ГЛАВА 22

Капитан 3-го ранга Акира Сакамото вышел на полетную палубу, глубоко вдыхая теплый воздух раннего утра. Он смотрел, как техники выкатили с самолетоподьемника последний D3A1, блестящий от капель воды. Пар от гидравлических механизмов под палубой поднимался в воздух тонкими следами, сливавшимися в призрачный туман в утреннем воздухе.

Как их мало, подумал он. Так много самолетов было сбито… Столько пилотов погибло. Теперь у них было больше пилотов, чем самолетов. Они смогли залатать семь D3A1, переживших катастрофическую первую попытку удара, а также приняли два звена из Кендари — шесть самолетов, что давало им всего тринадцать пикирующих бомбардировщиков, готовых к вылету этим утром. Все они были собраны на «Дзуйкаку». Также готовились к вылету девять B5N2, для которых прямо сейчас готовились длинные изящные торпеды, пока первые два самолеты выкатывали на палубу. Аналогичное число торпедоносцев готовилось к вылету на «Сёкаку», шедшем по их правому борту. Всего у них будет восемнадцать торпедоносцев — едва ли треть от того количества, которое они могли в норме бросить против надводного корабля.

И это не был обычный корабль. Его все еще бросало в дрожь от воспоминаний о смертоносных ракетах, устремлявшихся в небо на столбах огня, несущихся к их самолетам, словно пираньи и разрывавшими их эскадрильи на части.

В голове завязли слова, сказанные собственным подчиненным на инструктаже. «Эти ракеты, брошенные против «Кирисимы», не могли найти цели сами. Каждая попала, или по крайней мере, так нам сообщили. Понятно, что их должен кто-то пилотировать, так что не следует недооценивать храбрость нашего врага. Мне не нужно напоминать вам, что только храбрость капитана Хаяси позволила нам найти и поразить этого демона. Он сделал это дважды, не думая о собственной жизни перед лицом долга. Пускай это станет для нас уроком. Мы тоже должны быть готовы лететь на объятых пламенем самолетах этим утром».

Вспомнилось и лицо капитана Эмы, еще одного выжившего в первом налете, и его последние слова. «Именно те из нас, кто уже видел этого монстра, должны повести в бой других». Было ясно, что он имел в виду, и Сакамото был полон решимости последовать вслед за Хаяси в иной мир, если это станет необходимо, и тем самым положить конец всем печалям этой войны в той невеликой мере, в которой они затрагивали его.

Последние торпедоносцы третьей эскадрильи были подняты на палубу и находились позади его готовых к взлету пикирующих бомбардировщиков. Он ощутил, как авианосец выполнил разворот, заметил широкий пенистый след, прорезавший зеленоватое море, и глубоко вздохнул. Время пришло.

Сакамото вытащил из кармана летной куртки свисток и пронзительно свистнул. Голоса его пилотов вторили ему, и все немедленно бросились по машинам. Он забрался в кабину собственного D3A1, словно тень, спешащая укрыться от восходящего солнца, и резко завел двигатель. Винт медленно провернулся, а затем резко наполнился жизнью. Мощный гул действовал успокаивающе, наполняя ощущением мощи вместе с потоком воздуха от винта. Сигнальщик уже занял место перед самолетом, помахивая взад-вперед белым флажком, затрепетавшим на легком утреннем бризе, когда авианосец встал по ветру.

Несколькими секундами спустя техники бросились под крылья его самолета, вытаскивая стопоры. Он был готов к взлету. Сигнальщик махнул флагом вперед, и Сакамото увеличил обороты, ощущая, как сердце забилось чаще вместе в мотором. Райдзин, бог грома, подумал он. Дай мне свои молнии.

Сигнальщик резко махнул вперед, пригибаясь и опускаясь на одно колено, вытягивая руку в сторону длинного носа корабля, указывая путь. Сакамото толкнул дроссельную заслонку вперед до упора, ощутив, как самолет вздрогнул в ответ. Он с ревом покатился по палубе, пока не пришло то ощущение легкости, когда шасси оторвались от нее, и самолет зарычал еще громче, дабы набрать высоту. Он слегка просел, глаза Сакамото задержались при этом на зеленоватом пенном буруне перед носом корабля, а затем начал набирать высоту сквозь низкое облака. На его лице стояла улыбка.

Это был прекрасный рассвет последнего утра в его жизни, и этот просто факт вызывал восторг, который он не мог сдержать. Глаза заволокла пелена, по щеке прокатилась капля слезы. Он обернулся через плечо, глядя на набирающий высоту самолет Эмы и третий D3A1, разгоняющийся по палубе «Дзуйкаку». В высоте он видели лебединые крылья истребителей А6М2 с «Сёкаку», готовых прикрыть ударные самолеты.

Ему было суждено умереть не в одиночестве.

* * *

Самолеты приближались, и на «Кирове» теперь хорошо видели, с чем столкнулись. Оценка адмирала Ямамото была несколько заниженной. Ударная группа Хары включала тринадцать D3A1, восемнадцать B5N2 и двадцать четыре истребителя А6М2, всего пятьдесят пять самолетов. Было высказано предположение, что каждый истребитель будет представлять для врага еще одну цель, увеличивая шансы ударных самолетов.

Роденко смог определить более пятидесяти отдельных целей, что уже было больше количества оставшихся у них зенитных ракет. Мало того, на юге была обнаружена еще одна воздушная групповая цель, состоявшая из еще тридцати шести отметок. Всего к ним приближалось девяносто самолетов на тридцать пять оставшихся в пусковых установках ракет.

