ГЛАВА 7

Когда они добрались до мостика, обстановка уже накалилась. Младшие офицеры наблюдали одиночную воздушную цель по корме, двигавшуюся будто бы в сторону от корабля. Они вели ее десять минут, после чего Калиничев заметил групповую воздушную цель на юге. Она прошла над морем, затем над сицилийским проливом, и направлялась к «Кирову». Они напряженно сопровождали ее еще десять минут, пока она не приблизилась на дистанцию 130 миль, после чего убедились в том, что она представляет угрозу, и объявили боевую тревогу.

Пять минут спустя Федоров и остальные старшие офицеры прибыли на мостик. Роденко занял свое место и немедленно провел перекрестную проверку ЗРК «Кинжал» на основе данных трехкоординатной РЛС «Фрегат», как и советовал Карпов. Ему потребовалось еще пять минут, чтобы обойти поврежденные системы и к тому моменту, как он был готов обеспечить целеуказание, цели подошли на 150 километров и приближались со скоростью 550 км/ч. Она должна была пройти над ними через пятнадцать минут.

— Цель в зоне досягаемости «Форта», — объявил он.

Федоров обдумал все варианты, желая больше узнать о цели, но пришел к выводу, что это были, скорее всего, дальние истребители или торпедоносцы с Мальты. Их курс был очевиден, как и их цель. Корабль, скорее всего, был обнаружен разведывательным самолетом, который младшие офицеры не сочли опасной целью. Было ясно, что «Киров» снова был обнаружен, и теперь против него отправили ударную группу, но он колебался, понимая, что изменит ход истории, открыв огонь. Уничтожив эти самолеты и их экипажи, он убьет тех, кому, возможно, суждено было выжить и даже внести какой-то значительный вклад в ход войны. В голове пронеслись последние слова Вольского: «Защищайте корабль. Делайте все, от вас зависящее…». Он мог был сбить их дальнобойными ракетами комплекса С-300, или уже подождать, пока самолеты приблизятся на 45 километров, чтобы задействовать ЗРК средней дальности. Решал он не долго.

— Подождем, — сказал он, наконец. У них имелось всего сорок семь ракет комплекса «Форт» и вдвое больше ракет «Кинжала». — БИЦ, комплексу 3К95 принять целеуказание.

- К стрельбе готов, — ответил Самсонов.

Вертикальные восьмипозиционные пусковые установки комплекса были установлены по восемь на носу и корме корабля, и могли выпускать ракеты с интервалом в три секунды. Ракета выбрасывалась из пусковой установки катапультой, после чего ориентировалась в сторону цели газодинамическими рулями, после чего срабатывал ракетный двигатель.

Федоров ждал, понимая, что стал судьей, коллегией присяжных и палачом для людей, которых даже не сможет увидеть и никогда не знал, вместе со всеми их возможными детьми и потомками. Он ощутил, как рука дрожала, когда он поправлял головной убор, и собственный голос показался ему тонким и неестественным. Теперь он понимал, что ощущал адмирал, когда впервые приказал сбить британский самолет. И вместе с тем, в него закрадывались те чувства, которые, должно быть, испытывал в бою Карпов.

— С приходом в зону пуска цели уничтожить.

— Есть.

Минуты казались бесконечностью. С ожиданием росла и напряженность. Роденко озвучивал дистанцию до целей для Самоснова. На дистанции сорок пять километров Самсонов автоматически и бесстрастно, как во всех прошлых боях, включил центральный переключатель. Он намеревался выпустить шесть ракет, оставив последние две в пусковой на случай необходимости.

Над кормой взревела сирена и вспыхнули сигнальные огни. Три секунды спустя первая ракета вылетела из пусковой, приняла положение и с ревом устремилась прочь, оставляя за собой длинный белый хвост. Несколькими секундами спустя взлетела следующая, затем третья — и случилась катастрофа.

Один из клапанов был отрегулирован неправильно, газодинамическая система оказалась перенапряжена и сработала с избыточной силой. Ракета отклонилась на сорок пять градусов в сторону от правильного угла в момент срабатывания двигателя, что направило ее прямо на посадочную площадку вертолета. Она ударила по одному из винтов Ка-40, и рванулась дальше, врезавшись в корму корабля и взорвавшись прямо над люком буксируемой антенны гидроакустического комплекса «Полином». Воспламенилось ракетное топливо и вспыхнул пожар.

Четвертая ракета оказалась сбита ударной волной и отклонилась в сторону, врезавшись в море, и оставляя за собой облако дыма ушла под воду, словно охваченная бездумной яростью акула. Огонь охватил нос Ка-40, и аварийные партии бросились к месту происшествия, несмотря на то, что из пусковой вылетела пятая ракета. Когда грохот взрыва донесся до носовой части корабля, Самсонов понял, что что-то случилось, и отменил пуск шестой. Вся корма была охвачена огнем. Ка-40 спасти было уже невозможно. В рубке, откуда не было обзора на корму, учитывая ее положение перед фок-мачтой корабля, раздался вызов.

— Говорит Быко — прекратить огонь, пожар на палубе! Повторяю, прекратить огонь!

* * *

Орлов услышал сигнал боевой тревоги, занимаясь приборкой в помещении десантной партии корабля, размышляя над собственной судьбой и злясь на весь белый свет за то, что теперь снова стал обычным лейтенантом. Вольский пришел к нему несколько дней назад, заявив, что лишает его звания. Вместе с тем, он сказал, что у него есть шанс искупить свою виду и сделать все возможное на новом месте службы. Но для него очевидным было только то, что он больше не являлся начальником оперативной части корабля. Вся его работа за последние пять лет, все синяки и шишки, набитые на этом пути, пошли прахом. Но, по крайней мере, не в матросы, подумал он. Могло быть и хуже.

Карпов, думал он. Не нужно было слушать этого хорька. О чем я только думал? Он боялся сделать то, что задумал сам, и считал, что обретет в моем лице сильного союзника. Но я был дураком, думая, что мы можем взять корабль под контроль — нет, идиотом! Да, Североморска больше не было, и теперь власть мог взять кто угодно, но экипаж, коллектив корабля, офицеры и матросы остались теми же! Я же знал, что они пойдут за Вольским. Так зачем же? Карпов, этот урод задурил мне голову своими хитрыми планами и обдурил, как школьника… Ох, доберусь я когда-нибудь до этой крысы…

Рев тревоги вывел его из задумчивости, заставив немедленно подняться на ноги. Остальные также отреагировали автоматически, и Орлову пришлось проследить за тем, чтобы не орать и ничего не требовать. У него больше не было его должности. Его фактически поместили в подразделение Трояка под охрану и под наблюдение. Это были не те обычные члены экипажа, на которых он привык орать и применять мускулы. Это были морские пехотинцы, и Трояк был одним из лучших. Фактически, он поддался на аргументы Карпова только потому, что капитан был уверен, что Трояк останется на его стороне.

