Залив Арджентия, 9 августа 1941 года

— Вы уверены, что можете быть настолько обнадеженным в отношении намерений японцев, сэр? — Фельдмаршал сэр Джон Грир Дилл, начальник Импераского генерального штаба посмотрел на Черчилля. — Это может открыть нечто большее, чем вы могли бы ожидать на первый взгляд.

— Что вы имеете в виду, генерал? Это был тот удар, которого мы так долго ждали. Атака на американскую оперативную группу стала настоящей находкой. Американская общественность просто не сможет так это оставить. Рузвельту теперь не составит труда совладать с антивоенным лобби. Теперь все изменилось.

— Это действительно так, сэр, но что касается Японии, в частности, планов, касающихся Пёрл-Харбора, слишком откровенная дискуссия покажет американцам только то, сколько мы узнали, вскрыв японский морской шифр JN-25. Это может оказаться неудобным обстоятельством.

— Вот-вот, сэр Джон, — махнул рукой Черчилль. — Мы можем разговаривать более уверенно. И нам нужно это использовать, чтобы подкатить к американцам. Теперь они с нами в одном гареме, и, позвольте заметить, я хотел бы большего. — Он искоса посмотрел на начальника генштаба. — Оставьте этот вопрос мне. Я полагаю, что могу недурно ориентироваться в этих водах.

— Никогда не сомневался, сэр Уинстон, - улыбнулся Дилл. Он посмотрел на часы, а затем указал на дверь. — Я полагаю, что мистер Рузвельт уже ждет. — Черчилль не мог желать большего. Спустя час, после знаменательного первого рукопожатия и сессии для репортеров он был раз, наконец, расположиться с американским президентом, чтобы обсудить события, которые должны были последовать. После некоторых затравок они быстро перешли к сути дела — как им выжить, а затем и победить в долгой войне, которую им предстояло вести.

— У меня было при себе несколько тысяч коробок с подарками от дам на родине, — сказал Черчилль. — Все это предназначалось для вашего экипажа, но, боюсь, все они находились на «Принце Уэльском», когда он подвергся удару этими немецкими ракетами. Мы сумели сохранить его на плаву, но мне сказали, что я, вероятно, не имел бы удовольствия встретиться с вами, оставшись в своей каюте.

— Это поражает, — сказал Рузвельт. — Удивительно то, что немцы смогли разработать это оружие так, чтобы мы об этом ничего не знали.

— И, тем не менее, Берлин до сих пор хранит молчание по поводу своего участия в этом деле. Они заявляют, что в настоящее время у них нет надводных рейдеров в море, хотя я вряд ли могу доверять словам херра Гитлера.

— Я бы не стал их ждать, — сказал Рузвельт. — Если позволите, сэр, я перейду сразу к сути. Если у вас остаются сомнения относительно того, где находятся Соединенные Штаты в этом конфликте, то позвольте их немедленно развеять. Я намерен немедленно объявить войну Германии и поступить соответственно в отношении любой страны, которая выступит на ее стороне. И я намереваюсь добиться того, чего хочу, так что не нужно сомневаться в том, что с этого момента мы вместе. Решение Конгресса — просто формальность. Как только сведения об атаке на наш флот появиться в средствах массовой информации, страна придет в ярость. Итак, сэр, мы с вами… Единственный вопрос в том, как нам лучше всего вести войну против врага, разработавшего оружие настолько страшное, как то, что было использовано против наших кораблей.

— Все мои, весьма способные, генералы и адмиралы заявляют, что это не был обычный взрыв, — сказал Черчилль. — Якобы это было атомное оружие огромной силы. Я не стану увиливать, сэр. Мы знаем, что в Соединенных Штатах действует программа по разработке такого оружия. Мы знаем, что она есть и у немцев, и у русских, однако шокирует то, что мы понятия не имели, насколько продвинулся враг в своих разработках. Единственный вопрос, который стоит сейчас, касается масштабов вражеской мощи. Сколько у них этих бомб? Вот, в чем вопрос.