— Господи, помоги нам, — прошептал Федоров. Он посмотрел на Карпова, будучи готовым передать командование более способному капитану. На мгновение их глаза встретились. Во взгляде Федорова читался вопрос, во взгляде Карпова — неуверенность, постепенно сменяющаяся решимостью. Это был первый раз, когда они сталкивались с угрозой, не имея твердой уверенности в том, что смогут отразить ее. Если бы боекомплект был полным, а все системы работали нормально, то это бы было так, но каждый знал, что они столкнулись с реальной опасностью, особенно если японцы будут атаковать с той же решимостью, что и раньше.

Карпов глубоко вздохнул, понимая, что глаза каждого человека на мостике смотрят на него с ожиданием. Он выпрямился, сложил руки за спиной, как часто делал в боевой обстановке, а затем отдал приказ.

— Самсонов, — твердо сказал он. — С-300 к пуску. На дистанции сто километров два залпа по шесть по каждой группе. Стрельба с интервалом десять секунд.

— Так точно. Целераспределение выполнено. К стрельбе готов.

Роденко обернулся через плечо и кивнул Карпову, давая понять, что цели вошли в зону поражения. Его глаза остекленели.

— Огонь.

Раздался звук предупреждающей сирены, в передней части палубы открылись крышки ракетных шахт и первая ракета взмыла вверх. Двигатели малой тяги сориентировали ее, после чего взревел основной двигатель, умчавший ее от корабля в облаке чистого белого пара… Вторая Битва в Коралловом море началась.

* * *

Одна за другой смертоносные С-300 устремлялись навстречу противнику, ускоряясь так быстро, что вскоре оставляли рев своих двигателей далеко позади и превращаясь в бесшумные стальные копья в ясном утреннем небе. Пули, выпущенные из современного автомата, летели вдвое быстрее скорости звука. Ракеты были вчетверо быстрее. Пилотам вражеских самолетов, случайно сумевшим заметить их, они показались молниями некоего разгневанного морского бога, невидимого в океане внизу. Взрываясь, их боевые части посылали во всех направлениях град длинных стальных стержней в радиусе десяти метров. Любой самолет, оказавшийся внутри этого радиуса, был бы разорван на куски — уцелеть мог лишь тяжелый моторный отсек. Все остальное оказывалось пробито осколками — крылья, топливные баки, кабины, пилоты.

Появилась одна ракета, затем другая, и Сакамото, идущий выше основной ударной группы с истребителями заметил, как первая ракета сбила два самолета, затем вторая поразила еще три, один из которых взорвался, а за двумя торпедоносцами B5N2 потянулись дымные следы, но они упорно пытались держать строй. Он выкрикнул приказ истребителям сопровождения, и «Зеро» стремительно ушли вниз, прямо навстречу дымным следам, прочерченным в небе первыми тремя ракетами. Они бросились вперед, словно стая борзых, намереваясь принять на себя все худшее, что могло предназначаться для их братьев, оставшихся позади. Еще пятеро погибли, когда появились следующие три ракеты, а затем вокруг воцарилось сюрреалистическое спокойствие. Сакамото проводил взглядом последний из пяти истребителей, падавших вниз, оставляя за собой дымный след. Он вытянул шею, дабы проверить, что осталось от его ударной группы. Отважные пилоты продолжали рваться вперед.

Они потеряли семь А6М2, три торпедоносца B5N2 и один пикирующий бомбардировщик. Всего шесть вражеских ракет сбили или повредили одиннадцать самолетов. Они были как на ладони. Он отдал приказ рассредоточиться и следовать к цели группами по три самолета широким фронтом в пределах видимости.

* * *

— Они рассеиваются, — доложил Роденко. — Основная группа рассыпалась. Наблюдаю сорок пять целей в группе один и двадцать восемь в группе два.

— Самсонов, два залпа по шесть по каждой группе с интервалами десять секунд.

Самсонов замер, потянувшись было к экрану световым пером.

— Товарищ капитан, — сказал он. — Остаток семь.

Карпов обернулся.

— Верно. Три по каждой группе, залп по готовности.

— Есть залп по готовности.

Второй залп был не менее смертоносным, но ракеты поразили меньше целей. Тактика Сакамото сработала. А6М2, вырвавшиеся вперед, приняли на себя основную тяжесть атаки. Их крылья вспыхивали от пулеметных очередей, не имевших шансов поразить приближающиеся ракеты. Наушники разрывало от диких криков. Рассредоточение самолетов привело к тому, что эффективность ракет-убийцы свелась до размена один к одному. Три истребителя были сбиты, по одному на каждую ракету. Еще два получили повреждения осколками, но сумели удержаться в воздухе.

Южная ударная группа с легкого авианосца «Рюхо» еще не выучила горьких уроков, и ее самолеты двигались плотной группой даже после того, как первые ракеты поредели их ряды. Второй залп достал еще шесть самолетов, четыре из которых были отважными истребителями, вырвавшимися вперед ударной группы, и два — ударными самолетам. От группы осталось два из шести пикирующих бомбардировщиков и девять из двенадцати торпедоносцев. Они продолжали приближаться, и вскоре пересекли отметку в пятьдесят километров.

* * *

Руки Карпова вспотели, хотя он продолжал крепко сжимать из за спиной. У них осталась всего одна ракета С-300. Следующий приказ капитан отдал спокойно и уверенно.