Он задержался на мгновение, глядя, как остальные бросились к оружейной, разбирая автоматы и шлемы, но он сам еще не был полностью вписан в подразделение и не получил своего шкафчика. Затем, услышав от бегущих мимо членов экипажа слово «пожар», он инстинктивно бросился к трапу, ведущему наверх. Оказавшись на юте корабля, он с ошеломлением увидел серьезный пожар. Трое изо всех сил пытались развернуть пожарный рукав. Он обернулся, увидев еще пятерых, бегущих к месту происшествия, и немедленно взял на себя командование.

— Все, все — за мной! — Крикнул он, и те немедленно подчинились, несмотря на то, что были удивлены увидеть его после всех слухов о том, что Орлов с Карповым попытались захватить корабль и были в результате посажены под арест.

Бывший когда-то главным корабельным старшиной, Орлов отреагировал адекватно, несмотря на звание. Он подбежал к Ка-40, заметив, как пламя затягивает нос вертолета и сразу же понял, что спасти его нельзя. И если огонь доберется до топливных баков, произойдет взрыв, который может причинить еще больше повреждений и вызвать еще больший пожар. Нужно было убрать вертолет с корабля!

- Давай! — Крикнул он. — Отцепляй крепежи!

Он опустился на колени, лихорадочно отцепляя ближайший кабель, удерживающий вертолет на площадке. Другие бросились на помощь, и он понимал, что им нужно действовать быстро. Жар и дым уже были ужасны, но вот кто-то притащил тяжелые клещи, и после того, как были обрезаны два кабеля, Орлов схватил инструмент и нырнул под вертолет, чтобы разрезать последний кабель. Дым едва не ослепил его, пламя уже обжигало голые руки, заставляя кричать от боли. К счастью, у инструмента был гидравлический усилитель, и его челюсти сомкнулись с резким щелчком. Последний кабель был обрезан.

Орлов выбрался из-под вертолета, понимая, что тот может взорваться в любой момент и вскочил на ноги, протирая глаза и кашляя.

— Давай! — Проревел он суровым и хриплым голосом.

К нему бросились пятеро, затем семеро. Они взялись за вертолет и вместе изо всех силы попытались столкнуть его с площадки. К ним присоединились еще пятеро, и вместе они смогли столкнуть его с места одним могучим порывом, которому поспособствовало и то, что корабль резко накренился, меняя курс. Именно это позволило им столкнуть вертолет с места, подкатив его правому борту, пока он со стуком не ударился в ограждение палубы, почти соскочив за борт, но зацепился коротким крылом.

Орлов впрягся плечом и крикнул «Давай! Качай его!». Другие энергично принялись за дело, медленно поднимая хвост вертолета общими усилиями. Кабина машины полностью скрылась в пламени, подбиравшемся к одному из двигателей. Но, наконец, им удалось приподнять вертолет на «три-четыре!» и сбросить его в воду. Несколькими секундами спустя раздался мощный взрыв, когда лопнул один из топливных шлангов и огонь добрался до горючего. Они отшатнулись от края палубы, и Орлов ощутил, как по щеке что-то резануло — видимо, осколок. Корабль снова содрогнулся от взрыва, и несколько человек повалились на палубу, однако их усилия спасли «Киров» от еще более серьезных повреждений, если бы взрыв произошел на посадочной площадке.

Он согнулся, откашливаясь от дыма. Руки были обожжены, на лице была кровь. Он поднял голову с выражением мучительной боли, которое вскоре сменилась облегчением. Все они разошлись со смертью всего на считанные секунды, но какого черта случилось? Откуда на корабле пожар?

* * *

Мелвилл-Джексон вскоре узнал ответ на этот вопрос. Немногим более часа помощник явился в инструкторскую эскадрильи и сообщил, что Мэриленд из 69-й разведывательной эскадрильи обнаружил итальянский крейсер. Тот направлялся на северо-запад, в сторону от планируемого маршрута конвоя, но 248-й эскадрилье Джексона было приказано немедленно готовиться к вылету. Они должны были приблизиться к цели, идентифицировать и при необходимости атаковать. Поступила информация, что несколько итальянских крейсерских дивизий вышло со средиземноморских баз, и этот корабль, вероятно, также участвовал в операции.

Шесть «Бофайтеров» вскоре поднялись в воздух и направились на северо-запад в плотном построении через Сицилию, как и ранее. На этот раз четыре самолета несли торпеды, а два других относились к модификации IV с новейшими радарами. Джексон пилотировал один из них, исполняя роль командира группы.

Они мчались на север, медленно приближаясь к цели. Его план состоял в том, чтобы разделить группу на два звена и атаковать с двух направлении. Стэнтон поведет группу из трех Мк. I в атаку с правого борта корабля, а Джексон с последним торпедоносцем Мк. I и вторым Мк. IV атакует с левого. Оба командира звеньев сняли маски, доложив друг другу о готовности, и покачали крыльями. Группа начала расходиться как раз в тот момент, как «Киров» открыл огонь.

Первые две ракеты взмыли в небо и, направляемые радиолокационными системами, пошли прямо к приближающимся самолетам. Когда те разошлись, ракеты, словно подчиняясь интуиции, пошли за тремя Мк. I, оснащенными торпедами. Стоунтон успел заметить что-то странное в небе. Моргнув и подавшись вперед, чтобы протереть стекло, он заметил будто бы след от другого самолета. Противник имел прикрытие с воздуха, подумал он.

Но ему не пришлось долго ждать решения этой загадки. Первая ракета пошла прямо на его звено. Несколькими секундами спустя он увидел, как ракета ударила по самолету ведомого, шедшего справа от него, и тот исчез в облаке взрыва и пламени. Потрясенный, он рванул рукоятку управления и ушел в вираж, в туже секунду, как вторая ракета уничтожила второго ведомого.

— Господи! — Только и выдохнул он, ныряя в низкую облачность.

