– Итак, запомните! Первое правило: ничего не жрать! – Кисс обвёл грозным взглядом взвод. – Дошло или повторить?

– Сэр, вообще ничего? – послышался вопрос.

– Ты что, Ханьк, тупой? Разумеется, можно употреблять в пищу спецпакеты. Я говорю про то, что вы обнаружите под ногами или над головой. Почему-то курсантов всегда тянет сожрать такое, от чего потом они дрищут дальше, чем видят. Поэтому я запрещаю вам есть что-либо кроме сухого пайка! Ослушник умрёт в сортире, и не думайте, что во время чистки санузла. Бывали случаи, когда курсанты употребляли внутрь ядовитые ягоды и прочие разные произведения кустов…

– Прочие плоды, – подсказал кто-то.

– Ага, – к всеобщему удивлению Кисс даже не сделал замечания подсказчику, – плоды. Как ни назови эти штуки, неядовитыми от этого они не станут. Если вы, конечно, желаете ослепнуть или, к примеру, импотентами стать – тогда вперёд! Поэтому выражение "умрёт в сортире" на этот раз совсем не… не…

– Фигуральное.

Кисс и теперь не отреагировал на подсказку. Взвод поголовно насторожился: за подобные поправки раньше сержант объявлял не по одному наряду на работы. Если молчит, значит, дело серьёзное.

– Оно самое. Несколько человек уехали на родину в цинковых гробах прямиком из сортира. Всё, что я сказал о еде, относится и к жидкостям. Здесь, на Сольтане, некоторые ручьи и прочие водные резервуары содержат вредные примеси. Опять же, в воде может оказаться, к примеру, неразорвавшаяся капсула с тринилом. Думаю, никому не надо объяснять, что получив внутрь каплю тринила, человек покрывается коростой, а внутри сгнивает в течение трёх дней. И превращается в вонючее желе. Так что, не пейте из луж, станете козлятами-мутантами.

– Откуда здесь тринил, сэр? Это же опасно…

– Конечно, опасно. Но вы думаете, что стрельбы ведутся только болванками да ракетами-пустышками? Нет, иной раз олухи, подобные вам, умудряются запустить и боевым зарядом, так что не удивляйтесь. Всё. Я вас предупредил. На этом инструктаж считаю законченным. Разойтись! Перекур пять минут.

И Кисс первый направился в курилку. За ним потянулись курящие курсанты, вполголоса обсуждая услышанное, остальные разбились по двое-трое, тоже делясь впечатлениями.

Прошёл уже месяц с начала обучения и завтра курсантам тринадцатой учебной базы предстоял первый полевой поход. Командир полка объявил о начале полевых учений и отдал ротным приказ провести инструктаж, те, в свою очередь, перенаправили распоряжение взводным. В итоге, инструктаж, разумеется, проводили заместители командиров взводов.

Кисс только что рассказал подчинённым об ужасах полевой жизни и теперь с чувством исполненного долга восседал в курилке. Разумеется, никакого тринила ни в окрестностях тринадцатой базы, ни даже на тысячу километров от неё, не было, но каким ещё образом приструнить курсантов? За каждым уследить он не в силах, а ведь обязательно найдётся кто-нибудь, глотнувший из тухлого озерца или сожравший ягоды слабительного дерева. Это в обязательном порядке случалось с каждым набором и, Кисс был на сто процентов уверен, произойдёт и в этот раз. Единственное, что он мог сделать, это настращать подчинённых. Он это и сделал.

– Сэр, можно обратиться?

– Можно козу на возу! Надо говорить "разрешите".

– Разрешите обратиться, сэр? – исправился Ханьк.

– Разрешаю, – Кисс благодушно не стал объявлять курсанту очередной наряд на работы – у Ханька и без того их столько, что до конца службы не отработает.

– Скажите, а всякие пауки там есть?

– Там где?

– Ну, – Ханьк замялся, – мы же на неделю выезжаем. Вдруг ночью, какая тварь подкрадётся…

Кисс посмотрел на веснушчатое лицо курсанта, сгоревшее под сольтанским солнцем до ржаво-розового состояния, и ухмыльнулся:

– Ханьк, с таким загаром на тебя никакая тварь не позарится. Если твой портрет поставить на стол – тараканы в страхе разбегутся.

– Но, сэр, в степях наверняка есть опасные существа, – это в разговор встрял Браухшвайгер. – Нужно ведь предусмотреть вероятность поражения человеческого организма инопланетными токсинами.

