С прибытием вице-адмирала Макарова в Порт-Артур моряки воспрянули духом – теперь-то уж японцы получат достойный опор. Того же мнения придерживались и в морском ведомстве, и в придворных кругах далекого Петербурга.

Андрей Петрович оказался прав, что не может дать Марии точного ответа, когда они встретятся в следующий раз. Он так и не получил «добро» от командующего на свой запрос, переданный на «Петропавловск» с помощью фонаря Ратьера, относительно своего визита к нему. Японцы активизировали свои действия под Порт-Артуром, и адмиралу было не до визитов. Миноносцы дымили трубами, готовые к немедленному выходу в море по его приказу.

Уже вечером 25 февраля Макаров послал в разведку к островам Эллиот, расположенным в восьмидесяти милях от Порт-Артура, миноносцы «Решительный» и «Стерегущий». Однако, как оказалось, адмирал Того назначил на следующий день бомбардировку Порт-Артура, которую так же хотел предварить ночной разведкой двух отрядов своих миноносцев.

Вскоре после полуночи один из японских отрядов подошел к крепости и был замечен русскими наблюдательными постами. Для атаки противника в море срочно вышли четыре миноносца первого отряда под командованием капитана 1-го ранга Матусевича.

Миноносцы, развив полный ход, шли в кильватерном строю. Их колонну возглавлял флагман «Выносливый» под брейд-вымпелом командира отряда. За ним следовали «Властный» и «Бесстрашный», а замыкающим – «Внимательный». Располагая данными наблюдательных постов, русским первыми удалось атаковать японцев. Загремели выстрелы их носовых семидесятипятимиллиметровых орудий.

– Есть попадание в концевой японский миноносец! – азартно доложил сигнальщик «Бесстрашного».

– Так их, мать твою! – не менее азартно воскликнул лейтенант Бестужев, еще с момента ночного нападения японских миноносцев на эскадру страстно мечтавший о мести. – Усилить огонь! – перекрывая гул стрельбы, крикнул он комендорам.

Но те и так посылали снаряд за снарядом по ненавистному врагу – со ствола орудия, перегретого частой стрельбой, потоком встречного воздуха идущего полным ходом миноносца срывало хорошо видимый при вспышках его выстрелов парок.

Головные миноносцы их отряда настигали концевой японский миноносец. Дистанция сократилась до пятидесяти метров, а то и менее, и «Властный» даже пытался таранить его, а затем, не сумев ударить своим форштевнем в борт вовремя отвернувшего в сторону японского миноносца, выпустил в него торпеду из носового торпедного аппарата, но промахнулся.

Неожиданно «Властный» резко сбросил скорость и тут же замедлил свой ход и «Выносливый», как бы прикрывая флагмана от огня противника своим корпусом.

– Видимо, снарядами повредило их машины, – предположил Андрей Петрович.

– Похоже, – огорченно согласился старший офицер.

«Что делать? – мучительно думал командир «Бесстрашного». – Преследовать явно поврежденный концевой японский миноносец, пытаясь добить его? Однако вероятность этого пятьдесят на пятьдесят. Но тогда придется бросить на произвол судьбы два своих миноносца, тоже по всем признакам получивших повреждения. Но ведь кроме трех миноносцев, которых они преследовали, в ночном море где-то поблизости могли находиться и другие японские корабли. А японцы тоже не дураки и, собрав все силы в кулак, могли бы не только уничтожить, но, что еще хуже, попытаться захватить их». И он, скрепя сердце, принял решение отказаться от развития достигнутого успеха, решительно направив свой миноносец к двум другим, терпящим бедствие. «Внимательный» послушно последовал за ним, так как его командир был всего лишь в чине лейтенанта.

Как оказалось, во время боя был ранен и командир отряда капитан 1-го ранга Матусевич. Поэтому им было принято решение всем миноносцам возвращаться в Порт-Артур. И их отряд, согласуя скорость с поврежденными кораблями, на средних оборотах гребных винтов направился к крепости.

* * *

Однако в этот день ночным боем наших миноносцев у Ляотешаня, как он вошел в историю Русско-японской войны, дело не ограничилось.

Не успели после возвращения в гавань привести миноносец в порядок после ночного боя, хотя прямых попаданий в него и не было, как из-за Ляотешаня послышались приглушенные расстоянием звуки орудийной стрельбы. «К чему бы это?» – тревожно переглядывались моряки.

И только когда с рассветом в гавань Порт-Артура поспешно вошел «Решительный», все поняли, в чем дело.

– Что-то случилось со «Стерегущим», Андрей Петрович! – с тревогой в голосе предположил старший офицер.

– Похоже на то, Евгений Аркадьевич, – согласился с ним командир.

Однако взволнованный доклад вахтенного сигнальщика поставил все на свои места:

– На «Новике» поднят флаг командующего флотом!

Крейсер снялся с якоря и, густо задымив трубами, пошел к выходу из гавани. За ним двинулся и «Баян».

– Макаров повел крейсера на выручку «Стерегущему»! – с жаром воскликнул Бестужев, и на его глазах выступили слезы, которых он явно не стеснялся.

Да и все матросы, слышавшие его возглас, с благодарностью и благоговением смотрели на флаг командующего флотом, развевающийся на стеньге мачты крейсера. «Не бросил командующий в беде моряков!» – передавалось ими из уст в уста.

* * *

Миноносцы «Решительный» и «Стерегущий», не обнаружив противника у архипелага Эллиот, возвращались в Порт-Артур и с рассветом 26 февраля обнаружили четыре японских миноносца. Японский отряд преградил им путь к крепости, и старший из русских командиров капитан 2-го ранга Боссе, командир «Решительного», решил прорываться с боем и атаковать превосходящего по силам противника. В ожесточенном бою на параллельных курсах Боссе был ранен, но «Решительному» все-таки удалось прорваться в Порт-Артур.

«Стерегущий» же, получив попадание в машину, уменьшил ход и был окружен противником. Его командир лейтенант Сергеев был смертельно ранен. Умирая, он напомнил оставшимся матросам, какая великая слава ожидает их, если они погибнут, но не позволят неприятелю овладеть миноносцем. И его экипаж еще более часа сражался до последней возможности. На «Стерегущем» погибли все офицеры и большинство нижних чинов, орудия его замолчали. Японцы попытались увести его на буксире, попутно подобрав из воды четырех матросов из его команды, трое из которых были ранены. Но поврежденный корабль вскоре стал погружаться в воду. Как оказалось, оставшиеся в живых на миноносце двое матросов спустились вниз и, задраив за собой люки, открыли кингстоны, отдав предпочтение своей смерти сдаче любимого корабля японцам, как завещал им погибший командир.

