ГЛАВА 7
Бомба ударила в край палубы на корме, примерно на пятнадцать метров позади 152-мм артиллерийской установки номер три и ниже башни номер два. Она пробила верхнюю палубу, убив пятерых членов экипажа, оказавшихся поблизости, а затем взорвалась, разбив палубу и отправив в небо дождь металлических осколков, сполох огня и столб дыма.
Это было опасное место, так как погреба двух из трех 152-мм артиллерийских установок корабля были отделены от него всего двумя переборками, и та, что была ближе к месту взрыва, была сильно повреждена. Конструкторы предусмотрели 100-мм бронирование вокруг погребов, и непосредственной угрозы детонации боекомплекта не было. К счастью, бомба двигалась с противоположной стороны корабля, и по сути в сторону борта, а не внутрь корпуса, поэтому большая часть энергии взрыва пришлась на вспомогательные помещения. Однако начавшийся пожар мог представлять реальную угрозу, если не будет оперативно ликвидирован.
Все на мостике ощутили, как корабль сотрясся от взрыва. Глаза адмирала потемнели от тревоги. Федоров быстро задействовал внутренние линии связи, чтобы получить доклад о повреждениях, а Карпов задействовал камеру кормового «Ротана», чтобы получить обзор на место удара. Они могли видеть членов группы борьбы за живучесть в ярко-желтые жилетах, оранжевых шлемах и огнеупорном снаряжении, спешащих к месту взрыва. Бомба перебила две из трех пожарных трасс в этой части корпуса, и в первые минуты они смогли направить на огонь лишь один пожарный рукав, заливая белой струей воды пролом в палубе. Дым затруднял обзор, мешая понять, что на самом деле там происходит.
— Нам повезло, — сказал Карпов. — Она не задела обе кормовые артустановки, и ударила далеко впереди от пусковых «Кинжала».
Доклад Быко подтвердил, что угрозы затопления нет и пожар будет локализован через двадцать минут.
— Однако есть потери, — подытожил он. — Я не пока знаю, сколько именно.
Федоров доложил об этом Вольскому. Карпов тем временем оценивал ситуацию. Они все еще слышали шум самолетов, хотя он становился все слабее. Экраны радаров мерцали и выдавали неверные данные, но вскоре Роденко смог настроить системы ближнего обзора и начать отслеживать атаковавшие их самолеты.
— Атаковать их, товарищ адмирал? — Спросил Самсонов.
— Отставить, — быстро ответил Вольский. — Он удаляются от корабля и не представляют непосредственной угрозы. Нам нужно беречь боекомплект.
— Должно быть, они направляются к Дарвину, товарищ адмирал, — сказал Федоров. — Это единственная возможная цель на юго-восток от нас. Мы переместились прямо под них! Это может быть японский налет, о котором мы говорили, хотя это означает, что мы переместились во время до нашего появления на Средиземном море.
— В любом случае, нам чертовски не повезло, — горячо сказал Вольский, глядя на толстый столб дыма.
— Я бы не стал пока проклинать судьбу, товарищ адмирал, — сказал Федоров. Русский менталитет, давно привыкший к трудностям и неожиданным неудачам в жизни, был привычен к капризам судьбы и удачи в течение многих поколений. Человек не мог уйти от судьбы. Случайности и чистая удача часто играли свою роль.
— Если я прав, то эти самолеты были бы снаряжены фугасными бомбами, а не бронебойными, — пояснил Федоров. — Хороший удар бронебойной бомбы мог бы пройти до днища корпуса. Да, там пожар, но Быко докладывает, что все под контролем. Все могло быть намного хуже. Нас атаковали всего несколько самолетов, возможно, эскадрилья. Если бы и другие…
Вольский вздрогнул.
— По крайней мере, меня там не было, — пробормотал он, расстроенный дымом, огнем и мыслью о том, что «Киров» наконец получил тяжелый урон. — До настоящего момента большую часть полученных повреждений мы нанесли себе сами, — сказал он. — Мы потеряли два вертолета из-за неисправности с ракетами и действий Орлова. Но на этот раз они решительно заявили, что участвуют, верно? Они двинули нам в корпус и дали понять, что в этих водах нас не встретят с радушием. — Он пожал плечами и посмотрел на Карпова, переговаривавшегося с Самсоновым.
— Карпов, — четко сказал он.
— Товарищ адмирал?
— Прошу вас подойти, — сказал адмирал с серьезным выражением на лице, и остальные на мостике чуть повернули головы, полагая, что Вольский намеревался отчитать капитана за его действия. В конце концов, тот самовольно вмешался, словно Вольского здесь и не было. Карпов напрягся и подошел к адмиралу, направившемуся к командирскому креслу.
— Карпов, — продолжил Вольский. — Я дал Самсонову приказ атаковать эти самолеты и вести огонь по усмотрению.
— Так точно, товарищ адмирал, однако я счел…
— Не перебивайте меня, товарищ капитан-лейтенант. — Вольский встал и протянул руку, положив ее Карпову на плечо, и громко сказал: — Вы вмешались в критический момент, не выполнив мой устный приказ и тем самым спасли корабль. Мой приказ был неясен. Я не указал систему вооружения, но вы немедленно оценили ситуацию и выбрали единственное оружие, способное атаковать противника при подобном заходе, и тем самым спасли корабль. Я давно знал, что вы один из лучших боевых офицеров флота. Вы доказали это на Средиземном море, и доказали это сейчас. Я воздаю вам должно и представляю к званию капитана третьего ранга. — Адмирал широко улыбнулся.
Несколько человек повернулись и поздравили Карпова, особенно Самсонов, одобрительно кивнувший с гордостью в глазах.
— Благодарю, товарищ адмирал, — с явным удовлетворением ответил Карпов. — Я выполнял свой служебный долг.
— Как и мы все, — ответил Вольский. — И что-то подсказывает мне, что у нас будет много трудностей впереди, так что берите пример, — сказал Вольский, обращаясь к личному составу. Действуйте решительно. Профессионально. Мыслите ясно и выполняйте свои обязанности наилучшим образом. С такими офицерами, как товарищ Карпов, мостик в надежных руках. — Он обернулся, ища Федорова. — Нам нужно прояснить ситуацию. Роденко, доложите состояние.
— Начинают приходить в норму, товарищ адмирал. Наблюдаю австралийское побережье у югу, остров по курсу… Наблюдаю удаляющееся формирование. Движутся в сторону Дарвина.
— Федоров, это были палубные самолеты?
— Так точно. Японские палубные пикирующие бомбардировщики «Айти» D3A1.
— Где могут находиться сами авианосцы?
— Вероятно, к северо-западу от нас, товарищ адмирал.
— Зная их курс, я мог бы определить район, если буду знать их боевой радиус, — вставил Роденко.
— Около 350 морских миль, — ответил Федоров. — По моей оценке, они действуют к юго-востоку от Купанга, прямо в центре Тиморского моря. Ввиду отсутствия необходимости в нанесении удара с максимальной дистанции, я бы расположил их вот здесь. — Он подошел к штурманскому посту и вывел на тактический планшет карту региона, очерченную неоновыми линиями. — Эта позиция позволила бы им нанести удар по Дарвину с большим запасом времени. И там определенно будут два авианосца, товарищ адмирал. Я насчитал более пятидесяти самолетов, и еще девять или десять атаковали нас. На одном авианосце не могло быть столько пикирующих бомбардировщиков.
— Два авианосца?
— Так точно. Полная авианосная дивизия. В оперативную группу также может входить легкий эскортный авианосец, и, должен сказать, товарищ адмирал, что они бы не стали использовать торпедоносцы для атаки надводных целей без крайней необходимости. Теперь же они знают о нас, и если бы я командовал ими, то уже бы готовил к вылету двадцать или тридцать торпедоносцев.
— Здорово, — сказал Вольский. — И все, что им нужно — это идти на этот красивый столб дыма, видимый за двести километров во всех направлениях.
— Быко доложил, что справится с огнем за десять минут, — сказал Карпов.
— Предлагаю как можно скорее обойти остров Мелвилл с севера, товарищ адмирал, — вмешался Федоров. — Здесь мы слишком заметны. Авианосную группу должны прикрывать корабли сопровождения. Быстроходные крейсера, эсминцы, возможно, линкор.
— Помяни черта! — Вмешался Роденко, пристально глядя на экран радара. — Надводная групповая цель, пеленг 295, дистанция семьдесят пять километров, меняет курс на восток.
— При нашем нынешнем курсе это означает выход на курс перехвата, — сказал Федоров.
