С того памятного дня прошло больше трёх месяцев, и на замёрзшую землю уже падали первые снежинки. Дилль, одетый в новенький полушубок, который его упросил принять в дар скорняк Явиг, важно шествовал по тесным улочкам Тригорода. Встречные мужчины раскланивались с ним, а дамы кидали на парня лукавые многозначительные взгляды. Дилль в полном сознании собственной значимости небрежно кивал мужчинам и ласково улыбался женщинам. Особенно симпатичным.

Стражники у малых городских ворот взяли на караул, когда Дилль вышел из стен Тригорода и направился к «Кухарке и петуху». Таверна и раньше была излюбленным местом Дилля, а в последние пару месяцев он оттуда практически не вылезал, потому что мамочка Августина сочла за честь бесплатно кормить и поить героя-драконоборца. Впрочем, Дилль прекрасно понимал, что хозяйка в накладе не остаётся — стоило ему появиться в «Кухарке и петухе», как в таверну набивалось народа больше, чем мог вместить небольшой зал. И хотя уже все в Тригороде знали историю эпической битвы, всё равно каждый день в таверну приходили желающие лично послушать великого героя.

Едва Дилль появился на пороге «Кухарки и петуха», как послышался вопль слуги:

— Дорогу господину Диллитону!

Он прошествовал к длинному столу и уселся в кресло, которое мамочка поставила специально для него. Около кресла на стене красовались три когтя дракона — их хозяйка выпросила у городской управы, которой Дилль продал убитого ящера. Августина с превеликим удовольствием повесила бы и ещё какую-нибудь «драконятину», но тушу быстренько раскупили по кусочкам жители Тригорода — в первую очередь владельцы чародейских лавок, а засушенная голова дракона теперь красовалась на высоком столбе, вбитом посреди главной городской площади. Поговаривали даже, что рядом собираются воздвигнуть памятник почётному гражданину — Диллитону Тригородскому, но пока дальше слухов дело не шло.

Люди, собравшиеся в «Кухарке и петухе», тактично подождали, пока герой закусит, а потом начали собираться вокруг его стола. Дилль, прекрасно понимая, чего от него ждут, тем не менее, не раскрывал рта до первого вопроса.

— Господин Диллитон, — робко обратилась к нему какая-то крестьянка, — а правда, что вы голыми руками убили дракона?

— Само собой, милочка! — снисходительно улыбнулся Дилль. — Не совсем, конечно, голыми руками. Я его долго выслеживал. Видел, как он разорвал на части пойманного бизонобыка и сжевал его так же быстро, как я этот кусок пирога.

С этими словами Дилль затолкал в рот кусок капустного пирога, но поперхнулся и закашлялся. Кто-то заботливо похлопал героя по спине, и Дилль, с выпученными глазами приложился к кружке.

— Так вот, я вышел в чисто поле и крикнул этому чудовищу «Выходи на смертный бой!» А дракон…

— Вы ещё забыли сказать про силушку богатырскую, — пролепетал мальчишка, с обожанием глядевший на рыжего драконоборца.

— А, ну да! Говорю, испробуй на себе силушки богатырской, тварь поганая! Тут ящер позеленел со страху и начал огнём жечь всё вокруг. Я думаю, это он хотел скрыться за дымом и сбежать. Но от меня не уйдёшь!

Дилль высосал до конца кружку, и ему тут же поднесли следующую. К вящей радости мамочки Августины слушатели немедленно последовали примеру героя. Дилль, тем временем, горячась всё больше и больше, входил в раж и размахивал руками, изображая жестокую битву с драконом.

— … уже в третий раз бросился на меня! И тут я увидел сухую берёзу, что случайно уцелела на поле битвы. Я схватил её и использовал, как копьё…

— Вы ещё забыли сказать, что срубили её одним ударом, — вставил всё тот же мальчишка, видимо, знавший эту эпопею уже лучше самого Дилля.

— Как? А, ну да! Срубил одним ударом! А потом, когда чудовище в четвёртый раз бросилось на меня с небес, я упёр толстый конец ствола в землю, а верхушка его смотрела прямо в грудь пикирующему дракону. Видели бы вы, какой яростью пылали глазищи этого зверя! А огонь, который он выдыхал! Жуткое зрелище! Да он мог бы спалить весь Тригород, если бы я его не остановил! Но я не поддался страху, ведь от меня зависели жизни горожан, вот всех вас, например. И я стоял…

В этот момент громко хлопнула входная дверь, и в таверну в облаках пара ввалился командир городской стражи Флит по прозвищу Кривой — его лицо с юности было изуродовано ударом вражеской алебарды.

