы земные
Слезами райскими кропят.
Но что за боль, – не улыбнется
Мне этих звезд полночных взор:
Он, просияв, опять вернется
В бездонный мир, в воздушный хор.
20–21. Драма
I. «Ты от любви изнемогаешь…»
Ты от любви изнемогаешь,
А всё еще взирая в даль,
Сменить на радость уповаешь
Свою покорную печаль,
И, всё еще борясь с судьбою,
Не в силе примириться ты,
Что грубо гибнут под косою
Твои любимые цветы,
Что эта молодость и нежность
И эта мука вновь и вновь —
Лишь обреченная безгрешность
На жизнь, и пытку, и любовь.
II. «Лицо темнее темной ночи…»
Лицо темнее темной ночи,
Сплетенных рук так жгуч извив,
У ней трагические очи
И драматический порыв.
Ее глубокое молчанье
Красноречивей всех речей,
Как затаенного страданья
Неиссякающий ручей.
И кто она, скажи, откуда,
Каким душа горит огнем:
Всё ждет спасительного чуда
Иль уж изверилась во всем?
22. «Ты изваяние печали…»
Ты изваяние печали,
Решившей мужественно жить,
Хотя уж чувства жить устали,
Хотя уж некого любить.
Неутолимой болью вея,
Без жалоб, но и без лучей,
Ты мраморная Ниобея,
Похоронившая детей.
23. «Это раскаяньем люди зовут: нестерпимое чувство…»
Это раскаяньем люди зовут: нестерпимое чувство:
Прошлое хочешь вернуть, но не вернется назад.
Всё вернется в свой срок: весна и блаженные ночи,
Только не счастия миг в светлом довольстве собой
И не сознанье, что ты безоблачный мир для другого,
Как и другой для тебя целый безоблачный мир.
24. «Славно у нас в коридоре гудит с недалекого моря…»
Славно у нас в коридоре гудит с недалекого моря
Голос певучий валов: стоит глаза призамкнуть, —
В слабом сознаньи сквозь сон плывут и пески золотые,
И голубая волна между изломами скал,
И белизна парусов, и чайки крыло промелькнувшей,
Чтоб против пены седой грудью всей радостно взмыть.
25. «Милый мой месяц июль! Весь месяц светлей и светлее…»
Милый мой месяц июль! Весь месяц светлей и светлее
Дни ускользали мои, словно полозья по льду.
Вот уж и август настал. Созрели плоды наливные,
С лоз, озлащенных огнем, полные кисти висят.
Лишь одного я прошу, единого жажду: плутовка,
Мне улыбнися и ты в сени листов вырезных.
26. «Звезды засияли…»
Звезды засияли.
Звезды – вечный путь.
Звезды и в печали
Не дают вздохнуть.
Звездной грезе снится,
Что, не угадать.
Любо ей таиться
И всю ночь не спать.
27. «Спит обессиленное бденьем…»
Спит обессиленное бденьем,
Спит обезволенное мглой,
И взору мнится привиденьем
Весь этот вольный край морской.
Как привиденья, реют горы,
Как привиденья, острова,
И если к ним приникнут взоры,
Кружится слабо голова.
И ночь молчит, как изначала,
И немы звезды без числа.
Луна – она бы всё сказала
И всё бы внятно назвала.
28. «Ночь тиха, ясна…»
Ночь тиха, ясна,
Не дождешься света,
Что-то нет всё сна.
Ночь тиха, ясна,
Как любовь поэта.
Ночь тиха, ясна.
Лишь далеко где-то
Молода, вольна,
Вдруг дохнет волна,
Как мечта поэта.
29. «Нет, пожалей, не требуй, милый…»
Нет, пожалей, не требуй, милый,
У отстрадавшей вновь страдать…
Покуда жизнь про нас забыла,
Дозволь дышать лишь и молчать.
Так хорошо от дикой бури,
От муки смертной отдохнуть
И в тишине немой лазури,
Не тратя слова, утонуть.
30. «Довольно речи длить притворно…»
Довольно речи длить притворно,
Когда в груди любовь и боль…
О, дай безмолвствовать покорно,
К твоим ногам припасть дозволь.
Не надо жалоб, ни признанья,
Пускай душа свой клад таит,
И только музыка прощанья
Немым отчаяньем звучит.
31. «Если б не этот потерянный взгляд…»
Если б не этот потерянный взгляд,
Если б не этот запущенный сад,
Если б не темная роскошь волос,
Если б не глянец рассыпанных кос,
Если бы в сердце не песня без слов,
Если б не сумрак и шорох листов,
Если б не эта зовущая мгла,
Если б не звезды, как сны, без числа…
32. «Ты принесла мне боль и драму…»
Ты принесла мне боль и драму,
Дала мне скорбь свою вкусить
И жизнь, как сумрачную раму
Твоих страданий, полюбить.
И пусть уж ты давно далеко,
И прошлое в могиле спит, —
В груди твой жар горит глубоко,
И рана тайная болит…
33. «На миг один в толпе замечу…»
На миг один в толпе замечу
Знакомый блеск ее очей,
И рвутся вновь мечты навстречу,
И сердце плачет перед ней.
И не пуста уж жизнь, как ране,
И сны волшебней с каждым днем,
И все пышней, благоуханней
Томится роза под окном.
34. «И снова мне два-три мгновения…»
И снова мне два-три мгновения
На свете счастья суждено:
Гляжу, исполненный волнения,
На это тусклое окно.
Там профиль твой беззвучно движется
В забвеньи знойном и мольбах,
И жемчуг слез безмолвно нижется
На отуманенных очах.
Там крылья трепета священного
Я в сердце робко уловил,
И всё, что в мире есть бесценного,
И потерял, и возвратил.
35. «Из вод рождалась красота…»
Из вод рождалась красота,
И над античными волнами
Бродила светлая мечта
И пела звучными стихами.
И я, заря моя, старик,
В порыве пламенных признаний
Пред красотой твоей поник
С невольным гимном восклицаний.
Но лавром не венчай меня:
Во мгле русалочьего взгляда
Улыбка неги и огня
Стократ желаннее награда.
36. «Сердцу кажется так сладко…»
Сердцу кажется так сладко
И молчание, и тьма,
Эта детская кроватка,
Эта легкая дрема,
И качанье вправо, влево,
И дрожащий, как старик,
Монотонного напева
Усыпительный язык…
37. «За годом год и жизнь проходит…»
За годом год и жизнь проходит,
Как ни болей, как ни борись,
И с каждым днем скорей подводит
К тропе последней круто вниз.
Но ни укора, ни страданья
Живой не чувствую душой,
Следя последние мерцанья
Зари последней золотой.
И следом ночь, но мраком грозным
Она не чудится мечте, —
Она шатром повиснет звездным
В неугасимой красоте.
38. «Всё это прошлое, друг: и юность, и шумная радость…»
Всё это прошлое, друг: и юность, и шумная радость,
И торопливый порыв сердца любить и любить.
Время иное познать – познать красоту отреченья
И со смиреньем конца – общего жребия ждать.
39. «Песни, усталые песни мои…»
Песни, усталые песни мои,
Всё бы вам петь сновидения рая,
Да голубые разливы струи,
Да голубые дыхания мая…
Песни, последние вспышки огня,
В сердце горевшего ярко и юно…
Песни, весеннею страстью звеня,
Как молодые дрожавшие струны…
40. «Сердцу и только ему на лазурно-прозрачном рассвете…»
Сердцу и только ему на лазурно-прозрачном рассвете,
Тихий мой друг, отдадим робкую тайну свою.
Всё и поймет и простит молчаливый и грустный волшебник,
Чтоб на заре обронить знойный и сладостный стих.
41. «Полетели птицы по листам…»
Полетели птицы по листам.
Задрожало солнце по волнам.
Я не спал сегодня до утра,
Вспоминая чудное вчера,
Вспоминая, как во мгле листов
Ты шепнула тихо пару слов,
И к душе как бабочки крыло
Прикоснулось мягко и тепло.
И во мгле проснулися цветы
И шептали тихо, как и ты…
42. Старому другу
Я буду рад, коль над тобой
От этих грез и песни дальной
Повеет юною весной
И лет былых зарей хрустальной…
43. «От сизых скал до бледного залива…»
От сизых скал до бледного залива
Раскинулось прозрачно и светло,
Безоблачно, безмолвно и счастливо
Прохладное и тихое стекло.
Где в нем конец и где его начало,
Где небо тут
44. «Эти руки тонкие так живо…»
Эти руки тонкие так живо
Римский вечер мне напоминали,
Загорались звезды так красиво,
И на небе южном прихотливо
Рисовали пламенные дива
И мечту поэта окрыляли.
У порога спящего палаццо
Мы с тобой до завтра расставались…
45. «Я рад, от юности беспечной…»
Я рад, от юности беспечной
Мятежной смелости заняв,
На краткий миг низвергнуть вечный,
Душе наскучивший устав.