Вольский посмотрел на карту. Они все еще могли уйти на север, так что он немедленно дал команду изменить курс.
— Рулевой, курс пятьдесят. Скорость тридцать.
— Есть курс пятьдесят, есть скорость тридцать.
— С другой стороны, я бы тоже ушел на восток, но пролив к югу от острова представляется мне слишком узким. Нам нужно обойти остров с севера, как предлагает Федоров. Так что, товарищи офицеры, это будет очередная гонка. Каковы наши перспективы?
— Это будет зависеть о состава надводной группы противника, — ответил Федоров.
— Системы приходят в норму, — сказал Роденко. — Как в прошлых случаях. Наблюдаю шесть целей, одна крупная, две совсем мелкие.
— Типичная группа прикрытия, — сказал Федоров. — Самая крупная цель, вероятно, линкор, а самые мелкие — эсминцы. Те, что между нами, должно быть, крейсера.
— Смогут ли они отрезать нас прежде, чем мы достигнем северной оконечности острова? — Спросил Вольский.
— Это зависит от скорости линкора. Если его командир не настроен атаковать нас любой ценой, то, вероятно, будет держать корабли вместе. Если же он выдвинет вперед крейсера, они способны развить тридцать три узла. Эсминцы еще быстрее.
— Карпов? — Вольский посмотрел на новоиспеченного капитана 3-го ранга, ища тактической оценки.
— Если они выдвинут более легкие корабли, наши орудия имеют большую дальность. Федоров, какова дальность огня этих крейсеров?
— Нужно точно установить их тип, но если это тяжелые крейсера, то они вооружены 203-мм орудиями с дальностью до 25 000 метров.
— Значит, наши орудия дальнобойнее, — быстро заключил Карпов. — Если они подойдут слишком близко, скажем, на 30 000 метров, мы сможем встретить их 152-мм снарядами.
— Хороший план, — сказал Вольский.
— Но не забывайте о линкоре. Дальность его стрельбы 35 000 метров, хотя на такой дальности о попадании говорить не приходится.
— Что-то в последние дни у нас много проблем с линкорами, — сказал Карпов. — Лучше бы дать им понять, с чем имеют дело путем хотя бы одного «Москита» в надстройку, и желательно до того, как он подойдет на дальность ведения эффективного огня.
— Согласен, — сказал Вольский. — Не хотелось бы выписывать кренделя среди гейзеров от 406-мм снарядов.
— Они, вероятно, будут калибром 356 мм, — сказал Федоров, хотя и понимал, что это будет не слишком значительная разница в случае попадания.
— Хорошо, — сказал адмирал. — Теперь предлагаю нам подготовиться к возможному отражению удара торпедоносцев, о которых говорил Федоров. И тогда посмотрим, позволит ли нам наша скорость обойти надводную ударную группу противника. — Он пожал плечами. — Боюсь, что остров с аборигенками опять откладывается. Оставаться в полной боевой готовности. Федоров, займитесь контролем борьбы за живучесть.
— Так точно. Внимание всем постам, полная боевая готовность, — объявил он по системе общекорабельной связи. — Они снова оказались в этом состоянии, снова столкнулись с невозможными тенями из далекого прошлого. И взрыв 250-килограммовой бомбы сделал тени до боли реальными.
— Итак, — продолжил Вольский. — Что нам делать с этими авианосцами? Федоров, можем ли мы ожидать еще одного удара в следующие два часа?
— Я бы предполагал, что да, товарищ адмирал. Пикирующие бомбардировщики были оснащены фугасными бомбами. Им не следовало атаковать нас вообще. Но в следующие волне будут торпедоносцы, а японцы очень подготовлены в плане атак с малых высот. Они отрабатывали свои действия месяцами перед атакой на Пёрл-Харбор. Нам следует сбить их прежде, чем они подойдут близко.
— Сколько самолетов мы можем ожидать?
— На каждом из авианосцев будут по меньшей мере восемнадцать. Возможно, двадцать семь. Я рискну предположить, что это пятая авианосная дивизия, в составе «Сёкаку» и «Дзуйкаку». Это новейшие японские авианосцы, крупные и быстрые, имеют скорость до тридцати четырех узлов. В начале войны они действовали в Ост-Индии, Индийском океане и Коралловом море, хотя мы пока точно не знаем нынешней даты. В любом случае, самолеты будут оснащены торпедами Тип-91 с дальностью хода до 2 000 метров. Мы не можем относиться к ним несерьезно.
— Согласен, — сказал Вольский.
— Если системы Роденко пришли в норму, мы обнаружим их задолго до того, как они смогут представлять какую-либо угрозу, — вмешался Карпов. — Кроме того, нетрудно обнаружить сами авианосцы и отправить им сообщение.
Все поняли, что это значило.
— Значит, мы стоим перед выбором, — сказал адмирал. — Какие ракеты израсходовать, дефицитные противокорабельные или зенитные? Уменьшение боезапаса что тех, что тех меня не слишком радует.
— Я предлагаю подождать, — сказал Федоров. — Посмотрим, что они предпримут. Только тогда мы сможем решить, что предпочтительнее. Но я полагаю, что мы должны беречь противокорабельные ракеты и использовать их только в случае крайней необходимости.
Карпов ожидал этого. Молодой бывший штурман все еще был осторожен, и в какой-то мере он понимал, что Федоров все еще очень неохотно относиться к уничтожению кораблей, самолетов и людей, которые так долго рассматривал в своих книгах. Карпов не имел сомнений, потому что рассматривал ситуацию с чисто военной точки зрения. Авианосцы были угрозой, с которой он мог справиться. Однако он решил, что они смогут столь же легко отражать все воздушные атаки, пока у корабля хватит боезапаса.
— Если на каждом из авианосцев имеется двадцать семь торпедоносцев, они сожрут большую часть нашего боезапаса зенитных ракет, — сказал он. — Я не хотел бы принимать такое решение, но если бы меня заставили, мы могли бы предотвратить эту атаку одной-двумя ракетами. Нам нужно лишь обнаружить авианосцы. Если они находятся за пределами зоны досягаемости радаров, мы должны задействовать Ка-40. Если и это не удастся, тогда нам останется ждать и отразить удар, но мы оба знаем, что лучшая защита — это нападение. — Он сложил руки. Он дал свою оценку ситуации. Решение должен был принять Вольский.
— Я не удивлен тому, что у нас обоих разное сидение ситуации, — ответил адмирал. Он сделал глубокий вдох и сказал. — Поскольку мы не знаем расположения вражеских авианосцев, нам следует подождать. Но мне нужно лучшее понимание ситуации. Я хочу знать, с чем мы столкнулись, так как Федоров полагает, что мы больше не сможем рассчитывать на его книги. Мы даже не знаем, какой сейчас год. 1942? 1943? Я также полагаю, что предложение Карпова об использовании вертолета имеет смысл. Подготовить Ка-40 к вылету. Когда мы поймем, с чем имеем дело, я приму окончательное решение.
— Так точно, — Федоров отдал приказ, который вскоре достиг вертолетного ангара. «Киров» только что оказался неожиданно выброшен в опасные и недружественные воды Тихоокеанского театра военных действий. Больше неожиданностей быть не должно.
Корабль снова шел в бой.
ГЛАВА 8
Адмирал Тюити Хара получил известие о появлении вражеского корабля с некоторым удивлением. Его 5-я авианосная дивизия в составе его флагманского «Сёкаку» и однотипного «Дзуйкаку», шедшего в тысяче метров по правому борту, двигалась вперед. «Дзуйхо» шел за ними, готовя к следующему вылету авиакрыло, ядром которого были 12 свежих торпедоносцев лейтенант-коммандера Каси Мацуо. Пять эсминцев обеспечивали прикрытие трех авианосцев, что было достаточно слабым охранением, учитывая ценность этих кораблей для Империи. Его более тяжелые корабли уже выдвинулись на семьдесят пять миль вперед, направляясь к Дарвину с приказом поддержать авиацию огнем по береговым объектам — по всем, что уцелеют. Также авианосцы прикрывал от надводных кораблей тяжелый крейсер «Тонэ». Хотя Хара не ожидал появления морских сил Союзников, он был осторожен и верен уставам. Второй раз он удивился, получив сообщение о крупном надводном корабле от подводной лодки И-63.
И что это может быть, подумал он? Австралийский крейсер из Дарвина? Вскоре поступили доклады от первой ударной группы, направлявшейся к Дарвину. Они обнаружили крупный надводный корабль, направлявшийся на север. Командир группы Сакамото приказал одной из эскадрилий атаковать его.
