Глава 7

Соединение «П», Норвежское море, 122 мили к югу от острова Ян-Майен 28 июля 1941 года

Контр-адмирал сэр Фредерик Уэйк-Уолкер стоял на мостике Корабля Его Величества «Викториес», глядя на море, на котором начали появляться первые волны. По правую скулу его корабля шел второй легкий авианосец, HMS «Фьюриес». Они составляли ядро Соединения «П», включавшего также два тяжелых крейсера, «Саффолк» и «Девоншир», а также легкий крейсер «Эдвенчер» и семь эсминцев. Его группа медленно кралась по Норвежскому морю, намереваясь нанести удар по двум военным базам, поддерживающим немецкие горные войска на крайнем севере. Авиагруппы двух его легких авианосцев нанесут удар через сорок восемь часов. Пилоты уже проходили инструктажи.

Уэйк-Уолкер был флегматичным, компетентным и осторожным человеком, испытанным моряком, пользовавшимся большим уважением адмирала Джона Тови, командующего флотом метрополии. В свои 53 он значительно облысел, и зачесанные назад волосы делали его похожим на заслуженного британского школьного учителя. Как и большинство людей в своем ранге, он сделал долгую и выдающуюся морскую карьеру, уходящую во времена Первой Мировой. Всего два месяца назад он принял участие в мучительной охоте за линкором «Бисмарк». Уэйк-Уолкер находился тогда на борту крейсера «Норфолк», участвую в поиске огромного линкора, а затем принял командование остатками оперативной группы адмирала Холланда после гибели «Худа».

После этого эпизода дотошный первый морской лорд, сэр Дадли Паунд попытался обвинить Уэйк-Уолкера в неспособности повторно атаковать «Бисмарк» силами оставшихся двух крейсеров и поврежденного «Принца Уэльского». Однако Джон Тови не хотел этого слышать. Он энергично поддержал Уэйк-Уолкера, угрожая подать в отставку, если против того будут выдвинуты какие-либо обвинения. Адмирал был оправдан, и его решение уклониться от боя и продолжить преследование вместо нового вступления в бой, было признано верным.

Теперь, после того, как угроза огромного немецкого рейдера была устранена, Королевский флот приступил к организации конвоев с помощью по Лэнд-лизу в Мурманск. Первый конвой под кодовым названием «Дервиш» должен был выйти из Рейкьявика чуть более чем через три недели. Соединение «П» должно было расчистить ему путь. Она рассчитывали нанести удары по немецким аэродромам и портам Петсамо и Киркинес на севере Норвегии, тем самым устранив некоторые потенциальные угрозы запланированному конвою.

Однако в этот вечер что-то случилось в далеком грозовом фронте на северо-востоке. Об этом доложили с корабля, находившегося в нескольких сотнях километров от них. Сообщение было искажено, а затем внезапно прервалось, и они более не услышали ничего. Теперь, глядя на горизонт в том направлении, он ощущал надвигающийся шторм, прямо на курсе их движения в район мыса Нордкап.

Адмирал планировал отправить «Фьюриес» вместе с крейсером «Эдвенчер» для «Операции EF» — они должны были выставить мины у российского порта Архангел. Затем «Фьюриес» должен были присоединиться к основным силам для запланированного авиаудара. Соединение «П» шло медленно и скрытно, надеясь застать немцев врасплох, но продолжительное светлое время суток в этих высоких широтах делало их операцию весьма рискованной. Он посмотрел в иллюминаторы правого борта на качающийся на волнах «Фьюриос».

Это был любопытный корабль. «Фьюриес» был заложен в 1915 году как линейный крейсер, но затем перестроен в легкий авианосец путем демонтажа основных надстроек и добавления полетной палубы. Он нес три эскадрильи самолетов — девять старых торпедоносцев «Суордфиш», девять новых торпедоносцев «Альбакор» и девять истребителей «Фулмар-II». Все торпедоносцы представляли собой старые бипланы, медленные и неповоротливые, но достаточно эффективные, если им удавалось достичь цели. «Фулмары» зарекомендовали себя как вполне эффективные перехватчики. Кроме них, авианосец располагал также четырьмя современными истребителями «Си Харрикейн». Флагманский корабль, HMS «Викториес», нес еще 33 самолета, что давало в общей сложности 64 машины для нанесения удара.

И все же, что делать с тем смутными докладом о погоде? Они мало что могли сказать по волнам на море и хаотическим движениям ветра. Свинцово-серый горизонт выглядел угрожающе, но пока не было видно никаких признаков шторма. Но арктические воды были переменчивы, и все могло измениться в любую минуту. Лучшим решением было отослать «Фьюриес» и «Эдвенчер» как можно скорее.

Он занимался проверкой докладов от эскадрилий и составлением указаний для пилотов по предстоящей операции, когда сигнальщик доложил о странном объекте на севере.

— Вижу цель, сэр. Какой-то летательный аппарат.

Адмирал поднял бинокль и всмотрелся в далекий горизонт, вскоре заметив вдали нечеткий силуэт небольшого самолета. Он парил под низкими облаками в пределах видимости оперативной группы. Адмирал выругался, желая иметь прямо сейчас воздушное прикрытие из нескольких «Си Харрикейнов». Это была, скорее всего, немецкая «летающая лодка» Do-18, самолет-разведчик из Тромсё. Это был единственный самолет, который мог вести патрулирование на таком удалении, и теперь, после того, как их обнаружили, враг придет в боевую готовность.

Он надеялся подойти к берегу намного ближе прежде, чем его заметят, и этот контакт заставил его пересмотреть планы. Следовало ли «Фьюриесу» и «Эдвенчеру» отделиться, как и было запланировано, или кораблям следовало держаться рядом для быстрого рывка к побережью и нанесения удара как можно скорее? Он взглянул в бинокль во второй раз, но самолет скользнул в низкие облака и скрылся.

— Нам следует известить флот метрополии, — сказал он начальнику штаба. — И вызовите на мостик мистера Гренфелла. — Гренфелл был командиром 809-й эскадрильи в составе двенадцати истребителей «Фулмар-II». Через десять минут они уже обсуждали ситуацию в штурманской рубке позади мостика.

— Цель наблюдалась визуально, — сказал Уэйк-Уолкер. — Странно, что мы не видели его на радаре из-за тех странных помех в последние несколько часов. Возможно, наши ребята перехватили бы его.

— Верно, сэр, — сказал Гренфелл. — Я слышал, что антенны сегодня совсем набекрень.

— Что же, за дело. Если Джерри знают о нас, а мы идем к их побережью, нам потребуется более энергичное воздушное прикрытие оперативной группы.

— Я мог бы разделить свою эскадрилью на три группы, — сказал Гренфелл. — Мы могли бы поднять четыре самолета в воздух немедленно, а затем подготовить остальные.

— Хорошее предложение, — сказал адмирал. — Думали о том же, верно? Я хотел бы поднять первую группу как можно быстрее, если вы не против.

— Верно, сэр. Вы намерены держаться запланированного курса?

Адмирал задумался.

— Если не поступит иных указаний от Флота Метрополии, я склонен держаться прежнего курса. Тем не менее… Я пока отменяю постановку мин у Архангельска и считаю, что «Фьюриесу» следует оставаться с оперативной группой. Это также означает, что вы сможете координировать свои действия с его авиагруппой и усилить наше воздушное прикрытие за счет его истребителей.

— Очень хорошо, сэр. Четыре «Си Харрикейна» лейтенант-коммандера Джадда были бы очень кстати. Я подниму первую машину через пятнадцать минут.

Адмирал удовлетворился тем, что в следующий раз не останется без воздушного прикрытия при обнаружении вражеским самолетом. Но его мысли быстро вернулись к предстоящей операции. Угроза надводных кораблей противника была достаточно символической, так как немцы имели в регионе лишь несколько эсминцев. Возможно, они могли вывести сюда крейсер типа «Хиппер», но после уничтожения «Бисмарка» единственной реальной угрозой со стороны Кригсмарине был линкор «Тирпиц», и, если разведка была права, он находился в Киле.

Даже если «Хиппер» покажется здесь, у него имелись два крейсера чтобы справиться с ним. Даже если они были обнаружены, у немцев было не так много сил, которые они могли бросить на них. Конечно, Do-18 мог вернуться и попытаться атаковать их бомбами или торпедой, но ввиду присутствия двух британских авианосцев немцы, вероятно, будут использовать эти самолеты, чтобы наблюдать за британским флотом с безопасного расстояния. Однако еще были подводные лодки. Немцы, вероятно, направят к ним все, что имеют в этом районе, но оперативная группа была хорошо защищена семью эсминцами.

Учитывая обстоятельства, у него было мало оснований думать об отмене операции, хотя ему внушало уверенность решение оставить оба авианосца вместе на некоторое время. Возможно, в ближайшие дни все же придется отправить «Эдвенчер» для постановки мин, но пока он оставался с основными силами. Адмирал увидел взлет «Фулмаров» Гренфелла с удовлетворением, отметив, что «Фьюриос» также поднял два «Си Харрикейна». Они обошли оперативную группу один раз и умчались прочь.

Мгновением позже размышления адмирала прервал радист.