— Здесь он, здесь! — сказал Флит кому-то. — Входите, господин посланец!

Дилль недовольно глянул на вошедших — как они смеют прерывать его на самом захватывающем месте?!!

Вслед за Флитом Кривым в переполненном зале таверны появился мужчина, одетый в утеплённые кожаные штаны и меховую куртку, которую пересекали крест-накрест два широких ремня с пристёгнутыми небольшими сумками. На голове незнакомца красовалась мохнатая медвежья шапка, на которой алел знак службы королевских курьеров. Он окинул взором собравшихся и громко спросил:

— Кто здесь Диллитон Тригородский?

Десятки рук сразу же указали на Дилля. Незнакомец достал из сумки свёрнутый в трубку пергамент, развернул его и громко прочитал:

— Вам, господин Диллитон, личное послание от Его Величества Юловара второго, да будет он здрав долгие года!

Послышались охи и ахи, Дилль поднялся и горделиво выпятил тощую грудь. Королевский курьер долго перечислял титулы и подчинённые земли его королевского величества, сделал небольшую паузу, набирая дыхания, и, возвысив голос, завершил:

— …и настоящим повелеваем: принять Диллитона Тригородского в личный отряд егерей, охотников и ловцов при нашем дворе! Назначить вышеназванному Диллитону Тригородскому жалование в размере десяти золотых оксов в месяц, а также обеспечить ему из казны жильё, коня, одежду и оружие. Опечатано личной печатью Его Величества, как видите.

Охи и ахи ощутимо усилились, многие завистливо смотрели на Дилля — ещё бы, мало кому из Тригорода вообще удавалось увидеть короля, не говоря уже о том, чтобы служить ему. Курьер с некоторым сомнением посмотрел на тощего драконоборца.

— Вы, сударь, действительно одолели того дракона, чья голова висит на колу?

Дилль только кивнул, всё ещё не веря своему счастью.

— Тогда собирайтесь, Его Величество требует, чтобы вы прибыли в столицу, как можно быстрее.

— Вот, даже король оценил… — он умолк в порыве скромности и только спросил у курьера: — Когда ехать?

— Немедленно, как только соберёте необходимые в дороге вещи. Остальное получите в столице от щедрот казны.

— А почему такая спешка? — спросил Дилль.

— Дело в том, что провинцию Неонин, что на самом юге королевства, уже больше полугода разоряет дракон. Разрушил город, испепелил многие деревни, жрёт всех, кто попадается ему на глаза, и никого не боится. Маги, например, против него вообще бессильны. Его Величество отправил на юг сначала лучших охотников, потом просто добровольцев, но никто назад не вернулся. Несколько беженцев, что сумели спастись из горящего Неонина, рассказали, что дракон всех охотников изжарил. Ну, не всех, конечно, некоторых он сожрал живьём… Эй, что с вами?

Дилль вдруг покачнулся и, закатив глаза, рухнул на стол прямиком в тарелку с объедками.

— Это у него от радости, — предположил Флит Кривой. — Всё-таки, сам король обратил на него внимание.

— А, тогда ладно, — курьер потёр покрасневший от холода нос. — Проклятый дракон лишил королевство лучших охотников и егерей. Надеюсь, ваш Диллитон сумеет его изничтожить…

— Сумеет, сумеет, — загалдели со всех сторон. — Вон он какое чудовище сразил!

— А-а, бросьте, ну какое это чудовище! Башка, что висит у вас на площади, всего-то размером с телёнка, зубы острые, не сточившиеся, да и цвет зелёный. Это же молодой дракон был, можно сказать, птенец ещё. А вот в Неонине зверствует старый, матёрый драконище! Чёрный, как зимняя ночь…

Дилль, наконец пришедший в себя, услышал эти слова, успел подумать «говорили же мне, хватит врать» и снова потерял сознание.

* * *

— Дружище, да будет тебе известно, ты — идиот!