Неожиданно японские миноносцы бросили «Стерегущий», отдав буксир, и поспешно стали отходить – со стороны Порт-Артура показались идущие полным ходом крейсера «Новик» и «Баян». На «Новике» развевался флаг командующего флотом: Макаров на быстроходном крейсере шел на выручку погибающему миноносцу. Однако он не успел спасти «Стерегущий», который уже скрылся под водой в семи милях от маяка Ляотешань. И крейсера вскоре вернулись в Порт-Артур, поскольку к крепости подошли обе эскадры Соединенного флота вице-адмирала Того.

Но сам по себе факт выхода командующего на «Новике» для оказания помощи терпящему бедствие миноносцу оказал огромное моральное воздействие на моряков, возродив надежды на их победу в борьбе с коварным противником.

– С Макаровым не пропадем! – таково было единодушное мнение моряков эскадры.

Адмирал счел правильными действия командира «Решительного», который своим прорывом к Порт-Артуру не только спас свой миноносец от неминуемой гибели, но и позволил крейсерам эскадры выйти на выручку «Стерегущему», терпящему бедствие. И не его вина, что эта помощь чуть-чуть опоздала…

* * *

Почти сразу же после возвращения крейсеров в гавань заговорили береговые батареи. Среди них выделялось уханье десятидюймовых орудий батареи Электрического Утеса, расположенного под Золотой Горой. Им отвечал приглушенный расстоянием гул орудий главного калибра кораблей японской эскадры.

Через некоторое время наши батареи замолчали – японские корабли скрылись за гору Ляотешань, на которой не было береговых батарей. Зато на внутреннем рейде Порт-Артура стали вырастать высокие столбы воды. На набережной Нового города собралась толпа, привлеченная этим невиданным зрелищем. Но когда в районе железнодорожного вокзала после грохота взрыва вырос столб черного дыма, а один из снарядов разорвался около берега, взметнув ввысь столб воды, смешанной с илом, люди в панике стали разбегаться.

Безнаказанная бомбардировка крепости японской эскадрой продолжалась. Были отмечены попадания в «Севастополь» и «Аскольд», но, видимо, без серьезных повреждений. Один из снарядов повредил деревянный кессон «Ретвизана», и тот был вынужден приткнуться к мели в Западном бассейне. Андрей Петрович, находясь на мостике «Бесстрашного», время от времени тревожно поглядывал на «Монголию» – нет ли попаданий в госпитальное судно? И каждый раз с облегчением отмечал отсутствие оных.

Наконец после трехчасовой бомбардировки наступила долгожданная тишина.

– Вроде бы легко отделались, Андрей Петрович? – с видимым облегчением заметил лейтенант Бестужев, вытирая носовым платком со лба выступившую от напряжения испарину.

– Вы очень наблюдательны, Евгений Аркадьевич! – по-доброму усмехнулся тот. – Однако надеюсь, – переходя на серьезный тон, отметил командир, – что теперь на Ляотешане будет установлена хотя бы одна береговая батарея.

– Это непременно будет сделано, – убежденно поддержал его старший офицер. – Ведь японцы обязательно попытаются повторить бомбардировку Артура. И не раз, – уточнил он.

К трапу, ведущему на мостик, подошел инженер-механик:

– Разрешите подняться, Андрей Петрович?

– Пожалуйста, Сергей Сергеевич!

Неспешно вытирая ветошью измазанные машинным маслом руки, инженер-механик доложил, что во время ночного выхода в море, когда миноносец шел полным ходом в течение довольно длительного времени, подозрительно сильно стали нагреваться подшипники машины.

– Не могу ли я, Андрей Петрович, со своими «духами» уточнить, в чем там дело?

– Это не критично для машины? – вопросом на вопрос с тревогой в голосе ответил командир.

– Пока нет.

– Слава богу, – облегченно выдохнул он и задумался: – А сколько вам потребуется на это времени?

– Не менее нескольких часов. А точнее, – улыбнулся он, – покажет вскрытие.

– Сейчас, Сергей Сергеевич, неясная обстановка, – не приняв шутливого тона поручика, озабоченно сказал командир. – Не исключена возможность срочного выхода в море. Поэтому сделаем так: как только появится гарантированно свободное для ваших работ время, я сообщу вам об этом. Вас устраивает такая постановка вопроса?

– Вполне, Андрей Петрович!

– Тогда так и сделаем. А сейчас рекомендую вам отдохнуть после бессонной ночи. Да и нам с Евгением Аркадьевичем, думаю, это не помешает. Так что извините, Павел Иванович, – обратился он к дежурному офицеру, – но мы вынуждены будем покинуть вас на мостике.

– Служба есть служба, как вы учите нас, Андрей Петрович! – зарделся мичман, польщенный обращением к нему командира.

* * *

Еще только открылась дверь каюты, как Андрей Петрович уже открыл глаза – сон, несмотря на усталость, был чуток.

Вестовой, заглянув за полог и увидев командира, лежащего с открытыми глазами, негромко, как тот учил его, доложил:

– Рассыльный…

Андрей Петрович, несколько раздраженный, сел на кровати – поспать так и не удалось, но вспомнив слова мичмана, что, мол, служба есть служба, усмехнулся.

– Что там еще стряслось?! – спросил он, прекрасно зная, что дежурный офицер по пустякам посылать рассыльного к отдыхающему в каюте командиру не станет.

Рассыльный, сделав шаг вперед, вытянулся в струнку:

– Ваше высокоблагородие, с «Петропавловска» принят семафор: «Капитану 2-го ранга Чуркину прибыть по вызову командующего флотом!»

Быстро одевшись, вышел на верхнюю палубу и в который раз убедился, что «матросский» телеграф работает без сбоев, – с десяток пар глаз тревожно следили за своим командиром. Их опыт службы на флоте подсказывал, что просто так командиров кораблей к командующему не вызывают – стало быть, жди «фитиля»! А ведь «фитиль» командиру – это все равно что два «фитиля» команде его корабля.

К нему подошел уже ожидавший его дежурный офицер с сине-белой повязкой на левом рукаве шинели:

– Андрей Петрович, ялик спущен на воду и ждет вас у стенки!

– Спасибо за услугу, Павел Иванович!

– Служба есть служба! – позволил себе улыбнуться офицер и с опаской глянул на командира: как бы тот не вспылил, услышав его явно неуставное выражение при исполнении им служебных обязанностей.

«А мичман службу знает!» – отметил про себя Андрей Петрович, не придав значения некоторой «вольности» дежурного офицера, и направился к трапу. Отдал честь кормовому Андреевскому флагу с застывшим возле него часовым с винтовкой с примкнутым штыком, державшим ее в положении «у ноги». Часовой, резко повернув голову в его сторону, откинул правую руку с зажатым в ней стволом винтовки с примкнутым штыком, отдавая честь «по-ефрейторски». И как только нога командира коснулась ступеньки трапа, раздалась команда «Смирно!», поданная дежурным офицером. «Вольно!» – в свою очередь подал команду командир, и дежурный офицер продублировал ее.

