ГЛАВА 1

Авианосец «Тикондерога», флагман оперативной группы 38.3

«Зигги» Спраг выслушал доклад и повесил трубку. Значит, это еще не конец, подумал он. Какой-то сукин сын хочет продолжать бой. Сначала «Малыш» Браун обнаружил группу надводных кораблей и понес потери, даже не рассмотрев противника. Теперь это. Я отправил пять «Хэллкэтов», чтобы осмотреть их, и ни один не вернулся. Спраг повернулся к командиру корабля Уильяму Синтону, стоявшему у флагманской карты.

Празднования по поводу безоговорочной капитуляции Японии, начавшиеся в прошлый вечер, были, видимо, преждевременными. Спраг читал коммюнике, качая головой.»… в соответствии с диктатом времени и судьбы, сделав невыполнимое и выдержав невыносимое, мы проложили путь к великому миру для будущих поколений…». Время и судьба, подумал он. Они не имели к делу никакого отношения. Вопрос решил американский флот, но, видимо, что-то еще не было сделано.

— Похоже, мы начали открывать бутылки раньше времени, — сказал он.

— Адмирал? — Капитан Синтон только что вернулся на мостик и занялся проверкой позиции и состоянием других кораблей оперативной группы 38.3, действующей к северу от Хоккайдо. Он командовал кораблем последние шесть месяцев, приняв командование у капитана Дикси Кифера, получившего тяжелые ранения после атаки камикадзе в январе. Тогда в корабль врезались два смертника, один в полетную палубу, другой справа от надстройки, причинив серьезные разрушения. «Тикондероге» пришлось отойти в Пьюджет-Саунд для ремонта. Корабль также сменил окраску с «раскраски номер 33» на новую, цвета серого шифера. Но несмотря на новую раскраску и нового капитана, «большой Т» остался мощным боевым кораблем.

Капитан Синтон проявил себя на новом месте заметным и компетентным офицером, и это место его радовало. Но адмирал на борту никогда не радовал ни одного командира. Спраг был старым морским волком, столь же опытным, как и любой офицер флота, и, хотя Синтон восхищался им, он все же ощущал, что находится в его тени.

— Мы потеряли «Рэд Ай один», — без выражения сказал Спраг.

— Целое звено?

— Судя по всему да. Я только что говорил с Малхолландом с «Беннера» по ТВS. — Он имел в виду систему радиосвязи «Talk Between Ship», использовавшуюся в конце войны. — Пять самолетов, пять пропавших без вести. Плохой счет, капитан. Значит, нужно поднять в небо что-то стоящее и разобраться.

— Вы полагаете, что япы продолжают сопротивляться, адмирал?

— Кто-то определенно это делает.

— Ходят слухи, что к этому могут быть причастны русские.

— Да, я тоже это слышал. Что же, мне все равно, русские это или японцы. Мы идем на север, и есть нам суждено срубить несколько голов, то так тому и быть. Вы не могли бы подготовить инструктаж и вызвать Ингалла и Кагана?

— Разумеется, сэр… Но кого именно мы ищем?

— Что-либо с восходящим солнцем. Видите «фрикадельку» — они получают с пикирования, без вопросов. Что касается русских, то здесь другой вопрос. Сообщается, что они намереваются занять Хоккайдо. Мы же не хотим никаких советских войск на основных японских островах. Это официально, так что можете так и говорить, капитан. Если мы увидим свидетельства того, что русские планируют там высадку, мы недвусмысленно дадим им понять, что военно-морские силы Соединенных Штатов против.

Синтон приподнял бровь.

— Я слышал, что Паттон метался и был готов атаковать русских в Германии, — сказал он. — Теперь мы сталкиваемся с ними в Японии. Мне кажется, что мы могли бы сначала отправить сообщение по радио.

Спраг кивнул.

— Что-то подсказывает мне, что напряженность в обоих местах сохранится еще долго, мистер Синтон, и установится оно прямо сейчас. Но это моя зона ответственности и я намерен установить здесь свои правила. Если мы сможем обойтись радио, то хорошо и замечательно. Но если нет, я хочу подкрепить сообщение «Хэллдайверами» и «Эвенджерами» в воздухе. Скоординируйте операцию с «Уоспом». На этот раз меня не проведешь. Готовность тридцать минут.

— Я понимаю, сэр. Но что по поводу применения силы?

— Поднимите машины и выясните, кто сбил пять моих самолетов. «Беннер» и «Сазерленд» обеспечат спасательную операцию. Если мы найдем там не более, чем японскую рыбацкую лодку, то все в порядке. Если же мы обнаружим там русских, то разговор будет один — или они отступают, или мы начинаем стрелять. Мы приказываем им развернуться на курс 360 и оставаться в 20 милях от побережья Хоккайдо. Любое судно, пересекшее черту, будет считаться враждебным и будет атаковано. Конец.

87-е авиакрыло, приданное «Тикондероге», состояло из четырех эскадрилий: двух истребительных, одной пикирующих бомбардировщиков и одной торпедоносцев, всего восемьдесят шесть самолетов. Лейтенант-коммандер Чак Ингаллс уже вышел из себя после известия о потере пяти самолетов и летчиков. Все пять F-6F5 «Хэллкэт» были сбиты на севере в простом разведывательном вылете. Это оставляло ему еще 24 самолета и 12 в резерве. В течение часа он должен был подготовить к вылету восемнадцать машин, половину общей численности истребителей. Его пилоты будут сопровождать «Хэллдайверы» «Тикондероги». Все тридцать два пикирующих бомбардировщика готовились к боевому вылету. Также их будут сопровождать двенадцать ТВМ-3 «Эванджер» из 87-й торпедоносной эскадрильи.

Пилоты пикирующих бомбардировщиков 87-й бомбардировочной эскадрильи стали первыми, кто узнал, что корабль намеревается размять мускулы. В последние дни они находились в боевой готовности. В прошедшие недели они наносили удары по уцелевшим кораблям японского флота в Куре 24 и 28 июля, а затем по заводам в Токио. Когда «Большой Т» ушел во главе оперативной группы на север в августе, эскадрилья наносила удары по целям в Аомори и Оминато. Последний боевой вылет состоялся 13 августа по целям в районе Йокогамы.

Один из ее пилотов, лейтенант Дж. Эверетт Уилер, получил военно-морской крест за храбрость под мощным зенитным огнем, не отвернув и сбросив 454-килограммовую бомбу прямо на переднюю палубу японского тяжелого крейсера «Тонэ», еще одного корабля, линия судьбы которого запуталась в странном новом переплетении истории. Капитан Ивабути не было на нем, когда «Тонэ», наконец, окончательно покинул строй. Он совершил харакири в последние ужасные часы резни в Маниле, отказавшись сдаться.

После открытия шампанского пилоты 87-го крыла полагали, что теперь все будет в шоколаде, по крайней мере, на некоторое время, пока не поступил приказ собраться в инструкторскую для постановки боевой задачи. Лейтенант Верн Хигман уже пришел и изучал материалы. Его ведомый Уэнделл Стивенс увидел его и, схватив свой любимый стул, уселся рядом.

— Что скажешь, Хиггс? — Спросил Стивенс. — Говорят, что в этом деле замешаны раски.

— Русские? Они немного опоздали на вечеринку, я бы сказал.

— Я тоже так думаю, но так я слышал в радиорубке. Разведывательное звено полагало, что облетает три русских корабля у Курильских островов. Они сделали один проход, а когда пошли на второй, один из этих уродов срезал Билли Уоттса. Командир звена так разозлился, что решил обстрелять их, но это было последним, что от них слышали.

Хигману это не понравилось. «Хэллкэт» был надежным, быстрым и крепким, «рабочей лошадкой», способной выдержать множество попаданий и все равно вернуться домой. Потерять пять таких самолетов сразу было удивительно, но он ничего не ответил, и, сложив руки на груди, смотрел, как остальные пилоты занимают свои места. Он помнил день, когда 100-мм снаряд с японского корабля пробил крыло и фюзеляж у самой кабины. Его малыш, «билет в оба конца», как он его называл, потом с трудом добрался домой, но оправдал свое имя, благополучно сев на авианосец.

Однако Стивенс сказал еще не все.

— Я слышал еще кое-что, Хиггс, — сказал он, и тот инстинктивно наклонил голову. Стивенс понизил голос.

— Опять какая-то брехня, или тоже по радио?

— Да вот так, прямо и четко. Летчики с «Хэллкэтов» кричали о каких-то ракетах прежде, чем были сбиты.

— Ракетах?

— Да, черт побери. Как это понимать? Да мы сами используем их. Старина «Святой Моисей» лупит так, что костей не соберешь. — Он говорил о HVAR — «Высокоскоростной авиационной ракете» (High Velocity Aircraft Rocket) калибром 127 мм. Они были неуправляемыми, но пробивали сто двадцать сантиметров железобетона.

— Ага, но что-то я не слышал, чтобы их можно было применять с кораблей, — сказал Хайман.

— Британцы используют что-то такое. Называют это «три марионетки» или как-то так. Я слышал, они называли это «Кёрли, Ларри и Мо».

— Они называют это «Марионетка», — поправил Хигман. — Наверное потому, что надо быть очень дурным, чтобы использовать эти штуки. Я как-то был на одном из их авианосцев, когда мне пришлось там приземлиться. Бриты пытались применить это по камикадзе, но их у них было только шесть, по крайней мере, так мне сказали. Шесть ракет мало что дадут, и это еще если повезет попасть. Спроси меня, так я бы предпочел старые добрые пулеметы и 454-килограммовую бомбу.

— Похоже на то, — сказал Стивенс, но продолжал думать об этих ракетах и задумался, что будет, если он получит пару «Тонких Тимов» под крылья. Они были намного больше, чем HVAR и были намного сильнее. Но прежде, чем он успел что-либо сказать, лейтенант-коммандер Ингаллс призвал собравшихся к порядку и начал инструктаж, просто и понятно.

— Итак, — начал он. — Кто-то сбил группу Билли Уоттса и Тома Хэйли во время облета целей. Вы, наверное, скажете, что это какие-то япы остались на плаву, и я бы поверил, что какая-то косорылая макака гребет на север, подальше от места боев. Однако мы полагаем, что это могла быть группа советских кораблей. Проклятые коммунисты стали слишком большими для собственных штанов, так что мы намерены поздороваться и сообщить, кто здесь главный.

Это вызвало восторженный ропот, и Ингалл одобрительно кивнул.

— Хорошо, — сказал он. — На этих кораблях был поднят белый флаг с синим косым крестом. Кто-то говорит, что это может быть советский флаг, по крайней мере, по цветам, однако скоро увидим.

— Это точно, лейтенант-коммандер, — подхватил Стивенс. — На этот раз у нас будут ракеты, или мы просто потопим их, как советует Хиггс.

— У вас будет то, что дадут, Стивенс. И никто не сбросит ничего если только «Железный майк» или я не дадим приказа. Мы должны обнаружить их, а дальше говорить буду я.

— А если они не станут вас слушать, лейтенант-коммандер? Раски что, знают английский?

— Если не сможем связаться по радио, мы покажем им весь наш чертов строй и посмотрим, захотят ли он после этого выпендриваться. Если они окажутся настолько тупы, у меня приказ атаковать.

Раздался новый ропот. Все рвались в бой.

— И еще одно, — сказал Ингаллс. — «Беннер» и «Сазерленд» направляются на север, искать сбитых ребят. Это еще одна причина, по которой никто не должен трогать спусковой крючок без моего приказа. Они следят за этими кораблями при помощи радаров. Остальное наша задача. Всем одеваться и быть на летной палубе через двадцать минут. Свободны.

Стивенс ободрился и был готов к бою. В конце концов, подумал он, возможно, это последний шанс записать на свой счет что-нибудь еще. Однако ему предстояло узнать о ракетах намного больше, чем он когда-либо хотел.

* * *

Далеко на севере американские эсминцы радиолокационного дозора «Беннер» и «Сазерленд» соединились и вместе направились к месту случившегося. Они намеревались найти и спасти сбитых летчиков, пока акулы или холод не убьют тех. В случае необходимости они могли также вести слежение за кораблями, на которые ВМФ США возложил ответственность за инцидент. Оба эсминца могли развивать ход до 35 узлов и нести шесть 127-мм орудий и пятитрубные 533-мм торпедные аппараты на одном борту. Вторые аппараты были сняты для размещение радиолокационных станций и другого электронного оборудования, дабы обеспечить наилучший обзор. Коммандер Джон Малхолланд, командир «Беннера», решил, что у него все еще достаточно сил для того, чтобы подойти и взглянуть на цели в бинокль. Он получил приказ «неуклонно идти на сближение» от «Зигги» Спрага и знал, что за ним следовала вся оперативная группа 38.3.

Спраг был жестким человеком, как и любой боевой адмирал, подумал он. Он знал, что четыре авианосца, скорее всего, смогут поднять самолеты в течение часа, ориентируясь на его координаты. Такой человек как «Зигги» Спраг заслужил его доверие. А за спиной Спрага находился «Бык» Хэлси, еще один боевой адмирал. А под его командованием находились оперативная группа 38.1 вице-адмирала Маккейна, оперативная группа 38.2 Баллентайна и оперативная группа 38.4 Рэдфорда. Все они направлялись на церемонию капитуляции, планировавшуюся в заливе Сагами у Токио. Всего в регионе находились четыре быстроходные оперативные группы, кроме них была и британская 37-я оперативная группа. Это была военно-морская мощь, которой мир еще никогда не видел в одном месте, намеревавшаяся произвести самую грандиозную демонстрацию силы, встав на якоря у Токио.

После того, как мы отправили весь ваш чертов флот на дно морское, подумал Малхолланд, обращаясь к воображаемому японцу. Поэтому, если русские хотят вмешаться, им лучше понять, с чем они имеют дело.

* * *

Проблема была в том, что ни Малхолланд, ни Спраг, ни Хэлси не имели ни малейшего представления о том, с чем имеют дело они, или о том, что время и судьба действительно играют большую роль в происходящем. Такое ощущение было у одного человека, направлявшегося на самолете в сторону USS «Индепенденс», идущего всего в нескольких сотнях метров по правому борту от Могучего Мо» — флагманского корабля флота линкора «Миссури».

Его звали адмирал Брюс Фрэзер, и он срочно прибыл на неотложную встречу с адмиралом Хэлси. Как только самолет сел, Фрэзер был встречен со всеми полагающимися церемониями, однако отмахнулся от торжественной встречи и, не теряя времени, направился к катеру, чтобы попасть на «Миссури».

Хэлси наблюдал за приближением катера с крыла мостика, а затем сам направился вниз, возглавив комитет по торжественной встрече в белой парадной форме. Фрэзер прибыл в регион всего несколько дней назад, дабы доставить Хэлси благодарность от нации в форме награждения его весьма особенным орденом. Теперь Хэлси официально был рыцарем Британской империи.

Но что-то подсказывало, что сэр Брюс прибыл не на чай с соратником-рыцарем, подумал он. Фрэзер тоже был боевым адмиралом. Он участвовал в сражениях на Средиземном море, а затем участвовал в уничтожении линейного крейсера «Шарнхорст» в 1943, расквитавшись с немцами за потерю своего старого корабля, HMS «Глориес», погибшего под огнем того самого немецкого крейсера.

Он слышал также, что Фрэзер имел отношение к некоторым совершенно секретным операциям Королевского флота на протяжении Многих лет. Слухи распространялись всегда, даже через Тихий океан. Хэлси слышал, что британцы во что-то вляпались в Средиземном море, и Фрэзер имел к тому отношение. Затем в штабе FRUMMEL были получены сведения о крупном сражении с участием японцев во время битвы за Гуадалканал. FRUMMEL утверждал, что в нем принимали участие целая японская авианосная дивизия и пара линкоров, но сведения были очень обрывочны. Это раздражало Хэлси, так как даже находясь на больничной койке, он был формальным командующим американскими силами в этом сражении. У него были сведения обо всех американских подводных лодках, кораблях и авианосцах, но об этом сражении не было известно ничего. С кем они там сражались, подумал он? И кто обстрелял «Малыша» Брауна на севере? Кто сбил самолеты «Зигги» Спрага?

Должно быть, это как-то связано с русскими, подумал он. У него появилось чувство, что британский адмирал принес ему дурные вести.

И он был прав.

 

ГЛАВА 2

— Достаточно будет сказать, адмирал, что мы имеем дело с чем-то большим, чем кажется на первый взгляд, — адмирал Фрэзер встретился глазами с Хэлси, глядя с откровенной серьезностью и легким предостережением.

Хэлси не намеревался бояться того, о чем говорил его британский коллега. За годы, проведенные в войне на море, Бык Хэлси стал так же жесток, как и само море. Его глаза под густыми седыми бровями блестели, когда он улыбался, но теперь в них виделась та стальная решимость, ставшая не последней причиной того, что его флот ожидал капитуляции японской империи.

— Вы говорите, что за этим стоят русские? — Спросил он. — Вы уверены? По какой причине советское правительство может искать вражды с нами?

— Возможно, советское правительство не имеет к ситуации никакого отношения, — деликатно сказал Фрэзер, словно чего-то не договаривая, и Хэлси сразу обратил на это внимание.

— Что вы хотите сказать? Что это был мятежный корабль? Думаю, что я мог бы поверить в то, что русские могли сделать нечто подобное, дабы привлечь наше внимание и убедиться, что у них будет место за столом на следующий неделе. Такой трюк был бы для них уместен, но мятежный корабль?

— Хорошее определение, адмирал, — сказал Фрэзер. — Фактически, если мы не ошиблись, то мы кое-что знаем об этом корабле. Однажды я даже видел его собственными глазами. Мы дали ему кодовое обозначение. Это слово вам, янки, хорошо будет знакомо. «Джеронимо». Настоящий мятежник.

— Джеронимо… — Хэлси слышал слухи о корабле под таким названием. — Да, я слышал что-то об этом несколько лет назад. — Это оно, подумал он. Это было связано с той секретной операцией на Средиземном море.

— Именно, — сказал Фрэзер. — Итак, позвольте мне рассказать вам кое-что об этом корабле, адмирал. Прежде всего, он крайне опасен. Он быстр, обладает передовым вооружением и, похоже, не испытывает никаких сомнений, если речь идет о применении всего, что есть в его распоряжении, чтобы превратить противника в металлолом.

— Так можно сказать о любом боевом капитане, — ответил Хэлси. — И мне не нужно напоминать вам, что этот корабль тоже очень опасен, — он говорил о собственном флагмане, линкоре «Миссури», одном из превосходных новых американских линкоров.

Фрэзер обдумал, что ему говорить дальше, учитывая, что некоторые обстоятельства он был обсуждать не в праве. Как убедить такого человека как Хэлси, что ситуация нуждается в тщательном и внимательном изучении — и действовать нужно осторожно? Как сформулировать определение слова «опасность» так, чтобы его проняло?

— Адмирал… — Начал он, все еще размышляя. — Я уверен, вы помните об инциденте в Северной Атлантике, приведшего к тому, что Рузвельт объявил войну.

— Вы имеете в виду то дело с немцами? Да, они застигли нас врасплох и потопили «Уосп», когда тот переправлял невооруженные самолеты в Исландию. Такое нельзя забыть.

— Значит, если вы были проинформированы об этом инциденте, вы также знаете о «Миссисипи».

Хэлси нахмурился.

— Я тогда служил на Тихом океане, на авианосце «Энтерпрайз», и, честно говоря, больше думал о японцах. Мы слышали, что «Миссисипи» был потоплен, но, если честно, я никогда не слышал деталей. Слава богу, что мы достали этого урода, вот и все. Ребята из 7-й эскадры заставили нас ими гордиться. Они втянули нас в войну, когда большая часть страны все еще была слишком слепа, чтобы осознавать происходящее. Как бы то ни было, в итоге все было к лучшему.

— Я понял… — Фрэзер замолчал. Если американское руководство не сочло нужным сообщить такому человеку как «Бык» Хэлси о том, что на самом деле случилось в Атлантическом океане, то не сделает ли он ошибку? Тем не менее, Хэлси сейчас дирижировал всем оркестром. Если все было верно, то, скорее всего, начинал завязываться очередной «инцидент». Что-то подсказывало ему действовать осторожно, но в то же время он осознавал насущность ситуации.

— Могу я спросить вас, есть ли новые данные по случившемуся с вашим разведывательным отрядом?

— Вы имеете в виду силы «Малыша» Брауна? Они вернулись, адмирал, но не все. Я еще не видел полного рапорта, но пара старых крейсеров из состава его сил годятся только на лом. Они утверждают, что вступили в бой с надводными силами противника, когда их атаковали камикадзе, однако мы до сих пор не видели никакой японской авиации над Хоккайдо.

— А ваше разведывательное звено?

— Было сбито во время облета целей, и кто бы это не сделал, японцы или русские, они за это заплатят, будьте уверены. Вы говорите, что это были русские. Я вам верю, но это не меняет ситуации. Я отправил адмирала Спрага на разведку, и мы решим этот вопрос. Возможно, у какого-то политика припечет, но, боюсь, я не из тех, кто играет в такие игры, адмирал Фрэзер. Называйте меня опрометчивым, меня называли и хуже. Если русские обстреляли американские самолеты, я этого им так не оставлю.

— Я понимаю ваши чувства, адмирал, но меня заставил прибыть сюда и поговорить с вами один момент. Верно ли то, что ваше разведывательное звено сообщило, что было обстреляно ракетами?

— Ракетами? Вроде тех «Марионеток» с которыми экспериментируете вы?

— Что-то в этом роде.

Хэлси задался вопросом, к чему клонил Фрэзер. Он словно ходил по краю, а Бык был не из тех, кто предпочитал подобное.

— Да, в радиосообщении говорилось о ракетах. Наш радиолокационный дозор следил за звеном, и наши ребята были прямо над целями. Однако, адмирал, если это были русские корабли, наши союзники, они должны были бы быть более осторожны в выборе целей.

— Возможно, они приняли ваши самолеты за японские?

— Мы оба знаем, что это чушь собачья, — решительно сказал Хэлси. — Это были большие синие «Хэллкэты» с яркими белыми звездами на крыльях. Все пять самолетов прошли над теми кораблями, так что их должны были отлично рассмотреть. Наши ребята раскрыли их, и на этом все. Меня не волнует, проводят ли они какую-то операцию на Курилах или нет. Мы в этом не заинтересованы. Черт, да мы сами дали русским проклятые десантные корабли, чтобы они могли высадиться на эти острова! За одно это они уже могли бы сказать спасибо. Нимиц полагает, что они планируют занять Хоккайдо, и, как мне не жаль этого говорить, они ничего подобного не сделают.

Фрэзер понял, что ничего не добьется, и нужно идти дальше. Он проделал этот путь, чтобы получить как можно больше сведений о случившемся и, возможно, дать американцам понять, с чем они могут иметь дело. Однако Хэлси знал так же мало, как и любой другой. Он знал, что должен донести до него реальную опасность ситуации, и понял, что намеками и полуправдой этого не добиться. Хэлси был прямым и резким, как хороший виски. Так что он решил наполнить стакан до края.

— Предположим, адмирал, что я скажу вам, что ваша 7-я эскадра не имела никакого отношения к исходу инцидента в Северной Атлантике. Не было героического самопожертвования ваших отважных эсминцев, о котором писали газеты. Предположим, что я скажу вам, что корабль, который мы сочли немецким рейдером, не имел никакого отношения к Германии, и что он не был потоплен в тот день. Предположим, что я скажу вам, что «Миссисипи» и остальные корабли, которые вы потеряли, были уничтожены одним взрывом невообразимой мощности, способным уничтожить целый флот в плотном построении или целый город. Думаю, вы знаете, о каком оружии я говорю. Вы, американцы, работали над ним. Как и мы.

Хэлси вытянулся, сложил руки и прищурил глаза под морщинистым лбом и густыми бровями. Британский адмирал говорил какую-то чертовщину. Но взгляд его стал совсем другим. Он больше не ходил вокруг да около, и Хэлси это не могло не понравиться. Но о чем именно он говорил?

— Вы говорите о «бомбе»?

Именно так они и называли это — «бомба». Существовали сотни различных видов бомб, миллионы из них были сброшены на Европу и Азию за последние семь лет, но эта была настолько иной, настолько пугающей, что затмила их все. Это была атомная бомба, и очень немногие старшие офицеры вообще знали о ее существовании. Она находилась в брюхе В-29, стоявшего на полосе на атолле Тиниан, хотя, к счастью, теперь не было необходимости ее использовать. Японцы пришли в себя и, наконец, сдались.

— Что еще может обладать подобной силой?

— Но мы только что подготовили эту чертову штуку — и да, давайте это останется между нами.

— Не волнуйтесь, я был полностью проинструктирован.

— Хорошо. Но «Миссисипи» погиб в 1941. Тогда бомбы еще не было ни у кого. И еще… Что вы имели в виду, говоря, что это был не немецкий рейдер? Что это еще могло быть?

— Именно так мы тогда и подумали, адмирал. Что еще это могло быть? Он появился в Норвежском море и направился в Датский против, через два месяца после того, как мы потопили «Бисмарк». Сначала мы решили, что это «Тирпиц», затем, что это «Граф Цеппелин», но это был вовсе не немецкий корабль. И когда он атаковал вашу ОГ-16 этим оружием, мы многие месяцы беспокоились о том, что следующая упадет на Лондон.

— И вы хотите сказать, что на том корабле была ядерная бомба? В 1941 году?

— Именно.

— И он не был потоплен? Что же тогда случилось? И что случилось с 7-й эскадрой?

— Если бы вы покопались достаточно глубоко, то обнаружили бы, что пять кораблей эскадры вошли в бухту Арджентия через двенадцать дней после их исчезновения. Членов экипажа опросили, а затем распределили по всему флоту. Корабли были исключены из реестров, перекрашены, получили новые номера и теперь все еще находятся в строю. Все было прикрыто довольно хорошо, раз даже вы не знали об этом, а после начала войны и вовсе убрано подальше. Но оно все еще там, если знать, где искать. Однако я боюсь, в этой истории есть нечто большее. Мы узнали правду только когда снова столкнулись с неизвестным кораблем на Средиземном море.

— В Средиземном море? Он что, сумел проскочить на восток и ушел в Средиземное море?

— Если быть точным, он был обнаружен в Тирренском море. Мы получили довольно подробные снимки. Затем он направился на запад к Гибралтару, поднимая ад на своем пути.

— Он сумел пройти в Средиземное море, не будучи обнаруженным? — Хэлси неподдельно удивился. Фрэзер понял, что нужно переходить к сути разговора.

— Видимо, да. Но, как я уже сказал, тогда мы хорошо его рассмотрели. Фактически, я лично оказался участником итого инцидента, находясь на HMS «Родни». Он шел бок о бок с «Нельсоном» адмирала Сиферта. Хорошие корабли. Тихоходные, не то, что ваш «Миссури», но с отличными девятью 406-мм орудиями. Нам просто повезло, что мы оказались впереди и смогли перехватить его, когда он шел на запад — почти смогли. Произошел бой…

— Я слышал об этом, — Хэлси поднял палец, в его глазах читался интерес. — Говорили о взбунтовавшемся французском линейном крейсере. Вы были там?

— Да, именно так. Хотя, честно говоря, я бы сказал, что нам не повезло догнать этот корабль — и он не был французским. Мы узнали об этом из первых рук. Адмирал Джон Тови предусмотрительно направил к Гибралтару подкрепления Флота Метрополии как раз после того, как мы получили сообщение о появлении этого корабля в Средиземном море. Все шло к выяснению отношений в вашем, американском, стиле. Тогда другая сторона согласилась на переговоры.

— Поразительно, — сказал Хэлси.

— Согласен. Адмирал Тови встретился с командиром этого корабля на маленьком острове у Гибралтара. И тот был русским! Вся его команда были русскими, но отрицали какую-либо связь с Советским Союзом.

— И это был тот самый корабль, с которым вы столкнулись в Северной Атлантике?

— Мы уверены в этом на девяносто восемь процентов. Другие два процента предполагают, что это был другой корабль этого же типа, пришедший из Черного моря, но русский адмирал отрицал это.

— И что было дальше?

— Мы достигли соглашения. Они согласились быть интернированы на острове Святой Елены в обмен на безопасный проход к нему. А затем корабль просто исчез. Его сопровождали два быстроходных крейсера и самолеты, но корабль просто скрылся за низкой облачностью и исчез. Мы никогда больше не видели его, но полагаем, что его видели японцы.

— Японцы? — Хэлси ощущал себя боксером, пытавшимся удержаться на ногах после хорошего удара соперника. Каждый раз, как он начинал сколько-нибудь понимать то, о чем говорил Фрэзер, история прыгала в каком-то совершенно потрясающем направлении.

— Да, японцы. Они столкнулись с ним вскоре после того, как он пропал у острова Святой Елены Это случилось в ходе операции «Сторожевая башня».

— Формально я командовал этой операцией, — сказал Хэлси. — Однако, по правде говоря, я страдал кожной болезнью, из-за которой попал на несколько месяцев в госпиталь. Я вернулся в седло только в октябре… В смысле 1942, адмирал. ОГ-16 была уничтожена в конце 1941, как раз перед тем, как мы влезли во все это.

— Совершенно верно, — сказал Фрэзер. — Прошло немало времени прежде, чем мы снова обнаружили его в Средиземном море.

— Год? Мне трудно в это поверить. Как подобный корабль мог оставаться незамеченным целый год?

— Мы не знаем. Однако русский адмирал заявлял, что не хочет иметь никакого отношения к нашей войне, и мы пришли к выводу, что корабль, должно быть, стоял на якоре где-то в южной Атлантике или в Индийском океане, вдали в основных морских путей. Мы не знаем, как он смог войти в Средиземное море незамеченным, однако в районе Гибралтара бывают очень туманные ночи, а этот корабль иногда казался немного призрачным. Итак, возвращаясь к делу, в конце концов, он появился у побережья Австралии, вступив в столкновение с японцами.

Фрэзер не сказал Хэлси всего, а именно того, что корабль был замечен у побережья Австралии всего через два для после того, как пропал к острова Святой Елены, никак не имея возможности преодолеть тысячи километров за такое время. Это был один из ключевых аспектов, которые привели Блэтчли-Парк и очень избранную группу людей к некотором крайне поразительным выводам относительно этого корабля и его истинного происхождения. Сказав это, он мог бы войти к Хэлси в большее доверие, однако счел это слишком сильным посвящением, и считал достаточно удачным, что ввел Быка в курс дел.

Хэлси закатил глаза, размышляя.

— Да… Мы слышали, что в Коралловом море имело место какое-то столкновение прямо в разгар нашей операции по атаке на Гуадалканал. Но я так и не получил никаких ответов по этому поводу. Ни один из наших кораблей не имел к этому отношения.

— Виновником был «Джеронимо». На этот раз он устроил ад японцам. Они заплатили очень высокую цену за то, что атаковали его. На самом деле, это могло серьезно вам помочь. Похоже, что в сражении приняли участие по крайней мере два японских авианосца, что помешало им поддержать японскую контратаку против вашего десанта на Гуадалканале. Он также оставил один японский линкор разбитым на коралловых рифах, после чего сошелся с самим «Ямато» под командованием Ямамото.

— «Ямато»? Мы даже не знали, что этот корабль был у японцев до самого конца войны.

— Да, британская разведка очень хороша, адмирал. Мы знали об этом, но, поскольку он был поставлен в капитальный ремонт, не придавали ему значения, пока он снова не вошел в строй.

Хэлси на мгновение замер, осознав, что только что сказал Фрэзер.

— Этот корабль — «Джеронимо», как вы его называете — вступил в бой с «Ямато» и оказался лучше?

— Мягко говоря, адмирал. «Ямато» превратился в пытающий остов. Японцам удалось вернуть его на свои острова, и он провел в сухом доке два года, прежде, чем ваш адмирал Спраг снова познакомился с ним в бою у острова Самар. Сейчас вы осознали опасность этого корабля, или мне подобрать другое определение?

— Русский корабль поколотил «Ямато», — Хэлси покачал головой. — Трудно поверить.

— Я согласен, но факты налицо. Я прослежу, чтобы вы получили копию материалов. Дело в том, адмирал, что это не обычный корабль. Как я уже говорил ранее, он быстр и обладает передовым вооружением — противокорабельными ракетами — и может атаковать с дальности, недосягаемой даже для шестнадцатидюймовых орудий. Он похож на линкор, как я убедился в одну темную ночь. На нем не было орудий больше скорострельных пятидюймовок, но он мог превратить корабль наподобие «Ямато» в металлолом. Излишне говорить, что это крайне необычный корабль, и построили его и служат на нем необычные люди.

— Не бывает необычных людей, — сказал Хэлси. — Бывают обычные люди, оказавшиеся в необычных обстоятельствах.

— Согласен, но я опасаюсь, что мы оказались в чрезвычайных и очень необычных обстоятельствах. Вопрос только в том, что двоим обычным людям вроде нас с этим всем делать?

— Делать то же самое, что и с японцами, адмирал. Мы способны выставить больше стали в море и в воздухе, чем могут русские. Меня не волнует, насколько хорош этот корабль и даже то, как он был создан. Старый дядюшка Джо Сталин, возможно, держал козырь в рукаве, возможно, даже целую колоду. Но это не имеет значения. Корабли тонут, насколько бы велики и могучи он не были. Можете спросить япошек, уж он-то это знают. Они выставили парочку настоящих монстров — «Ямато» и «Мусаси» — и мы отправили обоих на дно. Так что отправил оперативную группу 38.3 адмирала Спрага на поиски этого корабля. Его самолеты должны начать подниматься в воздух прямо сейчас.

— Самолеты? — Взгляд Фрэзера стал встревоженным. — Они движутся к «Джеронимо»? Адмирал, вы должны немедленно отозвать их!

— Отозвать? Почему? Русские сами напросились на это. Теперь они получат несколько плюх и мы раз и навсегда покончим с этим гомоном по поводу Хоккайдо.

— Адмирал, меня беспокоят не русские, а ваши самолеты! Отзовите их, пока не поздно!

 

ГЛАВА 3

Самолеты собирались над быстроходной оперативной группой Спрага, главным образом с «Тикондероги» и «Уоспа». «Большой Т» поднял 18 «Хэллкэтов», 24 «Хэллдайвера» и 12 «Эвенджеров», оставив 30 самолетов в резерве. К ним присоединились также 15 «Хэллдайверов» и равное число «Эвенджеров» из 86-го авиакрыла с авианосца «Уосп». Кроме того, их также сопровождали 24 «Корсара» F-4U-4. Таким образом, общая численность формирования составляла 108 самолетов. Это было лишь 40 % имевшихся в распоряжении Спрага самолетов, но Спраг счел это более чем достаточным для демонстрации силы, и самолеты направились к цели. В случае надобности, он сможет поднять еще 60 самолетов с «Тикондероги» и «Уоспа», а также 90 самолетов с двух меньших авианосцев «Батаан» и «Монтерей». Оба эти корабля относились к типу «Индепенденс», перестроенные из легких крейсеров, однако играли жизненно важную роль наряду с более тяжелыми авианосцами типа «Эссекс».

Чак Макласиан направлялся к своему посту в машинном отделении «Уоспа». Он прошел мимо пары матросов, вносивших последние поправки в «оценочный список» авианосца, где отмечались все достигнутые в ходе войны успехи. Он размещался сразу за носовой переборкой на уровне ангарной палубы. Зенитная артиллерия «Уоспа» уничтожила 14 вражеских самолетов, а его авиагруппа сбила еще 230. Кроме того, они вывели из строя еще 405 самолетов на земле, уничтожив, в общей сложности, 649 самолетов.

— Хоть бы еще один, — сказал Макласиан. — Для ровного счета.

— Да у японцав ужо летать нечаму, — сказал один из матросов, рисуя очередной значок за сбитого. — Им ввалили так, шо на переборке места не хватить. — Ниже стенда с отметками числа сбитых самолетов были нанесены отметки за 114 потопленных и 234 поврежденных вражеских корабля. Был указан также общий тоннаж сброшенных бомб и ракет. Это было убедительным доказательством того, что авианосцы стали главным орудием войны на море, и это правило установится на следующие десятилетия.

— Если сегодня станет жарко, то вам придется опять все переделывать, и еще найти место для новых кораблей, — сказал Макласиан. — Только три следующие нарисуйте красным. Болтают, что мы идем на чертовых русских.

— Русские? А они-то тут причем?

— Да чтоб я знал, но наши ребята свое дело сделают.

Матрос Джеймс Лонг почесал в затылке.

— У меня здесь место для еще двух кораблей, и все. Потом кто-то скажет, что летуны потопили раски, и «Большой Т» опять со всем справился. А потом еще час тут все переделывать.

— Точно, — сказал Макласиан, и направился в машинное отделение, ожидая еще один унылый день в море за поддержанием состояния больших турбин корабля.

Авианосец «Уосп», бортовой CV-18, представлял собой модификацию типа «Эссекс» с укороченным корпусом, в отличие от «Тикондероги», первого из модификации с удлиненным корпусом. Этим утром на полетной палубе кипела работа. Готовились и взлетали самолеты, однако группы технического обслуживания отпускали их с легким сердцем. Взлетало всего пятьдесят четыре машины, а экипаж привык к подъемам целого авиакрыла в почти сотню самолетов, так что сегодня они работали налегке.

Изначально он должен был получить наименование «Ориксани», однако принял имя от CV-7 «Уосп», потопленного перед самой войной в Атлантическом океане. На передней переборке висела табличка: «Посвящается экипажу CV-7, так и не получившему своего шанса». Экипаж CV-18 собирался получить свой шанс, но они мало себе это представляли.

Старшина-артиллерист 3-го класса Альфред Дж. Льюис тоже собирался получить свой шанс, заступая на дежурство эти утром. Он был «держателем доски» корабля, имея на это официальное свидетельство?408. Оно гордо висело над его койкой, являя текст следующего содержания: «Всем матросам и летчикам, где вы бы ни были — приветствую! Знайте, что Альфред Джеймс Льюис, старшина-артиллерист 3-го класса, был членом первого экипажа авианосца «Уосп» и имеет все права и привилегии «Держателя доски» указанного корабля, включая необременительную доску на летной палубе». Ниже стояла подпись «Зигги» Спрага, прямо рядом с изображением роскошной русалки в углу с двумя рыбами на самых интересных местах. Сертификат также украшали силуэты всех трех типов самолетов, а сверху был нанесен профиль самого «Уоспа».

Эй-Джей, как его называли все, был также известен как «Везучий Льюис» за свое мастерство в картах. Он также забил себе место на летной палубе, где любил сидеть со своим приятелем «Лыжей» Котоски, прямо возле носа. Сейчас он сидел у счетверенной 40-мм зенитки и смотрел в ясное небо.

Все закончилось, подумал он. Почти. Если бы все действительно закончилось, зачем ему сидеть здесь, за этими четырьмя стволами? Если бы все закончилось, можно было бы посидеть на своем любимом месте с «лыжей», глядя на море. Император выбросил белый флаг и заявил о капитуляции, но было много тех, кто отказался подчиняться. Токио облетели несогласные пилоты, сбрасывая листовки с призывом к восстанию и продолжению войны. Их действия побудили офицеров, лояльных императору, приказать разоружить все японские самолеты и слить с них топливо, но некоторые смогли уйти, в последнюю самоубийственную атаку во главе с адмиралом Укаги.

— Думаешь, это все наконец-то закончится? — Спросил Эй-Джей у своего приятеля.

— Все когда-то заканчивается, — ответил тот. — Не переживай. Придет тот день, когда ты уйдешь с этого корабля.

— Хорошо. Только тогда заберу свою доску, — сказал Льюис.

— А кто сказал, что его спишут, как только мы вернемся?

— Ладно, если этого не будет, оставлю ее здесь, по ленд-лизу. Но никто не обидит нашего малыша, не пройдя через меня. Я ее заберу, так или иначе.

* * *

Карпов смотрел на большой экран из оргстекла, расцвеченный светящимися зелеными, синими и красными точками, отображающими все надводные объекты в зоне досягаемости.

— Я знал, что они решат надавать, — сказал он Роденко, исполняющему обязанности старшего помощника. — Это серьезная оперативная группа, и она движется в нашу сторону.

— Каковы ваши намерения, товарищ капитан? Вы собираетесь атаковать или избегать конфликта?

Карпов на мгновение задумался и глубоко вздохнул.

— Если мы намерены что-то менять, самое время и место начинать.

— Мы могли бы направиться на восток, если вам нужно больше времени на оценку ситуации, товарищ капитан.

— Да, мы могли бы направиться на восток, но что это изменит, Роденко? Они подняли самолеты в воздух, и они направляются к нам. На меня постоянно что-то летит с недобрыми намерениями. Мы только что отбились от лучшего, что имели американцы на «Вашингтоне». Теперь взяться за нас надумала эта мелочь. Что с боекомплектом ЗРК?

— Израсходована половина боезапаса комплекса С-400 и некоторое количество других зенитных ракет. Остаток боезапаса комплекса средней дальности «Кинжал» сто, остаток боезапаса С-400 — тридцать две. Зенитные комплексы самообороны «Кортик» израсходовали двенадцать ракет, остаток пятьдесят две. Общий остаток зенитных ракет сто восемьдесят четыре.

— Остальные корабли доложили о боезапасе?

— Так точно, товарищ капитан. «Орлан» обеспечивал прикрытие группы своими С-400. Они израсходовали всего 16 ракет и имеют большой боезапас, всего 180 ракет 9М96Е и 9М96Е2. Они имеют дальность от 40 до 120 километров. Наши ракеты 40Н6Е имеют большую дальность, но ракеты «Орлана» более скоростные — до пятнадцати звуковых — и способны выполнять маневры с высокой перегрузкой. Эти чертовы штуки могут перенести 60G на уровне моря и 20G на высоте 30 000 метров!

— Превосходный корабль для противовоздушной обороны, — сказал Карпов. — Пусть постоянно следит за воздушным пространством.

— Один момент, товарищ капитан. Эти ракеты требуют прямого попадания. Им придется тратить одну ракету на каждую цель.

— У них нет осколочно-фугасных боевых частей?

— Не в этой модификации, товарищ капитан. У нас такие есть, но на «Орлане» их нет. Тем не менее, я могу гарантировать, что их цель будет уничтожена.

Карпов обдумал это и решил, что ему нужно также противолодочное прикрытие.

— «Адмиралу Головко» занять позицию по правому борту и обеспечивать противолодочную оборону. Я уверен, что Тарасов также не будет дурака валять.

— Разумеется, товарищ капитан.

— Поднять Ка-40 как можно скорее.

— Будет готов через десять минут, товарищ капитан.

— Хорошо. «Головко» не приспособлен для противовоздушной обороны. У них есть «Кортики», но я намерен использовать его для удара по кораблям противника в случае необходимости. Это означает, что воздушное прикрытие на нас и «Орлане».

— На этот раз все по-другому, товарищ капитан. У нас есть компания.

— Да, и нет понимания, как офицеры и экипажи обоих кораблей отреагируют на ситуацию. Возможно, мы убедили обоих капитанов, но остальным экипажам предстоит многому научиться.

— Прошло много времени, пока мы в чем-то разобрались, — сказал Роденко. — И все равно никто действительно не понимает, как это случилось.

— Мы оказались не в нужное время не в нужном месте, — сказал Карпов. — Или можете думать наоборот, если так спокойнее. Я считаю, мы оказались в решающее время в решающем месте. Давайте посмотрим, что мы можем сделать.

— Так точно, товарищ капитан. С «Орланом» у нас имеется 364 зенитные ракеты. Считая также «Кортики» на «Головко», у нас более четырехсот ракет.

— Более, чем достаточно, — сказал Карпов.

— На данный момент да, товарищ капитан, — сказал Роденко с минимальным намеком в голосе. Он слишком хорошо помнил те напряженные моменты, когда боезапас зенитных ракет корабля сократился до нуля. — Когда мы прибыли во Владивосток, на корабле не осталось ни одной зенитной ракеты и только одиннадцать противокорабельных. И у нас нет дополнительного боекомплекта, который мы приняли тогда для стрельб. Наши ракеты — единственное реальное преимущество.

— Я прекрасно это понимаю, — быстро ответил Карпов. — Итак, снова все тот же старый борщ. Нам нужно как можно больше сохранить боезапас, но поймите, что американцам тоже есть что сказать по этому поводу. Если они будут навязчивы, нам придется ответить.

Роденко кивнул.

— Мы подняли Ка-226 и провели воздушную разведку. На данный момент в регионе присутствуют значительные морские силы противника.

— Да… Я читал книгу Федорова. Николин также определил по данным радоперехвата, что это американская оперативная группа 38.3. Командующим должен быть адмирал Спраг.

— Я определил по меньшей мере шесть крупных надводных кораблей в составе ядра группы, товарищ капитан, а также две большие группы прикрытия, состоящие из легких крейсеров и эсминцев.

— Если книга верна, я могу сообщить вам их названия.

— Кроме того, они направили к нам самолеты, товарищ капитан. У нас около двадцати минут на принятие решения. РЛС «Фрегат» фиксирует более ста воздушных целей.

— Японцы атаковали нас вдвое большими силами.

— И на отражение их атаки у нас ушел весь боезапас, товарищ капитан. И даже при этом мы получили опасные повреждения. Если бы тот самолет ударил не в кормовую цитадель, все могло бы закончиться намного хуже.

Карпов вспомнил те моменты. Японцы атаковали корабль во всех направлениях, навстречу им летели ракеты, зенитные орудия добивали оставшихся… Но эффективность должна была составлять все сто процентов. Они должны были сбить всех. Если хоть один добьется попадания бомбой или торпедой…

— Я хочу предупредить их, — сказал он. — Вероятно, они не обратят на это внимания, но попытаться стоит. Я слишком обязан Федорову.

— Я понимаю, товарищ капитан. Но если бы не атаковали американский разведывательный отряд…

— Что сделано, то сделано, Роденко. — Карпов быстро подошел к посту связи.

— Они очень болтливы, — сказал Николин, следящий за эфиром. — У каждого по два имени.

— Прозвища, Николин. Американцы это любят.

— Так точно, товарищ капитан. Я полагаю, что определил ведущего. Позывной «Железный Майк».

— Можете обеспечить связь с ним?

— Так точно, товарищ капитан.

— Тогда сообщите им, что мы направляемся в бухту Сагами с дипломатическими целями. Мы не позволим вооруженным самолетам обойти себя и воспрепятствуем любым попыткам сделать это.

Николин настроил частоту и передал сообщение, однако голос на другом конце звучал не слишком вежливо.

— Он говорит, что им приказано расследовать гибель пяти американских самолетов, и они намерены сделать именно это. Его не впечатляет наша угроза воспрепятствовать им. Он требует, чтобы мы назвались.

Этого следовало ожидать, подумал Карпов. Назваться. И кто же мы, черт побери, теперь в этом мире? Следовало ли ему сказать, что он является представителем Советского Союза? Это могло бы обеспечить некоторое прикрытие на время, пока не будут сделаны соответствующие запросы. Как ему объяснить свои намерения пилоту с позывным «Железный Майк»? С тем же успехом можно было пытаться объяснить это собаке. То, что он был чем-то большим, более развитым и, безусловно, более сильным, чем люди, скрывающиеся за этими отметками на радаре, было для него очевидным.

— Ответь ему, что это говорит капитан Владимир Карпов, и у нас независимая дипломатическая миссия. Если же они не изменят курс в течение десяти минут, мы будем вынуждены принять меры.

Ответ пришел через минуту.

— Он говорит, что они не намерены менять курс и рекомендуют нам снизить скорость и приготовиться к облету. Он говорит, что с близлежащих кораблей к нам будут направлены десантные группы и мы сможем связаться с уполномоченными представителями властей по дипломатическим каналам.

Представителями властей, подумал Карпов. Как будто я несу ответственность за появление здесь моих кораблей! А для них было естественным представление, что они обладают всеми надлежащими полномочиями, являются законом и вообще правят балом. В его сознании вспыхнул гнев, и его слова достаточно полно отразили его чувства.

— Ответь «Железному Майку», что у него нет никакой власти над этими кораблями, над этими водами и над чем-либо в этом регионе. Мы не допустим попыток высадиться нам на борт либо обойти себя вооруженным самолетам. У него есть пять минут, чтобы изменить курс.

Николин внимательно слушал, глядя на Карпова широко раскрытыми карими глазами.

— Он разговаривает со своим командованием, товарищ капитан… Вот, опять он. — Он выслушал и перевел. — Капитан Карп, или как вас там, кем бы вы ни были, вы можете сделать правильный выбор, или мы оба увидим, что будет. В настоящий момент военно-морской флот Соединенных Штатов является единственным органом власти в этих водах. Вы уступите и разрешите высадку досмотровой партии, или будете прокляты. Если окажется, что вы не являетесь уполномоченными представителями союзной стороны, вы и ваша команда будете арестованы, корабли конфискованы, а ваше дело будет рассмотрено надлежащим образом созданным трибуналом. Мы не изменим курса.

— Военно-морской флот США… — В тоне Карпова звучало откровенное презрение, которое он действительно испытывал. — Ничего не меняется, — выдохнул он. — То же самое я слышал от капитана Таннера восемьдесят лет спустя. Они не дадут нам жизни, пока этот вулкан не взорвется. А ведь все началось здесь. Но не в этот раз.

Роденко взглянул на капитана широко раскрытыми глазами, но промолчал. Он знал, что может случиться, и боялся того, что все станет хуже с того момента, как обнаружил приближающиеся самолеты.

— Николин, свяжитесь с «Орланом» и прикажите объявить воздушную тревогу. Приготовиться к отражению воздушной атаки. Уничтожить любую цель с приходом в зоне сто километров. Задействовать комплекс С-400, восемь залпов, пока я не прикажу прекратить огонь. «Адмиралу Головко» не стрелять, если он не будет атакован. Следить за подводными лодками противника. Как только Ельцин подтвердит получение приказа, свяжитесь с этим «Железным Майком» и скажите, что все цели в пределах ста километров от наших кораблей будут считаться враждебными и будет уничтожены.

Роденко посмотрел на экран. Самолеты находились на удалении 140 километров и приближались на скорости около 400 км/ч. На дистанцию 100 километров они выйдут через шесть минут. Он сообщил об этом Карпову и тот кивнул. — Сказите им, что они должны изменить курс в течение пяти минут, или мы будем вынуждены считать себя атакованными.

Николин снова отправил сообщение и через долгую минуту получил ответ.

— Что он ответил?

— Сказал нам катиться в ад, товарищ капитан. Они приближаются.

Карпов прищурил глаза.

— В ад, значит? Хорошо, товарищи офицеры. Давайте покажем им, на что это похоже.

 

ГЛАВА 4

— Цели курсом на корабль, противокорабельные ракеты, — сказал Хэйли, оператор комплекса «Сэмпсон». На нем был белый защитный капюшон и перчатки, для защиты от излучения. — Классифицирую как SS-N-27, дозвуковые, высота 5 000 метров. Цель — «Принцесса Ирэн», приближаются. Скоро они уйдут на предельно малую высоту, сэр.

Хорошая игра, подумал капитан Макрей. «Принцесса Ирэн» находилась севернее Поти, мы были дальше на юге. Я не думал, что они решаться на это, но вот оно. Какой-то урод решил, что у него не достаточно стрел, чтобы поразить нас всех, так что он решил использовать оружие самой большой дальности против ближайшей цели.

— «Железный герцог» производит пуски «Си Септоров», сэр! — Голос Хэйли был наполнен напряжением боя.

Российский Черноморский флот уже много лет был готов к уборке в нафталин, но теперь снова вышел в бой, словно старый боксер на новых ногах. Старый флагманский корабль «Москва» был переименован в «Славу» и отправлен в Североморск к 2018 году, где его наиболее значительным достижением была буксировка барж-целей в ходе учений. Крейсер «Керчь» был выведен из состава флота, оставив только два старых фрегата типа «Кривак» ржаветь годами. Однако, чтобы спасти лицо, русские пополнили его тремя новыми фрегатами — «Адмирал Григорович», головной корабль своего класса, «Адмирал Эссен» и «Адмирал Макаров».

Они были заложены в Калининграде между 2010 и 2012 годами и вошли в состав флота в 2018. Многое было запланировано и обещано, но так и не сделано. Таким образом, Черноморский флот был не в состоянии что-либо сделать в полномасштабной войне. Лучшим решением были оборонительные действия, но, увидев возможность нанести ущерб западу, еще сильнее ограничив его доступ к нефти и газу, капитан Сергей Помилов вывел три своих новых фрегата с двумя старыми «Криваками» в качестве авангарда. Капитан не располагал особенными средствами на своих пяти кораблях, но на юге находились три привлекательные цели — нефтяные танкеры в сопровождении пары британских военных кораблей, и у него имелось несколько ракет, чтобы нанести им тяжелый урон. Он решил занять позицию к северо-северо-востоку от Поти, в 300 км от целей, на пределе досягаемости своих ракет.

В соответствии с правилами, он организовал совместную воздушно-морскую операцию, отправив все, что осталось от 43-й отдельной морской штурмовой эскадрильи. Их Су-24 предприняли попытку массированной атаки с целью подавления радаров двух британских кораблей сопровождения. Один из них был опознан как фрегат «Железный герцог», второй просто как «эсминец типа «Даринг». Видеть британские корабли так близко к российским водам можно было не часто. Они держали позиции против российского Северного флота в Атлантике, но в Черное море заходили редко. Помилов планировал заставить их заплатить высокую цену за этот заход и нацелился на ближайший танкер, видя в нем легкую добычу.

Су-24 нанесли удар внезапно, но британцы не спали и быстро ответили новейшими системами противовоздушной обороны. Они оказались более чем способны, и Су-24 не добились ничего, потеряв к тому же один самолет. Тем не менее, Помилов также дал по ним залп противокорабельными ракетами.

Три его новых фрегата нести по восемь ракет каждый, четыре высокоскоростных «Оникс» со скоростью до Мах 2,5 и четыре П-900 «Калибр», которыми был также оснащен «Киров», с дальностью до 370 километров. Он начал с того, что выпустил со всех трех кораблей залп двенадцатью ракетами, умчавшимися на юг в темное небо.

* * *

Капитан HMS «Железный герцог» Йен Уильямс находился в эпицентре происходящего. Его корабль занимал позицию в примерно двадцати километрах к северо-северо-западу от «Принцессы Ирэн», достаточно близко, чтобы прикрыть танкер своими «Си Септорами». Также он находился примерно в 300 километрах к юго-востоку от российской группы и ощущал себя несколько одиноким.

Он видел пять кораблей российского формирования, три новых фрегата и два старых «Кривака», которые его не беспокоили. Это были противолодочные корабли и, скорее всего, они лишь обеспечивали внешнее прикрытие. Старший помощник обратил на это внимание, когда они изучали показания, готовясь к пуску. Уильямс сделал длинную затяжку, наполняя мостик ароматом «Топ Блэк Черри». Он казался спокойным и невозмутимым, несмотря на то, что они находились в гуще событий, только что отразив налет российских Су-24 и наблюдали крылатые ракеты, идущие в их сторону на околозвуковой скорости.

— «Си Септоры» выпущены, сэр, — доложил старший помощник, лейтенант-коммандер Колин Фёрт. Ракеты обладали системой «мягкого пуска» — их выталкивал из пусковой установки в передней части корабля заряд сжатого воздуха, затем ориентировали в сторону цели двигатели малой тяги, после чего срабатывал основной двигатель. «Железный герцог» был оснащен новыми ракетами, которые могли устанавливаться по четыре в одну из 32 шахт, значительно увеличивая боекомплект до 128 ракет. Они уже израсходовали 32 на отражение налета Су-24, и капитан Уильямс был более чем доволен результатом.

Он увидел еще один залп, но цели уже завершили стадию дозвукового полета и круто спикировали к поверхности моря, выходя на сверхзвуковую скорость на терминальном участке полета. Теперь это был поединок ракет против ракет, одни из которых прощупывали темноту активными радиолокационными головками самонаведения, чтобы обнаружить цели, а другие выполняли серию запрограммированных маневров, быстро набирая скорость мах 2,5 над самым морем. Они должны были перехватить все ракеты, и Уильмс увидел первые пораженные цели. Тем не менее, дистанция стремительно уменьшалась, и две из двенадцати ракет оказались достаточно хороши, чтобы пройти через заградительный огонь. Уильямс увидел за кормой два огненных хвоста, очевидно идущих на «Принцессу Ирэн» далеко за пределами досягаемости зенитных орудий его корабля.

— Еще раз, джентльмены, — сказал он. — И побыстрее.

Еще четыре «Си Сепетора» взмыли вверх, быстро ускоряясь в сторону целей, но «Калибры» уже набрали полную скорость. Ракеты не смогли перехватить их, и оба с грохотом поразили цель. Тяжелые боевые части пробили внешнюю обшивку и вызвали пожар в танках корабля. Удар двух ракет обрушил на корабль силу 800 килограммов взрывчатого вещества, а горящая нефть довершила дело. Такой пожар не мог быть потушен в принципе, и корабль был обречен. Фэйрчалд потеряла свою «младшую дочь», а на ГКП российского флагмана «Адмирал Григорович» радостно сжали кулаки. Первая кровь этого боя растекалась по морю черным пятном, освещаемым огнями пылающего танкера.

И все еще далеко не кончилось.

* * *

Капитан Гордон Макрей получил плохие новости через несколько минут и задумался о том, что ему делать. Проклятые русские имели одно преимущество в данной ситуации — дальность. Их противокорабельные ракеты имели большую дальность, чем его собственные, как раз насколько, чтобы это имело значение. Это был смертоносный баланс современной морской войны. Скорость и дальность полета ракет решала все. Если он хотел ответить Черноморскому флоту, ему нужно было повернуть на север вместе с «Железным герцогом» и сократить дистанцию.

Фэйрчайлд выбила прототипы новых ракет для «испытаний» на «Огне Аргоса». Это были GB-7 или «Гэалбхан» — «Воробей». Они были быстрее «Гарпунов Блок 1D», которыми был оснащен «Железный герцог» и имели почти такую же дальность в 320 километров, но они находились значительно южнее. «Герцог» мог дать ответный залп, и капитан Уильямс сделал это, но фрегат имел боекомплект только на один хороший удар — всего восемь ракет.

— Курс 340, полный вперед, — мрачно сказал он. — Мы заплатили высокую цену за шанс быстро получить эту нефть. На «Принцессе Ирэн» пожар.

Его старший помощник Дин смущенно посмотрел на него. «Железный герцог» отважно вел бой в одиночестве, в то время как «Огонь Аргоса» сопровождал два оставшихся корабля Фэйрчайлд — два более крупных танкера с миллионом баррелей на борту каждый. Макрей рассудил, что сможет прикрывать танкеры, пока те остаются в пределах досягаемости его зенитных ракет, а «Си Вайперы» имели дальность до 120 километров.

«Огонь Аргоса» устремился вперед, набирая тридцать узлов. Русские двигались на юго-восток на двадцати пяти узлах, и, таким образом, корабли сближались со скоростью чуть более ста километров в час. Это означало, что цели окажутся в зоне досягаемости его «Гэалбхан» всего через несколько минут. Он был готов к бою.

— Птичек к пуску, — сказал он Дину. — Восемь единиц. У «Железного герцога» есть, что сказать, но это всего горстка «Гарпунов» и им повезет, если прорвется хотя бы один.

Десять минут спустя «Огонь Аргоса» произвел пуск, но капитан Помилов бы готов, и произвел запуск ракет «Оникс». Три новых фрегата смогли дать залп прежде, чем были вынуждены переключиться на зенитно-ракетные комплексы и уйти в оборону. На этот раз они выпустили двенадцать П-800, нацелившись на «Железного герцога», намереваясь вывести военный корабль из строя после того, как уничтожили танкер первым залпом.

«Оникс» представлял собой ракету, которая была в конечном итоге объединена с программой «Яхонт/Брамос» для ВМФ Индии. Это был преемник оригинальных П-270 «Москит», быстрый, агрессивный, с 250-килограммовой боевой частью. Идеальная траектория полета предполагала дальность 300 километров, большую часть которой ракета преодолевала на большой высоте, после чего снижалась до считанных метров над уровнем моря на последних сорока. Пока восемь «Гарпунов», выпущенных «Железным герцогом» шли на предельно малой высоте, низко и медленно, российский ответ набирал высоту.

* * *

Фрегат выпустил «Си Септоры», и в полуночном черном зведном небе снова начался смертельный танец. Новые яркие звезды озарили небеса, когда несколько ракеты были перехвачены. Одновременно «Гелбханы» с «Огня Аргоса» ускорялись, направляясь к целям.

«Гарпуны» нацелились на старый «Кривак», и две смогли прорваться, сломав ему хребет. Третья ракета поразила «Адмирал Григорович». Тем не менее, российские ракеты были быстры, и, несмотря на мощный огонь 30-мм зенитных орудий «Мк.34 «Бушмейстер-II», «Железный герцог» получили удар в корму, вызвавший мощный пожар на вертолетной площадке.

Капитан Уильямс стоял на мостике как статуя командора, держав в одной руке трубку, а другой держась за переборку. Он не любил командирское кресло, предпочитая стоять свою вахту на мостике буквально. Вокруг кипел бой, но Уильямс был тверд, как скала, символизируя типичную британскую выдержку и хладнокровие. Он ощутил, как корабль дрогнул от удара, но лишь приподнял бровь.

— Попадание в корму, — спокойно сказал он старшему помощнику, лейтенант-коммандеру Колину Фёрту.

— Так точно, сэр.

Еще две ракеты прошли совсем рядом, одна была обманута средствами РЭБ и ложными целями, другая прошла над кораблем прямо над миделем.

— Следите за «Бушмейстерами», мистер Симмс, — твердо сказал Уильямс.

Снаряды двух автоматических пушек достигли цели, сбив последнюю ракету не более чем в десяти метрах от фрегата. По корпусу загрохотали осколки, и один из гардемаринов-курсантов с облегчением громко выдохнул. Капитан Уильям строго посмотрел на него и незаметно полез в карман за табакеркой.

Затем «Геалбханы» прорвались через российскую оборону, поразив второй «Кривак». Еще одна ракета попала в «Григорович», положив красочный огненный конец краткой карьере корабля. Третья попала в мидель «Эссену», и для Черноморского флота оказалось достаточно.

* * *

— Оставшиеся корабли выполняют резкий разворот, сэр. Ложатся на курс 340, - доложил оператор радара «Огня Аргоса» Хэйли.

— Разворачиваются и бегут домой, — сказал Макрей. — Но худшее они все равно сделали. Мисс Фэйрчайлд не понравятся новости. Мы только что потеряли двадцать процентов нашей нефти и хороший корабль с экипажем.

— Да, сэр. Нам повезло, что «Мерлин» с «Железного герцога» занимался противолодочной обороной. Они направили его к «Принцессе Ирэн» для спасательной операции. Скорее всего, мы доставим их домой.

Бой занял чуть больше часа. Три российских корабля были потоплены, а «Железный герцог» и «Принцесса Ирэн» получили повреждения и горели. Капитан Уильямс вышел на связь с докладом.

— Таки получили одну под хвост, — сказал он. — Но выглядит эту хуже, чем есть на самом деле. Извините за «Принцессу Ирэн». Мы спасем команду но, возможно, придется отправить «Мерлин» к вам, пока мы не разберемся. Чертовы «Сиззлеры»… Мы сбили десять, но две прорвались.

— Вас понял, капитан, — ответил Макрей. — Вы сделали все, что могли, и мы отправили их домой, потопив три корабля и повредив четвертый. Не думаю, что мы увидим Черноморский флот снова.

— Мы уже увидели больше, чем нужно, — сказал Уильямс. — Полная жопа.

— Если вы сможете восстановить ход, я предлагаю вам направляться к нам, ближе к турецкому побережью. Мы приближаемся, чтобы обеспечить вам лучшее зенитное прикрытие.

— Очень рад это слушать, «Огонь Аргоса». Мы можем развить не более двадцати узлов, но пока этого вполне достаточно. Конец связи.

* * *

Ночью выжившие на «Адмирале Григоровиче» спустили тело капитана Помилова в последний путь и перебрались на «Адмирал Макаров», единственный корабль, избежавший повреждений. Флагманский корабль горел еще три часа прежде, чем потерял ход и затонул, присоединившись к двум «Кривакам».

Командование принял капитан Цуков с «Эссена», будучи старшим офицером флота после гибели Помилова. Корабль получил значительные повреждения, но оставался на плаву и мог развить 25 узлов. Флотилия израсходовала весь боезапас противокорабельных ракет. Он принял решение развернуться и увести все, что осталось от Черноморского флота в Новороссийск. На данный момент война для них закончилась.

* * *

Далеко к югу от них «Принцесса Ирэн» горела всю ночь, прежде, чем корпус с не выдержал и корабль тяжело осел, выбрасывая в море массивное нефтяное пятно. Турецкие корабли проводили спасательную операцию, пытаясь выловить из воды как можно больше членов экипажа. Полмиллиона баррелей нефти было потеряно вместе с кораблем, и теперь надежды Фэйрчайлд составляли два последних танкера, медленно ползущие на запад вдоль анатолийского побережья. Вскоре их начали сопровождать два турецких фрегата. НАТО опоздала, но они были желанными гостями, как и звено турецких истребителей, обеспечивавших дополнительное прикрытие с воздуха.

К рассвету четвертого дня война у «Огня Аргоса» осталась лишь последняя проблема. Три Х-3 и тридцать «аргонавтов» с корабля все еще оставались в Прикаспии, и с каждой минутой они становились все дальше, а шансы на их успешное возвращение меньше. Капитан Макрей направился в кабинет генерального директора, дабы объяснить ей, что произошло. Он был настроен на то, чтобы добиваться немедленной эвакуации «аргонавтов» и скорейшего прорыва к Босфору, прежде, чем русские смогут поднять новые самолеты для еще одной атаки.

Добравшись туда, он узнал, что маленький ночной кошмар морского сражения намеревался заиграть новым оттенком черного.

 

ГЛАВА 5

— Держите аккуратнее! — Крикнул Добрынин, уперев руки в бока и наблюдая за погрузкой. На верхней площадке «Анатолия Александрова» был поднят кран, переносящий длинную металлическую трубу, напоминающую контейнер с неуправляемыми ракетами. Низкие плотные облака укрывали их от спутников, но они заметили беспилотники стран НАТО, и было очевидно, что кто-то проявляет интерес к операции, разворачивавшейся на побережье Каспийского моря.

Добрынин проследил за тем, как труба была поднята и опустился в люк. Это был контейнер, но не с неуправляемыми ракетами, а контейнер радиационной защиты, в котором находился какой-то особый груз, доставленный по приказу адмирала Вольского из Североморска. Он говорил с адмиралом час назад по высоко защищенному каналу.

— Стержень № 25 установлен?

— Так точно, товарищ адмирал. Реактор к работе готов.

— Рад это слышать. Что же, отправляю вам еще и запасной. — Адмирал изложил новый поворот ситуации, и чем больше Добрынин слушал, тем больше просто молча качал головой.

— 1945? — Недоверчиво сказал он. — Как такое могло случиться, товарищ адмирал? Стержень № 25 все время был при нас.

Вольский рассказал все, что мог, но факт оставался фактом: это было необъяснимо. «Киров» пропал, вместе с «Орланом» и «Адмиралом Головко». За исключением подводных лодок, у него теперь не было Краснознаменного Тихоокеанского флота, а Черноморский флот только что в значительной мере перестал существовать как эффективная боевая сила после столкновения с британцами. Вольский объяснил все, что мог. Им предстояло вернуть домой не только Орлова и Федорова. Нужно было подумать и о более чем полутора тысячах офицеров и матросов трех кораблей.