— Комплекс «Кинжал» к стрельбе. Стрельба по ИК и ТВ-каналам. — Самолет Хаяси, врезавшись в кормовой мостик, уничтожил одну из двух РЛС управления комплекса. Передняя РЛС не могла сопровождать все цели. Поэтому они задействуют ее, чтобы обеспечить ракетам начальные параметры курса и дальности до цели, а затем использовать инфракрасную и телевизионную системы наведения в случае необходимости.

По кораблю прокатилась легкая, едва заметная вибрация, а затем раздался звонок по внутренней системе связи. Федоров поднял трубку. Это был адмирал Вольский.

— Федоров, что случилось?

Молодой капитан быстро ввел адмирала в курс дела.

— Я понял. Действуйте по усмотрению. Я должен быть в инженерной части с Добрыниным.

На дистанции сорок километров открыл огонь комплекс «Кинжал» — последнее испытание огнем, которое должен был пройти враг прежде, чем оказаться в пределах видимости цели. Однако ракет осталось всего шестнадцать. Карпов тяжело вздохнул и отдал приказ.

— Восемь по каждой группе, — сказал он. — Интервал пуска десять секунд. — У них оставалось еще много времени до того, как противник сможет представлять для корабля непосредственную угрозу. Он хотел быть уверен, что каждая ракета поразит цель прежде, чем будет выпущена вторая, дабы не иметь вероятности того, что несколько ракет поразят одну цель. Расчет оправдался. Еще восемь самолетов из каждой группы были сбиты, однако спустя пять минут после пуска первой ракеты над баком «Кирова» установилась мертвая тишина, и лишь теплый утренний ветерок медленно разгонял остатки дыма и пара. «Кинжал» расстрелял боекомплект. Световое перо Самсонова все еще застыло над экраном, но у него больше не было ракет для выбора. Осталась лишь последняя С-300.

— Рулевой, скорость тридцать, — сказал Карпов. — Федоров, возьмете на себя боевое маневрирование?

— Да, — мрачно ответил тот.

Палуба вздрогнула второй раз, и на этот раз Федоров заметил это, опасаясь, что пластырь мог не выдержать полного хода. Это было его первое применение в реальных боевых условиях. И все же «Киров» продолжал ровно рваться вперед, острый нос вздымал белую пенную волну, взрезая нефритово-зеленое море.

— Дальность тридцать и быстро сокращается, — доложил Роденко.

— Самсонов, «Кортики-2» в готовность.

— Есть. — Пришло время систем самообороны.

Группа с «Рюхо» на юге пострадала наиболее сильно. Все шесть пикирующих бомбардировщиков были сбиты, и от нее осталось лишь семь истребителей и семь торпедоносцев. Более опытные пилоты Сакамото представляли наибольшую угрозу. Только два его пикировщика были сбиты, что оставляло одиннадцать. Кроме того, уцелело четырнадцать из восемнадцати торпедоносцев. Самые тяжелые потери понесли его отважные истребители, все еще державшиеся впереди ударной группы. Их уцелело лишь девять из двадцати четырех.

— Фиксирую переговоры, — доложил Николин, подняв темные глаза. Переклички пилотов стали отчетливо слышны, и, хотя он не знал, что именно они говорили, он понимал эмоции в голосах и понимал, что они пытаются приободрить друг друга.

Корабль все еще располагал двумя модулями «Кортик», в которых оставалось еще тридцатью две ракетами ближнего радиуса в дополнение к двум 30-мм орудиями системы Гатлинга в каждой установке. Кроме того, в их распоряжении имелись четыре одноорудийные зенитные установки АР-710 и достаточно 30-мм снарядов. Орудия управлялись в автоматическом режиме по показаниями радара, лазерного дальномера и ТВ-системы. Четыре зенитные установки могли даже управляться членом экипажа с палубы посредством визирной колонки. Им предстояло сбить сорок восемь самолетов.

А те рвались вперед, смелые и неумолимые. Ни один из пилотов не намеревался отворачивать. Сакамото собрал спои пикирующие бомбардировщики в два кулака в пять и шесть машин на большой высоте, и проследил за тем, как торпедоносцы Суботы начали медленно снижаться для захода в атаку. На юге они видели, как оставшиеся самолеты с «Рюхо» также заходят в хорошо скоординированную атаку — обе группы должны были выйти к цели с интервалом всего в несколько минут. Время пришло. Он опустил нос самолета и прокричал приказ следовать за ним. D3А взревели, обрушиваясь на добычу стаей беспощадных соколов.

 

ГЛАВА 23

Старые «Кортики» большими серыми крабами сидели у основания пирамидальной грот-мачты, увенчанной антенной комплекса «Фрегат», по одному с каждого борта. Непосредственно над ними находились человекоподобные стабилизированные посты «Ротан», напоминающие часовых, стоявших вечную вахту. Сейчас они отслеживали приближение вражеских самолетов.

«Клешни» серых крабов потяжелели от поданных на каждую направляющую над стволом орудия четырех контейнеров с зенитными ракетами дальностью до 10 000 метров, и Карпов, не теряя времени, выпустил их. Их небольшие боевые части создавали зону поражения осколками диаметром до пяти метров, что обеспечивало перехват цели с высокой степенью вероятности с возможностью дострела уцелевших целей длинными шестиствольными автоматическими пушками.

На старом «Кирове» имелось шесть таких установок, но четыре были заменены зенитными установками АР-710 ввиду увеличенного боезапаса зенитных ракет нового корабля. Однако теперь Карпову хотелось бы иметь все шесть «Кортиков», в нынешних обстоятельствах значительно более эффективных в качестве систем самообороны корабля.