Конец сомнениям постылым.
Как освежительно пьяно,
Каким огнем бежит по жилам
Восторга чистого вино.
Гляжу с воскресшим восхищеньем
На шелк волны, на гребни скал.
Так в дни чудес всесильным бреньем
Слепец виденье обретал.
И в миг один сквозь опадавший,
Как обессиленный туман
Весь мир пред ним, так долго спавший,
Как сон мгновенный возникал.
46. «Слава классическим формам! Гекзаметру древнему слава!..»
Слава классическим формам! Гекзаметру древнему слава!
В этой счастливой стране стыдно прозаиком быть.
Выйдешь по утру – блестит залив ослепительным светом,
Словно бы тысячи солнц в синей зажглися волне.
Ветер веселый надул заранее розовый парус.
Долго ли медлить? живей сядем и радостно в путь!
Старый китаец, смеясь, шампунькою стройною правит:
Видно, вдохнул в старика бодрость божественный день.
47. «Темные горы венцом обстали прозрачные рощи…»
Темные горы венцом обстали прозрачные рощи.
Что же прекрасней всего в этой прекрасной стране?
Что и живет, и живым о жизни звучит неумолчно?
Мать Амфитрита, сама голосом вечным ответь!
48. «Много премудрых есть книг, красоту раскрывающих мира…»
Много премудрых есть книг, красоту раскрывающих мира,
Много к словам мудрецов тонких толковников есть.
Но убедительней всех живая всемирная книга:
Сумрак и лес и родник – дивная родина муз.
49. «Без букета лилий алых…»
Без букета лилий алых
Не могу тебя представить,
Без очей сухих, усталых,
Без небес в ночных опалах,
Без томлений запоздалых.
Без прощального привета
Не могу тебя представить,
Без багряного букета,
Без сомнительного света
Умирающего лета.
50. «Люблю покорно и безмолвно…»
Люблю покорно и безмолвно,
Люблю с томительным огнем,
И с каждым днем всё выше волны,
Всё буря злее с каждым днем.
Сквозь ночь и тьму челнок мой бедный
Стремится прочь от берегов,
Чтоб увенчать твой лик победный
Нетленным лавром вновь и вновь.
51. «Ты далеко. Уж снов долина…»
Ты далеко. Уж снов долина
Твою захолодила кровь,
Но по тебе моя кручина,
И за тобой моя любовь.
И тщетен зов разуверений.
С одной тобой я признаю
И звездных снов прибой весенний,
И стоны ангелов в раю.
52. «Забыть подъем в крутую ту…»
Забыть подъем в крутую ту
Глухую улицу забыть
Кругом немую пустоту,
Забыть ту позднюю мечту,
Забыть, забыть.
Забыть тот бледный полусвет
Далекой пары фонарей,
Забыть тот шепотный привет,
Забыть бессонницу и бред,
И серый медленный рассвет
Сквозь щель ставней.
53. «О, сердце, погоди немного…»
О сердце, погоди немного:
Последний труд, последний вздох,
А там последняя дорога
В последний тихий уголок.
54. «Опять тоска, опять сомненье…»
Опять тоска, опять сомненье:
Да надо ль было столько слез,
Чтоб над могилой упоенья
Один лишь горький терн возрос.
Чтоб из всего, что так манило
И обещало столько нег,
Один лишь стон погасшей силы
Душе запомнился навек.
55. «Как ярки алые цветы…»
Как ярки алые цветы
Осенней астры, как усталы
Ее ревнивые мечты
Про шумный сад, про сумрак алый.
Как грезы скудные вдали
В глухом скрываются тумане,
Лишь отголоски донесли
Пустынный вздох больных желаний.
56. «Черные жгучие очи, какою вы тайною думой…»
Черные жгучие очи, какою вы тайною думой
В этот сияющий день позднего лета полны?
Снится ль вам пламенный вздох былого, античного мира,
И виноградника зной, и виноградника кровь?
Или пленилися вы иным опьянением страстным
Пред золотым алтарем, в набожном хоре белиц?
57. «Не думай, друг, что я пылаю…»
Не думай, друг, что я пылаю:
В чужой восторг я рад вникать
И за тобой к былому маю
С отрадной болью улетать.
Верь: в наши дни пустых блужданий
Едино свято лишь оно —
Всеискупающих страданий
Животворящее зерно.
58. «Цвел для меня золотистый мой май…»
Цвел для меня золотистый мой май
В заросли тихого рая.
Звезды шептали: молчи и внимай!
Пел соловей, не смолкая.
Пел соловей; над заросшим прудом
Бледные тени бродили…
Бледные тени в запущенный дом
Вместе со мной заходили.
Пел соловей, и струила луна
Столько дрожащего света…
В эти мгновенья ночей тишина
Точно искала поэта…
Точно искала с мольбою певца
И для него из бокала
Светлой зари и весны без конца
Песен и слез изливала…
59. «Бывают люди – песнопенье…»
Бывают люди – песнопенье:
С душою звучною, как строй,
Они, как светлые виденья,
Проходят темною землей.
И речи их – родник наук,
Высокой мысли мир согласный,
И ни один неверный звук
Не помрачит их лиры ясной.
60. «Робкий намек на томящее чувство…»
Робкий намек на томящее чувство,
Томные, чутко запевшие струны, —
Вот оно, вечно живое искусство,
Вот он, призыв ароматный и юный…
Сладок тот шепот и сердцу понятен…
Разве не в нем и восторг и забвенье,
Сад весь в мерцаньи от месячных пятен,
Пруд – колыханье и ночь – вдохновенье…
Разве не там твоя юность и грезы,
Юность – безгрешность и грезы из рая,
И закипевшие радостью слезы
В дальние ночи заветного мая,
Мая заветного, мая родного,
Мая, отпевшего звучные песни —
Там, где березы седые прелестней
Пышного полдня, но полдня чужого…
61. «Все молодое сердцу мило…»
Всё молодое сердцу мило,
Затем что молодость чиста,
Что много в ней живого пыла,
Что так свежи ее уста,
Что от всего, что старца гложет
И смертью близкою грозит,
Увлечь лишь молодость нас может
Туда, где май, где жизнь царит.
62. Ирочке
Будь милой и доброй и детство
Покрепче в сердечке храни.
Нет в жизни заветней наследства
В холодные, трудные дни.
Нет радостней в мире привета
Улыбки счастливой детей.
Блюди же сокровище это,
Как клад, до скончания дней.
63. «Люблю наброски и этюды…»
Люблю наброски и этюды
Твоей неопытной руки,
Негармонические чуда,
Нездешней полные тоски.
64. «Если б ночь таилась…»
Если б ночь таилась
И в звездах мерцала,
Я бы не стыдилась,
Я бы не молчала.
Всё, что ищут очи,
Всё, чем грудь пылала,
Я б звездам и ночи
Громко рассказала.
65. «Весь мир восторга и смятенья…»
Весь мир восторга и смятенья
8 твоей измученной груди.
Оставь, поэт, свои сомненья,
Возьми свой посох и иди.
Ступай вперед, где путь широко
Живым волнениям открыт,
Где в бездны страсти и порока
Дорога скользкая лежит.
Лишь только там, где смерти мало,
Чтоб искупить забвенья миг,
Познаешь тайны идеала
И неподкупной правды лик.
66. «Поэту – свет, поэту – сила…»
Поэту – свет, поэту – сила.
Он в смутном холоде забот
И в черной ночи без светила
Мгновенье прелести найдет.
Ему и теплый блеск лазури,
И счастья миг, и вздох тоски,
И голос полуночной бури,
И трепет ласковой руки.
О, будь благословенна, греза,
И даль, омытая дождем,
И распустившаяся роза
На влажном стебле под окном.
67. Лиде
В дни, когда вьюга мятежная,
Воя, крутит над землей,
Ты, моя ласточка нежная,
Веешь мне светлой весной.
Веешь зарею росистою
Снов, миновавших давно…
Точно как ветка душистая
С ласкою стукнет в окно…
68. «Не надо заглавий и вывески песне не надо…»
Не надо заглавий и вывески песне не надо:
Пусть вольная бродит в лесу, как весною ручей,
Пусть смутная веет, как сон, неземною отрадой,
Пусть будет моею и божьей, а больше ничьей…
Не надо заглавий, лишь музыки, музыки чистой,
Она-то в душе сокровенное выпоет вновь,
И станет прозрачна, как утро весною росистой,
Моя голубая, моя неземная любовь;
И станет крылами всё то, что к земле тяготело,
Что плотью томило, в бесплотное выльется вмиг,
И вырвется песня, как в небе заря без предела,
Как вешнего гостя далекий и тающий клик…
69. «Все, что в жизни повторяется…»
Всё, что в жизни повторяется,
Сердцу мило, как впервой:
Если роза опьяняется
Ясным солнцем и весной,
Если сердце верит сладостно
И любовью всё дрожит,
Если песня бьется радостно
И мгновеньем дорожит…
И душа с самозабвением
Вновь вступает в мир былой
С повторенным озарением,
С повторенной красотой…
70. «Там, где не в силе твой шаг, утомяся скитаньем, достигнуть…»
Там, где не в силе твой шаг, утомяся скитаньем, достигнуть, —
Что за простор для мечты, что за бесценная даль.
