Метрдотель, полнеющий седоволосый груши, встретил Славу, как близкого родственника. Нас ждал столик в укромном уголке зала, расположенный в стороне от оркестра, но с таким расчетом, что весь зал было хорошо видно. Официант моментально принес меню, мы с Татьяной долго изучали его и пришли к выводу, что выбор блюд лучше предоставить Славе.

— Я предлагаю что-нибудь из морепродуктов. Пост все-таки, — подумав, предложил Слава и сделал заказ.

Больше всего изумило то, что официант вернулся с закусками ровно через пять минут. На тарелках были аппетитно разложены: кусочки рыбы, издающая пряный запах зелень, яркие овощи и куча всяких неизвестных мне даров моря.

— Такого я никогда не ела!

— Так загадывай желание!

— Хочу быстрее лето! — сказала я.

— Были бы деньги, — неожиданно философски изрекла Ситнюша. — Тогда лето будет круглый год.

— Об этом я как-то не подумала. — Положив на колени накрахмаленную салфетку, я приступила к еде.

На некоторое время над столом повисло молчание. Все сосредоточенно жевали. То, что я поначалу приняла за креветки, при ближайшем рассмотрении оказалось фаршированными «рожками». Но сам фарш оказался настолько вкусным, что банальные макароны были не хуже экзотических моллюсков. После первого тоста разговор снова оживился, но я принимала в нем участие только в качестве слушателя.

Ем я, как правило, немного, но, оказывается, если меня долго не кормить, могу попасть в какую-нибудь книгу рекордов. С легкостью, достойной заправского обжоры, я слопала несколько салатов и, ожидая горячего, даже косилась на Танькину порцию. Не страдавшая обычно отсутствием аппетита подруга к еде сегодня) почти не прикасалась, заменяя необходимые калории общением с приятным во всех отношениях молодым человеком.

После первой выпитой бутылки шампанского Слава повел Татьяну танцевать. Перед этим оба долго извинялись:

— Наташа, ты не обидишься?

Я только пожала плечами.

— Следующий танец — твой! — щедро предложила Татьяна.

— Идите, идите, я так устала, что лучше посижу…

Не объяснять же им, что мой желудок только что раздулся до размеров небольшого рюкзачка.

Итак, Слава с Танькой упоенно вальсировали, я же, от нечего делать и чтобы убить время, принялась разглядывать посетителей. Осмотр никаких особых ощущений в мою жизнь не привнес, если не считать того, что трое битюгов за столиком у противоположной стены перестали на меня пялиться с неприкрытой наглостью и начали старательно ковыряться в своих тарелках, я же с чувством выполненного долга задумчиво жевала бутерброды с красной и черной икрой, где хлеб успешно заменяли тоненькие лом-гики лимона.

Одним танцем у Татьяны со Славой не обошлось, и они, нежно обнявшись, продолжали трепаться на площадке. Бутерброды я доела. Голод наконец-то перестал меня мучить, и я, полностью расслабившись, стала слушать музыку.

— Госпожа Гончарова! — раздалось над самым моим ухом.

Я подняла глаза и увидела Томаса Гавела, моего коллегу из Праги.

— О, Томас! — обрадовалась я. — Как же я рада тебя видеть!

— Не похоже! Где ты витаешь? Я орал на весь зал: «Наташа! Наташа!» — а ты и бровью не повела.

— Воспитанные девушки не должны откликаться на зов первого встречного, — изображая жеманную идиотку, ответила я и уже серьезно добавила: — Мы прилетели три часа назад.

Я чертовски устала и, похоже, начала отключаться. Но я правда рада тебя видеть!

— Взаимно! Почему ты не сообщила, что по едешь на конференцию? Ведь об этом было известно еще в январе!

— Должна была ехать Светлана Иосифовна, но не смогла. О поездке я узнала только вчера Все решилось в последний момент.

— Лучше поздно, чем никогда, так, кажется у вас говорят? — Томас с каждым разом все более совершенствовался в языке.