Доклады были отрывочны, но стало понятно, что цель была поражена и вражеский корабль горел, выбрасывая в ясное голубое небо толстый столб черного дыма. Однако эскадрилья Сакамото заплатила страшную цену, потеряв восемь их девяти самолетов. Единственным выжившим был командир эскадрильи Хаяси, но этот позор был несколько смягчен тем, что он был единственным, кто добился попадания. Остальные самолеты Сакамото продолжили движение к Дарвину, так как были снаряжены зажигательными бомбами, не предназначенными для использования против кораблей. В своих докладах по рации Хаяси сообщил о каком-то новом оружии, уничтожившем его самолеты, но в этом не было смысла. Хара приказал ему совершить посадку на «Дзуйхо», а не на собственный корабль, и еще раз отчитаться об ударе. Это был не слишком тонкий намек на то, что он думал о том, как Хаяси организовал атаку. На «Дзуйкаку» не осталось его эскадрильи. Он был осиротевшим пилотом осиротевшего самолета.
Сакамото был слишком нетерпелив, подумал Хара. Ему следовало доложить о корабле и продолжать движение к Дарвину. Разве он забыл, что здесь ждут вылета торпедоносцы? Разгневавшись из-за потери восьми самолетов и пилотов, он развернулся и отдал приказ, которого ждали все на мостике.
— Сообщить на «Дзуйхо». Лейтенанту Мацуо подготовить эскадрилью к немедленному вылету для удара по надводному кораблю. Оснастить самолеты торпедами. Наши собственные самолеты останутся в резерве. Двенадцати торпедоносцев Мацуо будет вполне достаточно, чтобы справиться с одним кораблем, особенно если это просто австралийский крейсер. Однако предупредите их, чтобы готовились к мощному противодействию. Возможно, это крейсер ПВО.
* * *
Капитан 3-го ранга Мацуо встретил приказ с волнением и вскоре поднялся на летную палубу, надев кожаные перчатки, очки и летный шлем. Он осмотрел самолеты 1-й эскадрильи, уже поднятые на палубу. Еще шесть 2-й эскадрильи сейчас поднимались из ангаров. Понадобиться еще десять-пятнадцать минут на подготовку оставшихся самолетов, предполетные проверки и налаживание связи. Пока что он заметил медленно приближающийся самолет, в котором узнал пикирующий бомбардировщик D3А1. За ним тянулся тонкий дымный след, и Мацуо предположил, что самолет был из группы Сакамото. Видимо, у какого-то удалого летуна возникла проблема с двигателем.
Он проследил, как самолет слегка неровно зашел на посадку, коснулся палубы и, наконец, с грохотом остановился. Винт продолжал вращаться по инерции. На «Дзуйхо» не имелось пикирующих бомбардировщиков — 1-я эскадрилья в составе двенадцати истребителей А6М2 предназначалась для противовоздушной обороны. Будучи небольшим кораблем, «Дзуйхо» мог нести не более тридцати самолетов. Так почему же этот был отправлен не на «родной» корабль?
Техники бросились к самолету, чтобы убрать его с полосы и очистить место для торпедоносцев Мацуо. Тем не менее, увидев, как пилот D3А1 открыл фонарь, Мацуо сразу понял, что что-то не так. Он прищурился и рассмотрел номер самолета — это был командир эскадрильи Хаяси, его старый друг. Тот выбрался из самолета с посеревшим лицом. В задней кабине, где должен был находиться стрелок-радист, не было никакого движения, и Мацуо внезапно ощутил ужас, глядя как техники помогают Хаяси выбраться. Кто-то открыл фонарь радиста, но Хаяси потянул его за рукав, покачав головой. Мацоу заметил, что его куртка была запачкана кровью.
— Хаяси! Что случилось! Кого ты поразил? Вы достигли Дарвина?
Хаяси посмотрел сквозь него куда-то вдаль. Его глаза остекленели от боли. Затем он узнал Мацуо и выдавил из себя улыбку.
— Мацуо… Нет, мы не добрались до Дарвина. Мы столкнулись с вражеским крейсером в ста двадцати километрах от берега, и Сакамото приказал моей эскадрилье атаковать его.
— Да! Я слышал, что ты поразил цель! — Мацуо обернулся, думая, что увидит заходящие на посадку оставшиеся самолеты эскадрильи Хаяси. — Где остальные?
Хаяси опустил потемневшие от страха глаза и внутренне содрогнулся от стыда.
— Остальных нет, — тихо сказал он.
— Никого?
Хаяси посмотрел на него с почти умоляющим выражением на лице.
— Я никогда не видел таких зениток… — Дрогнул он. — Мои самолеты зашли в атаку… Две бомбы упали мимо. Третья прямо перед носом противника, он прошел через место взрыва. Потом что-то достало нас… — Он закрыл глаза, затем собрался и посмотрел на Мацуо с явным потрясением. — Мы словно летели через ад, через металлический ливень… Стальные змеи жалили мои самолеты, словно демоны…. Нас разорвали на части. Я сбросил бомбу и отвернул, затем оглянулся и увидел, что попал во вражеский корабль, но все остальные исчезли… Я видел, как двое падают в море…
Мацуо молчал, давая другу время, в котором он нуждался. Он был Бунтайтё, командиром эскадрильи. Сакамото поставил ему задачу, и он должен был ответить за ее исполнение. Удар, который он нанес, заслуживал похвалы, но платой за это станет то, что он вернется на свой корабль и обнаружит в инструкторской восемь пустых мест, на которых должны были сидеть его подчиненные, раззадоренные, кипящие энергией будущего боя. Он положил руку на плечо Хаяси.
— Нам приказали найти и потопить этот корабль, — твердо сказал он. — Мы отомстим за вас! Клянусь всеми Богами и Ками, мы сделаем так, чтобы твою люди умерли с честью. Клянусь, друг мой. Я вгоню «громовую рыбу» в брюхо этого корабля или погибну, пытаясь это сделать!
Хаяси посмотрел на него со странной тоской в глазах, будто понял в этот самый момент, что больше никогда не увидит Мацуо и, возможно, многих пилотов, собравшихся сейчас на палубе и занимавших места в готовых к вылету самолетах, жаждая битвы. Он собрался с силами и кивнул.
— Удачи тебе, Мацуо. Я должен доложить… Сойонара…
— Без формальностей, Хаяси, — улыбнулся Мацуо. — Сегодня выпьем, правильно? Мата-не, друг мой. Я-не. Скоро увидимся.
* * *
Командир линкора «Кирисима» Сандзи Ивабути всматривался в далекий горизонт через бинокль, прекрасно понимая, что наблюдатели с их орлиным взором видят все намного лучше с величественной пагоды главной надстройки. Но он хотел сам увидеть врага и раздавить его.
Ивабути был тяжелым человеком, твердым как сталь в бою и зачастую жестоким, нетерпеливым и оскорбительным с подчиненными. Он был вспыльчивым и скорым на придирки, а теперь был явно недоволен внезапным изменением приказов. Орудия корабля были заряжены осколочно-фугасными и зажигательными снарядами для бомбардировки Дарвина. Теперь следовало перезарядить восемь больших 356-мм орудий бронебойными снарядами, однако картузы с метательными зарядами тоже нужно было заменить, и их безопасное извлечение требовало времени. Он вызвал старшего артиллериста, коммандера Камитаке Косино и спросил, сколько займет эта процедура.
— Нам приказано найти вражеский крейсер, который дал прикурить пилотам Хары. Он где-то впереди, и если корабль не будет готов к бою, полетит чья-то голова, Косино!
— Прошу прощения, капитан, — вежливо сказал Косино. — Но зажигательные снаряды требуют только трех картузов с порохом вместо обычных четырех. Нам нужно удалить все три, чтобы добраться до снаряда, а затем удалить его, чтобы зарядить бронебойный снаряд и четыре картуза. Зарядить орудия просто и быстро, капитан. Разрядить их — совсем другое дело. На все восемь орудий может уйти до двадцати минут.
— Слишком долго! — Лицо Ивабути выражало его недовольство. — Мурадзима ведет поиск противника гидросамолетом, и если он заметит его, я хочу, чтобы корабль был готов к бою.
— Что же, капитан… — Косино заколебался, а затем сказал: — Есть способ ускорить дело. Нам нужно просто дать залп из орудий. Это уберет из них неправильные снаряды в кратчайшие сроки. Тогда потребуется обычная перезарядка.
Лицо Ивабути покраснело. Он ударил кулаком по столу.
— Хорошо, Косино. Тогда дайте залп и быстро! Сообщите крейсерам охранения, что мы даем пристрелочный залп, чтобы не выглядеть полными идиотами. Затем быстро зарядите бронебойные и подумайте над тем, сколько мы вынуждены потратить на эти снаряды и порох из-за вашей некомпетентности!