— Я направлю к вам крупный вертолет с дополнительным авиационным топливом.

— Но, товарищ адмирал, мы не сможем вернуть корабли. Зачем это?

Вольский рассказал, и глаза Добрынина становились все шире и шире.

— Что же касается вас, — заключил адмирал, — просто сосредоточьтесь на Федорове. За операцию, связанную с Ми-26 отвечает Букин. Единственный вопрос: выдержит ли посадочная площадка «Анатолия Александрова» Ми-26?

— Так точно, товарищ адмирал. Это прочная, усиленная конструкция. На самом деле Ми-26 использовались для установки компонентов реактора в прошлом году, когда баржа вводилась в строй.

— Очень хорошо. Продолжайте. Я на вас рассчитываю. Можете начинать операцию, как только будете готовы. Помните вводные. Ваша первая задача — определить дату.

Да, Добрынин помнил вводные. Основной срок 30 сентября — 5 октября 1942 года. Ему следовало обеспечить безопасность «Анатолия Александрова» и начать разведку района к северу от Махачкалы. Трояк начнет передавать свои координаты, и у него будет точная частота, чтобы проверять ее в режиме реального времени. Как только сигнал будет получен, следовало отправить на берег десант с любой техникой, которая им потребуется для безопасного возвращения группы. Были доставлены еще два стержня управления, один из Владивостока и второй из Североморска. Адмирал упомянул, что их следовало погрузить на вертолет. Что на этот раз было у адмирала на уме?

Ми-26 доставил последние припасы и теперь покоился огромной массой на крыше «Анатолия Александрова» словно огромный паук, раскинув восемь длинный лап-лопастей, свисавших к самой площадке. Букин, повышенный со старшего матроса до сержанта, теперь возглавлял небольшую группу из пяти морских пехотинцев. Один из них был пилотом, а остальные бортинженерами, но все прошли боевую подготовку и были вооружены до зубов. У них были припасы, главным образом продукты и боеприпасы. Кроме того, весь грузовой отсек был загружен топливом. Его было столько, сколько мог перевозить Ми-26.

Куда бы они не собирались, это было далеко, подумал Добрынин. Ему было достаточно беспокойства о подготовке реактора к работе. Пускай с вертолетом и его задачей разбирается Букин.

* * *

Адмирал Вольский перебрался в подземный бункер, глубоко под штабом флота в Фокино, в качестве меры предосторожности, учитывая наращивание американской бомбардировочной авиации в Тихоокеанском регионе. Завеса пепла, порожденная вулканом Демон, накрыла весь регион, принеся временное затишье. Природа сказала свое веское и угрожающее слово. Титанический столб дыма и пепла взмылся ввысь, дойдя до самого края космоса. Первая ночь была угольно черной, словно небо закоптилось. Лунный свет совершенно не мог пробиться через запыленный воздух. Все больше пепла сыпалось на землю и море по мере того, как все новые и новые заряды вылетали из вулкана в ночь. Все это порождало у него глубокое зловещее предчувствие, ощущение опасности и отчаянной неотложности.

Ему казалось, что война была беспорядочным набором отдельных моментов, бурей в стакане по сравнению с гневом Демона. Остров Хоккайдо накрыло облако пепла, и американцы эвакуировали все, что имели с базы Мисава на главный остров Хонсю. Китайцы, похоже, сосредоточились на Тайване, а теперь и северокорейцы начали запускать ракеты, тревожа американцев.

Противостояние с американским флотом внезапно прекратилось. Ударная группа «Нимица» изменила курс и направилась на соединение с группой «Вашингтона», отходившей к Марианским островам. Третий авианосец «Эйзенхауэр», также изменил курс и направлялся на восток через море Сулу к Филиппинам, вероятно, также намереваясь идти к Гуаму. Американцы отводили свои основные активы к надежной передовой базе для реорганизации перед возобновлением боевых действий.

Карпов нанес серьезный урон группе «Вашингтона» за счет своей смелой и агрессивной тактики, сумев добиться первого залпа. Вольский задавался вопросом, как бы он мог выполнить свой план до конца. По сигналу «Длинная рука» флот должен был выпустить все ракеты большой дальности, после чего совершить резкий рывок на юг. Карпов планировал воспользоваться завесой дыма от курящегося вулкана для прикрытия с воздуха, чтобы подвести свои корабли на дистанцию 300 километров. В этот момент он мог задействовать ракеты П-900 трех основных кораблей флота и дать один массированный залп в 42 ракеты. Их предстояло выпустить, даже если бы корабли продолжили рывок на юг. На дистанции 200 километров в дело бы вступили ракеты «Москит-2» «Кирова», а за ними последовали бы высокоскоростные MOS-III «Старфайер» — еще тридцать ракет, и еще восемь П-800 с «Головко». Дальше в дело бы вступили артиллерийские орудия.

Против одной авианосной ударной группы у него было достаточно сил, чтобы победить. Но ВМФ США не ограничивался одной авианосной ударной группой. Они имели на Тихом океане в пять раз больше. У нас был флот, достаточный, чтобы поддержать нашу репутацию против всего двадцати процентов их реальной военно-морской мощи в регионе. Спутники уже зафиксировали перемещение сил 3-го флота США у Тихоокеанского побережья. Авианосец «Форд» приближался.

Против этого у меня есть «Адмирал Кузнецов», укрывающийся в Охотском море от пепла под прикрытием наземных средств ПВО. Возможно, мне удасться сохранить этот корабль на плаву следующую неделю. Два «Удалых», вернувшихся во Владивосток, были бесполезны в наступательной роли. Все, что у меня осталось — это подводные лодки, скрытые от ярости Демона в глубоком море.

Ситуация с ними была неоднозначной. Американцы обнаружили и уничтожили один «Антей» после того, как российские подводные лодки раскрыли позицию, атаковав авианосец. Второй «Антей» отходил на север. «Ясень» уцелел, но действовал в режиме тишины. Они не знали, что американцы имели под поверхностью моря, но, вероятно, вели охоту стаей смертельно опасных лодок-охотников. Что делать дальше? На данный момент сражение закончилось, и его мысли устремились к операции, разворачивающейся на Каспии.

Если будет возможность, мы могли бы установить стержень, обнаруженный во Владивостоке, на подводную лодку. Тогда появиться возможность найти Карпова и всплыть, чтобы передать стержень ему. Возможно, можно было бы расположить лодку под «Кировом», чтобы захватить его и вернуть домой, но чем больше он думал об этом, тем более диким это ему представлялось. Откуда вообще было знать, что другие стержни также сработают? Но Капустин был очень уверен в себе, и откровение, сделанное им прошлой ночью, было очень убедительным.

… - Потому что, как я уже сказал, я знаю все об этих стержнях — где они были изготовлены, куда отправлены и где хранятся. И еще одно — где были добыты материалы для их производства… — Он позволил словам повиснуть в воздухе, а его взгляд приобрел дразнящее выражение.

— Очень хорошо, — сказа Каменский. — Просвети нас, Герасим.

— С изготовителем ничего необычного, — продолжил Капустин. — «Росатомика» производит значительную часть наших стержней, но я пробежался по списку материалов и нашел кое-что очень интересное. Возможно, это ничего не значит, но…

— Да, да, мы поняли. Что там?

— Материалы, понятное дело, должны иметь высокую степень чистоты, и все примеси фиксируются. Меня привлекло то, что в стержне № 25 имеет место высокое содержание кальцита и карбоната кальция.

— Не понимаю, — сказал Каменский.

— Я тоже не уверен, — признался Капустин. — Но это заставило меня проверить источники материалов. Эти стержни представляют собой стальные трубы с материалами, легко поглощающими нейтроны без реакции деления. Они содержат различные вещества, включая серебро, индий, кадмий, бор, кобальт, и целое варево элементов, о которых я даже не слышал. Американцы используют в своих реакторах что-то под названием гафний — очень редко, однако мы также экспериментировали с различными новыми веществами и сплавами, вроде титанита диспрозия. Специалисты полагают, что он имеет более высокую температуру плавления и очень стабилен, почти не образует радиоактивных отходов. Это керамический материал, своего рода спиновый лед с магнитными свойствами. И, что характерно, мне на глаза попались упоминания сильверберга. Его также нахывают исландским шпатом, потому что он был обнаружен в Исландии, где его также называют «серебряным камнем». Он напоминает кристаллы с очень интересными свойствами, не считая магнитного эффекта. Например, он расщепляет свет! Некоторые говорят, что столетия назад им пользовались для навигации.

— Навигации? — Вольский не успевал за ним.

— Да, да, — сказал Каменский. — Я слышал об этом. Викинги называли его «солнечным камнем». Даже в когда небо было полностью затянуто тучами, наблюдая за этим камнем можно было определить положение солнца. Он может поляризовать свет, даже инфракрасные лучи. По сути, это кальцит с двойным лучепреломлением. В наши дни его используют в лазерах и черт знает где еще.

— Это что-то вроде призмы? — Начал понимать Вольский.

— Скорее он производит эффект удвоения света. Луч при попадании на него превращается в два луча. Два или ничего, да?

— И он есть в стержне № 25? — Спросил Вольский.

— Да, — сказал Капустин. — В остаточных количествах по сравнению с другими материалами. Но вот в чем настоящий сюрприз. Я просмотрел данные по закупкам и узнал, где были добыты эти материалы. Эта партия поступила с объекта к северу от Ванавары, а конкретно из небольшой шахты у самой реки. — Он постучал пальцем по экрану, словно указывая место.

Глаза Каменского загорелись. Казалось, внутри у него что-то засияло, однако лицо адмирала не поменяло выражения, и было понятно, что он не понимает важности сказанного.

— Ванавара? И что за река проходит у этой шахты? — Каменский явно знал ответ на этот вопрос, так что Капустин улыбнулся.

— Я знал, что ты поймешь связь, Павел.

— Что за река? — Спросил Вольский.

— Подкаменная Тунгуска, — сказал Капустин, сложив руки и довольно ухмыляясь.

— Тунгуска? Там, где упал метеорит?

— Верно, — сказал Капустин. — Фактически, шахта расположена прямо на краю места, которое ученые определил как периметр взрыва. Они уже некоторое время ищут там какие-либо экзотические материалы.

— Интересно, — сказал Каменский. Было видно, что он о чем-то задумался. — Группа итальянских исследователей считает, что озеро Чеко является непосредственным местом взрыва, и они пытались добыть образцы с его дна. Значит, в этом стержне № 25 содержится высокий процент примеси исландского шпата из шахты около Подкаменной Тунгуски к северу от Ванавары?

— Верно, и могут относиться к тому самому таинственному объекту, взорвавшемуся над Тунгуской.

— И этот исландский шпат обладает свойством удваивать проходящий через него свет.

— Верно, — улыбнулся Капустин. — Он распределен по всему стержню в порошковом виде. Если он может разбивать световые лучи, кто знает, что он может сделать с радиацией внутри ядерного реактора?

— Поразительно, — сказал Каменский. — И два других стержня из этой партии содержат те же примеси?

— Разумеется. Как братья. На самом деле в том, что хранится здесь содержится даже больше, чем в стержне № 25. Значит, возможно, другие стержни могут обладать теми же эффектами, если все дело в этом. Кто знает?

— Я не разбираюсь в теории, — сказал Вольский, — но мы не видели негативных последствий. Было простой случайностью то, что мы, в конце концов, обратили внимание на двенадцатидневные циклы на «Кирове» и связали их с графиками Добрынина. И вы сами сказали, что серьезный ядерный взрыв способен вызвать временной разлом. Это уже само по себе удивительно.

— Или же массивный вулканический взрыв, — вставил Каменский. — Возможно, этот стержень каким-то образом удваивает эффекты ядерного деления, будучи введен в реактор. — Каменский поднял палец, размышляя над сказанным. — Мы никогда не сможем всего этого понять, но давайте обдумаем это — спокойно. Итак, мы видели эффекты, производимые этим стержнем. Если два других стержня содержат тот же материал и обладают теми же свойствами, то мы, возможно, сделали одно и величайших открытий в истории человечества. Мои поздравления, Герасим! Возможно, ты только что открыл секрет путешествий во времени.

Вольский вспомнил выражение лица инспектора — сдержанное ликование, омраченное смущением и удивление. Но теперь он действительно понял, что сказал Каменский. Теперь они могли осознанно создавать эти стержни, экспериментируя с различными материалами, добытыми на месте падения тунгусского метеорита и их количеством… Со временем. Предполагая, что у них оно еще есть.

Что бы мы могли сделать? Если другие стержни обладают подобными эффектами… Если эти эффекты могут быть дублированы в любое время, по нашему желанию… Что бы мы сделали? Осознание последствий обрушилось на него, словно массированное извержение вулкана.

 

ГЛАВА 6

— Вы хотите, чтобы мы атаковали их? — Макрей удивленно посмотрел на него. — С тремя вертолетами и тремя десятками человек?

— Они это сделают? — Елена Фэйрчайлд знала, что если она чего-то захочет, это что-то произойдет, но хотела знать свои шансы.

— Все зависит от того, — сказал Скотт, сложив руки на груди, — что есть по ситуации у Мака Моргана.

— Русские что-то замышляют. Это совершенно ясно. Их деятельность сконцентрирована вокруг плавучего ядерного реактора «Анатолий Александров», о котором я говорил раньше. Мак говорит, что они перебросили к нему корабли на воздушной подушке с базы в Каспийске и установили там дополнительные зенитно-ракетные средства. Теперь он узнал, что на эту баржу прибыла морская пехота, чтобы это не значило. И еще большой вертолет. Беспилотники позволили хорошо там все рассмотреть прежде, чем русские взяли их на сопровождение и НАТО отвела их. Они грузят на него много авиационного топлива и устанавливают что-то, похожее на контейнеры с неуправляемыми ракетами.

— Там идет война, если вы, возможно, обратили внимание, когда мы потеряли «Принцессу Ирэн». — Макрею это все еще не давало покоя. — И причем, тут, господи, мы? Мы что, хотим сравнять счет? — Он понял, что высказался слишком резко и извинился.

— Не беспокойтесь, Гордон, — сказала Елена. — Нефть здесь не при чем.

Маркрей был удивлен.

— Не при чем? Только не говорите мне, что мы решили бросить все из-за потери «Принцессы Ирэн». У нас все еще есть два миллиона баррелей на двух других танкерах, и мы теперь хорошо защищены, потому что турки направили к нам свои морские и воздушные силы. Мак говорит мне, что они смогли спасти значительно количество груза с «Принсесс Ройял» и перекачать нефть на другой, пустой танкер. Нет смысла складировать ее в Фуджейре. Иранцы испортили жизнь всему региону, и они будут бороться с пожарами еще многие недели. Но мы можем рассчитаться по своему долгу перед «шеврон». Нефть достигла 300$ за баррель, и теперь мы сможем даже получить хорошую прибыль.

— Возможно, все действительно так, но здесь другое, — она словно заколебалась, будто собиралась что-то сказать, но спохватилась. Он понимал, что она будто отчаянно хочет что-то ему сказать, но сдерживается.

Макрей решил, что у него накопилось достаточно ее расположения после стольких лет службы, и решил надавать.

— И в чем дело, Елена? — Он сказал именно так. Он наконец назвал ее по имени, отбросив завесу приличий и протокола. И обратился как человек к человеку.

Она слышала его голос, слышала его тон, видела его глаза, когда он смотрел на нее. Он был готов сделать все, что было в его силах, чтобы помочь ей, и такое выражение она видела в глазах очень немногих мужчин в своей жизни. В глубине души ей хотелось думать, что она видела в них любовь, настоящую любовь, а не просто беспокойство и здравое внимание подчиненного. И чем больше она смотрела на него, тем больше болело у нее сердце от желания рассказать ему, рассказать ему все, ощутить, наконец, что бремя, которое она несла на своих плечах, она могла разделить с кем-то — с ним, с его широкими плечами и сильными руками, которыми он сможет нести это легко, все, что она тащила на протяжении десятилетий. Они будут нести это бремя вместе.

Они двое…

— Я… Я не могу сказать, Гордон. Прошу, поверь мне, — слова застряли у нее в горле, и она внутренне упрекнула себя за то, что не пошла дальше, не достигла того, чего хотела умом и сердцем. Гордон Макрей, подумала она. Господи, я люблю его…

Макрей посмотрел на нее, увидев намного больше, чем она полагала. Он сунул руку в карман кителя, с удивлением нащупав записку, которую получил по «Черной линии» несколько дней назад, насчет неизбежной атаки на «Принсесс Ройал» в Персидском заливе. Он понял, что он все еще в этой белой форме! Все летело, одно за другим, у и него так и не нашлось времени сменить ее на обычную синюю. И он стоял, внимательный и достаточно проницательный, чтобы понять, что она скрывала то, что ей очень хотелось рассказать. И единственная большая тайна в жизни этой женщины находилась прямо здесь, за сдвижной панелью в другом конце комнаты, подумал он.

— Это опять чертов красный телефон?

Она посмотрела на него, поджав губы.

— Опять какой-то звонок, верно? Что это, Елена? Какие-то государственные вопросы? Премьер-министр? Королевский флот достаточно участвовал в делах Короны последнюю тысячу лет. Что, Господи, происходит? Да, они помогли нам «Железным Герцогом», но мы не должны им за это ноги целовать.

— Это нечто большее, — сказала она, прежде, чем спохватилась. — И это долгая, очень долгая история, Гордон.

— Да, я понял это с того дня, как ступил на этот корабль. Что это, Елена? Что такого в этом красном телефоне?

Она опустила голову, положив руку на лоб, и глаза ее остекленели. Напряжение последних дней было вынести тяжело, и ей нужен был сон. В голове внезапно вспыхнул такой же свет, как и в сердце. Она представила, что расскажет ему все, откроет все двери и впустит его, наконец. Затем с ней случилось то, что случалось с женщинами на протяжении многих поколений, когда у них просто не оставалось возможности пересечь последнюю невозможную пропасть между мужчиной и женщиной, который давно были привязаны друг к другу, но так и не могли преодолеть проклятие запретной любви.

Она упала в обморок.

— Елена! — Макрей заметил, как у нее подкосились ноги и быстро двинулся вперед, подхватывая ее. Он легко поднес ее к ближайшему дивану и мягко опустил. Ее глаза снова открылись, взгляд был рассеян, но на лбу выступил пот, словно в знак теплоты момента.

— Тебе нехорошо, — сказал Макрей. — Потеряла сознание. Сейчас принесу воды.

Он поднялся, подошел к бару и вернулся со стаканом ледяной воды. Протянув большую руку, он придержал ее за голову, пока она сделала глоток. Затем она закрыла глаза, покраснев от смущения, но все же ощутила, что только что перепрыгнула огромную пропасть, разделяющую их.

— О, Гордон… — Слабо сказала она. — Если бы ты только знал то, что знаю я…

— Да что же это? Это касается этой ситуации на Каспии? Да, я знаю, что у тебя есть какая-то выделенная линия, и правительство время от времени полагается на тебя в особых делах. Я все понимаю. В свое время ты сделала им много одолжений, почему же еще они направили «Железный герцог» прикрыть нас? И в чем большой секрет на этот раз? Ты хочешь, чтобы я направил людей к «Анатолию Александрову», да? Зачем? Правительство что-то пронюхало? Что на этот раз попало под хвост премьеру?

Она улыбнулась.

— Нет, — сказала она, снова ступив за край запретной правды. — Правительство тут не при чем. Ни Уайтхолл, ни Даунинг-стрит десять не имеют к этому никакого отношения.

— А кто тогда? Хотя бы дай мне понять прежде, чем я отдам приказ. Можем ли мы выполнить эту задачу? Да, можем, но, скорее всего, потеряем хороших людей, не говоря уже о Х-3. Скажи, почему «Фэйрчайлд инкорпорейтед» должна лезть в эту кабацкую драку? Скажи мне, и я переверну для тебя землю и море. Ты знаешь это, хотя я все эти годы таился в темноте, укрываясь за капитанскими нашивками. Мы не должны говорить об этом, потому что… Ты знаешь правила. Я подарил бы тебе мир, если бы смог, но ты женщина, любить которую чертовски тяжело…

Господи, подумал он. Я сказал это вслух.

И она услышала это сразу, услышала то, что сама хотела сказать ему в течение многих лет. И сделал то, что удивило его, хотя в данной ситуации для нее это было естественно — коснулась его лица ладонью, с тоской во взгляде и выступившими слезами на глазах.

— Гордон Макрей… — Начала она.

Слова пришли к нему сами, на старом языке, который он все еще знал и любил.

— Tá sé níos fearr chun iarracht a dhéanamh ná mar a súil, — сказал он. «Лучше попытаться, чем надеяться». Затем он сделал что-то, что удивило его самого еще больше — подался вперед и поцеловал ее…

* * *

Капитан Макрей получил свой ответ, хотя еще долго сидел, пытаясь понять, что это означает. Вскоре после этого лейтенант Райан, возглавлявший группу на Х-3, получил приказ. Они стояли на стоянке аэродрома Бузачи к северу от Форт-Шевченко, наблюдая как группы технического обслуживания завершили заправку машин и убрали заправщик. Это был небольшой аэродром, с единственным ангаром и заправочной станцией и единственной асфальтовой полосой. На запад, к Каспийскому побережью и поселку нефтяников, вела тонкая тускло-бурая дорога. Три гладких Х-3 стояли на полосе, словно хищные птицы. Они были единственными летательными аппаратами на аэродроме. Хотя Райан знал, что его человек постоянно ведет наблюдение при помощи радара одного из вертолетов, он заметил, что продолжает с тревогой поглядывать на север.

Русские, подумал он… Они атаковали и потопили «Принцессу Ирэн». Надеюсь, мы хорошо разбили им лицо. Поступали сообщения, что у них имелась целая дивизия с частями усиления на казахской границе, готовая к немедленному броску. Если они все же перейдут границу, это будет означать, что у них будет воздушная поддержка, и они точно будут знать, где находится каждый аэродром в регионе. Чем больше они стояли на полосе, тем больше он ощущал себя уязвимым и горел желанием погрузить своих людей на Х3 и отправиться домой. Пока с ним не связался капитан Макрей с «Огня Аргоса».

— Что же, — сказал он, ощущая, как его ирландская кровь бурлит. — Лезем в драку, Томми. — Второй пилот Том Уикс проверял один из турбовинтовых двигателей ближайшего Х-3. — Похоже, после инцидента в Черном море, кому-то шлея попала под юбку.

— Какую еще юбку? — Спросил Уикс. — У ее светлости есть ноги, но она никогда и никому не дает на них посмотреть. Всегда носит брючные костюмы.

— Ты это о генеральном директоре, или как?

— Я? Да ни в жисть, — улыбнулся он. — А что у вас, лейтенант?

— Не могу сказать, что я это знаю, — сказал Райан. — Мы, ирландцы, все такие Мы никогда не знаем, чего хотим, но всегда готовы сражаться за это до смерти.

— Фэйрчайлд ирландка? Я думал, чистокровная британка.

— Так и есть, но в ее крови точно есть немного отличного ирландского меда, а ее губы точно касались Бларнийского камня. Зачем ей еще размещать флаг компании на острове Мэн, прямо посреди ирландского моря?

— Пропавший Брэдитаун, да?

— Да, Томми, мы далеко оттуда. А теперь мы получили новую задачу, и что-то говорит мне, что многие из нас, возможно, никогда уже не вернутся.

Уикс задумался, глядя на одну из штурмовых групп, отдыхающих у полосы.

— И на что мы, собственно, должны наехать?

— На русскую базу на другой стороне озера.

— Озера? Ты имеешь в виду Каспийское море?

— Точно. Наносим ответный визит, если ты понимаешь, о чем я. Мак Морган считает, что они готовят какую-то операцию Spetsnaz на барже неподалеку от берега. Они хотят, чтобы мы устроили там погром.

— Господи всемогущий! И что нас ожидает?

— У берега не так много. Просто большая плавучая электростанция, но русские, похоже, используют ее в качестве промежуточной базы для какой-то операции. Они хотят, чтобы мы расстреляли эту проклятую штуку раньше, чем все будет готово.

— Где это?

— Примерно в пятнадцати километрах от берега, возле военной базы в Каспийске. Примерно в 350 километрах от сюда.

— Операция в стиле «бежим и стреляем», лейтенант? Мне брать «аргонавтов»?

— Нам же нужно как-то доставить их домой, верно? Но ты прав, они нам не нужны для подобной операции. Мой план состоит в том, чтобы высадить их в Баку — это пятьсот километров полета, поэтому нам не придется заправляться на объекте ВР. Затем взлетаем, прохожим вдоль берега, низко и быстро, берем цель на прицел, и пусть ракеты делают все остальное. «Аргонавтов» сможем подобрать на обратном пути.

— Если вернемся, — пожал плечами Уикс. — У нас в подвесках неуправляемые ракеты «Гидра-70». Их дальность 8 000 метров и они неуправляемые, так что нам придется подойти чертовски близко. Думаешь, русские не будут знать, что мы приближаемся? Можно быть уверенным, что на этой базе есть радар и зенитные ракеты. У нас довольно малая ЭПР, но они заметят нас.

— Да, и они не будут счастливы, когда это сделают. Все становиться довольно рискованным. Русские направили подкрепления 414-му полку морской пехоты в Каспийске. Механизированная колонна 58-й армии направляется в Махачкалу. Могут быть неприятности — Морган полагает, что они могут направиться к Баку и захватить месторождение Кашаган.

— И куда катиться мир, лейтенант?

— Куда-то не туда, — сказал Райан. — Ну что же, все птички заправлены и готовы к работе. Грузим «аргонавтов» и беремся за дело.

— Что насчет персонала «Шеврон»?

— Ты о Флэке и остальных? Они тоже, по крайней мере, до Баку. Загрузка будет сильной, но мы справимся достаточно легко. Потребуется больше топлива, поэтому мы вернемся в Баку после операции. Затем будет еще тысяча километров до «Огня Аргоса» в Черном море. Так что посмотри на Каспийское море, пока мы здесь, Томми. Я надеюсь, мы никогда больше не увидим это проклятое место.

Райан повернулся к открытому ангару и громко свистнул, замахав руками. «Аргонавты» сделали то, ради чего прибыли сюда. С тем, чтобы отпугнуть местных боевиков от нефтяных месторождений, проблем не возникло. Одного взгляда на этих опасно выглядящих людей в черной форме было достаточно, чтобы они убедились, что лучше перенести «нефтяную войну» на другой день. Они исчезли, и Райан смог благополучно доставить большинство сотрудников «Шеврон» в Бузачи. Они сворачивались. Здесь становилось слишком опасно, чтобы думать о дальнейшей работе. Уже случился короткий воздушный бой между российскими истребителями и казахскими ВВС, и, судя по всему, наземный конфликт мог начаться в любой момент.

Они просто ожидали топлива и технику. Однако, как только они выдвинутся, они выдвинутся быстро и жестко, и казахская бригада быстрого реагирования будет быстро сломлена. Кто знает, возможно, действия спецназа у побережья Каспия были составной частью этой атаки. Мак Морган говорил, что они использовали в том числе большой толстый вертолет. Посмотрим, как мои Х-3 умеют кусаться, подумал он.

Он посмотрел на них — три из четырех его малышек, один из самых быстрых вертолетов, когда-либо созданных. Он знал, что мог летать на них вокруг летящего «Апача», но когда думал о российских зенитно-ракетных системах, бравое настроение быстро куда-то уходило. Есть одна вещь, которую чертовы русские делают как надо, подумал он, и это ракеты. Мы уподобимся богам, и ночь будет гореть огнем…

И очень скоро…

 

ГЛАВА 7

Дж. Д.Пикетт шел над морем на своем «хэллдайвере», возглавляя звено из пяти самолетов этого типа. За ним шли оставшиеся самолеты эскадрильи, еще два звена таких же SB2C «Хэллдайвер» как и его собственный, а затем три звена по пять торпедоносцев ТВМ-3 «Эвенджер». На триста метров выше следовали длинные ряды истребителей «Хэллкэт», многие из которых были вооружены 227-кг бомбами под крыльями. Другие несли ракеты HVAR, известные под прозвищем «Святой Моисей». Такое прозвище они получили за ту реакцию, которую выдавали пилоты, впервые видевшие, как эти ракеты устремляются к своим целям.

Им предстояло увидеть что-то на порядок более грозное. Питетт заметил это, приближающееся к самолетам с невероятной скоростью.

— Что, это, Господи? — Крикнул он. — На двенадцать! Ракеты! Ракеты!

Ответом встал взрыв, когда боевая часть ракеты сработала и сбила «Корсар», летящий справа от него. Он вытянул шею, увидев, как ярко-желтый огненный шар поглотил самолет, и горящие обломки рухнули в море.

— Твою же мать! — Закричал он. Огненный шар стер все мысли у него в голове. — Кто-нибудь это видел? Кто-то видел, что это было? У меня на радаре ничего! Ничего не вижу!

Первая ракета была предупредительным выстрелом. Карпов приказал командиру «Орлана» Ельцину сбить одиночным пуском первый самолет, приблизившийся на сто километров. Он следил за радиоэфиром, надеясь, что «Железный Майк» может передумать, но этим он словно сунул палку в осиное гнездо. Американцы быстро оправились от шока и начали переговариваться. В эфире слышались резкие приказы.

— Луи! Уводи «Эвенджеры» на предельно малую! Пикетт, ты налево и доворот на 290. Остальным приготовиться к бою!

Верн Хигман услышал приказ и потянулся, чтобы похлопать по приборной доске самолета — который он называл «Билет в оба конца». Они снова пошли в атаку. Несмотря ни на что, они сохранили строй. Все было как обычно. Он выглянул в фонарь кабины и увидел, как Уэнделл Стивенс и Лоуэлл Чемберлен показывают ему поднятый большой палец. Остальные горели желанием увидеть цель и зайти в пикирование — Боб Нуолл, Майк Халлард и Дж. Г.Уилер, который уже получил военно-морской крест за потопление японского крейсера «Тонэ».

— Уходим на малую, — сказал Хигман своим ведомым. — У меня билет туда и обратно и тысяча фунтов под брюхом, которые я планирую сбросить Иванам прямо на палубу! Пикетт, готов! Веди!

Пикетт был готов, но и «Орлан» тоже.

* * *

— Прут, как на буфет, — сказал Карпов, глядя, как «Орлан» производит пуски.

— Там, куда ангелы боятся ступить, — сказал Роденко, стоявший рядом с ним. Дежурство по радару было поручено лейтенанту. Сам он был назначен старшим помощником с присвоением звания капитан-лейтенанта. Когда на корабле была объявлена боевая тревога, он встал и подошел к Карпову, внутренне гордясь своим назначением и новыми полномочиями и ответственностью, которые пришли вместе с ним. Всегда сохраняющий спокойное лицо, Роденко всегда оставалась спокоен в боевой обстановке и был естественным лидером среди младших офицеров своей части во время всех предыдущих столкновений с участием корабля. Хотя он никогда не имел духа возразить Карпову, когда тот выступил против адмирала Вольского, он сожалел об этом теперь, когда узнал, что значит быть старшим офицером.

Когда Федоров стал сначала старшим помощником, а затем командиром корабля на Средиземном море, Роденко никогда не ощущал себя сдавшимся. Он видел, как Федоров, несмотря на молодость, изо всех сил пытается справиться с новой ролью и старался как можно больше помогать ему. Сотрудничество, которое ему удалось наладить с Карповым, вдохновляли весь персонал мостика, а когда ушел Орлов, на корабле стало гораздо спокойнее. Сейчас его тактическая подготовка, общее понимание происходящего, порожденное годами пребывания в должности оператора радара, и общая компетентность делали его идеальным кандидатом на роль нового старшего помощника и заместителя Карпова на флагманском корабле флота.

Он восхищался способностями капитана, особенно в боевой обстановке, и Карпов действительно много раз спасал корабль в сложных ситуациях. Но Роденко видел и хорошо понимал и темную сторону Карпова, и теперь, когда корабль снова попал в прошлое, снова ощущал, как в капитане опять просыпались прежние амбиции и высокомерие — особенно после сражения с капитаном Таннером и его авианосной ударной группой.

Роденко понимал, что это была реальная угроза, и поддержка как подводных лодок, так и морской авиации стали решающими. Если бы флот столкнулся с американцами без них, все могло сложиться совершенно иначе. Извержение вулкана заставило американцев разделиться, чтобы не попасть в облако пепла. Несмотря на то, что Карпов грамотно расположил свои корабли южнее облака пепла, все видели, как «Гарпун» поразил «Варяг», а затем разверзся ад, когда извержение вулкана началось в полную силу.

Теперь, возвратившись в ту же невозможную ситуацию, что и прежде, Карпов, казалось, начал регрессировать, словно его собственный внутренний демон начал пробуждаться в пекле неминуемого сражения. Роденко осознавал, что Вольский и Федоров служили для Карпова прочными сдерживающими факторами, и задался вопросом, может ли он стать для него тем же. В конце концов, его задачей было давать капитану наилучшие советы относительно того, как действовать в любой ситуации.

— Они понятия не имеют, с чем столкнулись, — сказал Карпов. — Полагаю, именно потому они такие смелые. Если бы они понимали, что не смогут пробиться через наши ЗРК, то боялись бы приближаться к нашим кораблям.

— Но они этого не понимают, — сказал Роденко. — Поэтому немного больно на это смотреть.

Карпов повернул к нему голову, опустив бинокль, но ничего не сказал. В его глазах снова горел огонь боя. На экране радара было видно, что формирование упорно лезло вперед и подходило к отметке в пятьдесят километров. «Орлан» произвел три залпа из восьми, и результат был почти идеален. Две ракеты навелись на одну и ту же цель среди огненных шаров разрывов, и двигались слишком близко, чтобы вторая могла перенацелиться. С «Орлана» поступил доклад. Двадцать две цели уничтожено, и все же они продолжали приближаться. Карпов держал драгоценные С-400 в резерве, позволяя «Орлану» вести стрельбу. Однако теперь он повернулся к связисту и сказал:

— Николин, сообщите Ельцину на «Орлан», что они отлично себя проявили, и теперь мы задействуем комплекс средней дальности «Кинжал». Им задействовать системы малой дальности. «Адмиралу Головко» вступать в бой только в случае прямой атаки, разрешаю использовать комплексы самообороны.

— Так точно, товарищ капитан.

— Самсонов, «Кинжал» к пуску. Залпами в восемь ракет по готовности.

— Есть залп по готовности, — Виктор Самсонов слишком стремился вступить в бой. На корме «Кирова» раздался предупреждающий сигнал, и открылись крышки пусковых установок. Затем из них вылетели ракеты, оставляя за собой хвосты огня и пепельно-серого дыма.

Четыре… Восемь… Двенадцать… шестнадцать… Это был многоканальный комплекс самообороны «Кинжал», имевший обозначение НАТО SA-N-92 Gauntlet, и пилотам приближающихся самолетов действительно предстояло тяжелое испытание огнем и сталью. Малое время реакции и высокая скорость стрельбы делала эти ракеты идеальными для данной задачи, а ракеты, которыми был оснащен «Киров» были значительно улучшены по сравнению с теми, что были впервые разработаны два десятилетия назад. Испытанная многоканальная система управления позволяла использовать лазерное, телевизионное или радиолокационное наведение. Каждая станция наведения могла одновременно наводить восемь ракеты на восемь целей и производить перенацеливание ракет на новые цели, если изначальная цель оказывалась поражена.

Карпов повернулся к Роденко, следившему за развитием обстановки на прозрачном планшете, подключенном к основному радарному комплексу.

— Дистанция до основных сил противника?

— Двести пятьдесят километров к юго-западу, товарищ капитан. Скорость тридцать, движутся на север курсом 360.

— Прут, как на буфет. Хорошо. Давайте отправим им сообщение, которое заставит их поразмыслить. Как скоро они окажутся в зоне досягаемости ПКР?

— Вы намерены атаковать их, товарищ капитан?

— Я намерен упредить их, Роденко. Если мы достаточно сильно пихнем их в плечо, это может предупредить намного более сложный бой позже. Если я смогу заставить их отступить, то это будет хорошо. Сейчас им кажется, что мы не более чем небольшое надводное соединение — советское или японское. Мне нужно атаковать их с максимальной дальности, желательно авианосец. Это должно заставить их задуматься и, возможно, убавить им гонору достаточно, чтобы начать говорить.

Роденко кивнул в знак согласия, но все еще задавался вопросом, что именно имел на уме капитан. Что он хотел сказать американцам сейчас? Однако было не время и не место для обсуждений, так что он прикинул в уме боекомплект. Они вышли из Владивостока со стандартным боекомплектом из десяти ракет П-900 «Калибр», десяти MOS-III «Старфайер» и двадцати «Москит-2». Четыре П-900 были израсходованы ранее против американского разведывательного отряда у Курил.

— Товарищ капитан, цели в зоне досягаемости П-900, но у нас осталось только шесть ракет. Вскоре цели окажутся в зоне досягаемости «Москитов-2». При нашей нынешней скорости дистанция сокращается на 100 км в час. Цели будут в зоне досягаемости через пятнадцать минут.

— Очень хорошо, Самсонов. Четыре ракеты П-900 к пуску. Цель — ядро вражеского соединения. Приоритет авианосцы. По моей команде пуск с интервалами тридцать секунд.

— К пуску готов, — смертоносные ракеты были настроены на поиск определенного типа целей, анализируя силуэты кораблей. Они также могли выполнять подход на предельно малой высоте, что делало их особенно эффективными.

— Ракеты настроены на атаку с пикирования?

— Никак нет, товарищ капитан, все в стандартной конфигурации. У нас не было времени на перепрограммирование профиля атаки.

— У нас не было причин делать это в 2021 году, — сказал Карпов. — Но это не имеет значения. Маловысотная траектория тоже будет эффективна. Там четыре авианосца, и я полагаю, что на них находиться еще больше самолетов, чем вы увидели сейчас. Так что я намерен несколько испортить им жизнь, чтобы не дать поднять новые самолеты. Извините, если придется испортить им обед.

Карпов шагал взад и вперед перед иллюминаторами цитадели с небрежно-развязным видом. Океан за ними оставался чист и спокоен. Воздух разрывал свист стартующих зенитных ракет, а их белые хвосты расчерчивали небо, но пока ни один американский самолет не вошел в зону прямой видимости. Стрельба велась по приборами, и они не могли видеть бойню, разворачивавшуюся в каких-то тридцати километрах. Лишь зеленые отметки на экране радаров становились красными, когда ракеты поражали цели.

Однако Роденко, по крайней мере, радовался тому, что Карпов действовал с умеренностью. Он мог обрушить на американские корабли подавляющий шквал и нанести им огромный урон. Задействовав только четыре ракеты, он намеревался нанести противнику болезненный удар в лицо и, в то же время, сохранить жизненно важный боезапас.

Но он все равно понимал, что ракеты однажды закончатся, и, скорее всего, раньше, чем они рассчитывали. Без ракет, подумал он, мы не более чем быстроходный крейсер, причем не особенно хорошо бронированный. Карпов действовал осторожно, и на этот раз мы были не одиноки. С нами были «Орлан» и «Адмирал Головко», но какие еще силы имелись у американцев, и были ли они готовы их задействовать? Пойдут ли они на переговоры с Карповым, потеряв самолеты и людей, а возможно, еще и авианосец, когда Самсонов даст залп?

* * *

Смертоносные ракеты «Орлана» были особенно эффективны за счет скорости в пятнадцать звуковых. У пилотов даже не было времени отреагировать, когда они видели приближающиеся стрелы. Звено Хигмана потеряло два самолета, Ноул и Халлард погибли и рухнули в море. Но «Хигги» Хигман все еще рассчитывал на полет в оба конца и отважно бросил свой «Хэллдайвер» вперед. Ему показалось, что он заметил что-то на далеком горизонте — да, это был корабль, потом еще один, и следы этих проклятых ракет шли от них.

— Корабли на одиннадцать часов! — Крикнул он. — Пикетт! Ты еще впереди?

— Да, я вижу их. Вперед! — Пикетт смело бросился в атаку, и это уже было великим достижением. Из 54 самолетов «Тикондероги» уцелело только 22. Среди них было семь «Хэллдайверов» и пять «Эвенджеров», остальные были истребителями. Авиакрыло «Уоспа» тоже было прорежено смертоносными ракетами, которые сбивали один самолет за другим в адском небе. Но американцы упорно лезли вперед.

Хигман скривился и отвел глаза, увидев, как прямо перед ним оказался сбит самолет Стивенса. Ракета почти промахнулась, но небольшой осколок ударил в фонарь справа, и он увидел, как стекло треснуло. Он двинул ручку управления вперед и приготовился к заходу в пикирование, но затем услышал то, чего не слышал еще никогда. Это был голос «Железного Майка». Похоже, что тот сдался.

— Всем, всем, говорил Маллиган. Отмена атаки, повторяю, прекратить атаку и разворот на обратный курс. Они хотят, чтобы мы вышли из боя как можно скорее.

Да твою же мать, подумал Хигман. Я вижу уродов прямо перед собой, я потерял двоих отличных парней, а они хотят, чтобы мы просто развернулись и полетели домой? Какая муха покусала Маллигана? То же самое случилось над Токио несколько дней назад. Возможно, погононосцы решили урегулировать конфликт, но для него это было неправильно.

— Что такое, «Большой Майк»? Мы что, подожмем хвосты?

— Приказ главкома! Отходите немедленно, пока одна из этих ракет не подпалила тебе хвост!

Хигман покачал головой. Он был расстроен и зол, но понимал, что не может атаковать врага в одиночку. Все, что он мог сделать, это вернуть то, что осталось от его эскадрильи на «Тикондерогу». Во время разбора полетов в инструкторской будет много пустых мест. Твою же мать! Они потеряли тридцать самолетов за десять минут. Он никогда не видел ничего подобного. В первый день «Марианской охоты на индеек» они сбили более пятисот японских самолетов, потеряв всего 23 собственных. К тому моменту американцам хватило тактики, боевого опыта и новых самолетов, чтобы одержать самую решительную и ошеломляющую воздушную победу в истории. Прошло много времени с тех пор, как американцев над Тихим океаном гоняли вениками.

Что-то было неправильно, подумал он. Просто неправильно. Мы сражались не с самолетами. Не с людьми. Мы столкнулись с какими-то новыми ракетами, и они жрали нас с костями. Кто знает, сколько мы потеряли сегодня? Кто бы что не говорил по поводу русских на горизонте, это была настоящая смена правил игры. Нам придется атаковать их всем, что только сможет пройти через их оборону… Всем, что у нас есть.

 

ГЛАВА 8

Новые вводные поступили и на «Тикондерогу», хотя «Зигги» Спраг и не был в восторге от этого. Он хотел броситься на север и свести счет, но поступил приказ от Хэлси с «Миссури» — отзывать ребят.

Видимо, тот накрахмаленный британский адмирал проехался ему по ушам и убедил, что у русских на севере может быть больше, чем мы рассчитывали, подумал он. Но как, Господи, они это узнают, если не сойдутся с ними? Корабли флота не видели противника на радарах, хотя два эсминца радиолокационного дозора все еще могли следить за русской оперативной группой, хотя докладывали о проблемах. Корабли то появлялись на радарах, то исчезали.

Он не мог знать о том, что конструкция двух новых кораблей, «Орлан» и «Адмирал Головко» предполагала меры по снижению заметности, включая геометрию корпуса и специальное покрытие, которые делали их очень трудными целями даже для современных радаров. Два эсминца Спрага видели «Киров», но другие корабли рядом то появлялись, то исчезали.

Но приказ есть приказ. Хэлси хотел скоординировать действия с британцами, а также подвести собственную оперативную группу. Русские действовали жестко, и Бык, похоже, хотел удвоить свои активы, чтобы убедить их, что сообщение будет получено. Это было единственное объяснение, которое Спраг мог принять… Пока не появились ракеты.

На радарах не было ничего. Затем один из операторов доложил о том, что наблюдает неопознанную цель. П-900 были слишком быстрыми, чтобы радары могли сопровождать их. На конечном участке их скорость составляла более 3 000 км/ч. Антенна американского радара делала оборот раз в десять секунд. Оператору посчастливилось заметить ракету, но к тому моменту, как та снова попала в луч, ракета преодолела уже восемь с половиной километров. Вместо непрерывного отображения приближающейся цели, такой, как самолет, отметка на экране словно скакала, преодолев пятьдесят километров за минуту! К тому моменту, как оператор понял, что это была цель, а не сбой, было слишком поздно. Когда он повернул голову, чтобы доложить, что-то, летящее низко и быстро ударило в «Уосп», шедший примерно в пяти кабельтовых от правого борта «Тикондероги».

На корабле вспыхнул злобный оранжево-огненный шар впереди надстройки-острова, и Спраг мог подумать только о том, что какая-то шальная японская подлодка смогла проскользнуть мимо эсминцев и торпедировать авианосец. Через минут появился второй «Москит», и на этот раз Спраг успел поднять бинокль и увидел какую-то размытую тень, ударившую по «Батаану». Корабль подучил попадание в мидель, и в небо взвился огромный столб дыма. Он подняв глаза, ожидая увидеть камикадзе, заходящих в атаку на группу, но увидели лишь истребители, прикрывающие авианосцы с воздуха. Что за черт?

«Уосп» получил новое попадание. Спраг видел, как взорвался «Хэллкэт», стоявший в передней части палубы. Часть крыла, кружась, унеслась в сторону в клубах огня и дыма.

— Связаться с «Уоспом», — крикнул он. — Пусть доложат о повреждениях.

Четвертый «Калибр» выполнил «горку» и ударил по краю надстройки. Взрыв был ошеломителен. «Уосп» словно покачнулся от удара, затем медленно выровнялся и продолжил идти вперед, объятый огнем и дымом.

Первая ракета ударила прямо под переднюю 127-мм батарею и проломила броневую плиту. Взрыв 400-килограммовой боевой части и сила удара нанесли очень серьезные повреждения. К счастью, большая часть топлива была уже израсходована ракетой, и начавшийся пожар был умеренным.

Матрос Эрнест Бёрд стоял на трапе рядом с местом попадания за минуту до удара ракеты. Он небрежно поднялся на полетную палубу и побрел к старшине-артиллеристу Ральфу Селла, чтобы поговорить. Все называли его «Везунчиком», потому что в этом году судьба избавила его от ужасного конца, когда он задержался на своем посту, а не пошел со всему в столовую. В качестве незваного гостя на завтрак пожаловала 450-килограммовая бомба. Удача все еще не изменила Эрни, хотя все же изрядно пнула его под зад — он оказался достаточно близко к месту удара ракеты, чтобы заработать сотрясение мозга.

Батарею объяло ревущее пламя, языки которого вырывались изо всех щелей в палубе поблизости. Матрос Бёрд вскочил на ноги и бросился на свой пост — пожарный. В этот день ему предстояло очень много работы.

В момент удара второй ракеты Чак Макласиан спустился на свой пост в машинном отделении. Котлы не пострадали от удара, но вскоре в его распоряжении оказалось намного больше воды, чем ему было нужно. Четырехдюймовая переборка сломалась, и океан с ревом ворвался в отсек.

— Задраить люки! — Это был старший уоррент-оффицер Вуди Морроу. «Деревянный человек» находился высоко, на своем посту, и его глубокий голос был слышен даже за ревом морской воды. Члены экипажа бросились к переборкам, изо всех сил пытаясь задраить их, борясь с напором воды, бьющей из соседнего отсека.

— Эй, дерево! — Завопил Макласиан. — Как мы, черт возьми, выберемся отсюда, если задраим последний люк?

— Выберемся. По лестнице за котлами.

— Там же жарко, как в пекле!

Больше Макласиан ничего не успел сказать. Взорвался один из котлов, и его швырнуло на палубу. Он заметил кочегара, которого швырнуло о переборку, мгновенно убив. Его безжизненное тело так и осталось лежать, когда начала прибывать вода. Морроу был ошеломлен, но оставшиеся члены экипажа все еще были живы. Макласиан с трудом поднялся на колени, схватил Морроу за воротник и потащил к открытому люку.

— Давайте, давайте! Все, на выход! Мы здесь ничего не сделаем. Выходим и задраиваем люк!

Они выбрались, усталые, мокрые, трясущиеся от шока. Макласиан наклонился вперед, опустив руки на колени, пораженный увиденным.

— Тут воды пока нет, — сказал он, тяжело дыша. Затем заметил, как по трапу спустился еще кто-то.

— Все, на палубу! — Крикнул человек. Это был старшина-артиллерист 3-го класса Льюис. — Эй, Макласиан! Хватай пожарный шланг!

— Ты что здесь делаешь, Льюис? Попадание в переднюю часть палубы. Там же твоя доска!

— Переднюю часть? — Льюис оперся руками на бедра и в его глазах вспыхнул гнев. Там его проклятая доска! Он бросился к ближайшему трапу. Он должен был занять свой пост у орудия в 09.00, но там бушевал пожар. Никто не сможет спалить его доску, пока он на корабле. Никто!

Он выскочил на полетную палубу, и был поражен увиденным. Надстройка была разнесена, пробоина зияла обрывками металлоконструкций, группы борьбы за живучесть направляли в пылающую пробоину мощные струи воды из пожарных шлангов. 127-мм батарея перед надстройкой была полностью охвачена огнем и дымом, и он понимал, что там не могло остаться выживших. Палуба уже стояла под углом по крайней мере десять градусов из-за крена корабля. Самолетоподьемник вышел из строя из-за пожара. Огонь бушевал повсюду, в особенности очень близко к тому месту, где находилась его заветная доска!

Господи всемогущий! Три прямых попадания! Он не видел ничего подобного с тех пор, как бомба едва не убила Эрни Бёрда. Он бросился к пожарному шлангу, чтобы помочь в борьбе с огнем.

— Вперед! — Крикнул он. — Там моя доска!

Группы борьбы за живучесть прокладывали себя путь струями двух пожарных шлангов, медленно заливая огонь. Двадцать минут спустя они более-менее сбили пламя, но корабль все еще дымил и накренился за это время еще на пять градусов.

— Эй, Льюис, ты куда? — Это был Мерли Харт из сантехнической части.

— Я иду за своей чертовой доской, — сказал Льюис. — Что, не видно? А ты почему не внизу с гаечным ключом? Все далеко не прекрасно. Еще пять градусов, и мы можем опрокинутся. Смотри, как они пытаются закрепить самолеты! — Он указал на группу из пяти человек, отчаянно пытающихся закрепить три «Корсара» на летной палубе.

Льюис подхватил лом-гвоздодер и бросился через дым, стараясь удержаться на мокрой наклоненной палубе. Ему удалось удержаться на ногах и добраться до разорванной металлической решетке рядом с тем местом, которое они заливали водой. Там, под обрывками металлических конструкций, он увидел дерево изначальной полетной палубы.

Оно годилось не меньше, чем любое другой, подумал он, опустившись на колени и поддев ломиком доску, которая показалась ему наименее затронутой огнем. Он получит свою доску, так или иначе. Затем вернутся к своей койке и заберет и свой сертификат.

Что же касалось CV-18, то его гордая служба подходила к концу. Взрыв котла внизу повредил еще две переборки, окончательно рухнувшие из-за пожара. Капитан Уэнделл Дж. «Уинди» Свитчер увидел достаточно, чтобы понять, что его корабль обречен. Он отдал приказ произвести контрзатопление оружейных погребов, чтобы выровнять крен, но пожар у надстройки слился с пожаром в районе 127-мм батареи и затопление произвести не удалось. Вскоре после того, как Льюис вернулся под палубу со своей доской произошел взрыв боекомплекта, и повреждения корпуса стали смертельными.

Авианосец «Уосп» снова тонул, и капитан Владимир Карпов оказался удостоенным сомнительной честь потопить один и тот же корабль дважды. По крайней мере, это касалось их названия. «Уосп» не будет участвовать в поисках спускаемого аппарата «Джемини», вернувшегося на Землю, и какому-то другому авианосцу предстояло вытащить из моря Стаффорда, Лоувелла и других бесстрашных астронавтов. Нью-Йоркской компании «Юнион Минералс энд Эллайс корп.» придется купить для разборки на металл какой-то другой заслуженный корабль в 1973 году. Такое имя больше никогда не будет носить ни один американский военный корабль — он официально был списан.

Потопление обоих «Уоспов» стало странными маркерами, отмечавшими начало и конец войны — CV-7 затонул, возвещая о ее страшном начале, а CV-18 сразу после ее окончания, возвещая начало нового конфликта. Никто не знал, каков будет его исход. На самом деле, вся история ждала этого сражения, поскольку с этого момента все пойдет иначе. Этого никогда не было в той временной линии, которая провела «Киров» через войну и благополучно вывела во Владивосток 2021 года. Теперь все станет иначе.

Что же касается старшины-артиллериста 3-го класса Альфреда Дж. Льюиса, он сумел добраться до своей койки и забрать «доску». Он даже смог продержаться с ней на плаву, пока не был подобран эсминцем, и сохранил ее. На всю жизнь, вместе с сертификатом.

«Батаан» получил не столь тяжелые повреждения, однако были потеряны пять «Хэллкэтов» на летной палубе. Тем не менее, Зигги Спраг был шокирован тем, что внезапно потерял один из своих авианосцев, еще один горел, а он даже не видел, кто атаковал его оперативную группу. Он пришел в ярость и немедленно вызвал по радио Хэлси.

— Черт подери, Бык! Мы только что были атакованы. «Уосп» превратился в горящий остов, и я думаю, что мы его потеряем. Он сильно осел и похоже, что они не могут это исправить. Что, черт возьми, происходит? Почему ты снова шатаешься черт знает где, когда мы оказались в самом центре всего?

— Извини, Зигги. Ты здесь не при чем, но у меня готовы еще две оперативные группы, если ты об этом. Отзывайте самолеты и держитесь. Я собираю монатки и несусь на север, чтобы поддержать тебя. Фрэзер просветил меня, что может представлять собой этот корабль на севере. Это быстроходный крейсер с передовым ракетным вооружением, и он уже устраивал британцам ночной кошмар.

— Да? Ну что же, я тоже не видел ничего приятного. Однако остальная моя оперативная группа не пострадала, особенно «Северная Дакота» и «Южная Каролина». Допустим, я бы отправил их на север для внимательного изучения? И у меня осталось девяносто самолетов — по крайней мере, так было до атаки. Через пару часов мы сможем принять и дозаправить остатки первой волны, и снова будем готовы погудеть.

— Вы видели, что поразило «Уосп»?

— Да чтоб я знал, черт подери. Мы не видели этого, заметили только дымный след. На радарах ничего. Эта штука появилась просто из ниоткуда.

— Как и сказал мне адмирал Фрэзер. Послушай, Зигги, у этой хрени какая-то адская зенитная установка, и нам нужно прорвать ее — просто сделать то же самое, что мы сделали с «Ямато». Мы бросили на него 380 самолетов. И мы сделаем то же самое, как только я до вас доберусь. Фрэзер ведет ОГ-37 с другой стороны Хоккайдо. На троих у нас будет около тысячи самолетов, и еще больше за нашими спинами, если считать Баллентайна, Маккейна и остальных. У меня готовы к вылету триста самолетов. Еще больше готовится.

— Хорошо, но подойдите до конца дня. Как в далеко?

— Меньше, чем в ста пятидесяти милях к югу от вас, идем быстро. Слушай, Зигги, держи эсминцы рядом с авианосцами. Фрэзер рассказал, как британцы планировали бороться с этим кораблем. Сформировать экран из эсминцев. Отправь линкоры на северо-восток. Мы намереваемся сформировать быстроходную оперативную группу линкоров и вцепиться им в горло, одновременно бросив на них все свои чертовы самолеты.

— Звучит толково, — сказал Спраг. — Как там мой тезка? — Он имел в виду одно странное явление, заключавшееся в том, что двое командующих авианосными оперативными группами носили одну фамилию, и при этом не были родственниками. Контр-адмирал Томас Спраг командовал 3-м авианосным дивизионом, ходившим в состав флота Хэлси. Оба Спрага закончили один и тот же курс в военно-морском училище, и оба закончили его с отличием.

— Мы позовем Тома Спрага, если будет нужно, — сказал Хэлси. — Пока он держится с Баллентайном.

— Что по-твоему русские делают, черт их бери, Бык? Они что, летают на чертовых ракетах-смертниках, как японцы?

— Мы не знаем. Вот почему я хочу, чтобы вы и другие командиры оперативных групп прибыли на «Миссури» как можно скорее. Я сообщу вам подробности позже. Держитесь, пока мы не пришлем подкрепления. Фрэзер говорит, что если мы попытаемся пойти на этот чертов корабль по частям, от нас только части и останутся.

— Наша авиагруппа понесла тяжелые потери, а самолеты так и смогли нанести врагу урона. Теперь мы, похоже, потеряем «Уосп».

— На этот раз я не подведу тебя, Зигги, — заверил его Хэлси.

Хэлси говорил о катастрофическом сражении у острова Самар. Спраг, возглавляя оперативную группу «Таффи-3» отбил остров, пока Хэлси со своими авианосцами гонялись за дикими гусями. Но на этот раз все было иначе. Бык опустил голову, и начал фыркать и бить ногой землю. Хэлси планировал устроить в небе над Хоккайдо ад, так или иначе.

 

ГЛАВА 9

Карпов считал показания радара с некоторым удовлетворением. Его послание было доставлено. Роднеко проверил надводную групповую цель и отметил, что ракеты поразили два корабля ядра группы, предположительно авианосцы. Приближающиеся самолеты развернулись на дистанции тридцать километров и отходили на юг. Карпов скомандовал всем кораблям немедленно прекратить огонь, желая сохранить как можно больше ракет.

— Теперь, возможно, они начнут слушать меня, когда я свяжусь с ними, и это будет кто-то старше по званию, чем этот «Железный Майк», — усмехнулся Карпов.

— Как вы намерены поступить, товарищ капитан? — Роденко присоединился к нему в комнате для совещаний вне главного мостика.

— Хороший вопрос. Я думал об этом, но, как видите, это достаточно опасные воды. Мы позволили обстоятельствам столкнуть нас намного раньше, чем бы я хотел. Я слышал, что вы говорили о том столкновении с американцами у Курильских островов. Возможно, я действительно был опрометчив и еще не отошел от сражения с авианосной группой «Вашингтона».

— Я понимаю, товарищ капитан. Извержение вулкана шокировало всех нас. Как другие капитаны восприняли то, что с нами случилось?

— Это еще предстоит понять. Пока они хорошо показали себя, особенно Ельцин, но я могу себе представить, как они все еще почесывают в затылке и пытаются осознать происходящее. На данный момент они исполняют свои обязанности в чрезвычайной ситуации, по это столкновение было полигонным — ни сверхзвуковых самолетов, ни высокоскоростных ракет. Самолеты походили на беспилотные мишени — тихоходные и не способные ответить. У них не было средств РЭБ, о которых стоило бы говорить, и мы можем начать противодействие их радарам в течение ближайших нескольких часов.

Роденко обдумал сказанное.

— Они атаковали нас именно потому, что ничего этого не знали, — сказал он. — Их разведывательный отряд столкнулся с противником, и это больше походило на разведку боем. Однако Николин перехватил их переговоры. Атака была прекращена по приказу командующего флотом.

— Да, адмирала Хэлси. Вы слышали эти имена. Хэлси, Нимиц — все они люди, в честь которых они называли корабли, хотя мы и сами используем имена наших старых адмиралов для тех же целей. Что же, сейчас они поняли больше. По крайней мере, они одумались и прекратили атаку. Это дает мне надежду на то, что теперь мы сможем поговорить.

— Но что нам им сказать, товарищ капитан? Заявить, что мы действуем от лица Советского Союза?

— Еще один хороший вопрос, — ответил Карпов. — Советское руководство будет это отрицать, если мы, конечно, не свяжемся с ним и не придем к договоренностям. Но я не думаю, что мы сможем оказаться достаточно убедительны для советских властей. Нам пришлось бы зайти во Владивосток, и это было бы похоже на то, что мы пережили раньше. Они бы прислали чиновников, чтобы нас осмотреть. Они наверняка захотели бы «опросить» нас, узнать, кто мы такие и откуда мы взялись. Наши корабли наверняка заставят их выпучить глаза, верно? Нам придется раскрыть все, чтобы рассчитывать на полное сотрудничество. На это могут уйти месяцы, а я не намерен столько ждать.

— Я все еще не понимаю, как вы намерены поступить, товарищ капитан.

— Возможно, я сам тоже, Роденко. Но я полагаю, что советское руководство не поверит ни одному слову, которое мы могли бы им сказать. Они поверят нам, только если сами увидят. Они понимают силу, и определенно понимают, как использовать ее, чтобы добиться своего. Я могу показать им силу, превосходящую все, что они могут себе представить. То же касается и американцев. Мы только что показали им, что они не могут просто бросить на нас волну ударных самолетов. Мы показали им, насколько уязвимы их драгоценные авианосцы. Мы показали им, что они имеют дело с чем-то экстраординарным, с силой, с которой нужно считаться, как они могли бы выразиться. Я хочу, чтобы они еще немного поварились в этом борще. Нам, возможно, придется применить нашу силу еще раз, прежде, чем мы сможем заставить их отойти и прислушаться к нашим требованиям.

— Нашим требованиям, товарищ капитан?

— В конечном счете, мы должны будем поддержать Советский Союз в послевоенном мире. Что мы еще можем сделать? Это наша страна. Сталин может нависать над ней большой черной тенью, но Россия переживет Иосифа Сталина и всех остальных. Вопрос состоит в том, переживет ли Россия НАТО в той проклятой войне, в которую мы оказались втянуты перед чертовым извержением, которое забросило нас сюда. Как вы думаете, что делали союзники, когда мы впервые оказались в этом времени? Черчилль и Рузвельт планировали тайную встречу в бухте Арджентия. Они назвали подписанный договор Атлантической Хартией, который в конечном счете станет основой НАТО. Можете заметить, что Сталина они не пригласили. И что же они делают сейчас? В этот момент они готовятся встать против нас за Железным занавесом и Берлинской стеной, пока мир не рухнет и они, наконец, не примутся за нас в наши дни. Я скажу так, Роденко. Когда-то мир считал, что мы построили эту стену, чтобы удерживать людей и контролировать их. Но дело в том, что мы построили ее, чтобы сдерживать американцев! Мы видели все, Роденко. Мы знаем, что они намерены делать — все. Будет большое противостояние на Кубе, пока Хрущев не отступит, затем они начнут донимать нас в Афганистане, преследовать и терзать, пока советский союз не рухнет. Но теперь мы можем все изменить.

— Разве, товарищ капитан? При всем уважении, у нас, безусловно, есть сила, отличающаяся от всего, что существует в мире. Но у этой силы есть своим пределы, и свой запас. «Орлан» израсходовал тридцать зенитных ракет. Их у него осталось 150. Мы только что израсходовали шестнадцать зенитных ракет средней дальности, что оставляет нам 168. Мы выпустили четыре П-900, и у нас осталось тридцать ПКР. На «Орлане» и «Головко» еще тридцать две. Возможно, мы только что серьезно повредили вражеский корабль. Но и это потребовало нескольких попаданий. Помните, что случилось в сражении с японским линкором?

— «Ямато»? Да, это был серьезный бой.

— Мы вогнали в него восемь ракет и две торпеды, и все равно он уцелел и впоследствии вернулся в строй. Я так полагаю, что у американцев тоже есть линкоры, товарищ капитан. В этой оперативной группе я фиксирую по меньшей мере два.

— Да, если это дело затянется, то наш ограниченный запас обычных вооружений начнет сказываться. Мы можем атаковать их прежде, чем они даже узнают, где мы находимся, и очень сильно, но только на короткое время. Поэтому мы сталкиваемся с теми же решениями, которые обсуждали ранее. Мы либо уходим в открытое море, прочь от союзных военно-морских сил, либо пытаемся сделать что-либо здесь и сейчас, пока у нас еще есть наша сила. У нас есть то, что американский президент Теодор Рузвельт называл бы очень большой дубиной. Так что я намерен говорить тихо, но если мне нужно будет повысить голос, чтобы быть услышанным, мне нужна будет и эта большая дубина.

— Но так уже было, товарищ капитан, — жалобно вставил Роденко. — Мы даже использовали ядерную боеголовку — я говорю мы, а не вы. Я был на этом корабле — там, на мостике, и не сделал ничего, чтобы помешать этому. Я отвечаю за то, что случилось, в той же степени, что и вы, так что говорю об этом не ради того, чтобы обвинить вас.

Карпов не был уверен, что ему было очень приятно это слышать, но Роденко, судя по всему, говорил так, чтобы подсластить чай, который они пили вместе.

— Тогда к чему вы ведете?

— К тому, товарищ капитан, что мы использовали боеголовку, и это не принесло нам ничего в геополитическом плане. Война даже началась раньше, и американцы заняли еще лучшие позиции в Европе, по крайней мере, так говорил Федоров. Но в целом наши действия мало что значили.

— Нет, они повлияли на мир, Роденко. Я думал об этом какое-то время и тоже обсуждал с Федоровым. Он полагает, что мир, в который мы вернулись, прибыв во Владивосток, был не тем, который мы оставили. Наши действия в прошлом изменили ситуацию, и наше предзнание о Третьей Мировой тоже дало нам определенные преимущества. И я скажу больше… — Он понизил голос, словно намекая, что то, что он сейчас скажет, было конфиденциальным. — Мы понесли потери во время нашего похода во времена Второй Мировой войны. И оказалось, что в мире, в который мы вернулись, их никогда не существовало!

— Я не понимаю.

— Их никогда не было. Они никогда не рождались. Подумайте об этом, — он рассказал Роденко о том, что они обсуждали с Федоровым и адмиралом Вольским, и новый старпом, наконец, был поражен.

— Значит, мы изменили историю настолько, что это затронуло людей с самого корабля?

— Думаю, что так, и это также объясняет то, что время нашло способ разрешить это противоречие. Мы сделали многое — кто знает, что именно. Мы убили тех, кто должен был выжить и спасли тех, кто должен был умереть. Этого оказалось достаточно, чтобы повлиять на судьбы людей с нашего корабля — всех, кто погиб, кроме Орлова.

— Орлова?

— Это вылилось в большое дело. Задача Федорова касается того плавучего ядерного реактора. Он занят тем, чтобы вернуть Орлова. Но теперь у них появилось больше забот, чем бывший начальник оперативной части. Мы оказались здесь, почти 1 500 душ на борту трех кораблей, и никоим образом не можем вернуться.

Роденко некоторое время молчал, обдумывая сказанное и пытаясь разгадать загадку. Если они уже неоднократно изменяли историю, что могло случиться на этот раз?

— Что, если мы изменим еще что-то, товарищ капитан?

— Значит, вы говорите об этом?

— Да, но что, если мы сделаем что-то, что повлияет и на наши собственные судьбы, как оно повлияло на тех, кто, как вы сказали, никогда не рождался? Вы сказали, что время нашло способ разрешить это противоречие. Поэтому они погибли?