На вторую группу пошла только пятая ракета из намеченных. Мелвилл-Джексон внезапно услышал безумный голос Стэнтона:

— Мэйдэй, Мэйдэй! Атакованы! Два самолета сбиты, ухожу на малую!

Атакованы? О чем это говорил Стэнтон? Он вытянул шею, осматривая небо в поисках любых признаков вражеских истребителей. Должно быть, они столкнулись с немецкими дальними истребителями, вероятно, Bf-110, раз те смогли перехватить их так далеко. Это также был двухмоторный истребитель, как и его собственный «Бофайтер», быстрый и опасный. А замет он увидел это: пятая ракета прорвалась через белое облако и пошла прямо на них. На мгновение он оторопел, но затем сработали инстинкты.

— Противник! Расходимся!

Двое его ведомых отреагировали немедленно. Звено разбилось на три отдельных самолета, каждый из которых начал самостоятельно выполонять маневр уклонения. Джексон заметил, как жуткая полоса огня внезапно довернула и пошла прямо за левым ведомым, и спустя несколько мгновений взрыв оторвал самолету Биллингса крыло. «Бофайтер», объятый пламенем, беспорядочно закувыркался. Мелвилл-Джексон пораженно вглядывался в небо, ища новые… новые что? Что за чертовщина? Он не видел никаких признаков вражеских самолетов.

 

ГЛАВА 8

Вольский услышал старты ракет — первый, второй — и немедленно понял, что что-то пошло не так. Его взгляд остановился на Карпове в тот самый момент, когда они услышали взрыв и ощутили, как корабль содрогнулся.

- Сбой при старте ракеты, — немедленно сказал Карпов, борясь с желанием вскочить и броситься на ГКП.

Адмирал согласно кивнул. Лицо перекосило от явной боли, но теперь его больше беспокоила судьба корабля. Что случилось? Командир дивизиона борьбы за живучесть Быко в свое время доложит, но сначала он должен был доложить на мостик, затем в инженерную часть, а в санчасти в этом списке не было вообще. Но Карпов немедленно все понял. В последние недели корабль прошел через многое. Передышку нужно было использовать для того, чтобы проверить все системы, в особенности реакторы, поскольку именно они, похоже, были как-то затронуты странными эффектами, переместившими корабль во времени. В это все еще было тяжело поверить, однако они все же вели реальный обстрел чего-то, приближавшегося к ним, а теперь ситуация осложнялась еще и какой-то аварией.

Вольский с сожалением и неудовлетворением покачал головой.

— Мы были слишком безалаберны, — сказал он. Затем они услышали пожарную тревогу и топот и крики членов экипажа, бегущих на корму, откуда вскоре донеслось шипение пожарных рукавов.

- Кормовые пусковые «Кинжала», — сказал Карпов. — Вероятно, осечка или взрыв ракеты при пуске. Скоро узнаем. Я слышал, как нормально стартовали две ракеты. Это была третья.

От резкого воя сирен тревоги боль в голове адмирала запульсировала еще сильнее. Он посмотрел на капитана.

— Черт побери, Карпов! — Выдохнул он. — Вы мне нужны! Мне нужен ваш опыт, ваше мастерство в маневрировании, ваше чутье и ваши тактические навыки. Федоров — штурман. Он никогда не видел боя, не отрабатывал действия в бою даже на учениях! Но как мне отправить вас туда? Как, расскажите мне?

Взрыв сотряс корабль, заставив их схватиться за что-либо.

— Что это было? — Спросил Золкин. — В нас что-то попало?

— Не думаю… — Темные глаза Карпова словно разглядывали происходящее через потолок. — Насколько я знаю Роденко, они открыли бы огонь с дистанции сорок пять километров. Если это старые самолеты времен Войны, они бы не смогли подойти близко настолько быстро. Должно быть, это связано с пожаром на корме. Вероятно, он затронул один из вертолетов. Это единственное объяснение.

— Ка-40? — Вольский поднял густые брови.

— Или Ка-226. Какой был на площадке?

— Я был на юте незадолго до того, как первая атака застала нас врасплох. На площадке стоял Ка-40. Створки ангара были закрыты, два других вертолета находились под палубой. Надеюсь, что мы не потеряли его.

— Звучит нехорошо, — предупреждающе отметил Карпов.

— Черт, нужно было поставить здесь экран от «Ротана».

— Прости, Леонид, но я не люблю смотреть на бои, — сказал Золкин. — Я как Быко — он штопает железо, я штопаю людей. Когда могу, — он обернулся через плечо на три тела, уже убранных в мешки. — Надеюсь, новые появятся не скоро.

— Как и я, Дмитрий, — ответил Вольский. — Как и я.

Карпов опустил глаза, потер шею, и сделал глубокий вдох.

— Чего вы ждете от меня, товарищ адмирал? — Быстро сказал он. — Чтобы я признал, что был неправ? Конечно, я был неправ. Я поступил, как идиот, и готов принять ответственность за свои ошибки, но если я вам нужен, вы можете отдать мне любой приказ, который сочтете нужным.

Адмирал посмотрел на него, закрыл глаза и потер лоб, также ощущая усталость. Ему уже не хотелось ничего, кроме как спать. Золкин пристально посмотрел на него, потянулся к медицинской стойке и взял оттуда шприц.

— Как мне отправить вас обратно, Карпов? — Горько спросил Вольский.

— Я клянусь вам — здесь и сейчас — что будут служить этому кораблю и подчиняться вашим приказам и приказам тех, кого вы поставите выше меня. Если вы считаете нужным, можете отправить меня на ГКП под конвоем. Я знаю, что я совершил, знаю почему я это сделал, и знаю, чем это закончилось. Я понимаю, что не заслуживаю ничего, кроме вашего презрения, и не подведу вас снова. — Его лицо приобрело мучительное выражение. Он плотно поджал губы, стараясь держать эмоции под контролем.

Золкин собирался уколоть адмиралу снотворное, но остановился, замерев с проспиртованной ватой в одной руке и шприцем в другой. Адмирал пристально посмотрел на капитана.

— Хорошо, — медленно сказал он. — Если у вас осталась какая-то честь, Карпов, я дам вам шанс снова обрести ее. Федоров молод и неопытен, особенно в боевой обстановке. Но я должен сказать вам, что его суждения, его понимание того, где и в каких обстоятельствах мы оказались, является исключительным. Я не считаю, что без него мы бы пережили последнюю встречу с объединенными британскими и американскими силами. Так что Федоров остается старшим офицером корабля, с целью чего я повышаю его в звании. Он тот, кто будет отдавать приказы, доктор Золкин, — сказал он, наклонив голову к своему старому другу.