Косино знал, что ему лучше ничего не говорить. Он просто опустил голову, отдал честь и помчался отдавать приказы своим подчиненным. Несколькими мгновениями спустя они увидели, как передняя башня отвернулась в сторону от кораблей охранения и дала залп. Грохот был оглушительным. Ивабути заорал что-то вслед, вложив свой собственный гнев в вылетевший из стволов яркий огненный шар.
Если противник был рядом, подумал он, пусть услышит рев наших орудий, словно гром на горизонте. Одно дело отмахнуться от москитов Хары, но как он думает избежать огня моих орудий? Он повернулся к сигнальщику и отдал другой приказ:
— Отправить крейсера вперед для разведки и прикрытия. Эсминцам продолжать сопровождать нас.
Для охранения им была придана 5-я крейсерская дивизия в составе трех быстроходных тяжелых крейсеров «Хагуро», «Мёко» и «Нати». Все три были изящными гончими с мощными зубами из десяти 203-мм орудий.
Сам «Кирисима» был также очень быстр, особенно для такого старого корабля. Он был заложен 17 марта 1912 года на верфях «Мицубиси» и не был результатом работы япоских конструкторов. Он был разработан сэром Джорджем Терстоном из британской судостроительной компании «Виккерс-Армстронг». Там же были созданы и его орудия. Корабль был ответом на наращивание британского военно-морского флота и особенно ввод в строй тяжелого крейсера HMS «Непобедимый». Этот корабль нес восемь 305-мм орудий и имел скорость 26 узлов, будучи более грозным, чем любой японский корабль того времени. Японцы задумали корабли, которые должны были стать быстрее и больше, чем «Непобедимый», и линейные крейсера типа «Конго» были прекрасным ответом.
«Кирисима» был одним из четырех кораблей этого типа, и его восемь 356-мм орудий, выпустивших сейчас неверно загруженные зажигательные снаряды, превосходили 305-мм орудия «Непобедимого». Скорость также была выше, чем у британца. «Кирисима» мог развить все тридцать узлов в случае надобности. На переговорах по морским соглашениям он именовался линейным крейсером, но по факту был полноценным линкором, со своим водоизмещением более 40 000 тонн и похожей на пагоду надстройкой, гордо возвышающейся над большими и грозными башнями главного калибра. Другие линкоры затмят его, некоторые из них достигнут 70 000 тонн, как «Ямато», и многие до сих пор называли его линейным крейсером, но он должен был заявить о себе прежде, чем встретиться с судьбой. И судьба нашла очень особенный способ бросить его в самую гущу событий.
Он шел вперед вместе с двумя последними кораблями оперативной группы Ивабути — эсминцы «Минидзуки» и «Фумидзуки» прикрывали его с обоих бортов, дабы помешать любому инициативному командиру американской подводной лодки, если бы таковой появился в регионе. Такой крупный корабль как «Кирисима» был очень заманчивой целью. На самом деле, вскоре он должен был быть обнаружен американской подводной лодкой «Наутилус» во время сопровождения авианосцев Нагумо в ходе отмененной операции против Мидуэя — но Ивабути ничего не знал о той версии истории. «Наутилус» выпустил паровую торпеду Мк.14, желая потопить старый линкор, но на дальности 4 000 метров допустил огромный промах.
Ответом на подобное оскорбление стал залп передних орудий «Кирисимы», когда с него заметили перископ «Наутилуса», но он был безрезультатен. Уничтожение подлодок было задачей эсминцев, и сопровождавший группу эсминец «Араси» начал охоту, пока «Кирисима» старался убраться подальше. «Араси» так и не смог найти и уничтожить «Наутилус» и, наконец, прервал охоту и вернулся к авианосному соединению «Кидо Бутай», которое должно было разгромить американский флот. Именно тогда эсминец был замечен американским коммандером Уэйном Маккласки-младшим, пилотом пикирующего бомбардировщика SBD «Даунтлесс», что запустило цепочку событий, приведших к атаке американских самолетов непосредственно на ядро японского флота. Дальше было «чудо получаса», которое сокрушило японский флот и стало поворотным моментом войны… Но этого так и не случилось.
Битвы за Мидуэй так никогда и не случилось. Вместо этого «Кирисима» оказался здесь, на острие атаки, направленной на изоляцию Австралии — Операции FS. Но судьба нашла возможность снова протянуть к корабль свою длань. На этот раз цепочку событий запустила не американская подводная лодки. Это был призрачный морской демон, возникший из неоткуда и породивший величайшую проблему, с которой мог столкнуть любой морской командир этой эпохи — атомный ракетный крейсер «Киров».
ГЛАВА 9
Торпедоносцы Мацуо очень скоро обнаружили корабль, вселивший такой страх в капитана Хаяси. В атаку было отправлено двенадцать самолетов — две легкие эскадрильи В5N2, которые Союзники прозвали «Кейт». Корабль находился именно там, где сообщил Хаяси, и Мацуо повел свои самолеты в атаку, не теряя времени. Эскадрилья номер один должна была атаковать с левого борта силами шести самолетов, а он сам поведет эскадрилью номер два с правого. Вместо они разнесут этот корабль своими торпедами «Громовая рыба» Тип-91.
Тип-91 был грозным оружием, претерпевшим множество изменений в своем развитии, сделавших его надежной рабочей лошадкой для эскадрилий B5N. Три месяца назад они отправили на дно Кораллового моря авианосец «Лексингтон». Теперь они хотели еще. Пилоты, наполняемые волнением от рыка моторов, снизились и выпустили воздушные тормоза, снижаясь до скорости безопасного сброса в 160–180 км/ч.
Что такое говорил Хаяси? Мацуо видел впереди темный силуэт корабля, возможно, в 15 000 метров, и не видел никаких стальных змей, готовых пожрать его самолеты, никаких признаков зенитного огня вообще. Однако вскоре он понял, что имел в виду Хаяси, говоря про смертоносный стальной ливень. Летящие низко и относительно медленно торпедоносцы были для зенитных установок «Кирова» самой легкой из возможных целей.
* * *
— Самсонов, готовность к стрельбе, — прошептал Карпов. — В любой момент…
Они напряженно следили за приближением самолетов Мацуо, давно обнаружив их радарами. Первой мыслью Карпова было уничтожить их ЗРК средней дальности «Кинжал», но они видели только двенадцать целей, и он решил, что может сберечь эти ракеты. Он обернулся через плечо к «штатному историку» корабля.
— Федоров, значит, им нужно подойти на 2 000 метров?
— Верно, а лучше на 1 500.
— Тогда у меня есть предложение, но нужно чуть больше холода в головах и чуть меньше нервов, — он повернулся к адмиралу Вольскому, понимая, что окончательное решение за ним. — Мы обсуждали, стоит ли вывести из строя авианосцы прежде, чем они начнут эту атаку, но теперь это пустопорожняя дискуссия. Они идут к нам. Вопрос только в том, стоит ли нам тратить боезапас зенитных ракет, чтобы уничтожить их с большой дистанции.
— Боезапас и «Кинжала» и С-300 ограничен, — сказал Вольский. — У нас достаточно ракет, чтобы отбить эту атаку, но на это уйдет двенадцать ракет.
— Есть другое решение, — сказал Карпов. — Мы можем просто использовать зенитные орудия. АК-760 имеют дальность до 4 000 метров. Это вдвое выше, чем нужно подойти этим самолетам. Они заходят с обеих сторон, так что мы можем также задействовать «Кортики», как против тех пикирующих бомбардировщиков.
- Мы достаточно легко справились с итальянскими торпедоносцами в Тирренском море. Здесь не должно быть разницы. Да, мы подпустим их близко, но я не сомневаюсь, что мы уничтожим их прежде, чем они причинят нам какой-либо вред.
— Но что если они смогут сбросить торпеды? — Сказал Вольский. — Мы сможем уйти на маневрах от одной или двух, но не от двенадцати.
— Капитан прав, — сказал Федоров. — Мы сможем уничтожить их задолго до того, как они подойдут на дальность сброса торпед, но у нас будет короткое окно. Одной-двух очередей будет достаточно для уничтожения каждого из самолетов. Эти орудия имеют достаточную точность и скорострельность, чтобы сделать свое дело — по крайней мере, насколько я могу судить.
— Мы можем поразить любую цель, — заверил его Карпов. — Это та критическая разница, которую обеспечили нам восемьдесят лет разработок. Одна очередь означает сотню 30-мм снарядов по одному самолету. Наведение — поражение. Для лучшей точности мы будет использовать как радары, так и оптические системы.