— Федоров считает, что это так. Я, к примеру, не думаю, что где-то там есть какой-то Дед Время, записывающий все, что мы делаем. Называйте это Богом, или судьбой, как вам больше нравится. Мы говорим о рае и аде, Роденко, но только образно. Это просто наши собственные желания или наши собственные ошибки. То, что мы действительно знаем, где-то в глубине души, это то, что мы создаем свой собственный рай или ад, каждый раз, когда принимаем решение — прямо здесь, на земле. Каждый раз, когда мы принимаем решение, мы определяем свою собственную линию времени — свою собственную судьбу. Нельзя тратить жизнь на размышления о том, сделал ли ты что-то и чего ты не сделал. Однажды это закончится. Этот мир положит конец всем нам. Никто из нас не просил оказаться здесь, но мы здесь, если не случиться чего-то, как раньше.

— Что вы хотите сказать?

— Когда я использовал ту боеголовку, мы исчезли и оказались в отдаленном будущем. Я тогда оказался под арестом, но узнал, что случилось. Я видел, что осталось от мира. Я видел это в иллюминатор.

— Но я полагал, что мы переместились из-за регулирующего стержня в нашем собственном реакторе.

— Да, Федоров с Добрыниным определил это. Но в действительности, мы не знаем. Сначала мы решили, что ядерный взрыв создал разлом во времени. Возможно. Посмотрите, что случилось с нами из-за этого вулкана! Тогда мы решили, что это просто вопрос времени. Затем Вольский и Федоров определили промежутки в двенадцать дней между каждым скачком. И только потом Вольский и Добрынин вспомнили о странных показаниях реакторов с связали данный временной интервал с проводимыми Добрыниным процедурами. Таким образом, мы пришли к выводу, что все дело в регулирующем стержне № 25. Внезапно он превратился в нашу собственную волшебную палочку — не считая того, что мы на самом деле не знали, что произойдет, куда мы переместимся, если сознательно задействуем его. Тогда Федоров обратил внимание на то, что мы всегда возвращались примерно в один и тот же период истории. Он предположил, что стержень № 25 позволит ему вернуться в 1940-е, и, господи, его план сработал!

— Вы говорите об операции с участием Трояка и остальных?

— Да… Федоров благополучно переместился. Он оставил письмо в том старом складе, как и мы несколько дней назад.

— Значит, адмирал знает, что мы здесь?

— Надеюсь. Он должен был получить это письмо, но кто знает, получил ли?

— Раз так, товарищ капитан, разве он не мог бы найти способ помочь нам вернуться?

— Мне бы хотелось в это верить, Роденко, но что он бы мог сделать? Они отправили этот стержень на Каспий, чтобы попытаться спасти Федорова и Орлова. Затем они узнали о том, что мы переместились сюда, но я не думаю, что они могли бы вернуть стержень № 25. Мы в 1945! Как они нас найдут? Даже если бы стержень все еще оставался у нас, не было бы никаких гарантий, что мы смогли бы вернуть все три корабля. Но это не имеет значения. У нас больше нет этой чертовой штуки, и мы застряли здесь. Вот, о чем я вам говорю. Мы застряли посреди Тихого океана в 1945 году, и американский флот пытается вцепиться нам в горло. Нам нужно вести тот же бой, который мы начали в 2021, хотя на этот раз мне больше нравятся наши шансы.

— Как знать, товарищ капитан? Американский флот располагал огромными ресурсами в ту войну.

— Я прочитал об этом все, что было нужно. И если нужно выбирать между дракой и бегством, теми самыми первичными инстинктами, оставшимися у нас с тех пор, как мы вырвались из джунглей и научились стоять на двух ногах, то я скажу одно. Я буду драться.

— Но если оно осознают, с чем столкнулись и объединят свои силы для массированной атаки? Возможно, они делают это в этот самый момент. Почему этот адмирал Хэлси отменил атаку?

— Как знать? Но, возможно, вы правы, товарищ капитан-лейтенант. Вам нравится, как звучит ваше новое звание? Хорошо, тогда позвольте мне сказать вам кое-что еще, Роденко…. Вы могли бы со временем стать кем-то намного большим. Мы все могли бы. С силой, которую мы держим в своих руках, мы можем стать настоящими людьми войны, а не просто пешками в игре. Мы можем переписать историю и внести свои имена в книги, в которые вечно утыкался Федоров. Нам осталось только сделать выбор и понять, как использовать нашу силу для достижения наилучшего результата.

— Похоже, что вы много думали об этом, товарищ капитан.

— Именно, Роденко… Это так, и я скажу вам, что будет дальше. Они намереваются перегруппироваться и атаковать нас превосходящими силами. А я намерен встретить их равной силой. Вы понимаете?

Роденко опустил глаза, а затем посмотрел прямо на капитана.

— Вы говорите о ядерном оружии, товарищ капитан?

— На этом корабле имеются пять тактических боевых частей. На «Орлане» еще три, и еще одна на «Адмирале Головко». Как командующий корабельной ударной группы, я был поставлен об этом в известность адмиралом Вольским перед выходом в море. На данный момент, у нас девять специальных боевых частей. С ними мы могли бы быть очень убедительны, верно? Это могло бы стать для Союзников худшим, что они только могли себе представить. Это то, что они сделали с Японией в том мире, который мы покинули, выйдя из Североморска. Они сбросили бомбу на Хиросиму — и это был черный день для Японии. Но когда этого оказалось мало, они сбросили бомбу на Нагасаки, чтобы убедиться, что их поняли. Когда мы прибыли во Владивосток, Федоров сказал мне, что в этом мире этого так и не случилось, так что мы, в какой-то степени, спасли множество жизней. Но у нас есть девять боевых частей, Роденко — девять дней ада на земле.

— Девять дней падения… — Сказал Роденко, глядя куда-то вдаль.

— Прошу прощения?

— Сатана свергался с небес девять дней, по крайней мере, так писали Данте и Мальтон. Он падал через один из девяти кругов ада каждый день. Это было у нас в университетской программе.

Карпов улыбнулся.

— Девять дней падения… Мне нравится. Единственный вопрос, который я могу задать, заключается в следующем: кто будет падать в ад — мы, или американцы?

 

ГЛАВА 10

Бен Флэк сидел в переполненном десантном отделении вертолета, глядя в иллюминатор на платформу «Медуза». Он провел там последние полтора года, занимаясь буровыми и прочими работали, контролируя установку новых буровых и другой техники, разрабатывая схемы бурения с инженерами, слушая жалобы бурильщиков, грязевиков, персонала насосных станций. И самое страшное было в том, что ребята из корпоративного штаба в каньоне Болленджера могли сделать его козлом отпущения. Суперместорождение Кашаган было последним и самым большим шагом «Шеврон» в Великой Игре, которая, казалось, закончилась, по крайней мере, на ближайшее будущее. Теперь мир принадлежал людям, подобным тем, что набились в вертолет вместе с ним.

Они сидели там, в два ряда, в угольно-черной форме и темных беретах. Разгрузочные жилеты были набиты запасными магазинами и другими боеприпасами, у каждого был автомат. У некоторых было более тяжелое вооружение, которое Флэк счел предназначенным для борьбы с танками и бронетранспортерами — небольшие тубусы с смертоносными бронебойными подкалиберными снарядами.

Теперь мир принадлежал им. Эта роль перешла от таких людей как Бен Флэк к таким, как эти сержанты и капралы в темной форме. Ходили слухи, что рано утром русские перешли северную границу с Казахстаном частями 58-й армии. Это было жесткое соединение, образованное во времена Второй Мировой войны, когда она именовалась 3-й танковой армией. В то время НКВД сформировал несколько дивизий, обеспечивавших безопасность и порядок в беспокойных регионах, которыми были нынешние Чечня и Азербайджан. Он почувствовала вкус крови во время двух войн против чеченцев, а также во время набега на Осетию и Грузию в 2008 году.

Русские перешли границу крупными силами, включая всю 19-ю мотострелковую дивизию при поддержке 67-й зенитно-ракетной бригады, 1128-го противотанкового полка и вертолетов 487-го полка, а также 11-го инженерно-сапёрного полка. К ним присоединилась также 7-я гвардейская десантно-штурмовая горная дивизия из Новороссийска на Черноморском побережье. 108-й гвардейский десантно-штурмовой «Кубанский казачий» полк из Ставрополя возглавлял наступление своими черными вертолетами, окруженными ударными вертолетами Ми-24. Они направлялись вдоль Черноморского побережья к терминалам, которыми воспользовались танкеры Фэйрчайлд. То, чего они не смогли добиться в воздухе и на море, они совершили на суше, и на этот раз НАТО не имело ничего, чтобы остановить их. Весь регион был их задним двором, и вскоре они перекроют всю нефть и газ.

Флэк беспокоился о безопасности, думал о КАЗПОЛ, пытался торговаться с наемниками, такими же, как и те, с которыми он сейчас сидел в вертолете, но все было кончено. Чтобы выбить русских, нужна была крупная войсковая операция, что-то масштаба войн в Персидском заливе, наполнивших 20-й и 21-й век пожарами и насилием. Он знал, что однажды все вспыхнет. Этот день настал.

Флэк сидел достаточно близко к кабине пилота, чтобы слушать радиопередачи, которые они отслеживали, и то, что он слышал, ему не нравилось. Русские были в своей типичной манере. По всей границе обрушился ливень артиллерийских снарядов, прежде, чем небо почернело от самолетов и вертолетов, обеспечивающих поддержку с воздуха. Казахская армия выдвинула вперед 35-ю аэромобильную бригаду в качестве заслона, чтобы дать время для сбора дополнительных силы из различных военных округов обширной страны. Но русские двигались быстро, связывая и обходя казахские заслоны, быстро беря под контроль богатые месторождения Тенгиз и Кашаган воздушными десантами.

Х-3 «Фэйрчайлд» ушли, опередив их всего на несколько часов, и теперь следовали над Каспийским море к нефтебазе «Бритиш Петролеум» в Баку. Флэк бросил взгляд на своего приятеля Эда Мёрдока.

— Похоже, мы остались без работы, Мудман, — уныло сказал он. — Мы так просили о поддержке военных, и теперь мы ее получили. Судя по тому, что я слышал по радио, русские устроили ад на Кашагане. Дома люди будут серьезно удивлены.

— Что? Ты хочешь сказать, что чертовы русские только что заняли это место?

— Похоже на то.

— Как они могут так поступить, Флэки? Все это оборудования, все эти буровые — собственность «Шеврон»! Где чертова армия, когда она нам нужна?

— А где была КАЗПОЛ, когда она была нужна? Все та же старая история, Эдди. Банки страхуют технику и операции, но они никогда не перестают думать о безопасности. Достаточно легко заставить армию и флот следить за персидским заливом, верно? Там был много плохих парней, вроде Саддама и аятоллы. Теперь, когда Гавар стал сухим, как ведро с песком и деятельность переместилась сюда, у них нет в регионе ничего, чтобы остановить русских. Они заберут это место вместе с нефтью. Мы корячились, чтобы доставить ту платформу из Баку, а к ночи русские завладеют ею. Вместе с «Медузой» и всеми остальными. Подожди, пока штаб компании не поймет, что случилось. Игра, наконец, закончилась.

— Ты думаешь, мы уже не вернемся?

— Оглянись, Мудман? Видишь этих парней в черном с автоматами? Это все, что стояло между нами и преждевременной могилой. Дерьмо забило фонтаном, дружище! Иранцы перекрыли Персидский залив и бьют ракетами по всему региону. В Мексиканском заливе полный бардак после того, как вышла из строя «Тандер Хорс», и я слышал, что русские сделали это намеренно при помощи подводной лодки. А еще после урагана «Виктор» там везде нефть, густым и красивым слоем. Пройдет несколько месяцев прежде, чем они смогут восстановить работу — если вообще смогут. Они перекрыли трубопровод БТД и готов поспорить, что перережут трубопровод через Грузию к Черноморскому побережью в течение суток. Все, что у нас осталось — это буровые в дельте Нигера.

— Нет, Флэки, ну е-мое. Где, господи, мы теперь собираемся добывать объемы, чтобы заправлять все эти машины, носящиеся по автострадам дома? В гребучем сланце?

— Сланце? Да уж точно, мы не получим места на Баккеновской формации или в этой хренотени в «Игл Форд Техас». СМИ долго кормили публику дерьмом на этот счет, казалось, что мы сможем выдавливать нефть из сланцев сколько захотим, все будет замечательно и все мы сможем затариваться в «Уолмартах». Да только трындеж это все. Я думаю, что уже сейчас очереди на заправках становятся чертовски длинными. Некоторое время они будут врать и заливать дерьмо насчет Стратегического нефтяного резерва, но его не хватит на год без регулярных поставок. Это то, о чем говорят эти ребята, — Флэк указал на угрюмого сержанта, командира группы, с которой они летели.

— Мы отправили в Баку достаточно для «Фэйрчайлд групп»?

— Да, свое дело мы сделали, — Флэк пожал плечами. — Но это последнее, чем мы можем гордиться в обозримом будущем, пока люди с оружием не разберутся. Это похоже на очередную мировую войну, Мудман. Они будут бороться за нефть по всему земному шару, если только не угробят сами себя ядерными бомбами.

Мудман посмотрел на него широко открытыми глазами.

— Ядерными?

— Да, Господи! На прошлой неделе китайцы говорили об этом в ООН. Теперь они пошли на Тайвань, а на Тихом океане произошел крупный морской бой. Один из наших авианосцев был чертовски близок к потоплению! Затем взорвался этот вулкан, и все немного успокоилось. Но это не конец, Мудман. Все только начинается. У кого-то серьезно пригорело из-за нефти и газа, и бои точно будут продолжаться, пока они не начнут бросаться МБР. Я скажу тебе одно… — Флэк посмотрел на него поверх очков в проволочной оправе. — Это будет чертовски неудачный сезон рождественских покупок. Люди дома будут сидеть по домам неделями и трястись.

— Флэки, ты что, выживальщик?

— Кто?

— Выживальщик. Ну знаешь, такие люди, которые строят бункеры, делают там запасы еды и патронов, и ждут нашествия зомби, прилета Нибиру или еще какой-нибудь фигни.

— Нибиру? Все это чушь собачья. Нам не нужны зомби и планеты-призраки, чтобы мир сошел с ума, Мудман. Похоже, мы сами прекрасно справляемся.

— Понятно… Ладно, и что нам теперь делать? Что ты сделаешь, когда мы вернемся домой?

— Я? Куплю себе один из новых «Квантовых коконов». Загружу туда «Сникерсы», поп-корн, пару бутылок пива, и буду слушать музыку, причем громко.

— А это еще что за хрень?

— А ты что, не видел в интернете? Роскошная автономная спальная камера, большая, как «Калифорния Кинг», если у тебя хватит на это денег. В ней есть телевизор, стереосистема, Интернет, еда и вода, она плотно закрывается, почти как раковина моллюска. Там даже есть фильтры для защиты от химии или радиации. Да, я добуду себе такую, когда мы вернемся в Штаты. И добуду себе такую штуку, и пусть весь мир катится в ад. А я буду смотреть на это по телевизору и есть попкорн. В конце концов, именно это большинство из них и делало последние двадцать лет, так что будет и на нашей улице праздник.

— Да ну тебя, Флэки! Похоже на роскошный гроб.

— Не слишком далеко, Мудман. Если меня похоронят в цинковом ящике, то так тому и быть. Но если бы ты мог все проконтролировать, ты бы убедился, что все будет оформлено со вкусом?

— Может, еще пару девок возьмешь?

— Мне не настолько повезло. Неа. Я застряну там с женой… Хм, а если подумать, то можно просто купить второй ей. Тогда ей не придется слушать, как я рыгаю пивом.

Это был наилучший план из тех, что Флэк мог представить себе в этот момент, и, что удивительно, он был не слишком далеко от истины относительно происходящего в США. Страна ушла в предпраздничное настроение. С 11-го сентября и начала двух войн в Персидском заливе не случалось ничего особенного. Люди занимались затариванием в магазинах и на распродажах в тот момент, когда китайцы могли начать полномасштабное вторжение в любой момент. Известие о морском сражении в Тихом океане и нанесении ущерба нескольким кораблям ВМФ США, включая атомный авианосец, напугало всех.

Да, подумал Флэк. Люди, вернувшись домой, поймут, что у них есть часы, в лучшем случае дни до того, как начнется. И все шло именно к тому. Америка, страна свободы, уже начинала угасать. Весь целлофановый лоск уже скоро сведется к очень простым вещам: оружию, патронам, золоту, еде, воде, убежищам.

И чем больше он обо всем этом думал, тем больше понимал, что легко может сократить этот список, выбросив золото. Его нельзя было есть. Его можно было использовать, чтобы покупать действительно важные вещи в краткосрочной перспективе, но через несколько недель люди поймут, что золото на самом деле бесполезно. Это будет зависеть от работы финансовом сектора, и банки не выживут в следующий месяц. Все зависело от веры в будущее, когда снова можно будет оплачивать долларами нескончаемые поездки в «Костко» и торговые центры. А золото было не более чем камешком, который когда-то понравился обезьяне за то, что блестел. У него не было цены за пределами нескольких сфер применения в промышленности. Так что теперь или через несколько дней значение будут иметь оружие, патроны, еда, вода и убежища.

Возможно, Мудман был в чем-то и прав насчет зомби. Тогда он шутил, но теперь мысль об этом «Квантовом коконе» становилась для него все более привлекательной и каждой минутой.

 

ГЛАВА 11

Будильник разбудил Роберта Вагнера в 7.30. Радио начало выливать на него потоки цифр, соединяя последние мимолетные мгновения сна с голосом диктора. Некоторое время он нежился в тепле анатомического матраса Tempur-Pedic, слушая сообщение о том, что у местного дилера «Форд» закончились долларовые дни. Ему следовало поспешить, иначе он пропустит крупнейшее сберегательное событие года, 1,9 процентов годовых и 2000$ за наличные сразу после подписания!

Он открыл глаза, увидев бледно-синее свечение над головой. Он пребывал в закрытом пространстве спальной капсулы — «Квантового кокона», который установил прошлой осенью, когда уровень террористической угрозы снова достиг оранжевой отметки. Это была специальная кровать с наружной оболочкой, верхняя часть которой могла убираться, словно крыша кабриолета, создавая абсолютно безопасную и абсолютно отрезанную от окружающего мира среду. Титановый каркас и поликарбонатная обшивка были отделаны лакированной древесиной. После закрытия капсула превращалась в герметичное неприступное убежище, в котором человек мог провести ночь или долгое ленное утро, если хотел задержаться.

«Кокон» был оснащен консолью для управления плазменной панелью на верхней крышке, по которой он мог смотреть HDTV или DVD фильмы, лежа в кровати. Освещение и температура внутри капсулы полностью регулировались, а воздух фильтровался и кондиционировался настолько хорошо, что устройство было защищено от биологических опасностей, вредных газов, дыма или любых других загрязняющих воздух веществ — пыли, пыльцы, плесени, бактерий и и даже вирусов! H1N1 не мог проникнуть внутрь. Он удивился, узнав, что воздух внутри его дома может быть загрязнен более чем в пятьдесят раз по сравнению с воздухом снаружи. Разумно было знать, что он мог провести ночь в безопасной отфильтрованной среде, такой, как его «Квантовый кокон».

Кроме того, двойные резервуары, спрятанные за изголовьем, содержали трехдневный запас холодной чистой воды, с кранами холодной и горячей, установленными на панели за подушкой, а из спинки кровати могла выдвигаться небольшая раковина. Внутри была также установлена небольшая микроволновая печь, а также радиостанция, работающая во всем диапазоне частот, CD/MP3-плеер со стереодинамиками, а также небольшая полка для продуктов и книг. В аппарате имелась также аптечка для экстренной помощи, содержавшая дополнительные продукты и воду, медицинские принадлежности и все, что считалось предметами неотложной помощи. Вся система располагала резервным аккумулятором, который мог обеспечивать работу целых восемь часов на случай потери питания.

Однажды это случится… Скоро…

Роберт повернулся на бок, не желая покидать атласное тепло подушки и одеяла, заметив, что его жена Лиз уже открыла свою половину и выбралась, занявшись утренними делами. Механизм был настолько тихим, что он даже не пошевелился, когда вторая половина открылась и закрылась. Позавтракать он решил прямо здесь. В холодильнике имелось еды на три завтрака. Он мог разогреть его в микроволновке, сделать кофе и омлет, французский тост, картофельные оладьи, молоко, сок и много чего еще. Он подумал, что было бы еще лучше принять теплый душ. Кроме того, вскоре придется пополнять запасы. Мир катился в пропасть.

Роб потянулся, с неохотой нажал на маленькую серебристую кнопку на крышке и подождал, пока она откроется вверх и назад, сложившись у основания кровати. Он поднялся и вяло побрел по шерстяному ковру к ванной. Воздух пах свежестью, лимоном и жасмином. Эта смесь ароматов обещала создать обстановку летнего утра. По крайней мере, так было написано на этикетке ароматизатора воздуха.

Он стянул шелковые «боксеры» и полюбовался на свою крепкую худощавую фигуру. Почти плоский живот был твердым и хорошо очерченным, на нем скоро появятся «кубики» как он того усиленно добивался. Он повернулся, любуясь мощными ягодицами и загорелыми ногами. Вчерашний поход в спортзал не прошел даром. Он следовал запатентованной программе «Слим ин Сикс», обещавшей ему за шесть недель полную программу, рассчитанную на шесть месяцев. Он увидел рекламу по телевизору несколько месяцев назад и теперь выполнял не напрягающую программу похудения в комплексе с аэробными упражнениями, силовой йогой, тонизирующими движениями Пилатекса, и, что самое главное, не только не выложил три тысячи долларов за тренера и консультанта по диете, но и не заплатил даже трехсот — хотя и ожидал, что придется заплатить еще больше за другое. Нет, он был для этого слишком хитер. Позвонив сразу же, как увидел рекламный ролик, он смог полностью преобразить свое тело, получив бесплатный шестидневный курс и пошаговое руководство всего за три простых платежа в 19,95$. И получил еще три специальных бонуса без какого-либо обмана — все они были доставлены ему.

Спортзал был для него обязанностью, выработавшейся за прошедшие десятилетия, и к настоящему моменту стал привычкой. Весь его имидж, все понимание своей мужественности и сексуальности строились на том, что он все еще мог вызывать заинтересованные взгляды у секретарши в приемной. Программа «Слим ин Сикс» была что надо!

Он напряг бицепс, любуясь тем, как вздулись мышцы предплечья, и подумал, что нужно несколько больше заняться спиной. Он не намеревался накачиваться, но хотел, чтобы все его тело было крепким и твердым — два понятия, к которым стремилось большинство людей касательно физических упражнений. Он следил за диетой в рамках программы «Слим ин Сикс» ввиду угрозы образования нароста в средней части живота, регулярно делал упражнения и следил за тем, чтобы давать серьезную нагрузку по крайней мере раз в неделю.

Он подумал, что эта тяжелая работа будет отмечена всеми в офисе. Да, он был счастлив в браке, но некогда не было обидно вызывать интерес у девчонок на работе или даже зависть у других мужчин, и часто думал о том, что они, вероятно, украдкой бросают на него взгляды, когда он проходит мимо их рабочих мест на бирже, и понимают, что должны работать изо всех сил ради своего начальника. Он наслаждался мыслью о том, что инфракрасный загар — еще одна функция «Квантового кокона» — привлечен внимание бледных офисных работников, входивших в состав его отдела. Он наслаждался мыслью о том, что его жемчужно-белая улыбка, оплаченная тысячей долларов за визит к стоматологу в декабре прошлого года, никогда их не разочарует.

Он снова потянулся и встал под душ. Тело покрылось освежающими струями теплой воды. Он выдавил полную ладонь «Левер 2000» и принялся покрывать тело пышной пеной, будучи уверенным, что купил лучший гель для душа «с эффектом на весь день» для всех своих 2000 частей.

Вытеревшись свежим хлопчатобумажным полотенцем, он услышал, как его жена Лиз включила плазменный телевизор внизу в гостиной. По лестнице немедленно взлетел гул множества объявлений, в сочетании с далеким запахом «Максвелл Хаус», ощутимым, несмотря на фильтр на кофеварке на кухне. На мгновение он посочувствовал старому Хуану Вальдесу, мифическому производителю кофе из Южной Америки, заверявшим, что собрал самый богатый урожай за десятилетие. Хуана смела конкуренция со стороны новых кофейных смесей из Юго-Восточной Азии. Цены упали, и «Максвелл Хаус» вынуждено втянулся в рекламную компанию на телевидении. Какая досада, подумал он.

Дальше из телевизора донеслись заверения в достоинствах «Мэйджик-Кан», замечательного нового пластикового пакета для домашнего мусора. Он бездумано, рефлекторно сосредоточился на этих словах, отметив, что это должно было быть изысканным дизайнерским решением для кухни, вписывающимся в любой интерьер и при позволявшим убирать мусор аккуратно, не оставляя запаха и вообще убирая его из поля зрения.

Он переключил внимание на мраморную раковину, смочив лицо теплой водой, чтобы приготовиться к бритью. Что у нас сегодня, подумал он, потянувшись за пеной для бритья «Эдж»? Гель наполнил ладонь и вскоре превратился в прохладную ароматную пену. Что у нас будет, «Шик Куатро» или М3 «Пауэр Рэйзор»? В «Куатро» были четыре лезвия, от чего любое движение заменяло два обычной бритвой с двойным лезвием. Зато «М3» обладала потрясающей мощью, которой только мог пожелать любой мужчина. Она имела механизм, питаемый от батарейки в ручке, который создавал вибрацию бритвенной головки, обеспечивая сбривание даже самой упрямой щетины, неподдающейся трем лезвиям. С М3 «дневная щетина» становилась пережитком прошлого.

Он выбрал грозную силу в лице М3 и быстро прошел по лицу, шее и подбородку. Осталось только нанести немного геля для волос, и на сегодня будет все. Он быстро провел пальцами по волосам, придавая им форму в стиле, который был так популярен сегодня. Вскоре он был готов одеваться и переходить к дневным делам.

Лиз начала щелкать каналы. Надев халат и спустившись вниз по лестнице, Роберт услышал, как бесконечная реклама внезапно сменилась картинами с Ближнего Востока, от которых волосы готовы были встать дыбом. Господи, это еще что, опять нефть горит? К счастью, он заправил свой «Лексус» накануне, хотя это и влетело ему в целое состояние. Лиз нажала на кнопку пульта, переключаясь на местный канал, чтобы просмотреть выпуск новостей.

… Предполагаемое массовое убийство в Бейкерсфилде, процесс над сумасшедшим, устроившим взрыв на Олимпийских играх в 2020, новые случаи атипичной пневмонии в гостинице — в основном на бегущей строке перед экстренным выпуском. Роберт вздохнул. Плохие новости следовали за такими заголовками по пятам, и «затравка» сегодня была особенно яркой, так как касалась главным образом проблем в энергетическом секторе. Однако и транспортный сектор начал буксовать. В такие времена было не дешево и не просто летать. Американцы больше не могли «свободно перемещаться по стране», как гласил лозунг одной авиакомпании. Медленно и методично читая сообщения в нижней части экрана, он понял, что разлив нефти в Мексиканском заливе не ослабевает, война в Азии снова разгорается после того, как извержение вулкана обеспечило передышку, а Мэйнский Картофельный фестиваль был в самом разгаре, с женщинами в нижнем белье, дерущимися в картошке. Использовать еду вот для такого, подумал он. Что за страна?

Выпуск новостей закончился, но заботливый диктор забросила им наживку, дабы они ожидали нового. «Еще одна угроза от Аль-Кайеды, — сказала он. — Мы расскажем вам, какому городу следует быть настороже после перерыва».

Это была наживка с легким оттенком страха. Так что следовало просто немного подождать. Роберт подумал о том, насколько легко было просто сказать, что это был за город, но тогда замануха была бы потеряна. Людям придется сидеть, затаив дыхание, и ждать окончания рекламы, чтобы узнать, не идет ли речь об их собственном городе. А реклама, скорее всего, будет завалена красивыми роликами фармацевтической продукции. Они любили вставлять такое в новостные выпуски, в паузы между вечерними выпусками пихали и пихали рекламу препаратов. Как бедному NBC прожить без «Пфайзер» и ее денег за рекламу?

Из-за того, что новости развивались от плохого к худшему, но в целом угроза была не такой уж и большой, и рекламные ролики катились один за другим пятнадцатисекундными пятнами — словно люди, садящиеся в автобус. Громкость телевизора возросла до 30 % и диктор уставился на невидимую аудиторию со страшным предупреждением: «Вы можете это упустить! Это факт: ипотечные ставки низки, но могут взлететь в любой момент!». Поэтому пришло время рефинансировать свой дом за 750 000 долларов, подумал Роберт. Учитывая бедственную ситуацию на рынках, он, вероятно, уже оказался под водой. Диктор подтвердил его мысли четким указанием: «Сделайте это сейчас!».

Он поборол желание пойти за телефоном и начать делать звонки, хотя и знал, что операторы ждут его звонка. Просто нужно было подождать еще немного, подумал он. Затем на экране появился следующий ролик, и от этого нового предложения он натурально побледнел. Он узнал, что может стать участником нового конкурса «Капитал-один», просто использовав свою обычную кредитную карту для регулярных покупок. И может выиграть свой собственный остров — да, настоящий остров, где сможет проводить свободное время вдали от городской суеты, наслаждаясь отдыхом в тропиках. На мгновение он подумал о катастрофических вложениях в Дубае, но, тем не менее, сделал для себя пометку использовать в выходные столько денег, сколько сможет. Это было даже лучше, чем ежедневные обещания сказочных богатств в «Лотто»! Да, процентная ставка в 29,9 % уже немного кусалась, но он продаст немного акций AIG, которые купил на днях, когда они снова взлетят, и все станет хорошо.

Потом появилась реклама освежителей воздуха «Глэйд» с новой функцией! Новый дизайн не требовал использования розетки. Теперь летняя свежесть могла стоять в вашем доме целый день, и вам не придется беспокоиться о том, чтобы включать его! Затем последовал ролик «Гербер» с толстыми счастливыми младенцами, надувавшими пухлые щеки, радуясь новому детскому питанию в удобном новом пакете, который вы сможете взять с собой куда угодно.

«Хербал Эссенсес» быстро продемонстрировала, насколько легко можно было применить их солнечно-золотистые ленточки для создания любой прически. «Оил оф Олэ» желала, чтобы все знали, насколько сложным и запутанным может быть уход за кожей, и что потеря упругости может быть столь же страшной для гладкого молодого лица, как и морщины. К счастью, именно у них имелась автоматизированное приложение, готовое дать вам экспертный совет по продуктам «Олэ», которые вам следовало купить. Затем повар в белом колпаке продемонстрировал идеальную фокаччу прямо из печки — именно она была нужна вам для идеального сэндвича с курицей. Тему подхватил следующий ролик с грудами дымящихся омаров, специально приготовленных для «Каджунской недели» в «Лобстер Хаус». Счастливая черная пара набивала сочным мясом довольные рты и радостно кивала и подмигивала. Половина мира голодала, но только не старые добрые США.

От бесконечных красочных картин еды на сервированной посуде ему самом сильно захотелось есть, но здесь Роберту не нужно было ни о чем волноваться. Всякий раз, когда ему хотелось быстрых закусок или легкого завтрака, все, что ему было нужно — это включить «Экспресс Кукер», электроплитку с тефлоновым покрытием, которая упрощала приготовление пищи, обеспечивая равномерный нагрев как сверху, так и снизу. Вместо того, чтобы жарить или выпекать, нужно было просто разбить пару яиц в две удобные камеры и быстро получить завтрак на двоих.

Он побрел на кухню и занялся именно этим. Его «Изи Чоппер» быстро обеспечил ему нарубленные лук и зеленый перец, которые об бросил в камеру «Экспресс Кукер» для идеального омлета всего за три минуты. Другие, возможно, предпочитали завтракать не спеша, ожидая в очереди, копаясь в запутанных меню и платя непомерные деньги, но не он. В комплекте с плиткой шел буклет со 101-ним рецептом, так как эту чертову штуку «Как в телемагазине» он купил в обычном торговом центре. Несколькими минутами спустя в его распоряжении был вкусный завтрак, и он направился в укромный уголок, чтобы проверить электронную почту прежде, чем сесть во внедорожник и отправится на работу.

IPad терпеливо дожидался его в «укромном уголке» кухни. Он сел на стул и постучал по экрану, устанавливая соединение с потрясающе высокоскоростным кабельным модемом. Спустя мгновение его единственной заботой стал разбор спама, загадившего раздел «входящие».

Словно специально, на экране телевизора в соседней комнате появился ролик, в котором некий молодой человек, как и Роберт, пытался разобрать свою электронную почту. На экран намертво уселась муха. Как только он сбросил ее, прилетело еще три, а потом и больше десятка, пока экране не был полностью покрыт мухами, словно их наслала нечистая сила.

«Надоели нежелательные письма и всплывающие сообщения?» — Спросил голос за кадром? — Роберт повернулся к телевизору, выражая согласие. К счастью, решение имелось — «Почему бы вам не воспользоваться нашим новым скоростным интернет-сервисом с бесплатным блокировщиком всплывающих окон, анти-спам фильтром и антивирусной проверкой почты, чтобы больше не ждать возможности прочитать нужное?».

Проклятые мухи заполонили весь экран телевизора, яростно преследуя влюбленную парочку, размахивавшую руками от разочарования и досады. Роберт откинулся на спинку стула, читая про себя мантру от спама… Так, предложения по увеличению размера мужского достоинства и поддержания его в боеспособном состоянии при помощи Виагры. Он мог использовать всю мощь этого кабельного канала, чтобы удовлетворять все свои потребности в лекарственных препаратах, общаться с однокурсниками через камеры и еще много чего. Мухи, проклятые мухи повсюду.

Но, еще раз подумав, он все-таки решил нажать на ссылку с несовершеннолетними стриптизершами. Жена не узнает.

Он не знал, что очень скоро это положит конец цифровой роскоши, которой он наслаждался. Рынкам эти новости не понравились, и это было только начало. Китайцы обрушили на Тайвань новые ракетные удары. Все становилось намного хуже.

 

ГЛАВА 12

Однако в то утро в новостях ожидалось гораздо больше, чем тема войны и нефти. Начала обсуждаться и другая темная материя, угрожавшая ободрать Роберта до костей. Министр финансов снова провел переговоры с банкирами, всего через несколько дней после очередных массированных фондовых вливаний с целью поддержать банковскую отрасль. На этот раз темой был инвестиционный банк «Голдман Сакс», маэстро рынков, до сих пор проявлявший умение держаться на бурных водах финансового шторма с поразительным мастерством. Они уверенно прошли 2008–2009 годы, продавая инвесторам фиктивные обязательства уровня ААА с одной стороны, агрессивно хеджируя их государственными облигациями той же надежности с другой. Когда другие, подобно «Лейману» потерпели неудачу, или, подобно AIG улетели в нокдаун, они смогли получать сто центов за доллар на своих бартерных сделках. Затем они ловко снова превратились в «банк» за несколько дней и радостно отправились за новой правительственной помощью, которая почти сравнялась с их огромными бонусными выплатами в этом году.

Но сейчас банкиров раздражали не новости о проблемах на месторождении Кашаган или в Черном море. На этот раз что-то случилось в темном море, имевшем для «Голдман» астрономическое значение. Дело было в том, что китайцы начали массово отказываться от срочных контрактов, просто приказав своим людям сделать это, и открыто описав всю схему максимально прямо — лохотрон. Это было признано частью их «военных мер», но факт оставался фактом, и возымел огромное влияние на финансовые рынки.

Один за другим контрагенты обширной системы деривативных соглашений начали следовать примеру, ободренные заявлениями из Пекина. В течение многих лет подобные сделки осуществлялись в «скрытых пулах», где требования соответствий правилам ценнобразования, прозрачности и отчетности практически отсутствовали. Пока правая рука не знала, что делала левая, магия «Голдмана» могла работать. Но теперь кто-то назвал обманом то, что они творили на рынке ценных бумаг, и игра закончилась.

У «Голдман» возникли проблемы. Начались звонки, а их «незначительные преимущества» начали таять. Им нужны были наличные деньги, чтобы компенсировать потери и закрыть зияющие раны в своих схемах. Компания балансировала на грани пропасти и отчаянно искала финансовой поддержки. И, поскольку по идее они управлялись правительством США, в «Дяде Сэме» снова увидели штатного лоха.

Ситуация с другими независимыми игроками, вроде «Морган Стэнли» или даже такими крупными как «Ситигруп» стала отличным примером работы теневого сектора банковской сферы, еще одной «темной энергии», управляющей страной. Она оказалась «перекрыта», как и нефть, парализовав торговые площадки. «Скрытые пулы» остыли и затихли. Финансовая система опиралась на подобные нерегулируемые сделки, чтобы оставаться на плаву. Многие инвестиционные дома работали с невозможными «передаточными числами», многие до 80 или 100 к одному, но позиция «Голдман» была намного хуже. Поскольку их позиции становились все более и более несостоятельными, ситуация разрушала скудные базы реальных капиталов, обеспечивавших теневые сделки.

Ввиду того, что Хьюстон сидел в темноте, Мексиканский залив заливало нефтью, а русские двинулись на месторождение Кашаган, ФРС снова созвала экстренную встречу с представителями всех ключевых игроков Уолл-стрит, пытаясь найти способ сдержать надвигающуюся лавину., угрожавшую обвалить всю систему. Контрагентов следовало убедить держать свои доли в игре любой ценой, но цена эта вскоре вышла за пределы того, на что могли пойти все самые почтенные имена с Уолл-стрит, и даже правительство не смогло предотвратить неизбежное обрушение. Вся система начала рушиться, словно финансовые «трубопроводы» начали перекрываться один за другим.

«Скрытая масса» деривативов, составляющая теневой сектор банковской системы, составляла более 680 триллионов долларов США, что превышало сумму внутреннего валового продукта всей страны в течение следующих 60 лет. Энергетический сектор практически встал, и нервные инвесторы не желали рисковать капиталом. Банки прекращали кредитование других банков. Получение ссуд стало практически невозможным. Это был сценарий «замороженной дефляции», который был потенциально страшнее Великой депрессии. Однако никто в действительности не знал, каковы будут его последствия, и в свете надвигающейся войны это мало кого действительно волновало.

Крупные торги на рынке деривативов открылись в редкую сессию на выходных, чтобы позволить инвесторам попытаться ограничить свой ущерб, если «Голдман Сакс» объявит о банкротстве в следующий понедельник. Реальные средства начали обмениваться на фиктивные в отчаянной попытке остановить крах.

Средний человек мало знал о реальности угрозы. Они стояли в очередях в «Уолмартах» с тележками, полными барахла из Китая, новые запасы которого должны были прибыть в обозримом будущем. Роберт узнал об этом утром и задался вопросом, должен ли он действовать немедленно, чтобы защитить собственный скудный инвестиционный портфель. У него была порядочный кусок в «Голдман», так что от отправил старому знакомому указание продавать, надеясь выскочить через черный ход с наличными непосредственно перед тем, как здание рухнет.

Картина немногих выживших, спускавшихся по лестницам Всемирного торгового центра незадолго до падения первой башни, пробрала его до глубины души. Ему хотелось быть одним из них. Как это на самом деле символично, подумал он. Джимми, его контакт в «торговой яме», его не подведет.

На его звонок он ответил быстро.

— Джимми, мой лучший друг! Надеюсь, у тебя есть для меня хорошие новости.

— Привет, Роберт. Здесь, брат, все очень круто. У меня есть куча распоряжений на продажу, отсюда до Кливленда, а вот покупателей нет совсем.

— Но ты же вытащишь меня, да? Продашь все?

— Если бы так просто, — ответил голос. — Я не могу разобраться с этим дерьмом вот просто так. Хапуги облепили все, и носятся, как угорелые. Банки, страховые компании, управляющие фондами, все обрывают мне телефон. А как я пытаюсь куда-то сунутся, сразу получаю от ворот поворот. У этих чмошников накрылась вся система. И это просто специальная двухчасовая сессия. У больших ребят есть собственные методы.

— Что значит «накрылась»? Джимми, слишком много текста. Мне нужно сбросить это дерьмо и прямо сейчас!

— Слушай, я сделаю все, что смогу, но сегодня случилось какое-то реальное дерьмо. Никогда не видел ничего подобного, даже когда «Леман» бросили волкам. Что-то начинается, я тебе точно говорю!

Роберт услышал гул на заднем плане перед тем, как линия замолчала. Он сидел, ошеломленно глядя на экран телефона. Если он не сможет выкрутится, то для него все сгорит синим пламенем. Он потеряет все!

Он проснулся утром в безопасности своего «Квантового кокона», однако плохие новости уже начали просачиваться через бесконечный поток рекламы, который, похоже, не прекратиться никогда. Ситуация, наконец, коснулась его лично.

Его друг-трейдер так и не перезвонил. Джимми подвел его. Известие о крахе «Голдман» распространялось как ядовитое облако, и фонды один за другим начали сыпаться, теряя в некоторых случаях до 90 % стоимости за несколько часов. Падение примерно на две тысячи пунктов на последовавших торгах уничтожило скудные запасы Роберта. И когда диктор по радио опять начал захлебываться очередным специальным предложением, он просто потерялся в потоке информации. Рекламные ролики начали вливаться в его потерянное сознание, словно старые добрые друзья…

Не ждите! Крупнейшая распродажа года! Окончательный расчет! Никаких платежей и процентов до февраля. Бесплатная доставка через четыре часа или даже меньше! Не ждите, звоните прямо сейчас! Отбеливающая сила «Аква Фрэш» стала еще сильнее! Каждый день для идеально белых зубов!.. Бла-бла… Только сегодня! Лучшие передачи о причудах дикой природы, только на NBC…

Ролики следовали один за другим. Приторно-пасторальные картины со стариком, играющим с малышом и собакой сменялись рассказами об ужасных последствиях побочных эффектов лекарств, навязываемых слушателям. И вот куда делась простая, незатейливая реклама молочной продукции, подумал он? Всего два слова: «Молоко надо»? Внезапно поток рекламы прервался, а громкость упала до 30 процентов. Цифровая система «Квантового кокона» получила сообщение для него.

— Доброе утро, — прозвучал мягкий и приятный девичий голос системы, и тихо объявил, что в центральном блоке переменного тока в подвале возникли проблемы.

Быстрый звонок в службы поможет устранить проблему! — Закончил голос. «Кокон» был напрямую подключен к устройству, которое контролировало все основные приборы в доме и оповещало его ситуациях, требующих внимания.

— Что бы вы хотели сделать? — Раздался сладкий женский голос. — Нажмите один, чтобы вызвать службу… Нажмите ноль для отмены…

Роберту не хотелось об этом думать. Ему хотелось просто забыть о щитке, о рекламе, и о том факте, что теперь он был банкротом, и каждый пятицентовик его будущей пенсии оказался спущен в сортир на Уолл-стрит.

— Что бы вы хотели сделать? — Продолжал женский голос. — Нажмите один, чтобы вызвать службу… Нажмите ноль для отмены…

Он со злостью влетел в спальню и нажал кнопку «ноль» на панели управления.

— Спасибо, — сказала система. — Я обязательно напомню вам о проблеме завтра. Приятного дня!

Да пошла ты, подумал Роберт, хотя на самом деле этот голос был настолько сладким и убедительным, что если бы он, проснувшись утром, обнаружил рядом с собой не Лиз, а эту девушку, то точно снял бы напряжение другим способом. Однако это был лишь профиль голоса для системы управления, выбранный им из шести вариантов всего за 4,95$ в месяц.

Радио обрело прежнюю громкость, и комментатор начал представлять новую правительственную помощь AIG как полезную для бизнеса. «Эти активы будут восстановлены вовремя, — заверил он. — Правительство сможет даже сделать на этом деньги. Позвольте мне говорить прямо — на этот раз AIG не будет нести перед «Голдман Сакс» обязательства, направленные на страхование деривативов, исходящих от китайцев или других. Мы должны тщательно продумать эту ситуацию в течение нескольких недель, и в ближайшее время все будет хорошо».

Роберт не мог согласиться. Кризис мог закончиться для AIG невыполнением обязательств по свопам, так же, как китайцы обвалили «Голдман Сакс». Однако, подумал он, для всех нас на этом все не кончится. Люди увидят, как последний цент их «капитала» испаряется — всего того призрачного богатства, которое они использовали для обеспечения потребительских кредитов на покупку новой техники, гранитовых столешниц, плазменных телевизоров, автомобилей, отпусков — не более чем огромной долговой ямы. Он вдруг подумал, что все эти мечты и ложное восприятие касаются и его дома. Он вдруг понял, что у него никогда не было ничего, кроме долга на то, что он купил. Банк владел его домом с того дня, как они с женой переехали сюда. А затем он стал залогом перед каким-то инвестором в Азии. Роберт купил место для жизни, а получил огромный долг. А ведь они могли бы арендовать какое-нибудь приличное место за вдвое меньшую цену и без налога на имущество, обслуживание и всего этого!

Что случиться с миром, который так долго считал подобное само собой разумеющимся? Он знал, что миллионы таких же людей, как он, проснулись и узнали те же новости, испытали то же отчаяние, и осознали то же, что и он сейчас — у них осталась только зарплата, если им посчастливиться остаться на работе, скудный баланс и немного свободного пространства на кредитных карточках.

Затем в голову пришла странная мысль… И что? Гребучие китайцы собирались воевать на Тихом океане, русские собирались воевать повсюду, иранцы обрушивали на Персидский залив ракету за ракетой… Что это означало для его ипотечного кредита? Неужели он действительно надеялся, что банк будет ждать тридцать дней или какой-нибудь очкастый банкир будет входить в его положение? Черта с два!

Все теперь сводилось к трем простым вещам — еде, топливу и безопасности. Вот и все. Он направится в «Ральфс Маркет» и скупит весь бензин, который сможет найти, если только банки не перекроют это прежде, чем он доберется до заправки.

— Господи, выдохнул он. — Оптимизм, с которым он начал этот день, сменила депрессия. Он понятия не имел, что делать и думал о еще и бензине. Вечером он присоединиться к жене в «Квантовом коконе». Там безопаснее, учитывая то, что происходит, подумал он.

Он составил в уме список нужных вещей — продукты, вода, дополнительный батареи. Где-то у него был список из сотни вещей, который должны были исчезнуть первыми, и, как ни странно, среди них была туалетная бумага. Когда-то он называл это «горной валютой», когда они собирались в поход — одна из тех вещей, о которых вы никогда не думали. Что еще он забыл? Нужно ли взять пистолет, выходя из дому? Где у него там патроны?

Он сидел в своем кабинете, ощущая уныние, волнение и странное чувство, что у него есть тысяча дел, которые он должен сделать, и совсем нет времени. Думай! Он постарался успокоиться. Сядь и подумай. Что тебе действительно нужно? Это не приправа или новая бритва. Это не «Аква Фрэш», не 50 незабываемых поездок и не новый «Седан». Не новый iPod или телевизор. Все это вылетело из головы в один момент.

Это три простые вещи: еда, топливо и безопасность.

 

ГЛАВА 13

Они залегли в ожидании. Звуки голосов в ночи становились все громче, в них звучало разочарование. Один голос звучал громче, резче и требовательнее, видимо, офицер НКВД, старший колонны, вышел из себя из-за дела рук Сазерленда. Хаселден посмотрел на своего помощника, подмигнул и показал большой палец. Но что теперь будут делать русские?

Затем они услышали в неподвижном воздухе низкое урчание моторов, слабое и далекое, но оно приближалось. Хаселден вытянул шею, оглянувшись через плечо и прищурившись, пытаясь разглядеть что-то в темноте. Звуки лягушек и другой ночной живности стояли, словно помехи, но наконец он четко расслышал характерный гул грузовиков на дороге позади них.

— Тихо, дружище, — прошептал он Сазерленду. — У нас гости — на дороге позади нас.

Они теперь четко могли слышать еще одну колонну грузовиков, и Хаселдену показалось, что он заметил ее на узкой дороге.

— Твою же мать! — Резко сказал он. — Замечательно. Кто бы мог подумать, что по такой дороге кто-то поедет. Они идут прямо на наши задницы. — Он приподнялся, щелкнул пальцами и подал знак сержанту Терри с другой стороны дороги — отход! Сержант не стал терять времени и уже через полминуты подбежал к ним и залег, держа в руках «Брэн».

— Неожиданные гости, — прошептал Хаселден с напряженным и серьезным лицом.

— И что теперь?

— Нельзя здесь оставаться. Нам нужно укрыться в камышах. Убедитесь, что ничего здесь не оставите. Вперед! — Он повернул голову. — Медленно и спокойно.

— Точняк, Джок. Всю жизнь мечтал поползать на брюхе в ночи с лягушками, — подмигнул ему Сазерленд, и трое коммандос тихо направились в сторону от дороги, пытаясь найти укрытие на краю тянущегося на восток болота. Мост, который они выбрали точкой засады, пересекал Терек в самом узком месте на его пути на восток к Каспийскому морю. Им предстояло преодолеть примерно сто метров до камышей, но они все-таки смогли найти надежное укрытие. Дальше была только мрачная сырая земля, переходящая в топи.

Болото выходило к широкому озеру, украшенному камышами и плавающей тиной. Оно отделяло реку от длинной песчаной косы, указывавшей, словно палец, на север, к месту, где их ждал с лодками капрал Северн. Хаселден заблаговременно связался с ним по рации и велел переместиться на юг этой же ночью под покровом темноты. При некоторой доле удачи могло оказаться, что Северн находился прямо на восток от них, хотя он и задавался вопросом, как события будут развиваться с этого момента.

— Здесь не хорошо, — сказал Сазерленд. — Нет приличного поля для огня. От «Брена» сержанта Терри вообще не будет толку. — Они могли видеть, как грузовики поднимаются по дороге прямо к тому месту, где они укрывались всего несколько минут назад, и пытаются развернуться. Сержант Терри недовольно покачал головой.

— И как я умудрился оказаться в этой грязной параше в такую ночь? — Пробормотал он.

— Наверное, потому что был трудным подростком, — прорычал Сазерленд. Затем они замолчали и пригнулись, глядя, как грузовики поднимаются вверх по склону. Хаселден потянулся в карман за картой, и сумел рассмотреть ее в отблесках лунного света.

— За ними ничего, ребята. Только еще больше грязи и дерьма. Там дельта Терека, в шести гребучих милях отсюда.

— За полчаса они перейдут реку и сядут на эти грузовики. Наверное, так и было задумано, — прошептал Сазерленд.

— Точно. Весь вопрос в том, что делать нам? Мы не сможем обойти их и двинуться на юг. Проклятая дорога огибает болотное озеро за приличных восемь миль отсюда, и здесь нас легко будет заметить. Нам придется переждать здесь, а затем последовать за ними, но так они легко от нас уйдут.

— Тогда выбора у нас нет, — сказал Сазерленд. — Им придется развернуть все эти грузовики и пересадить в них людей. Нам нужно будет заскочить в последний. Может быть, нам повезет, и наш объект окажется именно там.

— А может и нет, — сказал Хаселден. — Но вариантов действительно нет. Давайте попробуем. Двигаться медленно, укрываться в камышах. Ставьте глушители, и готовьте пистолеты и ножи. Мы оставим «Стэны», но от «Брена» не будет никакого толку, сержант. Боюсь, нам придется его бросить.

Сержант Терри мрачно кивнул и начал искать место, чтобы спрятать оружие и боеприпасы в камышах. Теперь следовало полагаться на хитрость и скрытность, а не на огневую мощь и засаду. Все они сняли все снаряжение, оставив только еду, воду и боеприпасы. Хаселден передал «Стэн» и несколько магазинов серженту Терри в качестве компенсации за «Брэн».

— Я возьму пистолет и нож, — сказал он. — Выдвигаемся.

Они медленно двинулись через камыши, чтобы не выдать себя шелестом или движением. Они двигались, затем замирали, ждали, слушали, и снова двигались по мокрой земле, словно змеи, но сумели таким образом подобраться к самому мосту, взорванному Сазерлендом. Теперь они обнаружили, что заряд только повредил мост, и пролет остался относительно целым. В полотне моста зияла дыра, но все еще оставалось достаточно места, чтобы человек мог осторожно пройти. НКВДшники перекинули канаты для переправки грузов через брешь и начали переправлять женщин из колонны.

— Наверное, взрывчатка была бракованная, — прошептал Сазерленд.

— Тихо, Дэйви. Я вижу там пять человек или больше возле грузовиков. Видишь того высокого парня? Похоже, это наш объект. Смотри, его ведут сюда.

Они увидели, как высокий крепкий человек перебирается через мост, а за ним следуют двое солдат НКВД. Хаселден напрягся, глядя на него, и отметил, что его повели не к последнему грузовику. Вот такая наша везуха, подумал он. Теперь мы не знаем, в каком грузовике он будет. Но он решил пока не проклинать свою удачу. Нужно было понять, что будет дальше. Получается, что в последний грузовик сядут солдаты, но сколько?

— Так, ребята, — сказал он. — Когда двинемся, действуем быстро и грязно. В последнем грузовике кто-то будет, и мы должны снять их всех, и причем тихо. Нам не нужно, чтобы кто-либо из этих уродов выстрелил и предупредил остальных, так что двигаемся, как только последний из этой группы начнет садиться в кузов. По моей команде.

Они кивнули, понимая, что это, вероятно, самый опасный момент за весь сегодняшний день. Тем не менее, все они были высококлассными специалистами по ближнему бою и готовы к действию. Они настроились на инстинкты, порожденные тренировками, рефлексы и адреналин, древний язык мышц и нервов. Верх взяла другая часть мозга. Они скрытно двигались в ночи, низко пригибаясь, все чувства были обострены до предела, глаза отслеживали каждое движение, разум работал без слов и ясной логики. Все их существо было готово к смертоносному броску.

Солдаты согнали женщин вперед, ожидая, когда грузовики медленно развернуться на узкой дороге. Кто-то громко отдавал приказы, направляя других жестами. Они загрузили по пять или шесть женщин в кузов каждого грузовика (всего семь), а затем по два бойца НКВД сели в каждый грузовик, чтобы следить за ними. Офицер направился вперед, к головному грузовику. Осталось трое.

Хаселден напрягся, услышав, как двигатели ведущих грузовиков колонны начали заводиться. Последний из троих пошел от моста, держа в зубах сигарету и закидывая на плечо винтовку. Двое другие приготовились забираться в кузов. Сейчас или никогда. Шум других грузовиков обеспечит идеальное прикрытие. Он бросился вперед.

Хаселден просто выпрямился и небрежно пошел к грузовику. Человек с сигаретой опустил голову. Британский капитан с улыбкой протянул ему пачку сигарет. Когда его взгляд смазало удивление, Хаселден нанес ему мощный удар рукой прямо в нос. Второй НКВД-шник уже забросил одну ногу в кузов, и быстрый удар по второй сбил его. Оба скатились вниз, и Сазерленд, возникший рядом с капитаном, легко справился с третьим, уйдя от удара прикладом винтовки, и швырнув того головой о борт. Быстрый удар в шею окончательно вырубил сбитого с ног Хаселденом.

Трое солдат НКВД были нейтрализованы быстро и красиво, как и хотел «Семнадцатый». Затем три британских коммандос быстро подобрали их шинели и шапки и забрались в грузовик вместо них.

Хаселден слегка постучал по задней стенке кабины водителя. Двигатель зарычал, и грузовик двинулся по дороге. Он переместился к Сазерленду и сержанту Терри.

— Эти трое будут долго идти домой, — прошептал он. — И хорошо выспятся. Хорошо, что не пришлось ломать им шеи.

— Точно, Джок, — сказал Сазерленд. — Союзники и все такое. Но куда они направляются?

— Скоро выясним, Дэйви. А пока счищайте грязь с сапог, надевайте шинели и эти Ushankas. Теперь мы настоящие солдаты НКВД. Наслаждайтесь.

— Да? Это что, такой план, Джок?

— Немного подождем. Похоже, до следующей реки около десяти миль. Там есть небольшой городок у побережья, называется Сулак, насколько я помню. Дальше, еще пятнадцать миль на юг, Махачкала. На этих дорогах они не смогут двигаться быстрее 30 миль в час. Сейчас 22.40, и я бы сказал, что мы доберемся туда к полуночи. Возможно, они там остановятся.

— И что? Этот трюк с сигаретой был хорош, но я насчитал одиннадцать человек, включая нашего водителя. К счастью, в кабине нет заднего окна.

— Не беспокойся. У нас есть два варианта. Мы могли бы выдвинуться вперед и найти этого человека до того, как доберемся до города, но это будет нелегко, если они не остановятся снова. А любое наше резкое движение так же сорвет наше прикрытие и начнется месиво. Другой вариант — выскользнуть отсюда, когда доберемся до окраины города. Там мы пошатаемся в этих куртках и шапках, посмотрим, что да как. Найдем этого человека и попытаемся взять его до рассвета.

— Точно, — сказал Сазерленд.

— Предполагая, они остановятся, — Сержанту Терри не было, чего сказать, но он выдавил это из-под толстых усов, глядя на Хаселдена.

— Сержант дело говорит, — сказал Хаселден. — Итак, если они не остановятся и пройдут через город, они, вероятно, отправятся в Баку. В любом случае мы не будем знать этого наверняка, пока не доберемся до Махачкалы и не узнаем, что они делают.

— Итак, мы не сможем их обогнать, — сказал Сезерленд. — Если они отправятся в Баку, то мы приплыли. Мы потеряем их навсегда.

— Значит, остаемся в колонне, — заключил Хаселден. — Это будет опасно. Если они остановятся, а этот офицер сунется сюда, нам придется действовать быстро. Одиннадцать там человек или нет, нам придется сыграть.

— Тогда давайте надеяться, что они остановятся в каком-нибудь тихом уединенном месте. Ненавижу устраивать драку на центральной площади города, — Сазерленд покачал головой, осознавая тяжесть ситуации. — Ладно, предположим, что мы это сделали и захватили этого человека. Что дальше?

— Двигаемся на восток к побережью. Если сможем найти какую-либо лодку, берем ее и отправляемся на север, к точке, где нас ждет Северн. Вы еще можете связаться с ним по рации, сержант?

— Так точно, сэр.

— Хорошо. Тогда мы берем этого человека, вызываем капрала Северна с лодками на юг, если станет слишком горячо. А затем уходим в Форт-Шевченко как можно скорее.

— Звучит замечательно, если тебя послушать, Джок, но подумай, как все будет. Эта колонна может встретиться с другой. На другом конце этой дороги может быть полная рота НКВД. Мы можем налететь на какого-нибудь шального офицера. И что тогда?

— Тогда нам придется полагаться на наш острый ум, хитрость и оружие, которое у нас осталось. Я считаю, что втроем мы сможем справиться с охраной этой колонны. В конце концов, мы из 30-го Коммандо.

— Это точно, — вставил сержант Терри. — Жаль, что с нами нет остального батальона. Тогда бы точно было не важно, на что мы нарвемся.

— Если бы да кабы, сержант Терри.

— Так точно, сэр.

Они сели тихо, каждый обдумывал ситуацию в уме. На данный момент они могли перевести дух и немного отдохнуть от сырого болота, но они понимали, что вскоре им придется искать ответы на все вопросы, которые они задавали друг другу. Что-то подсказывало Хаселдену, что лейтенант Сазерленд был прав. Улыбкой и сигаретой они больше не обойдутся. Теперь им придется полагаться на пистолеты, ножи и два «Стэна».

 

ГЛАВА 14

Федоров шагнул в проход, осторожно взглянув вперед. Матрос, увидевший его, отдал честь, разглядев награды на груди и знаки различия высокопоставленного офицера на фуражке.

Путь по железной дороге к Каспийскому морю был долог и утомителен. Вокруг тянулись километры бесконечной пустоши, иссушенной земли. В тех местах, где местность была настолько непроходимой, что железнодорожные пути обрывались, им приходилось задерживаться и искать транспорт. Тем не менее, за два дня они добрались до пункта назначения — находящегося на северном берегу Каспийского моря города Гурьев, переименованного в начале 1990-х в Атырау.

Город располагался в устье Урала, прямо на границе Европы и Азии. Мутные коричневые воды текли через западный Казахстан с севера длинной унылой лентой, впадая, наконец, в море. На протяжении многих лет это поселение было знаменито рыбными промыслами, но неподалеку от берега лежали обширные неразведанные месторождения нефти, которые позже станут называться Тенгиз и Кашаган. Десятилетия спустя крупные нефтяные сооружения начнут уходить под воду для разработки этой легкой в добыче и прибыльной нефти, а Бен Флэк окажется главным на платформе «Медуза», прямо в эпицентре нарастающего энергетического конфликта. Однако в данное время город на берегу моря и гавань выглядели одиноким и заброшенным местом.

В последние месяцы угроза, исходящая от немецкой армии, ознаменовалась появлением длинных караванов барж и частично погружаемых цистерн из Баку, ведомых коммерческими буксирами. Советы отчаянно пытались свернуть находящиеся под угрозой захвата месторождения в районе Баку и переместить буровые установки, другое оборудование, и как можно больше нефти на другие берега, далеко от немецкого наступления.

Когда они прибыли в город, Федоров узнал, что немцы окончательно перерезали железнодорожное и автомобильное сообщение между Астраханью и Баку, и путь на юг означал опасное путешествие по морю. Небольшая флотилия коммерческих кораблей совершала регулярные походы в Баку, но в этот момент единственным кораблем в порту был старый нефтяной танкер «Америка», который должен был отправиться следующим утром.

Причалы были завалены ржавыми бочками, старыми обветренными трубами, ветхим буровым оборудованием и брошенными судами, которые были словно выброшены на берег приливами войны. Группы портовых грузчиков рылись в ломе, изредка появлялись колонны в три-четыре грузовика, чтобы забрать что-либо. Небольшие лодки в гавани представлялись бесполезными для того, что они задумали. Это были старые гниющие деревянные рыбацкие лодки, которые были единственным средством к существованию для худых изможденных людей, пытающихся добыть пропитание своим семьям. Поэтому у них не было иного выбора, кроме танкера.

— Я не ожидал, что порт будет настолько пустым, — сказал Федоров Трояку, когда они поднялись на корабль. — Война еще не добралась до этого места, но она очень близко. Битва за Сталинград все еще продолжается, а немецкая армия далеко продвинулась на Кавказ. Мы направляется в эпицентр боевых действий. Нам нужно оказаться южнее Кизляра, чтобы не столкнуться с немцами. Танкер зайдет в Махачкалу прежде, чем отправиться в Баку. Это наш шанс.

— Зыков поговорил с местными, — сказал Трояк. — Они говорят, что немцы периодически атакуют с воздуха корабли на юге.

— Да, они пытались таким образом перекрыть линии снабжения и потопили несколько кораблей. Этот самый корабль, «Америка», будет потоплен немецкой авиацией возле Астрахани через несколько недель. То есть в той версии истории, которую я изучал. После того, что случилось в Иланском, я понятия не имею, чего нам ожидать.

Чем больше Федоров думал о той узкой лестнице в гостинице, тем больше это не давало ему покоя. Как странно было то, что он буквально спустился по этой лестнице в другое время, а затем настолько драматически внезапно столкнулся с Мироновым. Это было больше, чем просто совпадение, подумал он. Мы, офицеры с атомного ракетного крейсера «Киров», ставшие аргонавтами во времени, сталкиваемся с тем самым человеком, в честь которого был назван наш корабль! В это было тяжело поверить и даже просто это осознать, но лицо молодого Сергея Кирова выжгло в его памяти. Он вспомнил о подавляющем искушении сказать ему что-то о его судьбе, о том, что спустя годы, в один темный день в декабре, он будет убит. Но мог ли он рассказать ему столько?

И это случилось во время их невероятной операции, направленной на то, чтобы найти Геннадия Орлова, так как он подозревал, что именно этот человек, возможно, смертельно изменил весь ход истории. Эта мысль снова пришла ему в голову в тот самый момент, когда Зыков подвел к нему Миронова — а что, если это бы поворотный момент истории? Что, если Орлов бы ничем иным как «красной сельдью», задача которого состояла лишь в том, чтобы привести его в это самое место, на эту темную лестницу и столкнуть лицом к лицу с Сергеем Кировым?

Сам не успев понять, что говорит, он торопливо выпалил в ухо молодому человеку: «Не появляйтесь в Санкт-Петербурге в 1934 году! Берегитесь Сталина! Берегитесь 30 декабря. Идите с Богом. Идите и живите, Миронов! Живите!»

Что я наделал, снова и снова задавал себе этот вопрос Федоров. Я встретил одну из самых важных фигур современной российской истории, деятеля Октябрьской Революции, и сказал ему то, что может изменить все, если Миронов вспомнит это и последует моему глупому совету. О чем я только думал? Мы пытаемся предотвратить страшное будущее, которому стали свидетелями, но мы лишь слепо шарим в темноте. Мы не знаем, что должны сделать, чтобы что-то изменить, и какие изменения можем вызвать своими действиями. Чем это могло закончится?

Допустим, Киров вспомнит меня. Вспомнит, что я шепнул ему на ухо на этой лестнице. Допустим, он не поедет в Санкт-Петербург. Найдет ли Сталин другой способ убрать его? Или это решит время, как решило с теми членами экипажа корабля, которым оказалось не суждено родиться? Человек, подобный Сталину, был суровой тенью на лице истории, и казалось невозможным, чтобы подобная судьба могла быть изменена. Но что, если Киров выживет? Что тогда?

Он долго думал об этом, когда они расположились в кубрике на «Америке». Если Киров останется в живых, как это изменит ситуацию? Он был очень близок к Сталину, практически как брат. Но Сталина возмущала его популярность и влияние. Было ясно, что Сталин использовал убийство Кирова, чтобы начать великую чистку и устранить тысячи потенциальных соперников и противников. Могло погибнуть около миллиона, и, конечно же, он не мог оставить Кирова в живых при подобных обстоятельствах. И все же, если Киров действительно останется в живых… Удастся ли ему стать достаточно сильной и влиятельной фигурой, чтобы принять Советскую Россию, освобожденную от скверны сталинского влияния? Могла ли Россия пережить суровое испытание Второй Мировой войны и уцелеть без «Человека из стали» у руля государства?

Это было слишком сложно понять, но вскоре Федоров понял и то, что загадка этой черной лестницы уже была более чем достаточным вызовом. Она представлялась ему разломом во времени, в пространственно-временном континууме, соединявшим две точки континуума — два года, 1908 и 1942. Тот факт, что в 1908 году он оказался в самый момент падения Тунгусского метеорита был очень показателен — он подозревал, что именно это странное явление 30 июня 1908 года и могло породить этот разлом. Лестница в гостинице оказалась идеально позиционирована, чтобы оказаться прямо на пути прохождения разлома! И это было простой случайностью. Если бы гостиница так и не была построена, разлом во времени так бы и висел в воздухе в нескольких метрах над землей. Положение и угол наклона лестницы же обеспечивали идеальный вход в разлом и возможность перемещения во времени!

Он задался вопросом, существовали ли другие разломы, вызванные, возможно, тем же загадочным и катастрофическим Тунгусским метеоритом. Кроме того, думал он, был вопрос, как долго разлом мог существовать? Было понятно, что он не был стабилен, потому что Трояк утверждал, что спустился по этой же самой лестнице и остался в 1942 году, не столкнувшись с феноменом, отправившим Федорова назад во времени.

Как долго работал эффект разлома? Был ли он прерывистым, приходящим и уходящим, подобно тем странным импульсам, которые смещали во времени ракетный крейсер? Если он возник в 1908 году, очевидно, что он существовал как минимум 34 года. Импульсный характер разлома мог объяснить, почему Трояк остался в своем времени. Возможно, нужно было пройти по лестнице в нужный момент.