— Посидишь со мной? — предложила я.

— С удовольствием.

С господином Гавелом мы были знакомы лет эдак семь. Первая наша встреча состоялась в Златой Праге во время моей стажировки. Тогда я училась работать на чешском оборудовании В свое время мы с его женой Хеленой обошли всю Прагу и стали закадычными приятельницами. Томас был в своем деле докой и, что самое главное, говорил по-русски. Кроме всего прочее го, этот невысокий крепыш с веселыми голубыми глазками мало походил на преуспевающего зубного врача. Скорее Томас напоминал румяного пекаря с картинки из детской книжки или бравого солдата Швейка. Кстати, именно так звали его любимого пса — огромную немецкую овчарку чепрачной масти. Теплыми пятничными вечерами он любил пропустить с приятелями по кружечке-другой хмельного чешского пива, а потом, соответственно выпитому, попадал в разные переплеты…

Один из случаев спровоцировала я сама. Перед поездкой в Прагу, зная о любви чехов к и иву, я заблаговременно запаслась приличным количеством воблы. Томас по достоинству оценил астраханский деликатес и пригласил меня в пивную, чтобы познакомить со своими друзьями и угостить их рыбой. Вечер удался, но пива показалось мало. Вечеринка продолжилась у одного из приятелей дома и затянулась далеко за полночь. Мы оба были навеселе. Правда, я была в лучшей, чем мой коллега, форме. Вернувшись, Томас обнаружил, что оставил у приятеля свою шляпу. Надо заметить, что данный предмет экипировки был для него дороже, чем кепка для грузина. Господин Гавел заволновался и рёшил вернуть шляпу немедленно. Хелена с моей помощью едва уговорила его не делать это го. Приятель жил далеко, да и время было позднее.

— Заберешь ее завтра! — сказала ему жена.

Томас согласился, но решил, что надо прямо сейчас угостить меня домашней колбасой. Ее замечательно готовил их сосед.

— Томас! Я не хочу есть! — Я изрядно устала и испытывала неистребимое желание спать.

Он не послушал и, взяв овчарку, пошел в соседний дом. Прошло полчаса, час… Мы с Хеленой выпили кофе и, не дождавшись ни Томаса, ни колбасы, отправились спать. Глубокой ночью весь дом поднял колокольчик, оглушительно звеневший над дверью. Это вернулся хозяин. Колбасы он не принес, зато его голову украшала возвращенная шляпа. Хелена бранила супруга на чем свет стоит, а я снова пошла спать.

Я проснулась, когда весь дом еще спал В саду у дома на цветущем каштане заливалась какая-то птица. Спустившись вниз, я услышала странные звуки, доносящиеся из кухни. Подойдя ближе, я увидела, как у кухонной раковины на задних лапах стоит Швейк и слизывает с крана капельки воды. Пожалев животное, я налила псу полную миску воды и начала готовить себе кофе. Хелена, узнав об утреннем случае, очень удивилась. Раньше за собакой такого не замечалось. Все разъяснил проснувшийся к полудню Томас.

Оказывается, ночью они со Швейком так и не дошли до соседа. Господин Гавел увидел припозднившееся такси и вместе с верным псом отправился выручать шляпу. Таксист был так напуган огромной псиной, что даже не хотел брать с них Деньги за поездку. Вернув головной убор, Томас решил это дело отметить и на сон грядущий захотел угоститься пивом. Вобла лежала на виду, и он начал готовить ее к употреблению. Собаку тоже соблазнил запах соленой рыбы, и, пока Томас ее чистил, Швейк, умильно глядя доброму хозяину в глаза, слопал оставшуюся воблу без остатка. Ночью пса замучила жажда. Он выпил всю воду из своей миски, и так как другого источника жидкости в доме не было, решил проблему с помощью крана. С тех пор время от времени я посылала Томасу столь полюбившуюся им со Швейком воблу. А он в ответ задаривал меня забавными фигурками из чешского хрусталя…

— Как поживает Хелена, как девочки? — И последний раз мы поздравляли друг друга с Рождеством. — Как Швейк? Все так же любит солененькое?