— Мои генералы задают эти же самые вопросы. Я буду откровенен и подтверждаю, что у нас имеется программа на раннем этапе развития. Мне докладывают, что она все еще носит в значительной степени теоретический характер, и у нас нет ничего, пригодного к реальному использованию в качестве оружия.

— Наш мистер Олифант захочет обсудить этот вопрос с вашими специалистами. Мы охотно поделимся любыми сведениями по этому вопросу. Мы знали, что немцы занимаются этим, когда они пытались скупить весь запас норвежской тяжелой воды с гидроэлектростанции в Норске. Однако нам удалось обхитрить их с помощью французской Секретной Службы, и доставить ее в старую добрую Англию.

— Для использования в программе «Тьюб Эллой»? — Улыбнулся Рузвель, произнеся совершенно секретное наименование начатой в Великобритании программы по созданию ядерной бомбы.

— Похоже, между нам нет секретов, Франклин. Меня беспокоит только то, что немцы, похоже, все равно обошли нас, несмотря на все наши усилия. Мы получили тяжелую воду из Норвегии незадолго до того, как туда вторглись немцы, и благополучно спрятали ее вместе с Королевскими драгоценностями в лондонском Тауэре. Сначала мы решили, что эксперименты с тяжелой водой окончатся ничем, но затем наши ученые доложили мне о выделении нового элемента, и впоследствии пришли к выводу, что разработка атомной бомбы является не просто возможной, а неизбежной.

— Похоже, что немцы это подтвердили, — сказал Рузвельт. — И, значит, единственный вопрос в том, сможем ли мы выжить до того момента, как получим то же самое?

— Совершенно верно, — согласился Черчилль. — Мы знаем, что делать и как делать, но это требует времени. Как долго мы сможем продержаться? Можете ли вы представить себе применение такого оружия против масс армии и флота при попытке высадиться на побережье Франции? А если немцы применят это оружие против Советов? Они могут выбить Россию из войны, пока мы сами останемся без штанов. Что будет, если Германия обратит свою силу на Запад? Не заблуждайтесь, сэр. Германия только слегка щелкнула нас пальцем своей военной мощи. Они набросились на нас с Люфтваффе Гёринга, но мы выстояли и избили их нашими «Спитфайрами». Большая часть Вермахта сейчас находится в России, где, как я надеюсь, и останется на некоторое время. Против нас действуют только две или три дивизии в Северной Африке. Остальное — лишь гарнизоны во Франции, Дании и Норвегии. Они бросили на нас Кригсмарине, но Королевский флот оставался хозяином положения вплоть до этой последней вылазки и появления этих ужасных ракет. Пока что мы получали лишь некоторые тумаки в море, и даже это завершилось после гибели «Бисмарка». Так мне и сказали, но, Господи, кто бы мог подумать, что они смогут сделать такое! Один корабль повредил два наших новейших линкора, потопил линейный крейсер «Рипалс» и выпотрошил два авианосца. Некоторые легкие корабли также получили повреждения. И, боюсь, ваши потери еще серьезнее.

— Это монументальное преуменьшение, — ответил Рузвельт. — Мы потеряли «Уосп», три крейсера, двенадцать эсминцев и линкор «Миссисипи». Тысячи погибших. Эскадра наших эсминцев сумела подобраться достаточно близко, чтобы разглядеть этот демонический корабль и вступила с ним в перестрелку, но затем взорвалась эта жуткая бомба. Наша 16-я оперативная группа была полностью уничтожена, и лишь несколько кораблей, сумевших приблизиться к врагу, смогли уцелеть. Остальные просто исчезли. Мы полагаем, что они, вероятно, были потоплены волной, созданной взрывом. Возможно, она достала и вражеский корабль, но мы не обнаружили никаких обломков.

— Океан в этом месте очень глубок, — сказал Черчилль. — Но если этот корабль отправился на дно, то тем лучше. Однако странно, что немцы использовали оружие подобной силы на морском корабле. Мы полагали, что единственным способом его доставки к цели будет самолет.