Кисс искоса поглядел на "умника". Браухшвайгер и Ханьк – эта парочка его изрядно напрягала. Один тупыми вопросами, другой, наоборот, слишком заумными.

– Я вот думаю, и откуда вы всё знаете? – Кисс, прищурившись, затянулся ароматным дымом. – Вы что, уже слышали о сольтанском ногтеклюе?

– Ногтеклюе? – хором спросили Браухшвайгер и Ханьк.

– Значит, не слышали, – удовлетворённо кивнул Кисс. – Это одно из самых опасных для человека существ на планете. Такая мелкая тварь – размером с кончик пальца, которая живёт в засушливых областях Сольтана. Мы, кстати, как раз туда и направляемся. Так вот, ногтеклюй зарывается в землю и ждёт жертву. А когда дожидается, он присасывается к ней и растворяет хитин. Если увидите какого-нибудь жука без панциря – знайте, это работа ногтеклюя. А почему он опасен для человека? Потому что он присасывается к руке или ноге и всё.

– Всё?

– Да, ногтей не остаётся совсем. Ни на руках, ни на ногах. Мало того, ногтеклюй после проникает внутрь жертвы и живёт там, высасывая из организма кальций. Кости становятся настолько хрупкими, что человек может сломаться в прямом смысле слова. Самое неприятное, что на ногтеклюя не действуют никакие электронные отпугиватели – проверяли не раз. К счастью, эта мразь встречается не так уж часто. На моей памяти было только три смертельных случая, остальных – человек пятьдесят, комиссовали по состоянию совсем плохого здоровья. Будем надеяться, что в этот раз мы на мелких гадов не нарвёмся.

Ханьк слушал Кисса раскрыв рот, Браухшвайгер – нахмурившись, явно пытаясь вспомнить, слышал ли он о подобном существе. Стоящие рядом курсанты нервно затягивались – похоже, местная фауна не из приятных. Зорин подошёл к Джонсу, дымившему сигаретой в углу курилки, и с тревогой спросил:

– Лин, ты слышал?

Джонс ухмыльнулся во весь рот.

– Слышал, конечно. Ты что, повёлся?

– В смысле? А-а… ты хочешь сказать, что…

– Да ты посмотри на ангельскую физиономию Кисса, – вполголоса проговорил Лин.

Зорин посмотрел на замкомвзвода и был вынужден согласиться с другом – что-то здесь нечисто. Уж слишком он доходчиво и подробно объясняет… Но всё равно, и Зорин, и Джонс, как и прочие курсанты, внимательно слушали сержанта. А внимательнее всех Браухшвайгер и Ханьк.

– И что, против него нет никакого средства?

– Почему же, есть, – Кисс проникновенно уставился на дымящуюся сигарету. – Вот оно.

– Огонь?

– Какой огонь! Никотин! Ногтеклюй не переносит никотина, поэтому курящим эта пакость не страшна. А некурящим… ну, может, повезёт.

Браухшвайгер и Ханьк переглянулись – они не курили. С этой пагубной привычкой человечество боролось уже много столетий, но… так и не побороло её до конца. А теперь вдруг выяснилось, что курение не только вредно, но и полезно!

– Может, начать? – робко спросил Ханьк.

– Бесполезно, – авторитетно заявил Кисс. – Твой организм не успеет набрать достаточное количество никотина. Единственное спасение – это жевать табак. Может, тогда ногтеклюй к тебе не присосётся.

– А если сделать никотиновую инъекцию? – спросил Браухшвайгер. – Тогда организм будет содержать необходимое количество?

– Вот я так и знал, что "умник" придумает что-нибудь этакое, – хмыкнул Кисс. – Сделай. Но не помри от передозировки. Да и где ты возьмёшь препарат?

– Разве в санчасти нет? – удивился Браухшвайгер. – Разрешите сбегать, спросить?

– Всё-то он знает, – проворчал сержант. – Ну, хорошо, сбегай. Через десять минут вижу тебя здесь. Взвод! Слушай мою команду! Строиться!

Курсанты зашевелились, выстраиваясь по ранжиру, а Браухшвайгер припустил в санчасть.

– Ну, что я тебе говорил? – вполголоса спросил Лин у Петра. – Где это видано, чтобы Кисяра отпустил курсанта просто так в санчасть.

Петр широко улыбнулся.