Обычный флотский ритуал при сходе командира на берег со своего корабля.

Сидя в шлюпке, ходко шедшей к «Петропавловску» под мощными гребками матроса, Андрей Петрович мучительно обдумывал причину его вызова адмиралом. Перебрав в уме события последних суток, пришел к выводу, что ожидать «фитиля» можно лишь за то, что он вместе с «Внимательным» не стал развивать успеха, который был достигнут головными миноносцами «Выносливым» и «Властным». «Но разве я имел право бросить на произвол судьбы поврежденные миноносцы? – вопрошал он сам себя. – Нет, пойти на это я не мог. Ни при каких обстоятельствах».

Вот в таких расстроенных и противоречивых чувствах он и поднимался по трапу флагманского эскадренного броненосца.

– Вы не в курсе, Георгий Владимирович, по какому поводу меня вызвал командующий? – поинтересовался он у флаг-офицера Дукельского.

– Нет, Андрей Петрович.

– А какое у него настроение?

– Вполне нормальное, – несколько удивленно ответил лейтенант и тут же улыбнулся, догадавшись о муках капитана 2-го ранга.

Постучав в дверь адмиральской каюты и получив разрешение войти, Андрей Петрович открыл ее.

– Разрешите, ваше превосходительство?

– Вы, Андрей Петрович, остаетесь верны себе! – улыбаясь, ответил вице-адмирал. – Проходите, проходите!

У Андрея Петровича отлегло от сердца. Его былые страхи улеглись. Он подошел к большому письменному столу, за которым сидел адмирал. Тот встал и поздоровался с ним за руку.

– Вот видите, я обещал вашему отцу, что сразу же по приезде в Порт-Артур встречусь с вами. Однако обстановка никак не позволяла сделать этого. Да что я вам, собственно говоря, говорю об этом? – искренне удивился он сам себе. – Вы же сами только что вернулись из ночной разведки, проведя бой с японскими миноносцами.

– Меня, Степан Осипович, – переводя разговор к недавним событиям, заметил Андрей Петрович, – честно говоря, очень обеспокоила бомбардировка Порт-Артура японской эскадрой, хотя японцы и не достигли, как мне показалось, желаемого результата.

Лицо Макарова помрачнело.

– Это издержки подготовки крепости к войне. Я уже договорился с генералом Белым, командиром Квантунской крепостной артиллерией, об установке на Ляотешане береговой батареи и наблюдательного поста. Он, конечно, стал ссылаться на Стесселя, коменданта крепости, но я прямо заявил ему, что именно он, и никто иной несет персональную ответственность за безопасность не только крепости, но и кораблей эскадры, стоящих в акватории военно-морской базы. Вроде как дошло, – саркастически улыбнулся адмирал. – Кроме того, я поддержал инициативу командира «Ретвизана» капитана первого ранга Щенсновича и старшего артиллериста этого броненосца лейтенанта Кетлинского по организации «перекидной» стрельбы кораблей эскадры через Ляотешань. А минному транспорту «Амур» приказал поставить минную банку из двадцати мин в районе маневрирования японских броненосцев.

– Слава богу, теперь японцы уже не смогут безнаказанно обстреливать Артур, – облегченно выдохнул Андрей Петрович.

– Кстати, как я понял, Артур – это местный диалект?

– Вы правы, Степан Осипович, – несколько смущенно улыбнулся капитан 2-го ранга. – Так же, как и Квантун.

– Благодаря вам я вскоре освою местные диалекты, – не то в шутку, не то всерьез заключил адмирал.

И, видя смущение собеседника, перешел к обсуждению тех вопросов, ради которых и вызвал его к себе.

– Вы, Андрей Петрович, сейчас командуете миноносцем «Бесстрашный»?

– Совершенно верно, Степан Осипович, – подтвердил тот, прикидывая, к чему был задан этот вопрос.

Адмирал задумался.

– По своему вооружению и скорости хода миноносцы типа «Сокол», к которым относится и «Бесстрашный», – серьезные противники для японских миноносцев. Это даже не миноносцы, а контрминоносцы, или, как их иногда еще называют, истребители миноносцев. Вы согласны с этим?

– Целиком и полностью, Степан Осипович! Ведь во время последнего ночного боя мы серьезно повредили концевой японский миноносец, и если бы не повреждения машин у «Выносливого» и «Властного», он непременно был бы нами потоплен.

– Это война, Андрей Петрович, это война… – задумчиво заметил адмирал, постукивая пальцами по столу. – Суровая и беспощадная борьба – кто кого! «Стерегущему» не повезло…

– В этом нет ничего удивительного – там было двукратное превосходство у японцев. Еще, слава богу, что «Решительный» смог прорваться в Порт-Артур.

Адмирал тяжко вздохнул. А затем внимательно посмотрел на собеседника:

– Как я понял, служба в качестве командира миноносца вам по душе?

– Безусловно, Степан Осипович! – несколько удивленно ответил Андрей Петрович. – Ведь я же командир корабля, пусть уж и не такого большого. Но тем не менее я на нем чувствую себя хозяином… – и запнулся, почувствовав некоторую некорректность своего определения, – разумеется, в рамках Морского устава, – уточнил он, пытаясь хоть как-то оправдать использованное им самодовольное слово «хозяин». – Вы понимаете, что я имею в виду? – окончательно стушевался капитан 2-го ранга, умоляюще посмотрев на адмирала.

– Конечно, понимаю, Андрей Петрович, недаром же сам командовал кораблями. А посему от всей души желаю вам боевых успехов! – и, сделав небольшую паузу, добавил: – Того же пожелал бы вам и ваш отец.

Тот облегченно вздохнул.

– Благодарю вас, Степан Осипович, за понимание и пожелания успехов!

Макаров хитровато посмотрел на собеседника:

– А вот как вы относитесь к тому, что еще в восемьдесят шестом году на флоте был упразднен чин капитан-лейтенанта?

Вопрос был настолько неожиданным, что Андрей Петрович растерянно посмотрел на адмирала.

– Что это так озадачило вас, Андрей Петрович? Ведь все элементарно просто – если бы этого не произошло, то вы бы сейчас имели чин капитан-лейтенанта, а не щеголяли в погонах капитана 2-го ранга. Разве не так? – с внутренним подтекстом улыбнулся адмирал.

– Так, конечно, Степан Осипович. Только мне и многим флотским офицерам непонятно, почему был упразднен чин капитан-лейтенанта. Вы, случайно, не в курсе этого?

– В курсе. Когда подошло время очередной так называемой реформы в армии, в том числе и во флоте, разумеется, один из больших адмиралов, не буду по некоторым соображениям называть его фамилии, заявил, что при существующем положении дел флотскому офицеру, мол, и жизни не хватит, чтобы дослужиться хотя бы до первого капитана. Вот, собственно говоря, и все обоснование, в соответствии с которым чин капитан-лейтенанта был благополучно упразднен.