Наградив себя столь нелестным эпитетом, Дилль поплотнее закутался в полушубок, помянув добрым словом скорняка Явига. В почтовой карете царил такой же холод, как и снаружи, разве что ветра не было. Достойный гражданин Пембл — курьер королевской службы и, как выяснилось позже, по совместительству ещё и конвоир, оказался человеком мрачным и малообщительным, а потому парню приходилось разговаривать самому с собой.

Поговорить ему было о чём: только-только жизнь Дилля наладилась, как всё снова пошло кувырком. Вместо всеобщего уважения и почтения — безразличие Пембла; вместо радужных перспектив — реальная опасность закончить жизнь в пасти дракона. А всё из-за дурацкого тщеславия Дилля.

Дилль в сотый раз вынул из-за пазухи амулет и с ненавистью принялся его рассматривать, пытаясь отыскать тайную кнопку, которая позволит избавиться от этого так называемого украшения. Когда Дилль впервые увидел этот амулет, глаза его загорелись от восхищения, а первой мыслью была приблизительная оценка стоимости украшения у скупщиков краденого. Выглядела безделушка прелестно: капля из красного золота, размером с фалангу пальца взрослого мужчины, а в середине её красовался какой-то прозрачный камень.

Клятый Пембл, чтоб ему пусто было, преподнёс Диллю золотую каплю при всём честном народе в «Кухарке и петухе», объявив, что сей амулет — знак королевского служащего, и любой встречный обязан оказывать всяческое содействие его обладателю. Такого амулета в Тригороде ни у кого не было, даже у судьи. И для того, чтобы стать королевским служащим всего-то и требовалось капнуть каплю своей крови на камень. Дилль, под восторженными взглядами завсегдатаев таверны, небрежно кольнул себе палец иглой, капнул каплю крови на камень, тут же ставший красным и…

И немедленно понял, что сделал это напрасно. Золотая капля стала частью самого Дилля, расстаться с которой он не мог просто физически. Пришла запоздалая догадка, что амулет пропитан каким-то заклинанием, и он — Дилль, попался в ловушку. Догадка тут же подтвердилась, когда королевский курьер протянул парню тонкий кожаный ремешок и, зловеще ухмыляясь, сказал:

— Повесь амулет на шею и храни пуще глаза. Потеряешь — погибнешь.

Как Пембл пояснил уже в пути, амулет действительно был зачарован королевской магической Академией, что называется «на предъявителя». Кто капнет своей кровью — тот и становится «королевским служащим», обязанным выполнить поставленную задачу. В случае с Диллем — всего-то и требовалось, что убить огромного чёрного дракона. «Убьёшь дракона — маги снимут заклятье с камня», — буркнул курьер, завершив объяснение.

Само собой, Дилль попытался сбежать от Пембла при первом же удобном случае. В Тригороде Дилля все знали, а в последнее время даже уважали, но откажись он ехать с королевским курьером — и всё! Никто не понял бы драконоборца, коим теперь гордо назывался Дилль, отказавшегося от славы и денег. Поэтому Дилль сбежал от надзора курьера в соседнем городишке с дурацким названием Бафин. Побег закончился час спустя, когда Дилль заявился к усадьбе городского главы, чувствуя неистребимую потребность попасть в дом. К великому удивлению парня, охрана пропустила его без слов, и только переступив порог дома, Дилль всё понял.

— За попытку побега — штраф в два золотых окса из будущего жалования, — скучающим тоном сказал Пембл. — И запомни: я тебя найду везде. Вернее, сам прибежишь, потому что твой амулет подчиняется моему. Я могу сделать с тобой всё, что захочу. К примеру, вот так.

Дилль вдруг почувствовал резкую боль в желудке и сильную тошноту. Курьер невозмутимо глотнул вина из высокого кубка, сделал жест рукой около своего амулета, и внезапная боль у Дилля прошла. Дилль несколько раз глубоко вздохнул, чтобы унять бешеное сердцебиение, после чего так пристально и недвусмысленно уставился на амулет Пембла, что тот поспешил добавить:

— Покушаться на меня не советую — едва ты приступишь к исполнению замысла, как амулет сразу же убьёт тебя. Всё продумано, так что тебе остаётся только покориться.