— Но есть одно «но», — сказал Федоров. — Это японские пилоты. Они не сломают строй и не рассыпятся от первого сбитого, как те итальянские SM-79. Шок это будет для них или нет, это элита морской авиации этого времени. Они идут прямо в атаку, непоколебимо, как их и учили, и нам придется уничтожить их всех и каждого.
На мгновение в воздухе повисла тяжелая тишина. Они поняли, что намереваются делать — заманить в ловушку врага, который даже не представляет себе, что ударит по нему. Это чувство было знакомо многим участникам сражений — как на суше, так и на море. Ожидать врага, зная, что тот будет атаковать, зная о его храбрости, зная, какой страх должен ощущать враг, тем не менее, идущий вперед, зная, что им оставалось лишь убить его.
… Или быть убитым.
И они ждали, и это действительно остужало головы и убирало нервозность, как и сказал Карпов. Зрелище приближающихся торпедоносцев, сверкающих синими плоскостями в лучах света, было настолько потрясающим, что каждый на мостике смотрел на них. Адмирал Вольский сидел в кресле и ждал. Далекий гул моторов усилился. Он медленно повернулся к Карпову с тоской в глазах.
— Карпов, — тихо сказал он. — Цели уничтожить.
— Так точно. — Он быстро повернулся к Самсонову и кивнул. — С приходом на 4 000 цели уничтожить.
* * *
Мацуо увидел первые яркие искры трассеров, понесшиеся со стороны корабля. Как мало орудий, подумал он, вспомнив учения по отражению атаки торпедоносцев на линкоре «Ямато». Этот корабль мог буквально осветить небо трассерами, но сейчас…
А затем он увидел, как самолет лейтенанта Томаситы слева от него исчез в огненном шаре и услышал, как что-то с металлическим треском ударило в его собственный самолет. Он вцепился в ручку управления, напряженно пытаясь удержать машину. Но посмотрев направо и налево, он непроизвольно ахнул, увидев, как струи огня разрывают самолеты один за другим, как снаряды находят цели, словно у них есть глаза. Каждый сноп огня находил один из самолетов и тяжелые снаряды рвали их на части, отрывая крылья, торпеды отваливались от разорванных фюзеляжей и беспорядочно падали в воду. Самолеты рушились в море изуродованными обломками.
Теперь он понял, что пережил Хаяси. Понял, что тот пытался описать… И почему он попрощался с ним формальным «Сайонара».
Но он вспомнил свое обещание и решил, что не умрет, не сделав ни выстрела в ответ. Он открыл бешеный огонь из крыльевых пулеметов, хотя и понимал, что это было жалким и бесполезным жестом отчаяния. Но он был почти у цели. Визуальный дальномер показывал 2 000 метров, и он, издав последний клич, сбросил торпеду в тот самый момент, когда струя красно-желтых искр нашла его самолет и сотрясла его градом ударов.
Хаяси… Его лицо… Его глаза, когда он сказал свое последнее слово!
Сайонара…
* * *
На «Сёкаку» адмирал Хара ожидал сообщений об итогах воздушных ударов, рассчитывая на хорошие новости. Затем влетел ликующий офицер связи Оноси, докладывая, что удар по Дарвину был нанесен с большим успехом.
— Командиры эскадрилий докладывают об успешных ударах. В порту потоплен эсминец и два грузовых судна, пытавших покинуть гавань. Вражеские артиллерийские установки на берегу понесли серьезный урон. У Ямаситы не будет проблем с высадкой после того, как группа Ивабути произведет обстрел.
Хара задумался.
— Потери?
— Два самолета получили легкие повреждения. Противник был застигнут врасплох.
— А что насчет крейсера?
— Адмирал?
— Крейсера, который создал столько проблем самолетам Сакамото. Вы не слышали о докладе Хаяси?
— Прошу прощения, адмирал. Мы пока не получили доклада от капитана Мацуо.
— Они уже должны возвращаться. — Хара не был доволен молчанием торпедоносцев. У него было какое-то смутное нехорошее предчувствие, так что он радовался, что приказал Ивабути и его «Ямасиро» изменить курс, чтобы взглянуть на этот крейсер, прежде, чем осуществлять обстрел Дарвина.
- Дайте мне знать, как узнаете что-либо от Мацуо. И свяжитесь с группой прикрытия. У них должны быть какие-то новости, верно? Почему они молчат?
— Немедленно, адмирал, — сказал Оноси, направившись в радиорубку.
Отсутствие новостей не было хорошей новостью, подумал Хара. Этот крейсер оказался песком в ботинке с того самого момента, как Сакамото впервые обнаружил его. Потребуется еще час, чтобы все самолеты вернулись на корабли. У него было еще много ударных машин на борту, в частности, восемнадцать торпедоносцев на «Дзуйкаку» и еще восемнадцать на его собственном корабле. Но не было смысла поднимать их на палубы, так как все равно должны были вернуться бомбардировщики. Он ждал докладов Мацуо и Ивабути, и не был доволен.
«Очень простая операция», буркнул он себе под нос. Так сказал Ямамото, но простейшие вещи имеют привычку выворачиваться черт знает во что в боевых условиях. Ни в чем нельзя было быть уверенным. Он знал, что спокойное море обманчиво. Всегда нужно быть наготове.
Он повернулся и посмотрел на грозовой фронт, следовавший прямо за ними. Скорее всего, удастся принять все самолеты прежде, чем поднимется ветер. Затем они смогут уйти от шторма. План операции все еще требовал следовать на юго-восток, к Дарвину.
Очень простая операция…
* * *
Наблюдатели на высокой «пагоде» линкора «Кирисима» заметили что-то на юге и услышали слабый гул стрельбы. Они доложили об этом, и Ивабути быстро связался с разведывательным гидросамолетом, приказал проверить.
Пятнадцать минут спустя вышел на связь лейтенант Мурадзима с гидросамолета F1M1, прозванного американцами «Пит». «Кирисима» нес два таких на корме, предназначенных для разведки. Было очевидно, что торпедоносцы с «Дзуйхо» столкнулись с противником на юге, но больше ничего сказать было нельзя. Держащийся на высоте 1500 метров самолет имел дальность обзора более чем восемьдесят миль до горизонта во всех направлениях, но за отсутствием радара пилоту приходилось полагаться лишь на пару зорких и опытных глаз.
Прямо впереди три быстроходных корабля 5-й крейсерской дивизии разошлись широкой дугой. На юге виднелась какая-то тень на фоне голубого неба, и он довернул, чтобы лучше рассмотреть. Через несколько минут он понял, что нашел то, что искал, и взглянул на объект в бинокль. Затем немедленно вышел на связь, отправив кодовую фразу, обозначавшую «корабль» и сообщил его приблизительный курс и скорость относительно собственной позиции. Он отправил еще один код — «затемнение». И затем решил, что нужно набрать высоту.
Десять минут спустя он улыбнулся, увидев, как крейсеры заложили широкий поворот вправо, выходя на курс перехвата. Затем он заметил еще кое-что в небе перед собой — какой-то самолет, и сначала подумал, что это была одна из машин, возвращавшихся из налета на Дарвин. Однако рассмотрев его в бинокль, он понял, что не знает, что это такое. Оно двигалось низко и медленно, и у него не было крыльев! Об этом тоже нужно было доложить.
* * *
Роденко получил данные от Ка-40 и точно определил параметры обнаруженных целей, которые затем были введены как в навигационную систему, так и в БИЦ. Ка-40 находился в воздухе уже некоторое время, и теперь двигался в обратную сторону от противника, но данных, в сочетании с видеосъемкой камерой высокого разрешения оказалось достаточно, чтобы, наконец, нарисовать четкую картину происходящего.
Федоров анализировал данные, просматривал видеосъемки и сверялся со своими книгами и другими материалами, и расставлял отметки на цифровой карте. Вид у него был озадаченный, так как все выглядело бессмысленно. Затем Николин доложил о том, что принял четкий сигнал на коротких волнах и определил точную дату — 25 августа 1942 года.
— Должно быть, мы потеряли все дни, прошедшие с момента нашего ухода с острова Святой Елены. На самом деле, я полагаю, что мы начали смещаться в это время уже вчера. Я ощущал, что что-то не так. Очень необычно, — сказал он, когда началось совещание.
— Мягко сказано, — вставил Карпов. — Я все еще пытаюсь проснуться всякий раз, как понимаю, что мы стреляем в самолеты, снятые с вооружения восемьдесят лет назад.