А что, если разлом существовал до нашего времени, подумал Федоров? Если он был и в 2021 году? И если он сохранился до нашего времени, кто мог пройти по этой лестнице за все эти годы, и оказаться в далеком прошлом, бредя по давно ушедшим дням, как они теперь? Эта мысль его по настоящему ошеломила. Что, если другие люди уже столкнулись с тем, что испытал он, и пропали во времени? А если они не смогли вернуться, снова поднявшись по лестнице? Они оказались бы заперты в прошлом и обречены прожить там остаток жизни. Господи! Он понял, что всякий раз, как кто-то спускался по лестнице, мог оказать огромное влияние на историю.

Они могли изменить все, подобно тому, как Федоров и его группа пытались изменить историю и спасти человечество от страшного будущего. Внезапно он ощутил желание вернуться с снова проверить эту теорию. Или, по крайней мере, каким-то образом отправить сообщение в будущее, адмиралу Вольскому. Мы должны понять, существует ли разлом в нашем времени, мрачно подумал он.

В это самое время другой человек задавался теми же вопросами, что и Федоров, потому что спустился по той же самой лестнице и столкнулся с чем-то весьма небезынтересным.

* * *

— Я капитан первого ранга отдела внутренних дел разведывательного управления российского флота! Как вы смеете так со мной обращаться? — Ярость Волкова была очевидна. Его бледные щеки налились краской.

— Неужели? А я полковник Народного комиссариата внутренних дел, управление железнодорожной безопасности, товарищ капитан, если вы тот, за кого себя выдаете. Ваши документы очень необычны. Никогда таких не видел. Как и ваша форма и оружие. Мы много повидали, всех этих воров и негодяев, слышали много диких историй. Но такого я не слышал еще никогда. Я уже говорил о том, почему считаю, что вы не тот за кого себя выдаете. Скажем, эти документы… Очень странные.

— Обычные военные документ. Или вы никогда раньше не видели удостоверения офицера военно-морского флота? Что здесь необычного?

Полковник Лысенко наклонил голову и снова сделал затяжку.

— И вы говорите, что никогда раньше не видели этого человека? — Он оказал на другого офицера, ранее тыкавшего пальцем в Волкова, и даже теперь смотревшего на него узкими глазами через круглые очки с подозрением. Того звали Микаэл Суринов.

— Нет… И где мои люди? Послушайте, полковник, если вы тот, за кого себя выдаете, вы вмешиваетесь в дело государственной безопасности!

— Неужели? Значит, вы работаете на Кремль, верно? Кто тот человек, которого вы держали под дулом пистолета? — Один из людей Лысенко следил за англичанином, стоявшем у стойки регистрации. Там же сидела Иляна, испуганно слушая и не понимая, что происходит.

Волков вызывающе сложил руки.

— Я намерен понять, что за цирк вы здесь устроили. Я обыскивал каждую станцию на этой железной дороге — каждое помещение, каждый склад. Мы искали человека, и этот парень показался нам подозрительным. Что он делает здесь во время войны? Так что да, я задержал его для допроса, и…

— Искали человека? Кого? — Лысенко тяжело вздохнул и снова стряхнул пепел с сигареты.

— Офицера флота по фамилии Федоров. Он может передвигаться под прикрытием.

— Федоров? — Полковник быстро повернулся к более низкорослому офицеру. — Это та фамилия, которую вы мне называли?

— Так точно! — Ответил Суринов. — Он был очень смелым, настолько, насколько человек мог выглядеть. Но было в нем что-то странное. Он утверждал, что ехал из Хабаровска, но как только я прибыл туда, оказалось, что это была ложь. Я никогда не встречал в управлении безопасности на железной дороге офицера, который вел себя так, как он — унизил меня перед моими подчиненными, не говоря уже о тех скотах, которых мы этапировали в места отбывания наказания!

Теперь уже Волков подался вперед.

— Вы говорите что видели Федорова? Откуда вы знаете его?

— Он так и назвался. Он и его сержант Трояк. Этот человек проявил вопиющее неуважение, и полковник ничего ему не сделал! Он просто стоял и позволял рядовом угрожать мне!

— Полковник? Вы сказали, Федоров назвался полковником? Когда это было? — Волков едва не встал, но ощутил твердую руку солдата на плече. Он бросил на него взгляд и продолжил задавать вопросы. — Где вы видели этого Федорова?

— Вопросы здесь задаем мы! — Полковник Лысенко указал на него сигаретой, но, к его удивлению, Волков отвел его руку в сторону с неподдельным гневом на лице.

— Убери это сено от моего лица! Кто ты, черт подери, такой? Что вы здесь делаете? Что, черт подери, вы здесь устроили? Уверяю вас, вы дорого заплатите за эту выходку!

Волков потянулся рукой к воротнику, сжал его пальцами, все все глядя на Лысенко, и сказал:

— Дженков… Где ты, черт тебя бери? Спускайтесь в столовую, живо! И возьми всех остальных!

Полковник Лысенко посмотрел на него широко раскрытыми глазами, но его удивление быстро сменилось презрением.

— Что за цирк? — Сказал он с насмешкой и ударил Волкова по лицу тыльной стороной руки. — Вы что, держите меня за дурака? С кем вы разговаривали? С привидением?

Это было уже слишком, но два солдата быстро наставили на голову Волкова стволы автоматов. Затем Лысенко наклонился к нему и выдохнул в лицо целое облако табачного дыма.

— Если еще раз вкинешь что-нибудь подобно, пристрелю… Понятно? Возьму пистолет и вышибу тебе мозги!

Лысенко собрался и потянулся в карман за мятой пачкой сигарет.

— Дальше… — Сказал он, сунув сигарету в зубы и щелкнув серебристой зажигалкой «Ронсон», которую отобрал у кого-то в ходе одного из многочисленных допросов. — Кто такой этот Дженков, о которым ты говорил? Кого это всех он должен был привести с собой?

Волков закипел, его глаза стали похожи на угли. Он всеми фибрами души желал протянуть руки и свернуть этому человеку шею. Но ощущение холодного металла ствола у затылка заставляло его сдерживаться. Он начал осознавать происходящее, сдерживая рефлексы, и сквозь завесу гнева до него начала доходить некоторая странность. Народный комиссариат внутренних дел? Это же старый НКВД! О чем говорит этот человек? Тем не менее, капитан в душе был волком и понимал, что никого из них не будет легко запугать.

— Убьешь меня, значит? Вынесешь мозги? Ты хоть понимаешь, на кого я работаю? Понимаешь, перед кем я отчитываюсь? И это не народный комиссариат внутренних дел!

Лысенко слушал каждое слово Волкова, сложив руки на груди. Он понимал, что нужно предпринимать более решительный меры. Его порывало сделать то, чем он угрожал — просто достать пистолет и застрелить этого дерзкого человека на месте, но дело лейтенанта Суринова… Этот Федоров вызвал у него как подозрительность, так и любопытством. Что-то с ним было не так, и он был намерен понять, что именно. А этот человек точно что-то знал.

— Значит, Федоров, — сказал он. — Вы сказали, что ищите некоего Федорова. Почему? Кто это такой и почему представляет для вас интерес?

Напряжение начало стихать, так как Волков тоже начал брать себя в руки, пытаясь понять, что могут сделать эти люди.

— Это вопрос государственной безопасности, — быстро ответил он. — Ваше вмешательство обернется для вас очень большими проблемами.

— Значит, вы утверждаете, что из разведки? И вам приказано найти этого человека? Тогда это меняет дело, товарищ. Я тоже из разведки. Вы либо пьяны, либо бредите, раз не узнаете эту форму. Товарищ лейтенант сообщил мне, что некий Федоров выдает себя за полковника НКВД и создает проблемы. А меня интересуют все проблемы на подведомственной мне территории. Поэтому мы тоже искали этого Федорова. Кто он? — Лысенко хотел вытянуть из этого человека что-либо прежде, чем решить, что с ним делать.

— Достаточно сказать, что он представляет интерес для разведки ВМФ.

— Значит, он шпион? Он пытался внедриться в НКВД?

— НКВД? — Волков вдруг заметил знаки различия на их фуражках — да, синие фуражки с красным околышем — и кокардой в виде серпа и молота.

— НКВД? Его не существует уже много десятилетий. Откуда у вас эта дурацкая форма, из армейской комиссионки? Это что, какая-то шутка? Вы что, не поняли, с кем шутите? Хорошо, господа, если вы продолжаете упорствовать, я вам покажу, что вы выбрали не того человека для своих приколов, и с меня достаточно этого бреда.

Лысенко снова закипел. Он медленно поднялся, его рука скользнула к кобуре.

Волков не дрогнул, встретив взгляд его прищуренных глаз.

— Предупреждаю в последний раз, — холодно и угрожающе сказал он.

 

ГЛАВА 15

На бурение ушло восемь дней. Он упорно работал под дождем последние несколько часов, дабы убедиться, что звуки работы будут надлежащим образом скрыты. Дождь также уменьшал число возможных желающих оказаться здесь, что было еще одним плюсом, но вместе с тем было холодно и сыро. Однако Иэн был привычен к подобному и хорошо подготовлен к тяжелым условиям, которых требовал от него этот проект. В конце концов, цель была близка. Сегодня был девятый день, день воздаяния. Ему осталось еще двадцать-двадцать пять сантиметров вертикальной скважины, прямо через тяжелое основание в центре участка. И он, наконец, получит приз.

Это было трудное и рискованное дело. Пришлось ждать подходящей непогоды в надежде, что она скроет шум. Кабели питания пришлось тянуть по мокрой земле, несмотря на попытки укрыть их брезентом. Здесь и там он замечал, как вода просачивается в туннель через трещины в мощенной дороге между арендованным коттеджем и местом работ.

Если бы только герцог знал о всех тех тяготах и трудностях, с которыми он столкнулся за эти дни, чтобы получить свой приз. Но он понимал, что герцога это не интересовало. Его интересовало только то, что находилось по другой сторону барьера из земли и бетона, сдававшегося под напором инструмента Иэна.

Он ждал момента, щурясь на отлично отрегулированные часы на другой руке. Еще тридцать секунд и часы на церкви Святого Мартина начнут бить полночь — двенадцать длинных ударов, целая минута для того, чтобы сделать свое дело. Бур был отлично спозиционирован на небольшом гидравлическом станке, настроенном на нужное давление при включении бура. Он использовал самую дорогую смазку, которую смог найти, дабы убедиться, что ничего не будет скрипеть, и накрыл установку звукоизолирующим матом. Вместе с боем часов этого будет достаточно, чтобы скрыть шум.

Десять секунд… Пять. Он быстро поправил очки и респиратор, а затем включил бур, задержав дыхание, несмотря на все меры предосторожности. Он начал бурить засыпая все в туннеле известняковой крошкой. Всего через шестьдесят секунд он выключит инструмент и осмотрит результат. Если повезет, останется три с половиной сантиметра, и дальше можно будет действовать ручным инструментом. Как только скважина будет сделала, он просунет в нее камеру и убедится. GPS говорила ему, что он в нужном месте, но никто не мог знать наверняка. Реставрационные работы, проведенные в 90-е, могли что-то изменить. Какой-нибудь раздолбай-строевец мог сделать все не так, но камера покажет ему все, что нужно. Тогда, если все будет хорошо, останется просто вставить в скважину вакуумную трубку и сделать дело.

Это был лишь вопрос времени, однако он не учитывал набожности Мэри Перкин или действий настоятеля церкви Святого Мартина. Это будет очень длинная ночь. Ему предстоит сделать еще многие, но он находился на пути к успеху и терпение, в конечном счете, принесет ему приличное вознаграждение.

Он уже мог представить себе выражение глубокого удовлетворения на лице герцога, когда тот очень скоро получить свою посылку. И тем более он мог представить себе выражение глубокого удовлетворения на собственном лице, когда герцог вручит ему чек на миллион фунтов стерлингов. Мир катился в ад, но, по крайней мере, будет приятнее катиться туда с подобной суммой на кармане.

Тем не менее, он был не единственным, кто услышал последний скулящий звук. Его услышал кто-то еще, и это усложнило его небольшое предприятие так, как он еще не догадывался.

* * *

Настоятель спешил вниз по холодному каменному полу к восточному входу, хмурясь от настойчивого стука в дверь. Кого там принесло в такое время? Какая-то бедная душа решила попросить укрытия от дождя? Нет, в стуке была слышна настоятельная необходимость, от которой он забеспокоился. В нем что-то было, а именно страх. Он поспешил на настойчивый стук мимо алькова, забыв перекреститься у резервуара со святой водой.

— Сейчас, сейчас, — сказал он, убирая задвижку. — Подождите мгновение, вы черепицу с крыши собьете.

Дверь со скрипом отворилась, и он прищурился, глядя в темную ночь, ощущая брызги холодного дождя на лице. Стучавший бросился вперед с оживлением, от которого настоятель инстинктивно испугался. Он поразился, увидев перед собой старую Мэри Перкинс, образцовую прихожанку с седыми волосами, насквозь мокрыми от дождя.

— Мэри! Что случилось?

— Ох, вы должны пойти в часовню! Боже мой, оттуда доноситься страшный звук!

— О чем ты говоришь? О чем ты говоришь, Мэри? Так, давай уйдем из-под дождя и я закрою эту дверь, иначе нас обоих сдует грозой.

Священник сумел отодвинуть бедную старушку, закрыв дверь от непогоды и задвинув щеколду.

— Теперь, Мэри, — начал он, переведя дыхание. — Пойдемте в гостиную и я сделаю чай. Он успокоит нервы и согреет внутренности, правда? И тогда ты мне все расскажешь.

— Это было так ужасно! Звук, точно вопль демона, а от этой грозы и дождя стало еще хуже! Вы должны пойти в часовню и послушать это! Я молилась там в ночную, а потом из-под самой земли раздался скрежет и вой, как раз, когда колокол начал бить полночь!

— Набожность в сторону, Мэри. Это не то время, чтобы выходить в такую погоду. Вы что, собирались спать там на скамье? Я считаю, что вам следует спать в теплой постели у себя дома. Именно там вам и следует быть, и я надеюсь, что так и будет, когда вы выпьете чай.

— Но…

— Так, так… Это просто ветер и дождь… — Он закатил глаза в потолок. — Сегодня господь гневается. Скорее всего, ты слышала лишь ветер, шатавший деревья у надгробий на кладбище.

Мэри слушала, но ее взгляд выдавал сомнение. В ее глазах читался неподдельный страх, и настоятель знал, что пройдет много времени прежде, чем он успокоит старуху. Она уже много лет жила одна и проводила время за такими делами, как сейчас. Было позорно, что у нее не оказалось близких, которые могли о ней заботиться, однако он сам поставил себе задачу следить за ней, как за одной из самых верных прихожан.

— Ветер в деревьях? — Старуха смотрела на него с ужасом. — Я слышала ветер и провела много ночей в молитвах в грозу, даже хуже, чем сейчас. Но нет, сэр, это было нечто большее. Нечистый это был! Он завопил как раз после колоколов. На кладбище! Какой ужас! Я слышала ветер в деревьях, и это было совсем другое. — Она встрепенулась, но позволила направить себя по коридору в гостиную.

— Ну хорошо, — настоятель решил пойти на компромисс. — Если вы пообещаете мне посидеть здесь и выпить чая, я схожу посмотрю, что там твориться в часовне. Наверное, бродячие коты сцепились, но если вас это успокоит, я проверю, чтобы там все было в порядке.

— Вы пойдете? От такого страха я едва не лишилась чувств. Это бы меня утешило, если бы вы пошли и благословили это место. Но будьте осторожны! Я слышала ветер, и я слышала, как дерутся коты. Но на этот кладбище кто-то выл так, что мертвые могли встать из могил!

Священник успокаивающе улыбнулся, усаживая Мэри у огня.

— Ну, этого не надо делать, — сказал он. — Учитывая, какая выдающаяся компания отдыхает там, во дворе. — Он имел в виду могилы семьи Черчилля — знаменитый премьер-министр был похоронен здесь, на кладбище церкви Святого Мартина в деревне Бладон, неподалеку от места его рождения во дворце Бленхейм.

— А теперь просто сядьте и берите чай. Я рад вас видеть, даже такой ночью. Как видите, я был обеспокоен из-за этой грозы и читал, чтобы успокоить разум, — он указал на том Данте в плотном переплете. — А вы говорите о воплях и стонах. Я был погружен в описание Ада, когда вы начали стучать в дверь. Согрейтесь, и, если гроза перестанет, я прослежу, чтобы в благополучно вернулись в свой дом на Грин.

— Но не забудьте про кладбище, — не успокаивалась Мэри. — Вам наверняка нужно будет его благословить. Ибо то, что я слышала в ночи, не уважает мертвых, какие бы лорды и леди не были похоронены там.

— Погодите, — Священник сделал успокаивающий жест. — Похоже, что дождь немного стих после полуночи. Я пойду и посмотрю, чтобы вас успокоить. Потом отведу вас домой. Буду ждать вас завтра утром.

Он успокаивающе кивнул и направился по длинному холодному коридору в гардеробную, чтобы забрать теплое шерстяное пальто. Приходится работать со своей паствой, подумал он. У старой Мэри иногда начинается маразм. Она взвалила на себя обязанность следить за часовней на кладбище, словно скоро намеревалась туда перебраться. Впрочем, все мы там будем, подумал он. Тем не менее, от холода дождя и ветра он ощутил себя живым, когда, наконец, вышел на улицу и направился к часовне.

Он на мгновение замер, глядя на металлическую ограду кладбища и подумал о человеке, спящем там вечным сном. Эх, Уинстон, ты был человеком своего времени. Мир пал в пропасть Второй Мировой войны, а ты подхватил его на плечи и вынес, словно Атлант. Что было бы с западной цивилизацией без такого человека как ты, с твоей стальной решимостью и бычьим упорством?

Он вошел в часовню через боковой вход и прислушался, словно действительно ожидал услышать вопль демона. Однако все было спокойно, не считая легкого шуршания дождя по крыше. Гроза стихла. У старой Мэри просто маразм, подумал он. Будет лучше вернуться к ней и отвести ее в ее дом в деревне.

Но это был не старческий маразм старой Мэри… Это был Иэн Томас со своим инструментом, и в тот момент, когда настоятель направился обратно по мокрой брусчатке, кутаясь в воротник от ветра, Иэн молча пробирался по длинному туннелю вором в ночи, уходя с добычей.

Стырил историю, подумал он про себя, добравшись до конца узкого туннеля, проскользнув вверх по лестнице и подняв доски на полу коттеджа, который снял для своего дела. Он вздрогнул, радуясь тому, что выбрался из длинного сырого лаза и вернулся в комнату, обещавшую ему тепло. Но не сейчас. У него был плотно упакованный контейнер с достаточным количеством праха, чтобы красиво выполнить поручение герцога.

Иэн с улыбкой поднял запечатанный металлический контейнер.

— Прошу прощения, сэр Уинстон, — сказал он с усмешкой. — Я не хотел грабить могилу, но плата настолько высока, что я не мог отказаться. Нда… В этом горшке ты выглядишь не так величественно, Защитник Запада, Оплот Британских островов. Видел бы ты себя сейчас…

Его рот скривился в коварной ухмылке, а затем лицо обрело выражение глубокого удовлетворение от мысли об ожидавшей награде. Все, что оставалось сделать, это убрать оборудование и лопату, после чего снова засыпать лаз. Все предельно просто. Потом нужно будет двигаться к герцогу. Разумеется, будет еще всякая ерунда с анализом ДНК, взвешиванием и прочими анализами образца, но он знал, что все сделал правильно. Затем он снова услышит ту же старую мантру о том, что не должен говорить об этом ни одной живой душе. Разумеется, е-мое! Кто в такое поверит?

А потом будет его любимая часть… Чек на миллион фунтов, аккуратно убранный в карман пиджака. Это мелкое хулиганство обещало сделать его жизнь очень приятной. Девять дней упорной работы, немного хитрости и изобретательности, и он станет богатым человеком. Ему придется потратить остаток жизни на то, чтобы потратить эти деньги, и он уже размышлял, что купит в первую очередь.

Он не знал, что остаток его жизни будет очень и очень коротким. Ибо в тот момент мир копал собственный туннель — девять дней пути в ад.

И это был уже пятый день.

 

ГЛАВА 16

Он стоял у гобелена, любуясь искусством и изысканным мастерством, с которым был выткан его родовой герб. Одновременно Сэр Роджер Эймс, герцог Элвингтон, внимательно слушал доклад своего агента, только что вернувшегося из Блэдстона, где работал над операцией в церкви Святого Мартина. Титул герцога стал для него последним достижением, вместе с которым он получил поместье в графстве Йорк. На протяжении нескольких поколений не случалось, чтобы герцогом становился человек, не имеющий отношение к королевской семье, поэтому этот титул был редкостной привилегией. Однако затем сэр Роджер привык к его почетности и привилегированности и начал ожидать того же во всех сферах жизни. Сейчас он наполнялся уверенностью в том, что вопрос, который он поставил перед собой, будет решен положительно.

— Таким образом, сэр, — продолжал агент, — могу сообщить вам, что операция увенчалась полным успехом. Образец был добыт в более чем достаточном количестве. Доступ снова был запечатан на глубину шесть футов.

— И все? — Спросил герцог.

— Шесть футов в нынешних обстоятельствах более чем достаточно, Ваша Милость.

— Да, достаточно для работы на чужой земле, мистер Томас, достаточно для рытья туннелей в Египте, но мы сейчас говорим о собственной родине. Вы можете заверить меня, что в одно нехорошее утро там не появиться шахта? — На самом деле герцог не беспокоился. У него не было на это времени. Осталось всего четыре дня.

— Разумеется, сэр. Все конструкции из древесины остались на месте. Не возникнет никаких проблем. Я даже готов сказать, что земля там сейчас сильнее, чем была раньше. Но и тогда мне пришлось использовать служебный туннель, иначе я никогда бы не справился за девять дней. Все, что осталось, хорошо запечатано.

— Она не может быть вскрыта?

— За какое-то время, сэр. Однако полость, скорее всего, просто наполниться дождевой водой, что создаст впечатление естественного водоносного горизонта, если случиться провал.

Герцог с сомнением посмотрел на него, выражая всем видом, что не повелся на этот аргумент, однако этот человек, похоже, не достаточно подготовился к дальнейшему обсуждению.

— Значит, материала достаточно?

— Семь фунтов, ваша Милость — на два фунта больше требуемого. Качество также соответствует.

— Хорошо, — сказал герцог. — А проверка?

— Все согласно вашим указаниям, сэр. Тест ДНК показал два плюса. Отчет из лаборатории прилагается.

— Хорошо, — сказал герцог, поворачиваясь, чтобы рассмотреть человека, которого видел впервые. Эймс был высоким человеком, с безупречной осанкой, безупречными манерами и тонкими усами, однако черты его лица придавали ему величественное выражение, надменное, но с намеком на некую скрытую мудрость. В темных, но все же мягких глазах читалась уверенность в собственном интеллекте. Он был человеком, который познал мир достаточно, чтобы видеть разницу между хорошими и плохими временами. И в поместье Элвингтон сейчас были хорошие времена. Отличные.

— Могу я задать вам вопрос по другой теме, мистер Томас?

— Разумеется, сэр.

— Вы прошли военную подготовку, курсы по обращению с оружием, рукопашного боя и тому подобного?

— Я был лейтенантом сорок пятого подразделения Коммандос Королевской Морской пехоты, сэр. Прошел боевую и оперативную подготовку.

— Замечательно. Будете ли вы готовы к специальному заданию в ближайшем будущем? Скажем, в ближайшие несколько дней?

— В любое удобное для вас время, сэр.

— Это может оказаться достаточно длительным заданием, я полагаю, несколько опасным, но и несколько захватывающим.

— Жду ваших распоряжений, Ваша Милость, — Томас знал, что это будет лучше, чем спросить о том, какова будет компенсация. Он знал, что вознаграждение будет щедрым и был рад потенциальному новому контракту.

— Очень хорошо… Можете оставить ваш отчет на моем столе. Секретарь выдаст вам проект для комиссии — все это, разумеется, подлежит проверке аудиторами. Завтра я свяжусь с вами касательно нового задания, которое я упомянул.

— Конечно, сэр. И благодарю вас, — Иэн Томас вежливо поклонился, понимая, что его отпускали без лишних разговоров. Было важно следить за интонацией, имея дело с одним из богатейших людей в Европе.

Он развернулся и направился обратно в длинный ковровый зал, слегка поклонившись у двери, и аккуратно закрыл ее за собой. Только тогда он позволил себе широко улыбнуться, прямо-таки улыбкой Чеширского кота. Наброски контракта, который он собирался подписать, уже заполонили его воображение. Неплохо для нескольких дней работы, подумал он. И уже второе задание!

В своем кабинете герцог небрежно направился к столу, и, сложив руки за спиной, посмотрел на папку, которую оставил Томас. Он сел в удобное кожаное кресло и открыл ее. Его губы сложились в тонкую улыбку, открыв легкий шрам на подбородке.

— Уинстон, Уинстон, — сказал он вслух. — Вскоре ты будешь блистать на чьем-то кулоне…

Кому подарить это маленькое сокровище, подумал он? Купить таким образом симпатию леди Помрой? Однако он обязан был показать это всем и вызвать немного зависти, которую точно вызовет законченный камень. Старику Майтленду удалось обойти меня. Он считает, что забрался выше некуда с камнем Мальборо. Посмотрим, что он скажет о старине Уинстоне… Опять же, я смогу взять его с собой, когда уйду.

Он раздумывал об этом некоторое время.

Герцог был членом очень особенного клуба для избранных, одного из многих, открытых для богатых кругов. В течение многих лет они развлекались поисками останков знаменитых людей по всему миру, давно умерших и покоившихся в объятиях истории. Но новые технологии смогли позволить извлечь из их праха кое-что очень необычное, редкое, красивое и совершенно уникальное. Такие вещи особенно приветствовались в кругах, в которые он был вхож.

В данном случае его агент только что обеспечил ему доставку останков Сэра Уинстона Черчилля с кладбища в Блэдстон в Оксфордшире. Материал представлял собой, в основном, золу, но все еще содержал достаточно углерода, который вскоре подвергнется воздействию огромного давления и температуры для создания сертифицированного алмаза. Сэр Уинстон станет последним сверкающим приобретением в коллекции герцога. Компания «ЛайфГем» создавала такие алмазы многие годы, в основном из останков «родных и любимых». Но герцог и его особая группа единомышленников имели грандиозные запросы.

На мгновение он задумался. Это Иэн Томас был хорош, очень хорош. Сорок пятое подразделение Коммандос? Очень хорошо. Он будет именно тем человеком, который мне нужен для этого маленького приключения. Пошли слухи, что Мэйтленд что-то провернул. Говорили, что у него была исключительная находка, которую он собирался представить на следующей встрече… Последней встрече всего через несколько дней. Он знал, что времени осталось мало. Как жаль, что это будет их последняя встреча.

Увидим, подумал он. Может, просто услышим как Мэйтленд будет рвать и метать, если «ЛайфГем» снова опоздает?

Он упрекнул себя за то, что не продумал весь план более тщательно. Немного предвидения, и у него все могло бы пойти в соответствии с его путем. Углубляясь в тему, возможно, будет неплохой идеей камень, созданный из останков другого знаменитого герцога, например Веллингтона? А его заклятый противник Наполеон Бонапарт будет замечательным дополнением. Да, два этих камня бок о бок будут смотреться потрясающе. Особенно, если все сложится так, как я себе представляю.

Он словно был удовлетворен этой мыслью, открыл ящик стола, положил папку внутрь и закрыл его, убедившись, что услышал щелчок замка. Теперь нужно было заняться более насущными вопросами. Этим делом с ракетной атакой на танкер под британским флагом в Ормузском проливе, атаке русских на фрегат Королевского Флота в Черном море и потоплением еще одного танкера «Фэйрчайлд». Это еще что? Звучало довольно зловеще. Он постучал пальцами по столу, размышляя над этим вопросом.

«Фэйрчайлд энд Компани», подумал он. Да, меня это интересовало в последнее время. Небольшое предприятие, работающее на маршруте между Персидским заливом и Милтон-Хейвен. Он открыл папку, изучая материалы по компании… Так, активы на семнадцать миллиардов, большей частью в тоннаже кораблей и имениях в Абердине и на острове Мэн. Что там в конце месяца? Задолженность перед «Банком Лондона» в 200 миллионов деноминированных американских долларов. Неудобно. Он предпочитал расчеты в фунтах, особенно если дело касалось компании, обслуживающей интересы Короны. Однако поскольку это была прежде всего нефтяная компания, а нефть торговалась исключительно в долларах, по крайней мере, до недавнего времени, он решил простить это прегрешение.

Он перевернул страницу, изучая последний отчет по балансу компании и с особым интересом отметил сводку по денежными потокам. В последний месяц было четыре заметки, каждая из которых касалась поставок в Милтон-Хейвен, где базировались танкеры компании. Все доходы были направлены на покрытие трехмесячных оперативных расходов, связанных с лицензированием, страхованием, выплатами зарплаты, а также некими «специальными проектами», вызвавшими у него некоторый интерес.

Итак, им предстояло выплатить 200 миллионов долларов «Банку Лондона» в конце месяца. Учитывая хаос, творящийся на рынках в последнее время, когда «Барклайс», принюхивался к «Голдман Сакс» до того, как тот рухнул, «Галифакс», крупное британское кредитное агенство, работавшее с недвижимостью, находилось на грани краха, «Нортерн Рок» рухнул, «Брэдфорд энд Билли» был национализирован, он мог понять, почему это было важно. Но за завуалированным заголовком «Специальные проекты» явно скрывалось что-то экстравагантное. Могла ли Фэйрчайлд иметь отношение к тому же специальному проекту, который он холил и лелеял в последнее время? Была ли она тоже держателем ключа?

Он перевернул страницу, просматривая биографию Елены Фэйрчайлд, владелицы и генерального директора компании. Хорошо звучит, подумал он, пораженный ее зрелой красотой. Достойная родословная, предки участвовали в Крестовых походах. Семейное древо, связанное с «Ландкей Фэйркейлид оф Норт Девон»… Торговцы углем и железом, владевшие небольшим флотом, работавшем в Сассексе и Уэльсе. Яблоко от яблони недалеко падает, подумал он. Немного огня в родословной. Они предоставили Дрейку несколько кораблей для сражения с Испанской Армадой. Все достойно.

— Что же, мисс Фэйрчайлд… — Сказал он вслух, заметив, что она старательно не обратила на это внимания. Она могла бы стать интересным компаньоном в него маленьком путешествии, а затем снова стала бы не более чем бременем. Но все это не имело значения. Она была в половине мира от него, а мир катился в ад. Он знал это, как и горстка других богатых и обладающих хорошими связями мужчин и женщин. Их время уходило. В часах оставалось мало песка. Война грозила выйти из-под контроля и положить всему великий конец. Это было неудобно — если вы не произвели приготовления. Если у вас не было плана.

Он тщательно размещал свои активы в нужных местах в последние месяцы, убедившись, что черная дыра, поглотившая «Голдман Сакс» этим утром никак его не коснется. Но и это больше не имело значение. Его разум был сосредоточен на одном-единственном проекте… Да… Как найти тихое и безмятежное место, где бы он мог жить своей жизнью, распоряжаясь своими нынешними властью и богатством — и не думая о текущих правилах и ограничениях, как и о диком сумбуре современной финансовой системы.

У него уже был билет — как и у очень малой группы других. Все они были одинаковы — мужчины, напоминавшие Мейтленда, женщины, напоминавшие леди Помрой, и, возможно, даже такие перспективные новички как Елена Фэйрчайлд. Разумеется, ей нужно будет сделать взнос, а также пройти проверку комитетом, но это можно было бы сделать на следующем заседании. Возможно. Опять же, возможно, она уже была держательницей ключа. Никто не знал имен и личных данных тех, кто имел привилегию быть владельцем ключа. Жаль было бы бросать такую женщину. Возможно, можно было что-либо разузнать.

— Я вижу, что ваши финансовые потоки несколько оскудели, мисс Фэйрчайлд. Похоже, что большая часть вашей квартальной прибыли горит в Ормузском проливе или лежит на дне Черного моря.

Да… «Принсесс Ройял» была твоим самым большим танкером и ты, вероятно, рассчитывала на то, что она поможет тебе разобраться с «Банк оф Лондон». Какая жалость. Будем надеяться, что ты сможешь провести два своих последних корабля через Босфор. А это что?… «Огонь Аргоса», перестроенный эсминец типа «Даринг», купленный несколько лет назад… Как интересно.

Он задумался над большой суммой, потребовавшейся на эти «специальные проекты», и ощутил большим интерес. Он говорил с Джеймсоном из Банка и просил его разузнать побольше. В сложившейся ситуации, учитывая довольно слабые резервы, компания этой леди становилась достаточно уязвимой. Он вздохнул, понимая, что его старые инстинкты бывалого хищника сейчас неуместны. Это уже не имело значения. Он достиг определенных договоренностей, и если Фэйрчайлд не была владелицей ключа, у нее были свои. До Черного моря и нефти ему не было дела.

Имея это в виду, он задумался о том, следует ли ему взять с собой такого человека, как Томас с его особыми талантами. Да, он мог оказаться очень полезен. Он решил сделать ему такое предложение и был уверен, что все пройдет, как надо. С этой мыслью он потянулся к телефону селекторной связи и вызвал своего секретаря.

— Слушаю, сэр.

— Мое расписание на сегодня свободно? — Спросил он.

— После полудня ничего значимого, сэр.

— Хорошо. Свяжитесь с мистером Томасом и скажите ему, что я хотел бы снова встретиться с ним утром. Скажем, в шесть утра.

— Хорошо, сэр.

Этого будет достаточно, подумал он. Такой человек, как Томас может быть гораздо более полезен ему, что Фэйрчалд. За ней нужно будет ухаживать, заискивать, и это может быть хуже всего на свете. Он решил, что будет лучше думать о своему плане как о чем-то, похожем скорее на сафари, чем на комфортабельный круиз. Да, в этом отношении Томас будет намного лучше.

Затем он просмотрел календарь на следующую неделю. Как жаль, что придется разочаровать стольких людей. Некоторые из них искали венчурные капиталы, другие собирались прибыть с деловыми предложениями, по слияниям или выгодным сделкам. Он оставил все эти встречи в расписании, хотя, если все пройдет гладко, то его уже не будет здесь. Если про пройдет так, как он планировал, он будет где-то далеко.

От этой мысли он снова ощутил дух охоты, стремления и ожидания великого путешествия — если все сработает. Все это было тем еще делом. Он решил еще раз позвонить профессору Дорланду и узнать обо всем. В конце концов, он вложил довольно серьезные средства в экстравагантные идеи этого человека. Но если в этом что-то было… Если это действительно было возможно…

Когда он потянулся к телефону, чтобы вызвать секретаря и поручить ему сделать звонок по защищенной линии, телефон зазвонил, опередив его — по линии 1. Он удивленно поднял брови и встрепенулся от беспокойства, поднимая трубку.

— Да, — тихо сказал он, задаваясь вопросом, в чем было дело.

— Добрый день, сэр. Прошу прощения, но мы зафиксировали аномалию.

— Я понял. Вы говорите, это аномалия?

— Я полагаю, что да, сэр. Вариативность очень высока. Желаете просмотреть данные?

— Да, конечно. Жду отчета на своем столе через час.

Надо же, подумал он. Аномалия! Как интересно. Кто-то еще планировал что-то? Может быть, это Мейтленд? Или леди Помрой? Как бы то ни было, ему нужно было разобраться немедленно.

 

ГЛАВА 17

С момента катастрофического извержения вулкана Демон, объявившего свою власть над морем вокруг Хоккайдо, прошло сорок восемь часов. За это время остатки Краснознаменного Тихоокеанского флота были отведены в Охотское море, а поврежденный атомный ударный авианосец «Вашингтон» отошел на Гуам. В то время, как подразделения компании «Фэйрчайлд» столкнулись с российским Черноморским флотом, поврежденный авианосец капитана Таннера встретился с ударной группой «Нимица» к северу от Марианских островов. Приближались и подкрепления в виде группы «Эйзенхауэра», прошедшей побережье Малайзии и шедшей на восток к Гуаму через море Сулу.

США сосредотачивали свою военно-морскую мощь для дальнейших запланированных операций. В то же время разведка не могла раскрыть судьбу ядра российского флота. Спутниковая разведка была невозможна из-за огромного и растущего облака пепла от вулкана, а обнаружению подводных лодок препятствовал шум сейсмических толчков, вызванных извержением. Обе стороны тихо рыскали в глубоких темных водах, используя сонары в пассивном режиме. Гул вулкана звучал из глубин земли зловещим предзнаменованием.

Американские морские планировщики полагали, что дальнейшие действия российского флота будут невозможны, пока флотилия не отойдет в Японское море, где станет уязвима для сил наземного базирования с авиабаз на главном острове Хонсю. По этой причине они приняли решение отойти на юг и произвести перегруппировку сил для противостояния реальной угрозе — операции Китая против Тайваня.

Род Лейман, начальник администрации Белого дома, снова встретился с аналитиком лейтенант-коммандером Уильямом Ридом, генералом ВВС Генри Лэйном и недавно получившим пятую звезду адмиралом Уильямом Гортни. Жесткий и опытный военно-морской профессионал, Гортни давно заслужил «золотые крылья» на форме за 5 000 летных часов без происшествий и 1 200 успешных посадок на авианосец. Он служил на командных должностях на шести авианосцах, в том числе «Нимице» и «Эйзенхауэре», который теперь рыскали, словно разъяренные акулы, к северу от Гуама. Его боевой опыт, полученный в ходе операции против Ирака и других морских операциях, сделал его идеальным человеком для выполнения задачи, стоящей перед флотом. Но пока что перед адмиралом стояли и другие важные вопросы.

— И кто, черт возьми, направил этот приказ под кодом «Флэш» Таннеру? Вот, что я хочу знать. «Нимиц» подходил к нему на правом фланге, а этот приказ заставил Таннера действовать без поддержки. На мой взгляд, это было чертовкое разгильдяйство.

— Точно не из этого кабинета, — сказал Лейман. — Мы здесь знаем общие принципы, но я понятия не имею, что такое код «Флэш».

— Значит, не из оперативного центра Белого дома? Что же, тогда и не от Объединенного комитета начальников штабов, черт его бери. Я встречался со всеми ними три часа назад, и они ничего не слышали о приказе, отправившем Таннера в бой.

— Если позволите, сэр… — Адъютант подошел к адмиралу и протянул ему папку.

Гортни открыл ее и просмотрел. Приподнятая бровь выдала его удивление. Закончив, он положил папку на стол, придерживая рукой с адмиральскими нашивками, и посмотрел Лейману в глаза.

— Мне только что передали сведения по трассировке данного приказа и он, похоже, имеет гриф выше, чем «Совершенно секретно». Это делает его файлом категории SCI, поэтому я не имею права обсуждать его, если у всех в этом помещении нет соответствующего допуска.

SCI означало «Специальная информация для ограниченной категории лиц». В лабиринте протоколов безопасности это означало, что допуск к ней имел ограниченный перечень строго определенных людей. Это само по себе удивило Гортни, так как получив пять звезд адмирала флота, он встал на первое место в командной цепочке военно-морского флота. То, что какой-то приказ был сочтен слишком секретным, чтобы пройти мимо его папки «входящие» заставлял его ощущать холодок в животе, в особенности в подобной обстановке, когда решения, определяемые подобными приказами, сильно влияли на ход быстро развивающегося конфликта, изменяя мир до неузнаваемости. И Гортни был очень недоволен этим.

— Я хочу быть откровенен и скажу вам, что если сяду за карты, то чертовски хочу видеть все, что сдает мне крупье. Я не вчера родился и знаю, что в правительстве есть службы, закопанные так глубоко, что потребуется гробовщик, чтобы показать вам, где это, но со мной такое не сработает. Мне все равно, какой гриф стоит на приказах, хотя «Аардварк» или UMBRA. Я получил код «Вахтенный G-1» и это чего-то стоит. Если меня назначают командующим театром военных действий, я хочу, чтобы все приказы предварительно направлялись ко мне, и стрелять или не стрелять, буду решать только я. Это понятно?

— Я бы хотел понять, о чем вы говорите, адмирал.

Рид кашлянул и вмешался.

— Прошу прощения, Мистер Лейман. Адмирал говорит о том, что этот приказ был передан мимо него из-за проблем с классификацией по системе секретности. Скорее всего, это означает, что он относиться к категории CI, то есть «специальные разведывательные данные», что означает, что источники и методы, которыми эти сведения были получены, в высшей степени засекречены, а число допущенных к ним строго ограничено.

— Если я стану командующим, то лучше бы мне оказаться среди них, — сказал Гортни. — Если кто-то начнет двигать авианосные ударные группы по карте, я хочу об этом знать и одобрять.

Лейман казался удивленным.

— Вы хотите сказать, что приказ был передан мимо вас? Вы никогда не видели и не одобряли его?

— Верно.

Пришло время Лейману ощутить дискомфорт. Да, правительство США представляло собой сложный лабиринт извилистых дорог, в котором информация просачивалась такими тайными тропами, о которых даже он не знал. Существовали АНБ, ЦРУ, «черные» проекты таких организация как DARPA и почти всех видов вооруженных сил. Даже НАСА держало многое в секрете — вещи, видимые на орбите, найденные на Луне и Марсе, вещи слишком тайные, чтобы когда-либо выставлять их на открытое обсуждение. И вот теперь адмирал высказывал ему претензии за то, что не был проинформирован о важной разведывательной информации, а соединению флота был отдан приказ без его ведома или согласия. Это была неудобная ситуация.

— Я понимаю, — начал Лейман. — Я могу проверить все, адмирал Гортни и могу вас заверить, что мы знаем о случившемся так же мало, как и вы. О какой классификации вы говорили?

— «Вахтенный G-1». Черт знает, что это значит сейчас, но это должно означать то, что я отдаю приказ, согласно которому ни один офицер, находящийся под моим командованием, не должен выполнять ни одного приказа, поступившего не от «ФЛИТКОМ-1» — то есть меня, джентльмены. Я не хочу показаться высокомерным или эгоистичным, но таковы правила. Конгресс вручил мне пятую звезду именно для этого. Я знаю, что исполнительная власть любит напоминать нам о том, что все пути в конечном счете ведут в Овальный кабинет, но если президент не намерен сам начать командовать флотом, это предпочел бы делать я.

— Так и есть, — сказал Лейман. — Я не могу сказать, что слышал о таком понятии, как «Вахтенный», но могу заверить вас, что постараюсь разобраться в том, что случилось, и не допустить, чтобы такое повторилось. Генерал Лэйн, у вас есть какие-либо сведения по этому поводу?

— Боюсь, что нет. Если этот приказ не сочли нужным положить на стол адмиралу, то, разумеется, не стали бы отправлять мне.

— Значит, никто в этом зале не знал о том, что это «флэш-сообщение», как вы это называете, даже было отправлено. — Лейман почесал в затылке. Ведь был Оперативный центр Белого дома!

— Похоже, что так, — сказал Гортни. — И, если говорить прямо, такое нужно прекратить.

— Прошу прощения, сэр, — вмешался Рид. — Для этого может потребоваться административное вмешательство на самом высоком уровне. Чтобы ограничить распространение или выполнение чего-либо, кодированного как SI-GAMMA-UMBRA, нужен указ президента. Прошу прощения, мистер Лейман, но даже президент может получить ежедневную разведывательную сводку, в которой не будет никаких имен, только факты.

— Я понял, — Лейман выглядел обеспокоенным. — Хорошо, если для этого нужен президентский указ, я подниму этот вопрос с президентом. Однако прежде, чем я направлюсь к Главному лично, не могли бы вы представить мне картину происходящего на Тихом океане? Я полностью согласен с вами, адмирал Гортни. Если вас поставили за штурвал, корабль должен быть вашим. Могу заверить вас, что сделаю все, от меня зависящее, чтобы окончательные решения могли принимать вы.

— Премного благодарен, — сказал Гортни. — Что же касается положения на данный момент, я могу ввести вас в курс дел немедленно. Силы генерала Лэйна в регионе находятся в полной готовности. Две ракеты, запущенные Северной Кореей по Гуаму, успешно перехвачены, и а стратегическая авиация готова к проведению глубоких ударов. Пришло время начинать наступательные операции. Генерал Лэйн?

— Сэр, у меня есть «Кости», «Летучие мыши» и «Баффы», и я готов устроить концерт в любом месте, где вы сочтете нужным.

— «Кости» и «Летучие мыши»? — Посмотрел Лейман на Рида.

— Он имеет в виду бомбардировщики В-1В «Улан» и малозаметные В-2 «Дух», а также старые В-52, мистер Лейман.

— Это «Бафф»? Ребята, где вы берете такие названия?

— Это расшифровывается как «большой уродливый толстяк», сэр. Ласковое название в ВВС.

— Верно, — сказал Лэйн. — Мы получили подтверждение того, что Х-51С «Волнолет» готовы к применению. Первое, что мы должны сделать, это лишить их космических средств и предотвратить дальнейшие удары по нашим спутникам.

— Вы говорите об ударе по Китаю? — Лейман хотел знать, что ему нужно будет сказать президенту.

— Верно… Но русские тоже есть в моем списке. Возможно, нам придется нанести удар по их основным Cosmodromes и другим ключевым местам запуска, если мы хотим сделать все правильно.

— Вы говорите о стратегических ударах по российской территории?

— Обычными бомбардировщиками с обычным средствами. Без ядерного оружия.

— Да, но если русские обнаружат наши бомбардировщики? Могут ли они воспринять это как ядерный удар?

— Сэр, если бы мы хотели нанести внезапный ядерный удар, мы бы не начинали с бомбардировщиков. Мы должны были бы начать с МБР и подводных лодок. Так что да, они могли бы обнаружить приближающиеся самолеты, даже если это будут В-2, но мы полагаем, что они правильно интерпретируют это как атаку обычными вооружениями.

— Я рад, что вы в этом уверены, генерал, потому что меня немного нервирует перспектива отправить стратегические бомбардировщики в воздушное пространство противника. Можем ли мы каким-либо образом ограничить наши операции регионами, уже вовлеченными в конфликт?

— Вы подразумеваете Тайвань и северную часть Тихого океана? СТРАТКОМ — неверный инструмент для такой работы, сэр. Нам нужны глубокие ударные операции. Адмирал Гортни? — Лэйн искал поддержки.

— Я согласен с генералом Лэйном, — быстро ответил адмирал. — В настоящее время у нас имеются две авианосные ударные группы, а «Вашингтон» может передать им свои уцелевшие самолеты в качестве подкрепления. Это средства, чтобы, говоря по простому, победить китайцев молотом по голове и закрыть вопрос с Тайванем. Я никоим образом не намерен отправлять «Эйзенхауэр» в Южно-Китайское море после того, что случилось с Таннером и «Большим Джорджем». Нужна координация действия авиации и флота. На этот раз мы сконцентрируем наши морские силы и будет использовать их в плотном взаимодействии. Китайцы продемонстрировали некоторые интересные и грозные возможности. Если мы намереваемся закрыть этот вопрос, нам нужно все, что у нас есть в регионе.

— Что насчет российского флота? — Перешел Лейман к последнему вопросу.

— Мы полагаем, что его можно списать со счетов — нам не нужно беспокоиться об этом в краткосрочной перспективе, не считая подводных лодок с баллистическими ракетами, способными запускать ракеты по США из открытого моря. Пока это дело не переросло в полноценную морскую войну, но именно к этому все и идет. Если ситуация затянется, они атакуют нас, а мы их, и так по всему миру.

— Президент надеется, что мы сможем ограничить конфликт Тихоокеанским регионом — Тайванем и Китаем.

— Эти надежды уже пошли прахом, мистер Лейман. — Гортни был не из любителей церемониться. — Российская 58-я армия сегодня утром перешла границу с Казахстаном. Это создает угрозу для нефтяных месторождений в регионе, как и ситуация в Персидском заливе. В Черном море произошел инцидент с участием британских кораблей, не говоря уже о подлом приеме в Мексиканском заливе, где они торпедировали нашу буровую платформу.

— «Тандер Хорс»? — Да, я слышал об этом.

— По крайней мере, мы потопили эту чертову подлодку, так что они заплатили за эту атаку. Я полагаю, что перчатки уже можно считать сброшенными. Китайцы атаковали наши спутники. Русские и их марионетки вроде Ирана, атаковали нашу энергетическую инфраструктуру по всему миру. Это уже не джентльменская война. Пришло время показать, что мы стали серьезны и готовы дать им понять, против чего они выступили. Пришло время ответить — и жестко.

— Хорошо… — Лейман перевел взгляд с Гортни на Лэйна. — И что вы предлагаете?

— Массированный удар, — сказал Гортни. — С использованием ударных ракет «Томагавк» и других подобных средств, как с подводных лодок, так и с самолетов.

— Массированный удар?

— Направленный на подавление вражеской противовоздушной обороны, — пояснил Гортни. — Мы уничтожим их известные расположения ЗРК и радаров. Это очистит воздушное пространство для второй волны, которую направит генерал Лэйн.

— Мои бомбардировщики готовы, — быстро сказал Лэйн. — Мы нанесем удар В-2 и выведем из строя центры запуска их спутников. Затем В-1 смогут атаковать аэродромы, которые они используют для операций против Тайваня. Мы сможем завалить их крылатыми ракетами, «умными» бомбами и вывести из строя в течение 24 часов. Затем свое слово сможет сказать адмирал Гортни.

Гортни кивнул.

— Следующей задачей станет установление превосходства в воздухе над Тайванем. Авианосец «Вашингтон» на данный момент выведен из строя, однако «Нимиц» и «Эйзенхауэр» готовы двинуться на запад. Мы оставим остатки авиагруппы Таннера в резерве до прибытия подкреплений из 3-го флота. Авианосец «Буш» уже направляется к Перл-Харбору. Это обеспечит нам достаточную воздушную мощь для восстановления порядка в небе над Тайванем, и как только мы это сделаем, китайцы дважды подумают о погрузке войск и техники на свои десантные корабли. Если они двинут свои силы через пролив, нам нужно выдвинуться быстро и нанести мощный удар.

Рид прочистил горло.

— Прошу прощения, адмирал, но что насчет DF-21?

— А что такое?

— Китайцы знают, что баллистические ракеты являются их козырем. Посмотрите, на что они пошли с самого начала, когда столкнулись с японцами. Вы можете отправить авианосцы на запад, но, возможно, тогда увидите, как DF-21 попытаются вделать из зоны вашей операции суп с глушеной рыбой.

Рид указал на стратегический аспект вопроса. Авианосец установил свое господство в военно-морской стратегии со времен Второй Мировой. Теперь, впервые в истории, баллистические ракеты создали серьезную угрозу доминирования авианосцев. Как возможность запускать с палубы самолеты привела к закату линкоров, так и баллистические ракеты угрожали согнать с трона авианосцы.

— Ну, мистер Рид, — сказал Гортни так прямо, как только мог. — Мы должны просто пойти и посмотреть, верно? Мы просто должны будем стереть позиции этих ракет в пыль.

 

ГЛАВА 18

— Ка-226 наблюдает цели, товарищ капитан, — сказал Роденко. — Есть картинка американского соединения на юге. К нему движется еще одно крупное соединение.

— Покажи, — Карпов тяжело оперся на край экрана радара, глядя, как Роденко показывает ему цели.

— Вывожу на тактический планшет, товарищ капитан. Похоже, это еще одно авианосное соединение. По меньшей мере девять капитальных кораблей. По данным радиоперехвата Николин полагает, что ей командует адмирал Хэлси.

— Это согласуется с книгой Федорова, — сказал Карпов.

— Кроме них, наблюдаю 34 малоразмерных цели в этой группе. Прибавьте их к тем силам, которые мы уже отслеживаем, и получится, что мы столкнемся с не менее чем 60 военными кораблями различных типов.

— Девять авианосцев, четыре линкора и три тяжелых крейсера, — уточнил Карпов. — То есть, исторические данные точны. Остальное — легкие крейсера и эсминцы.

— У нас имеется 62 ПКР, — сказал Роденко с очевидным предостережением во взгляде. — Этого недостаточно, чтобы противостоять силам подобной численности. На борту этих авианосцев имеются сотни самолетов.

— Согласен, — Карпов заходил туда-сюда, размышляя и оценивая обстановку. Все было очень похоже на те последние безумные моменты у берегов Ньюфаундленда, когда корабль столкнулся с несколькими оперативными группами противника. Тогда расклад было не более благоприятным, и он решил, что необходимы более решительные меры. Почему же он колеблется сейчас?

— Как скоро эти корабли смогут угрожать нам авиационным ударом?

— Группа Спрага находится в ста километрах к востоку от острова Шикотан, товарищ капитан. Они уже могут поднимать самолеты, но радары фиксируют только малочисленные воздушные патрули над кораблями. Я полагаю, они ждут подхода группы Хэлси, которая сможет выйти на рубеж атаки через девяносто минут при нынешних курсе и скорости. Если мы останемся на месте, они смогут атаковать через три часа.

Карпов прищурил глаза.

— Рулевой, пятнадцать влево. Николин, передать соединению приказ следовать за нами. Мы встаем в круг.

— Так точно, товарищ капитан.

Приказ, казалось, несколько разрядил обстановку на мостике, и Роденко с облегчением подумал, что капитан, похоже, хочет выиграть немного времени, чтобы лучше рассмотреть ситуацию. Однако Карпов выглядел неловко, словно тяжесть решения была слишком большой для него самого.

— Они не повторят ошибку капитана Таннера, — сказал Карпов.

— Товарищ капитан?

— Таннер пытался справиться с нами в одиночку. У американцев был на подходе еще один авианосец, «Нимиц», названный в честь адмирала, командовавшего их флотом в эти дни. Таннер пошел на нас один и заплатил высокую цену, как заплатила бы и группа Спрага, если бы не прекратила последнюю атаку.

— Но они расценили это как атаку с нашей стороны и начали сосредотачивать свои корабли, — сказал Роденко. — Теперь они представляют собой гораздо более грозную силу.

Карпов заходил туда-сюда.

— Свяжитесь с «Орланом» и «Головко», — сказа он Николину. — Прикажите Ельцину и Ряхину прибыть на «Киров» через тридцать минут для совещания. — Затем он повернулся к посту гидроакустика. — Тарасов, держите уши открытыми. Ка-40 продолжать обеспечивать ПЛО во взаимодействии с «Адмиралом Головко». Я не хочу никаких сюрпризов.

— Так точно, товарищ капитан. В непосредственной близости чисто, продолжаю слежение за обстановкой.

— Отлично… Роденко, мостик ваш.

Карпов шагнул к выходу, вдруг обратив внимание на красное аварийное освещение и ручной запор люка, внезапно ощутив холод в животе. Ему вдруг вспомнилось, как он открыл этот люк и увидел в таком же самом тусклом красном свете морду автомата, направленного прямо ему в грудь. Каменная фигура старшины Трояка в люке, его холодные бесстрастные глаза, стальные руки, срывающие у него с шеи командирский ключ… Его охватило ослепляющее чувство унижения, когда он вспомнил, что было дальше. Орлов, смотрящий на него с тихой насмешкой и отвращением в глазах и его последние слова — «Последствия, Карпов. Последствия.»… И на фоне этого резкий, словно удар хлыста грохот орудий «Кирова», выпускающих снаряд за снарядом. И далекое грибовидное облако, набухающее на горизонте, а затем и осознание того, что он сделал.

Карпов опустил голову и быстро вышел через люк. Его лицо было хмурым и встревоженным.

— Капитан покинул мостик!

Он спустился по трапу и направился в сторону кормы. У офицерской столовой сознание зацепило еще одно воспоминание. Орлов… Он вспомнил, как крупный начаопер преднамеренно пролил кофе на его стол. Это был последний раз, когда он говорил с Орловым, и Карпов невольно потер бок, куда Орлов ударил его кулаком.

Щеки покраснели от гнева, и капитан быстро свернул направо, направляясь в свою каюту. Он резко закрыл дверь, снял шапку и вытер пот со лба. Не задумываясь, он подошел к шкафчику, достал бутылку водки и стакан, и тяжело опустился на стул.

Его словно пробрало жутким холодом. Он сделал глоток, а затем резко опрокинул весь стакан, тяжело выдохнув, когда горло обожгло огнем. От водки нахлынуло еще одно воспоминание — о том, как он выпивал с Вольским. Он был угрюм и неуважителен, доведя старика сначала до гневного выражения лица, а затем до того, что оно опрокинул стол. И гнев Вольского был вполне оправдан…

«Вы разговариваете с командующим Северным флотом!

Собственный ответ показался Карпову резким и несколько визгливым.

— Командующим флотом? И где тот флот, которым вы должны командовать, товарищ адмирал? Мы сами по себе, один корабль, потерянный среди моря и вечности. Один Бог знает, где мы сейчас, но могу вас заверить, что флота давно больше нет, и никто в Североморске не ждет нас. Этого больше нет, Вольский. Нет! Поймите это. Если вы хотите понять, зачем я это сделал, просто посмотрите правде в глаза. Все, что у нас осталось, товарищ адмирал, это этот корабль, и никто другой не мог сделать большего, чтобы защитить его. Если бы я не сделал то, что сделал, весьма вероятно, что мы были бы сейчас на дне моря. Вы не думали об этом?»

Да, он думал об этом, в том числе сейчас, на втором заходе. Все ушло — Североморск и Северный флота, Владивосток и Тихоокеанский флот — все ушло. Он был командующим флотом, гордым остатком всего, что осталось от российского Тихоокеанского флота. И понимание этого вызывало холод в животе. Если старая жизнь исчезла, то все, что у него осталось — все, что осталось у них всех — это три корабля и их экипажи. Они могли изменить ход истории, если захотят. В этот момент они были самыми могущественными людьми на Земле. В тот день он так ответил Вольскому: «Я держал время за горло и позволил ему вырваться. Разве вы не понимаете, что мы могли сделать с этим кораблем?»

Он уставился на основательно потрепанную книгу Федорова, лежавшую на его рабочем столе. Федоров, чистый сердцем Федоров. Человек с совестью, да? Карпов вспомнил остекленевший взгляд Федорова, глядящего на горящий остов, в который они превратили линкор «Ямато». Он понял, что сделал и вспомнил, что сказал тогда в утешение… «Дальше будет легче»…

Ответ Федорова все еще звучал у него в ушах… «Я не уверен, что хотел этого», — ответил молодой капитан, и Карпов понял, что он имел в виду. Ему никогда не станет легче — не человеку, в сердце которого осталось не каменным.

И вот теперь Федоров отправился на поиски Орлова, затерянного в прошлом, как и он сам. Но у него было то, чего Карпов был лишен без остатка, последнего, что осталось на дне ящика Пандоры. У Федорова оставалась надежда. Он знал, что Вольский и Добрынин лихорадочно работают над тем, чтобы вернуть их при помощи «Анатолия Александрова».

Вот почему мне настолько погано на душе, подумал Карпов. Надежды не осталось. Никто нас не ищет. Они, вероятно, даже понятия не имеют, что с нами случилось. Кто знает, дошло ли отправленное мной письмо до Вольского?

Но чем больше он думал о Федорове, тем больше задавался вопросом. Он должен был вернуться в 1942. Если ему удастся выполнить задуманное, он вернутся в настоящее. Если Добрынин сумеет каким-то образом спасти его, Федоров благополучно вернется в 2021. Но будет ли там все еще бушевать война, или он действительно сможет положить ей конец?

Карпов покачал головой, не желая верить в то, что Орлов мог сделать что-либо, чтобы вызвать эту войну. Он видел, что события неумолимо двигались к ней, несмотря на все, что они читали в той газете, несмотря на отсрочку, которую они получили, когда он перехватил руку Самсонова и не дал уничтожить американскую подводную лодку «Ки Уэст». Он представил, как Федоров вернутся в мрачный сгоревший и покрытый пеплом мир, который они видели на каждом берегу, к которому приближались. Он представил, как «Анатолий Александров» стоит в пятнадцати километрах от побережья Каспийского моря одиноким островом надежды. Они отправили бы группы на разведку. В том числе на базу в Каспийске. Что бы они найдут там, если все-таки вернутся? Безопасный и надежный мир, или просто еще один кусок угля?

Что-то подсказывало ему, что Федоров будет по настоящему удивлен, потому что вне зависимости от того, что сделал и чего не сделал Орлов, он больше не будет последним из могикан. Нет. Эта честь выпала ему, капитану Владимиру Карпову.

Я хотел этого, подумал он. Я грезил о ситуации, когда я могу схватить судьбу за горло и задушить, если захочу. И вот она, снова передо мной! Роденко прав. Математика войны становилась жестокой реальностью. Шестьдесят вражеских кораблей… Шестьдесят две ракеты. Мы вогнали в «Ямато» восемь ракет и две торпеды…

Но теперь я в состоянии выиграть сражение одним или двумя ударами — несколькими ракетами, способными выбить весь флот Хэлси. Я мог бы использовать еще одну MOS-III «Старфайер», как я поступил тогда. Это разумное тактическое решение. Так почему я колеблюсь?

Теперь в голове зазвучал голос доктора Золкина, когда он сидел в лазарете, пытаясь решить, что делать после того, как корабль появился в Тирренском море. «Вы все обсуждаете, что мы можем сделать, что мы способны сделать, какие последствия у этого будут, но давайте зададимся вопросом, что нам следует сделать? — Включение в дискуссию морального аспекта было очевидным. — Да, мы можем прорваться через эти корабли, да, мы можем сжечь Мальту или Гибралтар, если мы так решим, но должны ли мы это сделать? Просто чтобы купить себе жизнь? Сколько погибнет, если мы это сделаем?

Скольким предстояло погибнуть?

Вторая Мировая война наконец закончилась, и мир так и не увидел огня ядерного взрыва… Пока капитан Владимир Карпов не вспомнил о том, что сделал раньше. Господи, подумал он, вспомнив о докладе Николина несколько минут назад. Тот отслеживал переговоры американцев и определил, что авианосец, который они поразили, именовался «Уосп» — так же, как корабль, который я потопил в Северной Атлантике! Они построили еще один, и, вероятно, назвали его в честь первого. Судьба и время снова свели меня с этим проклятым кораблем, и что я сделал? Теперь я готов уничтожить Хэлси и все остальные корабли, точно так же, как они, вероятно, планируют поступить со мной. Мы можем раздавить их, как насекомых… Но следует ли нам так поступить? Просто чтобы купить себе жизни? Сколько погибнет, если мы попытаемся это сделать?

Даже задавая самому себе этот вопрос, он уже знал ответ. Он слышал его в отголоске своего обещания, данного Вольскому перед тем, как адмирал дал ему второй шанс… «Клянусь, здесь и сейчас… Я знаю, что я сделал и почему, и это остается в прошлом. Я знаю, что не заслуживаю ничего, кроме вашего презрения, но дайте мне шанс, и я никогда не подведу вас снова».

Капитан мельком увидел себя в зеркале для бритья. Он увидел на собственном лице боль и замешательство, и понимал, что этот вопрос был далеко не решен. Второй шанс… «Если, Карпов, в вас осталась хоть какая-то честь, я дам вам шанс снова обрести ее». Вольский дал ему этот шанс. Он с уважением отнесся к нему как к человеку, и Карпов наполнялся гордостью при воспоминании о похвале адмирала после того, как они, наконец, прошли через шторм и вернулись домой. Он помнил, какими глазами смотрели на него все на мостике, когда он отменил приказ уничтожить «Ки Уэст». И понимал, что думал о нем каждый на корабле.

Второй шанс… Время снова дало ему его. История не повторялась, но она повторилась… Да, и он снова слышали этот шепот. Что это будет, еще одна ракета MOS-III и еще одно грибовидное облако над бушующим морем? Извержение самого ада привело его сюда — и ему был дан второй шанс: доказать, что он является человеком, а не безмозглой акулой.

Теперь на ум пришли собственные слова, сказанные Золкину. В него словно вцепилась когтями холодная логика войны, где принцип «убей или будь убитым» был основным, а все мышление и действия должны были быть направлены лишь на решение того, к какой стороне это будет относится. Он сказал это доброму доктору, когда пронзительный сигнал тревоги прекратил их дискуссию. «Послушайте, Золкин, — сказал он, указывая пальцем в потолок, откуда доносился топот ног на палубе над ними. — Слышите? Вопрос стоит не в том, что мы должны делать, а в том, что нам придется делать. Иначе мы отправимся на морское дно, как и очень многие до нас».

И Вольский однажды сказал ему то же самое, пытаясь разобраться в этой невозможной ситуации. «Мы все это сделали? — Махнул адмирал в сторону невидимого берега. — Нет, не мы. Просто из-за нас это смогли сделать другие — все эти генералы и адмиралы, премьер-министры и президенты. Мы показали мы, что значит сила, и они захотели того же, чего хотели и вы, Карпов. И вот мы видим результат. По правде говоря, я не мог винить вас больше, чем виню себя сам. Весь вопрос, который стоит перед нами — это вопрос выживания».

Да, мы показали им, что такое настоящая сила, и именно это он хотел сделать снова. К этому шли все его мысли, к ракете, грибовидному облаку, ультиматуму, за которым последует дождь из радиоактивной морской воды. Они все еще находились в пределах видимости вулкана Демон, который отправил их сюда, и его собственный демон готов был вырваться в мир, извергнув адский огонь на своих врагов, дабы поставить их под каблук одним молниеносным действием. Но сначала он честно предупредит их.

Могу ли я договориться с этими людьми? Придти к соглашению? Если нет, я могу показать им, что такое настоящая сила. Так просто нажать на переключатель.

Но следовало ли так делать?

 

ГЛАВА 19

В слишком обычное для Каспия тусклое серое утро, капитан Шлюпкин вышел на крыло мостика, желая, чтобы облачность стала еще гуще. Его корабль, каспийский танкер «Кулибеков», был одним из четырех крупных кораблей, направляющихся на юг в Баку. За ним следовал «Коминтерн», а за ним «Убеликов» и «Америка». Все они были нагружены припасами военного назначения и направлялись к порты на Каспийском побережье, где 58-я армия пыталась сдержать продвижение немцев. Несколько дней назад происходили бои за Кизляр, когда немецкие разведывательные отряды пытались с налета занять его. Части НКВД удержали позиции, но 16-я танковая дивизия перерезала дороги, ведущие на север к Волге, и единственным способом доставки припасов был морской.

А это утро капитан Шлюпкио ощущал себя довольно неуютно, и вскоре заметил, что пристально вглядывается в облака над головой в поисках вражеских самолетов. Небольшой туман был бы кстати, подумал он. Вот где он, когда он нужен? До сих пор на Каспийском море не случалось потерь кораблей от авиационных налетов, но в это утро все — тишина на море, тишина в воздухе — словно сговорились и нашептывали ему тревожные предупреждения. Стояла тишина, такая тишина, что она не могла продлиться долго. Что-то должно было случиться, он это чуял.

У Шлюпкина были все основания ощущать тревогу. Это был единственный путь на юг и немцы наверняка знали об этом. И это был первый крупный конвой, отправленный туда после перекрытия железной дороги. В этот самый момент немцы могли рассматривать береговую линию. Флотилия двигалась к западному побережью, к первой остановке на маршруте — Каспийске, к югу от Махачкалы.

— Рулязин, Смирнов! Давайте на марс. Возьмите бинокли и ищите вражеские самолеты. И докладывайте, как только что-либо увидите! Выполнять!

Смирнов первым поднялся на марс, Руязин последовал за ним. Оба уселись там, как воробьи на жердочке, и прошло немного времени прежде, чем они доложили о том, что что-то видят.