— Странное сообщение, сэр.

— От флота метрополии? — Он повернулся к радисту, ожидая, что тот зачитает дешифрованное сообщение, но радист оставался на своем месте, продолжая слушать передачу.

— Четкий сигнал, сэр, — недоверчиво сказал он. — Я считаю, что вам стоит это услышать, адмирал.

— Что же, выводи на громкоговоритель.

Радист щелкнул переключателем, и они услышали четкий голос, говоривший на английском языке, однако адмирал сразу же заметил акцент.

— … Группа кораблей по координатам семьдесят градусов, сорок две минуты сорок пять секунд северной широты, ноль градусов, сорок шесть минут сорок восемь секунд восточной долготы, следующая на скорости пятнадцать узлов, прошу назваться. — Сообщение повторялось.

— Кто-то с катушек слетел? — Воскликнул Уэйк-Уолкер. — Нарушать радиомолчание? Он сообщает наши координаты и скорость? Капитан Бовелл!

— Адмирал? — Капитан появился из штурманской рубки и направился на мостик. Адмирал наклонил голову в сторону громкоговорителя и стал ждать повторения сообщения.

— Черт его подери, — сказал капитан. — И кто это, какой-то идиот на рыболовецком траулере?

— Ваше предположение столь же хорошо, как и мое, — ответил Уэйк-Уолкер. — Но как траулер может определить нашу позицию и скорость? Все через не то место! Сначала мы попали в прицел самолет-разведчику джерри, теперь это! Если передача будет перехвачена, мы будем раскрыты! Что у вас?

— Никто не сообщал о надводных целях, сэр. — «Фулмары» Гренфелла сейчас поднимаются, и мы осмотрим все вокруг. Я все проверю и напомню им следить за всеми коммерческими судами.

Странное сообщение повторилось.

— Очень хорошо, мистер Симс. Выключите это к чертовой матери.

Радист посмотрел на адмирала, поджав губы и думая о том, стоит ли напомнить ему, что это странное сообщение опять повторилось. Однако прежде, чем он успел что-либо сказать, раздался телефонный звонок из радарной рубки:

— Самолет-разведчик докладывает о надводной цели на северо-северо-восток, примерно в сорока милях от нашей позиции. На корабельных радарах ничего.

Адмирал Уэйк-Уолкер удивленно поднял тонкие брови. Надводная цель? Он повернулся к капитану Боувеллу, оценивая ситуацию.

— Что вы думаете, капитан? Мы нашли ваш траулер?

— Возможно, какой-то шальной пароход, сэр. Может быть, даже немецкое судно снабжения, хотя я не могу понять, зачем им передавать подобное сообщение по-английски. Скорее всего норвежское судно, хотя у нас нет никаких уведомлений из адмиралтейства. Тем не менее, вероятнее всего это эта обезьяна с гранатой. Однако не могу себе представить, как им удалось нас заметить. Мне приказать Гренфеллу обойти его одним из самолетов?

— Это было бы разумно, — сказал адмирал, и Боувелл немедленно отдал приказ радисту, уцепившись за возможность не получить новой взбучки.

— Они просто повторяют это снова и снова, сэр, и, несколько я могу судить, голос их радиста становится несколько нервным.

— Нервным?

— Может, это сигнал бедствия?

— Возможно, старшина. Увидим. Продолжайте.

— Есть, сэр.

* * *

Несколькими минутами ранее «Киров» запустил систему наведения противокорабельных ракет и принял координаты кораблей адмирала Уолкера, но англичане об этом даже не догадывались. «Киров» был далеко за пределами зоны действия их примитивных радаров, и они не были оснащены никакими системами, способными обнаружить ярко освещающие их лучи и определить тип радара. «Киров» словно кричал на глухого. Когда один из истребителей, наконец, заметил что-то на радаре, они направили его взглянуть на замеченный объект.

От приближения самолета Карпов ощущал себя все более неуютно. Подойдя к экрану радара переднего обзора, он указал адмиралу пальцем.

— Вы можете совершить серьезную ошибку, — сказал он. — Ошибку, которая может не оставить нам шансов ее исправить!

Адмирал Вольский ощутил, что Карпов был очень близок к проявлению неповиновения, но был слишком поглощен ситуацией, чтобы разбираться с ним. Сроки, определенные Роденко, оказались весьма точны, и вскоре они заметили далекий объект над седым горизонтом, который, судя по всему, и был приближающейся воздушной целью. Вольский испытал некоторое облегчение, будучи рад увидеть что-то собственными глазами, что помогло бы ему выбраться из всей этой трясины противоречивых сведений. Адмирал ожидал увидеть британский военно-морской вертолет, но вскоре понял, что это был самолет, шедший на малой высоте и снижающийся еще сильнее, направляясь к ним.

Карпов потянулся за биноклем, висевшем на креплении рядом с иллюминатором, и присмотрелся к цели. Его движения были напряжены, в нем явно ощущалось влияние адреналина. Вдруг его рот приоткрылся от удивления.

— Это еще что, черт его дери…?

Самолет несся не более чем в ста метрах над водой, и Вольский отчетливо услышал гул пропеллера.

Федоров вскочил со своего места и выскочил в бортовую дверь, желая лучше рассмотреть самолет, облетающий корабль. Он удивленно улыбнулся, заметив концентрические круги опознавательных знаков британского Королевского флота и сразу же опознав тип самолета. Тот, воя двигателем, прошел у него над головой, накренился и, стремительно набрав высоту, скрылся в низких облаках.

Плечи Карпова резко поникли. Он растерянно посмотрел на адмирала, причем было заметно, что бинокль в его руках дрожал. Он сделал глубокий вдох, пытаясь снять напряжение, так как ожидал, что корабль сейчас превратиться в пытающие обломки. Но цель была самолетом-разведчиком, а не ударным самолетом, как он опасался. Однако что за ерунду задумали британцы? Что он видел только что?

Федоров вернулся на мостик, закрыв за собой гермодверь. Его лицо светилось от волнения и удивления, а нос был красным от холода.

— Товарищ Федоров, — сказал адмирал. — Будьте так любезны не покидать свой пост в будущем. Нарушение герметичности цитадели в боевых условиях является серьезным дисциплинарным проступком.

— Виноват, товарищ адмирал, — сказал Федоров. — Но вы это видели? Это был старый британский истребитель «Фулмар-II», самолет, которыми должны были оснащаться те авианосцы во время Второй Мировой войны!

Карпов хотел было что-то сказать, но не стал, потому что сам видел именно то, о чем говорил Федоров. Адмирал отметил удивление Федорова, и испытал облегчение, поняв, что принял правильное решение не открывать огня, по крайней мере, пока. Но все равно это было еще одно свидетельство в то дикое месиво, с которым они столкнулись. И то, что видел Федоров, явно было невозможно.

— Это должна быть какая-то инсценировка, — сказал Орлов. — Радиоспектакль, старые корабли, теперь еще и этот самолет.

— Капитан, — покачал головой Федоров. — В мире существует только один самолет этого типа, в музее авиации в Англии. Этого самолета просто не может быть здесь, если только… — Он сам оборвался, не желая продолжать — потому что это было невозможно, это был прыжок в пропасть, которую он был не в состоянии постигнуть. Что же случилось?

— О чем вы говорите, Федоров? Мы же только что видели этот самолет. — Адмирал посмотрел на штурмана с грубым и серьезным выражением лица.

— Это был «Фулмар Mk.II», товарищ адмирал, без всяких сомнений. Его можно определить по двигателю «Роллс-Ройс Мерлин-30» с турбонаддувом — а это понятно по удлиненному носу. Он использовался в качестве ударного и разведывательного самолета британской палубной авиации, начиная с марта 1941 года. Адмирал, единственная известная мне сохранившаяся модель этого самолета представляет собой первый летный прототип, никогда не участвовавший в боевых действиях, и он находится в музее авиации флота в Сомерсете! Я видел его своими глазами, прошлым летом во время отпуска. И этот самолет никак не мог пролететь над нами сегодня!

— Вы на одном дыхании говорите мне, что этот самолет — «Фулмар», а потом что этот самолет никак не может летать. Что это значит, Федоров? Какие мне сделать выводы? В последние три часа твориться какая-то полная чушь. И «Орел» и «Слава» пропали, не оставив ни малейших обломков, ни тепловой сигнатуры на дне, ни каких-либо сообщений. Североморск не отвечает, мы ничего не слышим по радио, кроме исторических передач и старинной музыки. К югу от нас находятся двенадцать кораблей, которые ныне не существуют, а над нами только что прошел самолет, которого здесь быть не могло — или что за дятла мы только что видели?

— Этого самолета не может быть в 2021 году, — сказал Федоров, понимая, насколько безумно звучат его слова.

Адмирал изумленно посмотрел на него.

— Вы полагаете, что мы…

— Все это бред, говорю вам, — сказал Карпов. — Это какая-то психологическая операция НАТО, или, возможно, инсценировка, как полагает Орлов. В противном случае, возможно, мы пострадали от последствий взрыва. Это галлюцинации. А все иные варианты — совершенное сумасшествие. Что вы хотите сказать, Федоров? Что мы оказались посреди Второй Мировой войны? Обратитесь к врачу! Вы явно неспособны выполнять свои обязанности!

