Получив сообщение от сына о дате его венчания с Марией, Петр Михайлович обратился к шефу Военно-морского флота России великому князю Алексею Александровичу с просьбой о возможности посещения им Владивостока. Тот благосклонно выслушал его и, заметив, что отсутствие в течение трех недель военного чиновника столь высокого ранга нежелательно, удовлетворил его просьбу, рассчитывая, что он сможет поднять дух моряков, находящихся в подавленном состоянии после разгрома 2-й Тихоокеанской эскадры в Цусимском морском сражении. Великий князь также дал «добро» на ознакомление морского командования Владивостока, конечно, в общих чертах с разрабатываемой кораблестроительной программой с учетом опыта Русско-японской войны.

Андрей Петрович, с радостью узнав о том, что родители примут участие в его венчании с Марией, хотел снять для них соответствующие апартаменты. Однако Петр Михайлович по телеграфу попросил его не беспокоиться по этому поводу, так как морское командование Владивостока уже извещено о его предстоящем визите и займется его размещением.

Торжественная процессия, возглавляемая Андреем Петровичем и Марией Ивановной, вышла из храма под звуки марша Мендельсона. Его парадная форма с эполетами с густой бахромой, с красным крестом ордена Владимира на шее и золоченым эфесом морской сабли у левого бедра, а также прекрасное свадебное платье его супруги вызывали всеобщее уважение многочисленных празднично одетых жителей Владивостока, стоявших вдоль дорожки, ведущей к площади перед храмом. В этом не было ничего удивительного, ибо этот город-порт и существовал практически для нужд морского ведомства. Поэтому венчание командира одного из трех больших крейсеров вызвало столь значительный общественный интерес. Дамы густо посыпали дорожку перед новобрачными лепестками бело-розовых махровых пионов, в изобилии цветущих в это время года в Уссурийском крае, в том числе и в пригородах Владивостока.

За новобрачными шли Петр Михайлович, три черных орла на шитых золотом погонах которого вызывали всеобщее уважение к их обладателю, Александра Васильевна и Степан с Ольгой.

Далее следовали контр-адмиралы Иессен и Греве, начальник Владивостокского военного порта, командиры кораблей и подводных лодок. Замыкали шествие офицеры «Богатыря» во главе со старшим офицером, которого Андрей Петрович после некоторых колебаний все-таки решил в нарушение Морского устава отпустить с крейсера, к тому же стоявшего в доке, оставив его на попечение дежурного офицера. И когда он сообщил Владимиру Ивановичу о своем решении, на глазах старого «морского волка» выступили слезы благодарности.

Все степенно расселись по экипажам, и длинная вереница направилась в ресторан «Золотой Рог», зал которого был целиком снят на весь вечер Андреем Петровичем. А Петр Михайлович, приехавший с Александрой Васильевной во Владивосток буквально перед венчанием их сына, несмотря на протесты Андрея, внес и свой значительный вклад в это дорогостоящее для сына мероприятие.

* * *

После окончания торжества, отмеченного приподнятым настроением приглашенных, адмиралы и командиры крейсеров засвидетельствовали свое почтение Петру Михайловичу.

Когда Андрей Петрович на всякий случай негромко спросил отца, куда они всей своей семьей отправятся для продолжения торжества, он недоуменно посмотрел на сына:

– Конечно, в вашу с Марией квартиру! Тем более, как я понял, она находится где-то рядом.

Андрей Петрович облегченно вздохнул – трудами неутомимого Степана у него все было готово к приему родителей.

Алеутская улица, вторая по значимости улица города после Светланской, идущая от площади железнодорожного вокзала и пересекающая ее, была освещена уличными фонарями. Петр Михайлович с Александрой Васильевной с интересом рассматривали все, что было доступно их взгляду.

– Не думала я, Петр Михайлович, что во Владивостоке, где служат наши мальчики, такие большие каменные дома, – восхищенно заметила Александра Васильевна. – Прямо как в Петербурге.

– При этом надо учесть, что этому городу на берегу Тихого океана нет еще и полувека, – с гордостью улыбнулся тот.

– Ох, и велика же Россия! – восхищенно заметила Александра Васильевна. – Едем-едем, едем-едем по железной дороге, а она все никак не кончается… Я-то ведь дальше Костромской губернии, где мы с нашими детьми проводили каждое лето в родовом имении Шуваловых, нигде и не бывала. А тут путешествие через всю страну, да такую огромную… Спасибо тебе, Петр Михайлович, за эти незабываемые впечатления!

– Благодарить надо не меня, а его высочество великого князя Алексея Александровича, дорогая.

– Дай ему Бог здоровья на долгие годы! – суеверно воскликнула Александра Васильевна.

Они перешли улицу и остановились у подъезда двухэтажного особняка.

– Вот здесь мы и живем, – сообщил родителям Андрей Петрович.

– Неплохо устроились, господа офицеры! – усмехнулся Петр Михайлович, окинув дом оценивающим взглядом человека, понимающего толк в этих делах.

– Это заслуга Степана, – отметил Андрей Петрович.

– А он у нас всегда отличался отменным вкусом! – с гордостью за сына заметила Александра Васильевна.

– В отличие от его бестолкового брата, – не преминул, усмехнувшись, отметить Андрей Петрович.

– Который умудрился в тридцать четыре года стать командиром крейсера и капитаном 1-го ранга! – любовно глянув на сына, парировала она.

– А в тридцать пять обвенчаться со столь прекрасной девушкой! – добавил Петр Михайлович.

Даже при уличном освещении было видно, как зарделось лицо Марии, благодарно посмотревшей на свекра.

– Тем не менее время дорого, уважаемые дамы и господа! – заметил Петр Михайлович. – Завтра проведу совещание с морским командованием Владивостока, а уже послезавтра – в обратную дорогу, дорогая Александра Васильевна.

– А посетить «Богатырь»?! – растерянно воскликнула она. – Ведь ты, Петр Михайлович, и сам моряк, а посему должен знать, что для наших сыновей это дом родной! – И несколько смущенно добавила: – Я, как дочь флотского офицера, конечно, знаю, что женщинам не положено посещать военные корабли. Дурная примета, по мнению моряков, – мило улыбнувшись, пояснила она девушкам. – Но ведь сейчас «Богатырь» стоит в доке, и, таким образом, не является боевой единицей эскадры. Ведь так, Петр Михайлович?

Он обнял ее.

– Ты все правильно рассчитала, моя дорогая. Но принимать решение о посещении женщинами корабля может только один человек – его командир, коим является наш с тобой сын. Так что прошу с этим щепетильным вопросом обращаться именно к нему.

Женщины чуть ли не с мольбой в глазах посмотрели на Андрея Петровича.

– Мой отец прекрасно знает не только Морской устав, но и сложившиеся традиции русского флота, – заметил он, улыбнувшись. – Тем не менее я не могу и просто не имею права отказать просьбе моим горячо любимым матери и отцу с черными орлами на погонах.

Женщины захлопали в ладошки, предвкушая счастье побывать на боевом корабле с грозными пушками, на котором служили их дорогие и любимые мужчины.

– В таком случае завтра сразу же после совещания мы с Андрюшей отправляемся на «Богатырь», а ты, Степа, разумеется, с разрешения своего командира, – он кивнул на старшего брата, – устроишь нашим женщинам экскурсию по Владивостоку и его окрестностям, а затем подъедешь к доку, где мы и встретим вас с Андрюшей.