71. «Как высоко-высоко, как воздушно скитание грезы…»
Как высоко-высоко, как воздушно скитание грезы…
Право, мне кажется, рад ты не вернуться назад…
72. «Краткое только прекрасно: гляди, как легко облетает…»
Краткое только прекрасно: гляди, как легко облетает
Роза, но что за весна в тонких ее лепестках.
73. «И в замирании есть красота: пред закатом усталый…»
И в замирании есть красота: пред закатом усталый
Мирно обводит старик взором вечернюю даль.
74. «Тонкую ручку твою лаская, я вновь возвращаюсь…»
Тонкую ручку твою лаская, я вновь возвращаюсь
К дальнему детству; опять мирная сказка со мной.
75. «Снова задумчивый вздох о былом навевается тайно…»
Снова задумчивый вздох о былом навевается тайно
В сердце затихшем моем. И, трепеща о весне,
Хоть миновавшей давно, слагается поздняя песня.
76. «Легкий твой бег вдалеке признает с умилением сердце…»
Легкий твой бег вдалеке признает с умилением сердце.
Как хорошо хоть в чужом детстве ребенком вздохнуть…
77. «И опять воспоминанье…»
И опять воспоминанье
Разжигает свой костер,
И безмолвное признанье,
И беззвучный разговор.
И опять душою чутко
Воскрешается до дна
Эта жуткая минутка
У затихшего окна…
78. «Довольно думать о минувших…»
Довольно думать о минувших
И испытаньях и бедах:
Давай скорей будить уснувших
В холодных каменных гробах.
Расскажем им, как жизнь счастлива,
И над волною голубой
Как парус розовый красиво
Сквозит охваченный зарей.
Расскажем им, как знойно дышит
На золотом полудне грудь,
Какие песни сердце слышит,
В каких цветах пестреет путь…
79. «Воинствуй, друг, но не в науке…»
Воинствуй, друг, но не в науке:
В науке пусть звучит одно:
Исканий вдумчивые звуки —
Высокой истины зерно.
Лишь напрягай сильнее зренье,
И перед взором вдалеке
Живые вырастут виденья,
Как изваянья на песке.
Живые вырастут виденья,
Живая там раздастся речь;
Сумей те беглые мгновенья
И в кровь и в плоть зараз облечь.
О, будь ученым и поэтом,
И пред тобой столетий ряд,
Озарены бессмертья светом,
Воскресшим роем заскользят.
80. «О, пошлость это вечно проза…»
О, пошлость – это вечно проза:
Жива поэзия лишь там,
Где идеал, как свет, как греза,
Вдали мечтается очам.
К нему, к нему все наши взоры
И все усилия труда;
Он наша верная опора
И путеводная звезда.
Сквозь клевету и осмеянье
И непризнанье хоть с трудом
Мы в нем всей жизни оправданье
И увенчание найдем.
81. «О, радость светлая закатных…»
О, радость светлая закатных,
Последних стариковских лет,
Без дум о розах невозвратных,
Без поражений и побед.
Смотреть без грусти на прохожих,
Смотреть без горечи на мир,
На сеть живую дней погожих
Под смутный говор робких лир.
И все стремленья, все желанья
И нетерпения пути
Сливать в одно очарованье
Неотразимого прости.
82. «О, бренной мысли палимпсесты…»
О бренной мысли палимпсесты,
Вы, отразившие в стекле
Свиданья, речи, лица, жесты,
Как вспышки молнии во мгле,
Но под туманом, под покровом,
Из-под которого не раз
Как вызвать нам к волненьям новым
Раз отошедший в вечность час?
83. «Пусть только скудными клочками…»
Пусть только скудными клочками
Встречаю елку я в руках, —
Ко мне косматыми руками
Склонилась елка вся в огнях, —
Густая ель былого детства,
Густая ель веселых дней,
Беспечный спутник малолетства
И шумных праздничных затей,
Заветный друг кружка родного,
Забытых и счастливых лет,
Из бездны милого былого
Последний гаснущий привет…
84. «Когда порою за туманом…»
Когда порою за туманом
Тот берег исчезает вновь,
Я рад довериться обманам,
Я рад уверовать в любовь,
Не раз чуть тлеющую бренно
За пеплом лет на тусклом дне,
Чтоб вспыхнуть вновь, как луч нетленный,
Как яркий берег в тишине.
85. «Ты бьешься искренно и трудно…»
Ты бьешься искренно и трудно,
И я, собрат, поверь, люблю
В пустыне бледной и безлюдной
Живую искренность твою.
Она горит и зажигает,
А кто пылает, тот не спит,
Тот не от злобы разрушает,
Но в разрушении творит.
86. «Уже от музыки признаний…»
Уже от музыки признаний,
Как раб, отречься я готов,
Уже для казни расставаний
Не надо сердцу красных слов.
И только ты, твой образ нежный
Еще дрожит в груди моей
Под белый зов метели снежной,
Под шорох снов во мгле ветвей…
87. «Так, добровольно надо уже…»
Так, добровольно надо уже
Свои стремления стеснить,
И тем решительней и туже
Их в узел тесный закрепить,
Чтоб всё, что мыслишь, без возврата
Сводилось прямо к одному —
К тому мечтаемому свято
Живому храму твоему.
88. «Моя нежданная награда…»
Моя нежданная награда,
В мой поздний вечер ты звездой
Сошла принесть мне ласку взгляда
И песнь, зажженную тобой.
Из дальних стран, где солнца много,
Ты райской вестницей скользишь,
С тобой не смутная тревога,
Но освежительная тишь.
И мне, чей каждый шаг – смущенье
И заблуждение и ложь,
Такие чистые виденья,
Мой ангел чистый, ты несешь.
89. «Тихо прилегши на отдых…»
Тихо прилегши на отдых,
В зеркале, как в далеке,
Вижу я образ старинный,
Бледный на бледной стене.
Вижу я образ далекий,
Так, как от нас далеко,
Всё, чем когда-то жилося
Так хорошо и легко.
Молча глаза закрываю,
Чтобы не видеть опять,
Как меня образ старинный
Грустно начнет укорять.
90. «Когда в душе не станет веры…»
Когда в душе не станет веры,
А в песне силы и огня,
И бродят рифмы и размеры
В мечте смущенной у меня,
Я знаю, ты войдешь, обвеешь
Весной немую суету,
И негой юности согреешь
И песнь, и веру, и мечту.
91. «Жизнь, погоди, погоди, не спеши…»
Жизнь, погоди, погоди, не спеши.
Много осталось для жаркой души,
Много волнений, и споров, и битв,
Много безмолвных и тайных молитв.
Жизнь, погоди, погоди, не спеши.
Может быть, вспыхнет украдкой в тиши
После тревог, и борьбы, и труда
Дальнего детства святая звезда.
92. «Мне жалко молодость твою…»
Мне жалко молодость твою
И грудь, созревшую для счастья,
Когда ты бьешься на краю
Холодной бездны без участья,
Когда на зов безмолвный твой
И зной мечтательного взора —
Один лишь пепел ты сухой
Былых костров увидишь скоро.
93. «Порой мечта чего-то ищет…»
Порой мечта чего-то ищет
И сердце к прошлому зовет.
Но так враждебно ветер свищет
Вот-вот метелью понесет.
Взгляну ль назад, ловлю несмело
Виденья легкие вдали.
О, что же юность отлетела…
О, что же розы отцвели…
94. «Я ухожу. Готов мой посох…»
Я ухожу. Готов мой посох.
Мечта далеким занята.
Напрасно на воскресших плесах
Синей морская красота.
Напрасно вверх по непроходным
Тропам взбегает камень гор:
Уж взору кажется холодным,
Чужим сияющий простор.
Скорбеть и сетовать безумно.
Душа по-новому пуста.
Смешной гостиницей и шумной
Отходит жизни суета.
95. С этих пор…
Уйди, уйди подальше
От этой суеты.
С тобой твои напевы
И тихие мечты.
С тобой живая песня,
А в песне целый мир.
Еще какого гостя
Ты станешь ждать на пир?
О милый, нет богатства
Прекрасней твоего.
Люби себя и песню
И больше ничего.
96. «Казалось, чище небосклона…»
Казалось, чище небосклона
Нигде краса не родилась,
Но вот тебя, морское лоно,
Я увидал в полдневный час.
И в успокоенном от бури
Увидел я такую тишь,
Какой и в солнечной лазури
Не каждый миг ты углядишь.