— Это мне решать, — отрезал адмирал Вольский. Тем не менее, головная боль все усиливалась, несмотря на две таблетки, которые ему дал врач, и он понимал, что все на мостике были чрезвычайно напряжены и очень обеспокоены. Неистовые эмоции Карпова сдерживали других, помогая им оставаться на самом краю. Самсонов все еще напряженно ждал за своими пультами, Николин, широко раскрыв глаза, слушал радиопередачи ВВС, Орлон напряженно ждал, разрываясь между неистовыми заявлениями Карпова и картинкой с Ка-40 на экране, проигрываемой снова.

Вольский понимал, что нужно действовать, нужно поставить этим людям задачу, на выполнении которой они смогут сосредоточиться. И это были его офицеры. Что происходило внизу с людьми, напряженно замершими на своих боевых постах?

— Роденко, где сейчас этот самолет?

— Разворачивается на «Красного волка-два», сэр.

— Отлично. Наш вертолет?

— Держится западнее. Они не могут встретиться.

— Николин, прикажите Ка-40 немедленно прекращать выполнение задачи и возвращаться на корабль. Федоров, выведете мне нашу позицию на навигационную панель.

— Есть.

— Карпов, если вы успокоились, прошу вас присоединиться к нам.

Они подошли к прозрачной плексигласовой панели, на которой Федоров работал вручную после потери спутниковой навигации.

— Я все еще не могу установить связь ни с одним спутником, — сказал он. — Но я определил нашу позицию — вот здесь посередине между островами Медвежий и Ян-Майен. — Эта отметка обозначает предполагаемое местоположение «Орла». Эта окружность — радиус взрыва, исходя из предположения, что взорвалась боеголовка одной из ракет «Орла».

Адмирал кивнул. Карпов подозрительно прищурил глаза, словно ожидая, что Федоров снова начнет отстаивать свою нелепую теорию. Однако штурман продолжил, указывая на планшет:

— Это последнее известное местоположение «Славы». Над ним держался один Ка-40, но мы увели его на запад, к северу от Ян-Майена. Второй вертолет отслеживает подводную цель.

Адмирал внезапно вспомнил о подводной лодке и повернулся к командиру поста ПЛО.

— Тарасов, что по цели «Красный волк-один»?

— Ка-40 находится над последним известным местоположением цели. Однако она молчит.

— Понятно… — Адмирал потер подбородок. — Все ясно. Враг хочет провести учения с нашим участием. Что же, я им подыграю. Капитан, где бы вы расположили корабль, чтобы наилучшим образом справиться с надводной группой противника?

Карпов вытянулся, и болезненное выражение в его глазах сменилось некоторым облегчением. Он поджал губы и всмотрелся в планшет Федорова.

— Вот здесь. Я бы увел корабль на запад, к позиции Ка-40, к северу от Ян-Майена. Это также уведет нас от подводной лодки. Остров обеспечит нам некоторое прикрытие от радаров, если окажется между нами и группой «Красный волк-два». Если нам придется атаковать, у них будет меньше времени, чтобы среагировать на наши ракеты.

— Резонно, — сказал Вольский с похвалой в голосе. Карпов мог быть и слишком нервным, подумал он, но мыслил тактически.

— Что по ледовой обстановке в этом районе?

— Проблем быть не должно, — сказал Федоров. — Но…

— Очень хорошо, капитан Карпов. Выводите корабль на курс два-четыре-пять, — Адмирал намеренно передал это дело в руки Карпова, и сказу увидел, что это подействовало на него успокаивающе. Карпов кивнул и отдал приказ четко и ровно.

— Рулевой, курс 245. Скорость двадцать узлов.

— Есть курс 245, двадцать вперед.

Адмирал улыбнулся.

— Ну что же. Принадлежность и тип этих кораблей остаются открытым вопросом, но мы не будем спорить прямо здесь. Будем исходить из предположения, что это потенциально враждебное формирование и действовать так, чтобы дать нашему кораблю все возможные преимущества.

— Но… — Начал Федоров.

— Не сейчас, Федоров, — решительно оборвал его адмирал. Разумно действовать нужно будет тогда, когда они разгадают эту загадку. А пока он поставил Карпову задачу и дал ему возможность чем-то занять ум.

— Капитан, следите за подводной лодкой. Также проконтролируйте процесс возвращения вертолета.

— Есть. — Карпов оставил их, будучи очевидно рад вернуться от глупостей Федорова к боевым вопросам. Когда он вышел, адмирал слегка подался к Федорову и сказал очень тихо:

— Возвращайтесь на свой пост, Федоров. Но мне нужно, чтобы вы предоставили мне все сведения, которые сможете откопать по морской обстановке в Норвежском море на 28 июля 1941 года. — Он искоса взглянул на Федорова и тот нетерпеливо кивнул, стараясь не улыбнуться.

— Можете положиться на меня, адмирал, — ответил Федоров, возвращаясь на свой пост.

 

Глава 8

Сообщение с «Фулмара» вызвало на борту HMS «Викториес» некоторый переполох. Пилот, лейтенант Истон, доложил о крупном надводном корабле, но пребывал в замешательстве относительно его типа и государственной принадлежности. Корабль имел угрожающий вид, но на длинном открытом участке в носовой части палубы не было видно никаких крупных орудий, только множество каких-то люков, словно это был крупный и быстрый грузовой корабль. Однако он заметил и несколько небольших орудийных башен странной формы, все с орудиями от четырех до пяти дюймов, которыми мог быть вооружен эсминец или легкий крейсер. Тем не менее, корабль был огромен! Надстройки вздымались ввысь серыми башнями, покрытыми странными решетками и белыми куполами, сверкающими в лучах солнца. Лейтенант был опытными морским летчиком и сразу опознал военный корабль. Имевший размеры и вид линкора.

Адмирал Уэйк-Уолкер и капитан Боувелл закрылись в штурманской рубке, изучая доклад.

— Вооруженный танкер или другое быстроходное торговое судно?

— Если это так, сэр, — сказал Бовелл. — То я о таком никогда раньше не слышал. Танкер с пятидюймовками? Это, должно быть, крейсер, сэр. Пилот ошибся с размерами. Вы же знаете, какая собачья работа такие полеты.

— Ходят слухи, что немецкий рейдер «Атлантис» пытается вернуться в немецкие порты, — сказал адмирал. — Он как раз оснащен 5,9-дюймовками, но по последним данным разведки находится в южной Атлантике, вероятно, уходит на Тихий океан.

— В любом случае, я сомневаюсь, что он может быть здесь, сэр.

— Как жаль, что чертов самолет не имел фотокамеры, — сказал Уэйк-Уолкер. — Однако, что бы это не был за корабль, похоже, что он исчез. Пилоты Гренфелла не могут снова его обнаружить, и я не склонен задерживаться из-за этой чертовой штуки. У нас приказ идти на восток.

— По крайней мере, он прекратил запрашивать нас. То, что кто-то открыто передавал в эфир наши координаты, курс и скорость, заставляло меня немного нервничать.

— Взгляните, — адмирал указал на карту. — Наши истребители в данный момент в трех часах. У них остается мало топлива для обратного полета. Гренфелл может отправит на разведку еще одно звено, но до темноты осталось не так долго. — Адмирал оценил все варианты. — Я полагаю, что лучше всего будет отправить «Эдвенчер» и один из эсминцев, чтобы рассмотреть корабль поближе. Они смогут сообщить нам, а затем выполнить запланированные постановки мин у Мурманска.

— Звучит неплохо, сэр, но только если это не немецкий крейсер на оперативном просторе, о котором адмиралтейству ничего не известно.

— С пятидюймовыми пушками? Это на уровне эсминца.

— Верно, но если «Эдвенчер» получит снаряд со всеми этими минами на борту, последствия будут для него печальны, сэр.

— Мы придадим ему эсминец для разведки и сопровождения. Если что, он сможет уйти от любого корабля. Но мне было бы спокойнее, если бы завтра утром на моем правом фланге никого не было. Немедленно изменить курс на восток — всей оперативной группе курс ноль-девять-пять. Немцы, вероятно, отправят в этот район еще больше гидросамолетов завтра утром. Я хочу быть где-то в другом месте.

— Верно, сэр, — ответил Бовелл, но его взгляд все еще был обеспокоенным.

— Что такое, капитан?

— Вот какое дело, сэр. Это сообщение… Оно было на хорошем английском — с очень слабым акцентом. Но кто же это был? Если лейтенант Истон верно определил позицию этого корабля, тот никак не мог нас обнаружить, не говоря уже о том, чтобы точно определить наши курс и скорость, словно видел нас на радаре. Мы оба знаем, что это невозможно, сэр. Даже лучшая наша РЛС на борту «Саффолка» способна обнаружить надводную цель всего за двенадцать-пятнадцать миль. Единственное, почему на том корабле могли знать о нас, это потому, что им сообщили с морского разведчика, оснащенного радаром большой дальности. Истон сообщил, что тот корабль находился в пятидесяти милях к северу от нас.