– А я чуть было курить не начал…

Кисс дал Браухшвайгеру на посещение санчасти десять минут, а курсанту не хотелось за опоздание драить общий туалет, куда ему пришлось наведаться уже не раз и не два. Поэтому он в медкабинет не вошёл, а вбежал. Молоденький лейтенант медслужбы удивлённо смотрел на запыхавшегося солдата.

– Что случилось, курсант? Внезапная эпидемия поноса?

– Не-а…

– Как отвечаете?

– Виноват! Сэр, срочно требуются никотиновые инъекции, так как завтра мы выдвигаемся во враждебную местность, в которой имеются вредные для человека организмы!

Лейтенант, закатив глаза к потолку, вздохнул и спросил:

– Рота, взвод?

– Тринадцатая рота, первый взвод, сэр! – отчеканил Браухшвайгер. – Если можно, поскорее, а то сержант Кисс мне только десять минут дал.

– Кисс? – хмыкнул лейтенант. – Никотиновые инъекции? Зачем?

– Против ногтеклюя.

– А-а, понятно, – лейтенант нахмурился. – Извини, дружок, опоздал ты. Из других рот приходили, всё забрали.

– Но ведь вы должны обеспечивать безопасность личного состава!

– Я обеспечу твоё лечение, курсант. А за твою безопасность отвечает сержант Кисс. Что он тебе говорил?

– Сказал табак жевать, ногтеклюй никотина боится. А я не курю, поэтому хотел применить никотиновые инъекции.

Лейтенант закашлялся – даже лицо побагровело. Наконец, отдышавшись, он покачал головой и развёл руками.

– Извини, помочь пока ничем не могу. Могу только предложить раствор йода. Если мазать ногти утром и вечером, есть шансы, что эта зверюга к тебе не прицепится. Берёшь?

– Можно на двоих?

– Можно. Чего-чего, а йода у меня полно. Так что, если понадобится, всегда обращайся.

– Огромное спасибо! – выпалил Браухшвайгер и унёсся, сжимая в руках несколько тюбиков с драгоценным раствором.

Лейтенант, уже более не сдерживающий смех, пробормотал:

– Табак, слабительное лошадиными дозами, фонарики с синим светом… Интересно, что ещё придумают? – он глянул на тюбик с йодом и вздохнул: – Если комполка узнает про очередного ногтеклюя, нам всем конец!

*****

– Времени на развёртывание полевого лагеря у нас, – Кисс поглядел на коммуникатор, – ровно два часа, то есть, до наступления темноты. Те, кто не успеет развернуть палатки, будут ночевать под открытым небом. Советую поторопиться, иначе ночные паразиты с удовольствием присосутся к вам. Те, кто правильно установит собственную палатку, должны помогать товарищам.

Курсанты, разбитые на четвёрки, принялись вникать в устройство полевых палаток. Разработчики вспомогательной военной техники исходили из того, что применяться их изделия будут в тяжёлых условиях, а солдатский контингент может и не знать, как правильно устанавливать палатку, поэтому упростили процедуру, как это только было возможно. Но даже инженерный гений не помог некоторым. Кисс с отвращением смотрел, как курсанты Ханьк и Салазар тянули в разные стороны желтое полотнище палатки, в то время как другие двое пытались запустить воздушный насос.

– Что вы делаете, а? – не выдержал, наконец, сержант. – Я же вам только что показывал, как устанавливается палатка. Если у самих соображалки не хватает, посмотрите хотя бы на товарищей. Вон четвёрка Джонса уже справилась. Браухшвайгер, Ле Хо, вы что, кнопки не умеете нажимать? Или не разбираетесь, где "вкл", а где "выкл"? Для дебилов они обозначены цветовой маркировкой!

Нагоняй сержанта возымел действие – насос, тихо зажужжав, начал накачивать воздух. Палатка на глазах начала приобретать форму, правда, не ту, которая была предусмотрена создателями.

– Ханьк, Салазар, вы сделали всё, чтобы в этой палатке было невозможно находиться, – критически заметил Кисс, разглядывая перекорёженное нечто, ничуть не напоминающее полевую десантную палатку. – Общая оценка стараний вашей четвёрки – твёрдая двойка. Начинайте всё сначала.

Курсанты принялись сдувать палатку. Сержант Кисс вдруг заметил, что ногти у каждого из четверых выглядят как-то странно.

– Не понял! Покажите-ка руки… Что это у вас за маникюр?

Ханьк перестал распутывать нечто, напоминающее кучу тряпья, а не палатку, выпрямился и, вытянув вперёд руку, чётко доложил:

– Сэр, лейтенант из санчасти велел мазать йодом ногти два раза в день.