Как будто всё, что там кипело
И злобой дикою клялось,
Навек далеко отлетело
И непробудно улеглось.
97. «Прости! Последние ночлеги…»
Прости! Последние ночлеги
Проночевать уж мы должны
На этом лоне чистой неги
И деревенской тишины.
Всё облетело, опустело,
Все обнажилось там и тут,
И капли слез, шурша лениво,
По камню голому ползут.
И только в памяти глубоко,
Уже незримые очам,
Встают леса, краса востока,
И с шумом лезут по скалам.
98. Первой внучке
Ты так безоблачно вступаешь
В дорогу жизни, как весна,
И хорошо, что ты не знаешь,
Как ты приветливо нежна.
Ты сходишь к нам, как мира фея,
И в скудный сумрак поздних дней
Мы все добрее и дружнее
Над колыбелькою твоей.
Еще и сами мы не знали
Под сединами декабря,
Как много нежности скрывали,
Ребенок милый, для тебя.
99. «Будь прост, как это небо синее…»
Будь прост, как это небо синее,
Как эта чистая заря,
Как звезды тающего инея
В прозрачный сумрак октября.
Будь тих, как дума богомольная
Померкших веток над прудом,
Как грусть усталая, безвольная
О незабвенном и родном.
100. «Говорят мне, рано на заре…»
Говорят мне, рано на заре
Наползали тучи по горе
И в тумане прятали мой дом,
И вершину кутали плащом.
Но сегодня что за нежный пыл
Свежим утром сладостно сквозил,
Что за листьев матовая тень
Обещала долгий светлый день,
Обещала кроткую лазурь
Без борьбы, порыва и без бурь.
101. «Напрасны слезы и моленья…»
Напрасны слезы и моленья,
Не отвратишь руки судьбы,
И по стезе предназначенья
Покорно тянутся рабы.
И ни один в пути не станет,
Не оттого, чтоб не грустил,
И ни один назад не глянет,
Где жил и верил и любил.
102. «Жутко близки те мгновенья…»
Жутко близки те мгновенья,
Миг восторга, миг греха,
Миг полночного томленья
В ожиданьи жениха.
О душа, стремись быть девой,
Выше светоч свой держи,
В вихре знойного напева
Белизною дорожи.
Но в дверях, тебя приявших,
Оглянись с тоской на тех
Дев любивших, дев страдавших,
Дев, познавших райский грех.
103. «Там, где вечер набегает…»
Там, где вечер набегает
В сизом гаснущем краю,
Сонный Веспер зажигает
Лампу ясную свою,
Зажигает для веселья,
Для свидания друзей,
Для задорного похмелья,
Для томительных страстей,
Зажигает для мечтанья,
Для разгула и тоски,
Для несмелого лобзанья
Там под вербой, у реки…
104. «О, не мешай мне снова жить…»
О, не мешай мне снова жить,
Дохнуть обратною мечтою,
И с обновленною весною
Глухой мой голос согласить.
Пусть мир кругом и пуст и гол,
И сумрак поздний доле длится, —
Явись, – и слабо озарится
Для вешних грез пустынный дол.
105. Баллада
Я иногда ничего не желаю, —
Только бы ветер гулял по вершинам,
Только б гудел по полночному краю
Старую песнь об одном, об едином.
Я иногда ни о чем не тоскую, —
Только б поникнуть немым исполином,
Только бы слушать балладу лесную, —
Старую песнь об одном, об едином…
106. «Как много, много их – повядших поздних роз…»
Как много, много их, повядших, поздних роз,
Усталых призраков померкшего былого…
Как много, много их средь сумрака глухого,
Невысказанных слов, невыплаканных слез…
Они летят, скользят со всех концов земли,
Как тени серые, безжизненны и немы,
Как робких гениев неспетые поэмы,
Как мавзолеи снов, развеянных в пыли…
107. «Как красив, как хорош затихающий зов…»
Как красив, как хорош затихающий зов
Этих дальних, как детство, и смутных смычков…
Всё мне кажется, будто ребенком я сплю,
Будто песнь колыбельную слухом ловлю,
И протяжно, и мерно в виденья мои
Льются шепоты снов и качанья струи,
Льется свежего, влажного говор леска,
Где деревья шатром, где трава глубока,
И так трепетен свет, и так сладостен сон,
И так сказка правдива с родимых сторон,
И так меркнет заря у знакомой реки,
И всё дале, смутней, всё беззвучней смычки…
108–109
I. «Стиха мне техника знакома…»
Стиха мне техника знакома,
Но где ты, знойный сердца клик,
И над борьбой и над истомой
Нежданно вспыхнувший язык?
Или с вершинами лесными
Навоевавшися дотла,
И это с листьями сухими
Лихая осень прочь смела?
II. «Но все равно останься верен…»
Но всё равно останься верен
Призыву светлой старины,
И станет ритм упруг и мерен,
И вспыхнут радостные сны.
Как добрый раб, трудись упорно,
Усовершенствуй стройный стих, —
Созреют сладостные зерна
В колосьях шепотных твоих.
110. «О, этот блеск и озаренье…»
О, этот блеск и озаренье
И воротившейся весны,
Хотя на миг, хоть в заблужденьи,
Но очарованные сны…
А всё ж, когда метель повеет,
За снежным облаком, сквозь пыль, —
Опять мечтою май согреет
И заколышется ковыль…
111. «Опять настало воскресенье…»
Опять настало воскресенье
Твоим кочующим мечтам,
Опять ты бродишь в умиленьи
Сегодня здесь, а завтра там.
Веков померкшие руины
Опять зовут твой чуткий взор.
Какие дивные картины,
Какой сияющий простор.
Простор столетий и свободы…
Ты с солнцем правишь на восток,
И очарованные воды
Качают звучно твой челнок.
112. «Шум восточного базара…»
Шум восточного базара.
Зной восточного луча.
Знаю, я с тобой не пара,
Да весна-то горяча,
Да красива до залива
Каменистая тропа,
Да журчит неторопливо
Говорливая толпа…
113. «Как беглый сон, неверно счастье…»
Как беглый сон, неверно счастье,
Оно – улыбка в море слез,
Осенний луч сквозь туч ненастья,
Усталый зов последних роз.
Судьба-палач люта некстати,
Но в холодеющую даль
Возьмешь ты память об утрате
И ею светлую печаль.
114. «Над волной гульливой Бренты…»
Над волной гульливой Бренты
В хороводе стройных дев
Я не раз живой сирвенты
Слышал тающий напев…
115. «Живые сны Шехерезады…»
Живые сны Шехерезады,
Непобедимая весна,
Ты для утехи, для отрады
Под этим небом рождена.
116. Уголек
Как хороши живые формы
Иных торжественных веков,
Какие в них пылают штормы,
Какая сладость для певцов.
И потрясенный их струнами,
Как в море брошенный челнок,
Я жду в сверкающее пламя
И свой подкинуть уголек.
117. «Не говори, что ты болен и стар…»
Не говори, что ты болен и стар.
Слышишь ли сердца томительный жар,
Видишь ли в небе звезда за звездой,
В небе и в море, как путь золотой.
В небе и в море и в сердце у нас
Звезды проходят в таинственный час.
Не говори, что ты болен и стар.
Слышишь ли сердца томительный жар.
118. «Весенним утром чутко дышит…»
Весенним утром чутко дышит
Веселой далью юный взор
И песню ласковую слышит,
В живой зовущую простор.
Но не забыл старик крушенья
И под лазурью пелены
Всё чует бури и смятенья
И гул разгневанной волны.
119. «Лови прекрасное мгновенье…»
Лови прекрасное мгновенье
Прекрасной радости земной:
Оно мелькнет, как сновиденье,
Как шепот листьев в тьме ночной,
Чтоб в позднем сне, сквозь полог дали
Предстать на миг средь темноты,
Как слабый вздох, как зов печали,
Как обманувшие мечты…
120. Кольцо
Мое кольцо всегда мне мило,
Мое кольцо – надежный друг,
Мое кольцо всю жизнь втеснило
В один нерасторжимый круг,
Нерасторжимый, нерушимый,
Не убегающий, как клад,
И сердцем набожно хранимый
До крышки гроба без утрат.
121. Поэту
Будь песнь твоя нежна и робко
Колышет розы лепестки,
Пока в хмелю над зыбкой тропкой
Вздыхает тополь у реки.
Будь песнь твоя грозна и в очи
Сверкает жалом, как змея,
Когда в бреду безумной ночи
Зовешь ты мщение, звеня.
122. Схимник
Я схимник. Сумрачных тропинок
Давно позвал меня тайник.
Давно мне стал пустынный инок
На жизнь и веру проводник.
И вот живу я в низкой келье,
И надо мной под небеса,
Благословляя новоселье,
Гудят молитвами леса.
Взойди, поникни головою,
Да не гордись: тут Божий храм.