— Но вы, Карпов, вы можете сделать то, что нужно, предполагая, что он примет ваше присутствие на ГКП. Один момент — не обсуждайте то, как нам наилучшим образом применить ядерное оружие, прошу вас. Этот вопрос буду решать только я. Это понятно?

— Так точно, — четко ответил Карпов. — Если вы считаете это нужным, я стану старшим помощником под командованием Федорова и буду во всем его поддерживать. Я буду прямо высказывать свое мнение, если меня спросят, но не буду оспаривать его решения перед лицом врага или членов экипажа. И если он отдаст мне приказ, я клянусь его выполнить.

— Хорошо, что мы в санчасти, — сказал Вольский с улыбкой. — Сейчас вам пришлось подавить в себе гордость так, что могло поплохеть. — Он рассмеялся, ощущая, словно с плеч спала тяжелая ноша.

Карпов улыбнулся, глядя на старого адмирала, как никогда ранее. Теперь, вспоминая, каким он был раньше, как всегда возмущался присутствием Вольского и его старшинством в командовании кораблем, как всегда искал способы подорвать его влияние, он мог ощутить только стыд. Вольский дал ему шанс, и он не мог допустить, чтобы тот в нем разочаровался. Он просто не мог настолько опуститься.

— Экипаж примет это, Леонид? — Спросил Золкин.

— Возможно, — сказал Вольский. — Возможно нет, но, тем не менее, они будут следовать уставу. — Он посмотрел на Карпова, приняв окончательное решение. — Это хороший корабль и хороший экипаж, капитан. Они заслуживают лучшего, чем участь, которая нам выпала, и наша задача — спасти их и защитить корабль. Хорошо… В качестве меры наказания за свои действия и преднамеренный мятеж вы понижены в звании на три ранга до капитан-лейтенанта. Федорову я немедленно присваиваю звание капитана третьего ранга и назначаю его исполняющим обязанности командира корабля до моего выздоровления. Вы назначаетесь старшим помощником и немедленно приступаете к исполнению своих обязанностей. Немедленно направляйтесь на ГКП, и пока что вас будет сопровождать морской пехотинец, пока вы не докажете, что заслуживаете доверие, которое сегодня выказал вам я и все на этом корабле.

Глаза Карпова заблестели. Он кивнул, будучи благодарен за шанс, который дал ему адмирал.

— Можете положиться на меня, — сказал он. — Вы и весь экипаж…

— Идите, — сказал Вольский. — И сообщите Федорову о его новом звании и назначении, а также не забудьте отдать воинское приветствие.

— И щелкну каблуками, товарищ адмирал, — улыбнулся Карпов.

Вольский опять рассмеялся, но его тут же скрутило от боли.

— Сколько можно драть эту сирену? Голова сейчас лопнет. Доктор, если пропишите мне еще несколько часов сна своей химией, я буду безмерно благодарен.

* * *

Федоров был удивлен не менее, чем остальные, когда на главном командном пункте появился Карпов, сопровождаемый морпехом. Он следил за ситуацией на корме на экране системы «Ротан», наблюдая за хаотичными усилиями по борьбе с огнем, и видел отчаянный рывок людей, столкнувших Ка-40 за борт прежде, чем тот взорвался. Другие офицеры также были удивлены увидеть Карпова. Тот, опустив глаза, борясь с чувством стыда, внезапно обнаружил в себе решимость, вытянулся по стойке смирно, буквально щелкнул каблуками, как и обещал, и отсалютовал.

— Товарищ командир, — официально сказал он. — Адмирал Вольский передает, что вам присваивается звание капитана третьего ранга и приказывает принять командование кораблем на время его болезни. Мне присвоено звание капитан-лейтенанта, и я прошу вас принять меня в качестве старшего помощника. — Произнес он, не отнимая руку от виска.

Федоров выслушал это с изумлением, но вместе с тем с облегчением. Его внимание отвлек взрыв на корме, и он едва не забыл, что корабль продолжали атаковать. Вспомнив о приближающихся самолетах, он задумался, что делать дальше, и в этот момент появился Карпов. Событий было слишком много, чтобы разобраться в них на месте, однако он сохранил самообладание и повернулся к Карпову.

— Хорошо, — сказал он, снова подражая адмиралу. — Я официально принимаю командование атомным ракетным крейсером «Киров» на время болезни адмирала Вольского. Своим приказом я назначаю капитан-лейтенанта Карпова старшим помощником. Понятно?

Все кивнули, особенно старшие офицеры — Роденко, Тарасов и Самсонов.

— Карпов, займитесь с Роденко отслеживанием целей и используйте все средства, чтобы обеспечить оборону корабля по вашему усмотрению. Я должен координировать работу Быко по устранению чрезвычайной ситуации на корме.

— Так точно! — Карпов снова отсалютовал и немедленно направился к посту Роденко, дабы оценить обстановку на экране РЛС «Фрегат». Роденко ощутил, как Карпов появился рядом, но немедленно ощутил, что что-то изменилось. Исчезли его привычные презрительность и высокомерие. Вместо этого Карпов действовал с тихой уверенностью опытного офицера, так что он даже испытал облегчение. Он помогал Федорову советами, как мог, но, по правде говоря, его специализацией были радары.

— Самсонов, — спросил Карпов. — Вы задействовали седьмую пусковую?

— Так точно, — ответил Самсонов. Настроение на ГКП начало входить в привычное русло. — До сбоя выпущены три ракеты.

— Все три поразили цели, несмотря на повреждения станций наведения. Однако мы потеряли время из-за осечки. Роденко отслеживает еще три цели на очень малой дистанции. Нам придется задействовать зенитные установки, но им может потребоваться дополнительное сопровождение целей.

— Так точно. ЗУ принять целеуказание.

* * *

Мелвилл-Джексон поднялся из низких облаков. Оператор радара доложил о цели:

— Цель на три, дистанция пять миль!

— Понял. Ребята, сбрасываем рыб и уходим! Мы откусили больше, чем сможем прожевать. Это не крейсер, это гребучий линкор! Вы только посмотрите на него!