Половина их ракет исчезла в мгновение ока — по восемь пусков с каждой установки. Затем тяжелые «клешни» поднялись вертикально вверх, а механизмы заряжания под палубой подали на них последние оставшиеся ракеты. Перезарядка была очень быстрой — не более двух секунд, после чего установки были вновь готовы к стрельбе.

«Головы» «крабов», представлявшие собой системы управления огнем, быстро вращались, наполняя небо потоками микроволновых лучей, предназначенных для обнаружения и целеуказания. После первого залпа они отметили на северо-востоке двадцать шесть целей, и еще девять на юге. Второй и последний ракетный залп вылетел им навстречу, все шестнадцать ракет ушли, оставляя за собой тонкие дымные следы, со смертоносной точностью устремившись в вражеским самолетам. «Киров» казался огромным морскими чудищем с длинными белыми щупальцами, вытянутыми в ясное небо. Израсходовав последние ракеты, «Кортики» на мгновение замерли, словно переводя дух. Радары показывали все, что осталось от ударной группы Сакамото. Из пятидесяти пяти самолетов уцелело шесть торпедоносцев Суботы, уходящих на предельно малую высоту. На большой высоте приближались последние восемь пикирующих бомбардировщиков. И Сакамото и Эма сумели выжить.

— Нужно было сберечь последние ракеты, — выдохнул Карпов. — Теперь дело за зенитными орудиями.

Он быстро подошел к обзорным иллюминаторам, потянувшись за биноклем, всегда висевшем там на крючке, и быстро нашел приближающиеся самолеты. А затем увидел что-то неожиданное — ракеты, приближавшиеся к японским самолетам сверху. Он забыл о Ка-40!

Вертолет, набравший высоту почти 5000 метров, оказался значительно выше вражеской ударной группы. Японские «Зеро» были настолько готовы пожертвовать собой, приняв на себя ракеты, что не заметили его, и вертолет выпустил четыре ракеты «воздух-воздух». Два «Зеро» и два пикирующих бомбардировщика были сбиты, хотя это и мало что значило.

Сакамото рвался к вражескому кораблю сквозь тонкую завесу дыма. Взгляд, казалось, словно размыло, и он стянул с лица очки — корабль словно что-то окутывало. Затем он снова увидел его и довернул, но цель словно снова заволокло дымовой завесой. Вокруг него словно что-то замерцало, а затем ярко вспыхнуло. Он оказался настолько дезориентирован, что растерялся и увидел, как его обгоняют два других самолета. Он покрутил головой, пытаясь собраться. Затем он услышал в наушниках крики «где он? Я не вижу его! Влево, влево!»

Затем он увидел струю ярких трассеров, потянувшихся снизу и понял, что сейчас его самолет будет сбит, но, к его удивлению, снаряды прошли прямо через его самолет — один за другим, прямо через его машину, но не нанесли никаких повреждений! Он увидел, как другие самолеты выходят из пике, сбросив бомбы на тень в море. Дымовая завеса, подумал он, увидев, как третий храбрый пило сбросил бомбу, и сам решительно рванулся к вражескому кораблю. Этот призрак пытался скрыться от нас под плащом из серо-черного дыма!

Он посмотрел вперед и… Корабля не было! Он ошеломленно отвернул, решив, что потерял сознание и отклонился от цели, но внизу не было ничего. Сакамото изо всех сил налег на ручку управления, двигатель взревел, изо всех сил пытаясь выровняться и не рухнуть в пустое море. Он пораженно видел в море три пенных белых следа торпед, нацеленных прямо во вражеский корабль, которые, однако, теперь пересеклись и расходились в разные стороны. Он заметил огромный столб воды в том месте, где упала бомба, сброшенная одним из его пикирующих бомбардировщиков прямо в голое море! Торпедоносцы все еще оставались на малой высоте, и он видел, как они пытаются разойтись, чтобы не столкнуться, и слышал переговоры пилотов: «Где он! Мы что, потопили этого демона?». Но никто не видел, чтобы хотя бы одна торпеда или бомба попали во вражеский корабль. Он просто исчез.

Подводная лодка, подумал Сакамото. Это было единственным, до чего он мог додуматься, чтобы объяснить произошедшее. Этот корабль был подводной лодкой, и ушел под воду! Пораженный и все еще не отошедший от напряжения атаки, он выровнял машину и начал набирать высоту.

— Говорит Сакамото, — крикнул он в микрофон. — Всем самолетам собраться за мной. Призрак ушел под воду… Мы идем домой.

* * *

На «Кирове» приготовились к атаке. Карпов видел, как зенитные орудия АР-710 пришли в движение и выпустили смертоносные струи огня в сторону вражеских торпедоносцев, два из которых сразу загорелись. Третий разрыв бомбы оказался достаточно чувствительным, чтобы все на мостике инстинктивно схватились за что-либо, а Карпов задумался, не получил ли корабль попадание. Еще одна бомба рухнула рядом с правым бортом, в море взлетел высокий столб воды, но тут зрение словно потеряло четкость, словно кто-то сбил фокус. «Кортики» открыли огонь из зенитных орудий, почти исчезнув в облаках огня. Затем самолеты на горизонте словно замерцали и размылись, и он опустил бинокль, чтобы настроить фокус. Подняв его снова, он увидел, что самолеты исчезли, а затем снова появились за дымом одного из своих сбитых товарищей.