Я всю тоску твою устрою,
Всю ясность правды передам.
Когда же смерть неторопливо
Толкнется в темное окно,
Что ж – Божий гость. «За мной? Счастливо!
Уж всё, гляди, припасено».
123. «Я рад, когда лесного шума…»
Я рад, когда лесного шума
Заслышу сумеречный зов,
Когда кругом обступит дума
Косматых елей и дубов.
8 них сердцу всё необычайно,
Ты в них запомни наизусть
И неизведанные тайны,
И неисчерпанную грусть.
124. Песня о лешем
Шагай вперед, не пресмыкайся
На серых песнях и камнях,
О пень гнилой не спотыкайся,
Не ной о глазках и звездах.
Будь прям и горд. Дорогу, плеши!
Ты своего, как бог, ищи.
Го-го-го-го! грохочет леший
Во всю-то ширь ночной чащи.
125. «О, дай слезам моим излиться…»
О, дай слезам моим излиться:
Я так хочу еще любить,
Еще пылать, еще томиться,
Еще сквозь слез счастливых жить.
Неуяснимо в час страданья
Горят от счастия глаза,
И не созреют без рыданья
Ни хмель, ни сочная лоза.
126–127. После дождя
I. «Дробясь в гирляндах прихотливых…»
Дробясь в гирляндах прихотливых,
Дрожат жемчужины воды,
И снится мне мечта счастливых,
Златой Италии сады.
Да, только там так небо ясно,
Так юно зеленеет лес,
И гармонически согласно
Созвучье песни и чудес.
И неприступною чертою
Для взора въявь обведено
Всё, всё, что вечной красотою,
Как часть богов, наделено.
II. «Какое сердцу воскресенье…»
Какое сердцу воскресенье,
Как шорох длителен и юн…
Земле – земное обновленье,
Пересказать не хватит струн.
А в высоте – всё выше, выше —
Кто щедрый дух рассыпал роз —
Такая огненная крыша
Над огнецветной бездной слез.
128. «Учися волей побеждать…»
Учися волей побеждать:
Где дан отпор – упорней снова,
И, как борец, беги сорвать
Трофей с противника лихого.
Знай, воля твердая побед
Не переносит укоризны,
Но как звезда прочертит след
Хвостом огня во встречной жизни.
129. Ирисы
Как хорошо забыть печаль,
Дышать затишьем молчаливо,
Как хорошо завидеть даль
Чрез сталь недвижного залива.
Там неумолчный зов воды,
Всё мимо, всё скользящей мимо,
Да диких ирисов гряды,
Пустынной влагою хранимы.
130. Три кита
На трех китах земля стояла,
Гласила вера старины,
И мы, певцы, миров зерцало,
На трех китах стоять должны.
А ты, любовь, души забрало,
Ты, совершитель знойных снов, —
Ты всех начал моих начало,
Ты высший кит из трех китов.
131. «Не требуй песен от певца…»
На каждый день проси с поэта
Поэмы знойной в сотни строф.
Когда весной заря согрета,
Певец твой жертвовать готов.
Когда зарю весна погонит
На золотой ее восход,
И твой певец шутя обронит
Алмазный стих за песней вод.
132. «Чем молчаливей жизни осень…»
Чем молчаливей жизни осень
И чем томительней она,
Тем глубже говор смутный сосен
В нас будит душу ото сна.
И в дни померкшие и в ночи,
Под зов могил и тленья дух
Опять былое видят очи,
Опять родное чует слух.
133. «Как эти золотые горы…»
Как эти золотые горы
Немой красой облечены,
Как отступить бессильны взоры
От их зовущей вышины.
И в краткий вечер передзимний
Как рады вспомянуть они
Еще теплей, еще интимней
Те ранние, былые дни.
134. Ноябрь
Люблю ноябрь, когда он ясен,
Когда он к радости зовет,
И так безоблачно прекрасен
Вверху лазурный небосвод.
Тогда надежда расцветает,
Тогда не кончен путь земной,
И греза душу обнимает,
И осень кажется весной.
135. Вариант
Сменив все старые порядки,
У нас ноябрь весне сродни,
И так томительны и сладки
Его прощальные огни.
И как я рад, что на закате
Попал в весенние края,
И пью, не мысля об утрате,
По капле сладость ноября.
136. Фрагмент
Когда, казалось, обманула
Меня и жизнь, и красота,
Мне что-то новое шепнула
Моя старинная мечта.
Какой-то новою печалью
Мне каждой речи звук дрожит,
И мир прозрачною вуалью
От слез непролитых обвит…
137. Пейзаж
Как хороши аллеи эти
Под поредевшею листвой,
8 осеннем мягком полусвете,
Едва запутанном лозой.
Как будто в замираньи пряном,
Под вздох томительных гитан, —
По этим гаснувшим полянам
Скользит беззвучно Левитан.
138. Воробьевка
Не поминай того, былого,
Над чем гробов сомкнулась тишь:
Уж что ушло, того ты снова
Не призовешь, не воскресишь.
Останься сумрачной и трезвой:
Ни ярких звезд, ни знойных роз, —
И каждый день, младенец резвый,
Встречай без думы и без грез.
139. «О, как лирически напела…»
О, как лирически напела
Сегодня скрипка мне твоя,
И сколько тонких струн задела,
В груди таившихся грустя.
Опять светло, опять душисто
Былая молодость встает,
И утро мая так росисто,
И ландыш трепетно цветет.
140–141. На чужие строки
I. «Во мне слагается поэма…»
«Во мне слагается поэма»
Под шумный хор лесов и вод,
И всё, что в грудь стучалось немо,
Я чую, голос обретет.
Мечты взвиваются, как крылья,
От мавзолеев и гробниц,
И вся душа – одно усилье
Лететь на воле без границ.
II. «Хочется жить без конца»
«Хочется жить без конца».
Луг так безбрежно росист.
Так молодого лица
Очерк томительно чист.
Хочется жить без конца,
И почему и не жить,
Коль золотого венца
Месяц не хочет сложить.
Хочется жить и любить,
И не любить почему
В эту весеннюю ночь,
В эту лазурную тьму…
142. Назавтра
Уж грезы песня обронила,
Душа рассталася с мечтой,
И всё кругом опять уныло,
И мир кругом опять пустой.
А был рассвет, – горели очи,
Сверкали звездные огни,
И так лазурно длились ночи,
И так легко мелькали дни…
143. Рассеяние
Всё отнимает, отрывает
Судьба сопутников былых,
За днями дни и в край из края
Деливших тесно дружный миг.
И вещей болью испытаний
Душа обвеяна моя.
С огнем зари в края скитаний
Отходит юная семья.
144. В разлуке
Не говори, что жизнь – разлука:
Верь, не утрачено душой
Ни слова беглого, ни звука,
Произнесенного тобой.
И на страдальческой подушке,
Едва погаснет скука дня,
Твой голос – вешний зов опушки
И ропот пленного ручья.
145. Первые признаки
Еще во льды закован брег;
Как сахар, путь белеет горный,
Но где чуть-чуть открытей снег,
Уж там, смотри, пестро и черно.
Уж признаки весны на всем
Ловлю на солнце средь поляны,
Где куры бродят с петухом,
Как одалиски вслед султана.
146. Ночь
Ночь взяла свет, как дыханье свечу.
Я ничего-ничего не хочу.
Слышу касанья горячей руки.
Слышу душой, как душой мы близки.
К чаше забвенья, как к ночи ночник,
Я безраздельно, безвольно приник.
Точно всю жизнь я с тобой пережил,
Точно весь век и горел, и любил.
Сны нас качают, как волны реки.
Чую касанья горячей щеки.
147. Иногда
Я иногда, когда устану
Иль обманусь в живой мечте,
Чтоб затянуть больную рану,
Прильну к померкшей красоте.
И слабым голосом, и внятным
Она мне шепчет о былом,
О всем, что пело с невозвратным
И золотым весенним днем.
148. «Я отзвучавших гроз зарница…»
Я – отзвучавших гроз зарница,
Мгновенья мне дано лишь петь,
И не откроется темница,
Чтоб мне на волю полететь.
Взгляну ль на мир, тускнеют очи,
Им не объять живой красы,
И чуть зарей, как слезы ночи,
Мерцают капельки росы.
149. Призраки
Мне то лишь мило, что немодно,
Мне мил отменно старый вид,
Он так свежо и благородно
С моей мечтою говорит.
Мне любы темные аллеи,
Помещичий забытый дом,
Где чем старинней, тем роднее,
Где бродят призраки кругом.
150. Пустыня
Пустыня мира, ты чиста,
И над тобой не знали власти
Ни зов толпы, ни ропот страсти,
Ни вся земная суета.
Пустыня мира, ты полна
Твоих единственных молчаний,
И пред тобой в безлюдьи дани
Возносит тайная весна.
151. Новь
Не то прекрасно лишь, что ново:
Умей и в старом новь понять
И пласты тука векового
Сохою бодрою поднять.