— Возможно, это была одна из наших подводных лодок, — предположил адмирал. — Если это так, я сниму голову ее капитану, если не хуже. Мы могли бы запросить адмиралтейство. С другой стороны, возможно, нас запрашивал немецкий Do-18. Возможно, Джерри просто слонялись здесь и хотели заставить нас раскрыться. Отмечу, что сообщения прекратились сразу, как только мы подняли истребители Гренфелла. Вероятно, они сразу поджали хвост и убрались обратно в Тромсё или Тронхейм.

Бовелл кивнул. Адмирал смог ответить на его вопросы.

— С вашего позволения, сэр, я проверю, как флот перешел на новый курс.

— Очень хорошо, — сказал адмирал. — Прикажите «Эдвенчеру» отделиться немедленно. Пускай направляется к Ян-Майену и проверит метеостанцию на острове. Как только они доложат, мы направим его дальше… И да, придайте ему эсминец «Энтони» для сопровождения. Он только что принял топливо с «Черного Рейнджера» и готов. — Он говорил о танкере, прибывшем для заправки кораблей оперативной группы в начале дня.

— Так точно, сэр. — Капитан Бовелл отдал честь и направился на мостик.

* * *

Федоров нашел то, что искал, и настроение его улучшилось. Он вытащил свой объемный том «Хронологии войны на море 1939 — 1945 годов» в издании на русском языке. Быстро пролистав его до конца июля 1941 и, пораженный увиденным, уведомил адмирала в том, что у него есть новые сведения. Вольский приказал ему спуститься к врачу.

— И возьмите это, — сказал он, указывая на объемный том. — Покажите это Золкину.

Сперва Федоров подумал, что вниз его направили, чтобы проверить голову. В конце концов, он был единственным, кто отважился сказать, что, возможно, корабли и самолет, которые они видели, были реальны. Если это была галлюцинация или какой-то странный эффект, вызванный тем странным взрывом, то следовало проверить весь экипаж. Почему же адмирал вызвал его? Это все Карпов, подумал он. Карпов и его чертов прихвостень Орлов… Ему все же повезло. Капитан не поставил Орлова на его место, а присутствие адмирала на борту, похоже, возымело на него успокаивающее и отрезвляющее действие. Он спустился в лазарет с робким выражением на лице.

— Федоров, — сказал при его появлении Золкин, сидевший за письменным столом с чашкой горячего чая в правой руке. Он посмотрел на Федорова поверх очков и улыбнулся.

— Чем могу помочь?

— Я не уверен. Явиться сюда мне приказал адмирал.

— Тяжело на душе, я погляжу?

— Я в порядке. Однако ситуация на мостике… Очень напряженная.

— Расскажите, — сказал Золкин, сложив руки на столе перед собой. Его темные глаза изучали Федорова, отмечая волнение и нервозность.

Федоров рассказал о странной группе надводных целей и пролете над кораблем старого британского самолета.

— Так вот, что это был за шум, — сказал Золкин. — Что это был за самолет?

Федоров описал его детальнее, особенно отмечая, что этот самолет был давно снят с вооружения, и даже существовал в единственном экземпляре.

— Вы видели этот самолет?

— Собственными глазами. Вы сами слышали работу винта!

— Разумеется.

В этот момент они оба с удивление заметили, как в лазарет вошел адмирал Вольский, сняв шапку и со вздохом засунув ее под мышку. Золкин заметил, что он закрыл за собой дверь и запер ее.

— Адмирал Вольский, — доктор немедленно поднялся с места, соблюдая формальности и присутствии другого члена экипажа.

— А вот и вы, — адмирал посмотрел на Федорова, отметив книгу, лежавшую у него на коленях. — Очень хорошо. У вас есть что сказать о ситуации, Федоров? По вашей книге?

— Адмирал, вы сказали мне найти как можно больше сведений о ситуации в Норвежском море в упомянутый период, — он настороженно посмотрел на врача, но выражение лица адмирала ясно дало ему понять, что он может говорить свободно. — Вот, адмирал. Страница 75.

— Зачитайте.

Федоров открыл книгу и указал перемазанным чернилами пальцем на середину центральной колонки, которую начал зачитывать:

«22 июля — 4 августа, арктический сектор. Рейд британский авианосцев на Киркинес и Петсамо. С 22 по 25 июля корабли, предназначенные для операции, собрались в Исландии. — Он сделал паузу, пропуская немного текста. — Вот, адмирал. 26 июля минный заградитель «Эдвенчер», использовавшийся в качестве транспорта, направился в Мурманск в сопровождении эсминца «Энтони». За ними следовало Соединение «П» под командованием контр-адмирала Уэйк-Уолкера в составе авианосцев «Фьюриес» и «Викториес», тяжелых крейсеров «Девоншир» и «Саффолк» и эсминцев «Эхо», «Эклипс», «Эскейпед» и «Интрепид»… Они все здесь, товарищ адмирал. — Он протянул книгу адмиралу, указывая пальцем на нужную часть текста. — Русское издание. Очень редкий экземпляр. Я добыл его в Лондоне прошлым летом.

Адмирал перечитал текст, щурясь из-за мелкого шрифта, но согласно кивнул.

— Здесь упомянуто десять кораблей, — сказал он.

— Еще два эсминца и танкер присоединились к группе позднее. Они заправили корабли Уэйк-Уолкера перед атакой, которая закончилась катастрофически. Немцы были готовы. Британцы были замечены гидросамолетом Люфтваффе, и немцы подняли Ме-109, устроившие засаду в момент атаки на порты. Несколько британских эскадрилий были порваны на части.

— Понятно, — сказал адмирал. — А остальные корабли вы тоже опознали на видео?

— Я думаю, что да, сэр. На видео определенно заметны авианосцы и крейсера типа «Кент» с 203-мм орудиями. Я проверил эти корабли в своем старом «Справочнике боевых кораблей Джейна» и сравнил с теми, что мы видели. «Саффолк» — крейсер типа «Кент», никаких сомнений — две башни на носу, две на корме, три трубы посередине. «Девоншир» относился к типу «Лондон», но оба эти типа были разновидностью типа «Каунти».

Адмирал закрыл глаза. Головная боль все еще отказывалась отпускать его.

— Тебе потребуется дать мне что-то посерьезнее пары таблеток аспирина, Дмитрий, — сказал он врачу. — Если бы я не принял их раньше, до того, что Федоров сказал мне сейчас, у тебя бы уже не нашлось средств.

Доктор с заинтересованным видом подался вперед, глядя на адмирала, пытающегося связать в голове все воедино — видео с вертолета, слова Федорова о том, что он с первого взгляда определил флагманский корабль как HMS «Викториес», и самолет, облетевший корабль пару часов назад.

— То есть, вы хотите сказать, что мы видели реальное изображение этих кораблей?

— Да, Дмитрий. Это единственное, что объясняет все! Доказательства прямо у нас перед глазами. Я сам видел тот самолет — все на мостике его видели. Федоров даже решился выскочить на крыло мостика, чтобы взглянуть на него более пристально, — адмирал укоризненно посмотрел на Федорова. — Тем не менее, здесь перечислены все те корабли, которые наш вертолет обнаружил всего несколько часов назад. И… Капитан считает, что это все какие-то видения, что это некая сложная психологическая операция НАТО, и если все так, то они подготовили что-то действительно зловещее. Все, что произошло после взрыва вблизи «Орла» было одно невозможнее другого! Возможно ли, что это последствия ядерного взрыва, радиационное отравление? Я думал об этом. Однако мы не обнаружили никаких признаков радиации. А Федоров предложил единственное объяснение, в рамках которого все эти корабли и самолеты укладываются в какую-то логику.

Адмирал посмотрел на штурмана, словно передавая ему слово и призывая высказаться. Федоров прокашлялся, снова понимая, насколько безумно могут звучать его слова. Возможно, адмирал просто провоцировал его перед врачом, чтобы показать, насколько странными были его мысли? Он отбросил это, предпочитая думать, что адмирал был его сторонником, а не противником по взгляду на ситуацию.

— Я знаю, насколько безумно это звучит, — сказал он. — Но как я уже сказал на мостике, этих кораблей и самолетов не может существовать в 2021 году. И это может означать только то, что…

Оба смотрели на него, ожидая, когда он скажет то, о чем они догадались сами. Федоров сделал глубокий вдох и пошел дальше. — Новости ВВС, адмирал… Вы помните, они назвали точную дату. 28 июля 1941 года. И согласно книге… — Он снова прервался. Вывод был очевиден.

Никто из них ничего не сказал, но и адмирал и Федоров посмотрел на Золкина, словно по его реакции могли понять, сохраняют ли они здравомыслие или бредят. Оба начали понимать, что с кораблем случилось нечто глобальное, то, что они недоверчиво начали признавать.

Золкин оценил сказанное ими, подумал о гуле винта, который он слышал некоторое время назад, и попытался составить некую картину из рассказов различных членов экипажа, обращавшихся за медицинской помощью последние несколько часов. Многие жаловались на головную боль, тошноту, некоторые испытывали необъяснимое головокружение. Однако он не обнаружил никаких следов лихорадки или инфекций, каких-либо патогенов и признаков вредного излучения от того странного взрыва, из-за которого море начало светиться несколько часов назад. Другие жаловались на то, что у них пропал доступ в Интернет с айподов или персональных компьютеров, и это внезапное ощущение изоляции только усилило чувство тревоги, охватившее экипаж.