А затем корабль словно задрожал, на мостике вспыхнуло несколько искр, появился странный запах озона и треск, словно от помех. Роденко отпрянул от экрана радара, словно опасаясь, что произошло короткое замыкание. Раздался жуткий гул, переходящий в не менее жуткий вой. Что-то словно надвигалось на них сверху, словно тень смерти, и внезапно всем им показалось, что взвыл сам корабль. Двое членов экипажа рефлекторно пригнулись и закрыли руками головы, но затем вой так же внезапно стих, и воцарилась жуткая мертвая тишина.

Орудия прекратили огонь. Системы управления огнем искали цели, но их больше не было. Экраны Роденко снова минули, как и освещение на мостике. Он не видел ничего, и решил, что радар вышел из строя — чувствительная фазированная антенная решетка не выдержала статического заряда, который они только что испытали.

Карпов стоял у иллюминаторов, переводя бинокль вверх, вниз и в стороны, но ничего не видел и не слышал.

Вражеские самолеты исчезли.

* * *

— Мы снова сместились! — Возбужденно сказал Федоров. — Прямо в разгар атаки! Я не знал, что Добрынин завершил процедуру.

Адмирал Вольский появился на мостике, широко улыбаясь.

— Судя по всему, мы были в самой гуще, — сказал он. — Я слышал пуски ракет, но гул самолетов становился все сильнее. Поверьте, это было очень тревожно.

Они рассказали все, что обсуждали с Добрыниным Карпову, который выслушал с большим интересом.

— Удивительно, — сказал он, наконец. — Николин доложил мне о Добрынине, но я был слишком занят обороной корабля. Жаль. Мы выпустили все ракеты до последней по этим самолетам. Если бы я знал, что мы собираемся сместиться, я бы сберег их.

— Нет, Карпов, — сказал Вольский. — Это был тяжелый урок, но, я полагаю, мы научились сначала стрелять, а потом задавать вопросы.

— Удивительно, — сказал Роденко. — Мне показалось, что я вижу, как что-то проходит сквозь корабль, точно так же, как снаряды, ударившие по цитадели, когда мы появились на Средиземном море, но мы не получили никаких повреждений.

— Должно быть, мы уже частично сместились, — сказал Федоров.

— Верно, — добавил адмирал. — Я был с Добрыниным, и он снова доложил о странных потоках в рабочей зоне реактора. На этот раз я услышал это сам, когда он сказал мне, и, разумеется, системы зафиксировали событие.

— Мне нехорошо от мысли, что один из этих самолетов, должно быть, спикировал прямо в корабль, — сказал Федоров. — Но мы уже были не в той временной фазе, и поэтому удара не было. Мы были там, но не в тот же момент, когда там был самолет. Я полагаю, что если бы мы оказались в одной временной фазе, он бы врезался в нас.

— Это что-то большее, чем я пока могу понять, — сказал Вольский. — Однако встает вопрос, где мы сейчас? Вернулись ли мы в будущее? Если это так, я полагаю, мы останемся здесь на некоторое время. Этот мир был пустым и мрачным, но, по крайней мере, никто не стрелял в нас.

Николин доложил, что не фиксирует никаких переговоров.

— Раньше все частоты были просто забиты, — сказал он. — Не только вблизи нас, но и на большем удалении. Я полагаю, что где-то там шло крупное сражение.

— И, слава Богу, мы больше не является чьей-то мишенью, — сказал Вольский. Но радость была преждевременна. Раздался вызов из инженерной части. Это был Добрынин.

— Снова начинается, товарищ адмирал. Я слышу это, и на приборах те же показатели, за исключением того, что линия ниже медианной, а не выше, как остальные. Очень странно.

Адмирал положил трубку и прислушался, настороженно оглядываясь во сторонам в попытке увидеть признаки и последствия того, о чем говорил Добрынин, но обстановка казалась тихой и спокойной. Он медленно подошел к передним иллюминаторам, чтобы осмотреть море, и внезапно ощутил под ногами дрожь.

— Кто-нибудь ощущает это?

— Так точно, — сказал Федоров. — Очень слабое, прямо как тогда, перед появлением самолетов.

Николин внезапно насторожился, наклонил голову и озабоченно посмотрел на него.

— Товарищ адмирал… Фиксирую радообмен. — Однако затем сигналы исчезли, затерявшись в треске статического шума.

Лицо Федорова приобрело мрачное выражение.

— Ничего не кончилось, — сказал он. — Мы снова смещаемся. Вероятно, мы еще не встроились в новую временную рамку.

Они ощутили это снова, более глубокий рокот, после которого корабль слегка задрожал, будто на него накатила невидимая волна, хотя море вокруг было спокойным. Николин снова отметил радиообмен, голоса и кодовые сигналы начали разрывать его гарнитуру. Экран «Восхода» словно наполнился нечеткими сигналами, но когда линия сканирования обошла его снова, все было чисто. А затем экран словно ожил, наполнившись четкими отметками целей. Николин подтвердил, что что-то случилось.

— Фиксирую интенсивный радиообмен, — сказал он. — Прямо как раньше.

— Наблюдаю воздушную цель… Высота три тысячи и уменьшается. Четкий сигнал!

Все инстинктивно подняли головы, словно ожидая, что очередной японский бомбардировщик в любой момент врежется в крышу цитадель. Затем Роденко объявил.

— Ответчик выдает «свой»! Это Ка-40!

— Мы едва не забыли про вертолет, — сказал Карпов. — Я видел, как он использовал все ракеты для самообороны против пикировщиков!

— Николин, дайте связь, — адмирал подошел к посту радиста.

— Ка-40, я «Мать-один», как слышите, прием?