Два самолета из трех все еще несли торпеды, но не было никакого смысла пытаться атаковать. Он потянул ручку на себя, уходя в резкий разворот. Выйдя из облачности, он бросил взгляд на отдаленный силуэт вражеского корабля и ясно заметил огонь у него на корме. Возможно, кто-то из ребят все же смог сбросить торпеду! Мгновением спустя он услышал, как Стэнтон объявил «рыба пошла!», но ни слова от Доббса на другом Mk.I.

Стэнтон сбросил торпеду с четырех километров, предельной дальности, а затем довернул, следуя за Джексоном. Однако Доббс продолжил заход, чтобы увеличить шанс поразить цель. Джексон заметил что-то, и вытянул шею, чтобы обернуться. Темный силуэт вражеского корабля осветился выстрелами единственного орудия, «Бофорса», судя по плотности огня — смертельно точного. Град снарядов разорвал самолет Доббса в считанные секунды. Он быстро моментально, потерял управление и рухнул в море.

- Твою же мать! — Крикнул Джексон. Его эскадрилья понесла потери — хуже, чем просто потери. Чем, черт его бери, противник вел огонь? На самолете были установлены камеры, и он надеялся, что снимки окажутся полезны, если они сумеют благополучно добраться домой. — Плохая работа на сегодня, — сказал он Стэнтону по радио.

— Да ну нах! — Ответил тот. — Уходим отсюда!

* * *

— Торпедная атака! — Громко объявил Тарасов. — Две цели, курсом на корабль.

Карпов повернулся к Федорову.

— Они имеют самонаведение на корпус?

— Нет, — ответил Федоров. — Просто идут установленным курсом до выработки двигателя, и только взрыватель реагирует на корпус. У них нет радиолокационной или гидроакустической систем самонаведения. Мы можем уйти от них маневрированием.

— Рулевой, круто влево, полный вперед.

— Так точно, — ответил тот. — Есть круто влево, полный вперед.

Корабль выполнил резкий маневр, тяжело зарывшись в море и рванувшись вперед с новой силой. Карпов хотел держаться от торпед настолько далеко, насколько возможно, и легко выполнил маневр. Подойдя к иллюминаторам, он потянулся за своим биноклем, с удовлетворением обнаружив, что тот висит там же, где он его оставил — казалось, так давно. Быстрый взгляд позволил заключить, что маневр сработал. Две торпеды прошли далеко справа от корабля, и он вздохнул с облегчением.

— Две воздушные цели удаляются, — сказал Роденко. — Думаю, с них хватило.

Карпов кивнул.

— Будем надеться, что больше мы пока что ничего не увидим. — Затем он повернулся к Федорову. — Что по кормовой палубе, товарищ командир?

Федоров только что выслушал доклад и имел мрачное выражение лица.

— Плохо, — сказал он. — Ка-40 загорелся после сбоя ракеты, и его пришлось выбросить за борт. Я не знаю, как они это сделали, но они смогли. Вторичный взрыв, который мы слышали, вероятно, затронул топливохранилища. Если корабль находится вне опасности, я бы хотел замедлить ход до десяти узлов и отправить водолазов для осмотра корпуса. Быко докладывает, что буксируемая антенна ГАК повреждена. Вероятны дополнительные повреждения от взрыва.

— Так точно, — подтвердил Тарасов. — Неисправность буксируемой антенны, однако подкильная работает исправно. Похоже, что мы не сможем развернуть буксируемую антенну, но по крайней мере ГАК не вышел из строя. Кроме того, остаются два вертолета, оснащенные опускаемыми антеннами.

Корабль был оснащен модификацией старого низкочастотного гидроакустического комплекса «Полином», главная антенна которого располагалась в характерном бульбе в носовой части корабля. Однако на корме имелась буксируемая на длинном кабеле антенна, способная опускаться на переменную глубину, таким образом, обходя слои скачка.

Федоров пожал плечами, подошел к центру командного поста и положил руку на спинку командирского кресла. Карпов подошел к нему, положив руку на плечо.

— Непосредственной опасности больше нет, — сказал он.

— Рад это слышать, — ответил Федоров. — Такое ощущение, что уже забыл, сколько на ногах.

Карпов улыбнулся.

— Привыкайте, товарищ командир. — Затем он указал на кресло. — Располагайтесь. Корабль ваш.

— Благодарю, — ответил Федоров и тихо скользнул в кресло, понимая, что сидит там впервые. Этот момент останется с ним на всю оставшуюся жизнь. Он стал командиром самого мощного военного корабля в мире. По крайней мере, пока.

 

ГЛАВА 9

В санчасти появились трое, и Золкин был сильно удивлен, увидев среди них Орлова, лицо которого было перемазано сажей и кровью. Он также сильно сжимал руками форменную хэбэшку, будто пытаясь уберечь корпус от дальнейшего вреда. Шерстяная шапку он натянул на лоб, выглядя все тем же грубым и угрожающим человеком, который когда-то занимал должность начальника оперативной части.

Однако для Золкина оказание медицинской помощи было долгом и призванием, так что он отложил свои чувства к Орлову и быстро усадил его на койку, изготовившись оказать первую помощь.

— Надеюсь, Орлов, вы не намерены участвовать в турнире по боксу. Что случилось?

Орлов скривился, пока доктор обрабатывал раны и накладывал повязки, однако ожоги не были серьезны. Он рассказал доктору о пожаре и о том, как они сбросили вертолет за борт прежде, чем он взорвался. Остальные двое отделались незначительными синяками, и превозносили Орлова, и вовсе не потому, что боялись каких-либо действий с его стороны. В пылу чрезвычайной ситуации Орлов среагировал инстинктивно, рискуя своей жизнью и жизнями других, чтобы спасти корабль, и вместе с тем сумел обойти судьбу на считанные секунды. Факт оставался фактом — Орлов стал для других героем, и Золкин подумал, что это был первый позитивный шаг для него в его новом статусе.

— Чтобы я не думал относительно вас в других аспектах, — сказал он. — Я считаю нужным отложить это, и хвалю вас за ваге мужество. Другие тоже рассказывали о вашем подвиге. Адмирал будет рад узнать об этом.

Когда эти двое удалились, Орлов решил задать вопрос.

— Что вообще случилось? Я так ничего и не понял. В кого мы стреляли?

— Не спрашивайте. Да, я участвовал в совещании, и могу сказать, что корабль снова переместился в разгар войны. Федоров смог определить, что сегодня 12 августа 1942 года, почти год с момента окончания нашего приключения. По-видимому, к югу идет серьезное сражение, так что он направил корабль обратно в Тирренское море, чтобы уйти подальше от него. Но, как видите, мы все-таки были обнаружены. Вы не единственный раненый. Адмирал Вольский сейчас спит в соседней палате.