Капитан быстро повернулся.

— Где? — Крикнул он, но смотрящие смотрели не на небо, а вперед, по курсу корабля, мягко идущего по тихим водам. Смирнов указал вперед вытянутой рукой и капитан обернулся, поднял бинокль и увидел это.

В этот момент снова поступил тревожный доклад, в утренней тишине казавшийся еще более резким, и на этот раз капитану Шлюпкину не пришлось удивляться. Он уже мог слышать это сам — приглушенный гул авиационных моторов, становившийся все громче с каждой секундой.

— Все занять посты! — Крикнул он и увидел, как расчеты убирают брезент с двух пулеметов, бывших их единственной защитой.

Затем он снова посмотрел вперед, решив, наконец, что видит какой-то бесформенный силуэт на море. Что это было? Они шли на юг, в к военно-морской базе в Каспийске. Может быть, траулер или что-нибудь еще, идущее навстречу, подумал он? И понадеялся, что на этом чем-то будет несколько хороших зениток, чтобы присоединиться к отражению налета, который, как он знал, скоро случится. Нет… Что бы это ни было, оно было огромным, больше, чем что-либо, что он видел раньше.

Рык самолетов над головой становился громче и он видел, как темные точки обретают форму. Лаптежники! Господи, Лаптежники! Как они смогли подойти так близко?

Они взлетели с импровизированных полос к востоку от Моздока у реки Терек. Немцы перебросили их ближе к линии фронта именно для этой цели, чтобы они могли атаковать направляющиеся на юг уязвимые танкеры своими 500-килограммовыми бомбами и перерезать последний путь снабжения 58-й армии. Шлюпкин увидел их широкие крылья и заметил, что они начали заходить в пикирование. От воя двигателей по спине пробежал холодок. Он услышал вдали звон рынд на других судах, сигналы тревоги, грохот пулеметов, разорвавший утреннюю тишину.

Затем с ужасающим воем начали падать первые бомбы.

* * *

— Быстрее! Все, бегом на нижнюю палубу! — Кричал Добрынин последним морпехам Букина, бежавшим по крыше «Анатолия Александрова», нагруженными оружием и ранцами. Огромная туша Ми-26 нависала над ними. Длинные лопасти винта свисали вниз громадными дугами.

Добрынин был справедливо обеспокоен тем, что операция вышла на финишную прямую в последние часы перед началом. Два часа назад он доложил адмиралу Вольскому, что реакторы полностью запущены и работают нормально, а стержень № 25 установлен и готов к запуску. Он немедленно получил добро на начало операции, и в настоящий момент она шла полным ходом. Беспокоила его временная задержка, которая периодически случалась между началом процедуры на «Кирове» и проявлением эффекта, приводящего к сдвигу во времени. Что, если ничего не случиться? Что, если волшебная палочка, отправившая их в прошлое, перестала работать?

Он стоял на палубе, глядя, как морские пехотинцы спустились по трапу и заняли свои места в корабле на воздушной подушке внизу. Там они разберут свою экипировку, которая уже была загружена заранее. К плавучей электростанции была пришвартована пара кораблей проекта 1206 «Кальмар». На каждом из них размещался легкий плавающий танк ПТ-76 и 60 морских пехотинцев. Третий, более крупный типа «Аист» с бортовым номером 609, был пришвартован по правому борту. Его грузоподъемность была выше и составляла до 80 тонн, поэтому на нем была размещена бронетехника. Одной из ее единиц была зенитная самоходная установка ЗСУ-23-4 «Шилка» и два плавающих БТР-50. Не считая этого, на нем осталось место еще для 60 морских пехотинцев с припасами и оснащением, что увеличивало десантную группу до 180 человек. Все они находились под командованием новоиспеченного лейтенанта морской пехоты Арсения Букина. Сами три корабля на воздушной подушке находились под командованием капитана Олега Малкина из 242-й дивизии десантных кораблей Каспийской флотилии.

Чем мы вообще страдаем, думал Добрынин? Он был так далеко от хорошо знакомого поста на «Кирове». Посмотрев на большой Ми-26, он задумался о двух других контейнерах радиационной защиты на борту. Неужели они будут работать так же, как и стержень № 25? Весь план был настолько характерен для русских, что его это почти забавляло. Почему они не могли просто использовать стержень, установленный в Приморском инженерном центре, чтобы отправить назад кого-то другого, спросил он у адмирала Вольского. Тогда бы не пришлось везти его от Каспия до Владивостока снова.

— По двум причинам, — ответил Вольский. — Во-первых, мы не знаем, насколько эти стержни могут сместить в прошлое, предполагая, что они вообще работают. Во-вторых, там имеются два корабля с ядерными силовыми установками, «Киров» и «Орлан». Наш план состоит в том, чтобы установить стержни на оба, а «Адмирала Головко» поставить между нами. Тогда мы могли бы запустить процедуру и посмотреть, что будет.

— Посмотреть, что будет?

— Да, Добрынин, я понимаю, что это звучит безумно, но ничего больше нам не остается. Кое-кто предлагал нам придержать два стержня в запасе. Их очевидная сила даст нам удивительные возможности. Но я отказался. Мы должны сделать все возможное, чтобы вернуть «Киров» и остальные корабли. Их присутствие может оказать слишком сильное влияние на историю. Но вам не нужно волноваться насчет этого. Ваша задача — найти Федорова и, надеюсь, Орлова. Однако убедитесь, что вертолет благополучно вылетит.

— Я понял, товарищ адмирал. — Однако на самом деле Добрынин ничего не понимал. Это было самое безумное дело, в котором он когда-либо участвовал, и мысль о том, что Вольский полагался на него, как на ее главу, сильно на него давила.

«Но у меня нет боевой подготовки», — сказал он еще тогда, когда адмирал впервые поставил ему задачу.

— Не беспокойтесь. Предоставьте это Букину и его морпехам. Капитан Малкин также полностью поставлен в известность. Да, он счел ситуацию невероятной, как и мы все тогда, но он хороший офицер. Он возглавит десантную группу и будет обеспечивать защиту «Анатолия Александрова». А вы просто делайте то, что умеете лучше всего. Организуйте операцию, проверьте всю технику и материалы, настройте реакторы. Мы даже приняли меры предосторожности, установив на «Анатолий Александров» двигатели, на случай, если придется переместить станцию. Они установлены в корме и обеспечат ход 10–12 узлов. В чрезвычайной ситуации этого будет достаточно.

— Сделаем, что сможем, товарищ адмирал.

— Я уверен в вас, Добрынин. Сообщите, как только вернетесь… И я надеюсь, что еще смогу поприветствовать всех вас здесь».

Эта мысль отрезвляла, подчеркивая, что именно поставлено на карту. Это были уже не судьбы нескольких офицеров, и даже не трех кораблей, которые они безрассудно пытались вернуть домой. Теперь на кону стояло нечто гораздо большее, потому что все они хорошо понимали, что может стать с миром, если они потерпят неудачу. Они хорошо видели это, заходя в один сгоревший порт за другим. Теперь им предстояло броситься вызов темной бездне времени и судьбы.

Добрынин тяжело вздохнул, покачал головой, посмотрел на Ми-26 и направился к трапу. К тому времени, как он добрался до главного пункта управления объекта, к нему из радиорубки примчался мичман. На его лице отчетливо читалась обеспокоенность.

— Товарищ капитан-лейтенант, сообщение с базы в Каспийске. Они наблюдают воздушные цели, идущие на нас с юга.

— Самолеты НАТО?

— Они не знают, товарищ капитан-лейтенант. Цели идут низко и медленно, возможно, это вертолеты. 847-й дивизион береговой обороны приведен в готовность.

Обеспокоенность молодого человека была заразительно. Война была у их порога, но Добрынин твердо знал об одной вещи, которая была абсолютно необходима любому командиру — твердая рука. Долгие годы скрупулезной и тщательной работы с чувствительными и опасными корабельными реакторами пригодились ему в этом.

— Хорошо. Свободны. — Его голос был спокойным и умиротворяющим. Он медленно прошел по центру управления и отдал приказ начать завершение процедуры. Он посмотрел на часы. Прошло более часа с тех пор, как они ввели стержень № 25 в активную зону. Он уже начал медленно выводиться из-под потока нейтронов, но для полного извлечения требовалось еще десять минут. Если НАТО пришла за ними, то они могли даже не суметь начать выполнение своей операции, но ему оставалось только переложить это дело на оборонительные средства, предоставленные адмиралом Вольским. Его же собственная задача состояла в том, чтобы вывести стержень № 25 из ядерного борща и надеяться на лучшее. Но теперь нужно было спешить.

— Увеличить скорость вывода, — сказал он. — Скорость три.

— Так точно. Скорость вывода три.

— Следите за показаниями… — Добрынин подошел к своему креслу и сел, закрыв глаза. Он вслушивался в работу ядра. Мелодия была немного иной, ритм и гармоники несколько отличались от того, что он слышал на «Кирове», но в целом оставалась прежней. Он вслушался в тонкие гармоники и вибрации системы и улыбнулся. Да… Вот оно… Тот же ритм. Он слышал, как стержень № 25 завел своб партию и знал, что процедура закончиться успешно, и очень скоро.

— Товарищ капитан лейтенант! — Снова окликнул его мичман. — Из Каспийска докладывают, что мы атакованы! Они задействовали зенитно-ракетные системы!

— Замечательно, — сказал Добрынин, медленно открывая глаза. Пусть делают свою работу. Мы свою уже сделали.

* * *

Лейтенант Райан не слишком оптимистично оценивал свои шансы. Они оставили один Х-3 в Баку в резерве, как ему это объяснили. Но он знал, что истинная причина была в том, что они не хотели рисковать потерей всех трех вертолетов и тем, чтобы «аргонавнты» застряли там. Теперь его худшие опасения сбылись. Их обнаружили на подходе с юга. Русские не спали, как он надеялся. Второй пилот Том Уикс только что сообщил, что русские обнаружили их радарами.

— Они окрасят нас красным через пару секунд, — сказал он.

— Плохие у этих русских манеры, — сказал Райан. — Мы просто летим низко и быстро, а они все о нас знают. — Они были обнаружены на удалении тридцать километров. Тем не менее, они могли применить оружие с дистанции не более восьми. Райан рассчитывал на скорость и скрытность, чтобы приблизиться к цели и сделать свое дело. Но российский радар с кодовым названием «Грэйвстоун» — «Могильный камень» — была слишком хорош.

— Как думаешь, они нас обстреляют? — Спросил Уикс.

— Ага, ракетами! Большими и толстыми, может, С-300, а может, и хуже.

— А что хуже? Багром? — сказал Уикс, но он был не прав. Их ожидало что-то намного хуже.

— Значит, ставь помехи и готовь дипольные отражатели. Это все, что стоит между нами и преждевременной могилой.

847-й дивизион береговой обороны был оснащен новыми системами «Триумф» со смертоносными ракетами средней дальности 9М96Е.

— Вижу цель на радаре, — сказал он. — Два Х-3 шли над самой водой, струи воздуха от их винтов оставляли длинный след на поверхности моря.

— Точно, но я думаю, они все еще видят нас. Мы в захвате!

— Маневр уклонения! Начать противодействие! — Райан резко бросил Х-3 в сторону, а Уикс выпустил все обманки, которые у него были прежде, чем Райан снова ушел на предельно малую. Первая С-400 купилась и они увидели, как она пронеслась прямо у них над головами, ударив в облако ложных целей, словно акула в косяк рыбы.

— Твою мать! — Крикнул Уикс. — Ты видел, насколько эта зверюга быстрая? Если они выпустят еще несколько, нам точно кирдык, Райан!

Но лейтенант был так сосредоточен на пилотировании, что не ответил. Он посмотрел на радар, чтобы проверить цель… И она исчезла! Она должна была быть четко видима на горизонте, но, глядя вперед, он мог видеть только серый туман, словно мерцающую дымку миража в пустыне.

— Что такое, Томми? Где цель?

Уикс повернулся, чтобы посмотреть на экран.

— Должно быть, нас глушат, — быстро сказал он.

— Глушат? Эта чертова штука должна быть прямо перед нами, и она огромная, как кит!

— Ракета! — Они увидели, как вторая зенитная ракета выровнялась и бросилась к цели. Два вертолета бросились в разные стороны, отстреливая ложные цели и ставя помехи, но на этот раз ракету провести не удалось. Она беспощадно захватила второй Х-3 и ударила прямо в него, пройдя прямо через кабину пилотов.

— Безумие, — сказал Райан. — Покойся с миром, Уилсон, — сказал он о втором пилоте. Огненного шара, уничтожившего вертолет, было достаточно, чтобы заставить его пересмотреть эту плохо спланированную операцию. — Мы уходим, Томми. Отстреливай ЛТЦ, и если у тебя остались какие-то связи со стариком наверху, самом время их использовать. Чтобы мы не искали, этого больше нет. Это, наверное, чертова подводная лодка. Она пропала!

Это не была подводная лодка, но в одном лейтенант Райан был прав. «Анатолий Александров» пропал. Стержень № 25 допел свою песню, и плавучая электростанция внезапно исчезла.

Все мысли Райана свелись к тому, чтобы спасти свой вертолет и жизни всех, кто находился на нем прежде, чем русские выпустят еще одну ракету. Вертолет ушел прочь, снизившись настолько, насколько это было возможно. Он вел машину над самой поверхностью моря, рука прочно держала ручку управления, а в голове звучала старая ирландская песня-молитва: «Охрани нас, Господи. Дай нам немного ирландской удачи. А если это конец, дай нам полчаса на небесах прежде, чем дьявол узнает, что мы мертвы».

Внезапное исчезновение «Анатолия Александрова», должно быть, отвлекло русских в Каспийске. Или, возможно, заклинание Райана было услышано. Как бы то ни было, новых пусков не последовало. Военные в Каспийске не были проинформированы об истинном назначении операции, возглавляемой Добрыниным, и пришли к выводу, что вражеские вертолету успешно выполнили свою задачу и потопили электростанцию. Но они ошибались. Магия стержня № 25 сработала, и «Анатолий Александров» исчез в тумане времени.

Операция началась.

 

ГЛАВА 20

Когда это случилось, Букин находился с капитаном Малкиным на мостике большого катера на воздушной подушке номер 609, пришвартованном у борта «Анатолия Александрова». Он следил за ходом боя, когда береговые зенитно-ракетные комплексы начали выпускать ракеты С-400. Что-то атаковало, приближаясь на малой высоте с юга. Он заметил, как капитан Малкин немедленно приказал задействовать собственные системы ПВО в качестве последней линии обороны. Он быстро приказал группе морских пехотинцев подняться на крышу катера с переносными зенитно-ракетными комплексами 9К338 «Игла-С». Такое название было очень символичным, и эти иглы были очень острыми. В НАТО эти ракеты с тепловой головкой самонаведения именовались SA-24 «Гринч», но как бы их не называли, это был очень эффективный ПЗРК. Если НАТО атакует их, они будет очень жестко встречены небом, полным игл.

Но в этот момент он ощутил что-то странное — легкий ветерок, дувший с востока, внезапно прекратился и наступила полная тишина. Раздался низкий звук, становившийся все ниже, словно его источник затягивало в бездонную пропасть, пока он не стал неслышимым человеческим ухом, но продолжал восприниматься, как вибрация. Вода вокруг словно засветилась, словно снова восходило солнце.

Ему показалось, что он видит приближающегося противника — два самолета, который шли на предельно малой высоте над морем, отстреливая ложные тепловые цели и дипольные отражатели. Зенитная ракета настигла один и он взорвался гневным огненным шаром, второй вроде бы ушел… А затем исчез, рухнув в туман над морем. Возможно, его также задело осколками. О чем думали в НАТО, отправив против них пару вертолетов? У них не было ни шанса пройти через С-400.

А затем раздался странный высокий вой и рокот двигателей, которые издавали явно самолеты, но они были явно незнакомыми. В доли секунды он понял, что атака продолжалась. Он поднял глаза, увидев темные фигуры, падающие с неба, словно вороны… Атакуя корабли! Длинная колонная каких-то грузовых судов растянулась на поверхности моря, где только что было совершенно пусто. Могли ли они выйти из-за берега, скрытые в тумане? И что они там делали? Это была запретная зона, и адмирал Вольский заверил его, что никаких кораблей поблизости не будет.

— Малкин, гляди! — Он указал рукой на корабли.

Капитан Малкин был не меньше удивлен. Будучи ветераном Каспийской флотилии, он командовал последними оставшимися кораблями на воздушной подушке в течение нескольких лет. В основном, это была скучная работа на краю апатичного моря, с выходами на учения не более чем один-два раза в год. Когда адмирал Вольский известил его о том, что он должен был возглавить специальную операцию, он расцвел от гордости. Выслушав инструктаж, он не смог поверить своим ушам. Vranyo было Vranyo, привычное для русских каждодневное истирание правды. Но Букин был смертельно серьезен.

— Да, я знаю, что это выглядит бредом, — уверенно сказал он. — Но если все пройдет, как надо, то вы увидите своими глазами. Я знаю, о чем говорю, — уверенно сказал он. — Я был на «Кирове».

Теперь это безумие творилось вокруг, на море, на небе, и естественный шок от внезапного осознания сковал его мгновенным параличом. Черные самолеты с воем пикировали с неба, словно хищные птицы. Что это за самолеты? Нет, не НАТО-вские. Вообще. Это было то, о чем предупреждал его Букин. Это была Великая Отечественная война!

Шок и удивление сменились приливом адреналина неминуемого боя. Он услышал в отдалении тревожный звон корабельных рынд, оповещающих о тревоге, и грохот пулеметного огня. Яркие трассеры заполонили небо, когда грузовые корабли попытались оказать жалкое сопротивление. Затем он увидел высокий столб воды и услышал грохот взрыва. Первый самолет вышел из пикирования и снова начал набирать высоту. Это был очень близкий промах.

— Вперед, Малкин! А то они примутся и за нас! Это немецкие самолеты. Собьем уродов!

К счастью, отделение морской пехоты на крыше подумало так же. Вторая бомба ударила по одному из судов, вызвав огромный взрыв. Несколькими секундами спустя Букин увидело в сером небе тонкие следы, потянувшиеся к пикирующим самолетам. Одна ракета, три, пять… Они услышали еще один свист и рефтекторно пригнулись, когда рядом с «Анатолием Александровым» ударила еще одна бомба, подняв столб воды достаточной силы, чтобы окатить Ми-26 на крыше.

Малкин, наконец, оправился от шока и быстро приказал задействовать счетверенную пусковую установку с ракетами 9К32 «Стрела», которой был оснащен «609-й». Четыре «стрелы» быстро взмыли ввысь, присоединившись к «Иглам», и вскоре небо расцвело огненными взрывами — ракеты находили цели одна за другой. Немцы добились двух попаданий в один из кораблей, но ракеты значительно проредили их, и им пришлось прервать атаку. Оставшиеся самолеты отступили на запад, направляясь к береговой линии.

Букин улыбнулся, похлопав Малкина по плечу.

— Добро пожаловать на Вторую Мировую! — Крикнул он, перекрывая грохот стрельбы. — Самое время дать фрицам под зад!

* * *

Федоров стоял на палубе вместе с Зыковым и Трояком, когда раздался сигнал тревоги. До сих пор все шло без происшествий. «Америка» вышел из порта последним, направившись на встречу с тремя другими кораблями, идущими из Астрахани, и встал замыкающим. Он едва мог видеть головной корабль и задался вопросом о названиях других кораблей, беспокоясь о перспективах этого плавания.

Спросив об этом в радиорубке, он услышал плохие новости. Головным был каспийский танкер «Кулибеков». За ним шел «Коминтерн», за ним «Убеликов» и их «Америка». Перед началом операции он постарался изучить обстановку на Каспии. Все эти корабли были потоплены немецкой авиацией! «Кулибеков» прожил до ноября 1942, но остальные три, включая «Америку» были потоплены в конце октября! Он дважды проверил даты. Последние два корабля будут потоплены 26 октября. «Коминтерн» — 30-го, а «Кулибеков» в следующем месяце. Еще три недели.

Затем раздался вой самолетов, тревожные рынды, треск пулеметов. Он стоял на палубе у фальшборта, смотрел на небо и был уверен, что атака закончиться неудачно — пока первая бомба не ударила в «Убеликов» перед ними.

— Господи! — Воскликнул он. — Это случилось раньше. Сейчас! Если оставшаяся часть истории верна, то мы будем следующими. Нам нужно позаботиться о наших собственных жизнях!

Но Трояк смотрел на что-то другое. Затем указал рукой с довольной улыбкой на лице.

— Смотрите! — Просиял он. — Это ПЗРК «Игла»!

Федоров посмотрел на тонкие полосы ракетных следов в небе. Они исходили из чего-то на горизонте, какого-то низкого темного объекта, который он первоначально принял за мираж — Это «Анатолий Александров»! Они здесь!

Последовал еще один залп четырьмя ракетами сразу, и Трояк пояснил, что это работала установка «Стрела» с корабля на воздушной подушке. Вид ракет придал им новые силы. Путь их Владивостока был долог и труден. Всю дорогу перспектива остаться здесь на неопределенное время была очень реальной, заставляя задаваться вопросом, не станет ли сталинская Россия их новым домом на всю оставшуюся жизнь.

— Сработало! — Крикнул Федоров, перекрикивая шум боя. — Стержень № 25 сделал это снова! Только или они прибыли раньше, или мы опоздали. Думаю, мы никак не могли это скоординировать. Но одно понятно точно — стержень № 25 и эти ракеты… Как я рад это видеть!

— Мы могли бы сэкономить многое без этого поезда, Федоров. Почему мы просто не отправились на «Александрове»?

— Да, но тогда мы этого не знали, старшина. Все, что мы знали, это то, что мы имеем шанс переместиться в прошлое при помощи реактора в Приморском центре. Мы надеялись, что план сработает и с «Александровым», но не могли быть уверены. Кроме того… — Федоров замолчал, словно задумался. — Я думаю, что так было надо. Чтобы узнать определенные вещи. Тот случай в Иланском был очень важен.

Даже говоря это, Федоров снова вспомнил о своем вмешательстве в судьбу Миронова в Иланском. Все было случайным. Да, Трояк был прав. Мы могли бы сейчас находиться на борту «Анатолия Александрова», и нам не пришлось бы преодолевать тысячи миль, чтобы прибыть сюда. Но тогда бы я не обнаружил этого разлома во времени в Иланском. Не встретил бы Миронова — Сергея Мироновича Кострикова — Кирова.

Трояк слушал его, все еще улыбаясь, и вставил наушник в ухо, чтобы воспользоваться передатчиком, встроенным в куртку.

— Дать им знать, что мы здесь?

Федоров задумался, а затем огляделся по сторонам, ища какую-нибудь шлюпку или плот. Он обнаружил ее на палубе и указал рукой.

— Нам это понадобится, — быстро сказал он. — Не думаю, что будет разумно, чтобы эти люди видели корабль на воздушной подушке. Спустимся на лодку и уйдем в море. Там нас подберут, подальше от чьих-либо глаз.

— Хорошо, товарищ капитан, — Трояк кивнул Зыкову и тот немедленно направился к лодке. Боцман запротестовал, но быстро замолчал, когда подошли Федоров и Трояк. Федоров решил немного замести следы.

— Здесь слишком опасно, — сказал он боцману. — Вы видели немецкие самолеты. Видели, как Katyushas били их? Поразительно. Мы отправляемся на берег, так что прочь с дороги.

Человек отступил, не желая спорить с полковником НКВД, но начав спускать лодку, они услышали, как несколько матросов укоризненно перешептываются.

— Как крысы с корабля, — сказал кто-то. — Боятся немцев, да?

Трояк пристально посмотрел на этого человека, но Федоров отмахнулся и они трое медленно спустились к шлюпке, покачивающейся на воде рядом с пароходом.

— Скатертью дорога! — Услышали они, как кто-то еще крикнул сверху. — Возвращайтесь к другим уродам из НКВД!

Федоров покачал головой. На лодке не было мотора, так что им пришлось грести. Трояк сел на весла, внутренне кипя от того, что матросы на «Америке» издевались над ними, но проглотил гордость и проигнорировал их. Они никак не могли объяснить свой поступок и заставить этих людей понять, что именно они делали. Он понимал, что план Федорова был к лучшему.

Они гребли прочь. Федоров увидел, как немцы добились двух попаданий в «Убеликов». Корабль сильно горел и заваливался на правый борт, угрожая опрокинуться. Они слышали слабые крики и призывы о помощи, и его разрывало от желания вернуться и помочь.

Не надо, сказал он себе, с трудом сглотнув. Нужно держаться и идти навстречу с «Анатолием Александровым». Судьба человека — это судьба человека. Этот корабль должен был быть потоплен. Нельзя было пытаться спасти весь мир от боли и смерти. Нужно было продолжать грести.

Трояк переключил рацию на защищенный канал и сказал в микрофон.

— «Дикий гусь» «Золотой жиле», прием. «Дикий гусь» «Золотой жиле», прием.

— «Дикий гусь», я «Золотая жила». Лейтенант Букин слушает. Видим ваш маяк посреди Каспийского моря. Как обстановка, прием?

— Лейтенант Букин? Арсений, ты хочешь сказать, что теперь старше меня по званию? Это Трояк. Мы были на одном из кораблей, последнем в колонне, но сейчас сели на лодку. Направляемся на восток, в море, чтобы уйти из их поля зрения. Федоров не хочет показывать местным больше, чем нужно.

— Вас понял, товарищ старшина. А вы что, думали оставить меня во Владивостоке? Рад снова вас слышать. Через несколько минут вас подберет катер на воздушной подушке. Орлов с вами?

— Мы еще даже не добрались до берега, чтобы начать его искать. Вы рано, но я был рад видеть «Иглы». Гребем на восток. Я оставлю маяк включенным, чтобы вы могли нас отслеживать.

— Держитесь, мы идем. Конец связи.

Трояк покачал головой.

— Лейтенант Букин? Когда я видел его последний раз, он был старшим матросом, а теперь перепрыгнул через мою голову. То-то он посмеется с того, что старше меня по званию.

Федоров усмехнулся в ответ.

— Если вас это утешит, то я могу прямо сейчас дать вам капитана за выдающиеся заслуги.

— Да нет, не надо, — сказал Трояк. — Я когда-нибудь рассказывал вам об охотничьей собаке моего отца по кличке Рядовой Личко? Прекрасный был пес, метил все, как из брандспойта. У нас был охотничий домик на Камчатке, и отец разрешал гостям использовать его на охоте. Один раз к нам приехал старый друг отца и спросил его о собаке. Ты говоришь о Рядовом Личко, спросил его отец? Да, это была лучшая собака с которой мы когда либо охотились, ответил тот. А, тогда жаль тебя разочаровывать, ответил отец, но он был так хорош, что мы сделали его Капитаном Личко, так что теперь он просто сидит везде и лает.

Федоров рассмеялся, поняв, что имел в виду Трояк.

— Да, у меня стойкое ощущение, что Букин будет какое-то время лаять на всех. Наверное, он все еще расстроен, что мы оставили его в реакторном зале во Владивостоке.

— Ничего, выживет, — сказал Трояк, а затем сел на весла, направляя лодку вперед. Прошел почти час, прежде, чем они увидели силуэт приближающегося корабля и услышали рев двух больших турбин в его кормовой части. Федоров намеревался добраться до «Анатолия Александрова» и собрать всех офицеров, дабы решить, как действовать дальше. Он повернулся к Трояку, следя за приближением катера на воздушной подушке.

— Мы можем попытаться обнаружить Орлова по маячку в куртке?

— Можно попытаться, — сказал Трояк. — Но наши шансы будут лучше у западного побережья. Это двадцать километров отсюда. В пассивном режиме дальность обнаружения системы «свой-чужой» составляет пять километров. Если бы он включил его на передачу, мы могли бы обнаружить его отсюда, но если нет, нам придется отправиться на берег.

— Адмирал Вольский сказал, что у нас будут для этого все средства, — сказал Федоров.

— Полная рота морпехов со средствами усиления, — сказал Трояк с удовлетворенным выражением на своем грубом лице. Он походил на бульдога, только что съевшего свиную отбивную. — У них есть даже бронетехника на катерах на воздушной подушке, и нам не придется беспокоиться насчет немецких самолетов. У нас будет много зенитных ракет.

— Наша маленькая армия вторжения, — пожал плечами Федоров. — Единственный вопрос, который у меня есть, заключается в том, следует ли нам ее использовать. Чем меньше советских солдат нас увидят, тем лучше.

— Почему, товарищ капитан? Мы просто скажем им, что нас отправили в качестве подкрепления. Что они еще смогут узнать?

Он прищурился, глядя на далекий горизонт на западе. Орлов был где-то там, так близко и так далеко. Где он был и как до него добраться, не вписав совершенно новую главу в историю войны? Все было не так просто, как он надеялся.

 

ГЛАВА 21

Федоров не мог поверить в то, что услышал.

— Корабль снова переместился во времени? В 1945 год?

— Не только «Киров», — ответил Добрынин. — На этот раз пропали три корабля. По крайней мере, так сказал мне адмирал Вольский. Карпов оставил письмо на том же складе, и оно появилось в 2021!

— Удивительно. Значит, извержение было настолько сильным, что открыло новый разлом? Но на этот раз на корабле нет стержня № 25. Как же они вернутся?

— Посмотрите на этот толстый жирный Ми-26 на крыше, — указал Добрынин. — Здесь происходит больше, чем вы думаете. Они обнаружили еще два регулирующих стержня из той же партии, что и 25-й. Они прямо здесь, с нами, и наш план состоит в том, чтобы добраться с ними до Тихого океана, чтобы встретить «Киров» и другие корабли.

— Но «Киров» переместился в 1945. Сейчас октябрь 1942. Придется ждать до самого конца войны.

— Именно, — сказал Добрынин. — Однако не надо смотреть на меня такими глазами. Не я придумал этот план, адмирал просто поставил меня в известность и поручил заняться спасением вас и Орлова.

Федоров тяжело вздохнул.

— Да уж, просто замечательно. Я беспокоился о судьбе одного человека, а теперь узнаю, что в 1945 на Тихом океане появилась целая флотилия! Орлов может быть очень важен и да, мы должны спасти его, но через три года появиться Карпов и это превзойдет все, что мы делаем здесь. Надеюсь, что он сможет удержать голову на плечах и не начнет новую войну! Он знает, что мы посылаем к нему Ми-26? Нет… — Федоров сам ответил на свой вопрос. — Откуда ему знать? Мы никак не могли сообщить ему.

— План состоит в том, чтобы доставить Ми-26 к побережью, возможно, на Сахалин, и укрыть в изолированном месте, где можно было бы дождаться появления «Кирова». Затем они попытаются установить с Карповым связь.

— Если они это сделают, — сказал Федоров с подавленным выражением. — Если им удастся выжить до 1945, если они будут точно знать, где появятся корабли, и если Карпов поднимает трубку. Господи, какой бред! За эти несколько лет может случиться слишком много всего. Японцы контролировали южный Сахалин до конца войны. Там размещалась их 88-я дивизия. Сколько людей вы отправите на Ми-26?

— Четверых. Остальное пространство будет заполнено топливом и припасами. Отсюда до Тихого океана очень далеко.

— Действительно, — покачал головой Федоров. — Мы добирались всю прошлую неделю по железной дороге.

Было найдено еще два регулирующих стержня! Но будут ли они работать как 25-й? Добрынин изложил ему план, но чем больше он слушал, тем больше ощущал, что план обречен на неудачу. Группе придется избегать обнаружения почти три года. Затем, в тот же день, когда появятся «Киров» и другие корабли, им придется как можно скорее связаться с Карповым, при том, что капитан не будет этого ждать. На самом деле…

— Этот план провалился, — мрачно сказал он.

— Что вы хотите сказать? — Вмешался Добрынин. — Мы еще даже не начали эту операцию.

— Вы сказали, что Карпов смог оставить записку в центре материального обеспечения флота? Это заняло много времени. Должно быть, он отправил вертолет с небольшой группой морской пехоты, которая проникла во Владивосток и добралась до склада, как и мы с Трояком. Это заняло много времени. Если ваш Ми-26 смог добраться до Тихоокеанского побережья и был готов связаться в прибывшими кораблями, они, очевидно, этого не сделали. Карпову потребовался целый день, чтобы осуществить эту операцию, плюс Вольский узнал о том, что с ними случилось, не сразу. Больше сообщений не было? Не было ничего о том, что он получил регулирующие стержни и собирается использовать их, чтобы вернуться? Нет, это было бы невозможно.

Добрынин покачал головой.

— На 9.40 того дня, из которого мы прибыли, не было ничего.

— Какой это был день?

— 5 октября 2021 года.

— Что творилось в мире?

— Было не очень хорошо. Американцы атаковали Карпова самолетами с одного из своих авианосцев, заставив вступить в бой. Китайцы нанесли по Тайваню ракетный удар и начали авианалеты. В персидском заливе произошел инцидент, и Иран с Израилем вцепились друг другу в горло. Мы потеряли подводную лодку в Мексиканском заливе. Мне сообщили, что Москва намеревалась начать операцию здесь за день до того, как мы переместились.

— Здесь?

— На месторождениях Кашаган и Тенгиз в северной части Каспия. В Черном море тоже что-то было, но я был слишком занят, чтобы узнать подробности. Я скажу одно. Нас атаковали в тот момент, когда мы переместились.

— Атаковали? Здесь, на Каспии?

— С юга приближались НАТО-вские самолеты. Это был небольшой рейд, просто несколько вертолетов, но они шли прямо к нам. Их атаковали береговые ЗРК в Каспийске. Это было последнее, что я узнал перед тем, как мы появились здесь.

— Итак, Карпов оказался заброшен в прошлое извержением вулкана. Поразительно! В какой это было день?

— 2-е октября. Нам потребовалась еще пара дней, чтобы все подготовить.

— Да, и стержень № 25 проявил себя очень пунктуальным. Сегодня 5 октября 1942 года — тот же день, в который вы начали операцию в 2021 году.

Федоров сел, задумавшись. Что они могли сделать? Карпов отправил это письмо, значит, его корабли находились в пределах дальности полета вертолета до Владивостока, и, должно быть, не получил никаких сообщений от Ми-26. Должно быть, план провалился. Если бы он удался, долинная тонкая линия, тянувшаяся отсюда до Тихого океана — и 1945 года — должна была бы остаться совершенно нетронутой. Что-то пошло не так. Если группа сумела установить связь с Карповым, почему он не упомянул об этом в записке?

Затем его осенило, словно раскатом грома — Вольский не мог придумать план с Ми-26, пока Карпов не отправил письма! Конечно! В противном случае адмирал бы не имел ни малейшего представления о том, где оказался «Киров» и остальные корабли. Итак, Карпов оказался в подвешенном состоянии на кратком отрезке вечности, в котором будущее было не определено. Когда он оказался там, Вольский не знал ничего об их присутствии в прошлом, но как только группа Карпова оставила это письмо на складе, возникла новая временная линия! Эта единичная передача информации в будущее привела к изменению хода событий. Вольский получил письмо, и вот мы здесь, на «Анатолии Александрове», пытаемся разобраться во всем.

Он лихорадочно размышлял, пытаясь распутать закрученные петли времени и причинности. Нам не удастся успешно установить связь с Карповым в момент его появления, потому что все зависит от его решения оставить письмо. Мы можем отправить туда Ми-26, но по какой-то причине эффект от этой операции должен был сказаться после прибытия Карпова в 1945. Даже если все пройдет успешно, и Ми-26 останется не обнаруженным до прибытия «Кирова», Карпов может не принять сигнала или не суметь на него ответить до того, как оставит это письмо. Сколько продлиться этот кусочек неопределенности во времени? Что будет делать Карпов в эти часы? Он заметил, что пытается вспомнить историю тех последних дней войны, историю, которую они уже сильно изменили своими вылазками в прошлое.

— Добрынин… Вы говорили о письме, отправленном Карповым. Там была указана дата?

— Август 1945.

— Без даты?

— Это все, что мне сообщили, Федоров.

— Черт! Нам нужно знать точную дату.

— Зачем? Нам придется ждать «Киров» три года. В чем проблема?

— Проблема в том, что мы знаем, что Карпов прибудет туда в августе, но в какой день? Мы не можем просто приказать начать вызывать их, начиная с первого августа. Тогда их точно обнаружат. Затем Карпов. Это еще одна потенциальная проблема.

— В смысле?

— Я не уверен, что он станет делать, если решит, что они не смогут вернуться в 2021. Если они решат, что все мосты сожжены, и у них нет никакой жизни, кроме той, которая у них появилась в 1945, то они могут решиться на что-то радикальное. У него будет возможность вмешаться, если он решит это сделать. Единственная проблема в том, что он может этого не переварить. Американский флот на этой стадии войны был огромен, и весь он сосредоточился в бухте Сагами у Токио для церемонии капитуляции…

— Что не так? — Добрынин заметил удивленное выражение во взгляде Федорова, словно в его глазах что-то вспыхнуло. Он словно чего-то испугался.

— Господи, — сказал Федоров. — Искушение будет непреодолимым. Карпов будет там, с тремя кораблями, с ядерными боеголовками и волей развязать на земле ад, если он этого захочет. Весь флот Союзников будет сосредоточен в бухте Сагами!

— Вы полагаете, что он может попытаться сделать то же, что и в Северной Атлантике?

— Господи помоги, если так, но да. Карпов стал главным рычагом истории, начиная с того момента. Нельзя сказать, что он может сделать.

— Если американцы не скажут своего слова, — сказал Добрынин.

— Этого я и боюсь, — ответил Федоров. — Все может выйти из-под контроля, и что тогда? У нас нет возможности это узнать, пока мы не вернемся.

— Хотите, чтобы я снова опустил стержень в суп? Мы окажемся где-то еще в мгновение ока.

— Только не без Орлова. Я проделал такой путь не для того, чтобы оставить его здесь… Мне нужно подумать, — Федоров начал расхаживать, опустив голову, глядя на пол и потирая лоб рукой. Ему нужно было разобраться во всем и придумать какой-либо разумный план. Но что им делать? Сначала найти Орлова. Путешествие заняло у них гораздо больше времени, чем он надеялся, и они опоздали. Орлов оказался в Кизляре 1 октября, но все, что он слышал, говорило о том, что немцы находились очень близко к этому городу, и теперь там была линия фронта войны за контроль над нефтью. Гитлер рвался к Баку. Нефтяные войны начались здесь и продолжаться следующие восемьдесят лет.

Орлов, возможно, был еще здесь, в Кизляре, или где-то южнее. Они могут обнаружить его не дальше, чем за пять километров, если его жилет отключен. Это может быть долгий и трудный поиск. Им нужен вертолет… Один стоит на верхней палубе «Анатолия Александрова».

— Мы должны использовать Ми-26, - решил он.

— Что? Они должны направиться к тихоокеанскому побережью как можно скорее. Вольский вколотил мне это в голову перед тем, как мы отправились сюда.

— Возможно, но нам нужен вертолет, чтобы найти Орлова. Отправлять людей на берег для его поисков будет слишком рискованно.

— Тогда у нас не хватит топлива, — напомнил Добрынин.

— Я понимаю, — сказал Федоров. — Но нам нужен Орлов. Мы не можем уйти без него, так что нам придется найти топливо, так или иначе.

— Вы приказываете мне отдать вам Ми-26, Федоров?

Федоров с уважением посмотрел на Добрынина.

— Под мою полную ответственность. Это мое решение. Вы сделали все, чего требовал от вас Вольский, но теперь мне нужно, чтобы Зыков и Трояк взяли его и провели ночной поиск на высоте менее 3 000 метров. Это единственный способ принять сигнал куртки Орлова. Мы надеялись, что он будет в Кизляре до нашего прибытия, но мы опоздали. Другого пути нет. Вылетаем ночью.

— А что делать мне, пока вы будете искать Орлова? Я должен был спасать вас, Федоров!

— Именно это. Ваше задание остается прежним. Просто держитесь, защищайте «Анатолия Александрова» и ждите нашего возвращения. Тем временем, мы сэкономим топливо, сняв с вертолета лишнюю нагрузку. Мы всегда сможем загрузить его обратно, когда вернемся.

— Если вернетесь. Что, если мы потеряем ваш сигнал?

— Все будет хорошо. Со мной будут Трояк и морпехи.

— Их здесь порядочно.

— Именно. Сначала мы обследуем район Кизляра, а затем направимся на юг вдоль Терека и дорог к Махачкале. Это всего лишь пара сотен километров.

— И что потом?

— Мы его найдем. Если Трояк решит, что мы можем его забрать, то мы приземлимся. Если ситуация станет сложнее, мы вернемся сюда и придем большими силами. Чем быстрее мы это сделаем, тем лучше. Но я бы хотел, чтобы все прошло тихо.

— Этот монстр на крыше шумит очень сильно, Федоров.

— Да, но дорога идет вдоль берега, а во многих местах и совсем у самой волы. Мы можем принять сигнал, находясь в двух-трех километрах от берега и идя достаточно низко. Это сработает. Я в этом уверен.

— Хорошо, — Добрынин видел, что молодой офицер принял решение. — Вы старше меня по званию, Федоров. У меня есть приказ от Вольского, но ваше решение отменяет его в текущих обстоятельствах. Просто помните одно: каждая минут напрасного полета здесь означает на минуту меньше полета на восток. Вы говорите, это всего лишь пара сотен километров? Мне бы хотелось, чтобы у нас в запасе были эти километры, когда мы направимся на восток искать Карпова. Вы хотели знать, почему Карпов не принял наших сообщений? Возможно, именно поэтому. Возможно, у Ми-26 не хватило топлива, чтобы добраться до берега.

Федоров поджал плечами. Он знал, что Добрынин прав, что, возможно, он делал глупость, но какое-то внутреннее чутье предупреждало его не бросать Орлова.

Я должен найти его, так или иначе. А потом найти способ добраться до Карпова через три года, потому что я точно знаю, что он сделает с тремя кораблями. И да поможет этому миру Бог, если я прав.

 

ГЛАВА 22

Сержант технической группы Джейсон Бэнкс смотрел, как большие самолеты выкатываются из ангаров на стоянку авиабазы Андерсон, радуясь тому, что его утренние труды не пропали даром и теперь эстафету была передана пилотам. Удар был отложен несколько дней назад, когда была объявлена тревога. Персонал островной базы быстро перебрался в бомбоубежища, а недавно размещенная на острове система THAAD начала пуски по невидимым в небе целям. На этот раз Пекин любезно дал Северной Корее возможность выступить в качестве бросающейся собаки путем пуска ракеты «Мусудан» как сигнала американцам не вмешиваться в усугубляющийся конфликт на Тайване.

THAAD сбила первую ракету, выпущенную по острову с целью определить, на какой высоте американцы могли осуществить успешный перехват. Однако вторая ракета едва успела сойти со стартового стола, когда ее поразило секретное оружие, переброшенное американцами на базу Кадена именно для этой цели. Затем последовала дискуссия относительно того, как поступить в сложившейся ситуации, в которой верх взял генерал ВВС Лэйн. США действовали со скоростью демократии, что порой было замедленно, и ситуация еще не усугубилось настолько, чтобы заставить их действовать более спешно. Два долгих дня спустя генерал Лэйн отдал добро на нанесение ответного удара силами В-2, и Джейсон Бэнкс вернулся к своей работе.

Шесть В-2 были захватывающим зрелищем. Широкие черные крылья, рубленные хвосты, дельфиньи носы делали их несколько сюрреалистичными, похожими на пришельцев из другого мира. Его люди закончили установку боекомплекта и провели процедуры технического обслуживания перед вылетом. Эстафетной палочкой, которую они передали пилотами, были Х-51С, гиперзвуковые крылатые ракеты, известные как «Волнолет», которые этим утром должны были поразить три очень специфических целей на территории Китая. Если Китай собирался сбивать американские спутники, то ответ заключался в том, чтобы помешать им вообще запускать собственные.

Первыми целями были центры запуска спутников в Тайюане и Цзюцюане, а также стартовый комплекс Гуандэ к западу от Шанхая, известные как «База 25» и «База 603». Они находились в 500 километрах от берега и могли быть поражены с В-2, действующих над Южно-Китайским и Восточно-Китайским морями. По три В-2 направились к каждой цели, и Бэнкс проводил их взглядом, радуясь, что небольшой ответ направился к цели, в то время, как сама база осталась нетронутой.

Кто-то нас обстрелял, подумал он, но THAAD оказался достаточно хорош, чтобы перехватить все, что они направили на нас. Теперь мы отправили им ответ. Плохие ребята взлетят через десять минут и, вероятно, их никто не увидит, пока они не вернуться. «Духи» «Миссури», «Калифорнии», «Южной Каролины», «Вашингтона» и «Техаса» поднялись в воздух. «Дух Канзаса», его родного штата, взлетал последним и был самым новым самолетом из имеющихся. Он был создан для замены одноименного бомбардировщика, потерянного при крушении на взлете на этом самом аэродроме в 2008 году.

Этот несчастный случай обошелся в 1,4 миллиарда долларов, не считая выброшенных в воздух «секретных материалов», которые находились на «Духе Канзаса». Официальное «расследование» показало, что причиной крушения стали три неверно настроенных датчика давления, что привело к загрузке ложных показаний в систему управления полетом. Самолет качнулся на взлете, зацепил землю крылом, и разбился.

Не рухни снова, малыш, прошептал он, глядя, как «Дух Канзаса-II» начал взлет. Он стоял и смотрел на огни самолета, выруливающего на полосу. Три минуты спустя рев двигателей раздался в полную силу. «Летучие мыши» поднялись в воздух, загруженные высокотехнологичными инструментами смерти и разрушения. После набора высоты группа направилась на север через Марианские острова Рота и Тиниан, затем довернула на северо-восток и направилась к базе Кадена на острове Окинава, чтобы встретиться с очень особенными друзьями.

США не хотели рисковать своими драгоценными В-2. Вскоре к ним присоединилась 94-я экспедиционная истребительная эскадрилья на истребителях F-22 «Раптор» для сопровождения над Восточно-Китайским морем. К утру шесть истребителей присоединились к бомбардировщикам. Один из них пилотировал лейтенант Уильям Хичкок. За такое винтажное имя товарищи, разумеется, прозвали его «Диким Биллом», и он зарекомендовал себя как смелый и высококвалифицированный пилот.

Хичкок все еще пытался разобраться с раздражающим кашлем, который был профессиональным риском для всех пилотов F-22. Кислородная система самолета сбоила на протяжении всех эксплуатации этих самолетов, как бы не пытались ее исправить, вызывая «рапторовский кашель» за счет вдыхания воздуха с высокой концентрацией кислорода при маневрах с высокой перегрузкой. Но когда ты имел возможность летать выше и быстрее, чем кто-либо в небе, можно было пойти на определенные жертвы. «Дикий Билл» ни о чем не жалел.

Через час он набрал высоту и стал ждать своего часа. «Раптор» был, пожалуй, лучшим истребителем в мире. Уникальная форма в сочетании с радиопоглощающими материалами делал его чрезвычайно малозаметным для радаров. Попытка найти его в небе была похожа на попытку найти горошину, мчащуюся со скоростью в несколько тысяч миль в час. Радар APG-77 также крайне осторожно использовал энергию для определения потенциальных угроз, не выдавая при этом расположение самолета. В то же время система предупреждения об облучении ALR-94 могла незаметно обнаруживать другие цели, использующие радары на очень большом расстоянии. Это давало выигрыш в основном правили воздушного боя — уничтожить врага прежде, чем он увидит тебя.

Радиомолчание также было частью работы, но «Дикий Билл» не возражал. Он наслаждался тишиной и одиночеством на высоте 12 000 метров в лучах рассвета. Под ними находились бомбардировщики, осторожно следовавшие за «Рапторами». В операции также принимал участи самолет дальнего радиолокационного обнаружения Е-3 «Сентри» на случай, если китайцы решат преподнести какой-то сюрприз. Хичкок не ожидал проблем, особенно на таком удалении от китайской территории, но если проблемы могли появиться, они появлялись всегда. Вскоре по каналу передачи данных от Е-3 поступила информация о приближающихся воздушных целях, и им было приказано атаковать.

«Рапторы» набрали скорость, обгоняя дозвуковые В-2, перейдя в режим крейсерского полета на сверхзвуковой скорости, ища цели радарами. Цели походили на комитет по торжественной встрече, и единственное, о чем подумал Хичкок, так это о том, что каким это, черт возьми, образом китайцы смогли их обнаружить.

Дело было в том, что китайцы их не обнаружили. Они просто выполняли собственную задачу, нацелившись на Тайвань двумя эскадрильями истребителей J-12, сопровождаемых эскадрильей своих самых грозных малозаметных ударных истребителей J-20. Всего у них было восемнадцать самолетов и они намеревались нанести удар по аэродрому в районе Тайбэя следом за высокоэффективными ударами баллистических ракет в предыдущие дни. По мнению пилотов «Рапторов» кто-то раскрыл их, и китайцы намеревались перехватить В-2. Но в то утро китайцы ничего не видели. Случайное событие намеревалось стать молниеносным столкновением лучших истребителей, которыми обладали обе стороны.

На первый взгляд, «Дикому Биллу» их шансы казались очень спорными. Он наблюдал восемнадцать вражеских истребителей, и противник превосходил «Рапторов» 94-й эскадрильи три к одному. Но 94-я никогда не пряталась от боя, будучи одной из старейших эскадрилий ВВС США. Она была сформирована в 1917 году, впервые выполнив боевые вылеты во время Первой Мировой войны. Затем они летали на Р-38 во время Второй Мировой над Северной Африкой и Италией, после войны продвигались по цепочке технического прогресса истребителей к F-15А «Игл», и, наконец, были перевооружены на смертоносные «Рапторы». Теперь они намеревались показать, чего стоят, в полном соответствии с эмблемой их эскадрильи.

Будучи связанными сопровождением ударных самолетов, «Рапторы» должны были быстро наброситься на врага, и их зубами были AIM-120D, новейшие ракеты «воздух-воздух», имевшиеся на вооружении США. Каждый самолет нес по четыре этих ракеты большой дальности в центральном отсеке для вооружения, и еще по две ракеты меньшей дальности AIM-9M/X «Сайдуаиндер» в боковых. Они немедленно произвели пуски, находясь вне зоны прямой видимости, стремясь проредить вражеское формирование.

Истребители рванулись вперед, их центральные отсеки открылись на короткую секунду, чтобы выпустить ракету, а затем сманеврировали на новые цели, снова готовые к пуску. Китайцы так и не увидели из приближение, и только первые три J-20 обнаружили приближающиеся AAMRAM, когда те перешли в режим самонаведения. Все три были сбиты прежде, чем успели что-либо предпринять. Другие самолеты разорвали строй, сбрасывая подвесные топливные баки, и рассыпались во всех направлениях в лазурно-голубом небе, оставляя за собой горячие желтые струи форсажного пламени.

Китайцы к удивлению американцев попытались набрать высоту, используя свой невероятный практический потолок свыше 19 500 метров, чтобы получить преимущество. Два J-20 начали набирать высоту, но «Рапторы» уже находились на большой высоте и произвели второй залп прежде, чем первый J-20 смог захватить цели радаром. Его пилот знал, что в него целятся, но все же успел выпустить две ракеты PL-12 прежде, чем погиб в огненном шаре вслед за тремя товарищами на более старых J-12.

Хичкок получил предупреждение об атаке от системы ALR-94. Китайские ракеты набирали высоту, направляясь в точку, где «Раптор» должен был оказаться через несколько секунд, но Хичкок позаботился о том, чтобы этого не случилось. «Раптор» был способен выполнять экстремальные маневры за счет управляемого вектора тяги и управления углом тангажа, далеко превосходя возможности большинства самолетов. PL-12 не достали его. Потеряв четыре J-20 из шести и не имея никаких данных о местоположении врага, остальные J-12 не захотели вступать в столкновение. Они были пилотами истребителей-бомбардировщиков с очень слабой подготовкой по воздушному бою, так что быстро развернулись и рванули к берегу.

Последний J20 был упрямым. Самолет подошел достаточно близко, чтобы обнаружить «Раптор» Хичкока визуально, и решил атаковать. «Дикий Билл» не был намерен дать этому случиться. Он выполнил маневр с выходом на закритические углы атаки, резко замедлившись за счет управляемого вектора тяги и резко довернул прямо на вражеский самолет. Китайский пилот не смог удержать захвата и в этот момент Хичкок выпустил «Сайдуаиндер», с шипением ушедший в сторону врага.

«Дикий Билл» сбил двоих, и В-2 спокойно проследовали к зонам пуска. Затем из животы раскрылись, отправляя Х-51С в атаку. Ракеты ускорились до Мах4, а затем до Мах6 за считанные минуты. «Волнолеты» ушли к целям.

Три бомбардировщика выпустили шесть ракет, которым предстояло вывести из строя центр управления спутниками в нескольких километрах к юго-востоку от Нинву и телеметрическую станцию к северу от Ухая, где длинные ряды людей в светло-синих мундирах сидели за своими мониторами, и, наконец, сами стартовые площадки. Вторая триада нацелилась на центр управления запуском в Тайюань. Один самолет в каждой группе оставался в резерве, сохраняя четыре ракеты на случай повторного удара по любой цели.

Удар прошел без заминок, и все четыре ракеты ведущих бомбардировщиков достигли своих целей. Это позволило двум резервным самолетам сводобно продвинуться несколько дальше и произвести пуски по центру управления запусками в Сиане, или «Базе 27». «Рапторы» держались рядом, дабы удостоверится, что для бомбардировщиков не возникнет угроз, даже когда В-2 вошли в воздушное пространство Китая. Они остались незамеченными, пока не сбросили свою высокотехнологичную нагрузку и не вернулись домой. И когда они это сделали, Китайская Народная республика лишилась способности выводить спутники на орбиту одним ударом.

Там не были этому рады.

Через несколько часов по очень защищенному каналу поступил приказ на подводную лодку, затаившуюся у западного побережья Соединенных Штатов. Послание, которое она должна была доставить, возымеет драматические последствия и еще на шаг приблизит мир к опустошению полномасштабной ядерной войны.

* * *

Роберт провел беспокойную ночь в «Квантовом коконе», и весь следующий день торговался с брокером, пытаясь понять, сможет ли он как-либо спастись от коллапса «Голдман Сакс» накануне. К вечеру он отказался от списка, с которым работал накануне. Новости были плохие, и что-то подсказывало ему, что станет только хуже. По телевидению продолжали рассказывать о последних результатах ракетных ударов по территории Китая. Чем больше он слушал, тем больше ощущал непреодолимое желание создать какие-то запасы, прежде чем полки магазинов полностью опустеют. Наконец, он решился, направившись вниз по лестнице.

Лампы освещения мигнули, а затем погасли. Беспокойные телепередачи утихли. Экран телевизора почернел. Он потянулся к айпаду и понял, что интернета тоже нет. Прошло десять секунд, минута… Это было самое странное ощущение в мире — не было энергии. Не работал свет, телефон, телевизор или радио. Не было Интернета.

Еда и бензин… Теперь его должно было заботить это. Они были в списке ста вещей, над которыми он работал прошлой ночью, которые первыми исчезали с полок магазинов во время серьезного общенационального кризиса. Он подошел к окну и посмотрел, есть ли какие-либо признаки жизни по соседству, но вокруг было все так же темно и тихо.

Если раньше он ощущал полный упадок сил, то теперь что-то заставило его ощутить нервную дрожь. Он решил отправить электронное письмо своему другу Аарону. Если мобильная связь все еще работала, то тот смог был его получить. Он отправит простое, короткое сообщение: ЧЗХ?

Но сообщение он отправить так и не смог, потому что телефон был мертв. Странно, подумал он. Я же заряжал эту чертову шутку вчера вечером. Батарея была заряжена почти на 100 процентов.

Минуты уходили, и на лбу выступал пот от осознания проблемы Лиз уже кричала ему, чтобы он позвонил в PG&E и спросил, сколько еще не будет электричества. Мобильник сдох, так что он потянулся к обычному кабельному телефону, с удивлением обнаружив, что тот тоже сдох.

Электричества не было, телефон сдох, Интернета не было, телевидения не было. Реклама окончательно прекратилась. Фактически, вся суть его жизни только что полностью отключилась. Он даже не мог слабать что-нибудь на синтезаторе «Ямаха», чтобы отвлечься, потому что обновил его в прошлом году, и эта модель не работала на батареях.

Да разъетить твою налево!

Роберт схватил ключи от машины и направился к парадной двери.

— Я скоро вернусь! — Крикнул он Лиз, заметив, что та бросила утреннюю стирку и направилась к бассейну, чтобы отдохнуть.

Но отдых был последним, о чем мог думать он сам. Его опасения по поводу его акций в «Голдман» растворились. Его беспокойство по поводу ипотеки и кредитных карт исчезли, словно дым. Теперь он думал только о том, как добраться до банкомата и снять столько наличных, сколько он мог унести. Однако не было электричества… Если это было нечто большее, чем случайное отключение, то как могли работать банкоматы? А если обратиться к кассиру и назвать свои учетные данные? Как бы они могли обналичить его средства?

Что-то подсказывало ему, что банки все равно будут закрыты. Итак, усевшись на переднее сидение своего «Лексуса», он передумал и решил отправиться в ближайший супермаркет за продуктами. Там ведь тоже есть банкоматы… Да… Еда и вода были нужны для того, чтобы превратить «Квантовый кокон» в безопасный личный бункер, и они легко смогут растянуть резервный аккумулятор насколько смогут — растянуть 8-часовой аварийный аккумулятор на восемь дней, если он будет работать по часу в день.

Он не мог думать ни о чем другом. Восемь дней без электричества представлялись ему самым унылым и противоестественным, что он когда-либо испытывал в жизни, потому что входил в число удачливых 50 % населения планеты, пользовавшихся электрическими сетями. Человечеству потребовались миллионы лет для этого сомнительного достижения, когда половина населения Земли смогла пользоваться электричеством в 2005 году. В ближайшее время Роберту предстояло выяснить, как живет вторая половина.

Он вставил ключ в замок зажигания своего среднего размера «Седана». Хорошая машина — большой пробег, всегда надежная, купленная просто так за символические деньги после танцев с бубном в банке.

Ничего. Она была мертва.

Что за хрень?

* * *

Совещание в оперативном центре Белого дома было готово начаться. Лейман получил рекомендации как адмирала Гортни, так и генерала Лэйна — продолжать успешные удары В-1 и В-2, а затем выдвинуть авианосные ударные группы, чтобы восстановить порядок на Тайване. Теперь им предстояло сразиться с врагом.

Затем раздался тихий гул защищенной двери, и Лейман повернулся, кивнув морпеху-часовому. Дверь открылась, и в помещение влетел сотрудник администрации Белого дома, начав шептать ему на ухо. Его лицо потемнело, он серьезно кивнул и отпустил того. Когда двери снова закрылись, он повернулся к остальным, сложив руки на столе.

— Итак, джентльмены, похоже, что адмирал был прав насчет массированных ударов. Несколько минут назад произошел пуск ракеты по Западному побережью. Ваши люди уже получают информацию, адмирал, но, короче говоря, произошел взрыв.

Он позволил сказанному на мгновение повиснуть в воздухе, переводя взгляд то на Гортни, то на Лэйна, то на Рида. И затем подкрепил сказанное, озвучив то, что было у всех на уме, но что никто не хотел произносить.

— Это был ядерный взрыв, и похоже, что на всем западном побережье глухо, как в погребе.

— Что?! — Лэйн буквально вскочил на ноги. — Сколько боеголовок? Сколько городов они поразили?

— Ни одного, — пояснил Лейман. — Имел место единственный взрыв. Высоко в атмосфере над Невадой. От Сиэтла до Сан-Диего наступила темнота.

— Единственный взрыв, — сказал Рид, глядя на Лэйна с выражением «а я вам говорил». — Чертов ЭМИ-удар.

— Похоже, что да, — продолжил Лейман. — Вся энергосистема вышла из строя. Отключились Плотина Гувера, Глен-Каньон, и ряд других. Начались вверные отключения, затемнение распространяется на восток, через Скалистые горы. Мне следует немедленно встретиться с президентом и порекомендовать ему объявить DEFCON-1, верно?

— «Взведенный пистолет», — сказал Лэйн, прочитав кодовое обозначение наивысшего уровня стратегической угрозы. — Максимальная готовность к неизбежной ядерной войне.

— Именно об этом я и подумал, — сказал Лейман. — Хорошо, господа, если позволите, нам придется продолжить наш разговор после того, как я проинформирую президента. Если мы держим в руках взведенный пистолет, значит, наш палец очень скоро окажется на спусковом крючке, если мы не достигнем договоренности с русскими и китайцами.

Он встал, застегнув пиджак, что почему-то показалось неуместным. Это была просто маленькая привычная вежливость, хорошо отработанное правило приличия, но мир за пределами защищенного подземного бункера катился к ядерной войне.

— Договоренности? — Гортни удивленно посмотрел на Лэйна.

— Да, так поступают в гражданской ветви, адмирал. Мы достигаем договоренностей. Держитесь, господа. Президент уже в пути.

* * *

На улицах царил контролируемый хаос — едва контролируемый. Все светофоры вышли из строя, но это не имело значения, так как все автомобили тоже вышли из строя! Движение на извилистых трассах в районе Залива было парализовано на многие мили. Люди понятия не имели, что случилось, так как ни у кого не было работающего радиоприемника. Первой мыслью каждого было потянуться за мобильным телефоном, но все они тоже отключились. Через несколько минут тысячи людей выскочили из своих машин, в основном рассказывая друг другу одно и то же. Они просто ехали, а потом автомобиль словно просто отключился. Было множество несчастных случаев, сотни в благами намерениями лезли под капоты своих машин, но ни одна из них не собиралась заводиться в ближайшее время.

Минуты утекали, и люди шли дальше пешком, изумленные и ошеломленные тем, что случилось. Толпы пересекали мосты Золотые ворота и Мост через Залив, а велосипедисты внезапно стали королями дорог — пока другие не начали отбирать у них велосипеды. В аэропортах и вокруг них наблюдались сильные пожары от потерпевших крушение самолетов — они бесконтрольно горели, внезапно потеряв тягу на взлете или посадке и рухнув на землю. Все самолеты над Западной Америкой рухнули с неба.

И инопланетяне на летающих тарелках здесь были не при чем, это были всего лишь несколько ракет с электромагнитными боеголовками в нужном месте. Импульс, который они создали, каскадом прошел через верхние слои атмосферы, создав скачок напряжения быстрее, чем любой автоматический предохранитель мог среагировать. Практически все не экранированные электронные устройства и вся энергосистема от Колорадо до Тихоокеанского побережья поджарились за долю секунды.

На то, чтобы восстановить инфраструктуру до состояния, в котором она пребывала за несколько мгновений до взрыва, уйдут месяцы, а скорее годы. Но у мира не было в запасе месяцев или нет. У него было девять дней, и это были сумерки пятого.

 

ГЛАВА 23

Решение Карпова было принято единогласно тремя капитанами после краткой встречи лицом к лицу в офицерской столовой «Кирова». Дискуссия обещала быть долгой, но срочность заставила их принять решение поспешно. Ельцин рекомендовал действовать аккуратнее, отойти на восток в Тихий океан, лучше оценить обстановку и получить больше времени для принятия окончательного решения. Однако Карпов настоял, что тем самым они лишь отсрочат неизбежное. Им предстояло сделать это, рано или поздно. И лучше рано.

Капитан Ряхин, самый молодой и наименее опытный, склонялся к точке зрения Карпова. Он был воодушевлен предыдущими столкновениями, видя, как легко они смогли справиться с кораблями этой эпохи и поддержать советскую высадку на Курильские острова огнем орудий. Он настоятельно советовал сражаться за Советский Союз, за свою Родину, пусть это была даже и не та Россия, из которой они прибыли.

— Мы сейчас блудные дети Сталина, — сказал он. — Возможно, это не лучший отец, но он создал Россию. — Ряхин испытывал некоторую вину за инцидент со стрельбой, в ходе которого было сбито американское разведывательное звено. Этот трагический случай, похоже, и стал причиной всех нынешних действий. Он принес извинения Карпову, пообещав добиваться лучшей дисциплины в дальнейшем.

В итоге было решено сделать последнюю попытку договориться с американцами, и в случае, если те откажутся или попытаются атаковать, ответить им с равной силой.

— И определять, что означает «равная сила» буду я, — сказал Карпов. — Я намерен защищать флот обычными средствами, и это может означать применение наступательных вооружений. Тем не менее, я уже проходил через это. Наш боезапас ограничен, и после его исчерпания мы станем не более чем скоростными крейсерами во враждебных водах. Они начнут преследовать нас и не отстанут до тех пор, пока в один прекрасный день не настигнут и не высадятся к нам на борт с оружием. Мы можем выиграть несколько сражений, но можем и получить повреждения. Вы видели, в каком состоянии этот корабль вернулся во Владивосток. Пусть это служит вам напоминанием.

— Наши шансы очень круты, Карпов, — сказал Ельцин. — Вы действительно намерены атаковать американцев, когда весь их флот сосредоточен в нескольких сотнях километров от нас?

— Сейчас или никогда, — ответил Карпов. — Если они атакуют нас превосходящими силами, я передам кодовый сигнал «адский огонь». Это будет означать мое решение применить специальную боевую часть, принятое со всеми основаниями. Я намерен дать американским адмиралам возможность избежать конфликта. Посмотрим, окажутся ли они достаточно мудры, но я не намерен им уступать. Тем не менее, решать вопрос о применении ядерного оружия буду я и только я. Никто из вас не произведет установку специальной боевой части на ракеты без моего приказа. Это понятно?

— Будем надеяться, что до этого не дойдет, — сказал Ельцин. — Но мы поддерживаем вас, товарищ капитан.

— Разумеется, — улыбнулся Карпов и снова посерьезнел. — Есть еще одно, — начал он, обводя собравшихся взглядом, словно пытаясь что-то рассмотреть. — Если дело дойдет до применения ядерного оружия, я должен вам сказать, по моему прежнему опыту, что мы также можем оказаться затронуты эффектами взрыва.

— Что вы имеете в виду? — Ельцин подался вперед. — Каким образом?

— Невозможно сказать. Мы уже видели, как взрыв огромной силы отправил нас сюда. Ядерный взрыв на достаточно близком расстоянии мог бы забросить нас… Куда-то еще…

— Как это случилось в Атлантике?

— Именно. Но позднее мы объяснили это тем регулирующим стержнем. Теперь же я ни в чем не уверен.

— Значит, возможно, это могло бы вернуть нас в наше собственное время, — высказал Ельцин очевидное предположение.

— Эта мысль приходила мне в голову, — сказал Карпов. — Мы можем убить двух медведей одним выстрелом. Если мы преподадим американцам урок, изменив историю в нашу пользу, это будет замечательно. Если мы еще и вернемся домой, то еще лучше.

— А если это еще и убьет две тысячи человек раньше времени? — Раздался новый голос со стороны приоткрытой двери. Доктор Золкин вошел, тяжело глядя в лицо капитану. — Что тогда, Карпов?

— Вас не приглашали на это совещание, доктор.

— Прошу прощения за такую наглость, но я пригласил себя сам. Я капитан второго ранга.

— Но вы не находитесь в командной структуре корабля, — огрызнулся Карпов. — Ваше звание — просто любезность. Вы знаете этот так же, как и я.

— Любезность или нет, но я здесь и вы слышали, что я только что сказал. Вы полагаете, что можете просто убить этих людей без последствий?