— 28 июля 1941 года, — выдохнул он, задумчиво поглаживая подбородок. — Конечно, я не видел ни видео, ни самолета, о которых вы говорите, но я приму ваши слова на веру. Итак, давайте доведем наши мысли до логического завершения. У нас есть видео и радиопередачи, а также мы видели одиночный самолет, в котором Федоров опознал старый британский истребитель. Первые два фактора могут быть преднамеренной дезинформацией, хотя я предполагаю, что вы тщательно проверили запись, сделанную вертолетом, и обнаружили, что она подлинна, я прав?

— Николин уже просеял эту запись через мелкое сито, — сказал адмирал. — Орлова запись также заинтересовала, и он не успокоился, пока не пропустил отжал каждый кадр досуха. Мы не нашли никаких признаков подделки. Я не верю, что эта запись была загружена нам НАТО, чтобы смутить нас, как полагает Карпов.

— Хотя это, скорее всего, именно так, — сказал Золкин. — Итак… Раз уж мы углубляемся в фантазии, позвольте мне выступить адвокатом дьявола. Если эти корабли и самолеты действительно существуют, а мы полагаем, что слышали по радио не просто документальные передачи, давайте на самую малость примем возмутительное предположение, что мы уже не в нашем времени…

— Да, — сказал Федоров. — Но как такое возможно?

— Взрыв… Море… — Сказал адмирал. — Все было очень странно, Дмитрий. Ничего подобного я раньше не видел.

— Похоже, это оказало влияние на весь экипаж, — согласно кивнул доктор. Он рассказал о многочисленных жалобах различных членов экипажа.

— Добрынин доложил о странных показаниях реакторов, — сказал Вольский. — Он сказал, что что-то неправильно, а я достаточно знаю о кораблях в море, чтобы отнестись к его словам со всей серьезностью.

— Хорошо, давайте подумаем, раз больше ничего не остается, — сказал Золкин. — Давайте построим правдоподобный сценарий. Предположим, что на «Орле» случилась катастрофа, с ракетой или с реактором. Произошел мощный взрыв, который породил какой-то странный эффект пространственно-временного континуума. Кто знает, возможно, это оказало эффект и на наши реакторы.

— Пространственно-временного континуума? — Нахмурился Вольский.

— То, в чем мы живем, — сказал Золкин. — Четыре измерения, известные нам — длина, ширина, высота и время. Складывая их воедино, мы получаем пространственно-временной континуум, если Эйнштейн не ошибался. — Он рассмеялся. — Хорошо. Допустим, я не Эйнштейн, но если мощный взрыв может перемещать объекты в трех измерениях, составляющих пространство, возможно, он может перемещать и через четвертое?

— Ты хочешь сказать, что ударная волна в прямом смысле забросила нас в прошлое?

— Допустим, — сказал Золкин. — Просто для мысленного эксперимента. Если мы примем эту точку зрения, то все, что мы видели, обретает смысл. Если же мы все еще в 2021 году, то все, что мы наблюдали, очевидно невозможно. В этом случае, эти корабли и радиопередачи становятся необъяснимы, верно?

Адмирал кивнул. Федоров покачал головой, широко раскрыв глаза от волнения. Если врач мог допустить все это, значит, он не сходил с ума.

— Кроме того, если учесть остальные странности, — продолжил доктор. — «Слава» и «Орел» исчезли, верно? Значит, возможно, «Орел» был уничтожен взрывом, а «Слава» остался нетронутым, но он остался в 2021, там, где и должен быть. Он находился далеко к югу от «Орла», и ударной волны оказалось недостаточно, чтобы переместить его. Это объясняет его исчезновение. Точнее, с точки зрения экипажа «Славы», это мы исчезли! — Он рассмеялся собственным суждениям. — Капитан «Славы» мог решить, что «Орел» и «Киров» были уничтожены при взрыве. Что еще он мог подумать?

— Что же касается других странностей, то если это июль 1941, то Федоров действительно не будет иметь возможности установить связь с навигационным спутниками, а никто из экипажа не сможет выйти в Интернет, как они жаловались. И Североморск не являлся основной военно-морской базой ни до ни после Второй Мировой войны, хотя вроде бы там был аэродром в 1941. Но это место даже не называлось Североморском до 1950-х. Тогда это была Ваенга, верно?

— Да, — сказал Федоров. — И флот в 1941 назывался Беломорской флотилией, а не Северным флотом.

— Это может объяснить молчание штаба Северного флота, — продолжил Золкин. — Все факты обретают смысл, если мы действительно в 1941 году. — Он сделал глоток чая и посмотрел на них, как ни в чем не бывало.

— Теперь посмотрим с другой стороны, — сказал Золкин более серьезным тоном. — Давайте примем точку зрения капитана Карпова, что это некая психологическая операция НАТО. Предположим, что взрыв был произведен неким оружием нового типа, предназначенным для дезориентации и нарушения психики противника. Кто знает, что они могли придумать? Микроволновая бомба? Кто знает. Исходя из этой теории, мы должны предполагать, что нам передавался поддельный видеосигнал, несмотря на тщательный анализ. И все эти радиопередачи также являются ложью. Это означает, что НАТО должна контролировать каждую радиостанцию в мире, верно?

— Николин промониторил Лондон, Москву, Осло, Нью-Йорк и даже Токио на коротких волнах. Все станции ведут передачи времен Второй Мировой войны. — Федоров сложил руки.

— Верно. Если только НАТО каким-то образом не дурит нас, незаметно задавив все нормальные частоты и вещает эту дезинформацию на частотах того времени. Такую возможность тоже следует учитывать.

— А «Фулмар»? Они его тоже специально сделали? — Быстро возразил Федоров.

— Верно, — сказал Золкин. — Вы сказали, что этих самолетов больше не существует, но что, если один из них был создан специально для этих действий? Разве не странно, что от всей британской авианосной группы к нам направился один-единственный самолет? Больше мы ничего не видели.

— Но зачем, Дмитрий? — Спросил адмирал. — Слишком много усилий, чтобы просто поиграть с нами, как ты предполагаешь.

— А если они испытывают какое-то новое оружие, какую-то секретную штуковину для «темных» операций, то ведь эта мысль становится не такой уж неубедительной, верно? Возможно, они хотят понаблюдать за нашей реакцией на применения этого оружия, непосредственно следя за ней. Да, это будет реальная психологическая операция в огромном масштабе, а мы лишь подопытные кролики в этом гнусном эксперименте.

— Но что насчет «Славы»? — Вмешался Федоров. — Как они могли заставить его исчезнуть?

— Его могли перехватить, взять на абордаж и отбуксировать, чтобы запутать нас, — сказал Золкин.

Адмирал Вольский посмотрел на Федорова, затем снова на врача.

— О чем ты, Дмитрий? Это полный бред, оба сценария. Взяли на абордаж? Это российский крейсер, старый, но вооруженный и имеющий все возможности для самозащиты. Мы бы заметили ракеты, обнаружили бы какие-то следы боя, но ничего — только тот странный подводный взрыв, и он исчез. Во что мне верить?

— Выбирай, — сказал Золкин. — Ты должен выбрать одно объяснение или другое, а затем начать действовать соответственно. Федоров рассказал мне о том, что радары начали сбоить сразу после взрыва. Возможно, бой и был, но вы не могли заметить его. Если же в результате взрыва корабль действительно сместился во времени и это действительно 1941 год, то вскоре это станет ясно, так как кто-либо предпримет какие-либо действия. Но если это сложная уловка НАТО, то это ведь тоже можно проверить путем смелого маневра, верно? Вы говорите, что видите оперативную группу? Тогда идите на сближение. Навяжите конфронтацию. Это решит проблему так или иначе. — Врач сделал последний глоток чая и сложил руки.

— Так, безусловно, и будет, — сказал адмирал. — Однако это также будет означать, что мы должны будем приблизиться к противнику на дальность видимости. Если дело дойдет до боя, это поставит нас не в слишком хорошую позицию. Мы насчитали двенадцать вражеских кораблей.

— Ну, если это старые британские корабли времен Второй Мировой, то о чем на беспокоится?

— Прошу прощения, но я бы не стал недооценивать этот британский флот, даже если он действительно из 1941 года, — сказал Федоров. — Два авианосца несут примерно по тридцать самолетов каждый, следовательно, мы можем ожидать одновременного нападения шестидесяти самолетов. А два тяжелых крейсера оснащены восемью большими орудиями каждый, с дальностью до семнадцати километров. Если мы окажемся на такой дальности в хорошую погоду… Мне не нужно вам говорить, что могут сделать 203-мм снаряды с некоторыми вещами, которые есть у нас на борту. Только командные цитадели и реактор достаточно бронированы, чтобы, возможно, перенести такой удар. А если они пробьют корпус и воспламенят ракетное топливо «Москитов-2»? Наша броня имеет толщину всего 80-100 миллиметров, и 203-мм снаряд легко пробьет ее. Каким бы мощным не был этот корабль, на ближней дистанции он крайне уязвим. Вот почему капитан Карпов хочет поставить корабль так, чтобы остров Ян-Майен находился между нами и оперативной группой противника. Так мы сможем вести поставить завесу из ракетного огня с гораздо большим эффектом. Это намного более сильная оборонительная позиция.