– Будет исполнено, ваше высокопревосходительство! – картинно взял под козырек Степан под восторженными взглядами женщин.

* * *

– Ну и как вы тут устроились? – заинтересованно спросил Петр Михайлович, передав в прихожей Степану фуражку и войдя в гостиную, в то время как Александра Васильевна с женским любопытством, но в то же время несколько ревнивым взглядом успела быстро осмотреть квартиру. – Неплохо, неплохо, господа офицеры… И, главное, холостяцким духом и не пахнет – сразу же чувствуется женская рука. – Лицо Марии порозовело от его похвалы. – Да и стол, Андрюша, тоже накрыт по полной программе, как говаривал мой дед, – любовно посмотрел он на сына.

А Андрей Петрович, извинившись, прошел в спальню, чтобы переодеться в повседневную форму одежды. И Александра Васильевна с благодарностью смотрела на Марию, которая, пройдя за супругом, приняла из его рук флотскую саблю и поставила на свое место в шкафу, затем подала ему повседневный мундир, а парадный с благоговением повесила в том же шкафу.

– Прошу всех к столу! – на правах хозяина пригласил Андрей Петрович, выйдя из спальни уже без регалий и сабли.

Когда бокалы были наполнены шампанским, Петр Михайлович еще раз поздравил молодых, закончив свой краткий тост традиционным «Горько!».

Андрей Петрович с Марией встали, и он нежно поцеловал ее в отзывчивые губы. При этом Петр Михайлович перехватил затаенный взгляд Ольги, брошенный ею на обручальное кольцо подруги, и понимающе усмехнулся: «Ох, уж эти женщины!..»

– Ну вот, Маша, – смиренно произнес Степан, – носили вы звучную фамилию Сперанской, а стали Чуркиной, – и рассмеялся, довольный своим «открытием».

– Не просто Чуркиной, Степа, – с некоторым вызовом ответила она, – а представительницей старинного рода Шуваловых.

– Браво, Мария Ивановна! – воскликнул Петр Михайлович. – По прошествии некоторого времени, как мне представляется, для решения проблемы продолжения нашего древнего рода будет привлечена и Ольга Павловна. Не так ли, Степа?

Он, не стесняясь родителей, с любовью посмотрел на смущенную, но счастливую Ольгу:

– Ты, как всегда, прав, папа! – отозвался тот, торжествуя, – благословение на его брак с Ольгой от родителей получено!

* * *

На совещание кроме адмирала Чуркина и контр-адмирала Иессена были приглашены контр-адмирал Греве и командиры крейсеров «Россия», «Громобой» и «Богатырь». Участники совещания были в приподнято-взволнованном настроении – ведь его проводил один из руководителей морского ведомства.

Иессен стал представлять председательствующему приглашенных, а когда очередь дошла до командира «Богатыря», смешался, несколько растерянно глянув на адмирала.

– Этот капитан 1-го ранга мне довольно хорошо известен, Карл Петрович, – пришел ему на выручку Петр Михайлович, и все понимающе заулыбались, освобождаясь от некоторой скованности, вызванной присутствием начальника столь высокого ранга.

Петр Михайлович достал из довольно пухлой кожаной папки лист бумаги с гербом Российской империи.

– Объявляю высочайший рескрипт!

Все встали.

– За безупречное выполнение воинского долга наградить командира крейсера второго ранга «Алмаз» капитана 2-го ранга Чагина, командира миноносца «Бравый» капитана 2-го ранга Дурново и судового механика миноносца «Бравый» поручика Беренова орденом Святого Георгия четвертой степени.

Таким образом, господа, эти офицеры стали первыми участниками Цусимского сражения, награжденными орденами.

Прошу садиться!

Участники совещания многозначительно переглянулись.

Затем адмирал достал из папки три коробочки с орденами и, вместе с рескриптом передав их контр-адмиралу Иессену, продолжил:

– С поражением в Цусимском сражении 2-й Тихоокеанской эскадры, усиленной к тому же кораблями 3-й Тихоокеанской эскадры, война Россией практически проиграна.

Тяжкий вздох присутствующих огласил кабинет. И хотя все уже давно поняли это, но сейчас они впервые услышали официальную оценку произошедшего из уст одного из высших руководителей флота.

– Американцы уже предложили свои услуги быть посредниками между Россией и Японией при подписании мирного договора между ними. Переговоры будут проводиться в Северо-Американских Штатах, в Портсмуте. Представителем России на них будет председатель комитета министров Витте.

В результате фактически проигранной войны мы лишились Маньчжурии, Ляодунского полуострова с Порт-Артуром и протектората над Кореей. Кроме того, японцами оккупирован остров Сахалин. И главное, Россия практически осталась без флота, построенного по программе «Для нужд Дальнего Востока», затратив на нее огромные денежные средства. Из крупных кораблей на Балтике остался лишь эскадренный броненосец «Слава», который не успели до конца оснастить до ухода на Дальний Восток 3-й Тихоокеанской эскадры Небогатова. На Черном море – эскадренные броненосцы «Князь Потемкин-Таврический» и «Георгий Победоносец». Здесь, во Владивостоке, отряд крейсеров и несколько интернированных кораблей в иностранных портах от Циндао до Сайгона во Французском Индокитае, включая эскадренный броненосец «Цесаревич».

Офицеры слушали адмирала, скорбно опустив головы. И хотя в его словах не было вроде бы и ничего нового, однако изложенные в концентрированном виде факты угнетали. Ведь еще полтора года назад все они были твердо уверены в несокрушимости русского флота и безусловной победе над Японией.

– Однако русский флот жив и станет еще мощнее прежнего!

Контр-адмиралы и офицеры смотрели на адмирала с надеждой в глазах. Именно сейчас им, подавленным потерей всех трех Тихоокеанских эскадр, так не хватало этих слов.

– Сейчас англичане с учетом опыта Русско-японской войны разрабатывают проект принципиально нового броненосного корабля «Дредноут». Но и мы не дремлем! – Петр Михайлович обвел взглядом адмиралов и офицеров, напряженно слушавших его, а затем продолжил: – Мы уже сейчас ведем подготовительные работы к строительству кораблей нового класса, а именно линейных кораблей водоизмещением более двадцати тысяч тонн с артиллерией главного калибра до двенадцати двенадцатидюймовых орудий в четырех башнях и скоростью хода до двадцати трех узлов.

Он сделал паузу, дав возможность присутствующим выразить свое восхищение этим проектом. Ведь эти опытные моряки, принимавшие непосредственное участие в боевых столкновениях с кораблями японского флота, прекрасно понимали, что с появлением столь мощных кораблей в корне изменится и само представление о морском бое. Было от чего радостно забиться их сердцам…

– Кроме того, – продолжил адмирал, – предусматривается строительство нового класса кораблей – эскадренных миноносцев повышенного тоннажа с более мощным артиллерийским и торпедным вооружением, скоростью хода свыше тридцати трех узлов и значительным запасом хода, позволяющим длительное их пребывание в составе эскадры.

Офицеры оживленно переглядывались, а Андрей Петрович тут же подумал: «Да ведь это же и есть тот самый корабль, которым должен будет командовать Степан!»

– Но самым значительным событием, которое, на мой взгляд, перевернет существующие представления о войне на море, будет массовое строительство больших дизельных подводных лодок, способных автономно действовать на коммуникациях противника на удалении сотен, а то и тысяч миль от своих баз. И в этом заслуга подводников Владивостока, первыми в мировой истории участвовавших в его обороне. И хотя ими не было потоплено или повреждено ни одного неприятельского корабля, тем не менее само их присутствие заставило японское командование отказаться от систематических артиллерийских бомбардировок Владивостока с моря и ограничиться лишь разведывательными действиями миноносцев.