– Дикость какая-то! Во флоте оставили всего четыре офицерских чина: мичмана, лейтенанта и капитанов 2-го и 1-го рангов. А ведь известно, что каждое повышение офицера в чине стимулирует его интерес к дальнейшей службе. Ведь так?

Макаров утвердительно кивнул головой, поглаживая пышную бороду и внимательно слушая собеседника, который совершенно неожиданно для него так близко к сердцу воспринял поднятый им вопрос.

– Взять хотя бы Степана, моего младшего брата, – продолжил Андрей Петрович, и глаза адмирала загорелись неподдельным интересом. – Сейчас он лейтенант на крейсере первого ранга «Богатырь» во Владивостокском отряде крейсеров в должности старшего вахтенного офицера. И чтобы его произвели в очередной чин капитана 2-го ранга, он должен занимать должность, как минимум, старшего офицера крейсера. И сколько же ему предстоит ждать дальнейшего продвижения по службе и, соответственно, очередного воинского чина? Помню, с каким восторгом он писал мне, когда после выпуска из Морского корпуса был назначен младшим вахтенным офицером на крейсер «Богатырь», который только что вступил в строй действующего флота и должен был отправиться на Дальний Восток. «До скорой встречи, братишка!» – восторженно писал он.

– А ведь мы с ним, Степан Осипович, к великому сожалению, так и не встретились, – огорченно заметил Андрей Петрович. – Перед самым приходом «Богатыря» во Владивосток я был направлен в Порт-Артур принимать под свое командование «Бесстрашный», который заканчивали собирать на небольшой верфи мастеровые Невского завода из его частей, привезенных по железной дороге. Вот так, собственно говоря, я и стал капитаном 2-го ранга в тридцать три года. Одним словом, повезло, – смущенно улыбнулся Андрей Петрович.

– Везет, как известно, тому, кто сам везет, – напомнил Макаров народную мудрость. – А со Степаном Петровичем вы еще, дай Бог, встретитесь. Что же касается чина капитан-лейтенанта, то я полностью согласен с вами, Андрей Петрович. К вашему сведению, я перед убытием в Порт-Артур передал докладную записку морскому министру с обоснованием необходимости восстановления чина капитан-лейтенанта. Об этом же я сказал и государю во время моей аудиенции с ним после моего назначения на должность командующего флотом Тихого океана.

– Спасибо вам, Степан Осипович, не только от меня, но и от офицеров флота! Я уверен, что с вашим мнением не посмеют не посчитаться, и флотские офицеры будут весьма благодарны вам за заботу о флоте, – еще раз подчеркнул он.

– Вы оптимист, Андрей Петрович! – улыбнулся адмирал. – Ведь в этом вопросе присутствуют и определенные финансовые интересы.

– Извините меня, Степан Осипович, но, с моей, сугубо субъективной точки зрения, есть вещи, которые оправдывают финансовые издержки, которые, как мне представляется, будут не так уж и велики. В государственном масштабе, разумеется, – уточнил он.

Макаров согласно кивнул головой.

И тут неожиданно лицо адмирала приняло непривычное для него игривое выражение, что не ускользнуло от внимания Андрея Петровича. И он, естественно, насторожился.

– А как поживает ваша партнерша по танцам в здании Морского собрания?

«Так вот в чем, оказывается, дело, – улыбнулся Андрей Петрович про себя. – Мужчина и с адмиральскими орлами на плечах все-таки остается мужчиной!»

– Да я ведь, Степан Осипович, не видел ее после бала, – невинно посмотрел он на адмирала.

Тот недоверчиво посмотрел на капитана 2-го ранга:

– Как же так, Андрей Петрович?!

– Да по тем же причинам, по которым я не смог встретиться, как обещал, и с вами, Степан Осипович. Кроме того, она находится на «Монголии», и просто не было свободного времени, чтобы заскочить к ней хотя бы на самое короткое время.

Макаров что-то прикинул в уме, желая, очевидно, убедиться в правдивости слов офицера. И, убедившись, что тот прав, заметил:

– Это явная недоработка вашего командования. – Андрей Петрович чуть не поперхнулся, а адмирал, словно не замечая его состояния, убедительно продолжил: – Даже в военное время молодые люди не должны, не имеют права отказывать себе в личной жизни. Это же аксиома, не требующая доказательства!

– Какой же это я «молодой человек» в тридцать четыре года? – озвучил он первую же пришедшую на ум спасительную, как ему показалось, мысль.

Адмирал строго посмотрел на него:

– Да будет вам известно, уважаемый Андрей Петрович, что со своей будущей супругой я познакомился, когда мне было чуть поболее лет, чем вам сейчас.

«Похоже, что он уже поженил нас с Марией? – с удивлением сделал для себя очередное открытие Андрей Петрович. – Да, думаю, и мои родители, наверное, были бы не против этого. А почему бы и нет? Ведь со стороны, как говорится, виднее. Тем более, что речь идет о таком умном и дальновидном человеке, каким является Макаров».

– К тому же, – продолжил адмирал, – я навел справки относительно вашей знакомой. Поэтому со всей ответственностью заявляю, что Сперанская Мария Ивановна – девушка, достойная вас, представителя древнего дворянского рода, во всех отношениях.

– Вы, Степан Осипович, сейчас выступаете прямо-таки в роли посаженого отца, – заметил растерянный от напора адмирала Андрей Петрович.

– Вот именно! – согласился тот. – Ведь мне совершенно не безразлично, с кем свяжет свою жизнь сын моего бывшего начальника, с которым меня связывают многолетние довольно близкие отношения. А посему я дам указание командиру первого отряда миноносцев капитану первого ранга Матусевичу не задействовать «Бесстрашный» ни в каких-либо операциях на завтрашний день. Вы меня, надеюсь, поняли, Андрей Петрович?

«Как не понять!» – чуть было не воскликнул он, и его лицо засветилось от счастья. Тем не менее он силой воли подавил, как он считал, это проявление слабости и счел нужным доложить командующему о перегреве подшипников машины на его миноносце при движении того полным ходом в течение довольно длительного времени.

– Вот пусть ваш инженер-механик и займется этим завтра же. У нас и так, к сожалению, простаивает треть миноносцев из-за неисправностей их механизмов.

«Спасибо за помощь, Андрей Петрович! Теперь у меня будет официальный повод дать соответствующее указание Матусевичу», – отметил про себя довольный адмирал.

Андрей, предвкушая встречу с Машей, совершенно неожиданно для себя спросил:

– А на сегодняшний вечер я свободен, Степан Осипович? – и осекся, сообразив, что ляпнул недопустимую чушь.