— Не без последствий, — поднялся на ноги Карпов. — Я понимаю все последствия, больше, чем любой в этом помещении.

— И что говорит об этом ваша совесть? — Золкин с вызовом посмотрел ему прямо в глаза.

— Это не ваше дело!

— Нет, капитан. Это наше дело, ваше, мое, других капитанов, а также всех на этом корабле. Если вы примените еще одно боеголовку, вся история изменится!

— Вот вы к чему, доктор. Да, все изменится, и мы надеемся, что у лучшему. Вы хотите того, что мы пережили? Холодной войны, распада Советского Союза, нефтяных войн, и нашей последней битвы за свои жизни в 2021 году? Мы могли бы изменить все. У нас есть сила.

— И сколько у вас боеголовок, Карпов? Предположим, вы уничтожите весь американский флот. Думаете, их это остановит? Нет! Федоров говорил, что ваш предыдущий акт доблести изменил историю, и в ней не стало Перл-Харбора. Хорошо, давайте устроим им его здесь, прямо сейчас. Применив боеголовку, вы только ударите палкой медведя, самую сильную страну на земле в данный момент. И они построят три корабля за каждый, уничтоженный вами, и многое другое. И у них тоже есть бомба. Вы говорите, что хотите бороться за Россию? А если они сбросят ее на Москву?

— Мы не знаем, создали ли они ядерную бомбу. Вы сами сказали, что история изменилась. Если у них есть бомба, почему они не применили ее против Японии?

— Кто знает? Но я готов поспорить, что она у них есть. И вы собираетесь начать Третью Мировую войну?

— Я ничего не начинаю. Если вы подслушивали у двери достаточно долго, то вы слышали все. Верно?

— То, что я слышал, так это слова человека, который получил второй шанс и надеется, что на этот раз сделает все верно. Вы умны, Карпов. Вы полагаете, что ваша первая бомба просто промахнулась, вот и все. Теперь вы просто сбросите ее на правильную цель и попадете. Я прав? Так что послушайте все. Люди на тех кораблях, это такие же люди, — он указал на стену, на моряков, невидимых за далеким горизонтом, но все же таких же людей. — Это существа из плоти и крови, а не тени. Убив каждого из них, вы вычеркните целое поколение. Вы не просто потопите их корабли и убьете их, вы убьете их сыновей и дочерей, внуков и черт знает кого еще. На ваших руках будет не только их кровь, а кровь всех их нерожденных потомков. Ради чего? Ради Сталина? Ради Родины-Матери?

Золкин отчаянно махнул рукой.

— Хорошо… Я сказал все, ради чего пришел сюда. — Он долго смотрел на них и добавил. — Я иду в санчасть и буду ждать, пока у моей двери выстроиться очередь.

Он развернулся и вышел в полуоткрытую дверь. Его шаги отзывались эхом.

Карпов снова сел. Его лицо поникло, но во взгляде читалась решимость.

— Доктор был очень убедителен, — начал он. — Однако он не понимает, что на войне враг тоже принимает решения. И они могут не оставить нам иного выхода.

— За исключением ухода на восток, — вставил Ельцин. — Тихий океан очень велик.

Карпов посмотрел на него, но не ответил. Совещание закончилось. Их лица стали ожесточенными от осознания того, что в следующие несколько часов они действительно могли начать Третью Мировую войну, если что-то пойдет не так.

Тридцать минут спустя Карпов появился на мостке.

— Николин, установить связь с американцами по открытому каналу. Скажите им, что я хочу поговорить с адмиралом Хэлси. Скажите им, что я предлагаю обсудить ситуацию и найти мирное разрешение… Во избежание дальнейшего кровопролития.

— Так точно, товарищ капитан, — Николин начал передавать сообщение по-английски, и Карпов пожалел, что не нашел времени выучить этот язык. Возможно, подумал он, теперь мы сможем научить весь мир говорить по русски. Сейчас буду говорить я, и им лучше хорошо меня слышать.

* * *

Адмирал Хэлси сидел в кают-компании линкора «Миссури», читая доклад по состоянию флота. Они потеряли «Уосп» — опять — а оперативная группа 38.3 «Зигги» Спрага лишилась значительного числа самолетов, но все еще сохраняла зубы. У него осталось более 200 самолетов, а у самого Хэлси имелось еще 350 на авианосцах «Йорктаун», «Шангри-Ла», «Боном Ришар» и двух легких эскортных авианосцах. Также в его распоряжении было два превосходных быстроходных линкора «Айова» и «Миссури», полный кулак тяжелых крейсеров и более двадцати эсминцев, чтобы поддержать группу «Зигги».

Кто-то бы сказал, что мы только что удвоили нашу ставку и решили взять все или ничего, подумал он. Кем бы они ни были, мы покажем вам, с кем вы столкнулись, если у вас там ракеты или нет. Британский адмирал Фрэзер предупредил его, чтобы он не располагал корабли слишком плотно, хотя, казалось, этого требовала элементарная морская тактика. Он исповедовал путь молота, ставя японцев на колени одним мощным ударом за другим. Война, наконец, закончилась, и все, что ему потребуется, это еще один взмах молота, чтобы все желающие поняли, кто здесь главный.

— Адмирал, сэр… — Мичман осторожно постучал в дверь и отдал честь, когда вошел.

— Что такое, мистер Уилкс?

— Сэр, вы приказали докладывать о необычных сообщения… Мы принимаем вызов от русских на севере.

— И что там?

— Вам лучше самому это услышать, сэр. Повторяется каждые десять минут. Они называют вас по имени, сэр.

Хэлси кивнул. Итак, история снова позвала его по имени. Этому не стоило удивляться. Они знали, с кем столкнулись и, вероятно, знали о его натуре.

— Хорошо, мистер Уилкс. Я приму сообщение в радиорубке. Следуйте за мной.

Это был не очень долгий путь — один длинный коридор и два лестничных пролета за главным мостиком. Хэлси прослушал сообщение, отметив явный славянский акцент. Фрэзер был прав. Похоже, это действительно были русские.

— Они передают это открыто?

— Так точно, сэр, — сказал радист. — Весь флот может это слышать.

Хэлси обдумал это и скрестил руки на груди.

— Тогда пусть услышат это. — Он потянулся к микрофону и нажал кнопку передачи.

— Слушайте все. Внимание всем постам. Говорит адмирал флота Хэлси. Я вызываю наших русских друзей на севере, и вам лучше это услышать. Вы атаковали наши самолеты, отказались сдаться, а затем вступили в бой с кораблями ВМФ США. У меня шестьдесят кораблей, и я могу удвоить это число, если пожелаю. Вы сделаете то, что я прикажу вам прямо сейчас. Союзники вы или нет, вы сдадитесь и примите на борт морских пехотницев США. Ваши корабли будут отбуксирован и удержаны до того момента, как мы не решим этот вопрос с советским руководством. Вам ясно?

Он сложил руки на широкой груди и посмотрел на двоих радистов. Спустя долгую минуту раздался голос, говоривший по-английски с сильным акцентом.

— Говорит исполняющий обязанности командующего военно-морским флотом Российской Федерации Владимир Карпов. Хотя мы не имеем прямого отношения к Советскому Союзу, мы, тем не менее, поддерживаем его устремления и усилия. Советское руководство не санкционировало и не одобряло наши действия, оно даже не знает о нашем существовании. Тем не менее, мы не станем подчиняться вашим приказам, и наши корабли не будут сданы, отбуксированы либо интернированы каким-либо образом. Кроме того, советское руководство не имеет права голоса в определении нашей судьбы, хотя обратное вполне допустимо. То же самое касается и вас.

— Какого черта он там несет? — Сказал Хэлси вслух с явным раздражением. — Слишком долго доходит? Хорошо, добавим ясности. — Хэлси начал кнопку передачи.

— Вы сдадите свои корабли или будете уничтожены. Как поняли?

— Можете попытаться это сделать, адмирал, однако я даю вам четкое предупреждение. У нас есть оружие, превосходящее все, что вы когда-либо видели. Я способен уничтожить весь ваш флот. Вам это ясно? Прошу, не заставляйте меня предпринимать действий, о которых вы и ваши подчиненные сильно пожалеете. Я предлагаю прямые переговоры с вами либо офицерами вашего звена, чтобы разрешить ситуацию без кровопролития. Однако если мы подвергнемся нападению, вы будете уничтожены. Это не блеф и не хвастовство. Как поняли?

Хэлси покачал головой.

— Послушай меня, сукин сын. — Его щеки покраснели от гнева. — Ты встретишься со мной, разве что если ад замерзнет. Вы выполните мои требования и немедленно. Сообщите о своей сдаче, и все закончится мирно. В противном случае, можете катиться в ад, и я с удовольствием лично отправлю вас туда.

— Вы совершаете ошибку, адмирал Хэлси. Хорошо. Перед тем, как все выйдет из-под контроля, я прошу вас посмотреть по правому борту через десять минут. Конец связи.

— Посмотреть по правому борту? О чем говорит этот идиот?

Хэлси передал микрофон ближайшему радисту.

— Приказ по флоту, передать его открытым тестом. Не используйте схему 24МС, просто передайте чертовым открытым текстом! Внимание всем кораблям, всем авианосцам… — Он взглянул в иллюминатор на колышущийся флажок, чтобы определить направление ветра. — Флоту занять курс три четыре ноль, боевая готовность. Всем командирам авианосцев… Встать по ветру.

Он развернулся и направился на мостик.

 

ГЛАВА 24

Оператор радара «Сахар-Чарли» (SC-2) линкора «Миссури» заметил что-то на экране, однако отметка двигалась так быстро, что он решил, что это был сбой. Цель появилась, затем пропала, но она приближалась по правой скуле, и об этом следовало доложить.

— Флагманская рубка, я «Сахар-Чарли один», наблюдаю цель, пеленг северо-северо-восток, цель одиночная, курсом на корабль, сигнал прерывистый.

Вахтенный офицер поднял трубку, запрашивая подтверждения.

— «Сахар-Чарли» один, я флагманская рубка. Одиночная цель, принято. «Наблюдатель G-1», подтвердите, прием. — Вахтенный хотел подтвердить и опознать цель, если это было возможно.

— Флагманская рубка, я «Наблюдатель G-1». Наблюдаю цель, пеленг ноль-один-два, дальность двадцать, скорость… Невероятная. Отмечаю как «Богги-один».

— «Наблюдатель G-1», я флагманская рубка, принято: богги-один, пеленг ноль-один-два, удаление двадцать, приближается очень быстро.

Хэлси внимательно слушал, сложив руки на груди и глядя на горизонт на северо-западе. Он что-то заметил и потянулся к биноклю, чтобы лучше рассмотреть, но в этот самый момент небо внезапно озарилось, словно вспыхнуло второе солнце. Вспышка была настолько яркой, что ему повезло, что он еще не успел поднять бинокль и стоял спиной к месту взрыва, иначе он бы ослеп. Все на мостике инстинктивно прикрылись, закрыв глаза. Через несколько секунд корабль сильно задрожал, когда с севера налетел ураганный порыв ветра. Затем они услышали это — ужасающий грохот взрыва и гневные громовые раскаты следом.

Вспышка исчезла, и Хэлси осторожно посмотрел вправо, увидев огромный столб, растущий на северо-западе. Словно само море пылало огнем и засасывалось в небо. Грибовидное облако поднималось и поднималось, разбухая бушующим огненно-оранжевым шаром.

— Приготовиться к удару! — Раздался чей-то голос, и Хэлси увидел, как к кораблю приближается волна высотой в двадцать пять метров. Пораженный этим зрелищем, он смотрел на то, как эсминец внешнего кольца прикрытия вдали разбило волной, словно игрушку. Волна достигла соединения, и все, о чем он мог думать, это о жутком урагане несколько месяцев назад. Но вскоре он увидел, как все более крупные и тяжелые корабли начинают швырять, и ощутил, как море поднимает «Миссури». Нос взмыл в диком рывке, когда волна достигла огромного линкора, а затем «Могучий Мо» рухнул обратно, зарывшись носом, но оставшись на плаву.

Посмотрите в сторону правого борта через десять минут… Хэлси видел гневный белый ореол над местом взрыва в небе, словно демон из ада, окруженный белым пламенем. Он сказал русским, чтобы они катились в ад, а они в ответ решили сводить его туда на экскурсию. Это было самое грозное, что он когда-либо видел.

Он знал слухи об инциденте в Северной Атлантике в 1941 году — что немцы воспользовались ужасающим оружием, основанным на ядерной энергии. Он не понимал этого. Разделение атома представлялось невозможным, но в последние месяцы ему сообщили о том, что подобное оружие разработано и вскоре будет принято на вооружение в США.

Хэлси повернулся к капитану Стюарту С. Мюррею, старому подводнику, служившему в военно-морской академии в Аннаполисе до 1943, а затем странным образом вытащенному из нафталина и получившего должность капитана линкора в мае этого года.

— И что вы на это скажете? — Зарево, наконец, потускнело достаточно, чтобы на него можно было спокойно смотреть, однако крупный добродушный капитан, прозванный сверстниками «Лучезарным», был полностью ошеломлен.

— Доложите адмиралу Нимицу, — сказал Хэлси. — Скажите ему, что мы только что стали свидетелями крупного взрыва… Скажите ему, что у русских есть чертова бомба, и они только что взорвали ее, предупредив меня за десять минут. Ему это определенно испортит настроение, потому что мне, черт подери, точно испортило.

* * *

Новость достигла адмирала Фрэзера, когда он находился с Честером Нимицем на Гуаме, готовясь сесть на самолет и направиться к своей 37-й оперативной группе в Японском море. Теперь он точно знал, что случиться, если американцы атакуют. Он не был в Северной Атлантике, когда взорвалась первая бомба, но адмирал флота Джон Тови видел это своими глазами, вместе с начальником штаба «Папой» Бриндом. Фрэзер слишком хорошо помнил, как Бринд ему это описывал.

— Это было громадно и жутко, — сказал он. — Настолько, что просто невозможно это описать — и учтите, что мы видели последствия спустя достаточно время после самого взрыва. Я бы не хотел увидеть этого снова. Одного раза более чем достаточно на всю жизнь.

В 1942 году, когда Фрэзер занял вторую должность во флоте Метрополии, Тови ввел его в курс дела касательно очень специфических аспектов случившегося в Средиземном море. Один из них касался истинной природы корабля, с которым столкнулись «Родни» и «Нельсон» и того, что на самом деле случилось после Гибралтара, то, о чем мало кто слышал. Теперь Фрэзер входил в состав тайной организации, именуемой просто — «Дозор». Его кодовым обозначением было «Вахтенный G-3», что означало, что он был третьим в этой группе, и выше него стояли только двое — сам Тови и эксцентричный, но блестящий Алан Тьюринг. Его поразило то, что Тьюринг был посвящен в вопросы, в которые не был посвящен Черчилль, но Тови убедил его, что ввести в курс дела премьер-министра будет непросто.

После исчезновения «Джеронимо» у острова Святой Елены и появление его в Тизом океане всего через несколько дней, «Дозор» пришел к выводу, что это было явно невозможно, и далее к поразительному выводу о том, что корабль происходил не из их времени. Кроме того, его вооружение было слишком передовым. «Дозор» установил слежение за всеми активными морскими путями мира, выслеживая этот корабль. Теперь он вернулся, через два года, с ядерным оружием.

Где он находился все эти годы? Как смог избежать обнаружения? Это были вопросы, с которыми «дозорные» сталкивались за эти годы. Тьюринг предполагал, что корабль мог перемещаться во времени, возможно случайно, возможно управляемо. Так или иначе, его появление вызвало глубокую обеспокоенность, и Фрэзер только что обсудил ситуацию с адмиралом Нимицем. Как он не старался, он не смог убедить американцев отменить запланированную атаку, которую в настоящее время готовил адмирал Хэлси.

— Этот корабль опасен, — настаивал он. — Он отличается от любого военного корабля флота, он имеет на борту оружие, способное нанести колоссальный урон в одно мгновение. Вы можете потерять значительную часть своего Тихоокеанского флота, если решите предпринять полномасштабную атаку, а они решат использовать то оружие, которое только что продемонстрировали. Я настоятельно рекомендую вам начать переговоры с русским капитаном, как сделал наш адмирал Джон Тови. У него тогда были наготове четыре линкора, все ядро Флота Метрополии…

— И к чему это привело? — Тихо спросил Нимиц. — Они забыли о своем обещании и ушли!

— Да, но они вступили в бой с японцами! Ваше вторжение на Гуадалканал было в значительной степени обеспечено их вмешательством. У Ямамото был на подходе еще одна авианосная дивизия, и этот корабль остановил его в одиночку — по крайней мере, это следует из пары лет разведывательной работы.

— Трудно поверить, — сказал Нимиц. — Но русские не использовали ничего подобного против японцев. Черт возьми, если у них была бомба в 1941 году, почему они не использовали ее против немцев?

— Мы не знаем этого… — Фрэзер не мог раскрыть всю правду, даже Нимицу. — Но им этого было и не нужно. Этот корабль превратил «Ямато» в состояние, близкое к груде металлолома, за счет обычных ракет. Вы не сможете победить их, адмирал. Это потребует огромных сил, и я опасаюсь того, что если мы сконцентрируем наши силы для удара, они ответят тем же, что вы видели — атомной бомбой, как в Северной Атлантике, когда мы шли на перехват этого корабля.

— Значит, теперь нам придется иметь с ними дело на наших условиях. Вы, британцы, слишком любезны. Значит, это русские, адмирал? Советский посол на стену лезет, доказывая, что советское руководство ничего не знает об этом корабле.

— Возможно, он говорит правду, адмирал. По сути, то же самое утверждал командир этого корабля, когда встретился с адмиралом Тови.

— Да как это возможно? — Нимиц начал раздражаться. — Они спроектировали и построили эту проклятую штуку, а теперь вы говорите, что они заявляют, что ничего не знают о нем? Простите, адмирал, но я не могу на такое купиться. Я полагаю, что «Дядюшка Джо» пускает мне дым в лицо. Мне также сообщили, что президент Трумен уполномочил нас ответить тем же, если русские действительно применят против нас ядерное оружие. Мы проводим пресловутую линию на песке. В Вашингтоне полагают, что русские хотят быстро установить господство. Паттону очень хочется пойти на них в Европе прямо сейчас. У них может быть бомба, но их у них не может быть очень много.

— Но разве вы не понимаете, адмирал? Они пытались предупредить вас, предложили вам переговоры. Почему бы вам не согласиться? Если вы атакуете, они ответят новыми ядерными бомбами. Я в этом уверен.

— Тогда именно это они получат в ответ.

— Но это безумие! Сколько у вас таких бомб?

— Это не тот вопрос, который вам следовало задавать, адмирал Фрэзер. Вопрос в том, сколько их у них?

— Если они смогли позволить себе использовать одну для демонстрации, это вам ничего не говорит? Наша разведка полагает, что у них может быть значительное количество бомб, и это создает новый расклад сил. Дело не просто в кораблях и самолетах, адмирал, хотя, если вы атакуете этот корабль, будьте готовы потерять очень значительную часть своих сил.

Нимиц глубоко вздохнул.

— Мы только что выиграли Вторую Мировую войну, адмирал Фрэзер. Теперь русские, похоже, намерены начать новую. Быть по сему. У нас есть сила, чтобы выиграть ее, и ядерное оружие, если они решат пойти на обострение. Я скажу вам прямо — я получил разрешение на его использование.

Воцарилось очень напряженное молчание. Что еще оставалось сказать Фрэзеру? Открыть истинную природу этого корабля? Слишком невероятно. Переговоры купили для «Дозора» некоторое время и позволили получить более ценную информацию. Откуда взялся этот корабль? Зачем он здесь? Чего действительно хотели его офицеры и экипаж?

Но для Нимица это был всего лишь корабль — один из сотен, ушедших на дно за последние четыре года. Для него это был лишь корабль с атомной бомбой, и это не казалось ему неправдоподобным, потому что у него имелся самолет с атомной бомбой, где-то там, на одном из крошечных островов Тихого океана. Один последний удар позволял решить вопрос, и американская позиция была очевидна.

Янки были старшей силой с того момента, как вступили в войну на стороне Британии. Сначала они казались годными только в качестве рабочей лошади, дурной силы, которая могла разве что сломать плуг, пытаясь сделать свое дело. К счастью, тогда у них были более подготовленные и опытные британские офицеры. Однако со временем решительность Паттона, настойчивость Омара Брэдли, Ходжеса и многих других начала играть свою роль в войне. Британия не смогла бы победить без Соединенных Штатов. Монтгомери не победил бы без Паттона и других.

— Хорошо, — откашлялся Фрэзер. — Чего вы хотите от меня и 37-й оперативной группы? — Спросил он, сложив руки.

— Займите позицию к северу от Хоккайдо и отрежьте уродов от Владивостока. Убедитесь, что никто не придет на помощь капитану Карпову. Вы сделаем остальное.

— Хорошо. Адмирал Нимиц, вы знаете меня как опытного боевого офицера. Если вы не хотите прислушаться к моему совету не начинать этот бой, послушайте хотя бы моего совета касательно того, как его выиграть. Королевский флот дважды сталкивался с этим кораблем, и вот, что вам следует сделать…

* * *

Соображения Фрэзера были хорошо аргументированы, и Нимиц выслушал их внимательно. Все авианосцы должны были оставаться в тылу, максимально рассредоточившись. Самолеты должны были взлетать и собираться в группы только для атаки. Затем они должны были рассредоточиться и начать подход к цели со всех направлений и на всех высотах. После начала ракетных атак самолеты должны были разбиться на отдельные звенья и атаковать самостоятельно. С этого момента каждый становился сам за себя. Массированные воздушные удары были бессмысленны, но если бы воздушная рука флота смогла создать постоянное давление на врага, можно было рассчитывать, что некоторые самолеты смогут прорваться через жуткий зенитный огонь и поразить цели.

В ходе воздушного удара авианосцы должны были бы прикрыты легкими крейсерами и эсминцами. Тяжелые крейсера и линкоры должны были сломать строй и развернуться широким фронтом с интервалами пять-десять километров, идя на врага стальной стеной при взаимной поддержке, но не настолько плотно, чтобы один ядерный взрыв мог уничтожить более чем один из них. При контакте с противником им надлежало сблизиться с ним на максимально возможной скорости, выйти на дальность стрельбы и вести бой индивидуально. Эсминцы, не занятые прикрытием авианосцев, должны были выступить в роли гончих, совершая торпедные атаки, если это было возможно. Все имеющиеся подводные лодки также должны были быть направлены к целям.

Такие силы не могли быть использованы в роли молота, как против японцев. Вместо этого они должны были обрушиться на врага стальной волной, развернутой широким фронтом и шедшей на полной скорости. Таким образом, даже если противник применит свое жуткое оружие, он сможет лишь пробить брешь в волне. Если какие-либо корабли будут потеряны, крейсера резерва заполнят пробел, и атака будет продолжена.

Нимиц слушал, склонив голову и думая, что это была достаточно странная тактика. У него были два тяжелых кулака в виде соединений Хэлси и Спрага, и еще два в резерве. Все, что он знал о войне на море, говорило о критическом значении скорости, концентрации и огневой мощи.

— Верно, — сказал Фрэзер. — Все это верно, но сконцентрируйтесь на угрозе для ваших собственных сил. Мы сделали вывод из случившегося в Северной Атлантике. Вспомните о «Миссисипи» и крейсерах, уничтоженных вместе с ним. А что касается ваших авианосцев, то вспомните, что случилось с «Уоспом». Мы также поняли, что капитанам нужно быть готовым получить повреждения, сближаясь с этим монстром, но с ним нужно сблизиться. Если от трех до пяти капитальных кораблей окажутся на дальности артиллерийского огня от русской флотилии, мы сможем нанести им тяжелый урон. Но это обойдется недешево.

— Мы пройдем, адмирал Фрэзер, — сказал Нимиц. — Мы дойдем до них, даже если нам придется брать их на абордаж со спасательных плотов. У меня там отличные люди, опытные морские бойцы. Они не дрогнут. Они сделают свое дело.

— Если только вы не сконцентрируете свои силы, — Фрэзер положил руку на стол между ними, подчеркивая свои слова. — Адмирал, помните, атаковать следует крупными силами, но они должны идти рассредоточено. Сделайте так, и я уверен, что мы сможем потопить эти корабли. Но если дело дойдет до бомбы, возможно, следовало бы сообщить им об этом заранее. Возможно, это бы заставило их остановиться и внесло бы немного больше смысла в этот бардак.

— Сообщить? Полагаю, я мог бы это сделать, но позвольте заверить вас, что мы будем рассматривать этот вариант в качестве последней меры, и я не приму такое решение легкомысленно.

— Я в этом не сомневаюсь, но должен вам сказать кое-что еще, чего никому из нас не очень хотелось бы слушать на данный момент. Будут погибшие, и возможно, очень многие не вернутся домой в ходе вашей операции «Волшебный ковер». Я очень сожалею — и прошу прощения за все это чертово дело в последние годы.

— Японцы тоже об этом сожалеют, — хладнокровно сказал Нимиц. — И русские будут сожалеть вместе с ними… — Он посмотрел на часы. — До начала операции три часа. Русские кружат на месте, а я держу Хэлси и Спрага на коротком поводке. Пришло время спустить гончих.

— Да прибудет с нами Бог, — вздохнул Фрэзер. — Но если мы сможем взять этот корабль, история поблагодарит нас. Этот бой может значить больше, чем вы или я себе представляем.

 

ГЛАВА 25

— Ответ, Николин? — Карпов нависал над постом связи с какой-то тревожной неуверенностью в глазах.

— Никак нет, товарищ капитан. На последнее сообщение никакого ответа.

— Отправьте еще раз. Скажите, что это мое последнее предупреждение, которое они получат. Они согласятся на мое предложение переговоров, либо мы начнем договариваться об их проведении, либо мы решим этот вопрос в бою.

— Так точно. Начинаю передачу.

Карпов в ожидании заходил туда-сюда, и его шаги звучали громко в тишине, стоявшей на мостике. Напряжение было заметно, хотя персонал находился на своих местах в полной готовности. Они видели Карпова в боевой обстановке ранее, и научились уважать его и восхищаться его способностями. Но они никак не могли подавить очевидные эмоции, которые испытывали от ожидавшего впереди крупного сражения. Капитан только что произвел ошеломляющую демонстрацию силы. Через десять минут после разговора с американским адмиралом он приказал выпустить MOS-III в точку примерно в двадцати километрах к северо-западу от оперативной группы Хэлси. Боеголовка ракеты имела мощность всего в 15 килотонн, но почти соответствовала бомбе, сброшенной американцами на Хиросиму, по крайней мере, в той версии истории, которой учили старые книги Федорова. Она взорвалась более чем в ста километрах к югу, и взрыв был хорошо виден над горизонтом.

Несколько минут спустя они увидели и злобное грибовидное облако, все поднимающееся под обманчиво спокойным горизонтом, вызывая вполне оправданный страх у каждого, кто смотрел на него. Мог ли капитан применить еще одну ракету, если американцы не отступят? Голос Николина стал несколько умоляющим, когда он переводил сообщение. Ответом была лишь тишина.

— Ответа нет, товарищ капитан, — подавленно сказал он. — Я повторил трижды.

Карпов принял сердитый вид.

— Да что с ними такое? Они что, не видели, что мы можем?

— Возможно, взрыв повредил их аппаратуру связи, — Роденко стоял рядом, скрестив руки и оценивая ситуацию.

— Николин?

— Возможно, но маловероятно, товарищ капитан. У них нет современно электроники, и во многом их системы гораздо более устойчивы к ЭМИ.

— Согласен, — сказал Роденко. — Кроме того, взрыв произошел на малой высоте. Он в любом случае не мог создать значительного импульса.

— Значит, они соблюдают радиомолчание намеренно, — заключил Карпов. — Это означает, что они что-то готовят. Внезапную атаку.

— Они не смогут застать нас врасплох, товарищ капитан. Мы можем вести постоянное слежение за их авианосцами с вертолетов.

— За сколько они смогут доложить?

— За минуту, товарищ капитан.

Тарасов неуверенно двинулся в кресле и нахмурился. Его лицо явно было сосредоточенным. Карпов уловил его движение краем глаза и осторожно посмотрел. Он уже видел это прежде и знал, что Тарасов что-то засек. Он ждал, внимательно глядя на экран сонара, пока Тарасов не повернулся в его сторону.

— Наблюдаю подводную цель, пеленг 240, дистанция 18 000, дизель-электрическая подводная лодка. Скорость шесть узлов, курсом на корабль.

— Кто-то крадется к нам, — сказал Карпов, глядя на Роденко. — Не очень дружелюбно. Готов ли второй Ка-40 к взлету?

— Так точно. Второй вертолет к взлету готов.

— Взлет немедленно. Обойти цель и уточнить буями. Они считают, что могут подкрасться к нам подобным образом, но скоро мы покажем им, что это не так.

* * *

Внимание Карпова не посчастливилось привлечь USS «Арчерфиш». Лодка выполняла седьмой и последний боевой поход, имея задачей спасение экипажей В-29 в случае, если те будут сбиты в последние дни вблизи Японии. Для коммандера Джозефа Фрэнсиса Энрайта это была пресная задача по сравнению в той славой, которую он заработал в прошлом году, обнаружив формирование из пяти кораблей — авианосец с четырьмя кораблями охранения. Мало какому командиру подводной лодки удавалось подобное.

После головокружительной погони с целью опередить японскую флотилию и выйти на огневую позицию, «Арчерфиш» выпустила шесть торпед из всех носовых аппаратов и, как не удивительно, добилась шести попаданий. Вскоре он узнал, что потопил «Синано», крупнейший авианосец своего времени. Заложенный первоначально как третий линкор типа «Ямато», он был благоразумно перестроен в авианосец. За это Энрайт получил благодарность президента, а успех наполнил экипаж гордостью и энтузиазмом.

Следующий поход был не таким славным. Энрайт оказался в маленькой «Волчьей стае» из трех подводных лодок под обозначением «болваны», действующей в Южно-Китайском море. В ходе одного короткого боя они атаковали и потопили японскую подводную лодку, хотя позднее эта победа не была подтверждена. Итак, в своем последнем боевом походе лодка действовала у южной оконечности острова Хоккайдо, мыса Эримо Саки. Ликование по поводу окончания войны было заслуженным, но недолгим. «Арчерфиш» направлялась в токийский залив для участия в церемонии капитуляции, но затем внезапно получила приказ изменить курс и идти на север.

В это время в районе Хоккайдо действовало немало лодок. Две из них оказались поблизости, и присоединились к операции — «Атуле» коммандера Джона Маурера и старая «Гато», первая лодка своего типа, под командованием лейтенант-коммандера Ричарда Фарелла. Вместе они потопили несколько японских сторожевых кораблей и морского охотника вблизи острова, но теперь присоединились к Энрайту и образовали «волчью стаю», направившуюся на север, чтобы искать русских! Это был крайне необычный приказ, от которого у многих членов экипажа отвисла челюсть, когда лодка развернулась на север.

Энрайт не был доволен эти делом. Он все еще собирался взглянуть на Токийский залив, а теперь оказался вынужден душиться в этой лодке, со всей ее роскошной системой кондиционирования. Слишком много потных обезьян. Эта проклятая система должна была исправить проблему, но от нее стало только хуже. Он так и записал в судовом журнале: «установка системы кондиционирования воздуха ухудшила, а не улучшила обитаемость корабля». Это бы не имело особого значения, если бы они могли идти в надводном положении, но по какой-то причине в приказе особо подчеркивалось, что они должны были следовать к целям исключительно в подводном положении, всплывая только для плановых проверок обстановки радиолокаторами. Задачей было обнаружить три русских корабля.

Он вытер лоб носовым платком и посмотрел на лейтенант-коммандера Л.Дж. Бернарда, стоявшего за перископом. Порядок состоял в том, чтобы следовать на перископной глубине, всплывая для проверки обстановки радаром каждые тридцать минут. Затем они должны были уйти на большую глубину и следовать за любыми обнаруженным целями. В данный момент они проползли мимо восточного побережья Хоккайдо и теперь находились примерно в 20 милях к северо-востоку от острова Шикотан. Всплывая, они видел вдали длинные серые силуэты южных Курильских островов.

— Опять помехи? — Спросил Энрайт Бернадра о необычных показаниях, обнаруженных во время последней проверки обстановки.

— Частота и импульс не совпадают ни с одним японским радаром, — ответил Берндард. — Прекратились пять минут назад. Фиксируем импульсы. Похоже, там кто-то шумит.

— На сонаре ничего, только гул вдали, который мы считаем шумами целей.

— Было также предупреждение о тайфуне. Мы видели что-то похожее два часа назад, повреждений нет. Тем не менее, шторм может создать немало проблем.

— Вот о шторме я бы не беспокоился. Я слышал, что из-за него церемонию в Токио могут отложить, и это замечательно. Я хотел бы оказаться там — мы все это заслужили.

— Так если японцы сдались, почему они ведут противодействие?

— Потому что, лейтенант-коммандер, мы теперь ищем не японцев. На этот раз это русские.

— Неужто? Тогда это тоже не имеет смысла. Тем не менее, на сонаре что-то есть, сэр. Мы просто не можем разобраться за этими помехами. Нам нужно всплыть и осмотреться радаром.

Энрайт посмотрел на часы и кивнул.

— Хорошо, — сказал он, пожимая плечами. — Выпустить две дымовые шашки и всплывать. Может быть, радар поможет разобраться в этом бардаке.

Спустя несколько минут лодка всплыла, и вскоре они обнаружили на радаре три объекта. Один из них был опознан как «Гато» благодаря системе «Свой-чужой», два других опознаны не были. Один из них был воздушной целью, приближающейся с севера, второй — надводной. Затем надводная цель исчезла с экрана сразу после того, как появилась.

Энрайт поднялся на рубку, чтобы осмотреть объект в бинокль, но то, что он увидел, было не похоже ни на какой летательный аппарат, который он видел прежде. Он двигался медленно, время от времени вообще словно зависал, а затем снова двигался. Что это, черт его дери?

Он не собирался торчать посреди быстро рассеивающейся дымовой завесы, дабы узнать что-либо еще. У него был пеленг на цель, так что он приказал быстро погружаться и занимать новый курс на северо-восток вместе с «Гато». Короткий сеанс связи подтвердил, что «Атуле» также находилась поблизости, к западу от «Гато».

— Что-то там точно есть, — сказал он Бернарду. — Самое странное, что я когда-либо видел. Что же… У нас есть трое злых ребят на правильной позиции для рывка на север. Так и поступим. — Это было ошибка, о которой он мог бы пожалеть, но приказ был приказом, так что он приказал изменить курс на пять градусов и двигаться вперед.

Торпедист «Атуле» Дон Суини укладывал личные вещи в брезентовый мешок, когда раздался сигнал тревоги. Он просматривал свои награды, думая о возвращении домой в Иллинойс. Одной из них был «Священный орден Золотого Дракона», полученный им 8 июля, когда лодка пересекла 180-й меридиан, находясь в японских водах. У каждого из них был такой, но для солдат, собирающихся домой, он мог быть очень важен. Это могло обеспечить ему Медаль за Победу во Второй Мировой войне на Тихом океане, которую он получит, как только они вернуться в порт. Она бы смотрелась очень красиво вместе с нашивкой торпедиста. По крайней мере, именно так он рассказывал почти всем на лодке последние три дня.

— Эй, Суини, — сказал его товарищ Пол Данн. — Убирай это дерьмо и давай на пост. Ты что, не слышал тревогу?

Они спешно бросились на свои посты, с удивлением заметив, что расчеты уже готовят передние аппараты, словно бой был неизбежен.

— Эй, что тут у вас? — Спросил Суини. — Мы что, с кем-то столкнулись?

— Да кто его знает, Суини. Просто помоги запихнуть эту 21-дюймовую балду в трубу. Они обнаружили что-то на радаре, так что у нас есть работа. Понял?

— Да е-мое, — запротестовал Суини. — Разве война не закончилась? Я думал, япы уже поняли, что мы их разбили.

— Это не япы. Ты что, не слышал? Это русские, и мы идем на них, или они идут на нас. Разницы нет. Так что давай торпеду в аппарат!

* * *

— Подводная групповая цель, Ка-40 наблюдает визуально и сонаром. Помечаю как «Альфа-один», «Альфа-два» и «Альфа-три», — Тарасов координировал действия с «Адмиралом Головко» и вертолетами в режиме реального времени.

Карпов резко развернулся, все еще разрываясь между Николиным, передающим сообщение американцам, и происходящим на посту гидроакустика. Теперь это была не одна цель, а три. Молчание американцев обрело смысл, по крайней мере, в его понимании. Если их единственным ответом после масштабной демонстрации его огневой мощи было попытка атаковать его скрытными подводными лодками, то американцы были более глупы, чем он себе представлял. И он был намерен сообщить им о том, что знает о них, совершенно недвусмысленно.

— Это зашло слишком далеко. Тарасов, Ка-40 уничтожить одну цель по вашему усмотрению. Если они не хотят слушать, следует начать говорить на другом языке.

«Другим языком» стала сброшенная Ка-40 авиационная самонаводящаяся торпеда АПР с водометным реактивным двигателем. Она упала в воду и захватила цель — случайно выбранную Тарасовым подлодку «Атуле» — и направилась к ней. Имея скорость 43 узла и вероятность попадания 90 %, она не подвела.

Несколькими неделями спустя японский мальчик Кендзи Акиро увидел в волнах прибоя к северного побережья Хоккайдо что-то ярко-оранжевое. Прилив подбросил это к берегу и он поспешил подобрать это прежде, чем море потребовало бы это обратно. Он с любопытством осмотрел изображение желтого дракона на оранжевом фоне в окружении, как ему показалось, плетеной веревки. Символы, едва читавшиеся на промокшей бумаге, выглядели странными и совершенно незнакомыми.

Это был сертификат, подтверждающий членство в «Священном ордене Золотого Дракона», и если бы Кендзи Акиро умел читать по-английски, он бы понял, что принадлежал он Дональду М. Суини. Его брезентовый вещмешок, спешно собранный перед объявлением на «Атуле» последней боевой тревоги, прибило к берегу через пять минут.

Для «Атуле» война закончилась, но новая война только начиналась. Сообщение о гибели подводной лодки поступило от Энрайта на «Арчерфиш» по цепочке командования через штаб 10-й эскадры подводных лодок, командующего подводными силами в Тихоокеанском регионе, и оттуда — командующему Тихоокеанским флотом Честеру Нимицу.

Адмирал покачал головой с явным расстройством и закипел от гнева. Для него русские только что перешли черту, из-за которой не было возврата. Если удар по «Уоспу» не был достаточным поводом для ответных действий, то преднамеренное уничтожение американской подводной лодки, выполнявшей разведывательную задачу, стало для него последней каплей. Его приказ адмиралу Хэлси было коротким и предельно конкретным.

— Уничтожьте этих уродов — и немедленно!

 

ГЛАВА 26

Хаселден внимательно вслушивался в странный рокот в ночи и испытывал то отвратительное ощущение, когда что-то слышишь, пытаешься это увидеть и не можешь ничего сделать. Другие тоже слышали этот глубокий рокот, становившийся все громче с каждой секундой. Они вслушивались и пытались увидеть источник шума. Что это было?

Они были обескуражены, обнаружив, что колонная грузовиков прошла через Махачкалу. Они полагали, что она не будет делать остановок, но их надежды рухнули. Колонна начала замедляться и остановилась.

— Твою мать, — сказал Хаселден. — Мы прошли гораздо южнее, чем я рассчитывал, мы у самой гавани!

— Кто же знал, что они просто возьмут и станут, — сказал Сазерленд. — И что теперь? Почти рассвело, скоро это место будет кишеть русскими. Я слышал, что они ведут работы по демонтажу нефтяных вышек и вывозят все оборудование в Казахстан. По крайней мере, на инструктаже нам так говорили.

Земля здесь образовывала небольшой перешеек, служивший молом для гавани. Они находились у его основания неподалеку от берега, где дорога проходила через железнодорожную станцию и нефтебазу.

— Все становится довольно рискованно, — сказал Хаселден. — Возможно, нам придется раствориться и укрыться где-нибудь прежде, чем они узнают, что потеряли троих солдат. Что делать дальше решим, когда осмотримся.

Хаселден высунулся из-под брезентового тента кузова и увидел очевидные признаки военного положения. Некоторые здания явно подверглись бомбардировке и сгорели, один явно промышленный объект был разрушен самими русскими, чтобы уничтожить оборудование и вывезти буровые установки.

Все, о чем он мог думать, это об этой операции. Они должны были захватить некоего Орлова и попытаться при этом спасти собственные шкуры. Наконец, колонна остановилась на краю города, у самого моря. Они ощущали запах моря и слышали случайные звуки небольших рыбацких лодок, вышедших в море ранним утром.

— С лодкой точно проблем не будет, — сказал он.

— Возможно, — ответил Сазерленд. — Однако уйти на север и пересечь Каспийское море, чтобы попасть в Форт-Шевченко, будет непросто, Джок, особенно, если русским будет что сказать по этому поводу.

— Тормози, я думаю, они остановятся здесь. Ноги в руки, ребята! Мы выходим. Справа от дороги какой-то склад. Туда и быстро!

Они отодвинули брезент, и Хаселден выбрался наружу одним быстрым прыжком. От отбежал от грузовика и подождал остальных, а затем они направились к складу. В эти унылые предрассветные часы город казался спящим, широкая бухта была спокойна и неподвижна, и он мог видеть на ее поверхности ней только две лодки.

Они добрались до склада и проскользнули в приоткрытую дверь, обнаружив внутри множество старых ящиков и бочек, способных укрыть их от любопытных глаз. Хаселден нашел место, с которого они могли следить за грузовиками и надеялся, что он был прав и колонна остановилась окончательно. Куда еще они могли направиться?

Предчувствие его не обмануло. Утреннюю тишину разорвал визг тормозов, и грузовики остановились, один за другим глуша двигатели. Хаселден оценил обстановку. К своему огорчению, он заметил, что ворота крепости открылись, и из них появились солдаты НКВД в серых шинелях и черных ушанках. Они направились у грузовикам, и их старший начал говорить с полковником, старшим колонны. Вскоре женщин, детей и того человека, которого они должны были благополучно доставить в Великобританию, погнали внутрь.

— Твою матерь, — прошипел он. — Они забрали все это гребаное стадо в крепость. Похоже, это какая-то тюрьма.

Сазерленд вытянул шею, чтобы посмотреть, и покачал головой.

— У нас вот такие шансы попасть внутрь, — усмехнулся он. — Мы пришли сюда, чтобы попытаться попасть в тюрьму?

— Тихо, Дэйви, — предупредил его Хаселден. — Что-нибудь придумаем. У нас сейчас есть несколько вариантов. Эта форма и шапки дают нам некоторое прикрытие. Возможно, мы могли бы как-то пробраться внутрь.

— Верно, а может, и не могли бы. Допустим, кто-то из этих пидоров пристально рассмотрит нас или начнет задавать вопросы.

— Тогда мы можем попасть туда другим способом.

— Другим способом? Это каким? У тебя на карте какая-то секретная дырка отмечена?

— Нет, секретной дырки нет. Но если нас найдут, то, как ты думаешь, куда они нас засунут? Прямо в эту самую драную тюрьму.

Сазерленд раздраженно посмотрел на него.

— Ты же не серьезно?

— А ты знаешь более простой вариант? Может попытаемся вломиться в ворота с парой пистолетов и «Стэнов»?

Сазерленд, пораженный предложением Хаселдена, посмотрел на сержанта Терри в поисках поддержки.

— Ты что, действительно намерен проникнуть туда… Под видом заключенных? А дальше? Извиниться и спросить, нельзя ли нас выпустить вместе с этим Орловым?

— Не говори глупостей. Если мы попадем внутрь, возможно, мы сможем связаться с этим человеком.

— А, ты же знаешь русский, да? Только открой рот, и они сразу поймут, что для тебя родной язык Короля, и решат, что к ним в руки сам приплыл шпион.

— Сейчас это язык Королевы, - сказал Хаселден. — Стыдно говорить о том, как старый Георг прожег жизнь, но так и есть. Да, лейтенант. Помните, что мы союзники. Почему бы нам не выбросить эту форму и не подойти к воротам в нашем хаки?

— И что мы им скажем?

Сержант Терри усмехнулся, поняв, что Сазерленд включил адвоката дьявола. Они должны были найти способ попасть в тюрьму, а после этого отыскать путь оттуда.

— Допустим, мы просто подойдем к воротам и скажем «здрасьте». Что они с нами сделают? Мы могли бы представиться как офицеры, действующие по программе лэнд-лиза, как мы сделали в Форт-Шевченко, и посмотреть, что будет. Мы попросим встречи с их комендантом, и они найдут того, кто сможет с нами поговорить. Так или иначе, мы должны попасть туда.

— То есть мы пришли сюда, чтобы попасть в эту дыру? — Сказал Сазерленд в последней попытке настоять на своем.

— Если она оказалась достойна таких людей, как адмирал Фрэзер, то с нас тоже не убудет.

— Адмирал Фрэзер? А он тут причем? — Сазерленд узнал, что Фрэзер служил в регионе с тридцатью британскими моряками в 1920 году, когда большевики схватили их и бросили в тюрьму в Баку. Они прибыли там долгие и жестокие месяцы прежде, чем были, наконец, освобождены.

Снова раздался этот звук, который Хаселден не мог объяснить, далекий рокот, который казался им всем странным и нереальным. Он становился все громче и явно доносился откуда-то сверху, так что Хаселден высунулся из-за ящика, глядя в серое предрассветное небо. Небо было затянуто низкими облаками, но он явно заметил что-то вроде самолета над бухтой. Это было логично, но ни один самолет, который он знал, не издавал такого звука. В какой-то момент ему показалось, что массивная тень в небе сгустилась, став с серой черной, и воздух вокруг нее явно кружился. Что это было, черт его бери?

* * *

— Есть! — Зыков показал Трояку большой палец. — Пеленгую сигнал! Они на дороге, похоже, направляются в город.

Наконец-то, с огромным облегчением подумал Федоров. Они истратили много времени и драгоценного топлива, пока обыскали весь район к югу от Кизляра. Сигнала маяка Орлова не было, но то, что они обнаружили, вызвало некоторую тревогу. Трояк решил, что заметил колонну грузовиков и бронемашин, и Федоров осмотрел ее в прибор ночного видения. Мощная оптика показала больше, чем он ожидал.

— Господи! — Быстро сказал он. — Это немцы! Колонна бронетехники. Я даже могу различить номера на машинах, большей частью это грузовики и броневики, но я также вижу несколько танков. Что они здесь делают?

Что-то изменилось, быстро подумал он. Немцы дошли до станицы Ищёрской к востоку от Моздока на Тереке, когда части 3-й танковой дивизии совершили смелый бросок с форсированием реки. Но в той версии истории, которую Федоров изучал перед операцией, они смогли удержать тот плацдарм всего несколько дней. Видимо, теперь было не так. Колонна находилась далеко на юг от Терека и двигалась быстро этим серым утром. История изменилась! Немцы обошли Грозный и, похоже, что эта колонна шла к Каспийскому морю и Махачкале.

Внезапно Зыков обнаружил сигнал системы «свой-чужой» на юге, неподалеку от города, но затем он пропал. Они прошли в этом направлении, пролетев над самим городом. Даже ночью грохот винта Ми-26, несомненно, вызвал интерес и привлек нежелательное внимание, так как им пришлось пройти достаточно низко, чтобы перехватить сигнал передатчика Орлова, находящегося в массивном режиме. Федоров приказал пилоту уйти тот берега и зависнуть примерно в трех километрах над море прежде, чем снова попытаться осмотреть район у югу от города. Зыков снова поймал сигнал, и сердце Федорова подскочило к горлу. Они нашли его!

Вскоре они уже копались в картах, отмечая его позицию и пытаясь определить точное местоположение.

— Похоже, что это рядом с бухтой, — сказал Федоров. — Прямо у причалов… Они что, хотят перевести его на корабль? Давайте снизимся. Нужно осмотреть окрестности.

— Корабль был бы даже и лучше, — сказал Трояк. — Легко найти, как только он покинет порт, и легко взять штурмом. Если мы снизимся, то всех здесь перебудим, — предупредил он.

— Ничего не поделаешь. Пилот, можем ли мы спуститься ниже облачности, чтобы взглянуть на город?

Пилот кивнул и пошел на снижение. Сигнал сразу усилился. Вскоре они оказались ниже облаков, и понимая срочность момента, Федоров начал торопливо осматриваться. Рядом с причалами он заметил колонну грузовиков, и поразился тем, как выглядят окрестности. Он бывал ранее в Махачкале, но это было не 2021, а 1942 год. Прямо перед ними виднелось приземистое крепко сложенное сооружение, похожее на старую тюрьму, и он внезапно все понял.

— Назад в облака, быстрее! — Он понимал, что они не могли задерживаться, паря в небе на огромном ревущем вертолете.

Трояк вопросительно посмотрел на него.

— Что будем делать, товарищ полковник?

— Видите это сооружение? Готов поспорить, что сигнал идет оттуда. Оно похоже на тюрьму или что-то в этом роде. Я видел охрану и колючую проволоку по периметру. Орлов там! Но мы не можем просто сесть там с одним отделением. Мы уже привлекли внимание охраны. Нужно набирать высоту.

— А что дальше?

Федоров быстро соображал. У них было одно отделение. Здесь была охрана, возможно, целый батальон НКВД. Это была тюрьма, и, значит, проход туда был сильно ограничен. Им потребуется больше сил, чтобы спасти Орлова, и чем дольше они задерживались здесь с вертолетом…

Нет, рисковать Ми-26 было нельзя. Если с ним что-либо случиться, у них не будет возможности попытаться отправить Карпову два регулирующих стержня. Он понял, что нужно делать.

— Вы можете включить его куртку отсюда?

— Думаю, что да.

— Тогда включите маяк системы «свой-чужой» на передачу. Вы говорили, что в этом случае он будет обнаруживаться в радиусе 50 километров, так что мы легко сможем поймать его снова. Но на данный момент нам нужно убрать отсюда этот большой и толстый вертолет. Курс на «Анатолий Александров». Нам нужны дополнительные средства.

— А что дальше, товарищ капитан второго ранга?

— А дальше мы захватим тюрьму, найдем Орлова и вернемся домой.

Трояк бросил последний взгляд на здание тюрьмы и его окрестности прежде, чем вертолет ушел в облачность.

— Вас понял, — уверенно сказал он.

— Вы думаете, мы можем захватить это место и удерживать его некоторое время?

— Разумеется, товарищ капитан.

— Однако… Судя по той колонне, немцы могут появиться там в ближайшее время. Здесь нет никакой организованной обороны. С историей что-то случилось. Они не должны были пройти так далеко на юг.

— Вас понял. Что же, мы сможем что-то сделать, если вы скажете. Я могу остановить эту колонну.

— Остановить?

— У меня полная рота морской пехоты на «Анатолии Александрове», и другие средства.

— Да, они у нас есть, — задумался Федоров. Вмешательство означало большой риск, но затем ему пришло в голову, что они могли исправить то, что пошло не так, и спасти Махачкалу и драгоценные нефтепромыслы Баку. Если бы немцы взяли их, последствия были бы одному черту ведомы.

Он колебался некоторое время, не желая делать того, что могло вызывать новые искажения истории, но в то же время, он смотрел на вражеские войска, вторгшиеся в его страну. На ум пришли слова из письма Орлова.

«Федоров, ты это читаешь? Ты меня слышишь? Я знаю, ты потратил много долгих ночей на мои поиски. Ну, вот и я. Да, это я, Геннадий Орлов, тот самый, что поставил тебе фингал в офицерской столовой… Я всегда был в душе большевиком. Это не значит, что я не боюсь умереть. Я служил, как проклятый, потому что люблю свой народ, свою страну и свою Родину. Я хочу сказать вам, мои товарищи по оружию, что никогда не знал трусости или паники. Я оставил вам возможность найти собственную жизнь, то, чего у меня самого никогда не было. Не знаю, что могло случиться с вами и кораблем, на котором я когда-то служил. Мое предсмертное желание одно: уничтожьте наших врагов раз и навсегда. Будьте храбрыми, будьте героями, и история запомнит вас защитниками Родины. Если вы когда-либо найдете это и узнаете о моей судьбе, я надеюсь что вы, отважные русские моряки, отомстите за мою смерть».

— Старшина, — медленно сказал он. — Вы возглавите десант.

— С радостью, товарищ капитан! — Улыбка Трояка сняла часть груза с его души. Они отправлялись на войну.

 

ГЛАВА 27

Адмирал Фрэзер сидел в кают-компании «Герцога Йоркского» и размышлял. Его взгляд упал на длинный меч в позолоченных ножнах, который он всегда держал среди своих личных вещей. Это была особая награда, которую полагалось носить в особых случаях и на церемониях. Он намеревался взять его для церемонии капитуляции в Токийском заливе на борту линкора «Миссури», но она была отложена. Война еще не была окончена. Он все еще не мог отложить свой меч навсегда.

Он смотрел на этот меч, и к нему вернулись воспоминания о всех его приключениях и пережитых трудностях. Тогда он был лишь коммандером Фрэзером, только что получил это звание в свои молодые тридцать один и очень этим гордился. Они только что покончили с немцами в Первой Мировой, на земле и на море, и он участвовав в интернировании немецкого флота. Это было пьянящее время. Англия смело шла навстречу любым вызовам и добивалась успеха. Его первым заданием после получения этого звания стало назначение на Белогвардейскую Каспийскую флотилию, чтобы помочь привести ее корабли в боеспособное состояние.

Фрэзер возглавил небольшую группу моряков Королевского флота, отправившихся в долгий путь через Дарданеллы и Черное море в Батуми, где они сели на поезд, направившийся на восток, к Каспийскому морю. Он начал ощущать себя немного похожим на знаменитого Т.Э.Лоуренса, отважного британского офицера, поднявшего такую бурю на Ближнем востоке во время войны. Однако поезд попал в засаду, и машинист отказался вести его дальше, что вынудило Фрэзера буквально вернуться в Батуми. Единственный корабль, который им удалось найти, шел в Измир на западном побережье Турции, но их это устраивало.

Оттуда они отправились на другом поезде, на этот раз через Турцию в Багдад, но там уже не нашли никакого транспорта за исключением лошадей и верблюдов. Да уж, Лоуренс Аравийский номер два, подумал он, двинувшись дальше по суше на лошадях, верблюдах и пешком. Он и его группа пересекли Персию с небольшой группой гуркхов и добрались, наконец, до небольшого порта с одним причалом на побережье моря под названием Энзели.

Корабли, которые им предстояло проверить и переоборудовать, были покрыты толстым слоем ржавчины и не имели реальной военной ценности, так что Фрэзер решил отправиться на север в Баку, где надеялся найти большую часть Белогвардейской Каспийской флотилии. Вместо нее он обнаружил несколько жалких плавающих корпусов, ржавевших без регулярного обслуживания. Тем не менее, Фрэзер, с типично британской напористостью и принципом «бери и сделай» поставил перед собой задачу переоборудовать это в небольшой флот… Пока не прибыли большевики.

Красные не слишком любезно относились к внешнему вмешательству в свою революцию, в особенности тем, кто помогал Белым. Вся группа Фрэзера была схвачена, их связали и раздели на причалах, обыскали, а затем вернули одежду только для того, чтобы бросить в тюрьму. Это сооружение было едва обустроенным, со вшами, без коек, с голым земляным полом. Единственным источником света и свежего воздуха было зарешеченное отверстие в потолке. Воду давали из одного крана на полчаса в день. Там не было нормального отхожего места, кроватей, суровые условия и плохая еда, представляющая собой немногим более чем водянистый суп с рисом и черный хлеб вперемешку с соломой, вскоре подорвали их здоровье и дух.

Хуже всего было злодейское психологическое насилие, которому они подвергались, в частности то, что их заставляли смотреть на казни и потрошения заключенных, в особенности женщин. Однажды армянский начальник тюрьмы приказал разом казнить почти девяносто человек, которых расстреляли из винтовок, а затем медленно добивали из пистолетов, в то время как британцы были вынуждены на это смотреть. Целые семьи осуждались и умирали подобным образом, хотя иногда детей оставляли в живых. Они бесцельно бродили по тюрьме, плача и ища пропавших родителей в течение нескольких дней, прежде, чем исчезали.

Комиссары допрашивали британцев, изучая из политические, религиозные и прочие убеждения, и многим говорили, что с ними скоро будет все то же, что они видели. Как выяснилось, это был ужасный блеф, чтобы усилить их страдания, и Фрэзера не удивило, когда один из них, матрос Марш, свел счеты с жизнью, перерезав вены куском стекла. Большевики обошлись с ними еще хуже, оставив тело гнить в камере пять на пять метров, где они были заперты. Он пролежал там четыре дня, источая ужасное зловоние прежде, чем охранники, наконец, вынесли его. Еще четверо умерли таким же образом.

Коммандер Фрэзер и все его люди считались погибшими, но вскоре о них узнали, когда один из них был освобожден и привлечен в роли переводчика, чтобы способствовать договору с грузинской армией на юге. Тогда они пошли на смелый шаг, чтобы Британия узнала о них снова. На случай, если слова окажется недостаточно, он проглотил медальон с портретом матери Фрэзера в качестве доказательства, что тот все еще жив.

Великобритания не собиралась так этого оставлять, особенно вступив в имперское правление после победы в Первой Мировой войне. Недовольство Короны тяжелым положением своих моряков вскоре привело к их освобождению. Они провели в том, что вскоре было названо «Черной дырой Баку» два долгих года. Двенадцать из тридцати выжили, и среди них был и Фрэзер.

Странным капризом судьбы, корабль, встретивший их, когда они прибыли в Батуми на поезде, назывался HMS «Железный герцог». То же название носил и фрегат Королевского флота, сражавшийся с русскими другого поколения в Черном море в 2021 году. В этот год экономика временно возобладала над политикой. Интерес Британии к Каспию заключался исключительно в оставшейся там нефти. Офисы «Бритиш Петролеум» в Баку располагались всего в нескольких кварталах от старой тюрьмы, где перенесли столько страданий Фрэзер и его люди. Там же ожидали возвращения Х-3 лейтенанта Райана «Черные береты» Фэйрчайлд, чтобы отправиться на «Огонь Аргоса».

Но это был другой мир, которого адмирал Фрэзер никогда не увидит. Ему было более чем достаточно своего.

Фрэзер мучался кошмарами долгие и одинокие ночи в последующие годы. Затем началась война, и он начал подниматься по служебной лестнице. Мало кто знал об этом, видя его в адмиральской фуражке и белом кителе, но за приятной улыбкой скрывалась стальная решимость, рожденная в долгие ночи в «Черной дыре Баку», из стонов тех, кто страдал там. Что касается меча, вызвавшего у него эту лавину горьких воспоминаний, это был последние подарок от выживших, когда они благополучно вернулись домой. Он всегда держал его при себе.

Русские, подумал он. Черчилль был прав, верно? Наш союз сделал нас странными попутчиками в борьбе с Гитлером и Тодзё. Теперь, когда с ними было покончено, мы трезвеем и смотрим друг на друга, задаваясь вопросом, как нам, черт возьми, жить дальше. И что с этим проклятым кораблем и его оружием из ада? Если Тови и Тьюринг правы… Если корабль прибыл из другого времени, мы можем пожать настоящую бурю, если выпустим его в моря нашего мира. Что произойдет, если мы бросим против него объединенную мощь союзных флотов? На этот раз не будет переговоров. На этот раз будет война.

Он посмотрел в иллюминатор и увидел «Короля Георга V», гордо шедшего по правому борту. Мы уже сталкивались с этим монстром, и ты и я, подумал он. Возможно, Тови тогда должен был покончить с ним, когда у него была такая возможность. Я лично считаю, что мои шансы на победу с ударной группой против одного корабля были бы хороши — сталь против стали, и к черту проклятые ракеты.

Но даже думая об этом он вспомнил о бомбе, и представил себе, как подобное оружие ударяет прямо в сердце его оперативной группы, разрывая корабли невероятной силой… Он посоветовал адмиралу Нимицу сообщить русским, что если они намерены разыграть эту карту, то мы можем ответить той же разрушительной силой. Возможно, это бы немного их отрезвило и предотвратило бы наихудшее.

Однако он понимал, как бы поступил на месте этого капитана Карпова. Он бы смотрел, как на него надвигается волна стали и огня, и он сделает все, от него зависящее, чтобы защитить свой корабль и его экипаж. Все.

* * *

Орлов шел по темному коридору похожей тюрьмы, хотя и ничего не знал об ужасном наследии лагерей в этом регионе, да его это и не заботило. Он знал, что здесь был комиссар — человек, за которым он охотился, и только поэтому он позволил этим ушлепкам засадить его в грузовик, направлявшийся в Баку. Они приведут его к человеку, который был ему нужен, а потом он его убьет. Все было просто, хотя он и не ожидал того, что случилось ночью, когда колонна вдруг остановилась, и машины одна за другой заглушили моторы.

Он услышал это, знакомый шум, доносившийся из-за ворчания двигателей грузовиков в колонне. Затем, когда воцарилась относительная тишина, звук стал громче — настойчивый, тревожный, глубокий рокот. Он сразу же поднял глаза, поняв, что звук доноситься небо. Сержант НКВД внимательно проследил за его взглядом и, увидев, что Орлов смотрит куда-то в небо, невидимое за брезентовым тентом грузовика, высунулся наружу и посмотрел в затянутое низкими облаками серое небо.

Затем Орлов ощутил тихую вибрацию куртки, которую мог ощутить только он, словно от мобильного телефона, переключенного в режим «без звука». В одно мгновение он понял все. Кто-то вызывал его! Рокот немедленно обрел смысл. Вертолет! Сердце забилось сильнее от осознания. «Киров»… Они каким-то образом нашли его! Да, они искали его, но как смогли найти? Он находился глубоко в Центральной Азии на краю внутреннего моря. Как они могли отследить его по маяку в куртке? Все казалось очевидным, но Ка-40 никак не мог оказаться здесь, если только корабль не находился в Черном море. Это было поразительно, но он точно знал, что слышал.

Когда он покинул корабль, тот приближался к Испании, направляясь к Гибралтару. Мог ли он изменить курс, чтобы отправиться на восток, в Черное море? Затем он вспомнил о той ночь, когда выдул полбутылки водки и отправил то сообщение Николину азбукой Морзе! Господи, подумал он. Должно быть, они перехватили его! Они пытаются найти меня!

Нужно было решать, что делать.

Он мог включить маяк в куртке и сообщить им свое точное местоположение. Опять, он мог просто снять ее и бросить в ближайший костер. Чем больше он думал о своем положении, тем больше ему нравилась идея о возвращении на корабль. Путь, на который он ступил, привел его к опасному обрыву. Это место явно было тюрьмой. Его, несомненно, обыщут, выдадут тюремную одежду, а затем он застрянет здесь, пока не встретит Моллу, чтобы лично задушить его. Затем он, вероятно, умрет, если не найдет выхода. Он мог удовлетвориться убийством Моллы, но тогда потеряет все свои привилегии и власть, которые представлял себе.

Однако теперь, когда в дело вмешался «Киров», он мог просто взять пирог и съесть его! На «Кирове» было не так уж плохо в этом холодном суровом мире. Все, что ему грозило — мелкие дисциплинарные меры за побег с корабля. Никто не знал, что он убил пилота Ка-226.

Однако затем его словно ударило по голове воспоминанием о приближающихся С-300. Они пытались убить меня! Они не хотели рисковать, оставляя меня на свободе. Это точно был Карпов. И еще Федоров, понял он. Это единственный, кому было дело до истории. Вероятно, он боялся, что я сделаю что-то, что все испортит.

Наполняясь угрюмым гневом, он не обратил внимание на сержанта из грузовика, который толкнул его, направляя ко входу в тюрьму вместе с остальными.

— Давай, дубина стаеросовая! Выходи!

Орлов ощутил толчок в плечо и обернулся, угрожающе глядя на сержанта.

— Еще раз тронешь — убью, — прямо сказал он, и храбрость, похоже, оставила сержанта, растаяв под угрожающим взглядом Орлова. Затем тот развернулся и направился к воротам.

Ну и пусть Федоров пытается найти меня, подумал он. Что он сделает, посадит вертолет во дворе и отправит за мной несколько морпехов? Это место походило на крепость. У Трояка было двадцать морских пехотинцев, но их будет недостаточно, чтобы взять тюрьму под контроль и удерживать достаточно долго, чтобы найти меня, особенно учитывая, что куртки на мне больше не будет.

Он вспомнил шепот «Светланы» в наушниках, который мог сделать его самым могущественным человеком в этом жалком мире. Он был тем, кто бы знал, что будет завтра. Это знание, несомненно, сделало бы его богатым. Да, они заберут эту куртку, и, скорее всего, отнесут комиссару, учитывая ее необычный вид и ткань. И это замечательно. Это вызовет у него интерес ко мне. Я подберусь близко. Я убью его, а затем свяжусь с Федоровым и узнаю, что мы можем сделать.

Рокот вертолета ослаб, и он понял, что они набирали высоту, чтобы избежать обнаружения. Они знают, где я. Замечательно. У меня есть дело, которое я должен сделать до того, как они придут за мной, если посмеют.

 

ГЛАВА 28

Американские подводные лодки ушли на глубину 50 метров и замерли, не подозревая, что передовой сонар Карпова все еще отслеживает их. Дизель-электрические подводные лодки могли быть очень тихими, но не для современных гидроакустических систем и не для людей, которые ими управляли. Тарасов внимательно отслеживал подлодки, легко выдавая Карпову данные по их курсу и скорости, дабы избежать столкновения. В свою очередь, Карпов не беспокоился о них. По его правому борту держался замечательный противолодочный фрегат «Адмирал Головко», а на левой раковине шел «Орлан». Каждый корабль имел в воздухе вертолет, отслеживавший все потенциальные угрозы. Карпов был уверен, что ничто не сможет подойти достаточно близко, чтобы нанести какой-либо вред, особенно учитывая малую дальность торпед этой эпохи.

Его внимание переключилось на показания «Фрегата». Он словно сам сканировал окружающее пространство, пытаясь понять, что делали американцы. Ка-226 вел слежение за группой целей на юге, в 150 километрах, сразу за пределами дальность собственных систем корабля. Судя по происходящему на планшете, заполненном точками, обозначающими контакты, противник накапливал силы. В 2021 году он вел бой против одного американского авианосца и нескольких кораблей сопровождения. Теперь ему противостояла настоящая армада — более 60 отметок, и еще больше дальше на юге.

Роденко очень беспокоился, следя за тем, как за горизонтом нарастает угроза. Демонстрация силы, проведенная капитаном, не принесла ничего, кроме молчания со стороны врага. Пока что американский флот не пытался идти на сближение, но Карпов упорно оставался на месте, описывая циркуляцию и оценивая ситуацию.

Капитан отметил явную обеспокоенность Роденко и подошел к нему.

— Что такое, Роденко? Почему у вас такое длинное лицо?

Новый старпом пожал плечами и сказал очень тихо, чтобы никто более его не услышал.

— Шансы очень круты, товарищ капитан. Это очень крупные силы.

Карпов сложил руки на груди, не отвечая некоторое время. Затем он повернулся к Роденко и тихо ответил.

— Это молчание меня несколько раздражает. Я ожидал хотя бы какого-то ответа на послание, которое мы им отправили.