— Да, да, — сказал доктор. — Если предложить, что это 1941, вы определенно правы, Федоров. Но если это все же конец лета 2021 года, то мы можем обнаружить на месте «оперативной группы» не более чем один или два корабля радиолокационного дозора НАТО с электроникой, выдающей ложные сигнатуры кораблей и фиктивный видеосигнал. Как я уже сказал, решительные действия помогут закрыть этот вопрос в обоих случаях. У нас нет выбора, адмирал. В конечном счете нам придется сблизится с этими кораблями и узнать правду.

— Возможно, это не является необходимостью, — быстро ответил Федоров.

Адмирал взглянул на него с ожиданием.

— У вас другая идея, лейтенант Федоров?

— Раз уж вы упомянули Ян-Майен, товарищ адмирал, то там есть метеостанция, и мы все равно направляемся туда. Я подумал об этом когда мы потеряли спутниковую навигацию — когда я переключился на Лоран-С, антенну, находящуюся на этом острове. То есть, по крайней мере, находившуюся там с 1960 года. Ее тоже не было. Тем не менее, там должна находиться метеостанция. Она была сожжена, когда началась война, но немцы не оккупировали остров, в персонал вернулся с небольшим норвежским отрядом в 1941, чтобы восстановить ее и создать там радиомаяк. В наши дни там должны находиться круглый год четыре человека. Все, что нам нужно, это отправить туда вертолет с десантной группой и посмотреть, кто дома. Они не смогут скрыть все современные здания и сооружения на острове. Если мы их найдем, мы будем знать, что находимся в 2021 году. Если же нет…

Адмирал широко улыбнулся врачу, который засмеялся, кивая головой.

— Видите, адмирал, — сказал он. — Я подтверждаю, что лейтенант здоров и пригоден к выполнению своих обязанностей.

Адмирал встал, положив лейтенанту руку на плечо.

— Федоров, — сказал он. — Вы гений! Возвращайтесь на свой пост, но пока ничего не говорите капитану. Я вернусь в ближайшее время… И да, вы не могли бы одолжить мне ненадолго вашу книгу?

— Разумеется.

Когда лейтенант вышел, Вольский молча сел перед своим старым другом, кратко просмотрел несколько страниц в книге, которую дал ему Федоров, и сказал:

— Предприимчивый молодой офицер.

— Это точно, Леонид.

Адмирал мгновение пристально посмотрел на доктора и сказал.

— Скажи мне, Дмитрий. Что ты думаешь на самом деле?

Золкин на мгновение задумался, и сказал тихо и серьезно.

— Карпов скорее всего прав. Я понял точку зрения Федорова, но не могу быть уверен в этом, пока не увижу собственными глазами. Ты должен признать, это действительно удивительное развитие ситуации, верно? Но подумай вот о чем, друг мой. Если версия Федорова верна, ты командуешь самым мощным боевым кораблем в мире. Единственная загвоздка в том… — Адмирал заметил блеск в глазах доктора Золкина, когда тот посмотрел на него прямо и решительно. — Чью сторону нам занять в этой войне? Эта книга скажет нам все, что нам нужно знать об обстановке на море. Россия и Великобритания были союзниками в 1941 году, но в 2021 все обстоит совсем по-другому.

Адмирал с улыбкой поднял брови, но его взгляд устремился куда-то вдаль, словно его мысли ушли куда-то ко всем заблудшим душам, когда-либо блуждавшим по этим морям. Доктор видел, что вопрос сильно повлиял на его друга, порождая в нем состояние, которое русские называли toska. У этого понятия не было точного английского эквивалента. Оно было похоже на нечто вроде «печальной заброшенности», меланхолии, порожденной нескончаемой зимой и суровыми условиями жизни в России и глубоким желанием оказаться где-то в другом месте, в тепле и уюте, где все проблемы сменяются тишиной и безопасностью. Более того, toska коснулась чего-то, скрытого глубоко в душе адмирала, словно та зубная боль, которая предупреждала его о перемене погоды. Это было в каком-то одном смысле беспокойство, а в другом глубокое внутреннее стремление.

— Что же, — сказал, наконец, Вольский. — Благодаря Федорову, мы в скором времени узнаем, где находимся. Я иду на мостик, отправить вертолет на Ян-Майен. Я запомнил твои советы. Мы должны понять, что происходит в течение нескольких часов.

 

Глава 9

Карпов беспокойно и словно нетерпеливо ходил по мостику, время от времени вглядываясь через бинокль в набухающее море впереди. Он перевел корабль в пассивный режим, прекратив активную подсветку целей радарами, и мягко увел крейсер на запад. Они приняли на борт один Ка-40, оставив второй следить за пропавшей подводной лодкой. Последнее, что ему было нужно, это чтобы малошумная американская подводная лодка могла атаковать его. Прошло 15 часов прежде, чем корабль достиг намеченной точки, поддерживая ход всего в 20 узлов.

Пока что они не видели никаких признаков присутствия вражеских самолетов, хотя тот старый винтовой самолет стал для всех настоящим шоком. Возможно, НАТО создало некий малогабаритный разведывательный винтовой самолет, подумал он. Однако в районе не фиксировалось никаких признаков работы вражеских самолетов ДРЛО. Если только в НАТО не научились полностью маскировать работу своих радаров, то эти два авианосца шли крайне коварно. Авианосная ударная группа должна была ярко светить радарами во всех направлениях — если это действительно были авианосцы. Он все еще подозревал, что это могли быть корабли, привлеченные к психологической операции НАТО, выдававшие поддельный видеосигнал и не более того. Его порывало обрушить на эту группу двадцать ракет «Санбёрн» и порвать ее в клочья, что бы это не было. Это бы научило их играть с огнем.

Адмирал отдыхал где-то в подпалубных помещениях, и Карпов был рад иметь на мостике определенную свободу действий. Орлов сидел с Самсоновым, перешучиваясь с дюжим командиром ракетно-артиллерийской части, экипаж пребывал в готовности третьего уровня вместо полной боевой готовности, чтобы снять напряжение. Личный состав все еще в значительной мере пребывал в неведении относительно того, что происходит. Все. В конце концов, придется что-то объявить, чтобы предотвратить распространение слухов, которые ползли по кораблю прямо сейчас. Была ли это война? Экипаж имел право знать.

Капитан уже подумал о том, чтобы отлучиться на несколько часов, сдав вахту Орлову, когда Роденко объявил:

— Две цели отделились от основной группы и идут курсом перехвата в нашу сторону, — сказал он. Карпов немедленно подошел.

— Покажи.

— Вот, капитан, — указал Роденко на экран. — Два корабля, идут на север, скорость… двадцать два узла. Если они сохранят этот курс, они окажутся прямо к югу от острова Ян-Майен.

— Их способность отслеживать нас лучше, чем мы думали, — сказал Карпов.

— Если только они не предположили наш маневр, как, скорее всего и было, капитан. Это может быть просто радиолокационный дозор, прикрывающий основную группу. Она продолжает движение на восток в сторону Норвегии, скорость пятнадцать.

Глаза Карпова сузились.

— Где они будут, когда мы выйдем на назначенную позицию?

Роденко нажал несколько клавиш, и на экране отобразился предполагаемый курс.

— Вот здесь, капитан. Похоже, они хотят оставаться от нас на некотором удалении. Очевидно, они знают, куда мы направляемся.

— Выглядит типично для авианосной группы, — сказал Карпов. Авианосная группа стремилась оставаться вне зоны их досягаемости, полагаясь на самолеты. На близкой дистанции время на перехват скоростных ракет «Кирова» уменьшилось бы до считанных минут.

— Что по погоде? Что с тем штормом?

— Фронт в данный момент к северо-востоку от нас, капитан. Странно, что ветер переменился так резко. До взрыва ветер был северо-западный. Похоже также, он несколько ослаб. Я бы дал ему не больше пяти баллов. Кроме того, я не получаю сигнала от метеостанции на Ян-Майене и не могу использовать их сводки.

Погода имела влияние на действия противника, подумал Карпов. Всепогодные самолеты могли использовать грозовой фронт для прикрытия своего подхода. С другой стороны, авианосцы могли решить дождаться, пока шторм не утихнет, прежде, чем запускать самолеты. Нужно было быть готовым ко всему.

Из люка появился Федоров и отдал честь.

— Прошу разрешения занять свой пост, капитан, — сказал он, почтительно стоя, пока Карпов посмотрел в его сторону.

— Разрешаю, — лаконично ответил капитан. — Надеюсь, доктор дал надлежащую оценку вашему состоянию.