И вновь над мертвой полосою
Весна прольет свои огни,
И благовонною росою
С зарей затеплятся они.
152. Первый шаг
Ты грезишь, ты мечтою в прошлом…
О, знай, уж сделан первый шаг,
И гулу дня с волненьем пошлым
Уж не сдержать тебя в цепях.
Уже ты смотришь вдаль, тоскуя,
Уж не манит тебя тщета,
И неземного поцелуя
Безумно ждут твои уста.
153. «Как, отчего – порою греза…»
Как, отчего – порою греза
Твой мир надолго возмутит,
Порою скучной жизни проза
Еще мучительней томит.
Как, отчего, но сердцу надо
В другое сердце перелить
Свои мечты, свою отраду
И жажду вспыхнувшую жить.
154. Зеркало
В бездонном зеркале твоем
Вчерашний вечер не забуду:
Пылали влагой и лучом
Большие звезды отовсюду.
И в их бессонной глубине,
Где вспышки с брызгами качались,
Так до конца, так жутко мне
Покровы тайн разоблачались.
155. Минувший сон
Минувший сон душе приснится,
К минувшим дням лечу опять,
И сердцу хочется томиться,
И сердцу хочется пылать.
В морской дали на берег смело
По ветру правят корабли.
Морская даль позолотела,
Всплывает солнце там вдали.
156. Заря
Люби зарю, люби ее
Ненарушимое молчанье.
Еще кругом недвижно всё,
Всё спит – и радость, и страданье.
И лишь одна твоя мечта
Не спит и чутко созерцает,
Как золотая красота
Немые горы пробуждает.
157. Моя заря
Еще прохладный воздух тих,
И дышат звезды чистотою,
И мой проснулся ранний стих
Под целомудренной зарею.
Он всё поймет и повторит,
Он облетит все страны света,
Но чем твой первый взор горит,
Не передаст и стих поэта.
158. «Дитя мое, не говори…»
Дитя мое, не говори,
Что безучастны мы в творенье,
Что хоры звезд и блеск зари —
Не смелой мысли отраженье.
Дитя мое, не помышляй,
Что смелыми не Бог владеет,
Что ты не дух и жизнь не рай,
Когда мне грудь твой взор согреет.
159. «Затихнул бой, борцы заснули…»
Затихнул бой, борцы заснули.
Чуть шепчет с берегом прилив,
Вчера в стремительном разгуле
Всю ярость гнева расточив.
Но почему вздохнуть так трудно,
И смутной боли грудь полна,
Пока над берегом безлюдно
Проходит полная луна.
160. П. П. Перцову («Спасибо дружбе, – я готов…»)
Спасибо дружбе, – я готов
И, получив твою тетрадку,
Страницы жизни и стихов
Перебираю по порядку.
Опять сияет предо мной
Тот ровный свет, хранимый свято
От первой песни заревой
До умудренного заката.
161. Храни Господь
Храни Господь мое родное,
Мое далекое дитя,
Когда на море голубое
Смеется день, в огне блестя,
И смело в плаванье чужое
Корабль уносится шутя,
Храни Господь мое родное,
Мое далекое дитя,
Когда на море ледяное
Сорвется вихрь, в снастях свистя,
И станет биться, как живое,
С ним судно, к северу летя,
Храни Господь мое родное,
Мое далекое дитя.
162. Печаль
Скалам и морю голубому
Я отдаю свою печаль:
Пускай прильнут ко мне, больному
И понесут с собою вдаль.
Звездам и молодому маю
Свою любовь я отдаю:
Я, как они, в огне сгораю
И забываюсь и пою…
163. «О чем ты думала, о ком…»
О чем ты думала, о ком,
Когда полна огня немого
Забылась вдруг мгновенным сном
У моего огня ночного?
Чье имя лепетала ты
Сквозь сон, одна, в объятьях ночи,
Широко открывая очи
Со стоном неги и мечты?
164. Церковь в горах
Спит церковь ветхая, жилище
Минувших подвигов и битв,
Спит в забытьи, как пепелище
Святых восторгов и молитв.
И сердцу внятно: в запустеньи
Здесь Божье чудо, Божий храм,
Здесь веют горние виденья
И вьется вечный фимиам.
165. Склянки бьют
Всё сердце там, где склянки бьют,
Где на судах, бегущих смело,
Спокойно люди берегут
В их руки выпавшее дело.
Всё сердце там, где склянки бьют,
Где спят до срока непогоды
И хмуро скалы стерегут
Брега безлюдные и воды.
166. «Мне жалко прошлого веселья…»
Мне жалко прошлого веселья
Далеких и беспечных дней:
Оно как легкое похмелье
В усталой памяти моей.
Всё чудится: оно приснится,
Оно повеет надо мной,
И сердце кротко примирится
С своею скудною судьбой.
167. Чернозем
Сыск обоюдный то и дело…
О, где ты, русская земля,
И в неге льющиеся спелой
Колосьев полные поля,
И за хлебами, с колокольни,
Едва заметной из лесов,
Назавтра к празднику Господню
Поющий колокола зов.
168. Картинка
Здесь полный пруд под ряской тины,
А там полей немая гладь…
От общей ласковой картины
Черты единой не отнять:
Ни старой яблони, так сонно
К окну приникшей подремать,
Ни почерневшего балкона,
Где хорошо зарей мечтать.
169. Острова
Я взял у стройного японца,
Как дерзкий гость, на всем лету
Его изысканное солнце,
Его воздушную мечту, —
И под прозрачными огнями
Тот путь с счастливых островов
Осыпал крупными цветами
Из экзотических садов.
170. К устью
Я твой, я твой… Спускаясь к устью,
Уже в беспарусной ладье,
С какою нежностью и грустью
Я предаюсь твоей струе.
С каким безгрешным сладострастьем
Назад я обращаю взор,
Любуясь издали, как счастьем,
Виденьем легким нив и гор.
171. Сказка
Года бегут, года уносят
И жизнь, и молодость, и пыл,
Уж сердце, что восторгов просит,
Ревнивый опыт остудил.
Года бегут, но отчего же,
Как сказка волшебства и сна,
В душе моей одно и то же:
Всё ты, и нежность, и весна.
172. Эдем
Для чего твоя жизнь развилась, расцвела?
Для того ль, чтоб, как ночь, миновать без тепла,
Без мятежной мечты, без безумной любви?
Нет, мгновение неги лови и сорви.
Это будет не грех, не паденье совсем, —
Это будет мгновенный и вечный эдем,
Это будет цветок, созревающий в зной,
Под небесным огнем, золотою порой.
173. Реквием
Как тих он, утренний и молчаливый час,
Когда в безмолвии охватывают нас
Виденья смутные невозвратимых теней,
Минутных радостей, минувших огорчений,
Друзей, давно вдали погасших, голоса,
Бесплодных, поздних слез остывшая роса,
Безгласный реквием, как мир осиротелый,
Так жутко плачущий над прахом жизни целой.
174. «Мне грустен твой отказ от снов твоих живых…»
Мне грустен твой отказ от снов твоих живых,
Твое согласие с жестокостями рока, —
Пускай минувшее прошло и спит глубоко, —
Не забывай его в видениях ночных;
Не забывай: оно – вся жизнь твоя – и май,
И ночи знойные, и звезды молодые…
175. Сатурн
Мне странны в годы бурь и гнева
Твои старинные часы,
Их ровный шорох вправо, влево,
Как капли мерные росы.
Как будто ветхая эпоха
Сатурна крадется в глуши,
И не могу внимать без вздоха
Призывам вечности в тиши.
176. Изгнанник
Как этой осенью хрустальной
Я, как изгнанник, дорожу;
Какой приют мечте прощальной
В ее лазури нахожу
В ее холмах осиротелых,
В ее безлистых деревах,
И на стихающих водах,
И на мостках под утро белых.
177. Еще пою я
Еще пою я, как весною,
И почему же мне не петь,
Когда заря перед зарею
Не поспевает догореть,
Когда на всем моем просторе,
Где только достигает вид,
Сияет небо, блещет море,
И смерть в бессилии бежит.
178. Витториа Колонна
Витториа Колонна, отзовись
Издалека на тайные призывы!
Я вновь стою, безмолвный и счастливый,
Взирающий в светлеющую высь.
Витториа Колонна, позови
Мечту души за грань всего земного,
Где тает мысль, где недостойно слово,
Где крыльев нет для песен и любви.
С тех пор, как ты все дни, весь век со мной,
Я возлюбил бесплотные сонеты,
Высокие, как высоки поэты,
Далекие от похоти земной,
Торжественно, как в храм перед зарей,
Вводящие пред образ твой воспетый.
155. Гитара
О, трепещи своей гитарой
Навстречу солнцу и мечтам.
Дай отдохнуть от боли старой
И полететь к былым звездам.