Но слово, как известно, не воробей, вылетит – не поймаешь…

Адмирал оторопело посмотрел на него, но, увидев раскаяние на лице офицера, рассмеялся:

– Вы же, Андрей Петрович, уже зрелый, как только что убеждали меня, мужчина. К тому же еще и командир корабля. Так неужели вас надо водить на свидание с девушкой за ручку?! Извольте уж сами решать свои сердечные дела, – и, чрезвычайно довольный тем, что поймал капитана 2-го ранга на такой несуразности, с удовлетворением потер руки.

* * *

Когда ялик подошел к стенке, у которой стоял «Бесстрашный», командир распорядился:

– Останься, Федорчук, в шлюпке – может быть, она мне еще понадобится.

– Есть остаться в шлюпке! – ответил матрос и зацепил опорным крюком швартовый трос миноносца.

Андрей Петрович поднялся на мостик, где его уже ожидал старший офицер, томившийся от неизвестности.

– Как поездка к адмиралу? – сразу же спросил он, истомленный переживаниями за командира, стараясь тем не менее по выражению его лица найти ответ на свой вопрос.

– Все нормально, Евгений Аркадьевич! – бодро ответил тот. – По распоряжению командующего завтра у нас будет свободный день от выходов в море. Так что передайте Сергею Сергеевичу, чтобы он спокойно занялся подшипниками и прочими механизмами машины.

– Будет исполнено, Андрей Петрович! – заверил командира лейтенант и радостно улыбнулся.

– Чему радуетесь, Евгений Аркадьевич? – усмехнулся тот. – Я-то завтра сойду на берег, а вот вам придется куковать на миноносце…

– Не имеет значения, Андрей Петрович! Выходной – он и есть выходной! А я свое еще отгуляю, когда сам стану командиром корабля. Какие мои годы!

– Надежды юношей питают… Хотя вы уже далеко не юноша, Евгений Аркадьевич. Но командиром корабля будете точно. В этом я нисколько не сомневаюсь.

– Спасибо на добром слове, Андрей Петрович! – с чувством произнес лейтенант и опять радостно улыбнулся.

Тот усмехнулся:

– Мне бы ваше настроение, Евгений Аркадьевич…

– Не проблема, Андрей Петрович! Есть отличный и проверенный способ поднять его.

– Это какой же? – подозрительно спросил командир.

– Встретиться с девушкой, – невинно улыбнулся лейтенант. – Если, конечно, таковая имеется, – хитровато уточнил он.

– И откуда же это у вас, Евгений Аркадьевич, такие глубокие познания в области мужской психологии?

– Разрешите заметить, Андрей Петрович, что эта область распространяется не только на мужскую психологию, – занял «круговую оборону» лейтенант.

– Тем не менее, должен отметить, что ход ваших мыслей правильный, – согласился командир. – Тарасов, – обернулся он к вахтенному сигнальщику, – запроси у капитана «Монголии» «добро» на посещение его судна командиром «Бесстрашного»!

– Есть! – с готовностью ответил матрос, невольно, но с интересом, прислушивавшийся к разговору офицеров, и замигал фонарем Ратьера.

Через некоторое время и «Монголия» замигала на запрос «Бесстрашного».

– Получено «добро», ваше высокоблагородие! – с видимым удовольствием доложил сигнальщик.

– Ни пуха ни пера, Андрей Петрович! – напутствовал командира старший офицер.

– К черту! – суеверно ответил тот, спускаясь с мостика.

При сходе с трапа на верхнюю палубу «Монголии» его встретил дежурный офицер.

– Дежурный офицер мичман Соколов! – представился тот. – Разрешите проводить вас к капитану судна, господин капитан 2-го ранга?

– Будьте так любезны, – согласился тот.

«Совсем еще мальчик, – отметил Андрей Петрович, следуя за мичманом. – Как-то сложится его дальнейшая служба на флоте? Начинать ее со вспомогательного госпитального судна, конечно, не очень-то здорово. Но в то же время кто-то же должен служить и на нем?» – философски рассудил он, с некоторым сожалением поглядывая на юного дежурного офицера.

Капитан судна в чине лейтенанта, который явно не соответствовал его возрасту, сразу же признал в посетителе того самого капитана 2-го ранга, с которым непринужденно беседовал новый командующий на бале в здании Морского собрания.

– Капитан 2-го ранга Чуркин, командир миноносца «Бесстрашный», – представился прибывший офицер.

– Лейтенант Охотский, капитан госпитального судна «Монголия», – ответствовал хозяин каюты.

– Андрей Петрович, – еще раз представился капитан 2-го ранга, пожимая руку лейтенанту.

– Измаил Дмитриевич. Чем могу служить? – задал он дежурный вопрос и тут же непроизвольно улыбнулся, вспомнив, что во время разговора командующего с его посетителем рядом стояла сестра милосердия Сперанская с его судна, с которой Чуркин танцевал весь вечер, вызвав оживленные пересуды местных дам. К тому же он провожал ее и к катеру «Монголии». – Впрочем, можете и не отвечать, Андрей Петрович, – неожиданно улыбнулся лейтенант. – Думаю, что вас интересует сестра милосердия Сперанская, Мария Ивановна. Или я не прав?

Однако тот ничуть не смутился.

– Вы, конечно, проницательны, Измаил Дмитриевич, но я ведь тоже видел вас у катера «Монголии», когда вы столь галантно соизволили отдать мне честь как старшему по чину.

– Не столько как старшему по чину офицеру, это, как понимаете, само собой, сколько как офицеру, с которым соизволил непринужденно беседовать новый командующий. Тем не менее ничья! – констатировал капитан. – Кстати, вы играете в шахматы?

– Немного.

Тот удовлетворенно посмотрел на капитана 2-го ранга.

– При случае мы могли бы, пожалуй, и сыграть партию-другую. Как вам показалось мое предложение, Андрей Петрович?

– Сугубо положительно.

– Вот и замечательно! А то у меня на судне могут играть в шахматы лишь старший механик, тоже, кстати, мобилизованный, как и я, в военно-морской флот с началом войны, да главный врач, доктор Петров. – И вдруг оживился: – Мне, как капитану, подчиняется лишь команда судна, а весь медицинский персонал – главному врачу. А так как вас интересует, – уже по-дружески улыбнулся он, – сестра милосердия, то отлучаться с судна она может только с его разрешения. Поэтому считаю, что будет целесообразно переговорить по этому поводу именно с ним, – и вопросительно посмотрел на гостя, с которым, как понял он, уже нашел общий язык.

– Вам виднее, Измаил Дмитриевич, – благодарно посмотрел на него Андрей Петрович.

– Вот и хорошо, – удовлетворенно произнес капитан и позвонил в колокольчик.

– Пригласи, Кузьма, ко мне в каюту главного врача! – приказал он вестовому.

– Есть, ваше благородие! – ответил тот, стрельнув любопытным взглядом на незнакомого ему капитана 2-го ранга.

– Вот шельма, так и стреляет глазами по сторонам! – беззлобно заметил капитан, когда вестовой исчез за дверью каюты.