Орлов опустил голову.

— Я сглупил, Золкин, — тихо сказал он. — Карпов обманул меня. Змееныш. Я повелся на его vranyo. Если я когда-нибудь до него доберусь…

— Так, так! Это ничем хорошим не кончится, Орлов! — Увещевающе покачал пальцем Золкин.

— Ну и пусть тогда гниет на губе! У меня хотя бы осталось хоть какое-то звание и должность.

— Не поймите неправильно, но Карпова только что отправили на ГКП в качестве исполняющего обязанности старшего помощника. Адмирал будет нездоров еще несколько дней, а мы уже атакованы. Федоров мало понимает в морском бою. Карпов пообещал добросовестно исполнять свои обязанности, если ему дадут шанс.

Орлов покачал головой.

— Это он сделал! — Сказал он. — Это все он!

— Не считайте себя невинной жертвой, Орлов. У вас был выбор, и вы поступили неправильно. Если вас это утешит, то Карпов понижен в звании на три ранга, и сейчас является капитан-лейтенантом под началом Федорова. Я полагаю, они как-то объявят об этом официально, когда все успокоится. Со своей стороны, вы только что отличились. И это хорошо. Так что поменьше думайте о Карпове и побольше о себе. Вы естественный лидер, Орлов, но вы слишком часто позволяете своей злости взять верх. Подумайте об этом — и поменьше держите в голове глупостей насчет Карпова. У Вольского есть своей предел. Он дал Карпову шанс искупить свою вину. И вам тоже.

Он посмотрел на него поверх очков и улыбнулся.

— Я сообщу Трояку, что вы должны отдохнуть не менее двух суток. Проведите это время за хорошей книгой или, еще лучше, хорошо поешьте. Вы все еще офицер и имеете доступ в офицерскую столовую. И постарайтесь не портить ни с кем отношения лишний раз.

Орлов вздохнул, кивнув головой.

— Понятно. В том, что вы говорите, больше смысла, чем было у меня в голове довольно долгое время. Я буду держать себя в руках, и если меня никто не будет донимать, не будет никаких проблем. Но пока не просите меня садиться за один стол с Карповым.

— Вам легко винить Карпова в том, что сделали вы сами, — сказал Золкин. — Но это не мудро. Посмотрите на себя, Орлов. Разберитесь сначала в себе, и, если вы сможете это сделать, попытайтесь достичь мира с другими. Это то, чего вам действительно не хватает. Сейчас все смотрят на вас с некоторой похвалой в глазах, а не со страхом. Это должно дать вам стимул для перемен, и я надеюсь, что это откроет вам новую дорогу в жизни.

* * *

На главном командном посту не было времени на отдых. РЛС, наконец, вышли на максимальную дальность обнаружения с хорошими показателями разрешения по всем направлениям. Экран внезапно наполнился множественными целями — надводными и воздушными. Федоров определил одну из воздушных групповых целей, перемещающуюся от Сицилии к Сардинии как резервные немецкие самолеты, перебрасываемые на сардинские аэродромы для удара по британскому конвою, который должен был быть нанесен на следующий день. Однако обеспокоенность вызвала надводная групповая цель, приближающаяся с запада курсом перехвата.

— Не думаю, что немцы знают о нашем появлении, — сказал он Карпову. — Эта группа, однако, включает два легких крейсера со 152-мм орудиями и несколько эсминцев под командованием адмирала Да Зары. Они очень быстры и могут догнать нас, если заходят. Хотя я склонен полагать, что они не станут проявлять агрессии. Им было приказано встретиться с другими соединениями крейсеров в этом районе, и они не могут ожидать, что какие-либо вражеские корабли могут находится так далеко на север от маршрута движения конвоя.

— Хорошо, — сказал Карпов. — Могу ли я предложить направиться на север? Мы не можем тратить на эти корабли ракеты. Если они обнаружат нас и проявят враждебность, мы могли бы задействовать артиллерийские установки и положиться на превосходство в дальности стрельбы.

— Согласен, — сказал Федоров. — Однако их основные силы выдвигаются с других баз — еще крейсера и эсминцы. Два тяжелых крейсера — «Больцано» и «Гориция» вышли из Мессины в сопровождении пяти эсминцев и двигаются на соединение с ними. Он намереваются встретиться здесь, — он указал на прозрачном планшете у своего бывшего поста. — Это остров Устика. Очень жаль, что они, похоже, перепугались и остановились, что означает, что некоторые из этих кораблей останутся в Тирренском море вместо того, чтобы направиться на юго-запад. Мы должны проявлять осторожность и быть готовыми к тому, что немцы также могут обнаружить нас в любой момент.

Корабль занял новый курс, почти точно на север, и в это время раздался ощутимый стон, и по кораблю прокатилась какая-то дрожь. Карпов немедленно обратил на это внимание. Федоров с хмурым видом продолжил просматривать материалы по операции «Пьедестал».

— Вы это слышали? — Спросил Карпов.

Федоров поднял глаза, явно не понимая, что произошло. Он затерялся в истории 1942 года, не обращая внимания на происходящее, так как думал только о том, как наилучшим образом уйти от дальнейших боев.

— Когда мы изменили курс, раздался какой-то странный звук, и по кораблю прошла дрожь, — пояснил Карпов. Ему словно вторил звонок системы внутренней связи. Федоров ответил. Это был командир дивизиона борьбы за живучесть Быко, и у него были плохие новости.

— Полагаю, имеют место повреждения ниже ватерлинии в районе правого вала и руля, — сказал он. — Возможно, из-за взрыва после того, как они выбросили за борт Ка-40. Возможно ли уменьшить ход до 10 узлов, чтобы я смог спустить водолазов?

Федоров посмотрел на хронометр, прикидывая в уме.

— Хорошо. Мы замедлимся до 10 узлов. Держите меня в курсе. — Он посмотрел на Карпова с некоторым беспокойством. Последнее, что сейчас им было нужно — это потеря скорости и маневренности. Если они снова будут обнаружены авиацией или кораблями противника, они могут быть быстро втянуты в бой, чего Федоров очень надеялся избежать.

— Быко свое дело знает, — сказал Карпов, чтобы успокоить его. — Не беспокойтесь, он вернет нас в форму в кратчайшие сроки.