— Это определенно была демонстрация, Уинстон. Возможно, они намеревались запугать нас, потребовать капитуляции, предотвратить наш союз. Видимо, они прознали о нашей встрече, и решили отправить торжественный комитет. Они должны понимать, к чему приведет укрепление отношений между нашими странами. Должно быть, они считали наш союз неприемлемым.

— Возможно, задача этого корабля была еще более зловещей, — предположил Черчилль. — Возможно, он направлялся к вашему восточному побережью, намереваясь выпустить одну из этих ракет по Нью-Йорку или, возможно, даже по Вашингтону. Меня бы это не удивило после бомбардировок Лондона в прошлом декабре. В отсутствие бомбардировщиков, способных достичь вашего побережья, единственным способом доставки бомбы мог стать морской — на корабле или подводной лодке. Эти новые ракеты позволяют им вести огонь, оставаясь на огромном расстоянии от зоны стрельбы орудий наших кораблей. Наш флот даже не смог увидеть этот немецкий корабль, чем бы он ни был. Мы полагали, что это «Тирпиц», потом, что «Адмирал Шеер», затем «Граф Цеппелин», но все эти корабли были обнаружены. Поэтому мы присвоили ему кодовое обозначение «Джеронимо», по имени мятежника с вашего собственного Дикого Запада. Мы полагаем, что немцы планировали застать вас врасплох, возможно, скоординировав атаку с японцами.

— Не дай Бог, — сказал Рузвельт. — Но все же, что случилось с этим кораблем? Он затонул? Мои адмиралы выглядят несколько смущенными. Наши крейсера и эсминцы все еще ведут поиски этого немецкого рейдера, держась неплотными группами, чтобы не представлять слишком заманчивой цели.

— Совершенно верно, — сказал Черчилль. — Все, что мы знаем об этом корабле — загадка. Несмотря на то, что на снимках он выглядит угрожающе, ваша PBY смогла пристально его рассмотреть, на нем нет орудий, стоящих упоминания. Впрочем, им это и не нужно, учитывая эти ракеты.

— Наши эсминцы получили тяжелые повреждения перед взрывом этой жуткой бомбы.

— Согласен, но эти орудия не побеспокоят наши линкоры. Мы даже не столь сильно пострадали от ракет. И «Король Георг V» и «Принц Уэльский» все еще в строю, хотя последний пострадал более серьезно, но все еще на ногах. Однако враг исчез. Мы потеряли его после этой позорной атаки на вашу 16-ю оперативную группу, и с тех пор больше его не видели. Самолеты с «Арк Ройял» прочесали все окрестности и ничего не нашли. Быть может, он пал от собственного меча и затонул вместе с вашей эскадрой эсминцев.

Рузвельт подался вперед, постукивая пальцами по столу.

— Я хотел бы верить, что один из наших эсминцев смог вогнать в этого монстра несколько торпед. И моим адмиралам тоже хотелось бы так думать, но они говорят, что, возможно, немцы просто исчерпали запас ракет и ушли на высокой скорости на север. Тем не менее, наши самолеты из Исландии не заметили ничего — никаких признаков зверя.

— Это наше единственное утешение, — сказал Черчилль. — Даже если у них есть это оружие, его пока что мало. Если мы потопили этот корабль, это заставит их задуматься. Мы также не увидели никаких признаков развертывания подобных ракет на других фронтах. Советская разведка подтверждает это. Поэтому мы убеждены, что это был прототип, опытная партия, возможно, испытательная. Предполагалось также, как сказали вы сами, что немцы узнали о нашей встрече и пытались направить эту последнюю ракету таким образом, чтобы убить двух зайцев одним выстрелом.

— Верно, — сказал Рузвельт. — Мои люди согласны. Они полагают, что корабль, его ракеты и эта бомба являются чем-то штучным. Но все изменится, сэр Уинстон. После того, как была доказана их эффективность, немцы смогут начать наращивать производство, и мы сможем столкнуться с этим оружием через несколько месяцев или даже недель, если у них будет достаточно материалов.

— Я сомневаюсь в этом, но то, что вы говорите, является для нас наилучшей причиной действовать максимально решительно, — ответил Черчилль.