– Слуги гораздо внимательнее следят за своими господами и их окружением, чем тем кажется, – учил меня отец.

– И кто же он у вас, если не секрет? – решил, пользуясь случаем, спросить лейтенант, небезосновательно подозревая, что тот, судя по отношениям, существующим между командующим и капитаном 2-го ранга, занимает не последнее место в иерархии морского ведомства.

– Адмирал, председатель Морского технического комитета.

Капитан даже присвистнул от удивления, уважительно взглянув на Андрея Петровича. «То-то новый командующий так мило беседовал с ним! – наконец разрешил он мучившую, кстати, не только его, загадку. – У меня, стало быть, появился козырной туз в беседах с флотскими офицерами!» – с удовольствием отметил он, предвкушая возможность блеснуть перед ними своей осведомленностью.

В это время в дверь каюты негромко постучали.

– Входите, Геннадий Николаевич! – пригласил капитан и заметил, как напряглось лицо у гостя, вставшего из кресла.

Он непроизвольно сделал успокоительный жест рукой, как бы говоря: «Не беспокойтесь, все будет нормально!»

Вошедший в белом халате человек лет около пятидесяти вопросительно посмотрел на посетителя капитанской каюты через стекла пенсне, стараясь предугадать, чем могло быть вызвано неожиданное приглашение капитана судна.

– Знакомьтесь, господа! Подполковник медицины Петров, Геннадий Николаевич, главный врач лазарета госпитального судна «Монголия», – повел рукой капитан в сторону вошедшего. – Капитан 2-го ранга Чуркин, Андрей Петрович, командир миноносца «Бесстрашный», – указал он на своего посетителя.

Мужчины ответили друг другу полупоклоном, а затем, когда доктор подошел к ним, пожали друг другу руки и сели в кресла.

– Дело в том, – решил взять быка за рога капитан, – что уважаемый Андрей Петрович на бале в доме Морского собрания познакомился с сестрой милосердия Марией Ивановной Сперанской, о чем я вам говорил ранее, Геннадий Николаевич, – врач, улыбнувшись, кивнул головой в знак согласия и поправил пенсне на переносице. – А посему он намерен продолжить их знакомство.

– Тем более что вице-адмирал Макаров уже одобрил мой выбор, – решил открыть козырную карту Андрей Петрович, чтобы окончательно сразить главврача, используя авторитет командующего.

– То-то Дукельский, флаг-офицер адмирала, интересовался ее родословной, – улыбнулся доктор, уважительно посмотрев на капитана второго ранга. – Я, честно говоря, тогда заподозрил исключительно его личный интерес.

– Вы что же, Андрей Петрович, еще раз встречались с командующим?! – неподдельно изумился капитан.

– Да я ведь только что с «Петропавловска»! – И пояснил: – Макаров и мой отец – давние знакомые, и в нашей беседе, состоявшейся по его инициативе, он затронул и этот очень важный для меня вопрос. Поэтому я, вернувшись на свой миноносец, сделал запрос на разрешение посещения «Монголии» и, получив от вас, Измаил Дмитриевич, «добро», сразу же прибыл сюда на ялике.

– Так в чем же тогда дело, Андрей Петрович?

– А дело в том, Геннадий Николаевич, что Мария Ивановна, как пояснил мне Измаил Дмитриевич, не имеет права покинуть судно без вашего разрешения. Ведь так?

– Именно так.

– Поэтому я и хотел попросить у вас разрешения на ее сход с судна, когда у меня будет несколько часов свободного времени. Если, разумеется, и она будет свободна от выполнения своих служебных обязанностей.

– Ее всегда можно будет заменить кем-то. Это не такая уж проблема. А вот вас, командира миноносца, как я понимаю, заменить действительно будет некому.

– Соглашайтесь, Геннадий Николаевич, – умоляюще посмотрел на него капитан. – Тем более что Андрей Петрович – потенциальный наш партнер по игре в шахматы.

– Вот именно, что потенциальный, – уже дружелюбно рассмеялся доктор. – Но теперь, как мне представляется, у него будут игры куда интереснее… А посему принимаю решение: Марии Ивановне Сперанской разрешается в любое время дня и ночи покидать судно в сопровождении вас, Андрей Петрович.

– Ура! – воскликнул капитан, крепко пожимая руку счастливчику. – Ведь я предупреждал вас, что все устроится наилучшим образом.

– Огромное спасибо вам, Геннадий Николаевич, за столь дорогой для меня подарок! Будет возможность – отплачу тем же! – заверил главврача капитан 2-го ранга.

– Так, может быть, позвать Марию Ивановну сюда прямо сейчас? – предложил капитан, вопросительно взглянув на них.

Андрей Петрович отрицательно покачал головой:

– Не стоит, Измаил Дмитриевич! Это дело сугубо личное, деликатное. Тем более, по отношению к девушке. Поэтому будет лучше, если я подожду Марию Ивановну у трапа. А вы, Геннадий Николаевич, тем временем как-нибудь поделикатнее сообщите ей о своем мудром решении. – И извиняюще улыбнулся: – Мне ли учить вас, доктора?

Пока Андрей Петрович томился у трапа в ожидании встречи с Марией, Геннадий Николаевич один на один сказал ей о принятом им решении. Она, еще не веря своему счастью, широко открытыми голубыми глазами смотрела на него, а затем, встав на цыпочки, поцеловала его в щеку. К горлу уже немолодого мужчины подступил комок. «Много ли надо человеку для счастья? – подумал он, радуясь за девушку, и тут же улыбнулся про себя: – Всего-то-навсего встретить достойного человека. Какая, казалось бы, мелочь…»

А Мария, узнавшая от своих подруг о прибытии на судно Андрея Петровича, волновалась, ожидая окончания его разговора с капитаном. Когда ей сообщили о том, что в капитанскую каюту прошел и сам главный врач, она чуть было не лишилась чувств, а ее подруги лишь многозначительно переглядывались, втайне завидуя ей белой завистью.

Когда она увидела Андрея Петровича, стоящего у трапа, у нее чуть было не подкосились ноги от переполнявших ее чувств.

Следом за ней на верхнюю палубу судна вышли не только ее подруги, сестры милосердия, но почти все сотрудницы лазарета. Еще бы – такое событие в их женском коллективе! Ведь все прекрасно понимали, что это не просто заурядная встреча мужчины и женщины, а встреча двух людей с легко предсказуемым продолжением их отношений. Мария, стараясь прилюдно не выдать свои сокровенные чувства, подошла к Андрею, пытаясь по его взгляду понять, что творится в его душе.

Он взял ее руки в свои ладони и, нежно поцеловав их, произнес: «Ну вот, я нашел тебя, как и обещал». – «Почему же ты так долго не приходил, Андрей?!» – еле слышно, одними губами спросила она, глядя на него. Он удивился ее святой наивности:

– Война же, Маша… Я только сегодня под утро вернулся в Артур после ночного боя с японскими миноносцами.