* * *

За много миль к западу от них день окончательно уступил место сумеркам. Небо, освещаемое последними лучами зашедшего солнца, приобрело цвет янтаря. Вице-адмирал Эдвард Невилл Сифрет находился на борту линкора «Нельсон», осуществляя командование всей операцией и основной силой прикрытия — Соединением «Z». По корме шел однотипный линкор «Родни», вместе с которым они составляли ядро соединения, отвечающего за прикрытие конвоя. Пока эти два корабля были в деле, этого было более чем достаточно, чтобы у итальянского флота не было мыслей о любой попытке вылазки.

Операция действительно началась 11 августа, после спокойного прохода Гибралтара накануне. Вскоре стало хорошо понятно, что окружающие моря и небеса не были дружелюбны к ним. Потеря HMS «Игл» стала резким ударом, как и гибель 260 членов его экипажа, несмотря на выдающиеся мероприятия по спасению выживших.

Это был день ужасных неудач и некоторых утешений. Сифрет поморщился, вспоминая гибель почтенного старого авианосца и потерю шестидесяти необходимых самолетов. Зрелище падающих в море с палубы опрокидывающегося «Игла» «Сифайров» все еще стояло перед глазами. Тем не менее, его несколько успокаивало то, что более 900 членов экипажа удалось спасти. Заправка стаи жаждущих эсминцев также прошла успешно, и теперь все двадцать четыре быстроходных кораблика были в его полном распоряжении. Тем не менее, вражеская подлодка все же сумела пройти мимо них и нанести серьезный урон, так что он беспокоился о том, что еще ждет их впереди. Он понимал, что это был лишь внешний рубеж противника. Дальше все будет намного хуже, особенно, когда основная часть прикрытия должна будет вернуться с тяжелыми кораблями и авианосцами. Пока что их беспокоило только несколько вражеских самолетов, следивших за конвоем с безопасного расстояния, но все изменится с подходом к вражеским аэродромам на Сардинии и Сицилии.

Будучи человеком осторожным и опытным, он понимал, что это был лишь первый раунд предстоящей схватки, и потому потерял «Игла» стала особенно сильным ударом. Было ясно, что вражеская авиация и подводные лодки получат приказ действовать в первую очередь против авианосцев. Это был первый раз, когда Королевский флот задействовал одновременно пять, хотя это достижение стал трагически недолговечным из-за гибели «Игла».

Родившийся в южноафриканском Кейптауне в 1889 году, Сифрет в последнее время переместился с линкора «Родни» на должность командира крейсерской эскадры, а затем на должность командующего Гибралтарским «Соединением «Z». Он знал, каким потом и кровью проводились на Мальту предыдущие конвои, и не сомневался в ожидавших трудностях. Однако ранее он успешно провел 15 из 16 транспортов на Мальту на должности командира HMS «Эдинбург», что не осталось незамеченным Адмиралтейством.

Сегодня вечером для нас могут оставаться последние спокойные часы на некоторое время, подумал он, сняв фуражку и проведя рукой по тонким волнистым седым волосам. Он был высок и аккуратен, с худощавым серьезным лицом, с глазами, в которых таилась мудрость многих десятилетий, проведенных в море, как в хорошие, так и в плохие времена. Он подумал о том, что было достаточно тяжело признать, но явной чертой его характера была определенная пронырливость, хотя он сам никогда не считал ее нужной. Одно время он был правой рукой Черчилля, будучи его секретарем, когда будущий премьер-министр находился на посту Первого морского лорда, а затем отправился на действительную службу после начала войны.

Сегодня он вел два крупнейших линкора Королевского флота, монстров, имевших полное водоизмещение 38 000 тонн и вооруженных девятью 406-мм орудиями главного калибра, и ощетинившихся батареями орудий среднего калибра и зениток. Это было именно то, что он считал правильным — находиться в море на мощном и хорошо защищенном корабле. Орудия были способны направиться туда, куда сочтут нужным. На маршруте к Мальте был только один этап, вызывавший у него беспокойство — Сицилийский пролив, забитый минами и подводными лодками, где двум тяжелым линкорам будет негде развернуться. А затем им предстояло пройти через еще более узкое место в лице банки Скерки, группы известняковых рифов у устье пролива. Поэтому они будут прикрывать конвой только до банки, а затем вернутся назад. Окончательное сопровождение конвоя к Мальте будут осуществлять более легкие и маневренные крейсера вице-адмирала Барроу, выделенные в «Соединение «Х».

Уже пришло время ставить параваны. Он проследил, как члены экипажа тащили тросы к носу через заставленную орудийными башнями носовую часть «Нельсона». Два паравана ставились по обоим бортам всех крупных кораблей с наступлением темноты. Это был своего рода подводный планер, внешне напоминающий крылатую торпеду, только короче и с более выраженными рулями и хвостом, предназначенными для маневрирования в воде. Они буксировались тяжелыми тросами, закрепленными на носу корабля, крылья при этом удерживали параван на расстоянии от корпуса. Назначением параванов было подсекать минрепы якорных мин и обрезать их, что приводило к всплытию мины на поверхность, где она могла быть уничтожена пулеметным огнем.

Игра началась, подумал он. Нет, не игра — долгое изнурительное испытание. Выдержат ли они его на этот раз? Он помнил собственные последние указания старшим офицерам конвоируемых судов на последний прорыв к Мальте под покровом ночи. «Не допускайте сильного дыма и погасите все огни. Сохраняйте бдительность. Не отбейтесь от конвоя. Если ваш корабль будет поврежден, поддерживайте максимально возможный ход…». Сколько из четырнадцати драгоценных транспортов дойдут на этот раз?

В 16.34 поступило сообщение от Командующего районом Северной Атлантики, которое не стало для него неожиданностью. В нем содержалось предупреждение о готовящейся атаке вражеских торпедоносцев, и вскоре британские истребители начали подниматься с палуб оставшихся кораблей — «Индомитебла» и «Викториеса», уходя в багровое небо. Немецкие Ю-88 приближались на малой высоте, но истребителям удалось рассеять их, сбив как минимум троих. Сифрет дал приказ открыть огонь, и от строя линкоров и крейсеров в небо потянулись облака дыма и огненные трассы зенитных «Бофорсов». Он пришел к выводу, что это была лишь пробная атака силами от тридцати до тридцати шести самолетов. В ближайшие дни станет намного хуже.

Так… Последний пункт сообщения: «Мальта докладывает о появлении крупного вражеского корабля в районе Сицилийского пролива. Возможна атака при поддержке соединений вражеских крейсеров».