Кисс выпучил глаза.

– Зачем?

– От ногтеклюя. Сказал, йод поможет.

Сержант поперхнулся, разглядывая коричневый маникюр.

– А-а, ну тогда ладно. А почему ноготь на мизинце не весь промазан?

– Виноват, сэр, сейчас исправлю.

– Исправляй, – хмыкнул Кисс. – Да погуще мажь, не экономь.

Сержант прошёлся вдоль линии палаток и остановился у той, которую разворачивала четвёрка Джонса.

– О, молодцы, не то, что некоторые.

– Мы старались, сэр, – широко улыбнулся Зорин.

– Правильно старались. А теперь вы четверо возьмите лопаты и марш рыть заградительный барьер вдоль лагеря.

Четвёрка курсантов, первых справившихся с установкой палатки, ворча, отправилась рыть. Сержант Кисс, чей острый слух уловил недовольные возгласы, утешил их:

– Радуйтесь, что вам надо рыть всего лишь длинный окоп. Те, кто не успели развернуть свои палатки вовремя, будут ночью копать ямы под общие сортиры. А таким засранцам, как вы все, ямы понадобятся глубокие…

*****

– Лин, будешь? – Пётр протянул Джонсу пригоршню ярко-синих ягод. – Внусно-о, сил нет!

– Ты с ума сошёл! Забыл, что Кисс говорил?

– Да, перестань! – отмахнулся Пётр. – Ему только дай постращать. Ешь, вкусно. Меня Ханьк угостил. Главное, после них пить не хочется.

Лин с опаской сунул в рот небольшую ягоду. Она оказалась кисловатой, терпкой, но приятной на вкус. Джонс быстро прикончил штук двадцать и почувствовал, что жажда его больше не мучит.

По плану первого дня полевых учений тринадцатая рота должна была совершить десятикилометровый марш-бросок и зайти в тыл предполагаемого противника. Прибежав на место, первый взвод зарылся в пыльную степную землю Сольтана. До самого обеда никаких распоряжений от командира роты не поступало, поэтому Кисс разрешил подопечным удалиться в тень жалких зарослей невысокого кустарника, когда пекущее сольтанское солнце встало в зенит. И как сержант ни стращал курсантов, они всё равно втихую обрывали незнакомые ягоды и пытались жевать какие-то треугольные сморщенные плоды, пахнущие мятой и жасмином.

Само собой, к моменту, когда Стренджер, получив приказ выступать, громогласно дал команду к построению, более половины роты оказалось неспособной её выполнить. Сержанты, свирепо вращая глазами и ругаясь, как грузчики в космопорте, забегали по чахлым буро-зелёным зарослям, выискивая заседающих курсантов. Кисс, не досчитавшись двух третей взвода, орал так, что чуть не сорвал себе голос.

– Недоумки! Кретины! Жвачные идиоты! Я же предупреждал вас, чтобы не жрали! И оружие побросали… Эх, жаль розги отменили… Ну, ничего, да простит меня ротный…

Он одним взмахом ножа срубил длинный прут и нечленораздельным рычанием бросился в кусты. Оттуда тотчас же послышалось взвизгивание, и из зарослей выскочил курсант Салазар, одной рукой придерживающий расстёгнутые штаны, другой почёсывая зад, куда сержант врезал ему прутом.

– "Гаузер" подбери! – послышался рык Кисса.

Салазар бросился обратно в кусты и вскоре появился уже с оружием. Минуту спустя появились сразу три пропавших курсанта, также почёсывающие определённые места. Вскоре первый взвод в полном составе стоял перед рассвирепевшим сержантом. Кисс, помахивая измочаленным прутом, брызгал слюной от ярости:

– Каждому, кто слопал синие ягоды – двадцать часов строевой подготовки! В полной выкладке! По ночам! Я вас предупреждал, вы не послушались! К вашему сведению, только что поступил приказ: тринадцатая рота должна в максимально быстрые сроки переместиться в район запасного командного пункта и оборонять его от атак условного противника. А он находится отсюда в шестнадцати километрах.

– Сэр, разрешите отлучиться на минутку, – страдальчески сморщился Зорин.

– И мне тоже, – послышался ещё чей-то голос.

– И мне…

Лин с трудом удержался, чтобы не повторить возглас. Синенькие ягоды так активно просились наружу, что бурчание в животе у Джонса можно было услышать, наверное, даже на другом конце строя. Похоже, та же проблема была и у остальных, потому что весь взвод "рычал" желудками.