Это сообщение адмирала вызвало всплеск эмоций у присутствующих и в первую очередь у контр-адмиралов, в подчинении которых находился отряд подводных лодок. Они в силу своего служебного положения знали о том, какое воздействие на японцев оказывало только одно их присутствие во Владивостоке. Причем подводных лодок небольших и далеких по техническим характеристикам от совершенства. А тут речь шла о подводных лодках дальнего действия!

Да будь такие лодки в их распоряжении, судоходство между Японией и Кореей было бы просто невозможно. А это, в свою очередь, означало бы и невозможность ведения японцами сухопутных операций в Маньчжурии, то есть о блокаде Порт-Артура с суши не могло бы быть и речи. Они были потрясены. Ведь Владивостокский отряд крейсеров, несмотря на его рейды по японским коммуникациям в Японском море, так и не смог воспрепятствовать переброске сухопутных войск в Корею, как того требовал главнокомандующий адмирал Алексеев. Хотя, надо признаться, он отвлек значительные силы японского флота от морской блокады Порт-Артура.

– Должен также сообщить вам, – продолжил адмирал, – что Морской технический комитет привлек к работам по теории непотопляемости корабля академика Крылова. Как вам известно, на начальном этапе Цусимского сражения четыре наших самых мощных и вроде бы современных броненосца поочередно затонули, но не на ровном киле с дифферентом на нос или корму, как было бы им положено в соответствии с теорией, а переворачиваясь через борт, – горько вздохнул адмирал. – Следовательно, этому способствовали какие-то просчеты в конструкции этих кораблей. Логично?

– Безусловно, ваше высокопревосходительство! – подтвердил Иессен. – Мы только хватались за головы от ужаса, когда нам рассказывал об этой трагедии ее очевидец, командир крейсера «Алмаз», сумевший все-таки прорваться во Владивосток.

– Поэтому он и отсутствует на этом совещании? – усмехнулся адмирал.

– Отнюдь, ваше высокопревосходительство! – ничуть не смутился тот. – Ведь крейсер второго ранга «Алмаз», по сути, является яхтой, строившейся для наместника государя на Дальнем Востоке адмирала Алексеева, а потому имеет слабое артиллерийское вооружение. К тому же здесь присутствуют командиры крейсеров, внесших существенный вклад как в оборону Владивостока, так и в рейды отряда крейсеров в акватории не только Японского моря, но и у тихоокеанского побережья Японских островов.

– И особенно командир «Богатыря», – усмехнулся адмирал, взглянув на Андрея Петровича.

– Капитан 1-го ранга Чуркин – боевой заслуженный офицер, принявший участие как в бою в Желтом море, так и в бою с японским крейсером «Цусима» у Корсаковского поста на Сахалине, – почти с вызовом парировал Иессен. – А его организаторский талант и глубокие знания позволили снять «Богатырь» с каменных рифов у мыса Брюса, на которых тот простоял три с лишним месяца и тем самым вернул его в состав Владивостокского отряда крейсеров, ослабленного гибелью броненосного крейсера «Рюрик» в бою в Корейском проливе.

– И который до сих пор стоит в доке, – с упреком продолжил за него адмирал.

– Это не его вина, а заслуга, о чем свидетельствует орден Владимира третьей степени, которым он награжден рескриптом государя. К тому же я не снимаю и своей вины за посадку «Богатыря» на камни, о чем вам, ваше высокопревосходительство, должно быть хорошо известно.

– Вы, Карл Петрович, не только справедливый, но и мужественный человек, – признательно произнес адмирал. – А за характеристику, данную вами командиру «Богатыря», благодарю. Это я вам говорю уже как его отец, – улыбнулся он.

Заулыбались и все остальные, почувствовав, что некоторая напряженность, возникшая в отношениях между адмиралами, миновала.

– А теперь, ваше высокопревосходительство, разрешите задать вам вопрос относительно мужества?

– Слушаю вас, Карл Петрович.

– Как в Петербурге воспринята сдача японцам миноносца «Бедовый», на борту которого находился раненый вице-адмирал Рожественский, и четырех броненосцев отряда контр-адмирала Небогатова?

Адмирал несколько удивленно посмотрел на него.

– Да так же, как, думаю, и здесь, во Владивостоке, – пожал он плечами. – Могу лишь сообщить вам мнение его высочества великого князя Алексея Александровича, который считает, что виновные в сдаче японцам этих кораблей должны предстать перед военно-морским судом. Но, разумеется, после официального окончания войны, то есть после подписания мирного договора между Россией и Японией, – уточнил он.

Все облегченно вздохнули – справедливость восторжествовала!..

– Надеюсь, больше вопросов нет? – он обвел взглядом присутствующих. – В таком случае, должен предупредить вас, что оглашенная мною информация о перспективах развития флота России является сугубо конфиденциальной, и вы, конечно, можете использовать ее в своей деятельности, но без ссылки на источник ее получения.

– В этом можете быть абсолютно уверенными, ваше высокопревосходительство! – заверил контр-адмирал Иессен.

Старший офицер, предупрежденный Андреем Петровичем о предстоящем посещении «Богатыря» адмиралом в сопровождении дам, разволновался.

– Почетный караул выставлять, Андрей Петрович?

– Это излишне, Владимир Иванович, – улыбнулся тот. – Ведь это частный визит. А вот порядок на корабле, несмотря на то, что он стоит в доке, желательно, насколько это возможно, довести до идеального.

– Это само собой, Андрей Петрович! Флотский порядок на крейсере будет обеспечен! – заверил командира старший офицер.

Стараниями старшего офицера деревянный настил верхней палубы был надраен до девственной белизны, медь блестела, резина была побелена, матросы щеголяли в выстиранном в нескольких водах рабочем платье. Рабочие «Дальзавода» на время визита были удалены с корабля.

Андрей Петрович переглянулся со Степаном – крейсер, стоявший в доке на ремонте, было не узнать.

– Вы прямо-таки кудесник, Владимир Иванович! Только флагов расцвечивания не хватает! – негромко похвалил Андрей Петрович старшего офицера.

– Что это вы там шепчетесь за моей спиной? – обернулся адмирал и, увидев счастливое лицо капитана 2-го ранга, улыбнулся: – Сдается мне, что командир остался доволен порядком на корабле. Или я ошибся?

– Вы не ошиблись, ваше высокопревосходительство! – вытянулся в струнку старший офицер.

– Меня, между прочим, зовут Петром Михайловичем. А так как я нахожусь у вас на корабле с частным визитом, то прошу вас обращаться ко мне по имени и отчеству. Если я не ошибаюсь, вас зовут Владимиром Ивановичем?

– Так точно, ваше высокопревосходительство! – подтвердил тот и смешался: – Извините, Петр Михайлович, но у вас слишком высокий чин для такого обращения капитана 2-го ранга.

– Судя по порядку на корабле, стоящем в доке на ремонте, вы вполне достойны и более высокого чина. Не так ли, Андрей Петрович? – обратился он к командиру.

– Вполне разделяю вашу точку зрения, Петр Михайлович!

Старший офицер смущенно опустил глаза, хотя его сердце было готово выпрыгнуть из груди от счастья.