Штурман ничего не ответил, тихо вернувшись к своим обязанностям, оценивая текущую позицию корабля и параметры его движения. Он все еще мог полагаться на показания радаров, но решил, что нужно будет сделать резервную копию всех данных. Он быстро оценил их позицию и отметил два корабля, отделившиеся от основной группы и шедшие на север к Ян-Майену. Должно быть, это были «Эдвенчер» и «Энтони», подумал он, вспоминая свою книгу. Они отделились, чтобы выставить мины у Мурманска, а затем уйти на соединение с британскими авианосцами. Затем он вспомнил кое-что еще. Авианосец «Фьюриос» должен был идти с ними, но по данным Роденко от группы отделились только два корабля. Что-то изменилось, и от этой мысли его объяло странное тошнотворное ощущение.

Они изменили историю!

Каким-то образом простое присутствие «Кирова» и его мимолетный контакт с британскими кораблями уже смог изменить события, описанные в «Хронологии войны на море». И хотя последствия не были очевидны для него, даже это слабое изменение вызвало у него глубокое нехорошее предчувствие. В голову разом пришло сто вопросов, но он отринул их, будучи не в силах найти ответы прямо сейчас. Однако у него оставалось зловещее осознание того, что мир уже был не таким, каким должен был быть, и причиной тому был «Киров».

Он ничего не сказал капитану, держа свои мысли при себе и продолжая работать с навигационными оборудованием. Где адмирал? Почему он все еще не вернулся? Ответы на все вопросы ожидали их всего в нескольких километрах к юго-западу, на острове Ян-Майен. Когда адмирал Вольский наконец вернулся, Федоров вздохнул про себя с облегчением.

Адмирал провел последние полтора часа в своей каюте за чтением книги Федорова. Чем больше он пытался разобраться со всеми загадками, свалившимися на них в последние часы, тем более убедительной для него становилась изложенные в ней сведения. Он словно уже предвидел наиболее вероятный исход отправки вертолета на далекий остров, и словно уже осознал, что он и его корабль действительно столкнулись с чем-то невозможным, что мир был не тем, что они действительно провалились в некую трещину во времени. Если все обстояло именно так, он бы хотел знать, чего ожидать в ближайшие дни, и книга Федорова стала для него весьма небезынтересна. Наконец, потребность в определенности пересилила все вычурные мысли, витавшие в его голове, и он решил вернуться на мостик.

— Адмирал на мостике! — Объявил вахтенный мичман.

— Вольно, — сказал Вольский.

Карпов оторвался от дискуссии с Роденко, выпрямился и повернулся к адмиралу.

— На данный момент мы в двенадцати часах хода от Ян-Майена, — сказал он. — Я намеревался занять курс 250, но Роденко обнаружил два корабля, отделившиеся от основной группы и идущие на север курсом перехвата со скоростью двадцать два узла.

— Они направляются к острову? — Спросил Вольский.

— Видимо, да, — ответил Карпов. Адмирал выглядел чем-то удивленным, хотя он и не мог сказать, чем именно. Для капитана это был ожидаемый маневр, так что он продолжил. — Скорее всего, это радиолокационный дозор, прикрывающий основное соединение. Мы должны быть готовы к встрече с ними.

Вольский взглянул на Карпова из-под густых бровей. Капитан все еще был убежден, что это были некие маневры НАТО, и мыслил и действовал исходя из этого. Тем не менее, он не пропустил агрессивного подтекста в заявлении капитана. Карпов уже решил, что лучшим вариантом будет уничтожить эти корабли, чтобы защитить «Кирова» от возможного нападения. С одной стороны, это было замечательно, но с другой он понимал, что должен плотно контролировать капитана, если ситуация осложнится.

— Нам нужно прибыть туда первыми, — сказал Вольский. — Ка-226 готов к вылету?

— Так точно, товарищ адмирал.

— Очень хорошо. Я переговорил с Федоровым. Каналы передачи данных как спутниковых систем, так и «Лоран-С» не работают, но он полагает, что мы могли бы восстановить соединение с установкой на Ян-Майене. Подготовьте Ка-226 к вылету через пятнадцать минут. Я отправлю Федорова для координации… — Он преднамеренно сделал паузу, подался ближе к капитану и добавил. — Кроме того, свежий воздух пойдет ему на пользу. Однако так как Норвегия является членом НАТО, я полагаю, что будет разумным придать ему вооруженное отделение морской пехоты. Вы согласны, капитан?

Лицо Карпов просветлело.

— Отличная мысль, адмирал. Я поручу Орлову подобрать группу. — Он решил, что адмирал принял его точку зрения. Он рассматривал возможность того, что на острове находились силы НАТО, замешанные в инциденте.

— Кстати об Орлове, — адмирал Вольский обвел мостик взглядом в поисках сурового начопера и обнаружил его рядом с Самсоновым. — Орлов, не будете любезны присоединиться?

— Так точно, адмирал. — Орлов ободряюще похлопал Самсонова по плечу и подошел к Вольскому. — Как ваша голова?

— Еще не прошла. Однако вы можете кое-что прояснить для меня.

— Адмирал?

— Немедленно подберите отделение морской пехоты и наведайтесь на метеостанцию на Ян-Майене. Я отправлю с вами Федорова. Нужно понять, почему нет сигнала с «Лоран-С». Высадитесь на станции и возьмите ее под контроль. Федоров доложит непосредственно мне по рации. Если по какой-либо причине связи не будет, то Федоров задокументирует происходящее на станции и вы вернетесь на корабль как можно скорее. Вам ясно?

— Так точно. Но что именно нам искать?

— Этим займется Федоров. Он будет руководить облетом и выберет место высадки. Понятно? И у него полная свобода действий и право изучать все, что ему представится нужным. Вы должны обеспечить его действия и доставить его обратно. — Адмирал посмотрел на него с намеком на улыбку. — И еще, Орлов… Остров официально является территорией Норвегии, так что прошу вас соблюдать вежливость. Действуйте решительно, но вежливо, понятно?

* * *

Ян-Майен представлял собой безликий арктический остров, по форме несколько напоминающий куриную ножку протяженностью около 32 километров от края до края. Над более широкой северной частью господствовал вулкан Беренберг, внушительный конус высотой почти 2 500 метров, круглый год покрытый снегом и льдом. Другую, более узкую оконечность занимали плоские невыразительные низины. Именно здесь небольшое число крепких духом людей работали на научных объектах и сооружениях связи.

Изначально здесь обосновались викинги в ходе своего беспорядочного освоения региона. В XVII веке китобои основали там центр своей деятельности, в котором жила тысяча человек, а Дания и Норвегия оспаривали друг у друга владение островом, пока в 1650-м он не был заброшен. Он оставался мертвой и мерзлой скалой посреди арктических вол, пока в 1921 там не была основана метеорологическая станция. К началу Второй Мировой войны на ней работало всего четыре метеоролога. В 1940 году станция была уничтожена, когда они прекратили свою работу из-за страха неминуемой оккупации Германией. Однако Ян-Майен, получивший обозначение «Остров Х» был важным форпостом в Арктике, и в марте 1941 несколько метеорологов вернулись сюда в сопровождении норвежских солдат, чтобы воссоздать метеостанцию и станцию связи. Немцы подвергали эти объекты бомбардировкам и время от времени пытались высаживать на берег группы с подводных лодок, но остров оставался в руках Союзников на протяжении всей войны, будучи единственной свободной частью Норвегии до капитуляции Германии в 1945 году.

Передаваемые по радио сводки по давлению, температуре и влажности имели жизненную важность для прогнозов погоды, которые, как было принято считать, оказали значительно влияние на некоторые из судьбоносных решений в войне, в частности на решение Эйзенхауэра перенести на более ранний срок высадку в Нормандии. В 1959 году НАТО создала на острове 60-метровую антенну дальней радионавигации «Лоран-С» (Long Range Radio Navigation) и несколько сооружений обеспечения, получивших название Олонкин. В современности это были прочные быстровозводимые погодоустойчивые здания из алюминия, со стенами, окрашенными в оливково-зеленый и крышами кирпично-красного цвета, органично вписывающиеся в красноватые суглинистые почвы вокруг. По сравнению с тем, что было раньше, это был шик. Во времена Второй Мировой станция была построена из сгоревших остатков развалившейся в 1921 году станции. Там были несколько деревянных сооружений, образующих навесы от ледяного арктического ветра да землянка, вырытая в промерзшей почве. Но в 2021 году это был современный удобный комплекс с комнатой отдыха с огромной шкурой белого медведя на стене, библиотекой, оборудованной кухней со столовой, а также рабочими помещениями с компьютерами с спутниковыми средствами связи.

Федоров планировал направиться туда в первую очередь. Если здания там не будет, это будет все, что ему нужно знать. Он сидел в кабине, зажатый между пилотом и Орловым, и ощущал себя немного не в своей тарелке, находясь рядом с имевшим кислый вид начальником оперативной части. Орлов был человеком взрывным. Он мог общаться с вами как со старым другом, а в следующий момент обложить вас последними словами за малейшее нарушение. Было ясно, что он определенно не был счастлив своей вспомогательной ролью в этой операции.

— Что вы делали в лазарете, Федоров? Адмирал вас, похоже, внезапно зауважал.

Федоров понял намек, но не осмелился высказаться в ответ. Он молча сидел, делая вид, что изучает остров впереди. В десантном отделении сидели шесть морских пехотинцев во главе с безжалостно эффективным Кандемиром Трояком, человеком из стали и камня, командовавшим группой из двадцати морских пехотинцев на крейсере. Федоров не был бойцом. Он был специалистом в части навигации, и ощущал себя не в своей тарелке рядом с морпехами с грубыми и мрачными лицами.