Душа дрожит, душа готова
Сама гитарой стать живой
И петь от слова и до слова
Призывы радости чужой.
180. Старость
Хвала тебе, орел столетний!
Под снегом старости и лет
Еще вечней, еще приветней
Горят венцы былых побед.
И незабвенное свершится,
И пред закатом, как один,
Семья птенцов, шумя, слетится
На темя дедовских вершин.
181. Еще один
Еще один с мечтой безмолвной
Бродил у тихих берегов,
Еще один под сенью полной
Напев подслушивал веков,
И в замирающей лазури,
Во вздохах праздной тишины
Разгадывал рожденье бури
И прихоть хищную волны.
182. Краски
Скользят румяные лучи
По золотым стенам и сопкам,
И пятна света, горячи,
Прилипли и к трубам, и к тропкам,
Где весь безлист узор ветвей,
А воздух чист, а волны блещут,
И крылья белых голубей
В закатном золоте трепещут.
183. Памятник на Тверском
Среди забытых алтарей
И ты, поэт, алтарь забытый.
Зачем ты здесь в среде людей
С их клеветою ядовитой, —
С твоей мечтой, с твоим огнем,
С твоей кудрявой головою,
С твоим божественным стихом
Над этой чуждою толпою?
184. Одиночество
Я одинок, но нет печали:
Один я глубже признаю
Из смутных лет, из вешней дали
Мечту померкшую мою.
И под закатом бледно-алым,
Над тишиной полей и вод
Она прохладным покрывалом
Больное сердце обовьет.
185. Юрию Брюшкову
Я вспомнил сны зари минувшей,
Я вспомнил трепетную быль
И страсти взрыв, меня согнувший,
Над бездной ночи, как ковыль.
Я погибал, и как, отколе,
Не знаю сам, лилась волна
Прохладных слез и сладкой боли,
Неотразимой, как весна.
186. Автору «Венеции»
Как живо мне напомнил ты
Мою «Венецию Востока»
У самой голубой черты
В лазурный край волны глубокой.
Хоть нет там пьяццы и гондол,
Но так свежо, но так просторно
Дрожат лучи, смеется дол,
И море ропщет непокорно.
187. Тебе
Люблю мелодию живую
Твоих задумчивых стихов,
Как нить полудня золотую
До снежных наших берегов,
Как весть весны, как голос мая
Под трепет звезды и шелест крыл
О том, что есть там жизнь иная,
И песен полная и сил.
188. Забытый дом
Люби, люби свой дом забытый,
И шорох ветра за стеной,
И призрак юности убитой
В мерцаньи юности чужой.
Люби заката замиранье
И краски неба за горой,
Люби последнее мечтанье
Перед прощальною порой.
189. Ты и я
Люблю я музыку немую
Твоих доверчивых очей
И к грезам сердца не ревную,
Когда поют они внятней.
Ты – это я. Мои виденья,
Мои любимые мечты,
Мои счастливые мгновенья
И шепот снов – всё это ты.
И жду я, чуткий и безмолвный,
Обвеян музыкой немой:
Вот-вот сверкнут живые волны
И понесут меня с тобой.
190. Родине
Этот воздух немой, эта белая тишь,
Эти бледные, смутные дали…
Словно ты непробудно и сладостно спишь
Под покровом от бурь и печали,
И не надо ни слез, ни безумий войны,
Ни вражды, ни бойцов и насилий, —
Только б длились прозрачные легкие сны,
Только б снежные дали скользили!
191. Моему издателю
С сладостной думой любви и дружбы сейчас принимаю
Старую книжку мою ж снова из дружеских рук.
Сколько тепла и забот и мысли прилежной здесь чую, —
В этой семье молодой Божиих птичек моих.
Точно из темных гробов, над целой утраченной жизнью
В крупных жемчужинах слез поздние розы встают.
192. Грани
Не покушайся на чужое,
Не порывайся из границ!
Оно твое, оно живое,
И солнца полное, и птиц.
Оно, как купол драгоценный,
Твои раздумья осенит
И красотою несравненной
Сосуды неги напоит.
193. Праматерь
У ней глубокие морщины
В прозрачной желтизне лица,
Как перезрелые лощины,
Не подождавшие жнеца.
И глаз поблеклых цвет свинцовый,
И кос серебряный венок, —
Как за работою суровой
Сведенный медленно итог.
194. «Есть чувства – не огня и неги…»
Есть чувства – не огня и неги,
Лишь ласка смутная и грусть,
И стих задумчивых элегий
Я точно вторю наизусть.
Как будто всё, что в жизни было,
И точно всё, что в мире есть,
Не острой боли, но унылой
И тайных слез приносит весть.
195. «Довольно дня! Довольно света!..»
Довольно дня! Довольно света!
Я так хочу уснуть, уснуть!
О эти грезы без рассвета!
О тишина немых минут!
Чтоб только призраки печали,
Еще живые, в полусне,
Устало сердцу допевали
И догорали в тишине.
196. «Сасе»
Хорошо весною ранней
И былинкам, и цветам.
Прилетай и ты, голубка,
Поскорее к старикам.
Уж снега в овраг сбежали,
Дали тихи и легки.
Засмеялись, заболтали
И ручьи, и ручейки.
И тепло так станет сердцу
С гостьей нашей золотой,
И отрадно нам вздохнется
Детством милым и весной.
Станет Сашенька глазенки
Открывать навстречу дню,
Станет слушать утром алым
Пенье птичек и возню.
197. Пухом земля
В затишье вечного приюта,
Так мирно грезят те гроба;
Им скорбь минувшая – минута,
И беспечальна их судьба.
Единым вздохом не встревожим
Их завоеванный покой
И легким шагом не умножим
Им ноши сброшенной земной.
198. Альфа и омега
Они легки, поэт усталый,
Твои начала и концы:
И свежим утром отблеск алый,
И гор вечерние венцы,
И чуждых вод простор, угроза,
И грусть и даль чужих отчизн, —
И потухающая греза,
И убывающая жизнь.
199. Виденья
Виденья дня, виденья света,
Виденья – горы и моря,
Виденья – скорбного поэта,
Как сон, потухшая заря,
В краю чудес, безумец, где-то
Бесценный клад, забытый зря;
Виденья дня, виденья света,
Виденья – юность и заря.
200. В красном уголке
Я сегодня чутко грезил
В красном нашем уголке,
Как катился ясный месяц
Сном вечерним вдалеке.
И катился, и смеялся,
И нашептывал мне сны
В час раздумья, в час молчанья,
В час лукавой тишины.
201. Митра
Бледнеет пышная палитра,
Пунцовый луг еще зовет,
И юный бог, красавец Митра
Нисходит вниз за небосвод.
О, подари ж бессмертным светом
Мою задумчивую сень!
Я так хочу кончать поэтом
Поэтом пережитый день.
202. Жизнь
Оставь мне жизнь в ее смятеньи,
Чтобы сковалась и сплелась
В огне тревог, в огне сомнений
Со всем живым живая связь,
Чтобы искать не разучилась
Моя мятежная душа,
И все рвалась, и все томилась,
Бродя, сбиваясь и спеша.
203. Мечта
Люблю, когда ты рано встанешь,
Моя весенняя мечта,
И широко и зорко глянешь
На все окрестные места.
И всё, с чем ночью грудь боролась,
Вместе с мраком прогонит свет,
И шелк небес, и птичий гомон,
И сонных яблонь зыбкий цвет.
204. Вечность
Мгновенна жизнь. Сверкнуть звездою
И закатиться вдалеке
И понестись зараз с волною
К иной, неведомой реке,
И за томительною гранью
Всю вечность с болью посвятить,
Как вечность, смутному желанью
Единый миг еще пожить.
205. Романс («Мне больно, чуть твой голос нежный…»)
Мне больно, чуть твой голос нежный
Коснется слуха моего,
Чтобы открыть весь мир безбрежный
Мечте поэта твоего.
Каким же должен стать поэтом
Счастливец, избранный судьбой,
Чтоб вознести тебя над светом
Недостижимою звездой.
206. Незнакомый мертвец
Куда ты шел, отшедший брат,
И где твой путь влачится дольный
В борьбе бесчисленных утрат,
Неотвратимый и безвольный?
Прости и помни про меня,
Пока бреду я без дороги,
В пыли безжизненного дня,
В бреду безволья и тревоги.
207. Ноктюрн
Во всем свету забор, и мирен
Соседа дремлющего двор,
И так высок, и так эфирен
Ночного полога шатер.
Всё ясно. Тайная забота
Просторов легких не мрачит,
И всю-то ночь бессонный кто-то
Обитель мира сторожит.
208. Скрипка
Ты – моя греза осенняя,
Призрачный мир под луной,
Тонкая боль примирения
Перед последней зарей.
Ты – моя скрипка вечерняя,
Смутно влекущая вдаль,
Ты – и прощальные терния,
И золотая печаль…
209. Сказки
Хорошо, когда под вечер
Нам часок удастся быть
И про всё, что сердцу любо,
По душе поговорить.