Она с широко открытыми глазами, полными ужаса, отшатнулась от него. «Его могли убить! – как молотом застучало у нее в голове. – Какая несправедливость – встретить любимого человека и тут же потерять его!». И она возненавидела японцев.

Почувствовав, что с ней творится что-то неладное, он взял ее под руку:

– Давай, Маша, сядем в шлюпку. Время дорого!

Его слова вывели ее из шока. «Он живой! Он рядом! Он приглашает ее следовать за ним! – ликовала ее душа. – Господи, да с ним хоть на край света!».

Ей, конечно, было невдомек, что по дальневосточным меркам до края света было не более нескольких шагов…

* * *

Они медленно шли по набережной Нового города.

Когда Андрей Петрович взял Марию под руку левой рукой, она очень удивилась – ведь по общепринятым правилам хорошего тона кавалер должен был поддерживать свою даму правой. «Может быть, ему повредили правую руку во время боя с японскими миноносцами?» – с тревогой подумала она, но ничего не сказала ему, опасаясь, что он может обидеться, неправильно поняв ее. И только когда шедший им навстречу мичман, поравнявшись с ними, приложил руку к фуражке, отдавая честь штаб-офицеру, а Андрей Петрович ответил на его приветствие, она поняла, в чем дело. «Раз выбрала себе в кавалеры офицера – приноравливайся. Ведь не зря же говорят, что со своим уставом в чужой монастырь не ходят».

Шли молча, чувствуя друг друга. Да и о чем было говорить, когда одно лишь прикосновение было для них красноречивее всяких слов! Дойдя до конца набережной, у здания штаба Квантунской крепостной артиллерии повернули назад. Теперь в их лица стал дуть не сильный, но промозглый ветерок. Андрей Петрович заботливо приподнял воротник шубки Марии, прикрыв им ее лицо, и та с нежностью и благодарностью посмотрела на него. «Какой он заботливый!» – подумала она, и на душе стало так тепло и уютно…

– Предлагаю заскочить куда-нибудь погреться, а то можем закоченеть, – заметил он.

– А куда же, Андрей? – растерянно спросила она, оглядываясь по сторонам.

– Думаю, удобнее всего в какой-нибудь ресторан, – предложил Андрей Петрович.

Мария смутилась:

– Я никогда не была в ресторане…

– В жизни каждого человека все когда-нибудь бывает в первый раз, Машенька, – успокаивающе улыбнулся он. – Тем более что ты идешь в ресторан не одна, что неприлично для порядочной девушки, а с кавалером. Так что вперед, без страха и сомнений! Я знаю один довольно уютный ресторан, который находится недалеко отсюда. И название у него вполне подходящее – «Звездочка», – и он, сняв лайковую перчатку, дотронулся пальцем до звездочки на своем погоне. – Символично, не правда ли?

– Если бы не это символичное название, я бы ни в коем случае не пошла в ресторан, – рассмеялась Мария, – даже с тобой!

Раздевшись в гардеробе, они вошли в действительно уютный зал ресторана, и к ним сразу же направился метрдотель, наметанным взглядом оценивая финансовые возможности клиентов. И, видимо, оставшись довольным своими наблюдениями, учтиво спросил:

– Какой столик изволите занять, господин капитан 2-го ранга?

Посетителей было немного. «Война, – отметил Андрей Петрович. – Раньше, когда я приходил сюда с товарищами, народу было гораздо больше». Он выбрал столик, стоявший в углу зала, и указал на него метрдотелю. Тот еще только направился к нему, сопровождая потенциально выгодного клиента, как к столику метнулся официант, смахнув с него полотенцем воображаемые крошки.

– Согласно распоряжению нового командующего, – предупредил метрдотель, когда они сели так, чтобы им был виден весь зал, – в ресторанах сейчас из горячительных напитков подают только шампанское.

– Вот и прекрасно! – отреагировал на его предупреждение Андрей Петрович, и тот величественно отошел в томительном ожидании возможных новых клиентов.

Официант застыл в шаге от их столика с перекинутым через согнутую руку полотенцем и блокнотом и карандашом в руках, ожидая заказа.

Андрей Петрович быстро пробежал глазами меню.

– Записывайте: бутылку шампанского. Самого лучшего! – предупредил он, и официант понимающе кивнул головой, предвкушая щедрые чаевые. – Фрукты, какие есть.

– Они нынче в цене, – на всякий случай предупредил он, но, встретив недоумевающий взгляд офицера, сделал пометку в блокноте.

– Шоколад, апельсиновый сок и что-нибудь мясное на ваше усмотрение. – Официант неуверенно посмотрел на него. – Проконсультируйтесь у метрдотеля! – усмехнулся Андрей Петрович. – Все!

– Маша, тебе нравится здесь? – прервав ход ее мыслей, спросил Андрей Петрович.

– Уютно… – коротко ответила она и улыбнулась, взяв его широкую ладонь своими нежными девичьими руками.

Официант быстро накрыл на стол.

Андрей Петрович взял бутылку шампанского и привычным движением с громким выстрелом, от которого его спутница вздрогнула, откупорил ее, а затем наполнил их бокалы золотистым шипучим напитком.

Мария наклонилась к уху Андрея Петровича и тихо призналась:

– Андрей, я никогда не пила шампанского…

– Ну вот, раскрыта еще одна твоя тайна, дорогая! – улыбнулся он. – По первому разу можно лишь пригубить бокал, что и советую сделать. Тем не менее объявляю тост: за нашу встречу, Машенька! – и чокнулся с ее бокалом.

– За такой тост я готова осушить свой бокал до дна! – радостно воскликнула Мария.

Андрей Петрович усмехнулся:

– Настоятельно не рекомендую делать этого, Маша! Иначе мне придется вызвать своих матросов с миноносца, чтобы доставили тебя в шлюпку и отвезли на «Монголию». А Геннадий Николаевич, увидев тебя в таком виде, уже никогда не отпустит тебя с судна, тем более со мной.

Мария сделала глоток и поставила бокал. Андрей Петрович небольшими глотками, как было принято в среде флотских офицеров, отпил из бокала лишь его половину. «Надо быть солидарным с ней хотя бы частично», – решил он.

– Ну и как, Маша?

– Оказывается, ничего страшного, – радостно ответила она.

– Я в этом и не сомневался. Вино люди пьют для того, чтобы поднять настроение и несколько раскрепоститься.

Публика с приближением вечера заметно прибывала, и неожиданно раздались звуки фортепиано. Мария вопросительно посмотрела на Андрея Петровича.

По залу поплыли чарующие звуки танго, и несколько пар вышли на свободное место. Мария призывно-вопросительно посмотрела на Андрея.