Кисс изобразил подобие улыбки.

– Не-ет, ребята. Сейчас вы будете стоять в строю. А потом вы будете бежать шестнадцать километров без перерыва. И когда кому-то из вас захочется… – тут Кисс сделал паузу, улыбнулся так злобно и коварно, что любой демон удавился бы от зависти, и закончил мысль: -… ТОГДА ДЕЛАЙТЕ ЭТО В ШТАНЫ!

– Но, сэр… – жалобно проканючил кто-то.

– Никаких "но"! Я вас предупреждал!

Джонс и Зорин обречённо переглянулись.

– Я тебя убью, – тихо прошептал Лин. – Вкусно, пить не хочется…

– Погоди, сначала дай мне убить Ханька…

– Взвод, смирно! – послышалась команда Кисса.

К ним подошёл капитан Стренджер в сопровождении командира первого взвода, лейтенанта Шмита.

– Как дела, сержант?

– Как обычно, сэр. Синенькие ягодки.

– Много?

– Почти все.

– Второй взвод выбило только наполовину. Зато третий и четвёртый – полностью. Опять будем изображать передвижной сортир.

Шмит, разглядывая ногти на правой руке, отчётливо пробормотал:

– Говорил я сержанту, чтобы он взял с собой затычку в нос.

Кисс промолчал, многозначительно закатив глаза кверху. Командира взвода он видел редко, а потому его мнение было для сержанта "фиолетовым". Как и прочие командиры взвода, Шмит отбывал свой год-полтора, а потом уходил на повышение в другую часть. А заместитель взводного, он же сержант Кисс, оставался. Поэтому сейчас он и позволил себе пренебрежительную пантомиму. Впрочем, Шмит этого даже не заметил. Зато заметил Стренджер, но не сделал выговора, а, напротив, сам повторил "воззвание к небесам", явно не впечатлённый умственными способностями лейтенанта.

– Выступаем через пять минут. Кисс, проверь тут всё.

Сержант молча отдал честь и лично осмотрел каждого подчинённого на предмет наличия штатного оружия – многие в порыве катарсиса забывали его в кустах. А проверив, ядовито усмехнулся:

– Ну-с, орлы, полетели. Теперь вы на своей шкуре узнаете, как нелегко воевать со спущенными штанами.

Они узнали. Не преодолев ещё и первого километра. Лин бежал, изо всех сил пытаясь сдержать бунтующий желудок, и чувствовал, что надолго его не хватит. Неумолимый Кисс свирепо орал в ответ на жалобные просьбы отлучиться "на секундочку" и… вскоре некоторые курсанты бежали, "благоухая" и хлюпая ботинками. Лин и Пётр бежали первыми, и встречный ветер уносил "ароматы" в хвост колонны. Но вскоре и это перестало помогать, потому что сначала Петра, а потом и Лина постигла незавидная участь их товарищей.

Капитан Стренджер, совершавший марш-бросок вместе с курсантами, воспользовался командирской привилегией и убежал в голову колонны. Там к нему присоединился сержант Кисс, умудрявшийся глотать из нагрудной фляжки даже во время бега.

– Ты совсем оборзел, – заметил Стренджер.

– Запах наших курсантов отбивает, – пояснил Кисс.

– Дай-ка, – капитан на бегу хлебнул из фляжки и вернул её владельцу. – Нет, всё-таки хорошо, что командир направил нас сюда, в степи. Здесь хоть слабительные ягоды, а помнишь, как в прошлом году мы из джунглей выбраться не могли?

– И шестерых трупов привезли… Как не помнить. Слушай, Дон, я так и не понял, почему Вишняк запретил брать средства от расстройства желудка?

– Считает, что наши курсанты после марш-броска в таком виде станут лучше воспринимать команды офицеров и сержантов. Что поделать, новая метла по-новому метёт. Старый комполка иной раз был дурак, а новый ещё хуже…

– Мне он сразу показался… Он сам бы побегал обгаженным до самых пяток! Урод!

– Успокойся. Будем надеяться, что с парнями ничего не случится.

– Само собой, не случится, – проворчал Кисс. – Им в дрэке торчать не привыкать – они у меня из сортиров не вылезают. Но что поделать с чувством уважения к себе? Какие они после этого гордые воины? Вишняка самого бы накормить этими ягодками и отправить на длительную пробежку!

Курсанты "ароматизированного" первого взвода были бы весьма удивлены тем, что суровый и злобный сержант Кисс действительно переживает за них. Но они не знали…