Прошло немного времени прежде, чем они заметили впереди высокий обледеневший конус вулкана. Орлов снова попытался запустить в него шпильку.

— Что вы задумали, Федоров? Рассчитываете нарисоваться перед адмиралом? Думаете, получите за это бутылку водки или коробку тех замечательных кубинских сигар?

О том, что адмирал был щедр с теми, кто был для него полезен, было хорошо известно, но Федоров просто улыбнулся. Перед вылетом Вольский отвел его в сторону и, ничего не рассказав о том, о чем они говорили с врачом, сказал держать остроумие при себе, особенно в присутствии Орлова и Трояка.

— Двигаемся к узкой оконечности острова, — сказал Федоров на подлете. — Нужно сначала пройти над метеостанцией.

Вертолет накренился и обогнул ледяной конус вулкана, продуваемый ледяными ветрами. Над вершиной клубились белые облака, закрывая глубокие впадины, когда-то бывшие жерлами. Федоров не страдал морской болезнью, но летать ненавидел, в особенности в суровых условиях Арктики, где любая авария над океаном означала почти гарантированную смерть от холода в течение нескольких минут. По мере приближения к острову они заметили пустынную однообразную землю, соединенную со скалистой частью острова узким перешейком, словно залитым морской водой. Однако на деле это был лед, образованный потоками талой воды летом.

— Включить камеры, — сказал Федоров, поднося к глазам мощный бинокль. На этот раз они не будут передавать сигнал на «Киров» во избежание возможного перехвата и подмены, а запишут картинку непосредственно на жесткий диск. В прошлый раз съемка неопознанных надводных целей велась с большого расстояния, и экипаж вертолета не смог подтвердить то, что они видели. На этот раз все будет иначе.

Федоров видел ржаво-коричнево-зеленую низменную местность, покрытую черными базальтовыми валунами, тянувшуюся на юг. Он уже несколько раз бывал на этой станции, один раз вместе с Роденко, помогавшим ему составлять метеосводки. Сооружения метеостанции были окрашены в точно такие же цвета и были слабо различимы с большого расстояния. Однако станцию в Олонкине заметить было намного проще, так как ее алюминиевые конструкции имели серебристый цвет. Однако по мере приближения вертолета он не видел ничего, и его сердце начало биться чаще. Не было ни дороги, идущей вдоль темного берега острова, ни каких-либо сооружений вообще. Длинной грунтовой взлетной полосы в районе перешейка также не было.

— Вон! — Сказал Федоров, перекрикивая гул винта вертолета. Он указал на область, в которой вулканическая часть острова переходила в равнинную. — Там какая-то металлическая конструкция. Мы можем подойти ближе?

Пилот подвел машину ближе, и они увидели что-то вроде старой металлической крыши, под которой виднелся деревянный каркас из обгоревших и почерневших балок. Затем они увидели человека, вышедшего из-за черных базальтовых валунов. Он держал на поводке собаку породы хаски. Он смотрел на них снизу вверх, прикрывая удивленные глаза рукой в толстой перчатке. За ним появился еще один человек, державший в руках ружье, и Орлов нахмурился.

— Мы можем приземлиться? — Спросил Федоров.

— Зачем? — Спросил Орлов. — Разве это метеостанция?

— Это приказ адмирала, — сказал Федоров, выложив свой единственный козьрь, способный бить карту грубоватого начальника. Его сердце бешено колотилось от осознания того, что он добился своего. Такой аргумент Орлову будет нечем крыть. И даже Карпову.

— Это место словно бомбили, — сказал Орлов. Он указал на что-то, явно похожее на свежие воронки. — Отлично, — сказал он. — Сержант Трояк, обезопасьте зону высадки. И разоружите того человека.

Вертолет опустился на грязную равнину, и в салон ворвался холодный арктический воздух, когда морпехи открыли задние двери и выскочили наружу в своих белых камуфляжных куртках и толстых шапках с ушами. Они были вооружены укороченным десантным вариантом автомата АК-74М, полностью автоматическим с магазином на 60 патронов. Они рассыпались, двое заняли прикрывающие позиции и залегли, направив оружие на норвежцев, которые стояли, оцепенев от страха, все еще глядя, главным образом на странную машину с двумя верхними винтами, вращающимися в противоположных направлениях.

Для них это было какое-то огромное насекомое, словно оса, жужжавшая в холодном воздухе. Странные винты поднимали вихри снега и мелкого льда, закручивая их во всех направлениях. Однако спутать с чем-либо длинный сверкающий металлический ствол пушки в носовой части было невозможно. Они смотрели на вертолет в полном ошеломлении. Только собака продолжала лаять, вызывая у Орлова желание пристрелить ее, что наверняка бы только ухудшило ситуацию.

Единственный вооруженный норвежец оценил шансы и быстро опустил винтовку. Морпехи рассыпались, окружая место посадки. Сержант Трояк повесил автомат на ремень, отдал норвежцам честь, проявив уставную вежливость, а затем нахально обыскал первого. Лайка зарычала на него, но Трояк не обратил на нее внимания, не выразив ни малейшего страха. Федоров выбрался из вертолета и направился к землянке метеостанции, желая посмотреть, сможет ли он ее сфотографировать. Он вытащил цифровой фотоаппарат, который адмирал выдал ему на мостике со словами «проверьте, могла ли НАТО подменить это».

Он заметил небольшой анемометр, прибор для определения скорости и направления ветра, вращающийся над руинами, и направился к ветхой постройке, где заметил третьего человека, которому дружески улыбнулся, делая снимки. Человек в ответ недоверчиво посмотрел на него, а затем Трояк, обыскавший двух норвежцев, подошел к нему и тоже запустил руки ему в карманы. Он передал Федорову небольшую записную книжку. Штурман также заметил газеты, сложенную между двумя ящиками с устаревшим метеорологическим оборудованием — барометром и еще одним деревянным ящиком, в котором он опознал гигрометр, прибор для измерения влажности воздуха.

Опять же, его больше обеспокоило то, чего он не увидел. Это мог быть вынесенный пост для специальных наблюдений, но здесь не было никакой современной техники — ни спутниковых телефонов, ни цифровых приборов, никакого беспроводного оборудования, лишь старая ламповая рация, которую он также сфотографировал. Не было приборов измерения ультрафиолетового излучения или радиации. Он поднял газету, сунув ее за пазуху, а затем вытащил два шоколадных батончика и пачку сигарет и протянул их недоумевающему норвежцу в качестве компенсации. Еще два снимка имеющейся техники, и он собрал все сведения, которые только мог здесь найти.

— Пойдемте, — сказал он сержанту. — Мне нужно осмотреть главный комплекс. — Он дружелюбно кивнул норвежцам и побежал обратно к вертолету.

Морпехи забрались обратно в вертолет парами. Последним сел сержант, мрачно глядя на норвежцев. Он также взял с собой захваченную винтовку. Через мгновение сдвоенные винты Ка-226 заурчали и подняли вихрь. Вертолет взлетел и направился на юг. Федоров оглянулся и увидел, как норвежцы стояли вместе, о чем-то переговариваясь и показывая на вертолет руками, и с усмешкой помахал им.

Они продолжили облет, но не обнаружили никаких следов каких-либо сооружений и вообще рукотворных объектов. Федоров имел при себе карту с подробным изображением аэродрома, дорог и «Олонкин-сити», как называли этот объект, хотя это было не более чем группа из десяти-двенадцати зданий. Ничего из этого не было.

— А где метеостанция? — Спросил Орлов.

— Должна быть прямо здесь, — Федоров указал на пустой участок земли у южной оконечности острова между двумя невысокими холмами.

— Уверены, что это нужное место?

— Я штурман, товарищ капитан. Я умею читать карты.

— НАТО не могла скрыть этот объект ради учений. Что здесь происходит?

Они прошли остров до Капп-Виен, мыса Вены, примечательного скального образования.

— Возвращаемся, — сказал Федоров. — Мы здесь больше ничего не найдем, а погода ухудшается. Могу я воспользоваться рацией? Адмирал приказал мне доложить, как только мы завершим облет. — Он с большим интересом посмотрел на удостоверение личности, которое протянул ему сибиряк-сержант, забравший его у одного из норвежцев. Это была карточка старого типа, не ламинированная, без штрих-кода и магнитной полосы, без защитной голограммы. Это была просто бумажная карта, отпечатанная на пишущей машинке, на его взгляд, машинке старого типа. Норвежца звали Эрнст Улльринг.

— Отлично, — сказал Орлов. — Возвращаемся на «Киров».

Федоров немедленно вышел на связь. Сказать ему предстояло немного, так как адмирал дал ему четкие указания.

— Помните книгу, которую вы дали мне? — Сказал ему Вольский. — Скажете только одно: стоит тратить на нее время или нет.

Федоров установил шифрованный канал и произнес несколько отрывочных предложений:

— Я «Разведчик-один», прием. Можете читать дальше, адмирал. Возвращаемся РВП четыре часа.