— Все еще может быть впереди, — предупредил Федоров. — Ка-40 определил «Кидо Бутай» этой операции — основное соединение авианосцев. Они смогли получить несколько записей, но затем ушли на восток ввиду угрозы вражеской авиации. Но этого было достаточно. Я внимательно изучил записи и уверен, что группа состоит из авианосцев «Сёкаку» и «Дзуйкаку», а также легкого авианосца, тяжелого крейсера «Тонэ» и пяти эсминцев. — Он указал на навигационный дисплей, а затем вывел изображение на верхний монитор.
— Авианосцы находятся к северо-западу от нашей позиции на дальности около 175 километров. Это очень близко, учитывая радиус действия их самолетов. Мы находимся в зоне их досягаемости.
— Я уже высказал свое мнение относительно того, как решить эту проблему, — сказал Карпов. — Двух ракет будет достаточно, чтобы предотвратить их дальнейшие действия против нас.
Адмирал Вольский кивнул, но ничего не ответил. Затем он спросил об общей картине.
— Похоже, что разворачивается крупная операция по захвату Дарвина, — сказал Федоров. — Но этого не должно было быть — с точки зрения истории. Особенно в этот период. Боевые действия сейчас должны быть сосредоточены на Соломоновых островах и Гуадалканале. Но судя по тому, что мы наблюдаем, я полагаю, что разворачивается Операция «ФС» или какое-то ее подобие.
— Операция «ФС»? — Спросил Вольский.
— Она была направлена на изоляцию Австралии путем продвижения на юг через Соломоновы острова к Новой Каледонии, а затем к Фиджи и Самоа. Собственно, первые буквы названий этих островов и есть «ФС». Атака на Дарвин была составной частью этой операции. Она задумывалась в начале 1942 года, но встретила сопротивление командования сухопутных сил Японии, а затем была отменена ради операции на Мидуэе. Но судя по тому, что происходит сейчас, я могу сделать только один вывод — либо Битвы за Мидуэй так никогда и не случилось, либо японцы ее выиграли.
— Они должны были потерять в ней четыре авианосца, верно? — Спросил Вольский.
— Так точно, — продолжил Федоров. — Тем не менее, если они смогли начать операцию такого масштаба, они, вероятно, имеют достаточные авианосные соединения в регионе. То, что мы видим, в общем и целом вспомогательный удар. Он не был частью первоначального плана операции FS, но, вероятно, оказался добавлен. Учитывая, что здесь находятся два тяжелых авианосца, японцы должны по-прежнему иметь основные силы у Соломоновых островов для броска на юг. Они бы не смогли успешно наступать без мощного воздушного прикрытия. Но «Сёкаку» и «Дзуйкаку» здесь быть не должно. Они должны быть у Соломоновых островов, поддерживая наступление на Гуадалканал. Они должны были вступить в бой с американскими авианосцами «Энтерпрайз» и «Саратога» 24–25 августа этого года… Но так случилось только потому, что остальные четыре тяжелых авианосца оказались потеряны у Мидуэя. Я полагаю, если они здесь, это означает, что Битвы за Мидуэй так и не случилось.
— Я так понимаю, что уже ни о чем нельзя говорить с уверенностью, — сказал Карпов.
Федоров нахмурился и пожал плечами.
— Боюсь, я вынужден согласиться, капитан. Мы наблюдаем полную перекройку хода войны на Тихом океане. В последние два часа Николин был очень занят. Перехваты передач Союзников четко говорят о том, что Порт-Морсби в Папуа-Новой Гвинее занят японцами, а это означает, что сражение в Коралловом море завершилось победой японцев или же даже не состоялось. Это радикальное отклонение от той истории, которую мы знаем, и мы оказались прямо посреди хорошо перемешанной каши.
— Значит, вы считаете, что это 1942 год, — сказал Вольский. — Что же насчет вашей теории об интервалах? Почему мы не переместились дальше?
— Это была лишь теория, товарищ адмирал. Я предположил, что мы должны были бы переместиться в 1943 на основе предыдущих перемещений, но Николин убежден, что это 1942. Тот же самый год, в который мы оказались в Средиземном море.
Вольский усмехнулся.
— И что подумает адмирал Тови, когда узнает об этом? Вы говорите, что мы, возможно, начали перемещаться вчера? Мы исчезли у Святой Елены 23 августа 1942, а теперь появились здесь, за тысячи километров всего через день? Англичане мозг себе вывихнут, если об этом узнают!
Федорову показалось, что он пришел к поразительному выводу, но он ничего об этом не сказал, будучи слишком обеспокоенным непосредственной ситуацией. Вольский заметил блеск в его глазах и забеспокоился, но также не стал развивать эту тему, когда молодой старший помощник продолжил.
— Учитывая, что «Хронология войны на море» больше не будет нашей универсальной шпаргалкой, сейчас мы можем принимать решения, основываясь исключительно на непосредственной оценке ситуации. Есть две важные группы целей. Группа из трех крейсеров находится примерно в сорока километрах к северу от нашей позиции, и теперь они повернули на юг. Они приблизятся на дальность стрельбы в ближайшее время. Вторая группа целей находится примерно в семидесяти километрах к северу и движется на восток-юго-восток курсом перехвата. У нас есть четкая картинка по этой группе. Это линкор типа «Конго» с двумя эсминцами. Вероятнее всего это «Кирисима», так как этот корабль часто действовал совместно с этими авианосцами в начале войны.
— Если только все не изменилось, — сказал Карпов. — Что заставляет вас думать, что эти подробности останутся в силе?
— Разумеется, я не могу быть уверен. Вы высказали верное замечание, капитан, но я могу делать некоторые обоснованные предположения на основе общих знаний. Наше преимущество здесь уже не столь существенно, но некоторые аспекты истории все еще кажутся прежними, в частности, состав авианосной дивизии, которую мы обнаружили. Линкор, действующий совместно с авианосцами, должен обладать достаточной скоростью. Корабли типа «Конго» могли развивать до 30 узлов. Картина в целом иная, но куски мозаики все те же. Это те же корабли, что участвовали в сражении в Коралловом море, не считая другого легкого авианосца. Японцы, похоже, все еще составляют корабли в группы так же, как мы знаем из истории. По части этого линкора я очень уверен. Ошибок в типе быть не может, и если это «Кирисима», то его капитаном может оставаться Сандзи Ивабути, а это грозный противник. Для нас разумно держаться как можно дальше впереди от этого корабля.
— У нас не возникло проблем с двумя итальянскими линкорами, — сказал Карпов. — И можно сказать, что мы поставили все британские линкоры в безвыходное положение.
— Верно, — ответил Федоров. — Но это не итальянцы. Вы видели, что было, когда нас атаковали торпедоносцы. Они умирали, но продолжали рваться вперед. Можете ожидать того же от Ивабути. Он был непреклонен. Фактически, он участвовал в первом бою линкоров в Тихом океане. Его корабль вступил в ночной бой у острова Саво у Гуадалканала с американскими линкорами «Вашингтон» и «Южная Дакота». У меня есть материалы с подробным описанием этого сражения, и я подготовил слайд с описанием повреждений, полученных «Кирисимой». — Федоров вывел на экран схему корабля, покрытую красными и синими точками, обозначающими места попаданий снарядов.
— Взгляните на это, и обратите особое внимание на красные точки. «Кирисима» был поражен не менее чем двадцатью 406-мм снарядами, каждый из которых обладал огромной ударной силой, почти такой же, как у наших ракет! Обратите внимание, что большинство попаданий приходятся на район главной палубы или ниже. Светлые синие точки на надстройках обозначают места попаданий 127-мм орудий вспомогательных калибров числом еще семнадцать. Корабль получил повреждения рулевой группы и машинного отделения. Из-за пожаров пришлось затопить снарядные погреба. Броня была пробита, появились подводные пробоины, но экипаж продолжал бой, пока командир группы борьбы за живучесть не смог остановить опрокидывание корабля… — Он сделал паузу, позволив изображению говорить самому за себя и надеялся, что произвел впечатление на других офицеров, в особенности, на Карпова.
— «Кирисима» был потоплен в том сражении, которое должно было состояться в ноябре этого года. Его капитан был спасен из воды и отправлен на Филиппины. Во время американского вторжения он ослушался приказа отступить из Манилы и продолжал оборонять город, квартал за кварталом, в результате чего город был полностью уничтожен, и погибло до ста тысяч местного населения. Но словам некоторых, он совершил самоубийство, когда американцы достигли последнего очага обороны. Позднее эти события получили название «Манильская резня», а генерал-полковник Ямасита был казнен в 1946 году, хотя дал приказ покинуть город, чтобы этого не случилось. Одним из обвинений в военных преступлениях было то, что он не смог сдержать своего подчиненного, спровоцировавшего уличные бои в городе — и это был капитан Сандзи Ивабути. Этот самый человек может находиться примерно в семидесяти километрах от нас по правой раковине. Я не сомневаюсь, что ему была поставлена задача найти и уничтожить нас любой ценой.