— Я опасаюсь, что мы очень скоро получим этот ответ, — сказал Роденко. — Эти флоты скоро двинутся на нас. Можете быть уверены.

— Вы считаете, что они решаться атаковать нас после того, что мы только что показали им?

— Так точно, товарищ капитан. Я полагаю, что мы только усилили их решимость. Почему еще они могут не отвечать на наши запросы?

Карпов согласился. Затем он задал вопрос, которого Роденко не ожидал.

— А что бы сделали вы, Роденко? Как бы вы поступили в ситуации на месте американцев?

Роденко поднял брови, удивившись, что Карпов спрашивал его мнения.

— Полагаю, товарищ капитан, у меня бы не было выбора, кроме одного массированного удара, максимально рассредоточив свои силы. Они знают, что если поставят свои корабли рядом, мы сможем нанести им огромный урон.

— И как бы вы отреагировали на подобные действия?

— Ушел бы дальше на восток. Учитывая позицию ударных групп на юге, я хотел бы иметь возможность уйти в Тихий океан в случае необходимости. Ка-226 фиксирует цели, приближающиеся с запада, из Японского моря. Думаю, они намереваются отрезать нас.

— Уйти в Тихий океан?

— Зайти им на правый фланг, товарищ капитан. Недостатком широкого строя фронта является то, что мы можем обойти его с фланга, оставив большую часть строя слишком далеко, когда решим прорываться. Мы не можем просто оставаться здесь и нарезать круги. У них достаточно кораблей, чтобы образовать достаточно широкую сеть, если они решат внезапно изменить курс на север. Оставаться на пути центра их строя опасно.

— Согласен. Но они пожалеют о попытке поймать нас. У нас есть три акулы, Роденко, с достаточно острыми зубами, чтобы разорвать эту сеть, если они посмеют накинуть ее на нас.

— Я согласен, товарищ капитан, но если мы уйдем на восток, у нас появятся и другие варианты. Мы сохраним преимущество маневра, а также в дело вступят наша скорость и запас хода. Мы сможем уйти юго-восточнее, и несколько улучшить наши шансы. Если нам нужно будет вступить в бой, мы сможем атаковать в движении, словно хороший боксер.

— И тогда американцы будут пытаться поймать нас, — указал Карпов на планшет. — Они решат заставить нас вернуться к Курилам или в Охотское море.

— Так и будет, товарищ капитан, если мы останемся здесь.

На продолжение дискуссии времени не было. Ка-226 доложил об изменении обстановки.

— Товарищ капитан, вертолет ДРЛО сообщает, что группа Хэлси изменила курс и движется на север со скоростью 25 узлов.

Роденко посмотрел на Карпова.

— Началось. Они идут. Не сомневаюсь, что группа Спрага придет в движение в течение десяти минут.

— Количество целей на новом курсе?

— Наблюдаю восемнадцать целей, идут строем широкого фронта. Три цели следуют в пятнадцати километров впереди основных сил.

— Радиолокационный дозор, — заключил Карпов. — Начать противодействие на всех определенных ранее частотах. Классифицировать и подавлять все обнаруженные сигналы радаров.

— Так точно.

Роденко был прав. Американские корабли направились на север, сокращая дистанцию, и вскоре корабль обнаружил их собственными средствами. Слева от Хэлси двигались дополнительные силы. «Зигги» Спраг также пришел в движение.

— Но то, что мы видим, не дает представление обо всем их флоте на юге. Возможно, он формируют более обширный заслон, — Карпов изучал обстановку, всматриваясь в каждую светящуюся точку, обозначающую вражеский корабль. — Они должны были оставить в резерве по крайней мере треть своих сил.

— Авианосцы, товарищ капитан, — предположил Роденко. — Они не захотят рисковать ими.

— Согласен, и, скорее всего, они оставили их прикрытыми эсминцами. Это означает, что корабли, которые мы наблюдаем, будут относиться к более крупным типам, возможно, также в сопровождении эсминцев.

— Они пытаются сблизиться на дистанцию артиллерийского огня, — сказал Роденко, указывая пальцем на экран.

— Верно, у них нет «Москитов-2». И я полагаю, что авианосцы не начали поднимать самолеты именно потому, что они намереваются скоординировать воздушный удар с атакой надводных кораблей. Если они обнаружат нас силами надводных кораблей, те смогут координировать действия авиации.

Роденко кивнул в знак согласия. Карпов оценивал ситуацию, поглаживая подбородок и глядя на планшет. Они двигались на скорости пятнадцать узлов. Капитан повернулся к посту связи.

— Николин, приказ группе: курс 90 градусов, увеличить ход до 30 узлов. «Орлан» впереди, «Адмиралу Головко» занять позицию по нашему правому борту. — Затем капитан посмотрел на Роденко и подмигнул. — Давайте проветримся.

— Так точно, — сказал Роденко и повторил приказ рулевому.

Карпов все еще размышлял. Цели, наблюдаемые за пределами их собственных систем, должны были быть авианосцами. Для него они все еще оставались реальной угрозой. Их самолеты были старыми и тихоходными, поэтому массированный удар силами сотен самолетов должен был быть очень затруднительным в организации. И у меня все еще есть С-400, подумал он. Я могу атаковать их даже на взлете, пока Ка-226 находится в воздухе в роли вертолета ДРЛО. Они не знают, что бы можем достать их с такой дальности, и это может быть очень неприятным потрясением — атака в тот момент, когда они будут собираться в группы над своими авианосцами, прежде, чем смогут рассредоточится, как предполагает Роденко.

В его глазах горел огонь, и он понимал, что вскоре он загорится и в хвостах его ракет. Они молчали перед лицом демонстрации подавляющей мощи. Очень хорошо. В эту игру можно играть и вдвоем. Посмотрим, когда они решат выйти на связь.

Он повернулся к Роденко и заметил, что теперь тот смотрит на него с интересом.

— Боевая тревога, — сказал он. — Все занять места по расписанию. Оповестить остальные корабли.

— Так точно. — Затем ему пришла в голову мысль и он повернулся к капитану с вопросом. — Товарищ капитан, что насчет двух кораблей радиолокационного дозора?

Два корабля группы Спрага все еще держались очень близко от них. Периодически они подходили на пятнадцать километров, но не пытались подойти ближе.

— Нужно сбросить их с хвоста, — сказал Карпов. — Дадим Ряхину вкусить боя. Посмотрим, какой у него опыт. Уничтожить оба корабля двумя П-800 «Оникс».

Известная по экспортной версии «Яхонт», это была сверхзвуковая противокорабельная ракета, похожая на изначальный «Москит». Карпов знал, что ему приказ был еще одной красной тряпкой, выкинутой перед бешеным быком на юге, но не мог позволить эти кораблям продолжать за ними слежение. Он приказал Николину предупредить их, но не получив ответа, приказал «Адмиралу Головко» их уничтожить.

Битва наконец началась.

* * *

Спраг вышел на крыло мостика, глядя на группы технического обслуживания, готовившие «Хэллдайверы» к вылету. Началось, подумал он. Приказ пришел всего насколько минут назад, и он касался всех оперативных группы флота в регионе. Огромная стальная лавина поворачивала на север. На этот раз это не будет ни разведкой, ни одинокой ударной группой с нескольких авианосцев. Нет, на этот раз они шли в полную силу, чтобы поздороваться с «Дядюшкой Джо» и поставить русских на место.

Несколько часов назад он видел огромный взрыв над горизонтом на северо-востоке. Зловещее грибовидной облако замерло вдали, образовавшись за минуту, и прошло несколько часов прежде, чем ветры срезали его вершину и развеяли его до бледного следа над морем. Что бы не вызвало его, взрыв был намного сильнее, чем все, что он когда-либо видел в жизни. Он слышал слухи о подобном взрыве в Северной Атлантике, но сам там не был, и не мог получить подобного опыта. Он думал о том, что война закончится так же, как и началась. Мы потеряли «Уосп» в 1941, и тогда же было сказано, что какая-то бомба огромной мощи уничтожила «Миссисипи» и всю 16-ю оперативную группу. Теперь мы снова потеряли «Уосп» — и увидели над горизонтом взрыв еще одной бомбы.

От этого веяло какой-то пустотой, эхом надвигающейся гибели. Не важно, подумал он. Мы намерены покончить с этим. У меня есть заслон из быстроходных крейсеров и эсминцев — четыре легких крейсера и восемь эсминцев 62-й эскадры. У Хэлси есть еще лучшие силы прикрытия — пять крейсеров, три из них тяжелые, и 50-я эскадра эсминцев. За ними следовали настоящие Тяжелые Аргументы. У меня есть «Южная Дакота» и «Северная Каролина», у Хэлси — «Миссури» и «Айова». Если русская флотилия окажется в пределах досягаемости любого их этих кораблей, дело будет сделано. Все, что мне нужно — это один линкор достаточно близко.

Мы уже бывали в сложных ситуациях. Японцы бросили против меня четыре линкора во главе с «Ямато» у острова Самар, а также восемь крейсеров и одиннадцать эсминцев, а все, что у меня было — это кучка эсминцев со 127-мм пукалками, прикрывающих «Джипоносцы». Но мы не пустили врага в бухту и дали им прикурить. Именно это нужно сделать сейчас, подумал он. Собрать все силы в железный кулак против русских и закончить эту войну раз и навсегда.

Он посмотрел на часы. Им было приказано подготовить ударные группы к взлету к 16.00. Они были готовы уже десять минут. Когда «Уосп» был потоплен после первой вылазки на север, его авиагруппа понесла потери, но из изначальных 260 самолетов на палубах трех оставшихся авианосцев имелось еще 180. У Хэлси было еще 350. Вместе они могли поднять более 500 самолетов, затмив ими небеса. Одновременно он знал и о том, что британцы также идут к назначенной им позиции. Адмирал Фрэзер вел ОГ-37 к северной оконечности Хоккайдо, следя за левым флангом на случай, если у русских имелось что-либо во Владивостоке. Группа Фрэзера включала еще четыре авианосца, 27 надводных кораблей, включая два хороших линкора, и еще 260 самолетов.

Он подумал, что такой расклад обещал быструю и решительную победу, но правила игры изменились. Далекое облако на горизонте все еще стояло зловещим предзнаменованием полного уничтожения. Мир в последние годы совершенно сошел с ума, подумал он. Господи… Посмотрите, что стало с Токио после того, как Кёртис Лемей взялся за бомбардировщики. Мир сошел с ума, и теперь у нас действительно есть все возможности покончить со всем этим, если дело дойдет до еще одной полномасштабной войны.

Значит, у русских есть бомба… Мне сообщили, что у нас тоже есть. Совершенно секретная информация. Даже аэродромные группы, работавшие на аэродроме на Тиниане, не знали об этом, однако Нимиц сообщил мне об этом по защищенному каналу. Он бросят против нас еще одну, и мы должны будем ответить тем же. Это была страшная логика войны. Мы уже готовились открывать шампанское, праздновать и готовиться к долгому пути домой. Теперь это. Экипажи энергично работали, самолеты были вооружены и подготовлены к вылету. Нам нужен только приказ, и да поможет русским Бог, потому что мы отправим их в ад.

В этот момент влетел мичман с докладом. Джон Малхолланд был атакован. Он вел слежение за русскими силами двух эсминцев радиолокационного дозора, «Беннер» и «Сазерленд». Что-то появилось из неоткуда, словно пара камикадзе-одиночек, спикировавших прямо на оба корабля. Спраг немедленно вышел на связь, чтобы прояснить ситуацию.

— Оба корабля поражены, — раздался торопливый и измученный голос. — Сильные пожары, «Сазерленд» тонет. Радары вышли из строя. Не видим целей. Перед тем, как это случилось, они изменили курс и направились на восток на высокой скорости.

— Хорошо, коммандер. Подберите выживших и отходите на юг. Мы займемся ими. — На лице Спрага отражался неподдельный гнев.

Он повернулся к капитану Уильяму Синтону, стоявшему у планшета.

— Уроды только что атаковали Малхолланда, — гневно сказал он. — Мне приказано разобраться с этими ублюдками. Каков ближайший эсминец нашего ближнего прикрытия?

— «МакКи», сразу по правому борту от нас.

— Прикажите ему стать борт-о-борт. Я намерен немного покататься.

— Сэр? Вы переносите флаг?

— Верно, капитан. Адмирал Баллентайн все еще ведет свои авианосцы от Токийского залива. Нам нужна скорость, огонь и броня, так что он оказался так любезен отправить мне небольшой подарок, чтобы компенсировать потерю «Уоспа» — линкор «Висконсин». Я намеревался перенести флаг на «Пижона», но «Виска» немного быстрее, а это именно то, что мне нужно, чтобы разделаться с этими гопниками.

«Пижоном» прозвали самый заслуженный линкор флота, получивший за войну 15 боевых звезд — «Северная Каролина». Однако его максимальная скорость составляла 26 узлов, что было меньше, чем у нового «Висконсина» типа «Айова», способного развить тридцать. Его прозвищем было «Виска» — именно так, через А. Из доклада Малхолланда Спраг знал, что русские бежали на восток, и подумал, что дополнительная скорость скоро возымеет важное значение. «Висконсин» обеспечит ее ему, как и море огня вместе с однотипными «Миссури» и «Айовой».

— «Большой Т» твой, Билл. Палубы заполнены, ребята готовы. Я намерен лично отвесить Сталину в челюсть.

— Так точно, сэр. Удачной охоты, — Синтон резко отдал честь.

Тем не менее, покидая мостик, Спраг услышал и другой внутренний голос, более отрезвляющий, напоминающий ему о мудрости, которой научила его долгая война. Он требовал отринуть браваду и жажду мести, потому что понимал, что многим сегодня суждено умереть… Господи, помоги нам, прошептал он. Господи, помоги нам всем.

 

ГЛАВА 29

Оберлейтенант Эрнст Велльман, командир 3-го панцергенадерского Шютцен-полка медленно натянул перчатки и посмотрел на человека.

— Значит, вы говорите, что русские в развале? — Спросил он у широкоплечего лейтенанта Кобана из 1-й роты 82-го казачьего эскадрона.

Русские казаки воевали на стороне немцев, подумал Велльман, и был чертовски полезны. Это конкретное подразделение было создано из пленных, захваченных в Миллерово во время молниеносного продвижения к Сталинграду несколько месяцев назад. Немцы захватили около 18 000 пленных и пытались держать их за линией фронта. Некий предприимчивый офицер, говоривший по-русски, знал, что многие из них недовольны своей судьбой в советской армии и очень симпатизировали немцами. Он подбросил идею придать им бесхозных лошадей и сформировать конвой для остальных пленных. Как ни странно, это сработало. Недовольные казаки были слишком рады сменить сторону и присоединиться к немецкому наступлению. Уже несколько частей занимались охраной и разведкой в обширных кавказских степях. Они знали местность, могли легко проникать за линию фронта за счет знания русского языка и возвращаться с ценными разведывательными данными.

— Мы всю ночь вели разведку верхом, — сказал Кобан. — НКВД установили несколько заслонов, чтобы задержать нас. Они откатываются к Махачкале. Захватите ее, и дорога на Баку ваша.

— Какие вражеские силы нам противостоят?

— В лучшем случае батальон, херр оберлейтенант. Если вы будете двигаться быстро с вашими броневиками, вы можете прибыть в город к вечеру.

Вельман посмотрел на этого человека. Светлые волосы были всклочены ветром, шинель промокла от дождя, лицо покраснело от холода после долгих часов в седле. Эти казаки были с ними, они вместе форсировали реку у Ищерской, они храбро сражались бок-о-бок с его панцергренадерами. Они доказали свою надежность сотню раз.

— Очень хорошо, — сказал он. — Я буду двигаться все утро и мы посмотрим, сможем ли прорваться. Русские все еще упорно сражаются за Грозный, но мы обошли их. Вестхофен дал мне разрешение вести весь полк — с поддержкой панцеров Либенштайна. Я поведу свою колонну, а вы, лейтенант Кобан, покажите нам дорогу.

* * *

— Букин займется операцией с Ми-26, - сказал Федоров. — Я назначаю вас командиром спасательной группы.

— Так точно, товарищ капитан второго ранга, — Трояк, сложив на груди крепкие руки. Он был сосредоточен и готов.

— Учитывая, что мы знаем, где Орлов, каковы ваши соображения?

— Малой группы будет не достаточно, — сказал Трояк. — Нам нужно будет захватить и удержать объект, чтобы найти и безопасно вывести Орлова. — Он указал на разложенную на столе карту города. — Проблема в немцах. Они движутся по дороге, на которой мы заметили ту колонну. Если мы не остановим их, вскоре они смогут достичь гавани.

— Мы можем остановить их?

— Думаю, что да, товарищ капитан. У нас хорошее вооружение, включая противотанковое, а также ПЗРК, не говоря уже о двух танках и БТР-ах.

— Где бы вы высадили основные силы?

— Вот здесь, прямо в гавани, на широком пляже у перешейка. Это рядом с объектом, где находится Орлов. Все, что нам нужно сделать — это перекрыть вот эти дороги, ведущие в район порта. Я выставлю там заслоны и мы остановим немцев.

План выглядел хорошим. У них были достаточные силы, и они были русскими. Его беспокоило лишь то, что внезапное появление кораблей на воздушной подушке и современных морских пехотинцев может встревожить местное население, но вряд ли больше, чем война и немцы, которые катились на юг, словно лесной пожар.

— Возможно, местные примут нас за подкрепления, учитывая их отчаянное положение, — сказал Федоров. — В конце концов, мы русские, как вы и сказали. Все, что нам нужно, это сказать, что нас прислали из Баку с новейшей техникой.

— Именно так мы и поступим, товарищ капитан. Проблем, с которыми мы не справимся, не возникнет, — уверенно сказал Трояк.

— Полагаю, что вы правы, но что, если бы воспользовались Ми-26? Могли бы мы его защитить? — Это был ключевой момент. Они не могли допустить потери либо повреждения вертолета, кроме того, оставалась и проблема с топливом.

— Мы могли бы приземлиться на оконечности вот этого перешейка, — сказал Трояк, указывая на карту. — Затем мы могли бы отправить роту, оставив отделение охранять вертолет. Этого должно хватить. — Старшина понимал, что Федоров очень беспокоился о вертолете.

— Так что лучше — отправлять крупные силы или предпринять быстрый налет с использованием вертолета?

— В любом случае у нас не будет слишком большой огневой мощи, — сказал Трояк. — Если немцы атакуют крупными силами, нам нужно будет выставить наши силы на берегу против них. Если мы воспользуемся вертолетом, мы сможем взять до девяноста человек, половину личного состава и без бронетехники. В этом случае нам нужно будет полагаться на скорость. Я выступаю за десантную операцию всеми силами. У нас есть танки и БТР, и они могут оказаться очень полезны.

— Да, но мы не должны ничего и никого здесь оставить. Вся техника должна быть вывезена — как и все наши люди. Если кто-то погибнет, мы должны будем забрать тела. Мы не можем оставить здесь никого.

— Мы никогда никого не оставляем, товарищ капитан. Можете быть уверены.

— Хорошо. Начинайте готовить операцию. Нам нужны корабли на воздушной подушке и тяжелая техника, которую они могут перевозить. Мы должны быть готовы в течение нескольких часов. Я займусь координацией с Букиным как старший по званию.

— Это не проблема, товарищ капитан. Для него я все еще товарищ старшина.

* * *

Вскоре Ми-26 снова сел на палубу «Анатолия Александрова» и морские пехотинцы принялись за погрузку своих грузов. Добрынин носился по кораблю в поисках любых дополнительных припасов, и вскоре большие баки вертолета были заправлены под завязку. Он думал, что они захотят немедленно отправиться к тихоокеанскому побережью, но Федоров рассказал ему о внезапной смене планов.

— Вы хотите снова забрать Ми-26?

— Нет, если удастся этого избежать, но мне нужно, чтобы он был здесь, если у нас возникнут проблемы, — пояснил Федоров.

— Адмирал настаивал на особой важности операции на востоке, Федоров. Это очень долгий путь. Что за задержки?

— Вы говорите так, словно мы опаздываем. Вспомните, что сейчас 1942 год. До того момента, когда мы должны быть на Тихоокеанском побережье еще почти три года.

— Товарищ Федоров, у нас есть два корабля на воздушной подушке проекта «Кальмар», на каждом из которых находится плавающий танк ПТ-76 и 60 морских пехотинцев. Кроме того, у нас есть еще больший корабль проекта «Аист» с тремя БТР и еще большим количеством морпехов. У вас есть штурмовая группа в 180 человек. Зачем вам еще и вертолет?

Федоров понимал, как Добрынин беспокоился обо всем, и на него давила напряженность происходящего.

— Он нужен мне в резерве до достижения результата. Я знаю, что вы беспокоитесь об операции Букина, но мы сделаем все — и это и на востоке, — успокоительно сказал он. — Мне придется оставить здесь какие-то силы для защиты «Анатолия Александрова». Мы не можем потерять корабль и его реакторы. В противном случае ни один из регулирующих стержней не будет иметь значения. Оставьте это мне.

Он все еще терзался опасениями и глубоким внутренним беспокойством по поводу этих двух стрежней. Он понятия не имел, будут ли они работать и некоторое время обдумывал ситуацию.

Предположим, мы благополучно выполним эту операцию. Предположим, что дальше мы используем стержень № 25 и все пройдет именно так, как мы ожидаем. Тогда мы окажемся в 2021. Что дальше? Дальше мы узнаем, смог ли вертолет добраться до Тихоокеанского побережья и связаться с «Кировом». Когда мы вернемся, это станет историей. А что если мы узнаем, что операция потерпела неудачу — из-за нехватки топлива, вызванной тем, что я упорно настаивал на использовании Ми-26 для поисков Орлова. То, что он был еще здесь, просто соблазняла использовать его снова. Мобильность, которую он способен обеспечить, очень желанна… Но если я стану причиной того, что он так и не доберется до Карпова, что тогда? Что сделает Карпов, запертый в прошлом с тремя самыми мощными кораблями в мире?

Он думал об это, задаваясь вопросом, что будет, если начнется еще одно сражение с американцами на Тихом океане. Ситуация будет слишком заманчивой для Карпова, и у него действительно будет возможность изменить все. Но даже если мы доберемся до него, даже если эти два стержня будут работать, куда они забросят «Киров» и остальные корабли? Адмирал просто предположил, что они вернутся домой в 2021, но это было отнюдь не обязательно. Они могли отправиться куда угодно, хоть еще дальше в прошлое!

Он снова уперся в тупик. Не было никакой возможности это узнать. Все, что они могли, это просто брести, словно слепые в темноте. У них не было понимания тех сил, с которыми они играли, и они никак не могли действительно контролировать свои перемещения во времени.

И еще этот инцидент в Иланском… Что на самом деле случилось? Был ли это разрыв во времени, в который я прошел, или я сам как-то спровоцировал это перемещение? Трояк спустился по той же лестнице, и с ним ничего не случилось. Но Миронов поднялся по ней и попал из 1908-го в 1942-й! Это просто сводило с ума.

Если это был разлом, разрыв в ткани времени, вызванный Тунгусским метеоритом, то он явно допускал перемещение между двумя точками континуума. 30 июня 1908 года было жестко связано с августом 1942. Промежуток составлял тридцать четыре года. Что случится, если я пройду по этой лестнице с другой стороны в этом времени? Меня тоже перебросит на тридцать четыре года вперед? Я окажусь в 1976? Однако все это бесполезные спекуляции. Нет никакой возможности это узнать. Единственное, что он действительно мог контролировать на данный момент, это эту операцию, так что он отринул эти размышления, когда к нему вернулся Трояк.

— Товарищ капитан, личный состав готов.

— Отлично, старшина. Выдвигаемся.

Трояк глянул через фальшборт и поднял руку над головой, приказывая рулевому корабля на воздушной подушке заводить двигатели. Раздался свист, а затем крупные двигатели завелись с громовым ревом.

Федоров проинструктировал личный состав, рассказав, что было поставлено на карту.

— Я знаю, что мы можем встретить сопротивление, но не должны вредить русским, если этого можно избежать. Если мы сможем взять охрану в плен и удерживать их до нахождения Орлова, то все просто замечательно. Но мы не можем потерпеть неудачу. Никто не должен остаться. Ни одной единицы техники или оружия. — Он остановился на этом, и каждый подумал о том, что им, возможно, придется сделать, действуя против своих же соотечественников, в той же мере, что и против немцев.

— Просто надеюсь, что моего прадеда здесь нет, — пробормотал старший матрос Субакин. Остальные засмеялись.

Они двинулись в путь.

* * *

Орлов услышал шаги и улыбнулся про себя. Наконец-то, подумал он. Наконец-то комиссар был здесь. В тюрьме у него забрали шинель, шапку и куртку, как он и ожидал. Сейчас они висели на вешалке в углу, как предметы интереса или доказательства для предстоящего допроса. Орлову внезапно вспомнилась первая встреча с Лобаном в Гибралтаре. Он задумался о том, не проявит ли Молла любопытство и не наткнется ли на «Светлану» как и Лобан?

Дверь открылась, и из-за нее показался человек среднего сложения в обычной форме НКВД, с кобурой с пистолетом на боку и двумя тонкими кожаными ремнями, пересекающимися на груди. Прямо на том месте, где должно было быть его отсутствующее сердце, подумал Орлов. Хотя в целом он был столь же невыразительным, как и его форма, его глаза и лицо говорили о многом. Комиссар был намного моложе, чем ожидал Орлов, и вокруг него стояла аура холодного высокомерия человека, который познал слишком много власти прежде, чем стал достаточно мудрым, чтобы знать, как ею распорядится. Он посмотрел на Орлова и прищурился. Холодные черные глаза напоминали осколки обсидиана.

Комиссар подошел к столу, грохоча сапогами по старому деревянному полу, но не сел, а встал, глядя на Орлова холодным взглядом черных глаз, держа одну руку на кобуре. Затем он спокойно вытащил пистолет, поднял его и направил прямо в голову Орлову.

— Фамилия, — Молла говорил ровно, кратко и нетерпеливо.

— Орлов.

— Где ты взял эту форму?

Орлов посмотрел на него, ощущая, как щеки начали краснеть от злости. Но ему нужно было подобраться ближе.

— Снял с покойника. Ему она уже не нужна, а мне было бы немного легче добраться туда, куда мне было нужно.

— С покойника? Ты убил его?

— Разумеется, — быстро ответил Орлов. — Я не думаю, что он бы отдал мне ее.

— Ты убил офицера НКВД? — Голос Моллы принял обвинительный тон, а глаза сузились еще сильнее.

— Да, убил. Он хотел увезти меня в Новороссийск, а я туда не хотел.

Рука Моллы, которой он держал пистолет, не дрогнула, а палец медленно переместился на спусковой крючок. Это был «Наган» модели 1895-го года, старый надежный револьвер, созданный во времена последнего царя. Орлов мог четко видеть патроны в барабане и знал, что Молле нужно лишь нажать на спуск, чтобы выстрелить, но не обратил на это внимания. Он мог думать лишь о том, чтобы оказаться ближе к комиссару.

— Они говорят, что ты утверждал, что у тебя приказ для меня?

— Это ложь.

— Конечно, это ложь. Никто не может отдавать мне приказы, за исключением Берии, но его в данный момент здесь нет.

— К счастью для нас обоих, — сказал Орлов, пожимая плечами.

Молла ощутил в этом человеке что-то странное, какое-то родство, проявляющееся в таком безбашенном поведении. Он сидел под прицелом пистолета, и все же комиссар не думал, что его прямые и откровенные ответы были порождены страхом. Большинство на его месте явно были бы запуганы, в их глазах стояло бы жалкое умоляющее выражение, они бы изо всех сил пытались бы доказать свою невиновность. Но не он. Нет. Такого мы не видели уже очень давно. Он был падшим ангелом, как и я, темным серафимом, привязанным к аду и решившим обратить все вокруг в огонь, пока он жив. Словно он считает себя неуязвимым!

— Эта куртка тоже была на том офицере? — Молла указал на куртку Орлова.

— Нет, она моя. Я забрал только шинель и шапку.

— Твоя? Никогда не видел ничего подобного.

— Именно это сказал мне Лобан в Гибралтаре, — Орлов продолжал забрасывать наживку, надеясь, что комиссар решит копнуть глубже.

— Лобан? Ты был в Гибралтаре?

— А где, по вашему, НКВД впервые вышел на меня? Они засунули меня под свою гребучую Скалу, а Лобан отправил меня в небольшой круиз.

— Ясно… — Было ясно, что Молла знал, кто такой Лобан, и именно на это надеялся Орлов. — Значит, тот офицер НКВД хотел отправить тебя в Новороссийск?

— Полагаю, он намеревался сдать меня военным. Я дезертир.

— Дезертир?

— С флота. Оттуда у меня эта куртка.

— Офицер?

— Главный корабельный старшина.

— Разумеется, ты знаешь, что делают с дезертирами. Верно? Но у меня есть еще несколько вопросов прежде, чем я тебя убью. Или мне оставить тебя немцам, трус? Лобан ничего больше не посылал?

— Он послал намного больше, но я не нашел этому применения. Я прошел долгий путь и многое бросил по дороге.

— Ясно… — Комиссар медленно опустил пистолет и сел на край стола, чуть ближе к Орлову. — И куда же ты шел, Орлов? Что ты делал в Кизляре? Ты завербован немцами? Собирался перейти линию фронта, чтобы попасть к этим скотам?

— Конечно нет, — запальчиво сказал Орлов. — Я русский! Я искал скотов по эту сторону линии фронта. Людей, которые вытаскивают женщин и детей из домов среди ночи и вывозят в такие места, как это. Таких как ты, комиссар.

Молла вскочил, снова схватив револьвер. Он убил сто человек за гораздо меньшее. Допросил тысячи, превращенные в горелое разорванное мясо. Он был молод, нахален и полон уверенности в себе, но теперь понимал, что человек, которого он видел перед собой, был из той же темной породы, демоном, способным убить без угрызений совести. Такие люди были самыми опасными, подумал он. Я мог бы использовать его… Если бы смог его контролировать. Затем в нем вспыхнул праведный гнев, когда он осознал, что сказал ему Орлов. Заперты мы в аду или нет, мы сохраняем порядок.

— Ты, вонючий кусок говна! — Рявкнул Молла на Орлова. — Скажи мне… В какой глаз мне тебе всадить первую пулю? — Он снова поднял пистолет, направив ствол прямо в лоб Орлову.

— Скажи мне, — мрачно сказал Орлов, глядя прямо в ледяные черные глаза. — Сколько ты сможешь дышать, когда я возьму тебя за горло обеими руками?

 

ГЛАВА 30

Герцог сидел за столом, сложив руки. Его глаза светились решимость. Он рассматривал, сидящего перед ним, находя его преданным, обладающим высокими манерами и безупречными моральными качествами и навыками, которые были ему наиболее полезны. Нужно было переходить к сути вопроса.

— Рад, что вы прибыли так быстро, мистер Томас.

— К вашим услугам, Ваша Милость.

— Действительно. Что же, я должен предупредить вас о начале долгосрочного задания, о котором упоминал на нашей последней встрече. К слову, доставленный вами материал был проверен и принят на обработку, которая завершиться завтра. Я очень доволен.

— Благодарю, Ваша Милость.

— Теперь к делу. Я собираюсь в небольшое путешествие. Полагаю, оно будет довольно долгим, и я хотел бы попросить вас сопровождать меня. Ваша задача будет заключаться в обеспечении моей безопасности и охране определенных вещей, которые я буду перевозить. Вы также будете моим агентом во всех отношениях — моим непосредственным помощником. Вас интересует подобное предложение?

— Сэр… Это предложение само по себе честь для меня.

— Отлично. Однако я должен предупредить вас, мистер Томас, что это займет очень длительный период времени. Дата окончания не определена. Однако учитывая обстоятельства, я полагаю, что компенсация будет соразмерной.

— Благодарю вас, сэр. Я глубоко польщен и очень заинтересован.

— Кроме того, ситуация потребует от нас прекратить связь с внешним миром на протяжении всего задания. Если у вас имеются какие-либо насущные личные вопросы…

Томас заметил, что герцог поднял бровь, что, как он знал, говорило о том, что тот пришел к полному и окончательному решению. Он намекал ему, что альтернативы нет. Эта должность потребует от него полной отдачи. Господи, подумал он. Должность в поместье Элвингтон! Помощником Его Милости герцога Роджера Эймса! Это быстро помогло ему отринуть все потенциальные возражения.

— Я всецело в вашем распоряжении, сэр.

— Хорошо. Тогда вскоре мы отправляемся. Скажем, в течение сорока восьми часов. Однако прошу вас уладить все свои личные вопросы, если вам нужно сделать это. Боюсь, что я не могу сказать ничего конкретного в отношении характера и продолжительности этого задания.

— Буду ждать с нетерпением, сэр. И благодарю за ваше внимание.

— Хорошо. Вам предоставят информацию о том, где нужно будет меня встретить. Я обеспечу вам необходимую одежду. Секретарь возьмет у вас размеры. Однако если у вас есть какие-либо личные предпочтения, без чего вы не сможете обойтись, отметьте это отдельно. Благодарю вас, мистер Томас. Мы увидимся через несколько дней.

Томас вежливо поклонился и вышел. Герцог проследил за ним, тихо улыбаясь. Если бы ты только знал то, что тебе предстоит узнать, подумал он. Это была настоящая компенсация! Мир, который мы знаем, не продержится еще неделю. Это был замечательный эксперимент, это была великая игра, но, боюсь, теперь на небесах возникли проблемы, которые невозможно было решить. Ангелам пришло время сделать свой прыжок на свободу, и вы, дорогой мистер Томас, только что получили то, что мало кто будет иметь в ближайшее время — свою жизнь.

Он сунул руку в карман, нащупывая предмет, который обычно держал там. Мне нужно найти для него более безопасное место, подумал он. Хорошая цепочка, простая, но долговечная, должна решить вопрос. Холод металла показался ему обнадеживающим. Он достал этот предмет и поднял на свет, любуясь мастерством исполнения. Он походил на сувальдный ключ из черного металла, призванного создать впечатление древности, но он знал, что внутри имелась отлично проработанная полость, в которой находилось нечто очень особенное. Нечто, на что он готов был поставить всю свою жизнь.

Аномалия, о которой он узнал, была очень любопытной. Он очень внимательно, разумеется, со здоровым подозрением изучил данные, и немедленно прилетел в Лондон, чтобы увидеть это собственными глазами. Герцог был попечителем Британского музея, и время от времени делал щедрые пожертвования. Ему нравилось это место, и он часто проводил здесь долгие часы, просто бродя по залам и любуясь экспонатами. Он мог потеряться здесь на какое-то время, забыть о мирских заботах окружающего мира и погрузиться в лучший мир в собственном воображении. Лучший мир.

Итак, его очень заинтересовал один из особенных экспонатов — Мраморы Элгина, и он решил взглянуть на них лично. Он засомневался в Томасе и не поверил первому докладу. Он захотел сам увидеть аномалию, и ему пришла в голову мысль снова посетить музей.

— Вы уверены, что их не меняли в последнее время? — Спросил он смотрителя.

— Абсолютно, сэр. Этот кусок находился в этой витрине на протяжении многих лет совершенно нетронутым.

— Может, было какое-либо повреждение, что-либо, что может дать понять, что произошло?

— Нет, сэр, по крайней мере, официально. Разумеется, было бы страховое требование, но мы не смогли найти ничего подобного. Мы знаем, что это случилось в 1941 году, когда Мраморы эвакуировались для защиты. Как вы знаете, часть их была помещена в туннели метро, но не все. Это, к примеру, был доставлен в Соединенные Штаты, на борту HMS «Родни», если быть точным.

— HMS «Родни»? Это не линкор?

— Именно, сэр. Он был построен в межвоенный период и хорошо служил на протяжении всего конфликта. И участвовал в нескольких очень занятых боях, сэр.

— Продолжайте. Я полагаю, что это имеет отношение к повреждению мрамора.

— Согласен, сэр. Этот старичок участвовал во многих боях, но особенно примечательны два эпизода. Один из них случился в мае 1941, когда, как мы полагаем, произошел этот откол. Если вы помните, сэр, тогда Джон Тови вел охоту за «Бисмарком». Старина «Родни» должен был отправиться в США на капитальный ремонт. На его борту находилось немало бежавших от войны пассажиров, хорошая сумма в золотых слитках из казны и несколько фрагментов мраморов Элгина, в частности, этот. Все они должны были отправиться в США на хранение, но тут вмешались немцы. Адмиралу Тови пришлось отправить «Родни» в погоню, для чего он был не слишком хорошо приспособлен. Он мог выдавать 21–23 узла в хороший день, но к тому моменту его котлы были сильно изношены. Оказалось просто чудом, что Дэлримпл-Хэмилтон — капитан корабля в те дни — сумел вывести его прямо в гущу событий и перехватить немецкий корабль.

— Значит, этот корабль участвовал в сражении с «Бисмарком»?

— Именно так, сэр. Пока не подошел адмирал Тови на «Короле Георге V» и не решил вопрос. Сражение в море довольно захватывающее дело, сэр. «Родни» относился к типу «Нельсон» и был вооружен большими 406-мм орудиями в трех башнях в носовой части, — Челмсли сложил руки в большую окружность, наглядно демонстрируя калибр орудий.

— Эти орудия были настолько мощными, что «Родни» перетряхнуло до основания. Большую часть повреждений, полученных в этом бою, он нанес себе сам. Это, а также неспокойное море, серьезно сотрясло грузовые отсеки. Мы полагаем, что образец был поврежден именно тогда — вероятно, один из ящиков упал и раскрылся. У нас есть доклад, сэр. Его упаковали обратно на борту. Как бы невероятно это не прозвучало, отколотый кусок просто засунули обратно.

— И на это никто не обратил внимания?

— Возможно, но мы уже не узнаем наверняка. Все, что мы знаем, это то, что жалобы не поступало, и страховая сумма не выплачивалась… Вот так вот, это. — Челмсли указал на стенд, на котором «Лошадь Селены» готовилась к запланированному перемещению в глубокий подземный склад.

— Повреждение было обнаружено во время этого самого осмотра. Вероятно, мы бы и не обратили на это внимания, если бы не все эти военные новости и потребность убрать экспонаты.

Экспонат был скульптурой из знаменитых «Мраморов Элгина», частей Парфенона, которые были перевезены в Англию Томасом Брюсом, 7-м эрлом Элгином в период с 1801 по 1812 годы. Некоторые называли его спасителем произведений высокого искусства, вывезшим их на берега Королевства, другие — вандалом и грабителем. Среди последних был знаменитый поэт Байрон. Как бы то ни было, мраморы были здесь, и герцог очень любил осматривать их.

— «Что алтари его рукой хранимы, нет, все поправ, увозит силой он», — сказал герцог, цитируя Байрона. — Однако, по крайней мере, они здесь, и, в общем, целы. Одному богу ведомо, что бы случилось в ином случае.

— Именно, сэр.

Герцог посмотрел на скульптуру, все еще восхищаясь самым, возможно, ярким представителем коллекции Элгина. Лошадь, со вздутыми венами на шее и морде, влекла по небу колесницу богини Луны Селены через долгую темную ночь. Очень возвышенный образ. Что же, грабеж это был или нет, но кентавры теперь сражались с воинами Лапина здесь, в 18-м зале Британского музея. Жаль, что это сражение закончится здесь, раз и навсегда. Они пережили столетия раздоров и разладов, но уже не могло быть хранилища достаточно надежного для того, что наступало.

— А второй бой?

— Сэр?

— Вы сказали, что линкор участвовал в двух примечательных боях.

— Ах, да, сэр. Второй представлял собой довольно загадочный инцидент в Средиземном море. Вместе с однотипным «Нельсоном» он участвовал в крупной операции по проводу конвоя на Мальту. Я не вполне уверен, что именно тогда случилось, но оба линкора и все их охранение развернулось и помчалось на полном ходу к Гибралтару, бросив конвой. Это было необычно, но, как мне сказали, они столкнулись с чем-то очень загадочным. Оба корабля, «Нельсон» и «Родни», получили повреждения, и Королевский флот очень стремился это скрыть.

— Я понял… Что же, война есть война, а секреты есть секреты, и они очень часто оказываются попутчиками. Хорошо, мистер Челмсли. Поврежденный сегмент находится в этой части?

— Да, сэр. Я отложил его в сторону, но это, разумеется, та самая голова лошади, которую вы видели. Будьте так любезны надеть вот эти перчатки, если захотите осмотреть ее поближе.

— Разумеется. Это все, мистер Челмсли.

— Я буду снаружи, если понадоблюсь, сэр.

Герцог подождал, пока смотритель не уйдет, а затем медленно натянул белые музейные перчатки и начал осматривать небольшой скол. Он подался вперед, заметив любопытную выемку в камне и был действительно поражен увиденным. Неужели, подумал он?

Он потянулся в карман, достал небольшой предмет, и украдкой осмотрелся, убеждаясь, что рядом нет камер наблюдения. Челмсли заверил его в полной конфиденциальности, но он был от природы осторожен.

Ключ лежал у него на ладони, резко контрастируя с белым сатином перчатки. Он потянулся к выемке, и, вставив в нее ключ, поразился, что он идеально подходил! Ключ остался в сколе и он понял, что, вероятно, этот объект был когда-то встроен туда. Господи, ключ! В Мраморах Элгина!

И не просто ключ.

Уникальная форма и особенные зубцы этого ключа делали его непохожим ни на один другой. Он был одним из немногих привилегированных особ, которым довелось держать его. Но теперь он понял, что кто-то намеренно разместил то, что открывалось этим ключом в этой самой скульптуре — Лошади Селены! Когда этот фрагмент был отколот? Возможно, во время перевозки по морю, о которой говорил Челмсли? Было бы удивительно, если бы это было так. Кто вставил это туда, многие века назад, когда эта скульптура была создана в античной Греции? И кто мог это сделать, если бы обнаружил это на борту HMS «Родни» в мае 1941? Его разум наполнился вопросами, принесшими с собой волнение.

Мы не были первыми, понял он.

Были и другие…

Он сжал ключ в руке и надежно убрал его в специальный внутренний карман пиджака, напомнив себе достать цепочку, чтобы носить его под одеждой на шее. Он не должен был потерять его ни в коем случае.

Эта мысль вывела его из задумчивости, и его ум побежал по подробностям договоренностей. Теперь все было в порядке. Он не упускал из виду ничего важного. Герцог был очень осторожным человеком.

Теперь он еще больше уверился, что все сработает так, как было запланировано. Настройка была очень точной, по крайней мере, так они полагали. Место было защищено, всякий сброд и посторонние личности жили своими жалкими жизнями в незнании. Это было прекрасное утро для начала пути, и все было почти готово. Завтра он направиться в Ньюкасл и проведет последний осмотр достопримечательностей. Оттуда он отправиться через дамбу к Снуку, попав на длинный узкий Святой Остров к замку Линдисфарн. Он был уверен, что будет небесполезно прибыть на целый день раньше.

Эх, если бы они действительно знали, в чем дело, подумал он. Базальт Скалы Беблоу скрывал гораздо больше, чем кто-либо из них мог себе представить. Базальт был замечательным твердым камнем. Он перенес бесчисленные приливы как моря, так и времени, не говоря уже о всех политических потрясениях на протяжении многих веков. Как жалко, что этого он не переживет.

Осталось всего три дня… Все ангелы были готовы отправиться с небес на землю, в миры новообретенной свободы. На что это будет похоже, подумал он? Сатана падал с небес десять дней — девять дней падения в ад. Но, разумеется, этот вариант не для меня, не для Его Милости Сэра Роджера Эймса, герцога Элвингтона. Я отправлюсь на особую встречу с еще одним герцогом. А прочие ангелы и демоны пусть падают, если хотят.

 

ГЛАВА 31

Линкоры просто поразительные корабли, подумал Хэлси. Он находился на борту одного из них, и видел идущего по его правому борту близнеца. «Миссури» и «Айова» были произведениями искусства, стальными монстрами с длинными изящными обводами, в которых одновременно ощущалась резкость форм и кипящая энергия корабля.

Говори мягко, но держи в руках большую дубину, подумал он. Именно это я и делаю сейчас. «Большая дубина», линкор «Айова» словно подмигнул ему, выполнив поворот вправо и доложив об этом семафором. Его длинный острый нос разрезал набухающее море, оставляя пенистый белый след и омывая бак, под которым виднелся номер «61», выполненный четкими квадратными цифрами.

Два корабля мчались на севере вместе, но теперь, в соответствии с новым планом, предложенным британским адмиралом Фрэзером, расходились более широким строем. «Айова» ушел вправо, чтобы занять позицию на расстоянии не менее десяти километров к северо-востоку. Корабль Хэлси, «Могучий Мо», не менял курса. Два линкора были ядром формирования за счет своих огромных 406-мм орудий. Тяжелые крейсера также прикрывали их с флангов с интервалами в десять километров. «Бостон» и «Сент-Пол» шли значительно восточнее на скорости 33 узла. Каждый из них был вооружен девятью 203-мм и двенадцатью 127-мм орудиями.

Третий корабль этого же типа, «Чикаго» шел по левому борту, а далее за ним находились легкие крейсера «Сан-Диего» и «Флинт» с шестнадцатью 127-мм орудиями. Между крупными кораблями находились эсминцы 50-й эскадры, и вместе все корабли Хэлси образовывали катящуюся на север стальную лавину, растянувшуюся почти на сто километров. Когда «Айова» сместился вправо, он заметил, как маленький эсминец «Гатлинг» мягко сместился вправо, занимая прежнее место линкора в строю.

Это не было похоже ни на что, что когда-либо видел Хэлси — длинная цепь отдельных кораблей. Оперативная группа должна была быть плотно сгруппирована, а небольшие корабли обеспечивать разведку и усиливать противовоздушную оборону группы. Но не здесь. Каждый корабль будет сам по себе — в пределах видимости двух других по оба борта, но с очень широкими интервалами. Соображения Фрэзера сначала показались ему нелепыми, но только пока он не увидел то грибовидное облако по правому борту, как и предупреждали его русские. Поэтому они расположили свои корабли таким образом, чтобы если противник ударит по ним еще раз, они не могли выбить больше одного или двух кораблей линии. Это был холодный расчет, но это могло сработать. У них было достаточно кораблей, чтобы поймать противника стальной сетью, и как только вражеские корабли будут обнаружены, их координаты, курс и скорость будут переданы всем остальным, и вся линия бросится на них, словно кнут, и русским придет жестокий конец в холодных северных морях.

Таков был план.

Оперативная группа Хэлси составляла только часть линии. Дальше на западе «Зигги» Спраг покинул «Большой Т» и лично вел вперед более тяжелые корабли на линкоре «Висконсин». По оба его борта держались меньшие, но не менее грозные «Южная Дакота» и «Северная Каролина» с парой легких крейсеров по обоим флангам.

Да уж, подумал Хэлси. Этот кнут был сплетен из стали. Мы идем на север силами пяти линкоров, и как только мы обнаружим этих уродов, мы сообщим на авианосцы и введем в дело 500 самолетов. Бомба у них там или нет, русские откусили больше, чем могли прожевать. Он с нетерпением ждал возможности вцепиться во врага огромными клыками «Могучего Мо», чтобы покончить с этим делом раз и навсегда.

Надеюсь, погода будет с нами сотрудничать и обеспечит чистое небо для хорошей охоты. В последние несколько недель пара тропических штормов изрядно потрепала флот. Тайфун «Фрэнсис» только что прекратился в 180 милях к востоку от Токио, но к широте Токио приближался второй тайфун «Грейс». К счастью, их строй уже ушел далеко на север, однако Хэлси все еще хранил тяжелые воспоминания о большом тайфуне в декабре, после которого немало хороших кораблей оказалось в ремонте, а людей в госпиталях. Тайфун «Кобра» потопил три эсминца, оторвал нос крейсеру, повредил авианосцы и даже линкоры, застигнутые в открытом море.

Теперь он был известен также как «Тайфун Хэлси». Синоптики доложили ему о тайфуне и давали свои указания, чтобы избежать его, но оказались чертовские не правы. В результате он отправил 3-й флот в самый разгар ветров, достигающих 270 километров в час. Они потеряли сто самолетов и, что еще хуже, 790 человек, а Мать-Природа потрепала флот так, как уже не были способны японцы.

Вероятно, те решили, что это был еще один из их «Божественных ветров», подумал Хэлси. Но не в этот раз. Ветер при тайфуне «Грейс» достигал не более 130 километров в час, а барометр не опускался ниже 985. Это означало волнение моря, но не шторм. Он приказал авианосцам выдвинуться дальше на север, чтобы точно избежать проблем, но ожидал, что все будет хорошо.

Флот был столь же силен, как и прежде. Хэлси шел на север, сняв перчатки и будучи готов ко всему. Он вел около шестидесяти кораблей, а за ними находились еще шестьдесят адмиралом Спрюенса, Баллентайна и других. ВМФ США был самым сильным тайфуном в море, и этот тайфун смешался на север.

* * *

Радары «Кирова» показали длинную линию целей, идущих широким строем фронта на север. Некоторое время Карпов изучал обстановку с Роденко, готовясь отдать приказы другим кораблям своей небольшой группы. Линия состояла из тридцати четырех кораблей, идущих с интервалами от 5 до 10 километров. Она растянулась почти на 200 километров, упираясь левым флангом в Курильские острова и уходя далеко на восток в Тихий океан с другого.

— Они применили этот подход в Атлантике, когда мы шли к Ньюфаундленду, — сказал Карпов. — И то же самое британцы планировали сделать на западных подходах к Гибралтару. — Он ясно помнил оценку ситуации, сделанную Федоровым на последнем совещании с адмиралом Вольским в Медине.

«После того, что случилось с американцами, Тови будет опасаться сосредотачивать свои силы в любое подобие единой боевой группы. По этой же причине я полагаю, что он не войдет в Гибралтарский пролив этим вечером, даже если доберется раньше. Нет. Он будет ждать нас у западных подходов, и рассредоточит свои корабли в сеть, которую нам придется прорвать. Как только мы определимся с направлением прорыва, он бросит на нас все силы одним безумным рывком. Его единственная проблема заключается в том, чтобы как можно скорее подойти на дальность огня 356-мм орудий своих линкоров, чтобы получить шанс добиться нескольких попаданий. И будет достаточно всего одного снаряда такого калибра, чтобы решительно переломить ход боя в его пользу.

Затем он услышал свой собственный голос, отвечавший Вольскому.

— Если он рассредоточит свои силы, как предполагает Федоров, мы должны определить для прорыва одну точку, желательно у самого края их линии. Мы можем атаковать и быстро вывести из строя их корабли. У нас недостаточно ракет, чтобы справиться со всеми линкорами в подобных условиях. Но мы можем нанести сильный удар, а затем уйти через пробитую брешь на полном ходу.

У адмирала возникли сомнения. Он услышал тяжелый голос Вольского, видел как тот покачал пальцем перед ним.

— А что если Тови расположит свои линкоры достаточно близко друг к другу для взаимной поддержки? Их орудия имеют серьезную дальность, верно, Федоров?

— Так точно, товарищ адмирал. При достаточной освещенности для прицеливания их зона поражения составляет 28, возможно, до 32 километров.

— Значит, даже если мы выведем из строя один из крупных кораблей, другие, возможно, смогут нас достать. Не слишком хорошая ситуация, Карпов».

Не слишком хорошая ситуация… Для Вольского было типично отбросить самый прямой и очевидный вариант. Он подумал, что адмирал был слишком осторожен. Тогда я посоветовал ему положить по ракете П-900 в каждый из линкоров. Затем предложить переговоры. Враг увидит, что четыре лучших его корабля получили повреждения и загорелись. Даже если одна ракета не нанесет каждому серьезных повреждений, это станет серьезным психологическим ударом.

И то, что Вольский сказал дальше, также пришло ему на ум от понимания того, что враг действует так же, как и у Гибралтара.

«Вот такая обстановка, товарищи офицеры. Я выслушал ваши соображения, и остался еще один вопрос, который мы не обсудили.

— Товарищ адмирал, я правильно понял, что вы не рассматриваете применение специальной боевой части?

— Рассматривал, Карпов, и отбросил этот вариант. Оружие, о котором я думаю сейчас, это наш разум. Мы имеем два варианта. Первый несет значительный риск. Мы прорываемся с боем и надеемся ускользнуть. Это может сработать, если нам повезет. Со своей стороны вы предлагаете ударить противника по лицу и пригрозить ему еще большим, если он не отойдет в сторону. Да, это серьезный подход. В стиле вашего старого знакомого Орлова. Но я предлагаю другое решение. Что если мы поговорим с противником прежде, чем быть его по лицу? Возможно, это сделает его более настроенным на разговор.

— Переговоры? Прежде, чем дать им понять, что мы можем сделать, если они не отступят?

— Именно. Я полагаю, товарищ Карпов, они уже знают, на что мы способны после того, что случилось в Северной Атлантике. Они знают, что мы можем с ними сделать прежде, чем они смогут сделать что-либо нам. Они знают, насколько мы опасны. Они знают все это, и все же они здесь. Это ведь можно счесть проявлением отваги?»

Сначала переговоры. Что же, адмирал, я так и поступил, сказал Карпов воображаемому Вольскому, ощущая странность в том, что его нет и желание, чтобы он здесь был. Когда он был здесь, вся ответственность за вступление в бой и нанесение урона врагу ложилась не только на его плечи. Он мог советовать и предлагать решение, как опытный боевой офицер. Но вся моральная сторона ответственность ложилась на Вольского.

Но адмирала здесь не было. Он находился за много десятилетий от них, ведя собственный бой с американцами. Жив ли он еще, подумал Карпов? Он отправил меня, сделал ход конем, дав мне Краснознаменный Тихоокеанский флот, и все, что он него осталось, продолжало вести бой с американцами.

Сначала переговоры. Вот что из этого вышло. Хэлси все еще был там, полный решимости, как и британский адмирал, и шел навстречу.

— Нам предстоит настоящий бой, Роденко, — тихо сказал он. — Они выставили эту линию с целью найти нас. Наши помехи подавили их радары, и теперь им нужно обнаружить нас визуально.

— Что они и делают, товарищ капитан, — ответил Роденко.

— Я также ожидаю, что скоро появятся самолеты.

Что-то в голосе Карпова выдавало его опустошенность, усталость и желание бросить все. Роденко внимательно следил за капитаном, видя, как его взгляд перемещался по тактическому планшету, отмечая те или иные объекты. Он словно что-то оценивал, делал какие-то выводы, но его движения казались механическими. Он производил впечатление машины, компьютера, занятого холодными расчетами военных операций. Но Роденко понимал, что он был человеком, пережившим за последнее время множество эмоциональных потрясений. Карпов выглядел опустошенным и очень уставшим. Его начал наполнять адреналин, когда флот столкнулся с силами капитана Таннера… Казалось, это было так давно, хотя на самом деле всего несколько дней реального времени назад. Капитан мало спал, и время от времени от него можно было уловить запах водки. У всех людей был свой предел.

Он задался вопросом, что будет, если с Карповым что-то случится. Как ему продолжать бой? Что, если это случится в тот самый момент, когда Карпов решит применить ядерное оружие? Хватит ли ему духу сделать то же самое?

— Что же, я не намерен сидеть здесь и ждать, пока эти самолеты не заполонят собой весь экран радара. Если я замечу, что они начинают собираться над авианосцами, я намерен атаковать их. Если какой-либо их корабль обнаружит нас, утоплю к чертовой матери.

— Так точно, товарищ капитан, — быстро ответил Роденко. Он ясно слышал в голосе Карпова напряжение и близость к краю. Все на мостике ощущали это.

Роденко бросил взгляд на корабельный хронометр. Было лишь вопросом времени, когда американцы приблизятся достаточно, чтобы обнаружить их. Затем появятся самолеты — возможно больше, чем у них имелось ракет. В воздухе начнется дикая резня… И кто-то все же сможет прорваться.

— Товарищ капитан, «Орлан» запрашивает указаний.

Карпов подавленно посмотрел на Николина.

— Скажи им, что я намерен атаковать американцев здесь, — сказал он, указывая на тактический планшет. — На правом фланге. Мы начнем действовать по собственному усмотрению, и определим цели для них. Ка-226 занять позицию, позволяющую нам лучше видеть то, во что мы стреляем. Я намерен пробить брешь в их линии в этом месте и потопить все, что сочту нужным. «Адмиралу Головко» продолжать вести противолодочную оборону силами вертолетов. Сонар в активный режим. Я не хочу сюрпризов.

— Вас понял, товарищ капитан.

Роденко следил за изменением обстановки с каждым оборотом луча сканирования на экране радара дальнего обзора. Он ощутил беспокойство, так как обнаружил что-то, похожее на концентрацию малоразмерных целей на юге. Оператор радара тоже заметил это и повернулся, чтобы доложить, но Роденко поднял руку, давая ему знак молчать. Сообщать плохие новости было его работой.

— Товарищ капитан, наблюдаю крупное воздушное формирование на юге.

Он заметил, как взгляд Карпова мгновенно переместился с тактического планшета на него. Капитал облизнул губы, словно очень хотел пить. Протер лоб правой ладонью. На этот раз в нем не ощущалось уверенности. Его подбородок не был поднят, а глаза казались темными тлеющими углями, а не яркими и живыми. Роденко не привык видеть его в боевой обстановке таким. Не последовало команды внести отметку в журнал о начале боя, как он сделал со всем пафосом перед сражением с «Ямато». Карпов имел вид человека, идущего на свою последнюю великую битву, уверенный, но настороженный и словно обремененный каким-то предчувствием, словно у Наполеона перед Ватерлоо. Спустя мгновение он сказал тихо, но твердо.

— Самсонов, П-400 к пуску. Стрельба на предельную дальность, два залпа по восемь. Испортим им праздник.

— Так точно. Целераспределение выполнено, к стрельбе готов.

— Сколько их у нас останется?

— Шестнадцать, товарищ капитан.

— Шестнадцать? А, да. Мы израсходовали половину боезапаса против американцев в 2021 году. Теперь мы используем оставшиеся в 1945 и уничтожим их прежде, чем они смогут представить хоть какую-то опасность. Возможно, на этот раз мы сможем вырвать сорняк с корнем прежде, чем он разрастется.

Карпову вспомнился разговор Вольского с доктором Золкиным сразу после того, как он изложил свой план действий против британцев.

«— Могу сказать тебе, Дима, что он один из лучших офицеров флота.

— Согласен, — ответил Золкин. — Его храбрость вне всяких сомнений. Это очень хорошо, но в то же время это делает его несколько коварным».

Да, я коварен, — подумал Карпов. — А чего еще ждать от падшего ангела?

 

ГЛАВА 32

Линия двигалась на север долгие два часа, преодолев за это время чуть более 50 морских миль. Хэлси держал три корабля радиолокационного дозора перед основными силами, но все они докладывали о проблемах с радарами. Так что он отдал приказ поставить наблюдателей на крылья мостика и на марсы, и полагаться на бинокли и чистый горизонт.

Эсминец «Фокс» шел впереди, мчась на север на тридцати узлах. Море позади них потемнело — на юге бушевал тайфун, но впереди волны наоборот утихали, а небо прояснялось. Названный в честь отважного лейтенанта морской пехоты Майлза С. Фокса, DD-829 типа «Гиринг», опоздавший на войну, был оснащен новейшим радаром и выполнял функцию корабля передового охранения. Он прибыл в регион в середине августа, как раз после прекращения боевых действий.

Коммандер Джон С. Фаи стоял у штурвала, несколько бушуя из-за того, что радары вышли из строя. Он перевелся сюда с DD-609, USS «Гиллеспи», был участником кампаний у Соломоновых островов и острова Пелелиу, так что не чурался боя. Но экраны радаров были «в снегу», и он быстро понял, что противник ведет противодействие.

— Они рядом, Пем, — сказал он своему старпому Пембертону Саузхарду. — Я ощущаю это. Проверьте все. Я слышу запах хорошего боя, и он будет очень скоро.

— Так точно, сэр, — Саузхард был компетентным офицером, испытывавшим некоторое разочарование от того, что корабль опоздал на войну в Тихом океане. Японцы капитулировали после того, как они ушли с острова Уэйк, и он шутил, что это случилось потому, что они узнали, что «Майлз С. Фокс» идет против них. Он не вполне понимал, что делать по поводу слухов, что они теперь ищут русских, а то пылающее облако на северо-западе произвело на него удручающее впечатление. Все на мостике были напряжены и насторожены. Все понимали, что возникли неприятности.

Первый боевой отчет предоставил энсин Пайн.

— Сэр, по правому борту. Наблюдатели видят инверсионный след.

Коммандер Фаи поднял бинокль как раз вовремя, чтобы заметить это. Что-то спикировало из облаков к самой поверхности моря. Оно приближалось к кораблю, поэтому он немедленно отдал приказ повернуть круто влево и дать полный ход. У корабля было достаточно запасов топлива для внезапного рывку, но ракету нельзя было обмануть настолько примитивным маневром. Она без проблем ударила в переднюю часть эсминца перед орудием номер один. Корабль сильно сотрясся. Начался пожар.

Пожар охватил коридор рядом с отделением подготовки боезапаса номер два, носовой офицерский кубрик, помещение с якорным устройством и саму башню номер один. Командир группы борьбы за живучесть и половина самой группы погибла при ударе и вторичных взрывах. Фаи немедленно приказал направить к носу дополнительные силы. Они обнаружили, что главная пожарная магистраль перебита и начали тянуть шланги с главной палубы.

Да, враг был рядом. Коммандер Фаи сохранил достаточное присутствие духа, чтобы заметить инверсионный след ракеты и прикинуть точку, откуда она была выпущена относительно позиции его собственного корабля. След был также замечен со второго эсминца охранения «Шевальё», и вместе они начали составлять триангуляцию. Через десять минут они решили, что достаточно точно определили координаты противника. Этого не было достаточно для рапорта типа «замечен корабль», но Фаи настоял на передаче сведений Хэлси на «Миссури».

Это стоило им семи погибших и тридцати двух раненых, а «Фокс» был выведен из строя и списан, впервые понюхав пороха, но Хэлси получил то, что хотел. Он определил координаты противника и отдал приказ всем кораблям изменить курс на перехват, исходя из предположения, что противник все еще шел на восток.

Оно было верным.

* * *

Последний «Хэллдайвер» готовился к взлету с «Большого Т», и под его измененным фюзеляжем находилось что-то весьма странное. Техник Джулиан Лоури все еще ломал себе голову по поводу того, что это было — некая толстая 770-килограммовая бомба с крыльями. У нее был большой круглый нос, весь заполненный какими-то сложными приспособами, по крайней мере, так ему говорили, потому что сам он никогда не заглядывал внутрь.

— Это что-то типа яповских ракет?

— Да нихрена, — ответил боцманмат Род Мэдисон. — Япы просто засовывают туда какого-нибудь дурака и летают, как камикадзе. У нас все не так, — отметил он. — У этой фиговины есть свой радар.

— А ты откуда знаешь?

— Мы работали на подвеске боеприпасов, когда приперли эту штуку. Я слышал инструктаж. Там радар, говорю тебе. Вот почему они назвали это «Летучая мышь».

Мэдисон был прав. Перед ними была одна из первых в мире «умных» бомб, именуемая ASM-N-2 «Летучая мышь» или Марк.9. Это был потрясающий результат совместной работу RCA, «Вестерн Электрик» и других заслуженных инженерных компаний. Впервые эти бомбы были испытаны в апреле 1945 на Борнео, где с их помощью были потоплены пара японских транспортников и поврежден корабль сопровождения «Агуни» с дистанции двадцати морских миль. Это были первое настоящее противокорабельное оружие типа «выстрелил и забыл». Бомбы были произведены в количестве более 3 500 штук и предназначались для применения с многочисленных типов самолетов, от бомбардировщиков до гидросамолетов и многоцелевых «Хэллдайверов». Стоимость проекта оценивалась в 700 миллионов долларов, и превосходил его по затратам только Манхэттенский проект. Американцы осознавали, на что способны ракеты и бомбы с радарным управлением и горячо желали создать собственные.

Разработка шла долго, с множеством вариантов под различными названиями, предложенными прежде, чем успех был достигнут в этой. Задача обеспечения наведения снаряда на цель была очень сложна. Впервые она была решена немцами с их планирующей бомбой «Фриц-Х», которая была на самом деле радиоуправляемой и направлялась наводчиком с бомбардировщика. Американцы же хотели обеспечить бомбе собственную радиолокационную систему наведения, хотя одна группа утверждала, что могла легко достичь большего успеха за счет дурацкого, но оригинального решения. Они предлагали разместить в носу бомбы объектив, который бы проецировал изображение цели на белый экран. За ним располагался голубь, обученный клевать изображение, которое за счет чувствительного экрана выдавало бы управляющие сигналы воздушным рулям ракеты! Излишне говорить, что сторонники радара взяли верх.

— Говорят, у русских есть управляемые ракеты, — сказал Лоури. — В прошлый раз нашим летунам дали прикурить.

— Да? Ну дык смотри, Лоури. У нас тоже есть такая хреновина.

— А ты видел здоровую русскую бомбу этим утром?

— Ага, точно. У нас такие тоже есть.

— А ты откуда знаешь?

— Думаешь, у них есть что-то, чего у нас нет? Прочисти башку, Лоури. Мы гоняли раски грузовики и самолеты многие годы. Если у них что-то есть, значит, у нас тоже это есть.

Самолет был подготовлен и вырулил на взлет. Счастливчика в его кабине звали Род Бэйнс. Сигнальщик Билл Томко направлял его флагами. Винт самолета начал набирать обороты и он уже готов был дать команду на взлет, когда кто-то указал на небо. Он обернулся и сначала увидел только мощные группы «Хэллкэтов», собиравшихся в ударную группу, чтобы направиться на север. Затем он заметил, как Лоури и боцманмат раскрыли рты, а в небе появились тонкие полосы, приближающиеся так быстро, что едва можно было поверить, что что-то могло лететь настолько быстро. Ракеты ударили в плотные группы самолетов с оглушительными взрывами. Он увидел, как три самолета попали в первый огненный шар и их пылающие обломки рухнули с неба, словно раненые ангелы.

Голуби у русских тоже были.

— Твою ж мать! Смотри! Это что еще?

Появившиеся с севера ракеты, всего восемь, ударили прямо в рой самолетов над их головами. Сигнальщики застыли, глядя неверящими глазами на то, как ракеты начали взрываться одна за другой. В этом было что-то несправедливое, словно на боксерском матче два бойца стали перед рефери лицом к лицу и один ударил другому в челюсть прежде, чем начался раунд. Самолеты сломали строй и бросились врассыпную во все стороны, словно потревоженные пчелы.

Когда потрясение и изумление прошли, на летной палубе начал ощущаться гнев. Лоури потряс кулаком Бэйнсу, словно хотел заставить того свершить заслуженную месть. Билл Томко дал ему сигнал флагами, указывая на нос корабля.

— Давай, грохни этих сукиных детей, понял? — Его «Хэллдайвер» рванул вперед, «Летучая мышь» под фюзеляжем отправилась на войну.

А затем появилась «летающая рыба» и начался полный хаос. Кто-то указал на левый борт корабля.

— Эй, глядите! Еще ракеты, идут быстро!