– Вот только разделяют ли эту точку зрения матросы, которым, сдается мне, пришлось изрядно потрудиться под «чутким» руководством старшего офицера? Как думаете, Андрей Петрович?

– Основная тяжесть подготовки крейсера к вашему визиту легла на плечи боцманской команды, Петр Михайлович, – пришел тот на выручку старшему офицеру.

Адмирал внимательно посмотрел на него, что-то прикидывая в уме.

– А могу я увидеть вашего главного боцмана?

– Главного боцмана ко мне! – приказал командир дежурному офицеру, стоявшему несколько в стороне.

– Есть! – коротко ответил тот и что-то приказал рассыльному, который опрометью метнулся по верхней палубе.

Через некоторое время к ним подбежал старший унтер-офицер:

– Ваше высокопревосходительство, разрешите обратиться к их высокоблагородию господину капитану 1-го ранга?

– Обращайтесь! – разрешил тот.

– Господин капитан 1-го ранга, главный боцман крейсера «Богатырь» старший унтер-офицер Кульков по вашему приказанию прибыл!

Был он среднего роста, но с густым баритоном, привыкшим к отдаче приказаний. Он явно озадачен вызовом командира, да еще в присутствии адмирала с тремя черными орлами на его погонах с золотым плетением.

– Как много трудов положили для приведения верхней палубы в божеский вид? – заинтересованно спросил его адмирал.

– Изрядно, ваше высокопревосходительство, но в радость. За длительное время нахождения крейсера в доке матросы малость разболтались, – он опасливо глянул на старшего офицера, своего непосредственного начальника, – а теперь душа прямо-таки поет при виде флотского порядка на его верхней палубе.

Адмирал хмыкнул, а старший офицер облегченно вздохнул – вроде как пронесло…

– Сдается мне, что главный боцман достоин поощрения за свое усердие? – вопросительно посмотрел адмирал на командира.

– За приведение верхней палубы в образцовое состояние объявляю благодарность!

– Рад стараться, ваше высокоблагородие! – на одном дыхании ответил боцман, еще не веря в свое счастье – ведь его беспокойная должность чаще всего отмечалась замечаниями за упущения, допущенные командой.

– Свободен! – приказал командир.

– Есть! – ответил главный боцман и, четко повернувшись через левое плечо, отошел, печатая шаг.

– Достойный «начальник верхней палубы», как именуют боцманов на флоте, – заметил Степан, когда тот удалился. – Служит на «Богатыре» со дня его спуска на воду, как, впрочем, и мы с Владимиром Ивановичем.

– Полностью согласен с мнением Степана Петровича, – подтвердил старший офицер.

– Думаю после выхода «Богатыря» из дока произвести его в чин кондукто́ра, чтобы закрепить на долгие годы за крейсером. Надеюсь, что последующие командиры «Богатыря» скажут мне спасибо за это.

– Без сомнения, Андрей Петрович! – согласился с мнением командира старший офицер.

– Сдается мне, что Владимир Иванович хоть сейчас готов принять бразды правления крейсером из ваших рук, Андрей Петрович, – рассмеялся адмирал, которого дружно поддержали все, включая дам. И лишь старший офицер не знал, как вести себя – уж очень прозрачным был намек адмирала, который к тому же совпадал с его желанием.

– А почему бы и нет, Петр Михайлович, – заметил Андрей Петрович, видя растерянность своего ближайшего помощника. – Владимир Иванович будет вполне достойным моим преемником. Но всему свое время.

Старший офицер с благодарностью посмотрел на командира.

– Ну что же, Владимир Иванович, раз вложили свою душу в наведение порядка на верхней палубе крейсера, то показывайте ее нашим милым дамам, – распорядился адмирал. – Ведь они и напросились сюда именно для этого, а не слушать наши мужские флотские разговоры.

– Вы не правы, Петр Михайлович! – возразила Александра Васильевна. – Именно в ваших, как вы выразились, мужских флотских разговорах и проявляется та обстановка, в которой служите Отечеству вы, наши дорогие мужчины.

Тот только развел руками:

– Имейте в виду, господа офицеры, что женская логика практически неподвластна нашему мужскому пониманию.

Все рассмеялись и направились на бак за старшим офицером, который, видимо, решил начать осмотр верхней палубы крейсера именно оттуда.

* * *

– Какие огромные пушки! – испуганно, но с долей восхищения в голосе, воскликнула Мария, когда они не спеша проходили мимо батарейной палубы.

– Это орудия главного калибра, – уточнил Андрей Петрович.

– А как же из них стреляют, когда их стволы направлены вдоль борта? – не унималась она.

Тот усмехнулся:

– Сейчас увидите, Мария Ивановна. – И повернулся к старшему офицеру: – Объявите учебную боевую тревогу!

– Есть объявить учебную боевую тревогу! – ответил тот с загоревшимися глазами и быстро, чуть ли ни бегом стал подниматься на мостик.

По кораблю раздались прерывистые, требовательные звуки колоколов громкого боя. И женщины, судорожно схватив своих мужчин за рукава, испуганно прижались к ним.

Крейсер тут же превратился в огромный муравейник: из подпалубных помещений высыпали на верхнюю палубу сотни моряков, разбегаясь по своим боевым постам. Раздались короткие, рубленые команды офицеров и унтер-офицеров.

Комендоры быстро, отработанными до автоматизма движениями снимали заглушки с длинных стволов орудий и разворачивали их поперек борта. И корабль буквально на глазах ощетинился многочисленными стволами корабельных орудий. На мостике слышались приглушенные доклады с боевых постов о готовности.

Не прошло и нескольких минут, как быстро подошел старший офицер и, приложив правую руку к козырьку фуражки, доложил:

– Господин капитан 1-го ранга, корабль к бою готов!

– Добро, Владимир Иванович!

Женщины были буквально подавлены слаженностью действий и единым порывом команды и как бы наяву ощутили боевую мощь корабля. «И этими сотнями людей и всем огромным кораблем командует мой Андрюша! – со страхом, смешанным с гордостью за супруга, подумала Мария. – И как же ему не страшно?! Он спокоен и уверен в себе. Но ведь таких и еще бо́льших кораблей, которые я видела в гавани Порт-Артура, десятки. И ими тоже командуют чьи-то мужья или возлюбленные…» И она только сейчас, стоя на палубе корабля, изготовившегося к бою, по-настоящему поняла, что на самом деле скрывается за кораблями, привычно стоящими на рейде.

– Ну и как, Мария Ивановна, у вас есть еще вопросы по поводу боевых возможностей крейсера? – улыбнувшись, спросил ее его командир.

– Ой, Андрюша… – и смешалась, вспомнив, что они не одни. – Извините, господа, Андрей Петрович, – смущенно поправилась она, – это незабываемое зрелище!

– Зрелище бывает в цирке, уважаемая Мария Ивановна, – назидательно заметил молчавший до сих пор Петр Михайлович, – а здесь слаженная работа команды корабля по приведению его в боевую готовность. И незабываемым оно будет лишь до тех пор, пока молчат орудия, а неприятель не осыпает его градом снарядов, сея смерть и разрушения.

Глаза женщин наполнились ужасом.

– И не верьте тем, кто говорит про упоение боем. Бой, как и всякая война в целом, – омерзительная вещь, когда каждому нормальному человеку непременно кажется, что очередная вспышка орудия неприятеля направлена на то, чтобы послать снаряд именно в него. Когда решается, кто кого… Но работа есть работа, и эти страхи становятся ничтожными по сравнению с желанием каждого офицера, каждого матроса как можно лучше выполнить ее. Отсюда и самопожертвование, и героизм воинов по защите своего Отечества. Достаточно хотя бы вспомнить о подвиге команды крейсера «Варяг».