Я люблю очистить сердце
Тайной сказок и чудес,
И над нами наклонится
Невидимкой темный лес.
А потом какие ночи,
И в ночах какие сны,
И глаза у звезд какою
Детской сказкою полны.
210. Дорога
Как хорошо, когда не надо
Душе скитаний и борьбы,
И сердцу вольному отрада
Стезе последовать судьбы,
Там дремлют призрачные ели,
Как схимницы при входе в скит,
И меж стволов к незримой цели
Дорога праздная сквозит.
211. Владивостокский вечер
Нет ничего, что мне не мило,
И всё мне мило, что живет:
И луч прощального светила,
И вечер у равнины вод;
И сердца кроткое смиренье,
И парусов безмолвный ряд,
И тишина, и усыпленье,
И погасающий закат.
212. Парки
Как широко звучат и тают
Ночные длинные часы,
И Парки вечные сжимают
Над ними вечные весы,
Чтобы, когда уж нечем верить,
И рада б боль без утра спать, —
Измерить раз и вновь измерить
И разом с болью жизнь прервать.
213. Набросок
Еще как сон первоначальный,
Твой образ веет предо мной,
Как призрак средь тумана дальный,
Уже прелестный, хоть немой.
Готов прибавить иль убавить
Одну воздушную черту,
Чтобы нетронутой оставить
В виденьи беглом красоту.
214. Виденья сна
Виденья сна, немые тени,
И всё же жаждущие жить
И на безмолвные ступени
Стопой воздушною ступить.
Виденья сна, ночные миги,
Дохнуть готовые теплом,
Вы – недочитанные книги
О чем-то близком и родном.
215. Апрель («Слабеют гаснущие силы…»)
Слабеют гаснущие силы,
А день так ярок и могуч.
На колыбели и могилы
Струится щедро ровный луч.
Судьбу безропотно приемлю,
Но никому не разгадать,
Как больно снам ложиться в землю,
Как горько песне замирать.
216. «Увы, как жутко наше время…»
Увы, как жутко наше время:
Все чувства сердца гасит страх,
И подлой жизни злое бремя
Легло на старческих плечах.
И настоящее бездушно,
И в предстоящем чуть светло,
И на могилы равнодушно
Мы смотрим в тусклое стекло.
Мертво поруганное слово,
К свободе заметен и след,
И в прошлом ничего святого,
Ни приснопамятного нет.
217. «Я шел один, я шел далеко…»
Я шел один, я шел далеко.
Земля проснулась ото сна,
И всею роскошью востока
Дышала юная весна.
Звучали окрики оркестра,
В кустах спевалися ручьи,
И точно мертвому маэстро
Концерт кончали соловьи.
Мне хорошо, мне жутко было,
И вспомнил я в тот беглый миг,
Как ты цвела, как ты любила
В тех кущах средь певцов ночных.
218. Уголок
Хорошо в родном уголке.
Золотая зыбь на реке.
Голубая глубь вся ясна.
Далеко лесная стена.
Широта – и края ей нет.
Всех тревог погаснул и след.
Песнь и сны в живом ветерке.
Хорошо в моем уголке…
219. Июль
Хоть зноен день, но всё туманна
В вуаль задернутая даль,
И так легка и бездыханна
Аллей старинная печаль.
Как яркий сон, минует лето,
Слабее свет и красота,
И для усталого поэта
Прости-прощай его мечта.
220. Концовка
Но нет милей моей концовки:
Она стройна, она тиха,
Но в ней звенит и смех плутовки,
И вздох счастливого греха.
И в час, как тускло в шторки окон
Заглянут искры в камельке,
Как сон скользнет тот хрупкий локон
По распалившейся щеке.
221. Сверстникам
Немного нас в живых осталось,
Немного дней осталось жить;
Так поклянемся ж эту малость
Стократной жизнью напоить.
И точно в редкостную чашу
Влить крови пламенный рубин, —
Не обронить бы в старость нашу
Миг вожделенный ни один.
222. Далекий зов
Всё замолкает, всё стихает,
В пустыне лет – ни дней, ни снов,
И только сердце повторяет
Далекий зов колоколов.
Он там, как музыка немая,
Как крылья песни без оков,
Как шепот грез, как голос мая, —
Далекий зов колоколов.
223. Детские годы
Бог с вами, светлые детские годы,
Праздник беспечный весны и свободы,
Первых мечтаний задумчивый май,
Первый созвучий безоблачный рай.
Бог с вами! Сердце не скажет упрека
Вам, пилигримам, ушедшим далеко,
Вам, закидавшим причудливый след,
Вам, вековое и строгое «нет».
Вы мне наставники добрые были,
Вы меня жизни и правде учили.
224. Моя осень
Всё повтореньями прекрасно:
И шелк весны, и стужи зим,
И хоть в окно, и ночь и ясно —
Я вижу, старый нелюдим,
Не спорь с судьбой, сноси спокойно
Толчки и прихоти невзгод,
И так задумчиво и стройно
Земная осень протечет.
225. Высшее счастье
Как хороша порой бесплодной
Неотразимая краса,
Прозрачный воздух и свободный
И запушенные леса.
О счастье высшее на свете
И что изведал разве Бог:
Смотреть на мир, как смотрят дети,
Без дум, без боли и тревог.
226. Дельфин
Ты, старость вольная моя,
С воспоминанием живучим,
Как бег полночного ручья
В краю безлюдном и дремучем.
Дельфин кружится сквозь волну,
Доколе солнца гаснут очи,
Чтоб погрузиться в глубину
И в тишину с приходом ночи.
227. Иней
Люблю я в инее летучем
Мои окрестные сады
В морозе ярком и не жгучем
До самой утренней звезды.
Грядут, как странники для мира,
Цари в серебряных венцах,
И богоданная порфира
Дрожит на призрачных плечах.
228. Призывной
Вступая в старческие годы,
Я чую рвенье, а не страх,
Как будто голосом свободы
Окликнут путника впотьмах,
Как будто вмиг минуют дали,
Как будто срок невдалеке,
И меч окованный из стали
Сверкает в пламенной руке.
229. Судье
Ты так речешь, чтоб в каждом слове
Звучал последний приговор.
230. Огни
Стою над бездною былого,
Как на пустынной высоте,
И в сердце воскресает снова,
Что снилось встарь живой мечте.
И смотрят вновь в больные очи
Те детства золотые дни,
Как из долин на склоне ночи
Непогасимые огни.
231. Лягушки
Ты плачешь, друг? И как не плакать,
Когда зарей, перед дождем
Лягушки начинают квакать
И дышат в воздухе сыром;
Когда что было и не стало
И все, чем сам ты, юный, жил,
Повеет нежно и устало
Меж зеленеющих могил.
232. Привычка
Люблю я медленные тени
Высоких наших берегов,
И замирание волнений,
И поздний зов, вечерний зов.
О, лишь бы сердце схоронило
Свой ярко-огненный закат,
И снова мысль не поманило
Привычкой нежною назад.
233. Путникам
Вы отозвались. Вы далеко,
Но к нам сбираетесь домой.
От бурь мятежного востока
Вас вновь манит очаг родной.
Да будет же ваш путь спокоен
От непогод и здесь и там.
Будь бег ладьи крылат и строен
К родным бегущей берегам.
234. Отставному
Пускай вечна с тобой разлука,
Но верю, мальчик, и с тобой
Не надо слез и боли звука
Из груди матери родной.
Там, где гудит и мечет чудной
О камень берега волной,
Ты спишь, безгрешный и безлюдный,
На лоне матери земной…
235. К Сашенькиной карточке
Вступая в тень аллеи длинной,
Ты вспомни тех, кто далеко,
Кто ждет усталый и пустынный,
Чье сердце любит глубоко,
Кто ожидание свиданья
Надеждой встречи сократит
И грусть разлуки в упованье
На слезы счастья превратит.
236. Родина
– Откуда ты, я знать желаю.
– Оттуда, где сквозь бурь и мглы
Гудят от краю и до краю
Морей немолчные валы.
Из края стуж и вьюг протяжных,
Из края укрощенных льдов,
С отчизны земляков отважных
И несравненных моряков.
237. «Не говори, что ты забыта…»
Не говори, что ты забыта,
Что ты обижена судьбой.
Каким сиянием облито
Твое виденье предо мной!
И крепнет вера: не случайно,
Все просветляясь вновь и вновь,
Оно задумчиво, как тайна,
И лучезарно, как любовь.
238. Сестры
Лирика с музыкой, обе сестры,
Обе в преддверье роскошного сада
Негою дышат от знойной игры,
И золотиста их кисть винограда.
Музыка с лирикой, обе сестры,
Обе в загаре румяного лета
Дышат устало от знойной поры
И, улыбаяся, манят поэта.