Андрей Петрович встал, и тут же с готовностью встала и Мария. Он взял ее под руку и повел к танцующим парам.

Они снова танцевали! Но уже не так, как в Морском собрании. Ведь тогда танцевали симпатизирующие друг другу люди, а теперь – влюбленные…

Когда после окончания танца они вернулись к своему столику, Мария чувствовала себя несколько скованно, смущаясь неожиданно возникшей между ними невинной близости. Он наполнил до половины их бокалы вином и поднял свой: «За нас с тобой, Машенька!» Она подняла свой бокал и, чокнувшись с его бокалом, сделала несколько глотков. По ее телу разлилось блаженное тепло и исчезла возникшая было напряженность. «Какой же все-таки ты умница!» – подумала она и благодарно посмотрела на него.

Он встал, подошел к таперу, передал ему купюру и что-то негромко сказал. Тот понимающе кивнул головой. И когда Андрей Петрович подошел к своему столику, снова раздались звуки танго.

* * *

Время летело удивительно быстро. И взбодренные шампанским и музыкой посетители не сразу поняли, в чем дело, когда со стороны моря раздались глухие орудийные выстрелы. Смолкла музыка, и бывшие среди посетителей ресторана офицеры срочно потребовали счета у официантов.

– Уходим! – коротко сказал Марии и Андрей Петрович.

Она с тревогой посмотрела на него. Однако он успел заметить взгляд, брошенный ею на большую вазу с фруктами.

– Митрофан! – громко позвал официанта Андрей Петрович.

Тот тут же подбежал к их столику.

– Упакуй в пакет оставшиеся фрукты и перевяжи его бечевкой. А также подай счет. Быстро!

– Сей минут!

Когда фрукты были упакованы, Андрей Петрович, мельком бросив взгляд на счет, вручил купюры официанту:

– Сдачи не надо!

– Заходите еще, господин капитан 2-го ранга! – подобострастно напутствовал Митрофан, покоренный его щедростью.

– Если только живыми останемся, – с долей бравады усмехнулся тот и осекся, увидев широко открытые, наполненные ужасом глаза Марии. «Понесло дурака с шампанского!» – корил он себя.

– Да хранит вас Бог! – воскликнул Митрофан, осеняя его крестным знамением.

– Вот теперь-то со мной уж точно ничего не случится! – подвел итог Андрей Петрович, чтобы хоть как-то успокоить растревоженную Марию.

Одевшись, они поспешно вышли на улицу. Отдельные орудийные выстрелы уже слились в канонаду. За Тигровым Хвостом шарили по водной поверхности лучи прожекторов. Неизвестность угнетала. Поэтому Андрей Петрович обрадовался, когда увидел спешащего, видимо, на свой корабль лейтенанта.

– Не подскажете, в чем дело?

– Японцы атакуют брандерами, пытаясь перекрыть проход из гавани. Извините, спешу, господин капитан второго ранга!

– Успехов вам, лейтенант!

– Спасибо! – поблагодарил тот и уже почти бегом заспешил дальше.

В это время к выходу из гавани приближались ходовые огни двух кораблей.

– Миноносцы! – определил Андрей Петрович. – Давай-ка, Маша, поспешать к «Бесстрашному»!

Когда они почти подбежали к трапу миноносца, уже дымившего трубами, Андрей Петрович, не поднимаясь на него, громко крикнул:

– Боцмана ко мне!

По верхней палубе корабля пронеслась цепочка голосов матросов, находившихся на своих местах по боевому расписанию, и дублирующих приказ командира. Со стороны бака раздался топот ног бегущего человека.

– Я здесь, ваше высокоблагородие! – доложил запыхавшийся боцман, подбежав к трапу.

– Ялик на воду! Матроса Федорчука – на весла!

– Есть! – ответил боцман и поспешил выполнить приказание командира.

И вскоре заскрипели блоки шлюпбалки, спускающей ялик за борт миноносца.

Мария, подавленная всем происходящим, повернулась к Андрею Петровичу, глядя на него полными страха глазами женщины, которая вот так, в одночасье, может потерять дорого ей человека. И неожиданно для себя, приподнявшись на цыпочки, обвила его шею руками, ища своими губами его губы. Он ответил ей коротким, но страстным поцелуем, – уж кто-кто, а он-то точно знал, что сейчас за ними с огромным интересом наблюдают расчеты кормовых тридцатисемимиллиметровых орудий его миноносца.

– Возвращайся, Андрюша! Я умоляю тебя – возвращайся! – горячо шептала Мария.

– Я все понимаю, любимая! – не менее горячо и тоже шепотом отвечал он. – Но выхода в море моего миноносца может и не быть.

– Это правда?! – с надеждой спросила она, преданно заглядывая ему в глаза.

– Правда, Машенька! – не кривя душой, ответил он и осторожно снял ее руки с шеи, услышав плеск весел приближающегося к стенке ялика.

Затем передал ей в руку сверток с фруктами:

– Угостишь своих подружек, – пояснил он.

– Обязательно, Андрюша! – счастливо рассмеялась та, убежденная, что с ним ничего страшного, во всяком случае, хотя бы сегодняшней ночью, не случится.

* * *

С тех пор они, за редкими исключениями, встречались почти каждый день.

Андрей Петрович при содействии лейтенанта Дукельского, флаг-офицера адмирала Макарова, имевшего большие связи в городе и, ко всему прочему, бывшего в курсе его отношений с Марией, снял в Новом городе флигель одного из особняков, разумеется, с отдельным входом. И вопрос их уединения, о котором они застенчиво, намеками говорили во время их встречи в ресторане, был снят.

И когда Андрей Петрович однажды заикнулся о служанке для ухода за их «апартаментами», Мария возмутилась:

– А я чем не хозяйка? Кроме того, ты, Андрюша, и так несешь существенные финансовые расходы.

Он обнял ее:

– Давай сразу же договоримся раз и навсегда – все финансовые вопросы буду решать я. Ты же будешь курировать расходы, связанные с ведением нашего хозяйства, в которые я обязуюсь не вмешиваться. А при необходимости, то есть при принятии крупных финансовых решений, буду, разумеется, советоваться с тобой.

– Извини, Андрюша, что задела твою мужскую гордость. Все непременно будет так, как ты сказал.

– А ты, оказывается, разбираешься и в мужской психологии? – несколько удивленно спросил он.

– Почему бы и нет? – лукаво заметила она и пояснила: – Мой отец – профессор университета по кафедре психологии. – Андрей Петрович задумчиво покачал головой, осмысливая услышанное. – И я втайне от него, конечно, почитывала его умные книги. Только и всего. Обещаю тебе, что я буду преданной, заботливой и всегда понимающей спутницей твоей жизни. И постараюсь в будущем никогда не задевать твое мужское самолюбие.

– Запомни эти слова, дорогая! Это очень важно, во всяком случае, для меня, – рассмеялся Андрей Петрович.