— Но как именно, Уинстон? — Рузвельт вытянул руку, подчеркивая свои слова. — Вы сами сказали. Мы могли бы собрать наши армии, но что дальше? Что, если немцы просто уничтожат их одним ударом своих ракет или бомб? А что, если они снова атакуют Лондон, чтобы закончить то, что начали? Вы сами сказали, что это оружие могло бы быть доставлено и самолетом.

— Мы уже принимаем меры. Правительство рассредоточивается в ряд защищенных бункеров по всему Королевству. Вы говорите верно. Обычные методы войны уже не применимы. Мы не можем бросить на врага массу людей или стали, потому что только создадим для него привлекательную цель. Наши города также уязвимы. Нашим военным теперь придется действовать по иному, подобно тому, как наши адмиралы приняли решение выстроить корабли широкой сетью вместо одной сосредоточенной боевой группы. Что-то подсказывает мне, что теперь средством ведения войны станут корабли, самолеты и ракеты, а не массовые армии. Но однажды, если мы намереваемся победить, нам придется двинуться на Берлин.

— Однажды так и будет, — сказал Рузвельт. — И я хочу лишь надеяться, что мы оба доживем до того момента, когда сможем это увидеть.

Они оба на минуту замолчали, словно переваривали эту мысль, осознавая собственную смертность, как и уязвимость своих народов перед немецким чудо-оружием. Затем Рузвельт продолжил, его голос был ровным и серьезным, и в нем отчетливо звучала сталь.

— Позвольте сказать, господин премьер-министр. Мы ни коим образом не окажется запуганы немцами, ни на единую минуту. У нас огромная страна. Если будет нужно, мы переместим наши заводы вглубь континента, в Скалистые горы, туда, куда не достанет ни одна ракета. Мы построим арсенал, которого мир не видел никогда. Мы начнем с самолетов и кораблей, как вы и предполагаете. Я намерен в самое ближайшее время вцепиться Германии в горло, но пока мы не сможем этого сделать, я буду бомбить ее с каждого аэродрома в зоне досягаемости, есть у них ракеты или нет. Мы построим три бомбардировщика на каждую вражескую ракету, если так будет нужно, и мы сделаем это. И помоги нам Бог.

— Лучше не скажешь! — Согласился Черчилль, хлопнув по столу открытой ладонью.

— Что же касается флота, я не думаю, что Германия сможет причинить нам беспокойство на Тихоокеанском побережье, хотя с большой вероятностью это сделают японцы. Как вы считаете, мог ли Гитлер поделиться этой технологией с Японией?

— Ни в коей мере, — твердо ответил Черчилль.

— В таком случае, я полагаю, что мы сможем сдержать японцев, если они решат вмешаться, задействовав чуть более трети нашей военной мощи. Прежде всего Германия. Мы можем некоторое время удерживать японцев в страхе, если дадим им понять, что наши силы на базах в Тихом океане готовы к бою. Я должен сказать вам, что адмирал Киммел привел Тихоокеанский флот в полную боевую готовность, а Макартур перевел свои войска на Филиппинах на режим военного времени. Если японцы решат вмешаться, мы заставим их извиниться за это.

— Ваша решимость и уверенность обнадеживают, сэр. Позвольте мне быть откровенным и сказать вам, что мы не считаем, что японцы желают вам добра. У них имеется план по нападению на ваш Тихоокеанский флот в Пёрл-Харборе, однако нынешние события могут привести к отмене этой операции. Возможно, потеря ваших кораблей здесь, в Атлантике, предотвратит многие проблемы на Тихом океане. В этом случае, японское вмешательство будет означать войну. Мы должны понимать это со всей определенностью.

— Согласен… — Сказал Рузвельт, потянувшись к любимому портсигару. — Что же, просто отставьте японцев нам, Уинстон, — сказал он, получав сигаретой по столу.