Тогда Дилль попробовал избавиться от зловещего амулета и незаметно швырнул его из окна почтовой кареты… Не прошло и минуты, как он стал задыхаться, перед глазами у него всё поплыло, ещё немного, и Дилль лишился бы сознания, если бы Пембл не сообразил, что произошло. Курьер крикнул вознице, чтобы тот остановил лошадей, а затем пинками погнал подопечного искать амулет. Золотую каплю Дилль нашёл сразу — он словно видел её под снегом. И, едва повесив амулет на шею, сразу же перестал задыхаться. Магия, чтоб её!

С тех пор Дилль при любом удобном случае доставал проклятый амулет и пытался сделать так, чтобы камень вновь стал белым. Будь он магом, тогда, может быть, и сумел бы разрушить это заклинание… Но о магии Дилль знал только то, что она, мягко говоря, не очень популярна ещё со времён Величайшей битвы между войсками Великой Империи и некромагами. В том смысле, что людей с магическими талантами практически не осталось. Поскольку сам Дилль магом не был и обойти действие заклинания не мог, пришлось ему и дальше послушно ехать с неразговорчивым Пемблом.

Почтовая карета достигла городишки Верхний Станигель. Пембл оставил Дилля в гостинице при почтовом дворе и куда-то удалился, сказав, что вернётся к вечеру. Дилль послонялся по центру города, поговорил с торговками, узнал нехитрые местные новости, рассказал о себе — мол, знаменитый драконоборец из Тригорода, едет в столицу по личному приглашению короля. Дородные торговки сразу же зауважали заезжую знаменитость и бесплатно угостили пирожками с зайчатиной. На обратном пути к почте из-за какого-то забора на Дилля выскочило с десяток мальчишек, вооружённых колышками и крест-накрест связанными палками.

— Сдавайся, несчастный вампир! — заорал ближайший к нему пацанёнок лет десяти, тыча в Дилля самодельным крестом.

«Воображают себя охотниками за нечистью», — усмехнулся Дилль и решил подыграть им. Он закрыл лицо руками, весьма натурально зашипел, крутанулся вокруг себя и рухнул в снег, широко раскинув руки.

— Это в самом деле вампир! — послышался многоголосый вопль, и мальчишек, как ветром сдуло.

Дилль смущённо поднялся — ну, вот, перепугал малышню, и поспешил к почтовому двору. Но не успел он пройти и сотни шагов, как услышал за собой топот. Обернувшись, Дилль застыл — на него нёсся здоровенный монах, вооружённый деревянным крестом и вполне себе обычным топором. За монахом вприпрыжку бежали те самые пацаны, что играли в охотников за нечистью.

— Вот он! Дядька Герон, это вампир! Бей его! — на разные голоса вопили малолетние стервецы.

Монах, подобно быку, нёсся на него. Дилль понял, что никакие увещевания сейчас на здоровяка не подействуют, а потому поднял руки вверх и проорал «Сдаюсь». Видимо, в планы монаха сдача вампира не входила, а потому он, даже не притормозив, ткнул в Дилля крестом, одновременно занося для удара топор. Дилль, чувствуя себя на удивление хладнокровным, шагнул в сторону и отставил ногу, о которую достойный сын церкви не замедлил споткнуться. Топор полетел в одну сторону, крест в другую, а монах распластался на замёрзшей земле, ругаясь, как бродячий рыцарь при виде людоеда.

— Исчадье ада, я загоню тебя туда, откуда ты явился! — проревел он, пытаясь подняться на ноги.

От монаха исходил стойкий запах хмельного. Дилль деликатно наступил на длинную полу чёрной рясы, и монах, уже почти вставший, снова рухнул на землю.

— Да будет тебе известно, почтеннейший, явился я из Тригорода, но вернуться туда не могу даже при твоей помощи, ибо сам король ждёт меня для личной аудиенции.

Монах с трудом сфокусировал взгляд на нахальном незнакомце.

— Так ты не вампир? — по его тону было непонятно, спрашивает он или констатирует факт. — Чего ж ты тогда креста испугался?

— Решил подыграть мальчишкам, — улыбнулся Дилль. — Я и сам в детстве махал деревянными мечами и толпами уничтожал некромагов, вампиров и даже драконов. А крестов я не боюсь.

Он поднял деревянный крест и подал его монаху.