Александра Васильевна в порыве признательности встала на цыпочки и поцеловала его в щеку.

– Это в вашем лице, Петр Михайлович, всем защитникам Отечества от любящих их женщин.

Мужчины потупились, а женщины вытирали платочками выступившие на их глазах слезы благодарности…

Андрей Петрович, прокашлявшись, приказал старшему офицеру:

– Отбой учебной боевой тревоге!

– Есть отбой учебной боевой тревоге! – ответил он и поспешил выполнять приказ командира.

– А вас, дамы, прошу проследовать в мою каюту, – пригласил гостей гостеприимный хозяин.

– А капитанский мостик? – просительно посмотрела на супруга Александра Васильевна.

Петр Михайлович строго посмотрел на нее:

– Мостик – святая святых на корабле. И далеко не каждый матрос, прослужив много лет на корабле, имел возможность побывать на нем. А уж дамам тем более не престало даже и думать об этом. Тем более что подниматься на него по трапу в туфельках с каблуками и юбках не только неудобно, но и не этично.

Женщины явно смутились от отповеди адмирала: куда это вы собрались, дамочки…

– Так что прошу вас, дамы, проследовать вместо капитанского мостика в капитанскую каюту, – улыбнулся Петр Михайлович своему неожиданному каламбуру.

* * *

Андрей Петрович широко открыл дверь своей каюты:

– Прошу вас, дамы и господа, в мою берлогу.

– Ничего себе «берлога»! – восхищенно воскликнула Александра Васильевна, окинув каюту быстрым взглядом. – Да в ней можно годами жить!

– Вы бы посмотрели на капитанскую каюту парусного корабля! – заметил Петр Михайлович с ностальгическими нотками в голосе. – Широкие окна со шторами вместо иллюминаторов, а за задней переборкой – балкон с резными перилами. Красота!

– Вот бы и плавали себе на парусных кораблях в свое удовольствие, – рассмеялась Александра Васильевна.

– До первой встречи с неприятелем, – в тон ей ответил адмирал.

– То-то и оно, Петр Михайлович, – уже назидательным тоном сказала она. – Прогресс не остановить. Так что нечего и вспоминать о былом. Я бы вот тоже не отказалась вернуться в свои двадцать лет, – с ностальгическими нотками в голосе добавила она, лукаво глянув на девушек.

– Но, разумеется, со своим бесценным женским опытом и нашими сыновьями, – усмехнулся он. – А ведь этому былому нет и полувека…

– И то правда, – всплеснула руками Александра Васильевна, чрезвычайно довольная тем, что супруг вовремя сменил тему, так тяготившую ее, да еще и в присутствии невесток. – Ваша, Петр Михайлович, знаменитая седая прядь и появилась после крушения «Александра Невского», который как раз и был последним деревянным фрегатом русского флота. А это было перед самым рождением нашего Андрюши, – любовно посмотрела она на старшего сына.

– Который сейчас командует броненосным кораблем! – вставил слово Степан.

Александра Васильевна обняла его:

– Да как же мы с отцом разберемся без тебя, дорогой ты наш сынок?

Степан освободился из ее объятий.

– Я уже давно не сынок, мама, а лейтенант Российского Императорского флота!

– Надо же! – улыбнулась та. – Вы оба навсегда останетесь для нас с отцом сынками, будьте хоть адмиралами. Самыми родными и любимыми.

Мария и Ольга несколько ревниво посмотрели на нее.

– Не ревнуйте, девушки, своих мужчин к их матери! – назидательно произнес Петр Михайлович, непроизвольно обративший внимание на их вполне однозначные взгляды. – Жен, как, к сожалению, это иногда случается, у них может быть и не одна, а вот родители останутся одни до конца их дней. И они тут же придут им на помощь, случись с ними какая беда. И это закон, привнесенный свыше. А окончательно вы уясните его только тогда, когда сами станете матерями.

«Отец, пользуясь случаем, приступил к “воспитанию” своих невесток», – усмехнулся про себя Андрей Петрович, заметив ту же еле уловимую усмешку и на лице брата. А мимолетные взгляды, которыми они обменялись, подтвердили это.

– А кто так искусно накрыл стол? – спросила Мария, чтобы сменить тему разговора.

Уловив это, Петр Михайлович и Александра Васильевна понимающе переглянулись: «Ревнуют невестки…» Он усмехнулся про себя: «Они полагают, что у их возлюбленных не может быть никого более близкого, чем они. Святая наивность. В данный момент, когда они безоглядно увлечены друг другом, – да. Но ведь жизнь прожить – не поле перейти… И эту истину они непременно поймут. Но после того как переживут потрясения, которые неизбежны в жизни каждого человека. Всему свое время», – решил он, подводя итог своим размышлениям.

Андрей Петрович тем временем позвонил в колокольчик, и на пороге каюты тут же появился стройный матрос.

– Федор – мой вестовой, – представил его Андрей Петрович.

– Из каких мест ты будешь, мо́лодец? – спросил Петр Михайлович.

– Из Костромской губернии, ваше высокопревосходительство!

Петр Михайлович и Александра Васильевна многозначительно переглянулись.

– А не слышал ли ты об имении Шуваловых?

– А как же, ваше высокопревосходительство! Ведь наша деревня находится не так уж далеко от их владений, которые, как мне говорил еще мой дед, раньше принадлежали князьям Мещерским.

– Ты смотри! – удивленно воскликнул Петр Михайлович. – Прошло почти три сотни лет, а народная молва помнит и об этом! – задумчиво покачал он головой. – Тогда ты должен знать и о Сусанине, Федор?

– А как же, ваше высокопревосходительство! Ведь Сусанины – наши дальние родственники.

– Слава богу, что Федор не стоит за штурвалом «Богатыря», а то бы завел он вас, господа офицеры, в неведомые воды! – рассмеялся адмирал, дружно поддержанный остальными.

– Вы зря так думаете, ваше высокопревосходительство! – не на шутку обиделся тот. – Ведь это супостатов Иван завел в неведомую глухомань, где они и сгинули. А мы-то грудью за царя и Отечество! – заметил он, гордо вскинув голову.

Братья невольно переглянулись: «Ай да вестовой!», ожидая вспышки гнева у отца.

– Извини меня, Федор! Я просто пошутил, разве ты не понял? – не оправдал он их ожиданий.

– Понял, конечно, ваше высокопревосходительство! – улыбнулся Федор, отходя от обиды и преданно глянув на адмирала.

– Ну и слава богу! – облегченно произнес Петр Михайлович, виновато посмотрев на слегка покачавшую головой Александру Васильевну.

Возникла тягостная пауза.

– Ты, Федор, все купил из того, что я тебе велел? – нарушая ее, спросил Андрей Петрович.

– Так точно, ваше высокоблагородие! – бодро ответил тот, радуясь тому, что так благополучно закончилась его хамская, как считал он, выходка по отношении к самому адмиралу, да к тому же, отцу его командира. «И куда же это понесла меня нелегкая?! – сожалел он об этом, как и положено русскому мужику, уже задним умом. – Ведь мой барин, командир крейсера, не простит мне этого», – с тоской подумал он, переживая.

И они вместе вышли из каюты.