— Дайте нам знать, если Королевский флот сможет что-либо для вас сделать, — ответил Черчилль. — Со своей стороны я могу заверить вас, что Великобритания сделает все, что в ее силах, чтобы загнать нож в сердце херру Гитлеру и положить конец этой бредовой непристойной мечте о тысячелетнем Рейхе. Вы можете считать все наши острова непотопляемыми авианосцами. Я предлагаю развивать базы в Исландии в качестве перевалочных пунктов для ваших самолетов, перебрасываемых через Атлантический океан. Вероятно, нам придется взять на себя основную тяжесть того, что немцы еще смогут бросит на нас. Безусловно, нас ждет еще одно испытание, и да поможет нам Бог, если они сбросят такую бомбу на Лондон. Я отправил в Германию официальное письмо, в котором указал, что у нас также существует программа по разработке этого оружия, и официально предупредил, что у уничтожу Берлин, Гамбург или любой другой город в случае, если они атакуют нас своим «чудо-оружием». Посмотрим, поверят ли они в это, но я был бы признателен, если у меня появиться нечто большее, чем несколько эскадрилий «Веллингтонов», если они не купятся на мой блеф.

— У вас это есть, Уинстон. Я намерен немедленно задействовать все, что у нас есть, всю воздушную и морскую мощь. Мои адмиралы говорят мне, что большой и эффективный подводный флот также может оказаться очень полезен. С его помощью мы сможем держать немцев на дистанции, пока сами не создадим атомное оружие. Не могу сказать, как скоро это произойдет. Никто не может мне этого сказать. Но однажды это случится, Уинстон. Я вас заверяю. И, клянусь Богом, мы будем с Англией до конца. Не будет никакого сепаратного мира. Мы продолжим эту войну, пока от Германии не останутся дымящиеся руины.

— Именно это я и хотел услышать от вас, сэр. У меня мало сомнений в том, что мы победим. Но мы должны подумать и о русских. Этим летом немцы могут занять Москву. Россия — большая страна. Возможно, им удастся продержаться, но, учитывая нынешние события, мы не можем рассчитывать на это. Что, если они капитулируют? В этом случае немцы могут вернуться к идее вторжения на британские острова в следующем году.

— Не беспокойтесь об этом ни на минуту, Уинстон. Я могу отправить в Великобританию пятьдесят дивизий, если вы попросите об этом.

Черчилль улыбнулся, поднимая бровь.

— Но, Франклин, ребята из Блэтчли-Парк говорят, что у вас не так много силы на руках.

— На данный момент, — заявил Рузвельт. — Но мы действуем быстро, если принимаем решение. Главное заключается в том, что Соединенные Штаты не допустят капитуляции или оккупации Великобритании. Мы будем бороться за вашу свободу всем, что у нас есть.

Черчилль широко улыбнулся.

— Господин президент, — сказал он. — Похоже, что мне хотелось бы попробовать одну из этих кубинских сигар, если вы не возражаете. И, возможно, выпить весь этот бренди до дна.

— Думаю, нам нужно сначала пожать друг другу руки, — сказал Рузвельт, протягивая руку Черчиллю.

— Полагаю, мы должны сделать какое-то совместное заявление, — сказал Черчилль.

— Почему бы не назвать наше соглашение Атлантической Хартией? — Улыбнулся Рузвельт. — Мы один народ, разделенный океаном, с одним языком. Пусть же океан станет мостом между нами, и, клянусь Богом, мне все равно, сколько подобных кораблей может быть у немцев. Со временем вы вычистим этот океан огнем и сталью. Он наш, Уинстон, весь он наш. Мы выметем из него все немецкие подводные лодки и запрем их флот в Балтийском море. Полагаю, что первым делом следует взять под контроль Азорские и Канарские острова, создав там базы бомбардировщиков, а затем двинуться в Северную Африку, чтобы сделать то же самое. Я хочу, чтобы к концу следующего годы мы окружили Германию стальным кольцом. Мы будем бомбить их день и ночь. Им понадобиться тысячи их новых бомб, чтобы остановить нас, а я не думаю, что у них есть больше, чем несколько, несмотря ни на что. Возможно, это была их единственная бомба.

Черчилль глубоко вздохнул и кивнул.

— Атлантическая Хартия. Мне нравиться идея с кольцом. Я полностью с вами согласен. Мы победим. Это лишь вопрос времени.