Ответ раздался мгновение спустя

— «Киров», я Ка-40, слава Богу! Где вы были? Мало топлива, прошу немедленную посадку. — Это был лейтенант Алексей Рыков. В то утро он был дежурным пилотом вертолета, и в это утро видел все, когда японские самолеты пошли в последнюю атаку. Он выпустил в них все четыре ракеты «Воздух-воздух», после чего мало что мог сделать. Когда пропала телеметрическая связь с кораблем, его первой мыслью было то, что «Киров» был поврежден, но не видел никаких признаков взрыва внизу, а японские самолеты продолжали жужжать вокруг, словно мухи. И, тем не менее, он не видел корабля, ни визуально, ни на радаре. В один момент он даже решил, что «Киров» затонул, и несколько долгих часов проводил поиски посредством погружаемой антенны сонара, но не нашел ничего.

— Прикажите ему немедленно идти на посадку, — сказал Вольский и посмотрел на Федорова.

— Что же, Федоров, наш эксперимент удался, но не надолго. Появление вертолета означает, что мы вернулись обратно, верно? К тому же моменту во времени, из которого ушли. Он не мог переместиться вместе с нами.

— Японских самолетов не наблюдаю, — сказал Роденко. — На радарах чисто.

— Радары всегда отказывали при перемещениях, — сказал Карпов. — По кораблю полная боевая готовность.

— Вы правы, товарищ капитан, — сказал Федоров. — Но я не думаю, что нам придется о них беспокоиться. Посмотрите на солнце.

Они впервые заметили, что солнце находиться высоко в небе, практически в зените. Все утро сжалось в менее чем час, проведенный в желанном мире и спокойствии какой-то другой эпохи, и они никогда точно не узнают, где именно они были. Явно было другое. Ка-40 не мог переместиться в другое время вслед за ними. Он находился слишком далеко. Глядя, как он опускается на площадку на корме, они понимали, что вернулись в тот самый день.

Это было 27 августа 1942 года, лишь семь часов спустя, 12.30, когда солнце уже начало свой путь в сторону моря.

 

ГЛАВА 24

Адмирал Ямамото спокойно слушал доклад Куросимы, лицо которого превратилось в безжизненную маску, а глаза смотрели куда-то вдаль. События к востоку, у Гуадалканала, развивались не хорошо. Обнаружить американские авианосцы оказалось легко, но они отреагировали просто бешено. Адмирал Нагумо первым увидел солнце, поднимающееся из вод Тихого океана, но сразу после рассвета странным образом отказала радиосвязь. Он не смог установить точное местоположение западной группы адмирала Ямасиро, и даже связь на ближней дистанции с группой прикрытия оказалась невозможна. На всех частотах стоял лишь треск статических разрядов.

Он пришел к выводу, что американцы задействовали некие новейшие средства радиоэлектронной борьбы и принялся ходить туда-сюда по мостику своего флагмана «Кага», пытаясь понять, что делать. Они приближались к северной оконечности островов Санта-Круз без знания о том, что американцы перебросили несколько гидросамолетов из залива Грасиоза на остров Нендо. Его соединение было обнаружено и о нем было доложено прежде, чем истребители смогли добраться до гидросамолета и сбить его. Он понимал, что американцы знают о его появлении, и для него крайне важно поднять свои самолеты как можно скорее.

Японцы знали, что американцы действовали к северо-востоку от Гуадалканала, как и утверждал Генда. И он не менее понимал важность нанесения первого удара. Тем не менее, два японских «рога» приближались по различным маршрутам на большом удалении друг от друга, и он помнил о словах Ямасиро насчет того, что важно скоординировать удар.

В 05.20 Нагумо решил, что более не может ждать. Вне зависимости от действий западной группы, он должен был нанести удар, дабы не увидеть утреннее небо потемневшим от американских самолетов, бросившихся на перехват его собственных. Это было роковым решением. Сразу после того, как авиагруппы «Акаги» и «Кага» поднялись в воздух и направились на юго-запад, раздались сигналы тревоги. Впереди была обнаружена вражеская ударная группа, и А6М2 уже бросились на перехват. Но их было недостаточно.

Американцы бросили в атаку все, что имели на трех тяжелых авианосцах, действующих единым кулаком к северо-востоку от Гуадалканала. «Энтерпрайз», «Хорнет» и «Саратога» в тревожном ожидании осуществляли прикрытие 1-й дивизии морской пехоты Вандегрифта, высадившейся на Гуадалканале. Их ударная группа была огромной и действовала слаженно, и вскоре воздух наполнился сверкающими на солнце пикирующими бомбардировщиками «Даунтлесс», прорвавшими японские истребительные заслоны и бросившимися на японскую оперативную группу.

Десять минут спустя «Кага» и «Акаги» были объяты огнем. Последний особенно сильно пострадал от двух попаданий торпедами в мидель. Тяжелый крейсер «Тикума» также получил два бомбовых попадания, а два эсминца были потоплены. «Кага» все еще оставался на плаву, но полетная палуба была разбита тремя попаданиями бомб и начался тяжелый пожар. Вскоре стало ясно, что «Акаги» начал неконтролируемо крениться и тяжело завалился на борт в 06.30, после чего его добил торпедой один из эсминцев сопровождения. Они не могли допустить, чтобы американцы захватили корабль в качестве трофея.