Никто ничего не ответил.
* * *
Крейсер «Нати» возглавлял бросок на юг в лучах начавшего опускаться солнца, освещающих набирающие силу серые грозовые облака на северо-западе. «Мёко» шел в тысяче метров правее, а «Хагуро» слева и несколько позади. Все три корабля снова воссоединились в составе 5-й дивизии крейсеров после того, как «Нати» провел некоторое время на севере. Его капитан Такахико Киёта принял командование всей дивизией. Он был компетентным офицером, полностью готовым к бою.
Все корабли Киёты относились к одному типу и были построены между 1927 и 1928 годами, имели длину 202 метра и полное водоизмещение чуть менее 15 000 тонн. Они имели необычную конструкцию с группой из трех башен с двумя 203-мм орудиям каждое на носу и еще двух на корме. Передняя групп из трех башен сттала возможна только благодаря установке башни?3 орудиями к корме, но это обеспечило кораблю дополнительную огневую мощь в сектора примерно до 23-го градуса по каждому борту. Эти корабли были идеальны для поисковых и разведывательных операций, будучи достаточно быстрыми, чтобы настичь любого противника, и достаточно мощными, чтобы нанести ему серьезный урон.
Две передние трубы были изящно склонены назад и соединены вместе, выглядя как одна. Третья, меньших размеров, находилась на миделе корабля. В погоне за противником они располагали еще одним грозным оружием — очень эффективными торпедами Тип-93 «Длинное копье», имеющими дальность, превышающую таковую у любых других торпед в мире в этот период и составляющую почти 37 000 метров за счет двигателя на сжатом кислороде. В реальности они обычно запускались с дистанции не более 18 500 метров, но и это было вдвое больше, чем у аналогичных торпед американских и других союзнических кораблей.
Мы первыми атакуем вражеский корабль, подумал Киёта. И было бы желательно, чтобы мы справились с ним прежде, чем сюда доберется Ивабути. Только не хватало, чтобы тот прицепил себе еще одно перо на фуражку. С этой мыслью он приказал отправить сообщение капитану «Хагуро» Мори и капитану «Мёко» Ямазуми: «курс 160, открыть огонь носовыми башнями по моему сигналу. Приготовиться к пуску торпед с дистанции 15 000 метров». И, ради приличия и соблюдения устава, от также приказал отправить сообщение Ивабути: «Наблюдаю противника, атакую в 15.30».
* * *
На «Кирове» не было времени на обсуждения. Карпов хотел немедленно атаковать ближайшую оперативную группу противника, но адмирал раздумывал о том, чтобы просто уйти от них.
— Не в этот раз, товарищ адмирал, — сказал Федоров. — Они могут развить 34–36 узлов, так что если вы не хотите артиллерийской перестрелки, нужно принимать решение немедленно.
— Мы можем задействовать артиллерийские установки, — сказал Карпов.
Они мчались к северной оконечности острова Мелвилл, но японская группа использовала превосходство в скорости, чтобы несколько обойти их, и старалась их отрезать. Вольский понял, что у них нет выбора. Искусство выжидания в обороне замечательно сработало с пикирующими бомбардировщиками, но на этот раз нужно было взять инициативу в свои руки и показать, что лучшая оборона — это наступление.
— Возможно, нам стоит использовать ракеты? «Москиты-2» имеют большую ударную мощь.
— Так точно, — сказал Карпов. — Но их осталось только девять, а всего двадцать шесть ПКР. И мы не должны забывать о линкоре. Начнем со 152-мм орудий.
— Хорошо. Можете действовать по усмотрению.
Карпов кивнул и повернулся к Самоснову.
— БИЦ, принять целеуказание. Огонь по готовности.
— Есть.
Они проследили за тем, как носовая башня довернула и навела стволы на невидимую вдали цель.
— Дистанция 37 200 метров! Открываю огонь!
С резким Бах! Бах! Бах! Оба ствола начали откатываться с интервалом в три секунды. Направляемые радаром, снаряды устремились к цели.
* * *
Впередсмотрящие на «Нати» заметили, что темный силуэт вдали осветили вспышки в носовой части и доложили, что противник открыл огонь. Киёта был удивлен, учитывая дальность. По его оценке, корабль противника должен был быть линкором. Могли ли американцы направить сюда оперативную группу? Но корабль был один, без сопровождения. Мог ли британский корабль основного класса уйти из Дарвина, чтобы мы об этом не знали? В этом было немного больше смысла. Американцы не могли проскользнуть через Коралловое море и Торресов пролив. И ни один известный тяжелый крейсер не мог вести огонь на дистанции свыше 35 000 ярдов! Итак, это был британский линкор, или, возможно, один из их быстроходных линейных крейсеров. Он потер руки, ощущая охотничий азарт. Но Киёту ждал еще один сюрприз. Смертоносная точность вражеского огня.
Два маленьких гейзера взмыли совсем рядом с левой скулой «Мёко». Затем он ошеломленно увидел, как корабль получил попадание в длинную изящную носовую часть. Взрыв раздался перед передней башней, второй справа от барбета. Одно из двух орудий задрало вверх. Еще два снаряда упали совсем рядом с правым бортом.
Два попадания первым же залпом, подумал Киёта? Но снаряды были небольшого калибра. Гейзеры и взрывы не соответствовали главному калибру линкора. Но точность и дальность! Орудие малого калибра, превосходящее его большие 203-мм орудия, само по себе было очень удивительным делом. Он дал приказ поставить дымовую завесу и поддерживать ее до дистанции 23 000 метров, чтобы затем не мешать собственным артиллеристам. Вскоре вызванный искусственно дым присоединился к дыму от слабого пожара на «Мёко», и все корабли заволокло серым маревом. Ему пришлось изменить курс на пятнадцать градусов влево, чтобы не выйти из-под дымовой завесы, и с удовлетворением отметил, как все три корабля четко выполнили маневр, который отрабатывали множество раз. Изменение курса позволяло также задействовать кормовые башни. Однако вскоре он отметил, что дым не влиял на точность огня противника. Снаряды падали по шесть, и в каждом залпе были попадания!
Этот корабль не может использовать для управления огнем оптику, подумал он. Мачты наших кораблей едва видны с такой дистанции. Он напомнил себе сделать пометку в журнале о том, что корабль, предположительно, должен быть оснащен новой британской системой управления огнем на основе радара. Затем раздался тяжелый удар по его собственному кораблю, показался черный дым у основания надстройки.
— Пожар ниже палубы! — Доложил Харада по переговорной трубе. — Значительных повреждений нет.
Киёта кивнул и поднял бинокль. Им потребуется еще десять-пятнадцать минут, чтобы выйти на дистанцию, позволяющую просто открыть огонь из собственных 203-мм орудий! Пока же ему просто оставалось стоять, в ярости наблюдая все больше попаданий по собственным крейсерам. «Мёко» получил еще два попадания в центральную часть, одно в дымовую трубу. На носу «Хагуро» начался пожар. Он оценил дальность в 32 000 метров и скомандовал идти зигзагом, но безуспешно. Вражеские снаряды продолжали сыпаться на них, повторяя каждый маневр. «Хагуро» получил попадание в башню номер один, вызвавшее достаточно тяжелый пожар.
«Киров» вел бой как хорошо тренированный боксер, держа дистанцию и нанося чувствительные выпады прямо в лицо противника. Наконец, взведенный Киёта скомандовал открыть огонь прежде, чем противник оказался в зоне досягаемости орудий. Грохот 203-мм орудий «Нати» прозвучал как команда «Полный вперед!».
* * *
Грохот палубных орудий подчеркнул доклад Самсонова.
— Цель «Альфа» — два попадания. Цель «Бета» — попадание. — В следующие несколько минут Самсонов выпустил в общей сложности шестьдесят снарядов, добившись 24 прямых попаданий и множества «близких разрывов». Могло быть и хуже. Они стреляли в ручном режиме и не использовали всей скорострельности 152-мм орудий.
— Прямо как с итальянскими крейсерами, — сказал Карпов. — Мы порвем их на части прежде, чем они подойдут на дальность стрельбы.
— Противник открыл огонь, — доложил Роденко. — Недолет. — Первый же залп противника лег со значительным недолетом, но довольно точно по азимуту.