Старшина-артиллерист Бенни Бенсон едва успел заметить их — три ракеты летели над морем на предельно малой высоте, оставляя за собой белые хвосты. Он смог хорошо рассмотреть две из них за секунду, когда они повернули и направились к легкому авианосцу «Монтерей». Третья пошла прямо на «Большой Т», приближаясь с ревом, не похожим ни на что, что он слышал раньше. Ослепительный огненный шар вспыхнул у левого борта, когда ракета пробила тонкую броню и ворвалась в ангар. Им повезло, что все самолеты успели взлететь. Самолет с «Летучей мышью» взлетал последним за счет тяжелой нагрузки.

Бэйнс оглянулся через плечо, увидев пожар на «Тикондероге» и сжал зубы, а затем покачал крыльями на прощание всем, оставшимся на летной палубе. По крайней мере двадцать ангелов упали с небо от ударов молниеносных ракет по плотным формированиям. Ставки были сделаны. Оставшиеся самолеты ударной группы разлетелись во всех направлениях и заняли разные высоты, как им и было сказано на инструктаже, и направились на север. Угроза ракет не могла позволить им собраться снова.

* * *

Карпов начал с авианосцев противника. Получив данные по ним при помощи системы ДРЛО на вертолете Ка-226, Самсонов дал два залпа по восемь ракет П-400 по каждой авианосной ударной группе, надеясь заставит вражеские самолеты врасплох. Восемь ракет, нацеленные на группу Спрага, сбили более двадцати самолетов, аналогичные результаты принес удар по авианосцам Хэлси. Но и союзники теперь были научен горьким опытом. Их авианосцы немедленно бросились врассыпную вместо того, чтобы идти сосредоточенной боевой группой. Каждый прикрывали два эсминца, в особенности после того, как три П-900 поразили «Тикондерогу» и «Монтерей». Последний получил тяжелые повреждения от двух ракет.

Этот удар изменил всю будущую историю, хотя Карпов никак не мог узнать об этом. Дежурным по кораблю на «Монтерее», был Джеральд Р. Форд, будущий вице-президент при Ричарде Никсоне, впоследствии ставший 38-м президентом Соединенных Штатов. Когда-то ему было суждено стать самым долгоживущим президентом в истории США — он прожил 93 года и 165 дней, но теперь все изменилось в дыму и пламени удара «Испепелителя». Дежурному по кораблю не было суждено покинуть корабль живым.

Это изначально стало сражением на истощение. Удары по авианосным группам израсходовали все П-900 «Киров», кроме одной. Осталась только ракета?10, которая все еще была оснащена специальной боевой частью. «Киров» все еще имел в запасе семнадцать ракет «Москит-2», девять «Старфайеров» и последнюю П-900. Два других корабля несли еще тридцать ракет. Единственный вопрос заключался в том, будет ли этого достаточно, чтобы ослабить американскую военную мощь конвенциальными средствами, или же они будут вынуждены принять более жесткие меры.

По мере того, как сражение разгоралось, Карпов, наконец, полностью начал понимать своих противников. Американцы не намеревались отступать. Они намеревались продолжать атаку всеми силами, имевшимися у них в распоряжении, как и британцы. Разве я не сделал бы также, подумал он? Разве я не должен сделать это же здесь и сейчас? Я позволил призракам Вольского и Федорова смутить меня, и Золкин тоже не помог мне. Это была война, да, война, которую я сам породил, но все равно война.

Он еще раз обдумал ситуацию и принял решение. Если он не сможет сохранить достаточно огневой мощи для дальнейших действий, он умрет, его корабль будет потоплен и все закончится. Чтобы этого не случилось, он должен был показать американцам, что его действия не были блефом. Учитывая диспозицию вражеских сил, он легко мог пробить брешь в американской линии без помощи ядерного оружия и уйти в Тихий океан.

Они не собирались вести переговоры. Его мысли о том, чтобы сесть за стол с Макартуром, Нимицем и Хэлси были пустыми фантазиями. Это были люди войны, и их ответом на его вызов стала мобилизация всей мощи своего флота для его уничтожения. Вольский был прав, по крайней мере, в одном. Как они станут вести переговоры после всех потерь, которые они уже понесли в этом столкновении?

Он раздраженно покачал головой, понимая, что при всей своей силе его корабельная группа все равно оставалась мелким игроком, опасным шахматным конем, не способным, тем не менее, поставить противнику мат собственными силами. У него были два варианта. Он мог направиться во Владивосток и надеяться, что сможет укрыться там от гнева флотов Союзников. В этот период советский Тихоокеанский флот не стоил упоминания, однако на Дальнем Востоке имелись мощные сухопутные силы. Если бы американцы решились атаковать, им пришлось бы высаживать десант на советскую территорию.

Затем он словно провалился в бездонный колодец, вспомнив всю ту бюрократию, встретившую их во Владивостоке 2021 года. Вольского там не будет. Это будит сталинский Советский Союз, и генеральный инспектор Капустин и его цепной пес Волков представлялись мне чем-то отвратным, сталинский НКВД будет во много раз хуже. Идти домой означало идти на определенный риск. Ему придется выйти из бухты Золотой Рог парией для собственной страны, а не гордым воином, возглавившим флот в 2021 году.

Но что еще ему оставалось? Роденко советовал сбежать в Тихий океан и перевести дух. Возможно, в дальнейшем они смогут договориться с американцами. Теперь он понимал, что ощущал Люцифер после свержения с небес. Уйдя на восток они станут изгоями, блуждающими по морям и преследуемыми всем миром. Каким же все казалось простым дни назад, когда американский флот собирался в Токийском заливе. Он полагал, что может сделать решительный шаг и изменить все, но теперь он понял, что мир не собирается покориться его воле без боя. Все было не так просто.

— Роденко, нам нужно пробить брешь в их строю. Затем мы пойдем на прорыв на максимальной скорости.

— Есть данные с Ка-226, товарищ капитан. Противник окажется в зоне действия «Фрегата» в любую минуту.

— Хорошо. «Головко» шесть ракет к пуску, двумя залпами по три. Первый залп по этому кораблю, — он указал на планшет. — Есть данные по нему?

— Так точно, товарищ капитан. Николин прослушивает переговоры между кораблями. Это тяжелый крейсер.

Карпов указывал пальцем на «Сент-Пол».

 

ГЛАВА 33

Это был замечательный тяжелый крейсер, быстрый, достаточно защищенный, с приличным вооружением в виде девяти 203-мм орудий. Их дополняли двенадцать 127-мм универсальных орудий, сорок восемь 40-мм «Бофорсов» и двадцать четыре 20-мм орудий «Эрликон», обеспечивавших кораблю значительный возможности ведения противовоздушной обороны в роли корабля внешнего прикрытия скоростных оперативных групп, выигравших войну на Тихом океане. Всего было построено семнадцать кораблей этого типа, но только семь из них встали в строй до окончания войны. «Сент-Пол» был одним из них. Он был введен в строй в последние дни войны, когда авианосцы Хэлси совершали свои последние налеты на Хонсю и Хоккайдо. Крейсер также участвовал в обстрелах японских объектов на побережье и удостоился чести сделать последний залп с капитального корабля в эту войну.

Враг так и не смог достать его в ходе его короткой службы, но вскоре судьба «Сент-Пола» круто поменялась. Случилось что-то, чего не могли предотвратить все его многочисленные зенитные орудия. На экранах радаров не было ничего кроме снега, и операторы заметили приближающиеся ракеты в последний момент. «Адмирал Головко» выпустил три ракеты «Оникс» в соответствии с приказом Карпова. Они разогнались до скорости 2,6 Маха и поразили корабль тяжелыми ударами с интервалами десять секунд, вызвав пожары от носа до кормы. Как и многие враги Карпова, экипаж корабля так и не увидел того, что нанес этот молниеносный удар.

Хэлси получил сообщение об этом, когда проводил совещание на боевом мостике «Миссури», определяя предположительные координаты противника на основе сообщений с кораблей радиолокационного дозора. «Айова» шел примерно в десяти километрах по его правому борту, уже начав менять курс для перехвата противника. По его приказу «Могучий Мо» выполнил поворот на пятнадцать градусов вправо, вспенивая море на скорости 30 узлов.

— Откуда у русских эти чертовы ракеты? — Капитан корабля Стюарт С. Мюррей пытался осознать происходящее. — Мы должны были что-то узнать об этом.

— Видимо, мы что-то знали, — сказал Хэлси. — Или, по крайней мере, британцы. Этот гриб, который мы видели сегодня утром, вызвало то же самое оружие, которым они потопили «Миссисипи» и ОГ-16 еще до войны. Адмирал Фрэзер говорит, что британцы уже сталкивались с этими русскими — они полагают, что это мятежный корабль. Раньше он был один. Теперь, согласно докладам, их три. То есть там, по крайней мере, три вражеских корабля. Никто не знает, откуда они взялись и зачем. Даже советское руководство утверждает, что они ничего не знают об этих кораблях, но они там — морские черти, которые только что атаковали «Сент-Пол». А он так и не сделал ни одного выстрела в ответ.

На ум пришли слова Фрэзера, от которых ему стало большее, чем от сообщений о «Сент-Поле». «Дело в том, адмирал, адмирал, что это не обычный корабль. Как я говорил ранее, он быстр и оснащен передовым вооружением — противокорабельными ракетами, и может наносить удары с огромной дистанции, даже дальше, чем 406-мм орудия. Если взглянуть на эту чертову штуку, как сделал я в одну черную ночь, он похож на линкор. На нем нет орудий серьезнее 127-мм скорострелок, но он смог превратить «Ямато» в металлолом.

— Ну что же, Лучезарный, — Хэлси обратился к капитану по прозвищу, чтобы перевести разговор в более личное русло. — Посмотрим, насколько хороши эти линкорыта типа «Айова». Я полагаю, что противник прорывается в Тихий океан. Они видят, что мы делаем и пытаются пробить брешь в нашей линии, атаковав «Сент-Пол». Я полагаю, что они направляются именно туда, и мы тоже. Хорошо то, что мы идем правильным курсом для перехвата. Плохо то, что когда этой поймет Карпов, на нас полетят ракеты. Удвойте группы борьбы за живучесть на «Айове» и «Миссури». Выложите дополнительные пожарные шланги. Снимайте людей с любых постов, которые сочтете возможными. Если эти диаграммы верны, и враг там, где мы полагаем, мы выйдем на дистанцию визуального обнаружения в течение часа.

— Еще пару часов будет достаточно светло, — ответил Мюррей.

— Это будет необходимо. Оповестите всех. Артиллеристы не смогут полагаться на радар. Я бы поставил наблюдателей все площадки и мачту — даже на саму антенну радара. Нам придется действовать по старинке. Каким-то образом они смогли вывести из строй все радары на этом корабле.

— Это просто в голове не укладывается, адмирал. Как русские могли настолько обойти нас? В начале войны они даже не могли выпускать грузовики, которые были им нужны. Как они могли построить корабли, способные на все это, да еще так, чтобы мы об этом ничего не знали?

— Чего языком чесать, — сказал Хэлси. — Ладно, я намерен очень пристально посмотреть на эти корабли, причем лично. Убедитесь, что «Миссури» готов к бою.

— Так точно, сэр, — Мюррей обрадовался этому приказу, но затем оглянулся через плечо. — А если они сбросят на нас еще одну такую большую хреновину? Что тогда, Бык?

Глаза Хэлси блеснули темным огнем из-под седых бровей.

— Мы будем координировать атаку с авиацией, — сказал он после долгой паузы. — Уроды пытались показать нам подлый прием, но нас все больше и мы идем прямо на них. «Коупенс» получил повреждения, но авианосцы в порядке. Они сохраняют боеспособность, хотя я и приказал им отойти южнее.

Мюррей обратил внимание на то, что Хэлси не ответил на его вопрос, но ничего не сказал.

* * *

В тысяче миль от них другие люди готовили ответ на этот вопрос. На аэродроме Норт-Филдс на острове Тиниан кипела работа. Большие серебристые В-29 двадцатой воздушной армии выкатывались из ангаров и готовились к боевому вылету. Американцы заняли этот стратегически важный остров чуть больше года назад, в июле 1944, и это означало, что у «Суперкерпостей» появилось место для отдыха поблизости от территории Японии. Изначально Норт-Филдс именовался Уши-Поинт, будучи местом базирования японских разведывательных самолетов, до тех пор пока 1500 солдат американских инженерных частей не создали здесь целую сеть взлетно-посадочных полос, стоянок и ангаров.

Для этого им потребовалось переместить тысячи тонн кораллов и земли, построив то, что стало крупнейшим аэродромом своего времени, занимающим всю северную часть острова. Здесь базировалось 265 бомбардировщиков В-29, наносивших удары по Иводзиме, Окинаве, сжигавших крупные города Японии в последние месяцы войну. Бомбардировщики должны были поддержать операцию «Олимпик» — запланированное вторжение на территорию Японии, но император пришел в себя и капитулировал несколько дней назад.

Но ничего еще явно не кончилось. Поступили сведения, что силы Хэлси вели бой, хотя мало кто знал подробности происходящего. Они знали только то, что им сообщили. Затем все увольнительные были отменены и всем было приказано находится на местах. Подразделения, обслуживающие полосу А и вовсе были почти что заперты в своих «Куонсетовских хижинах» под присмотром военных полицейских и хмурых старшин. Что-то случилось.

— Что думаешь, Джей-Эс? Почему они заперли нас здесь? — Двое солдат инженерных частей пытались разобраться в случившемся, надеясь, что их вовремя отпустят в столовую и они все-таки застанут там что-нибудь особенное в честь окончания войны. В меню точно что-то было, но никто, похоже, не знал, что происходит. Прошло много времени с тех пор, как кто-либо из них видел любые признаки японцев.

Последний раз он видел их во время налета семь месяцев назад. По периметру аэродрома были установлены три наблюдательные вышли. Он тогда находился на летном поле, занимаясь проверкой, когда с одной из вышек заметили противника и включили сирены, завывшие по всему острову. Затем он увидел их. Пара яповских «Зеро» сверкнули крыльями на солнце и зашли в атаку. Он никогда так работал собственными руками, пытаясь закопаться в утрамбованную поверхность, которую отчищал от серого коралла последний час.

«Зеро» пронеслись прямо над полем, грохоча пулеметами, и он видел, как струи трассеров бьют прямо в утрамбованную землю летной полосы. Они шли прямо на него, с обеих сторон, пара снарядов ударила всего в полуметре от него. Затем вражеские самолеты исчезли, преследуемые синими истребителями*. Это был последний сюрприз, который японцы смогли преподнести американцам на острове, и Джей-Эс после войны с гордостью рассказывал об этом всем своим девяти детям. Да, на него свалилось такое счастье после того, как он вернулся домой, и он всегда говорил своим карапузам, что их могло бы и не быть на свете, если бы японский пилот не промахнулся на полметра.

— Знаю не больше твоего, — сказал он. — Но готов поспорить, что это связано с новыми самолетами, прибывшими для 509-й.

В этот день ожидалось что-то более интересное, чем новое меню. Джей Эс был прав. Пару очень необычных самолетов 509-й специальной авиационной группы выкатили со стоянки и переместили в секретный ангар. Один из них пару дней назад получил собственное имя — «Энола Гей». Как-то раз он смог взглянуть на него и первым, что он заметил, было то, что у самолета не было пушечных установок, а бомбоотсек выглядел как-то совершенно неправильно, но в целом самолет ничем особенным не отличался от остальных самолетов 6-й бомбардировочной группы с большим «R» в круге на хвосте. Весь последний месяц они загружали в него странные «тыквенные бомбы», как это прозвали техники, и выполняли облеты Японии. Он понятия не имел, что по своим массогабаритным характеристикам они были аналогичны другой, очень специфической бомбе, и «Энола Гей» готовился к очень особенной операции.

На днях они присвоили самолету это название, что было еще одним намеком на то, что что-то намечалось. Джей Эс видел, как Алан Карл занимался нанесением рисунка под бдительным взглядом коммандера Роберта Льюиса. Нельзя было смотреть под руку тому, кто рисовал эмблему на самолете! Джей Эс был из инженерных частей флота, но даже он это знал!

Инженерам-строителям пришлось соорудить специальную траншею для погрузки бомб на самолеты 509-й группы. Никто не мог сказать зачем, но это никого не волновало. Они просто сделали свою работу как положено.

Джонни ничего не знал об этом, но вскоре узнал. В ту ночь база жужжала, словно пчелиный рой, словно это был еще один военный день, в который ожидалась крупная операция. Несколько сот В-29 поднялись в воздух и направились на север. Среди них был один очень особенный самолет, окруженный таким количеством с виду совершенно одинаковых, что нужно было чертовски много удачи, чтобы поразить именно его. Таким образом «Энола Гей» мог доставить к цели бомбу… Очень необычную бомбу.

Таков был план.

* * *

Линкор «Айова», бортовой ВВ-61 шел на восток, вспенивая море изящным носом. Капитан Чарльз Уэлборн уже нюхал порох и рвался в бой. Враг атаковал крейсер «Сент-Пол», и хотя тот тонул, он успел сообщить о «трех кораблях, курсом на ЮЮВ от нас, скорость тридцать». «Айова» шел столь же быстро и правильным курсом перехвата. Бой начнется в течение часа.

«Большая дубина» был готов — все десять 406-мм орудий с длиной ствола 50 калибров, лучшие в мире. Будучи головным кораблем своего типа, он удостоился от секретаря военно-морского флота Фрэнка Нокса эпитета «величайший корабль, когда-либо созданный американской нацией». Это было верно до тех пор, пока не были введены в строй «Миссури», «Висконсин» и «Нью-Джерси», но как головной корабль «Айова» пользовался особым статусом.

«Айова» нес службу в Атлантике, на случай, если немецкий линкор «Тирпиц» решиться появиться в отрытом море, чего так и не случилось. Затем он был переведен на Тихий океан, под командование таких людей как Спрюенс, Хэлси и Ли. За все это время линкор подвергся лишь паре попаданий японских береговых батарей, которые выдержал без малейших проблем. Один матрос заработал легкий порез на лице, но более ни один человек на его борту не был ранен.

Экипаж ликовал по поводу известий о капитуляции Японии, что было с размахом отмечено в тот же день, когда Хэлси сделал свое обращение к флоту. Чтобы накормить 2 500 человек ушло немало времени. В этот день на «Айове» было подано 907 литров томатного супа-пюре, 108 килограммов соленых крекеров, 1290 килограммов индюшатины «Янг Том Тарки», 8,2 килограмма клюквенного соуса, 2,7 килограмма шалфея, 679 килограммов картофельного пюре, 4 500 булок «Паркер Хаус Роллс», 23,8 литров сладких солений, 543 килограммов пирожков с вишнями, а в качестве специального угощения 2800 пакетов конфет, 2800 пачек сигарет, 238 литров мороженого и 2419 литров лимонада. Они шли в бой сытыми и довольными, с уверенностью, порожденной долгими месяцами в море и ощущением собственной непобедимости.

Корабль мчался навстречу самому серьезному бою в своей короткой карьере. Длинный изящный киль разрезал море на скорости 33 узла. Турбины толкали 52 000 тонн вперед с такой скоростью, чтобы было невероятным подвигом, повторить который не был в состоянии ни один другой линкор. Скорость, огромная огневая мощь и превосходная защита позволяли многим считать эти линкоры лучшими из когда-либо спроектированных и построенных. «Айова» почти получил возможность сразиться с «Ямато» во время Филиппинской кампании, однако теперь он столкнулся с кораблем, который победил этого монстра, и при этом враг был не один. По поступившим сообщениям вперед находилась небольшое быстроходное русское соединение, и они быстро приближались. Один из этих кораблей был линейным крейсером, два других — крейсер и эсминец. По крайней мере, так сообщили с «Сент-Пола».

«Айова» был не один. На севере тяжелый крейсер «Бостон» спешил на юг к точне перехвата, и его 203-мм орудия были готовы к бою. Линкор также сопровождал эсминец «Ингерсолл», но ему было приказано оказать помощь «Сент-Полу». Первыми врага заметили с высокой главной мачты «Айовы». Берт Кук из Ватерлоо, штат Айова, был первым, кто заметил русских — три, как и сообщали корабли передового дозора. Но это были не корабли, а лишь странные огни в небе.

Это были приближающиеся ракеты.

* * *

Российская группа мчалась на восток, проходя в непосредственной близости от поврежденного «Сент-Пола». Карпов внимательно следил за этим кораблем, а орудийные башни «Кирова» были готовы открыть огонь при обнаружении любых признаков жизни. Однако все прошло без инцидентов. Пылающий крейсер медленно дрейфовал с крупной зияющей дырой в борту, где «Оникс» пробил 152-мм броню. К ним двигались еще два корабля — крупный с юга и второй, намного меньше, с севера.

— Мне приказать «Головко» дать второй залп «Ониксами»? — Спросил Роденко у Карпова.

— Прикажите им взять на сопровождение второй крейсер на севере, как им и было приказано раньше.

— Так точно. Но это их последние П-800. У них останутся еще восемь П-900.

— Я умею считать ракеты, Роденко. Этого более чем достаточно. «Головко» должен заняться вторым крейсером и обеспечивать противолодочную оборону. «Орлану» поставлена задача не стрелять и полностью сосредоточиться на противовоздушной обороне. Что касается крупной цели на юге, я полагаю, что это американский линкор. — Он посмотрел Роденко в глаза. — Все честно. Это задача для «Кирова».

 

ГЛАВА 34

«Айова» все еще носил камуфляжную окраску, будучи единственным кораблем своего типа, полагавшемся на окраску в деле маскировки. Разводы камуфляжа были плавными и включали больше кривых, но их предназначение было все тем же. Не дать человеческому глазу определить размер и скорость цели с большой дистанции.

После поединка с «Ямато» Карпов не горел желанием взглянуть на американский линкор собственными глазами. Он был абсолютно убежден к том, что единственным серьезным преимуществом «Кирова» в морском бою была дистанция. Корабль мог вести бой как авианосец, нанося удары в пределах 370 километров — дальности ракет П-900. Однако после удара по американским авианосцам в боезапасе осталась только одна ракета этого типа. Это окупилось повреждением четырех кораблей — «Монтерея» и «Тикондероги» в группе «Спрага» и «Коупенса» и «Шангри-Ла» в группе Хэлси. Но только «Коупенс» получил достаточные повреждения, чтобы утратить боеспособность, получив два попадания, повредивших ходовую часть и гидравлические системы. «Монтерей» тоже хромал после двух тяжелых ударов, но остальные скоростные авианосцы американского флота были целы и относительно невредимы. Пожары были взяты под контроль, а корабли сместились дальше на юг, чтобы избежать новых ударов. Карпов не мог тратить на них ракеты — на него надвигались американские линкоры.

Необходимость прорыва через американский строй означала, что в момент сближения бой начнется на малой дальности. Карпов намеревался нанести повреждения противнику до того, как это случится. Он решил начать с настоящих «рабочих лошадок» своего корабля — смертоносных «Москит-2». Корабль вышел из Владивостока, имея на борту стандартную загрузку из двадцати ракет этого типа. Три из них уже были израсходованы. Он решил начать бой с «Айовой» с трехракетного залпа.

Но и проблемы с ракетами становились очевидными. Они вышли в море, намереваясь вести бой с современными кораблями. Ни одна ракета не была перепрограммирована для удара по траектории, делающей их опасными для кораблей эпохи Второй Мировой войны. «Москиты-2» поражали цели, двигаясь над самой кромкой воды, и их точность фактически работала против них, направляя их прямо в бортовую броню наиболее защищенных кораблей, которых видел мир.

Тем не менее, удар сверхзвуковой «бомбы» с бронебойной боевой частью, летящей на скорости Мах 2,6, был значительным. Ракетам предстояло преодолеть 305 миллиметров закаленной стали, рассчитанной на то, чтобы выдержать удар 900-килограммового снаряда. «Москиты» имели боевую часть 450 килограммов, но их удары были сокрушительны из-за воспламенения остатков топлива, добавляющего огненного ада ко взрыву.

Огромный корабль покачнулся от удара. Бушующее пламя взвилось выше бортов и охватило верхнюю палубу. Три удара пришлись с интервалом десять секунд и вызвали колоссальный пожар на миделе. По всему кораблю раздались сирены тревоги. Группы борьбы за живучесть бросились на левый борт, таща пожарные рукава, и принялись заливать бушующий ад. Огонь подобрался к батарее 127-мм орудий настолько близко, что одна из сдвоенных установок начала натурально плавиться, так как пламя ракетного топлива раскалило ее докрасна, достигнув 1800 градусов.

Тем не менее, огонь слишком быстро поглотил все, что могло гореть, а сотни тренированных людей действовали быстро. Издали могло показаться, что «Айова» превратился в пылающий огненный шар, но вскоре дыма стало больше, чем огня, а когда и дым развеялся под напором ветра, оказалось, что почерневший броневой пояс остался в целом нетронутым. Две из трех ракет не пробили его, а третья ударила в длинный высокий нос корабля. Огонь пронесся по коридорам в районе башни номер один, но вскоре пожар был взят под контроль, и жизненно важный отсеков удар не затронул.

Слава тебе Господи за броню, подумал капитан Уэлборн. Он удара мы закачались, словно боксер, улетевший на канаты от удара в живот. Но с «большими дубинами» все в порядке, рассудил он, глядя на огромные башни. Если бы только у меня была цель! А затем он понял, что ракеты давали ему точный пеленг на цель. Дымные следы указывали место, откуда они были выпущены. Все, что мне нужно, это определить пеленг и обнаружение врага станет только вопросом времени, но как определить дальность? Горизонт был почти в тридцати пяти километрах, солнце начало садиться после 18.00. Закат произошел в 20.56, но в этих высоких широтах было еще достаточно светло. Если они продолжат сближение, то вскоре он увидит силуэты вражеских кораблей на фоне яркого неба.

Но «Айова» мог вести стрельбу и за горизонт. Его орудия были способны отправлять огромные 1223-килограммовые снаряды на 44 километра. Уэлборн не собирался ждать, когда противник атакует его снова не отвечая, и приказал башне номер один открыть огонь. У них не было никакого огневого решения, они даже не видели цели, просто знали ее пеленг, но огромные орудия дали залп. «Айова» прочистил горло, и ударная волна сбила последние остатки пламени в передней части палубы.

Грохот огромных орудий ободрил членов экипажа, и именно на это рассчитывал Уэлборн. Не лежать на канатах. Бить в ответ, видишь противника или нет. Через минуту 3670 килограммов металла вспенили океан. Враг увидит это и поймет, что мы целы и готовы к бою.

* * *

Они это видели. Роденко доложил о том, что наблюдает приближающиеся снаряды, словно это были ракеты. Как ни странно, они появились из-за горизонта, а затем легли точно по их курсу всего в нескольких тысячах метров впереди «Орлана». Ослепший и нокаутированный «Айова» ударил в ответ, едва не попав им в подбородок. «Орлан» находился ближе к месту падения снарядов, и с него ясно видели огромные гейзеры, взлетевшие над морем.

— Роденко, я полагал, мы подавили их радары управления огнем, — раздражение Карпова было очевидным. Снаряды легли намного ближе, чем следовало.

— Так точно, товарищ капитан. Они никак не могут видеть нас через поставленные помехи.

Карпов в одно мгновение понял, что произошло.

— Пятнадцать влево, — скомандовал он рулевому. — Они ведут огонь по следам наших ракет. Мы должны менять курс после каждого залпа. Самсонов, три «Москит-2» к пуску. Ка-226 обеспечить визуальный обзор этого корабля. Я должен увидеть, какие повреждения им нанес первый залп.

Роденко нервно следил за экраном системы «Фрегат», все еще получавшей данные от вертолета. Он заметил что-то, похожее на грозовой фронт на юге, а затем понял, что это было.

— Наблюдаю цель, — рефлекторно доложил он. — Воздушная групповая цель, пеленг 190, скорость 400, курсом на корабль.

— Дистанция?

— По показаниям Ка-226 двести километров. «Фрегат» обнаружит их примерно через пять минут. После этого им потребуется около двадцати минут, чтобы достичь нашей позиции.

Капитан кивнул головой, положив руку на подбородок. У них осталось шестнадцать П-400. Не считая них, у них имелся ЗРК средней дальности «Кинжал», в зону досягаемости которого цели еще не вошли. Настоящим ядром противовоздушной обороны соединения был «Орлан». Корабль располагал 152 быстрыми, как молнии зенитными ракетами и был готов к бою.

— Николин, «Орлану» занять наш новый курс и готовность к воздушному налету. В скором времени он нам будет нужен.

Сколько там самолетов, думал он? Цели шли сплошным облаком, как это описал Роденко, плотным и широким. Несмотря на его упреждающий удар по американским авианосцам, им удалось поднять в воздух значительные силы палубной авиации. И все, что пройдет через заградительный огонь, прибудет как раз в разгар боя с линкором.

Расклад был прост. Они могли выпустить сотню снарядов ради одного попадания. Так говорил Федоров. Наш боезапас ограничен, но мы добиваемся попадания каждой выпущенной ракетой. На «Кирове» осталось еще двадцать четыре противокорабельные ракеты, но он знал, что каждая из них достигнет цели. Меньшие легкобронированные корабли, такие как крейсера и эсминцы, они разрывали на части. Но огромным линкорам они наносили тяжелые, но не смертельные раны. Что мы сделали с «Ямато», подумал он, но все равно не смогли его потопить… Я не могу тратить драгоценный боезапас на попытки пробить тяжелую броню этого корабля.

— Самсонов, «Москиты-2» настроены на выполнение «горки»?

— Так точно, товарищ капитан. Это лишь нужно выставить при целеуказании.

— Три ракеты настроить на «горку». Готовность к пуску. Я полагаю, первый залп ударил по их броне. Нам нужно лучшее огневое решение.

Второй залп «Айовы» лег значительно дальше, так как они изменили курс. На этот раз целых девять снарядов. Карпов улыбнулся, понимая, что он был прав. С помехами все было нормально. Американцы просто стреляли наугад. Это было проявлением шока и непонимания. Так действовали итальянцы, так же действовал и капитан «Кирисимы» Ивабути, преследуя нас в темноте.

— Носовые орудия к бою, — сказал Карпов.

— Так точно. Орудия к стрельбе готовы.

— Открыть огонь. Шестнадцать снарядов. Покажем им, на что способна высокоточная артиллерия.

Пришло время танцев с ударами.

* * *

Первые снаряды ударили перед самым носом, поразив всех на мостике «Айовы». Они падали парами, очевидно, стрельба велась из сдвоенного орудия, и по размерам всплесков Уэллборн понял, что их калибр был не менее 127-мм.

— Кто это стреляет, черт возьми? — Крикнул он, решив, что один из эсминцев выскочил на сцену, приняв его корабль за вражеский. Однако ни в одной четверти не было видно ни одного корабля. Они были совершенно одни в море, а небо тоже было чистым. Снаряды падали словно с самих небес.

— Вахтенный, есть ли какие-либо цели?

— Сэр, это верхняя палуба. Все чисто…

— Постойте! С главной мачты наблюдают корабль, пеленг 340!

Уэлборн ничего не увидел в том направлении, а в следующее мгновение раздался глухой удар и взрыв. Корабль получил попадание снарядами малого калибра. На правом борту вспыхнуло одно из сдвоенных зенитных орудий «Бофорс». Затем снаряды ударили по длинному наклонному форштевню корабля.

— Штурман, дистанцию до горизонта — живо! Рулевой, десять вправо.

Капитан увидел новый взрыв, прямо на башне номер 1. Дым развеялся, и он ощутил, как на сердце полегчало. Она была защищена 500-мм броней, и словно даже не обратила внимания на снаряд малого калибра. Напряженно подождав, он оглянулся через плечо на штурмана.

— Сэр, по показаниям с главной мачты до горизонта 19 с половиной миль.

Это невозможно, подумал капитан. Он все еще ничего не видел на горизонте, однако мачта «Айовы» имела высоту 50 метров над водой. Прибавить к этому высоту любой цели вдали, и можно будет правильно определить дальность до горизонта.

— В ярдах, черт тебя бери!

— Сэр, есть, сэр. Дистанция до горизонта… Три четыре три два ноль.

Капитан подошел к самому иллюминатору, поднял бинокль и пристально всмотрелся в далекий горизонт, наконец, заметив, как ему показалось, какую-то тень на чистой поверхности моря.

— Старший артиллерист, все орудия на три пять ноль! На дистанции 33 000 ярдов открыть огонь!

Еще один взрыв возвестил о попадании малокалиберного снаряда. Он знал, что у него есть считанные секунды. Мимолетный момент первого контакта, когда известная дальность до горизонта могла обеспечить точную дистанцию до цели. Он знал, что дальномерные расчеты тоже работают над этой проблемой, но «Большая дубина» даст залп прежде, чем они закончат. Вражеский корабль мог повернуть в любую секунду, и они потеряют и пеленг и дальность.

Затем огромные орудия грохнули снова. Оглушительный рев огненного шара сотряс воздух, подняв волны в сотне метров от корабля и буквально снес гейзеры от еще двух вражеских снарядов. За ним пришло облако белого дыма, и Уэлборн посмотрел на север, высматривая вражеский корабль. Это были морские орудия, подумал он, улыбаясь про себя. Они так привыкли полагаться на радар, что на одних оптических дальномерах работали на износ. Давайте, ребята, подумал он. Сделайте все как надо.

* * *

Карпов усмехнулся, видя на экране картинку, передаваемую от оптической системы высокого разрешения Ка-226. Он видел, как снаряды накрыли вражеский корабль и четко заметил несколько попаданий.

— Интересно, они вообще поняли, что это было? — Сказал он Роденко. — Слегка пожали им челюсть перед тем, как загнать пару ракет в дымовые трубы.

Но где были те бушующие пожары, которые он ожидал увидеть? Он знал, что все три ракеты поразили цель. Почему корабль не горел, как «Ямато»? Затем он увидел ослепительную вспышку и сначала подумал, что корабль взорвался, но он не взорвался. Он увидел как «Айова» дал залп главным калибром.

— Роденко, дистанция?

— 33 200 метров, товарищ капитан.

— Мы что, прошли горизонт? — Карпов потянулся к биноклю — да, он смог заметить яркую вспышку над поверхностью моря.

— Пятнадцать влево! Всем кораблям изменить курс.

— Есть пятнадцать влево, курс сорок градусов.

Он смотрел, как корабль выполнил резкий поворот, слышал, как Николин передает приказ Ельцину и Ряхину. «Орлан» немедленно повторил маневр за «Кировом», но «Адмирал Головко» по его правому борту все еще шел прежним курсом, когда раздался вой падающих снарядов. Огромные гейзеры взлетели в небо далеко от «Кирова» но между «Орланом» и «Головко» — три, затем еще три…

Что-то вспыхнуло, раздался взрыв, и глаза Карпова широко раскрылись от шока, когда он понял, что случилось. Он поднял бинокль и всмотрелся в тучу огня и дыма впереди. Затем налетел грохот вторичных взрывов от черно-красного облака на том месте, где только что был «Адмирал Головко».

— Господи…

Роденко посмотрел на экран, как и большинство персонала мостика. Фрегат разломился на две части. Острый нос задрался вверх и быстро оседал в море в клубах дыма. Центральная часть корабля просто исчезла, а кормовая опрокинулась и уже затонула. Они видели прыгающих в море членов экипажа, однако стена огня поглотила их. Через несколько секунд налетел приглушенный грохот взрывов, корпус корабля передал какие-то толчки и Карпов понял, что «Головко» продолжает взрываться под водой. «Адмирал Головко» погиб вместе с 200 членами экипажа, линии жизни которых закончились в этом кратком огненном шторме.

Карпов медленно опустил бинокль. Все что нужно — одно попадание из орудия такого калибра… Звучал в голове предупреждением голос Федорова. Он осознавал, что это было не более чем случайность. Они скользнули по горизонту и с линкора, должно быть, заметили высокую надстройку «Кирова». Они стреляли наугад, просто по нашему пеленгу на дальность горизонта. Они стреляли в нас и попали… Затем все мысли словно смело волной гнева.

— Сукины дети, — прошипел он.

Роденко пристально взглянул на капитана, увидев в его глазах потрясение и злобу.

— Сукины дети! Самсонов! Три «Москит-2» к пуску! Залп по готовности!

— Так точно! Залп!

В это короткое мгновение весь ход боя резко изменился. Карпов полагал, что сможет запугать весь Тихоокеанский флот США. Он считал, что покажет им, что такое реальная мощь, когда выпустил одну-единственную ракету. Он полагал, что запугает этим маленьких людей, но они не были маленькими людьми. Они прошли четыре года самой жестокой морской войны в истории человечества. За эти годы они потеряли один линкор — «Миссисипи», потопленный самим Карповым в еще одном приступе ярости, и два авианосца — оба «Уоспа» в начале и в конце долгой и страшной войны. Японцы уничтожили еще десять авианосцев, восемь крейсеров, девяносто эсминцев, и все же американцев это не сломило. Он вспомнил, что говорил ему Федоров об этой войне. За неделю они могли потерять больше, чем за всю десятилетнюю войну в Ираке. Американские морпехи прокладывали себе путь на заброшенных скалах в море и разбивали утесы, чтобы выкурить оттуда стойкого врага, ведущего изнурительную войну на полное истощение. Тысячи погибали за крошечные острова, и все же они продолжали сражаться.

Теперь они шли за ними, мрачно подумал он. Теперь мы ощутим тяжелую руку войны на нашем горле. Хэлси был где-то там, мрачный и решительный, ведя свои линкоры в жаркую погоню за противником, а теперь нам предстояло встретиться еще и с их авиацией!

Ракеты дымными стрелами унеслись прочь. Око за око, зуб за зуб. Он намеревался потопить этот корабль и убить всех, кто находился на его борту. А затем он сожжет всю оставшуюся часть американского флота в пламени своего гнева.

 

ГЛАВА 35

Персонал мостика возликовал, увидев взрыв на горизонте. «Большая дубина» только что нанес врагу тяжелый удар. А затем они увидели тот самый страшный след приближающейся ракеты, и на этот раз все зенитные орудия левого борта открыли огонь. Небо расцвело разрывами снарядов всех калибров, от 20-мм зенитных автоматов до 127-мм скорострельных орудий. Однако ракеты были просто слишком быстрыми. Чтобы поразить их, требовалась удача.

Первая ракета ударила в башню номер один. Она приближалась над самой водой, а затем внезапно набрала высоту и спикировала на корабль. Пробив тонкую бронированную палубу, предназначенную для преждевременного срабатывания взрывателей авиационных бомб, она взорвалась между внешней палубой и более тяжелым слоем брони ниже. Кроме того, имелась и третий слой брони, так что ракете требовалось пробить все 190 миллиметров стали, чтобы достичь жизненно важных частей корабля.

Она ударила под нужным углом и пробила все три бронированные палубы, но затем столкнулась с чем-то более существенным — барбетом башни номер один, имевшем толщину 440 миллиметров. Жгучее пламя объяло башню, но не проникло внутрь. Пятнадцать членов экипажа внутри свалились с сотрясением мозга, однако члены сменяющего расчета быстро поднялись в башню снизу, вынесли убитых и раненых и продолжили вести огонь.

Им пришлось затопить боеукладку номер один этой башни, однако три других остались нетронутыми, и, кроме того, еще множество метательных зарядов осталось в погребе четырьмя палубами ниже самой башни. Огромные снаряды продолжали подаваться в башню по направляющим для подготовки к выстрелу и укладывались в механизмы заряжания. Башня, словно огромные часы, пропустила удар или два, пока расчет оправлялся от шока и сменялся, а затем орудия пробили двенадцать с громовым ревом.

Еще две ракеты были на подходе. Одна сделал «горку» и ударила в палубу прямо за кормовой башней главного калибра. Если бы башня не была развернута на борт, большие орудия оказались бы повреждены, но ракета лишь пробила палубу и взорвалась у камбуза и столовой рядового состава. Булки там будут немного пережаренными, если их когда-либо попадут снова.

Третья ракета ударила в центр корабля, разнеся часть надстройки, в которой когда-то была создана специальная каюта для Франклина Делано Рузвельта, которого «Айова» доставлял на Тегеранскую конференцию. Взрыв повредил башню с двумя 127-мм универсальными орудиями и засыпал градом осколков боевой мостик. Цитадель, в которой находился капитан Уэлборн, была защищена 444-мм броней, так что повреждений, стоивших внимания, не было. Вскоре пожар перекинулся с кают ФДР на офицерскую кают-компанию, однако члены экипажа уже приступили к тушению.

«Айова» получил шесть попаданий, однако не считая огня, дыма и нескольких контуженных, не получил серьезных повреждений. Главное достоинство линкора — способность переносить тяжелые удары — играла теперь решающее значение. С каждой минутой дальность уменьшалась, и расчеты работали с оптикой, вырабатывая огневые решения и пытаясь направить огромные снаряды во врага.

Русские выполнили разворот, уйдя за горизонт, но Уэлборн знал, что вскоре увидит их снова. Если они собирались уйти в открытое море, им придется изменить курс на восток. Он прикинул, что они повернули на десять-пятнадцать градусов влево, и был прав.

— Старший артиллерист! Орудия пятьдесят пять на правый борт, дальность 34 000 ярдов! Ориентир — столб дыма.

Он знал, что им просто повезло попасть в цель и не рассчитывал, что в ближайшее время они добьются еще одного попадания, но тем не менее решил отмечать свое сближение с врагом ливнем горячей стали.

— Сэр, наблюдаем визуально авиационное соединение. Самолет по левой раковине!

Капитан увидел, как небо медленно заполнялось крошечными пятнышками. Он не видел никакого подобия единого формирования. Некоторые самолеты шли у самой воды, другие на высоте, рассыпавшись по всему небу. Они шли на радиосигнал «Айовы», безошибочно направляясь к месту разгорающегося сражения. Снова взглянув на север, он увидел несколько полос, приближающихся к самолетам с невероятной скоростью. Враг стрелял по приближающимся самолетам ракетами — и ракеты были столько точны, что безошибочно поражали цели, несмотря на все попытки уклониться от них. Вскоре небо над кораблем расцвело огненными шарами и злобными черными облаками дыма.

— Капитан, на связи адмирал Хэлси.

Уэлборн взял трубку и включил громкоговоритель.

— Рад слышать вас, адмирал. Снимайте перчатки и присоединяйтесь. Враг сразу за столбом дыма у вас на горизонте. Мы положили в них 406 миллиметров стали третьим залпом.

— Отлично, Чак. Задай им перца. Мы только что заметили твою мачту у горизонта, так что подойдем через минут тридцать, но правильным курсом для перехвата. Подстрахую тебя со спины. «Могучий Мо» идет на 33 узлах, а за нами Спраг на «Виске». Втроем мы сделаем из этих ребят металлолом.

«Бык» бросился вперед на линкоре «Миссури», выйдя из себя после того, как вражеские ракеты начали сбивать самолеты у него над головой. Происходящее обращалось во все более дикий управляемый хаос в море. Огромные корабли рвались вперед, вспенивая море острыми носами, огромные орудия выпускали снаряды, а сотни самолетов шли в вышине над ними.

— Прикажите зенитчикам прекратить огонь, — крикнул Уэлборн, перекрывая шум. — Мы не можем попасть в эти драные ракеты и можем попасть в наших собственных ребят.

Он проследил взглядом первые самолеты, прошедшие мимо его корабля, держа курс на столб дыма вдали и увидел, как по ним ударили вражеские ракеты. Задайте уродам, подбодрил он про себя летунов. Но не забывайте и о моих больших орудиях.

«Большая дубина» выстрелил снова.

* * *

Карпов следил за стрельбой «Орлана», ракеты которого устремлялись к целям на невероятной скорости Мах 15, в пять раз быстрее пули, выпущенной из хорошей винтовки. Самолеты в небе были похожи на медленные беспилотные мишени, и сверхсовременная система управления огнем «Орлана» обеспечивала их поражение с поразительной точностью — одна ракета, одна цель. Три, пять, девять синих «Хэллкэтов» и «Хэллдайверов» рухнули с небес. Название последних — «ныряющий в ад» — оказалось очень символичным, так как они словно ныряли в бездну погибели, когда ракеты поражали их одного за другим.

— «Кинжалу» готовность, — скомандовал он. — Нужно поддержать «Орлан».

Тяжесть потери «Адмирала Головко» все еще лежала на душе, словно холодный камень. Они потеряли лучший корабль ПЛО, двести человек и весь оставшийся боекомплект, который теперь нужно было списать со счета. Он определил цели для всех оставшихся 8 «Калибров» фрегата, но теперь они уже не могли быть запущены. Специальная боевая часть тоже была потеряна, подумал он. Вертолеты вполне можно было принять на оставшиеся корабли, но сейчас было не до этого.

Экипаж также ощущал себя по другому. Каждый раз, как они видели вспышку на горизонте, за которой налетал грохот залпа американского линкора, начиналась долгие беспокойные мгновения. Карпов видел, как один из членов экипажа все поглядывал на потолок цитадели, словно ожидая, что 406-мм снаряд может ударить в нее в любой момент подобно тому, как «Хаяси» врезался в кормовую цитадель во время боя с японцами. Однако Карпова по настоящему беспокоил не линкор, а массивное формирование приближающихся самолетов.

Американские самолеты сократили дистанцию наполовину за последние десять минут, и теперь находились в тридцати километрах, на оптимальной дистанции для мощной противовоздушной обороны соединения. «Орлан» продолжал пуски своих замечательных ракет 9М96Е, предназначенных для поражения цели прямым попаданием. Их отменная маневренность, достигавшаяся за счет системы рулей и двигателей малой тяги, позволяла выполнять маневры с высочайшими перегрузками. По сути, это было высокоманевренное устройство направленного взрыва, создававшее направленный поток поражающих элементов, разрывавших американские самолеты на части один за другим.

И, тем не менее, каждая выпущенная ракета сокращала боекомплект. «Орлан» начал бой, имея 180 ракет и уже выпустил 46, каждая из которых поразила цель, несмотря на то, что три поразили уже сбитые самолеты.

Роденко доложил о том, что зенитный огонь был убийственным, но американцы продолжали упорно ломиться вперед.

— Должно быть, это группа с авианосцев Хэлси, — сказал он, указывая на тактический планшет. — Вторая группа на удалении пятьдесят километров приближается со стороны группы Спрага.

— Сколько?

— Наблюдаю 160 отметок. Группа с атакованных нами авианосцев Хэлси еще больше, более 250 самолетов. У «Орлана» осталось 152 ракеты после отражения первой атаки «Зигги» Спрага, кроме того, у нас имеется еще 100 ракет комплекса «Кинжал». Это означает, что даже если мы добьемся попадания каждой ракетой, более 150 самолетов смогут прорваться, и нам придется полагаться на системы самообороны. Авиационная группа Хэлси должна направляться с этого линкора, — он указал на отметку линкора «Айова» на тактическом планшете.

Взгляд Карпова опустел, губы плотно сжались, челюсть напряглась.

— Я не могу дать сотне самолетов подойти близко, — сказал он низким угрожающим голосом.

Капитан развернулся и двинулся прочь. Роденко обеспокоенно посмотрел ему в след. Он увидел, как Карпов наклонился над рабочим местом Самсонова, одновременно потянувшись в карман кителя. Затем он услышал это.

— Самсонов, П-900 номер десять к пуску.

— Есть ракету номер десять к пуску… Товарищ капитан, она оснащена специальной боевой частью, — крупный командир БИЦ вопросительно посмотрел на капитана.

— Все верно, Самсонов. Ракету номер десять к пуску по главной цели. — Карпов достал командирский ключ и склонился над устройством ввода, глядя на прозрачную крышку. На пульте управления имелись два разъема для ключей, но он уже давно приказал Мартынову перенастроить систему на активацию одним. На этот раз не будет Вольского, способного отменить приказ. И старшина Трояк не появится за спиной и не сорвет ключ у него с шеи.

Где ты сейчас, старшина, подумал он? Кто знает, что там с Вольским, жив он или нет? А Федоров? Это больше не имело значения.

— Вы намерены использовать спецБЧ? — Спросил низким и напряженным голосом подошедший к нему Роденко.

— Вы видите ситуацию столько же отчетливо, сколь и я, — быстро ответил Карпов. — Самолеты идут прямо над линкором и направляются к нам. Мы сможем сбить значительно их число, даже большинство, но сколько из них все же прорвется? И сколько зенитных ракет у нас останется после этого? Если мы израсходуем боекомплект, для нас все будет кончено. Пришло время для решительных действий.

— Товарищ капитан…

— Что «товарищ капитан», Роденко? Вы думаете, мы просто играем с огнем? Это война. Я намерен уничтожить этот линкор и все в радиусе пяти километров от него. Затем ЗРК добьют уцелевших, если они посмеют атаковать нас после этого.

Карпов поднял предохранительную крышку и вставил ключ.

— Не беспокойтесь, Роденко. Я не прошу вашего подтверждения. Всю ответственность я беру на себя. Или мы или они, и я не намерен допустить, чтобы этот корабль взорвался, как «Адмирал Головко». — Он решительно повернул ключ и увидел, как на панели управления загорелись индикаторы, подтверждающие готовность ракеты к запуску.

— Товарищ капитан, — вмешался Самсонов. — Ракета к пуску готова. Параметры норма. Ожидаю приказа.

— Один момент, если позволите. Николин, передайте «Орлану» приказ немедленно прекратить огонь. Я не хочу, чтобы они сдуру сбили нашу ракету.

На мостике установилась напряженная тишина. Медленно уходили секунды. Все глаза были обращены на Карпова. Затем Николин доложил:

— «Орлан» подтверждает получение приказа. Все системы прекратили огонь и на предохранителе. Они запрашивают новых указаний.

— Молодец, Ельцин, — сказал Карпов. — Николин, кодовый сигнал «адский огонь». Ядерная тревога. Предупредить все вертолеты.

Раздался сигнал тревоги, предупреждающий экипаж об опасности ядерного взрыва и требующий надеть средства защиты в случае необходимости. Карпов выпрямился, переводя взгляд с одного человека на другого. Они видел их глаза и вспомнил, как они смотрели на него в тот момент, когда он отчаянно перехватил руку Самсонова и не дал ему уничтожить подлодку «Ки Уэст». Тогда он видел в их глазах прощение и личное искупление, понимание своего возвращения к здравому рассудку и здравому сердцу.

Теперь он собирался отринуть это, сжечь, забросить в самые глубины бушующего ада. Мы думали, что остановим войну, мрачно подумал он. Мы не понимали того, что мы и были воплощением этой войны, и до тех пор, пока корни этого сорняка не будут выполоты из наших сердец, для нас нигде не будет спасения от опустошающего пламени. Даже если это будет война на небесах.

Он подошел к Самсонову и медленно потянулся к кнопке пуску, отодвигая его руку ради внезапной иронии. На этот раз я не остановлю эту руку, подумал он. Нет… На этот раз кнопку нажмет моя рука, а не его. Всю ответственность я беру на себя. Я темный ангел погибели, и смерть полетит на моих крыльях.

Он сильно надавил большим пальцем на кнопку и раздался звук сирены. Он поднял глаза, посмотрев на переднюю палубу, на которой открылась красная крышка люка, из которой вылетела ракета П-900. Направляющий импульс направил ее в нужную сторону, а затем заработал двигатель. Как и все прочие выпущенные ими ракеты, «Калибр» устремился ввысь и на юг, оставляя за собой желтое пламя и горячий белый дым. Ад готовился разверзнутся.

* * *

Капитан Уэлборн смотрел на горизонт в бинокль, когда старпом указал ему на ракетный след.

— Еще одна, сэр. Шатается, как пьяный матрос по палубе.

П-900 набрала высоту для краткого полета на дозвуковой скорости, а затем ушла на предельно малую высоту, выполняя серию маневров, направленных на противодействие артиллерийским системам с цифровым управлением.

— На этот раз только одна, — сказал Уэллборн, глядя на приближающуюся ракету. — Всем постам, приготовиться к удару!

Это были его последние слова.

Последний прием пищи тоже стал для экипажа последним — томатный суп-пюре, соление крекеры, жареная «индюшатина», клюквенный соус, картофельное пюре с маслом, булки, маслины, пирожки с вишнями… Ракета взорвалась в тот самый момент, когда наводчик 20-мм зенитки нажал на спуск в надежде, что ему повезет.

И их не стало.

 

ГЛАВА 36

Капитан «Миссури» Мюррей смотрел в бинокль на север, на далекий силуэт «Айовы» на горизонте. Это было последнее, что он увидел в жизни. Вспышка была во много раз ярче и жарче солнца, и «Лучезарный» Мюррей мгновенно ослеп.

Хэлси заметил вспышку краем глаза, и сразу же понял, что произошло. Любой человек, когда-либо видевший ядерный взрыв, никогда этого не забудет. Русские взорвали первую бомбу утром, а теперь вечер озарило второе солнце, вспыхнувшее у горизонта. Она атаковали нас снова, подумал он. Господи, там же «Айова» Чака Уэлборна!

В голову пришли слова адмирала Фрэзера, сказанные им на той первой встрече на борту «Миссури». «Предположим, адмирал, что я скажу вам, что ваша 7-я эскадра не имела никакого отношения к исходу инцидента в Северной Атлантике. Не было героического самопожертвования ваших отважных эсминцев, о котором писали газеты. Предположим, что я скажу вам, что корабль, который мы сочли немецким рейдером, не имел никакого отношения к Германии, и что он не был потоплен в тот день. Предположим, что я скажу вам, что «Миссисипи» и остальные корабли, которые вы потеряли, были уничтожены одним взрывом невообразимой мощности, способным уничтожить целый флот в плотном построении или целый город. Думаю, вы знаете, о каком оружии я говорю. Вы, американцы, работали над ним. Как и мы».

Ослепительная вспышка длилась мгновение, а за ней налетели ударная волна, дикий ветер и далекий низкий гул, словно рев разъяренного дракона. В этот раз все было намного хуже, чем в прошлый раз, потому что «Миссури» находился намного ближе к месту взрыва чем утром. Два солнца на восходе, подумал Хэлси, два солнца на закате. Он повернулся, глядя в сторону растущего грибовидного облака на том месте, где только что линкор «Айова» вел стрельбу главным калибром по невидимому противнику. «Большая дубина» исчез, изломанный и погребенный под растущим столбом кипящей воды, достигающего ста метров в ширину. В первую секунду после взрыва температура подскочила до 4 000 градусов. В полумиле от места взрыва она достигла 1 760 градусов, но лишь на мгновение. Море закипело до состояния пара, но по мере того, как температура падала, пар быстро охлаждался и оседал плотной завесой тумана, которая станет известна как «Облако Уилсона». Оно медленно поднималось, словно окончательно хороня остов некогда гордого линкора, ставшего не более чем тенью на поверхности моря.

Затем сам океан обрушился на них набегающей стеной волы, окруженной белой пеной. Взрыв породил гигантскую волну, и Хэлси ощутил, как она подняла «Могучий Мо». Однако линкор легко выдержал удар, пойдя в обратную сторону и зарывшись носом в море. В районе взрыва находилось более ста самолетов, только что достигших «Айовы». Все в радиусе километра от линкора мгновенно сгорели. На расстоянии пяти километров самолеты оказались сметены с неба ужасной взрывной волной. Самолеты на большей дистанции бросились во все стороны, некоторые почти теряли управление и едва не падали в море. Ракеты и бомба унесли жизни 165 летчиков.

В десяти милях от них пилоты второй волны вскинули руки, защищая глаза от вспышки, а некоторые даже ощутили жар взрыва, но выжили. Перед ними появилось титаническое грибовидное облако, и они разделились, чтобы обойти его слева и справа, словно пилоты Таннера, столкнувшиеся с облаком от извержения вулкана Демон. Еще один демон явился в мир, но они выжили. Никто не знал о радиации, прожигавшей их тела, но ни один из них бы не стал об этом думать, даже если бы знал. Они увидели, как «Большая дубина» погиб страшной смертью и внутри каждого из них разгорелось собственное пламя. Сотни самолетов группы Хэлси уцелели, а ударные соединения Спрага только начали подходить к месту событий.

Одним из них был Род Бэйнс, шедший в хвосте основной группы с большой бомбой ASM-N-2 «Летучая мышь» под фюзеляжем. Он видел, как по авианосцам ударили ракеты, видел, как горит «Тикондерога», пока набирал высоту, чтобы присоединиться к своим товарищам. Теперь ему вспомнилось, как Лоури потряс ему кулаком, когда он взлетал. Задайте им. Задайте им жару.

Он толкнул ручку управления двигателем вперед, набирая скорость и идя на радиосигнал «Висконсина» «Зигги» Спрага. Они все это видели. Никто не мог не заметить грибовидного облака, раздувшегося до трехсот метров и моря, все еще кипящего под вечерним небом. Тем не менее, осмотревшись, он заметил, как один из пилотов показывал ему большой палец. Все самолеты вокруг него — «Хэллкэты», «Хэллдайверы» и «Эвенджеры» — упорно рвались вперед.

* * *

— Цель уничтожена, — доложил Роденко.

Карпов не мог оторваться от грибовидного облака, внезапно охваченный картинами того, что это все означало. Они не страдали, сказал он сам себе. Все кончилось слишком быстро. В одну секунду они были, в другую исчезли. Возможно, это, наконец, потрясет американцев и они поймут, с кем имеют дело? Да, поймут. С безумным Владимиром Карповым, командующим Краснознаменным Тихоокеанским флотом, охваченным лишь стремлением к разрушению. Ты что, действительно считал, что сможешь командовать этими людьми, подчинить их своей воле, заставить выполнить твои требования? Тогда зачем, за «Адмирал Головко», за годы вражды, навязанной Западом России? Ты думал, что они будут плясать под твою дудку, так смотри, что из этого вышло. Иди и смотри!

— Вы в порядке, товарищ капитан?

Он медленно повернулся, посмотрев на Роденко запавшими и пустыми глазами. В его душе была пустота в форме Бога, подумал Роденко, но Бог был не в состоянии ее заполнить.

— Воздушная групповая цель, удаление двадцать, скорость четыреста, курсом на корабль, — голос оператора радара прозвучал особенно резко в напряженной тишине, и, наконец, вывел Карпова из прострации. Не было времени осуждать себя. Для этого время придет потом. Корабль все еще находился под атакой. Тем не менее, его движения были вялыми, а грибовидное облако, темнеющее на горизонте, вызывало у него странное ощущение нереальности происходящего.

— Товарищ капитан?

* * *

Ельцин не мог поверить в то, что видел собственными глазами. Они только что выполнили поворот на пятнадцать градусов влево, а затем произошел взрыв. Предыдущий взрыв, произведенный Карповым для демонстрации силы, произошел за более чем сто километров от них, далеко за горизонтом. Тогда они не видели взрыва, но этот произошел гораздо ближе. Они знали, что специальные боевые части имелись в погребах их собственного корабля, но никогда не видели реального боевого применения ядерного оружия. Весь горизонт словно объяло пламя.

Но затем его поразило то, что вторая волна самолетов продолжала подходить тем же курсом, обходя грибовидное облако, расцветавшее над горизонтом. И еще одна крупная группа наблюдалась на западе. Карпов приказал ему прекратить огонь, чтобы П-900 со специальной боевой частью безопасно достигла цели. Что он планировал делать дальше? Собирался ли он смести самолеты с неба еще одним ядерным взрывом, или же они должны были снова открыть огонь зенитными ракетами?

Он взял себя в руки, отринул охвативший его ужас, и приказал радисту вызвать «Киров» и запросить указаний. Ответа не было. Радист продолжал повторять: «Орлан» «Кирову», прием. Запрашиваю указаний, как поняли?… «Орлан» «Кирову», прием. Запрашиваю указаний, как поняли?…

Ощущая подавленность и понимая, что вражеские самолеты находились всего в нескольких минутах от них, Ельцин вышел из бронированной цитадели на крыло мостика с биноклем. Они шли всего в двух километрах впереди тяжелого атомного ракетного крейсера, но, взглянув в сторону кормы, он не увидел никаких следов корабля. «Киров» пропал. Что произошло?

Да, все они ощутили суровый порыв ветра от взрыва и волну, но даже его гораздо меньший корабль легко перенес их, и вражеских самолетов рядом тоже не было. Неужели «Киров» постигла та же участь, что и «Адмирал Головко», пораженный случайным снарядом американского линкора? Нет, по корме не было видно никаких признаков взрыва, а «Киров» был очень большим кораблем. Если бы с ним что-либо случилось, это было бы заметно. Но что за странное сияние озарило море? У него не было времени на подобные вопросы.

Напряженные секунды уходили, и он понимал, что «Орлан» остался один, и вскоре должен был подвергнуться массированному авиационному налету. Время уходило. Он бросился обратно на мостик.

— Воздушная тревога! ЗРК к бою. Системам ближней дальности готовность!

Взвыла сирена, и несколькими секундами спустя ракеты снова устремились из пусковых установок в носовой части палубы навстречу американским самолетам. Одна за другой ракеты с ревом уносились прочь на хвостах горячего белого дыма. А затем он услышал в отдалении низкий гул множества воздушных винтов и увидел в небе синие пятнышки, продолжавшие рваться вперед среди разрывов его смертоносных ракет.

Они приближались — «Хэллкэты», «Хэллдайверы», «Эвенджеры», и, в том числе, один конкретный летчик по фамилии Бэйнс с большой толстой бомбой «Летучая мышь» под фюзеляжем, который ощущал себя очень радостно. Он увидел что-то в море впереди и прищурился от солнечного света, отраженного от странных обводов этого корабля. Небо вокруг было наполнено хаосом, огнем и дымом. Один за другим самолеты падали, объятые пламенем.

«Да, твою ж мать», — подумал он. Цель в пределах досягаемости. Он сильно ударил по рукоятке сброса. Бомба «Летучая мышь» устремилась вперед, одна против лавины ракет, выпущенных «Орланом».

* * *

— Прошу прощения, адмирал. Я знаю, что вы очень заняты в эти дни, и мне тяжело требовать вашего внимания, — Каменский уселся на стул, сжимая под мышкой увесистый том.

— Это скоро закончится, — сказал Вольский. — Как вы можете видеть, обстановка здесь не настолько шикарная, как в моем кабинете над землей. Боюсь, что Москва продолжает зарываться все глубже по мере того, как конфликт набирает силу. И мы тоже зарываемся.

— Все настолько плохо?

Вольский долго смотрел на старика.

— Я видел это, господин Каменский. Видел это собственными глазами. Похоже, что прошлое не смогло удержать нас. Мы постоянно прыгали взад-вперед в какое-то далекое будущее, намного после этой войны, а потом и сами оказались в ее разгаре. Из огня да в полымя, так сказать. В эти странные заходы в будущее мы узнали, что война должна была начаться здесь, на Тихом океане, и она началась, несмотря на все наши усилия ее предотвратить. Возможно, просто не так легко изменить время и судьбу. Мы также видели то, что осталось от мира после этого небольшого недоразумения, и осталось от него очень мало.

— Понимаю, — сказал Каменский. — Настолько, насколько человек в состоянии понять. Можем ли мы сделать что-либо еще?

— Я задавался этим вопросом множество раз, и это меня не радует. Я оставил морпехов в пункте материального обеспечения, как вы знаете. Возможно, мы еще получим новое письмо.

— Я понимаю… Вы все еще надеялись, что Федоров появится и сообщит, что все в порядке?

— Разумеется! Но ведь это дурное желание, верно? Мы так и не поняли, как управлять этими странными перемещениями во времени. Я все еще не уверен, что им удастся вернуться. Предположим, Федоров выполнить свою задачу и вернется, но в 2022 или 2025 год. Мне приходила в голову такая возможность. Это означает, что если мы закопаемся достаточно глубоко, чтобы выжить, мы сможем их дождаться. Но у нас нет двух-трех лишних лет. Я готов поспорить, что у нас осталось не более нескольких дней прежде, чем все выйдет из-под контроля. И я задаюсь вопросом, что я могу сделать за эти три дня. Что бы сделали вы, Каменский?

— Я? Думаю, отправился бы в небольшую поездку. На самом деле, так я и планирую поступить. Если бы вы могли оторваться от своих обязанностей, я бы предложил вам отправиться со мной.

Вольский улыбнулся, но затем тепло исчезло из его взгляда, устремившегося куда-то вдаль.

— Я не думаю, что в мире осталось место, где мы могли бы укрыться от того, что наступает сейчас.

— Не будьте настолько пессимистичны, адмирал. Нужно верить. — Он нащупал что-то в левом кармане. Другой рукой он все еще сжимал толстую книгу под мышкой.

Да, подумал он. Небольшая поездка. Ему действительно хотелось, чтобы адмирал смог бы отправиться с ним. Он уже достаточно ощущал себя виноватым, так как считал, что скрывает что-то для самого себя, и думал, что должен был что-то сделать для адмирала и остальных людей в военной форме, оказавшихся не в состоянии изменить судьбу, которую формировали собственными руками. Война надвигалась на них, словно тяжелый шторм, и похоже адмирал находил ее чем-то… чем-то неизбежным. В конце концов, они все поймут, что они делают. Войну. Эта жестокая правда скрывалась за всеми этими золотыми нашивками и узорами на фуражках, за наградами на груди. Он вздохнул, ощущая тяжесть ключа в кармане. Он казался таким маленьким и незначительным, но вот двери, которые он мог открыть…

— Что же, возможно, вам не придется ждать появления Федорова. После всех наших планов и дискуссий мне пришло в голову, что исход этих операций очень скоро станет для нас очевидным.

— Что вы хотите этим сказать?

— Наш план… План Федорова, все это дело насчет Орлова и регулирующих стержней на вертолете. У меня все еще дух захватывает, когда я думаю о том, какую силу мы могли бы получить после того, как Капустин дал нам два других стержня.

— Мы все еще не знаем, будут ли они работать. Один стержень обладает доказанным эффектом — номер 25. Добрынин только начал операцию.

— Да, но они прошли испытание, — быстро ответил Каменский. — То есть, если они когда-либо использовались. Понимаете, я поделился этими соображениями с генеральным инспектором, но не нашел времени, чтобы поговорить с вами, адмирал. Мы были так заняты, но когда все устаканилось, я решил покопаться в истории. — Он достал том из-под мышки и положил на стол перед адмиралом.

Вольский присмотрелся к тексту на переплете.

— «Хронология войны на море»? Это книга Федорова?

— Нет, моя собственная, но такая же. Очень занятная книга, адмирал. Я перечитывал события конца 1945, когда закончилась война. Видите ли, мне пришло в голову, что если ваши инженеры и морские пехотинцы сумеют доставить эти регулирующие стержни на Тихий океан и связаться с пропавшими кораблями, то мы очень скоро об этом узнаем.

— Каким образом?

— Об этом будет написано в этой книге, адмирал. Это станет историей.

— Вы хотите сказать, что книга… Изменится?

— Именно. И я бы не говорил с такой уверенностью, если бы не видел подобного раньше. Она изменялась. Я видел это уже несколько раз.

— Изменялась? Федоров говорил мне то же самое. Как это возможно?

— Я правда не знаю. Все, что я знаю, это то, что сведения, которые я читал о событиях последних дней войны в районе Курильских островов, теперь совсем не соответствуют тому, что я читал несколько дней назад.

— Вы уверены?

— Настолько, насколько может быть уверен старик. Да, я знаю, вы решите, что я просто забыл о том, что прочитал несколько дней назад. Да, все это очень субъективно. Но, уверяю вас, история изменилась. Вы поймете это, как только сами все увидите.

— Так что именно случилось? Вы знаете что-то о «Кирове» и Карпове?

— Взгляните сами, адмирал. — Он открыл книгу, перелистнув сразу толстую стопку страниц. — Переверните страницу, пожалуйста… Да, вот, в правой колонке. Посмотрите сами…