— Все отлично. На днях у нас должен родиться сын! — гордо сообщил чех.

— А вдруг снова дочка?

— На этот раз все точно!

Мы с удовольствием выпили за сына.

— Какие еще новости?

— Я открыл свою клинику. — Томас гордо расправил плечи.

— Когда успел? — изумилась я. — Ведь на Рождество ты еще работал на хозяина!

— Вот после Рождества и открыл. Я просто не говорил, чтоб не сглазить!

— Тогда давай выпьем за клинику! Пусть процветает!

— Спасибо! — кивнул он и, подозвав официанта, заказал графинчик водки и коньяк.

«Не слишком ли резво мы начинаем?! — насторожилась я. — Конференция откроется только завтра, а впереди еще несколько дней!» Но, поскольку конференции и спиртное у нас, к сон жалению, неразделимы, пришлось смириться. Тем более что, если я не хочу, мало кто может заставить меня напиться, а уж до какой степени примет на грудь чех — его проблемы. Официант, приняв заказ, гордо удалился, а с другой стороны к столику уже подходили наши танцоры.

— Познакомьтесь, — представила я. — Это Томас, мой чешский коллега. А это моя подруга Татьяна и наш гостеприимный хозяин Святослав Маргиев.

— Очень приятно. — Томас пожал протянутые руки. — Вы не родственник профессора Маргиевой?

— Брат, — ответил Слава.

— Ваша сестра изумительная женщина! — восхищенно сказал Томас. — Семь десятков зубов за рабочий день!

— У нее есть масса других достоинств! — улыбнулся Слава.

— Несомненно, — согласился Томас.

Обмен любезностями закончился, и мы продолжили ужин вчетвером. Зал же начал заполняться посетителями. Среди них было много смутно знакомых лиц. Поскольку подавляющее большинство моих больных в Сочи никогда не жили, я пришла к выводу, что в зале присутствуют и основном мои коллеги. А лица их, видимо, мне уже примелькались на профессиональных тусовках.

Постепенно усталость отступила, и я обратила внимание, что трое господ у противоположной стены продолжают наблюдать за нашей компанией, причем теперь они старательно делают вид, что разглядывают висящий над нами светильник. Я приписала это назойливое внимание Танькиной неотразимости и, ни капельки ни боясь испортить собственную фигуру, принялась уписывать шашлык из лососины.

Тут можно сделать лирическое отступление по поводу собственной внешности. Я уже упоминала, что в студенческие годы отличалась исключительной худобой. В те славные времена муж совершенно справедливо утверждал, что мои коса была толще руки. Все давно переменилось. Волосы у меня с тех пор стали покороче, а руки — пополнее. После родов я несколько лет упорно занималась атлетизмом, и эти годы не прошли зря. На тощую фотомодель я уже не походила. Фигура у меня теперь была вполне пристойная, но до Ситнюшиных пропорций мне было, как до луны.

Пока я расправлялась с шашлыком, Татьяна го Славой снова отправились танцевать.

Мы с Томасом присоединились к ним, но после первого же танца к нам подошел кто-то из чехов и пригласил нас в свою компанию.

— Не знаю, удобно ли это, — засомневалась я. — Я ведь пришла не одна.

— Мне кажется, — сказал Томас, — что твоим друзьям сейчас несколько не до тебя.

Я посмотрела на танцующую пару и поняла, что он прав. Но все-таки их нужно было предупредить о своем уходе.

Когда наши танцоры, утомившись, подошли к столику, я открыла рот и собралась сообщить о приглашении, но Татьяна меня опередила:

— Мы хотели бы прогуляться. Ты пойдешь с нами или останешься с Томасом?

По ее сияющим глазам было ясно, что мне лучше не ходить.

— Я хотела бы остаться, — обрадовала я ее.

Слава вынул из кармана пластиковую карточку.