Нагумо смотрел на свою разбитую оперативную группу и понимал, что у него остался лишь легкий авианосец «Рюдзе». Он получил одно попадание бомбы в полуют, но повреждения были взяты под контроль. Ни один из тяжелых авианосцев не мог принять поднятые самолеты, а «Рюдзе» мог принять не более тридцати. Он отправил против американцев восемьдесят ударных самолетов под прикрытием двадцати истребителей и с удовлетворением узнал, что они повредили два американских авианосца из трех, а также линкор. В ходе атаки было потеряно тридцать самолетов, но куда же было отправить оставшиеся? Ему нужен был «Рюдзе» для прикрытия оперативной группы, иначе он потеряет «Кагу», если американцы вернуться. Окрыленные успехом американские морские пехотинцы на Гуадалканале захватили аэродром в Лунге, так что уцелевшие самолеты не могли сесть там.

У него не осталось иного выбора, кроме как приказать им следовать на юго-запад в надежде каким-то образом обнаружить западную оперативную группу адмирала Ямасиро, чтобы сесть на «Хирю» и «Сорю». Это они и сделали, обнаружив его соединение к югу от Сан-Кристобаля и к востоку от островов Реннелл. Однако изнуренные ударные соединения Нагумо прибыли в самое неподходящее время.

Ямасиро так и не получил никаких сообщений от Нагумо или командования Объединенного флота на кораблях оперативной группы Кондо. Эфир постепенно прояснялся, но, в отличие от Нагумо, он не ощущал необходимости в безотлагательном ударе. Американцы не знали, где находились его корабли. Насколько им было известно, единственную угрозу для них представляло соединение Нагумо. Поэтому он задержал свои самолеты на палубах — до тех пор, пока эфир не взорвался срочными сообщениями от самолетов Нагумо, отчаянно пытавшихся найти его авианосцы.

Понимая, что теперь от него требовалось срочно принять около пятидесяти самолетов, он начал спешно поднимать все, что можно, дабы освободить переполненные палубы двух своих тяжелых авианосцев. Самолетам Нагумо не хватало топлива, и многие из них нуждались в срочной посадке. Если бы в его распоряжении был третий авианосец — легкий «Рюхо», он мог бы направить самолеты Нагумо на него, но «Дракон-Феникс» был далеко на севере, действуя совместно с группой Хары против таинственного корабля, предположительно, угрожавшего транспортам со вторым эшелоном 3-й дивизии, все еще находившимся в море.

В его распоряжении имелись только «Хирю» и «Сорю», но Ямасиро удалось поднять в воздух большую часть своих самолетов, отправив оставшиеся под палубы с полным вооружением, дабы освободить палубы. В течение долгого времени ситуация развивалась в состоянии контролируемого хаоса, и к тому моменту, когда его ударная группа была направлена на северо-восток на поиск американцев, враг уже знал его диспозицию.

Американские авианосцы смело выдвинулись на запад, словно боксер, отброшенный на канаты, но сумевший увернуться в угол. Превосходная организация борьбы за живучесть позволила им освободить палубы, принять большую часть самолетов и подготовить их к новому боевому вылету, пока Ямасиро боролся за то, чтобы принять самолеты и подготовить ударную группу на юге. Самолеты Ямасиро направились к последнему известному местоположению американцев и начали поиск, но американцам, возглавляемым лейтенант-коммандером Уэйдом Макласки с «Энтерпрайза», повезло обнаружить последние самолеты группы Нагумо и последовать за ними, что вывело их прямо на авианосцы Ямасиро.

Результаты были катастрофическими. Американские бомбардировщики зашли на врага, а торпедоносцы лейтенант-коммандера Джона Уолдрона с «Хорнета» атаковали с малой высоты. Ямасиро заметил самолеты и принял их за свои, но прежде, чем он понял, что происходит, управляемый хаос сменился неуправляемым. Американские самолеты обнаружили свои приоритетные цели и набросились на них. Бомбы пробили палубы «Хирю» и «Сорю», и прошли достаточно глубоко, чтобы ударить прямо по снаряженным ударным самолетам, спущенным в ангары. Взрывы разнесли авианосцы на части. Затем в ход пошли торпеды.

К 07.00 «Хирю» и «Сорю» были потеряны, и Ямасиро перенес свой флаг на крейсер «Тёкай», в полном потрясении и разочаровании. Теперь он был командиром не более чем разведывательно-дозорного соединения в составе двух крейсеров и четырех эсминцев. Его самолеты все же смогли обнаружить и атаковать американцев, сильно повредив «Хорнет», который в результате полученных повреждений затонул, а также смогли повредить «Энтерпрайз» и «Саратогу», но после удара уходить им было некуда. Ни один авианосец больше не мог принять их.

В результате поразительного подвига, совершенного управлением полетов, около двадцати самолетов смогло добраться до последнего из авианосцев Нагумо — «Рюдзе», «Гарцующего дракона», ушедшего на север. Нагумо смог провернуть очередной финт, подняв самолеты с «Рюдзе», а затем посадив безпризорные самолеты Ямасиро. Затем они были заправлены и снова подняты в воздух, а авианосец принял собственные самолеты, израсходовавшие топливо, и таким порядком последние остатки группы Нагумо направились в Рабаул. Самолеты с «Хирю» и «Сорю», которым не довелось стать актерами этого воздушного цирка, были вынуждены уходить на вынужденную посадку в районе Гуадалкканала, и, хотя сами самолеты были полностью потеряны, их драгоценные пилоты в большинстве своем сумели добраться до берега, чтобы сражаться дальше.

* * *

Лицо Ямамото посерело. Вся операция вылетела в трубу. Странные помехи помешали координации японских соединений, и в результате американцы сделали то, что намеревались сделать японцы — разбили обе оперативные группы поодиночке. Он потерял «Акаги», «Хирю» и «Сорю», а «Кага» тянулся в Рабаул на жалких двенадцати узлах. Полученные повреждения были достаточно тяжелы. Ему предстояло провести несколько месяцев в ремонте, и на оставшуюся часть года он был потерян для флота.