Андрей Петрович вернулся с тремя большими букетами розово-белых махровых пионов.

Женщины ахнули, глядя завороженными глазами на прекрасные цветы.

– Дары щедрой природы Уссурийского края! – торжественно произнес он и вручил женщинам по букету.

– Какой аромат! – воскликнула Александра Васильевна, вдохнув их аромат, и поцеловала сына в щеку. – Огромное спасибо тебе, дорогой, за столь приятный и неожиданный сюрприз, Андрюша!

– Вот если бы вы с папой были здесь во второй половине мая, то вдохнули бы аромат и местных ландышей, – мечтательно произнес тот. – Они здесь крупные и матово-белые. А аромат!.. Это совсем не те, которые мы со Степой собирали в угодьях нашего имения в Костромской губернии.

Тот утвердительно кивнул головой.

– А теперь прошу всех к столу! – на правах хозяина пригласил Андрей Петрович и, заметив некоторое замешательство женщин, позвонил в колокольчик.

– Вазы для цветов! – приказал он вестовому.

Федор быстро принес три заранее купленные им по приказанию своего господина вазы, украдкой глянув на него, и несколько успокоился: «Расплата будет позже, когда уйдут его гости», – благоразумно решил он и наполнил их водой.

Пока женщины ставили цветы в вазы, любовно расправляя их, и расставляли на столе, Андрей Петрович что-то шепнул Федору, который заговорщицки улыбнувшись, кивнул головой.

Когда все расселись за столом парами, Андрей Петрович поинтересовался, какому напитку отдают предпочтение дамы, так как на столе стояло и шампанское, и мадера. Александра Васильевна сказала, что за столько лет совместной жизни с Петром Михайловичем уже приучена к мадере, а Мария с Ольгой отдали предпочтение шампанскому.

– Таким образом, – подвел итог Андрей Петрович, – большинством голосов дамы будут употреблять шампанское, а мы, мужчины, соответственно, – мадеру.

Неожиданно Александра Васильевна нарушила ход подготовки к приему напитков, этому неизменному атрибуту встречи близких людей.

– Большое спасибо вам, дорогие мужчины, не только за визит на этот замечательный корабль, но и за возможность ознакомиться с Владивостоком. Ведь мы на извозчике, нанятом Степой, объехали не только весь город, но и его замечательные окрестности.

Девушки согласно закивали головами.

– А когда мы проезжали вдоль железной дороги, идущей вдоль Амурского залива, как подсказал нам Степа, то были поражены великолепными песчаными пляжами вдоль его берегов. Мы остались очень довольны этой поездкой.

– Особенно был доволен извозчик, когда я рассчитывался с ним, – хохотнул Степан.

Все дружно поддержали его «тонкий» юмор.

Андрей Петрович наполнил бокалы, а затем позвонил в колокольчик.

В каюту вошел Федор с большим серебряным подносом, на котором горкой лежали довольно большие, чуть дымящиеся ярко-красные ракообразные существа.

– Креветки! – радостно воскликнул Петр Михайлович, как будто встретил старых знакомых. – Ведь мы их, вот таких больших, а не тех, которыми нас угощали в английском ресторане в Портсмуте, впервые отведали с моим другом Ильей в бухте, открытой нами, в заливе Стрелок. Да еще угощали ими командира «Аскольда» Унковского и генерал-губернатора Восточной Сибири графа Муравьева-Амурского.

– Здесь, во Владивостоке, их называют чилимами, папа, – уточнил Степан.

– Принимается, Степа!

– И когда же это было, Петр Михайлович? – поинтересовалась Александра Васильевна не столько для себя, сколько для невесток.

– В 1859 году.

Девушки переглянулись – их тогда ведь не было еще и в проекте.

– Тогда я был лишь мичманом, а Владивостока не было и в помине, как и слова «чилим».

– Какие мы с тобой уже старые, Петр Михайлович, – с грустью вздохнула Александра Васильевна.

– Глядя на тебя, дорогая, – поцеловав ей руку, улыбнулся он, – этого никак не скажешь.

Александра Васильевна благодарно посмотрела на него.

Между тем Андрей Петрович деловито раскладывал по десертным тарелкам креветки, которые вызывали у женщин явную настороженность. Петр Михайлович, обратив на это внимание, усмехнулся. Взяв в руки одну из них, он отломил ее головогрудь и положил ее на тарелку, а затем, удерживая появившуюся розовую мякоть двумя пальцами, вытянул ее из панциря. Все, затаив дыхание, внимательно наблюдали за его нехитрыми манипуляциями. А когда он, блаженно зажмурившись, стал ее разжевывать, они дружно стали повторять его действия.

– Отменная, между прочим, закуска! – вынес свой вердикт и Андрей Петрович.

– И где же ты достал это чудо, Андрюша? – заинтересованно спросил Петр Михайлович.

– О креветках или чилимах, как правильно сказал Степа, я узнал от командира «Громобоя». Их ловили в бухте Парис Русского острова, что по ту сторону пролива Босфор-Восточный, – уточнил он, – умельцы из его команды. У меня с ним сложились довольно дружеские отношения, и поэтому по моей просьбе он сегодня же сразу после завтрака послал туда свой паровой катер, и пока мы были с ним на совещании, которое проводил ты, папа, его матросы под командой унтер-офицера наловили ведро чилимов и доставили их сюда, на «Богатырь».

– Спасибо тебе, Андрюша, за столь дорогой для меня подарок. Это напоминание о моей флотской молодости, – благодарно улыбнулся Петр Михайлович. – Не зря же граф Муравьев-Амурский так нахваливал креветок, предрекая большое будущее Уссурийскому краю. А когда «Аскольд» прибыл в бухту, которой он дал название Золотой Рог, то принял решение основать здесь военный пост Владивосток.

– Именно тогда, папа, и был назван твоим именем знаменитый мыс в бухте Золотой Рог? – спросил Степан.

– Ты прав, Степа, именно тогда, – ностальгически вздохнул Петр Михайлович, вспоминая молодые годы, когда все было еще впереди. – И самое интересное, что именно граф утвердил предложение командира «Аскольда» Унковского назвать этот величественный мыс «мысом Чуркина», правда, с существенной оговоркой – как аванс за будущие заслуги мичмана перед Отечеством.

Александра Васильевна с бокалом в руке произнесла тост:

– За твои, Петр Михайлович, заслуги перед Отечеством, которых ты достиг, я на правах матери хозяина этой замечательной каюты предлагаю осушить наши бокалы. А также за наших сыновей, несущих службу на крейсере «Богатырь», боевую мощь которого мы сегодня благодаря нашим дорогим мужчинам ощутили и увидели своими собственными глазами.

* * *

Когда Андрей Петрович со Степаном, проводив дорогих гостей, вернулись в свою каюту, к нему, не стесняясь присутствия лейтенанта, обратился его вестовой:

– Покорнейше прошу вас, ваше высокоблагородие, извинить меня за мою дерзость, проявленную по отношению к их высокопревосходительству, вашему отцу.

– Что, Федор, совесть заела? – усмехнулся тот.

– Так точно, ваше высокоблагородие, – тяжко вздохнув, признался вестовой. – Места себе не нахожу от стыда…

– А ты бы, дурья твоя голова, вначале бы думал, что и кому говорить! – вспылил Степан Петрович. – Скажи спасибо нашей матери, а то бы шагом марш на гауптвахту, а затем и вообще вон с крейсера, чтобы и духа твоего здесь не было!