— Вот тебе ключ. Если придешь поздно, не звони в дверь.

— А я сумею открыть? — растерялась я.

— Я помогу, — сказал Томас. — У меня в клинике все двери так открываются.

Слава расплатился, они с Танькой двинулись к двери, а мы пошли к чехам. Краем глаза я заметила, что битюги тоже подозвали официанта и поспешили покинуть ресторан.

С чехами мы просидели до самого закрытия ресторана, а потом переместились в бар. Они оказались страстными поклонниками Пушкина и, познакомившись со мной, пребывали в состоянии неописуемого восторга.

— Надо же, живая Наталья Гончарова! Вы так похожи на Натали!

И в их словах была доля правды. Если облачить меня в бальное платье с корсетом и собрать волосы в узел, что я сегодня и сделала, то мое сходство со знаменитой тезкой будет особенно заметным.

— У меня даже день рождения, как у нее, — двадцать седьмого августа! — вспомнила я еще об одном совпадении, чем добила чехов окончательно.

Всю ночь мы пили за Натали, за Пушкина и стоматологию. В пятом часу утра все заметно устали и наконец вспомнили о предстоящей конференции. Томас поймал такси и отвез меня помой, а точнее, к Славе.

— Спокойной ночи, Наташа! — Томас довел меня до дверей и галантно поцеловал мою руку.

— Скорее доброго утра!

Томас помог мне открыть дверь и пошел к машине. Я вошла в дом и немного постояла у закрытой двери, дожидаясь, пока он не уедет.

В этот момент на втором этаже щелкнул дверной замок, и по коридору зашлепали босые шаги. Я почему-то вспомнила свой вчерашний ищи покрылась липким потом. В предчувствии чего-то страшного в горле застрял противный комок, а ноги приросли к полу. Вскоре раздался громкий Татьянин вопль и звук от падения чего-то тяжелого. Сон начал сбываться!

— Танька, ты где? — закричала я.

Ответа не было. Проклиная скользкие ступеньки, я бросилась на выручку. Как и во сне, я споткнулась и расшибла локоть. «Ладно, хоть не голову». Я судорожно зашарила по стене в поисках заветной кнопки. Во сне выключатель был правее от лестницы и почему-то очень близко к полу. Здесь все было так же! Боясь исполнения всего кошмара, я подняла глаза к потолку. Повешенного, слава богу, не наблюдалось. Издан вздох облегчения, я посмотрела на пол и похолодела. То, что я увидела, ввергло меня в состояние дикого ужаса. В центре холла с перерезанный горлом лежал Святослав. То, что он мертв, было ясно с первого взгляда. А рядом без сознания лежала Татьяна в ночной сорочке из воздушного кружева. Ополоумев от страха, я побежала вниз, по лестнице, но потом остановилась и заставила себя вернуться. Вспомнив все, чему меня учили, я попыталась привести подругу в чувство.

— Вставай, милая, и пойдем отсюда.

Она посмотрела на труп и забилась в истерике:

— Я даже не спала с ним. Мы только целовались!

Из всего сказанного мне удалось понять немного. После романтической прогулки у моря Слава проводил ее до порога спальни, так что она спала у себя в комнате сном праведника. Под утро, услышав, что подъехала машина, Ситнюша пошла встречать меня, чтобы поделиться впечатлениями. В коридоре было темно. Она поскользнулась в луже крови и упала.

— Вот это отдохнули, — вслух сказала я. — Пойдем, тебе надо что-то на себя накинуть.

Ситнюша немного притихла и послушно побрела за мной по коридору. Меня трясло, как в лихорадке, но я пыталась сохранять самообладание, чтобы окончательно не выбить подругу из колеи.

— Сейчас найду корвалольчик, — сказала я и полезла в шкаф за сумкой, — мы с тобой выпьем, и будет легче.