— Федоров, — спросил Вольский. — Мы можем потопить эти корабли артиллерийским огнем?
— Вероятно, товарищ адмирал. Но они будут продолжать сближение, пока не подойдут на дистанцию пуска торпед. Наши снаряды наносят им повреждения, но не смертельные.
— Нужно что-то посерьезнее. Карпов, как насчет MOS-III? Мне нужно хорошенько их ошарашить.
— Согласен, товарищ адмирал. Самсонов, одну ракету к пуску. Целеуказание по усмотрению.
— Так точно. Ракета номер девять — пуск! — Ракета номер десять была использована Карповым для уничтожения американской 16-й оперативной группы в Северной Атлантике — будучи оснащена ядерной боевой частью. Самсонов нажал кнопку пуска и раздался предупреждающий сигнал сирены, а затем раскрылся люк в передней части палубы и показалась стартовавшая «по минометному» ракета. С ревом сработал мощный ускоритель, от которого затряслась палуба, и ракета ушла в небо. «Старфайер» был самой быстрой ракетой на корабле, хотя его боевая часть была на 100 килограммов меньше, чем у «Москита-2». Самсонов огласил время полета до цели — 18 секунд. Вскоре на горизонте ярко вспыхнул огненный шар, из-за которого показался толстый столб черного дыма.
Мы видим цель — мы поражаем ее, подумал Вольский, вспомнив слова Карпова. Он задался вопросом, отпугнет ли это противника, так как число ПКР сменилось на 25. Роденко доложил о том, что один из вражеских кораблей потерял скорость и вывалился из строя. Это был «Хагуро».
* * *
Киёта увидел, как что-то приближалось. Оно неслось высоко в голубом небе, оставляя длинный хвост белого дыма за огненным хвостом. Оно двигалось невероятно быстро, быстрее, чем любой самолет, который он когда-либо видел, настолько быстро, что он едва успел указать на это, когда оно внезапно рухнуло вниз и с грохотом, взрывом и пламенем ударило прямо в нос «Хагуро», шедшего слева от них, чуть ниже трех орудийных башен. Он ахнул, увидев, что это что-то прошло через весь корабль, выбросив тучу разорванного металла и огня с другого борта.
Что за демон из тысячи адов? Это был словно Райдзю, громовой зверь, падающий с неба в обличье молнии с ужасным громовым ревом. А затем погреба шести 203-мм носовых орудий взорвались. Нос корабля разорвало на части, одна из массивных 203-мм башен взлетела в небо, словно игрушка. «Хагуро» тут же зарылся в воду, и Киёта понимал, что это был смертельный удар.
— Сообщите на «Кирисиму», — сказал он. — Скажите им, что это не крейсер, это линкор! Скажите, что мы поймали Мидзути за хвост, и потеряли «Хагуро».
Мидзути был легендарным и вызывавшим сильный страх водным драконом в японском и китайском фольклорах. Он уже мог смутно видеть вражеский корабль, а затем услышал еще один удар и взрыв вражеского снаряда на броне его корабля. Передние орудия снова дали залп, но дистанция составляла 27 000 метров, и он знал, что понадобится полминуты, чтобы они даже смогли заменить всплески от выпущенных снарядов, не говоря уже о том, чтобы нанести врагу какой-либо урон. Он видел, что противник отворачивает в сторону, направляясь к острову Мелвилл, чтобы увеличить дистанцию. Вероятно, они бы смогли настигнуть его, но на сколько узлов в час они могли двигаться быстрее? Сколько времени уйдет на то, чтобы сблизиться на нужную дистанцию? Через какое-то время противнику придется повернуть влево, чтобы разойтись с островом, но сколько урона он им нанесет до этого? Орудия снова дали залп, и он видел в бинокль, что снаряды легли с недолетом.
На «Хагуро» оставалось более 700 человек, и большинство из них скоро окажутся в воде, откуда могут быть спасены. Должны ли они были продолжать преследование? Спустя пять минут он отдал приказ прекратить погоню и занять параллельный курс для слежения за противником, находясь вне пределов его досягаемости. Ивабути отправил свои два эсминца для спасения выживших. Ему оставалось маневрировать, следя за врагом, или же идти навстречу с «Кирисимой», спешившим перехватить вражеский корабль на полном ходу в тридцать узлов.
— Ну хорошо! — Сказал Киёта, отдав приказ отвернуть. — Наш старший брат на подходе, Мидзути. На этот раз это будет честный бой, и мы посмотрим, сколько у тебя еще молний в запасе!
* * *
Роденко доложил о том, что один вражеский корабль потерял ход, а два других изменили курс. Вольский немедленно приказал прекратить огонь.
— Хорошо, что эти люди не стали жертвовать собой во имя империи, — сказал он.
— Возможно, нам помог маневр в направлении острова Мелвилл, товарищ адмирал, — сказал Федоров. — Они не смогли бы сблизиться с нами прежде, чем мы достигли бы береговой линии, а урон, который мы им нанесли, дал им понять, что они с нами не справятся.
— Я все еще вижу крупную отметку, направляющуюся в нашу сторону, — сказал Роденко.
— И нам нужно будет повернуть на север через десять минут, чтобы обойти остров. Я намерен провести нас между Парри-Шоалс и Мермайд-Шоалс, а затем вокруг мыса Ван Дамиен.
— Что по линкору?
— Приближается на 30 узлах. Оставшиеся два крейсера изменили курс и идут на соединение с ним.
— Когда он сможет атаковать нас? — Спросил Карпов.
— Если бы мы могли оставаться на этом курсе, то я бы сказал, что никогда, но нам придется повернуть, как говорит Федоров, и тогда они окажутся в пределах тридцати километров вскоре после поворота.
— Федоров?
Старпом сделал несколько быстрых расчетов и постучал пальцем по планшету из оргстекла.
— Они смогут открыть огонь вот здесь. Когда мы будем огибать мыс Ван Димен. Я бы направил нас через залив Бигль к югу от Мэри-Шоалс. После этого мы сможем направиться на восток и дать полный ход. Это позволит нам быстро оторваться от них, хотя наше преимущество в скорости составит всего два узла, и какое-то время мы будем находиться под обстрелом.
— На восток… — Вольский хлопнул рукой по столу. — Они выгнали нас из Тиморского моря! Не слишком теплый прием.
— Так точно, — сказал Федоров. — Но любой другой курс будет означать сражение с этим линкором. Кроме того, нельзя забывать и об авианосцах к западу от нас.
— Роденко, что по самолетам, совершавшим налет на Дарвин? — Спросил Вольский.
— Наблюдаю их на северо-западе, сигнал слабеет, — сказал Роденко. — Теряю контакты один за другим. Снижаются на малые высоты.
— То есть, вероятно, возвращаются на авианосцы. Это займет у них от тридцати минут до часа, но я бы сказал, что они смогут подготовить их к вылету к 16.40. У низ будет достаточно дневного света для того, чтобы снова атаковать нас.
— Мы можем не дать этим авианосцам поднять самолеты точно так же — еще парой MOS-III «Старфайер», — сказал Карпов.
— Это может быть не обязательно, — сказал Роденко. — Шторм приближается на скорости не менее тридцати пяти километров в час. Вскоре он создаст помехи для их действий.
— Согласен, — сказал Федоров. — Им нужно будет стать по ветру, а это приведет их прямо навстречу шторму. Я бы не сказал, что это не даст им поднять самолеты, но на их действиях скажется.
Вольский задумался.
— Как долго линкор сможет преследовать нас?
— Дыхалка у него хорошая, товарищ адмирал. Это действительно замечательный корабль — все предусмотрено. Дальность хода 10 000 миль на 14 узлах. На полном ходу, разумеется, меньше, но он сможет идти достаточно долго, если они решат нас преследовать.
— Я полагаю, что человек, которого вы описали нам ранее, захочет взять нас за горло в кратчайшие сроки, — сказал Вольский. — И, судя по той диаграмме, мы не отделаемся парой ракет, чтобы отговорить его. Итак, товарищи офицеры, мы уходим. Я не хочу вступать в бой с этим кораблем, если только мы не будем вынуждены. Скоро наступит темнота, а она будет на нашей стороне.
— Мы направляемся в Арафурское море, но впереди будет Торресов пролив.
— Опять узкий проход, — сказал Вольский. — Хорошо. Давайте обойдем этот мыс и посмотрим, сможем ли мы оторваться от этой зверюги. Затем направимся в Арафурское море. Одному черту ведомо, что будет, когда мы пройдем Торресов пролив.