Вестовой слушал лейтенанта, низко опустив голову и признавая его правоту.

«Видимо, он все это время только и думал об этом», – догадался Андрей Петрович, а вслух сказал:

– Повинную голову, как известно, меч не сечет. А посему служи так же, как служил до сих пор, но при этом ворочай мозгами! А они у тебя, как я убедился, все-таки есть.

– Есть ворочать мозгами! – чуть ли не вскричал от радости вестовой, преданно глядя на командира.

Братья откровенно рассмеялись, видя резкую перемену в настроении матроса.

– А сейчас накрой стол уже на троих по малой программе и позови ко мне старшего офицера! – приказал капитан 1-го ранга. – Думаю, нам есть о чем поговорить с ним, – посмотрел он на брата. – Ведь так, Степан Петрович?

– Безусловно, Андрей Петрович! – с готовностью подтвердил тот.

– Есть накрыть стол на троих по малой программе и позвать к вам старшего офицера! – бодро ответил вестовой и выпорхнул из каюты.

– Много ли надо человеку для счастья?! – задумчиво сказал Андрей Петрович, глядя ему вслед.

– Только, как я понимаю, для счастья заслуженного, – уточнил тем не менее Степан.

Старший брат улыбнулся:

– Не будь таким уж привередливым, Степа. Любое счастье – оно счастье и есть.

* * *

Контр-адмирал Иессен не зря был озабочен противодействием попыткам японцев бомбардировать Владивосток со стороны моря – ведь он оставался единственным военным портом России на театре военных действий на Дальнем Востоке.

И если зимой 1904–1905 годов адмирал Того, несмотря на подавляющее превосходство в силах, не решался на активные операции против Владивостока, готовясь к встрече со 2-й Тихоокеанской эскадрой и опасаясь возможных потерь на русских минных заграждениях, часть которых прикрывалась артиллерийским огнем береговых батарей, усиленных за время войны и установленных на Русском острове, то после Цусимы обстановка коренным образом изменилась. Японцы из захваченных русских броненосцев сформировали в составе Соединенного флота свою 4-ю броненосную эскадру, и, казалось, могли начать наступление на Владивосток. Однако японскому командованию впервые в истории морских войн пришлось учитывать серьезную опасность: важное место в обороне Владивостока заняли русские подводные лодки.

* * *

В декабре 1904 года во Владивосток по железной дороге были доставлены шесть подводных лодок: «Касатка», «Скат», «Налим», «Фельдмаршал граф Шереметев», «Дельфин» и «Сом». А до конца лета 1905 года во Владивосток по железной дороге доставили еще шесть подводных лодок, построенных по проектам иностранных корабельных инженеров, которые после сборки и ввода в строй использовались главным образом для несения дозора у острова Русский и разведки в его бухтах.

Все подводные лодки были объединены в отдельный отряд под командованием старшего из командиров лодок лейтенанта Плотто, подчиненного контр-адмиралу Иессену.

29 января 1905 года Иессен провел на крейсере «Громобой» совещание с целью определения способов тактического использования лодок. Их предлагалось направить к японскому побережью для нападения на суда противника в Сангарском проливе, причем большую часть пути до него лодки должны были идти на буксире миноносцев. Второй вариант предусматривал перебазирование подводных лодок в порт Шестаков на восточном побережье Корейского полуострова, откуда они могли бы выходить для поиска вражеских кораблей в Корейский пролив.

Но эти варианты на практике реализовать так и не удалось: капризная техника отечественного подводного плавания находилась еще только на стадии освоения. Поэтому при фактическом уровне боеготовности недостаточно мореходных подводных лодок, риск дальних походов не мог окупиться вероятным успехом их боевого применения.

* * *

21 февраля 1905 года «Сом» и «Дельфин» после испытаний совершили первый разведывательный поход. В апреле начались торпедные стрельбы, за которыми последовали боевые походы с целью поиска противника в бухтах, расположенных на удалении до 120 миль от Владивостока.

28 апреля подводные лодки «Дельфин», «Сом» и «Касатка» находились в бухте Преображения. В этот день вблизи позиции «Сома», находившейся южнее острова Русский, в туманной мгле появились два японских миноносца. Командир лодки лейтенант Трубецкой срочно погрузился и начал маневрирование для выхода в торпедную атаку, но миноносцы, заметив его перископ по буруну, поспешно уклонились от атаки и отступили к югу, отказавшись от дальнейшей разведки.

Вскоре после ухода миноносцев забурлила вода, и на поверхности появилась подводная лодка, на флагштоке которой полоскался бело-голубой Андреевский флаг. Взревел двигатель, и лодка, окутавшись газолиновым дымом, двинулась вперед.

* * *

Андрей Петрович вскоре после отъезда родителей под впечатлением перспектив развития подводных лодок, озвученных Петром Михайловичем на совещании в кабинете контр-адмирала Иессена, встретился с лейтенантом Плотто, командиром подводной лодки «Касатка» и, по совместительству, отдельным отрядом подводных лодок.

– Разрешите, господин лейтенант, побеседовать с вами, так сказать, во внеслужебной обстановке?

– Для меня это большая честь, господин капитан 1-го ранга!

– Андрей Петрович, – пожал тот руку подводнику.

– Александр Васильевич, – представился и лейтенант.

– Подводные лодки – совершенно новый класс кораблей, которые впервые в мировой истории нашли боевое применение именно здесь, во Владивостоке. И мне бы хотелось поближе ознакомиться с ними, так сказать, во всех аспектах.

– Нет ничего проще, Андрей Петрович! – с загоревшимися глазами ответил командир подводной лодки. – Если у вас есть время и желание, то могу пригласить вас на «Касатку».

– С превеликим удовольствием, Александр Васильевич!

Они подошли к стенке, у которой стояла подводная лодка «Касатка».

«Будет, пожалуй, поменьше миноносца “Свеаборг”, которым я командовал до «Бесстрашного», – прикинул Андрей Петрович. – Обтекаемый корпус, вытянутый нос. Мачта для сигнальных флагов. На корме высокий флагшток с Андреевским флагом. Ближе к корме что-то вроде боевой рубки с капитанским мостиком. В общем, все, как и на надводном корабле», – с удовлетворением констатировал он.

Когда командир ступил на трап, раздалась команда «Смирно!». Отдав честь Андреевскому флагу, они спустились на палубу лодки.

– Вольно! – подал команду лейтенант.

Дежурный офицер продублировал его команду.

– Минный офицер мичман Голованов! – представил командир юного офицера с сине-белой повязкой на левом рукаве и улыбнулся: – Олег Степанович, кроме всего прочего, и старший офицер, и штурман в одном лице. Нас ведь всего два офицера на лодке, – пояснил он.

– Знакомая ситуация, – заметил Андрей Петрович.

Лейтенант вопросительно посмотрел на него.

– Я в свое время, будучи лейтенантом, командовал миноносцем «Свеаборг», – пояснил он.

– Типа «Або»? – со знанием дела предположил командир лодки.

– Совершенно верно, Александр Васильевич. И был он не так уж на много больше вашей «Касатки». И тем не менее я на нем дотопал, как любил говорить незабвенный Степан Осипович Макаров, в девяносто пятом году до Владивостока в составе Средиземноморской эскадры под его командой.

Оба офицера с уважением посмотрели на капитана 1-го ранга.

– Мы далее ста-ста двадцати миль от базы не отходим, – вздохнул лейтенант.