Затем он услышал доклад о действиях адмирала Хары, и настроение упало окончательно. Капитан 2-го ранга Сакамото был жив, но было потеряно множесво самолетов с «Сёкаку», «Дзуйкаку» и «Рюхо». Его оперативная группа утратила боеспособность и не могла действовать у Гуадалканала.

Он угрюмо покачал головой.

— Четыре авианосца остались почти без самолетов, учитывая, что «Дзуйхо» также потерял почти всю авиагруппу и, как мы знаем, самолеты Ямасиро теперь коптят небо на Гуадалканале. Это катастрофа! У нас было девять авианосцев против трех вражеских! Мы могли бы разбить американцев, если бы скоординировали удар!

— Все дело в этих странных помехах, — пояснил Куросима с почти умоляющим выражением на лице. — Это может быть результатом применения противником неких передовых станций глушения. А этот корабль, «Мидзути», беспокоит меня больше всего.

— Больше всего? Этот корабль прошел через всю нашу операцию как пуля! Итак, Куросима, что с ним? Смогли самолеты Хары потопить его на этот раз?

— Поступили очень странные доклады, адмирал. Сакамото утверждает, что корабль просто исчез, когда они сумели прорваться к нему.

— Исчез?

— Доклады очень смутны, адмирал. Ни один из наших пилотов не сообщил о попадании, но корабль сначала поставил дымовую завесу, по крайней мере, так сообщили некоторые пилоты, а через несколько минут они не смогли его обнаружить. Я полагал, что он был потоплен, адмирал, возможно, одной из наших подводных лодок, но…

— Но наших подлодок в том районе не было, верно?

— Ток точно, адмирал. Но затем мы получили этот доклад с крейсера «Тонэ». Теперь он является флагманом капитана Ивабути, и он сообщает, что «Мидзути» снова обнаружен примерно в сорока милях к востоку от того места, где он был атаковал самолетами Сакамото. Очень странно, адмирал. Они обнаружили его в 12.20, всего десять минут назад. Мы только что получили доклад, — он протянул распечатку с дешифровкой как еще одно оправдание.

Ямамото нахмурился.

— Отвлечение нашего внимания на этот корабль оказалось фатальным. Это разрушило всю операцию, от Дарвина до Кораллового моря. Слава богам, что войска Ямаситы по крайней мере взяли Дарвин. Это наше единственное утешение в этом печальном деле. Мы потеряли три тяжелых авианосца, а «Кага» совершенно разбит. У группы Хары тоже не осталось зубов. Вы понимаете, что у нас практически не осталось палубной авиации для действий в этом регионе, и, вероятно, не будет еще несколько месяцев? Я хотел решительного сражения, но кто мог ожидать такого исхода? Операция «ФС» должна быть немедленно отменена. Кондо не сможет доставить транспорты к Гуадалканалу. Все, что мы можем сделать для нагойской дивизии — это немедленно отправить ее в дружественные порты. Американские авианосцы получили повреждения, но не были потоплены!

— Поступили доклады, что «Хорнет» был оставлен экипажем и затонул, адмирал.

— Что означает, что у них остается два авианосца, не говоря об аэродроме в Лунге. Теперь нам придется действовать ночью, совершая рейды соединениями крейсеров на юг через Соломоновы острова, чтобы высаживать там войска под покровом ночи, дабы успеть скрыться на севере до наступления дня. Это позор.

Воцарилось долгое молчание, которое снова прервал Куросима.

— Капитан Ивабути просит разрешения взять крейсеры из группы Хары, чтобы организовать охоту на этот корабль, «Мидзути», на этого морского дракона.

В глазах Ямамото запылало ледяное пламя.

— Где находится этот корабль? — Тихо спросил он с отчетливой угрозой в голосе.

— По имеющимся сообщениям направляется на юго-восток курсом, при котором сможет представлять угрозу транспортам второго эшелона в Коралловом море.

Ямамото пристально посмотрел на него.

— Значит, пришло время включиться в охоту, — сказал он. — Рассчитать курс перехвата и передать капитану Ивабути разрешение. Пускай загонит зверя, а мы сделаем все остальное. После этого нас будет ждать долгий путь на север — в Японию.

— Я принесу личные извинения императору, адмирал. Вся ответственность лежит на мне, — Куросима опустил голову, признавая свой позор.

— Нет, Куросима, — сказал Ямамото. — Извинения императору принесу я — за то, что не сберег «Акаги» и остальные корабли. Ответственность лежит на мне. — «Акаги» всегда был любимым кораблем императора. — Но прежде я покончу с «Мидзути» раз и навсегда… Или погибну в попытке сделать это.

— Сакамото придумал другое имя для этого корабля, адмирал. Как странно было, что его люди потеряли его в разгар боя, чтобы затем обнаружить через шесть часов всего в сорока милях! Он назвал его «Кумури Каге» — «Теневой танцор». Все, что бы узнали об этом корабле, является весьма тревожным. Он пережил два крупных удара. В последнем налете группы Хары участвовали все имеющиеся силы — девяносто самолетов! И он потопил крейсер, уничтожил подводную лодку, вывел из строя линкор, и все еще ускользает из нашей хватки!

Ямамото бросил на Куросиму последний хмурый взгляд, в котором читалась странная неуверенность, внезапно сменившаяся ледяной решимостью.

— На этом все, — сказал он.

Никто не ответил.