— Тьфу, засранцы, оторвали меня от важного дела! — монах принял сидячее положение, воткнул крест за пояс рясы на манер кинжала и, обернувшись, погрозил мальчишкам. — Ещё раз не сможете отличить честного человека от нечисти кровавой…

Пацаны бросились врассыпную. Монах поднялся на ноги и оглядел Дилля с ног до головы.

— Извиняюсь. У нас тут, говорят, в последнее время вампиры появились, вот и приходится быть настороже. Хотя сам я ещё ни одного не встретил. А ты, и вправду, к королю едешь?

Дилль сразу погрустнел.

— Вправду. Хотя, если честно, лучше бы я в Тригороде остался.

Монах недоверчиво посмотрел на парня.

— Бывал я Тригороде — ничего такого в этом городишке нет, из-за чего следовало бы там оставаться, — безапелляционно заявил он. — Или ты, дружище, мне врёшь, или…

— Или, — вздохнув, подтвердил Дилль. — Долго рассказывать.

— Исповедуйся — облегчи душу, — предложил монах.

— Иди ты, — беззлобно ответил Дилль. — Я в силу Единого не очень-то верю.

— А если под чарочку-другую? Здесь кабак неподалёку, там подают отличный окорок, ну и хмельное отменное. Между прочим, мальцы именно оттуда меня и выдернули. Вампир, вампир…

— С этого бы и начинал, — Дилль погремел кошелём с остатками медяков. — Показывай дорогу.

Когда Пембл, злющий и замёрзший, отыскал Дилля в кабаке, тот уже был, мягко говоря, изрядно навеселе. А монах, представившийся парню, как брат Герон, прикладывал поистине титанические усилия, чтобы не уснуть прямо за столом.

— … и тогда я ему крикнул «испробуй-ка силушки бога…» Эй, ты меня слушаешь?

— Кнешна, — подтвердил долгим кивком монах. — Испробуй силушки Бога — это действительно мощно. А говорил, что в Единого не веришь.

— А как же в него верить, если я его не видел? — удивился Дилль. — В драконов, к примеру, верю. В магию верю — вон на каждом шагу лавки чародейские. Или фонари замагиченные, что светят у нас в Тригороде на главной площади. Их у нас, кстати, аж три штуки. Да хотя бы вот доказательство, что она есть, — с этими словами он показал зачарованный амулет монаху. — А твоего Единого никто не видел, хотя, конечно, за церковью все признают некую силу.

— Порочная мысль, — покачал головой Герон. — Ты вампира видел?

— Не-а.

— Правильно, иначе уже давно бы на том свете почивал. Но ведь ты веришь, что вампиры есть.

— Ну-у, рассказывали всякое… К тому же, тела людей находили без крови и с укусами на шее.

— Я читал в монастырской библиотеке, что после вмешательства Единого, целые вампирские кланы переставали существовать, — привёл заключительный довод монах. — И прочая нечисть креста — символа Единого, боится. Значит, он есть.

— Символ?

— Единый. Подожди, ты же мне что-то рассказывал.

— Да. А на чём я остановился?

— Что-то про «отведай». Или «испробуй» — пытаясь вспомнить, наморщился монах. — В общем, про еду.

— Точно! Подсовывает мне «мамочка» тарелку, а там такая гадость. Я ей и говорю, отведай сама, что наварила. А она…

— А она тебе эту тарелку на голову опрокинула, — послышался рядом с ними сердитый голос Пембла. — Я тебе где велел ждать? Почему покинул гостиницу? Накладываю штраф в два золотых окса из твоего будущего жалования.

Брат Герон выпучил глаза, услышав про такой безумный штраф. На лице его отчётливо читалась мысль «если штраф в два золотых, то какое же должно быть жалование у драконоборца?» Похоже, под воздействием винных паров мысли монаха имели свойство самопроизвольно материализовываться, потому что этот вопрос услышали все. Пембл машинально ответил «десять оксов», потом спохватился и жестом велел Диллю выметаться из кабака.

Диллю, конечно, было жалко двух золотых, но с другой стороны он ещё ничего, кроме обещаний не получил. Однако, если так пойдёт и дальше, то он приедет в столицу уже в роли должника. Чтобы больше не нарываться и не испытывать терпение королевского курьера, он попрощался с монахом (тот даже всплакнул) и поплёлся вслед за Пемблом в гостиницу.