– Это пока, – заметил Андрей Петрович. – Пройдет не так уж много времени, и подводные лодки будут бороздить океанские просторы.

Офицеры уже с восторгом посмотрели на него.

– Откуда такая уверенность, Андрей Петрович, если это, конечно, не секрет? – с замиранием сердца спросил командир «Касатки», услышав замечание капитана 1-го ранга, так взволновавшего их с мичманом.

– Какой там секрет, Александр Васильевич! – улыбнулся тот. – Мой отец – председатель Морского технического комитета, – офицеры, многозначительно переглянувшись, чуть было не приняли положение «смирно». – Да вы, Александр Васильевич, видели его на моем венчании. – Лейтенант утвердительно кивнул головой. – Вот он-то и сообщил мне, что уже сейчас прорабатывается вопрос о строительстве принципиально новых дизельных подводных лодок относительно большого водоизмещения, способных действовать на удаленных коммуникациях противника.

Андрей Петрович решил не сообщать им о совещании, на котором отец довел до сведения морского командования Владивостока общие положения о предстоящей кораблестроительной программе.

Глаза офицеров засветились фанатичным огнем.

– Вы, Андрей Петрович, сказали «дизельных подводных лодок»? – недоверчиво переспросил лейтенант.

– Совершенно верно, Александр Васильевич. Именно дизельных.

– Вот это здорово! – воскликнул тот, заставив Андрея Петровича вздрогнуть – это было любимым восклицанием Степана еще с детских времен. – Теперь лодки действительно смогут действовать на больших удалениях от своих баз! – он порывисто обнял сияющего мичмана. – Да к тому же и не будут столь пожароопасными, как с бензиновыми двигателями.

– Тем не менее должен предупредить вас, господа офицеры, что это сугубо конфиденциальная информация. – Лица офицеров приняли сосредоточенное выражение. – Однако я счел нужным сообщить вам, подводникам, о ней. Поэтому прошу при ее обсуждении в кругу ваших единомышленников не ссылаться на источник ее получения.

– Огромное спасибо вам, Андрей Петрович, за эту бесценную для нас, подводников, информацию! У нас же словно крылья выросли! – горячо поблагодарил его командир и заверил: – Будьте уверены, что ни одна живая душа, кроме нас с мичманом, не узнает о ее источнике!

– Не стоит благодарности, Александр Васильевич! Ведь именно вам, первым офицерам-подводникам, и предстоит осваивать и командовать подводными лодками нового поколения. – Те были на седьмом небе от счастья. – Меня же пока интересуют два вопроса.

– Я к вашим услугам, Андрей Петрович!

– Меня, честно говоря, удивляет, что не видно на лодке матросов, кроме разве что рассыльного. В чем же дело, Александр Васильевич?

– Все очень просто, Андрей Петрович! Вся команда лодки ввиду ее небольших размеров проживает на берегу, в казарме. А сейчас как раз «адмиральский час», и все матросы, естественно, после обеда отдыхают.

– Существенное разъяснение для командира крейсера, – улыбнулся тот. – Я имею в виду его вторую часть. – Лейтенант смутился. – И каким же образом вы поддерживаете связь с берегом. Через рассыльного?

– В основном – да. Если же требуется экстренный вызов всей команды, то включается сирена.

– Но, как я понимаю, в казарме проживают команды и других лодок? – заметил капитан 1-го ранга.

Лейтенант утвердительно кивнул головой.

– И что же, по сирене одной лодки на свои корабли устремляются экипажи и всех других лодок?

– Не совсем так, Андрей Петрович! – снисходительно улыбнулся тот. – У сирены каждой лодки свой «голос», который совершенно четко различают их команды. Так что никакой неразберихи не происходит.

– Оригинально, – усмехнулся капитан 1-го ранга, – но, видимо, действенно. Теперь более существенный вопрос: являются ли ваши лодки именно подводными, способными длительное время находиться под водой, или, если так можно выразиться, лишь «ныряющими» для скрытного выхода в торпедную атаку кораблей противника?

Лейтенант вздохнул:

– К сожалению, «ныряющими», как совершенно верно и образно вы выразились. – И вдруг улыбнулся: – Однако и нырять-то нам, подводникам, было категорически запрещено.

И рассказал, как начальник Владивостокского военного порта контр-адмирал Греве, которому вначале был подчинен отдельный отряд подводных лодок для организации обороны базы, однажды на совещании удивил командиров лодок лаконичным приказом: «Не нырять!»

Андрей Петрович понимал, что, в сущности, этот несколько странный для подводников приказ диктовался логикой. Ведь лодки типа «Касатка» еще не были как следует освоены их командами и вдобавок страдали от множества, так сказать, конструктивных «детских болезней». Ведь иной раз при всплытии лодка получала такой дифферент на корму, что морякам приходилось хвататься за шпангоуты, трубы и механизмы, чтобы только лишь удержаться на ногах. Потому-то, по его мнению, адмирал благоразумно и рассудил, что поспешное освоение новой техники чревато авариями, а для обороны базы достаточно самого факта присутствия во Владивостоке соединения подводных лодок.

– Это естественная болезнь роста, – предположил Андрей Петрович.

Лейтенант согласно кивнул головой и, разумеется, «по секрету» рассказал ему о том, что приказ адмирала все-таки был нарушен. И не один раз. Все командиры лодок настойчиво изучали свои корабли, учились сами и учили свои команды. С его разрешения лодки выходили в море в любую погоду, отрабатывая правила совместного плавания и способы связи как между лодками, так и с берегом.

«Именно поэтому, – решил Андрей Петрович, – несмотря на техническое несовершенство лодок, подводники и внесли весомый вклад в дело обороны Владивостока. А само наличие отряда подводных лодок сыграло определенную роль при отказе японского командования от тесной блокады крепости. Именно поэтому оно ограничило свою деятельность в этом районе периодическими посылками одного-двух миноносцев для ведения разведки. Видимо, страх перед подводными «адскими машинами», как иногда называли подводные лодки в офицерской среде, способными торпедировать любой броненосец, оставаясь незамеченными, оказался для японцев сильнее огня крепостных орудий».

А самым же главным достоянием опыта применения подводных лодок по обороне Владивостока было, по его мнению, то, что многие флотские офицеры стали подлинными энтузиастами подводного плавания, твердо уверовав в будущее русского подводного флота.

На прощание Андрей Петрович поблагодарил командира «Касатки» за столь ценную для него информацию, полученную из первых рук. И, пожимая руки офицерам-подводникам, произнес:

– Эта война с разгромом 2-й Тихоокеанской эскадры уже практически окончена. Поэтому надеюсь со временем увидеть вас командирами подводных лодок нового поколения!

И мичман с благоговением смотрел на него – ведь ему, еще совсем юному офицеру, сам капитан 1-го ранга, сын полного адмирала, предсказывает командование не просто подводной лодкой, а дизельной подводной лодкой нового поколения с практически неограниченной дальностью плавания в морях и океанах! И не когда-то, в далеком будущем, а через сравнительно недолгое время. Было от чего закружиться его голове…

Примерно те же чувства охватили и лейтенанта, но он, будучи командиром подводной лодки и всем их отрядом, не сомневался в отличие от мичмана в своем будущем. Для него все зависело лишь от сроков рождения нового поколения подводных лодок.

– Огромное спасибо вам, господин капитан 1-го ранга, за греющее наши души ваше пророчество! И мы будем бесконечно счастливы оправдать ваши надежды!