Крупный вражеский корабль? Линкор? Поконкретнее нельзя?

* * *

Капитан Хельмут Розенбаум, командир U-73, получил истинное удовлетворение от сообщения из штаба Средиземноморской эскадры в Специи. «Поздравляем с представлением на Рыцарский крест!». Все, что ему оставалось сделать — это выжить, чтобы получить эту награду, и он был доволен, что вскоре сможет вновь воспользоваться новейшей радарной установкой, когда оторвется от основного прикрытия конвоя и выйдет в открытое море.

U-73 была очень особенной лодкой — одной из немногих, оснащенных радаром FuMO61 «Хоэнтвиэль», названным так в честь крепости, построенной на вершине потухшего вулкана Бургхардом III, герцогом Швабии в 914 году, и ставшей одной из мощнейших крепостей в регионе и важным аванпостом на горных перевалах в Баден-Вюртемберге. Радар располагался на правой стороне рубки, позволяя лодке обнаруживать надводные и воздушные цели в надводном положении.

Хельмут Розенбаум хорошо использовал ее возможности в семи боевых походах, потопив шесть транспортных кораблей, к которым можно было прибавить еще две патрульные лодки, перевозимые одним из них. Экипаж был настроен приписывать ему восемь побед, но он отказывался записывать их на свой счет.

— Нет, ребята, — говорил он. — Я насчитал шесть, так что теперь наша цель — седьмой, чтобы было счастливое число. — Большая часть его целей была потоплена во время действий с острова Сент-Назер и Лорьян у побережья Бретани. В одном из них, дальнем походе в Атлантику в составе «волчьей стаи «Грёнланд» ему встретился очень странный военный корабль, который, похоже, оказался в самом центре крупной морской операции. Розенбаум не имел сведений о том, что в этих водах имеются какие-либо крупные вражеские конвои, так что он задался вопросом, что же происходило в ледяных водах Северной Атлантики? Он знал, что никаких немецких надводных кораблей в море не действовало. Однако это был крупный военный корабль, за которыми вели охоту многочисленные корабли британского флота.

* * *

… Он вглядывался в перископ, отметив, насколько зловеще и угрожающе выглядел силуэт этого корабля, но его привело в замешательство отсутствие серьезных орудий, что привело его к выводу, что это мог быть старый британский линкор со снятой артиллерией, используемый в неких учениях. Поэтому он решил испортить британцам мероприятие и отправить этот корабль на дно. Корабль шел прямо на его лодку, зависшую в безмолвных ледяных водах. Он готовился выпустить последние оставшиеся торпеды, когда корабль внезапно поразительно быстро увеличил ход и выполнил маневр уклонения! Он сразу же понял, что случилось. Одна из лодок «стаи», вероятно, U-563 Клауса Баргстена, также обнаружила его и решила атаковать.

— Что ж ты делаешь, Клаус? — Выдохнул он. У того было мало шансов на успех. Для Баргстена было нетипичным допустить подобную ошибку, однако все перекрыла реакция корабля, заставившая Розенбаума убедиться, что это был не старый линкор. От его скорости и точности маневра у него перехватило дыхание. Затем он увидел, как на темном борту корабля что-то вспыхнуло и устремилось прочь с невероятной скоростью. Несколькими мгновениями спустя грянул взрыв, и он повернул перископ, заметив гейзер прямо на трассе стрельбы U-563. Что-то перехватило торпеду Баргстена! Розенбаум резко расхотел иметь с этим кораблем что-либо общее и скомандовал немедленное погружение под слой скачка и отход. Его товарищу повезло меньше. Мгновениями спустя корабль обнаружил U-563, и экипаж Розенбаума ощутил взрыв, уничтоживший подлодку.

Капитану вспомнилось, как он в ошеломлении повернулся к своему старшему помощнику Хорсту Диккерту.

— Он был размером с линкор, насколько я мору судить… И при этом двигался и маневрировал, будто эсминец, или какая-то такая хрень… — Он собрался, заставив себя замолчать. — Убираемся отсюда.

* * *

Год спустя, в своем восьмом боевом походе, U-73 прорвалась сквозь охраняемые ворота Гибралтарского пролива за счет выключенных двигателей и несомая силой океанских течений. Она вошла в состав «Унтерсееботе Миттельмеер» — «Средиземноморской эскадры подводных лодок» из состава 29-й флотилии, базирующейся в Специи в северной Италии. Она вышла на боевое патрулирование 4 августа, ища цели, когда Розенбаум получил сведения о том, что британский флот проводит крупную операцию и приказ действовать в составе внешнего пикета подводных лодок севернее Алжира. Там он и обнаружил британский конвой, собранный в рамках операции «Пьедестал», и смог проскользнуть к его тыловой части, где находились авианосцы, обеспечивающие прикрытие конвоя.

Розенбаум умело избежал обнаружения, несмотря на то, что в непосредственной близости от него находились четыре британских эсминца, и вышел на идеальную позицию для атаки на старый британский авианосец «Игл», выпустив в него четыре торпеды, отправившие корабль на дно в считанные минуты. Затем он избежал обнаружения в начавшемся хаосе и отошел от конвоя на север, к Балеарским островам. Вскоре он узнал, что за уничтожение «Игла» ему предстояло получить Рыцарский крест и новое назначение — командиром Черноморской флотилии подводных лодок, «Потерянного флота Гитлера», действовавшего во внутренних водах южной Европы.

В рамках этой смелой и по своему гениальной операции, немцы частично разобрали шесть малых подводных лодок береговой обороны Типа II в Киле, срезав рубки, после чего переместили их по суше на самых мощных в Германии тягачах. Их доставили на Дунай, где погрузили на понтоны, после чего сплавили в Черное море! Изначально они должны были прибыть туда в октябре 1942 года, но появились на два месяца ранее, и Хельмуту Розенбауму предстояло принять командование ими сразу по возвращении из нынешнего похода.

Он потер руки, будучи доволен, что теперь сможет командовать сразу целой флотилией из шести подлодок. Тем не менее, в этом странном повороте судьбы его ждала еще одна случайная встреча, которая могла как принести ему желаемые семь побед, так и лишить всего. U-73 словно была каким-то странным образом связана с «Кировом», и вскоре ей предстояло оказаться на огневой позиции для атаки на тот самый корабль, который Розенбаум встретил год назад в Северной Атлантике…