Сумки на месте не было. Перевернув вверх миом свою и Танькину комнаты, я поняла, что пил исчезла. Ситуация была, мягко говоря, неприятная. Хозяин дома, где мы остановились, погиб при странных обстоятельствах. Вместо приятного уикенда в Сочи мы получили ночь в компании с трупом и в придачу остались без документов, денег и обратных билетов. Вывод напрашивался сам собой. Исчезновение сумки и странная смерть хозяина казались частями одною целого, однако играть в сыщиков не было никакого желания. Надо было вызвать милицию и постараться выкрутиться из всего этого с минимальными потерями.

Я прикрыла Ситнюшу одеялом, потянулась к телефонной трубке и набрала 02, но поговорить мне не пришлось. На улице завыли милицейские сирены, и громкий бьющий в уши голос из динамика предложил всем сдаваться, потому что дом окружен.

Поскольку виноватыми мы себя не чувстве вали, то решили, что предложение адресовав не нам, а Славиным убийцам. Мы, обнявшись, сидели на кровати и были очень удивлены, когда дверь в комнату распахнулась и человек в камуфляже заорал:

— Встать! Лицом к стене, быстро!

Чьи-то сильные и наглые руки бесцеремонно нас обыскали, более положенного задержавшись на приятных выпуклостях. Склонностью мазохизму я никогда не отличалась, и все это мероприятие мне ужасно не понравилось. Минут десять мы изучали рисунки на обоях, затем нам разрешили повернуться и даже сесть. Сказать что мне было не по себе, значит ничего не сказать. Я была страшно испугана, разозлена и от страха была готова расцарапать первую попавшуюся рожу. Но рожи были в черных масках с прорезями для глаз, и сорвать на них свою злость мне все равно не удалось бы. Поэтому я предпочла оставить свои эмоции при себе и стала терпеливо дожидаться окончания спектакля Татьяна после всего пережитого была и вовсе зеленая, норовя снова грохнуться в обморок.

Но сделать это она не успела. Поскольку мы не могли удостоверить свою личность, церемониться с нами не стали. Сочинская милиция была очень мобильна, но это компенсировалось полным отсутствием здравого смысла и доброжелательности. События стали развиваться с головокружительной быстротой. Ровно через подписи мы уже сидели за решеткой в районном отделе милиции и обвинялись в убийстве Святослава Иосифовича Маргиева. Никто не зачитал нам наши права и не предложил вызвать адвоката. Допрашивающий нас старший лейтенант ниже не потрудился выяснить, каким образом мы вообще попали в этот дом и какое отношение имеем к его хозяину.

Первый шок вскоре прошел, и я стала требовать соблюдения законности.

— Женщина, что вы хочете?

Познания в великом и могучем русском языке у стража порядка были очень ограниченны. Одним этим он сразил меня наповал.

— Хочу позвонить, — твердо сказала я. — Имеем мы право известить родных о своем задержании?

— Вообще-то да. — Лейтенант почесал затылок. — Сейчас я узнаю, — и, не торопясь, пошел по коридору.

— Надо позвонить профессору Сизову. Он сможет подтвердить мою личность, — сказала я Татьяне.

— А мне кому звонить? Вряд ли они разрешат позвонить мужу! Межгород все-таки…

Где-то скрипнула дверь, и в коридоре раздались тяжелые мужские шаги.

— Утром позвоните, — сообщил, вернувшись, страж порядка, причем ударение он опять сделал не там, где надо!

— Это беззаконие и произвол! — грозно сказала я.

— За оскорбление ответите, — парировал он.

Я предпочла не препираться, и все ласковые слова в адрес доблестной милиции славного города Сочи мы с Танькой произнесли вполголоса.

Честно говоря, мысленно я благодарила бога за то, что весь этот кошмар случился под утро. Провести целую ночь в холодной комнате на жестком стуле было бы очень тяжело. В камере пахло сыростью, мышами и еще какой-то гадостью. Кроме прочих неприятностей, особенно ужасно было то, что в украденной сумке остались мои джинсы и любимые кроссовки. Так что в камере я находилась в изящном брючном костюме и в легких полусапожках на высоком каблуке. В ресторане в этом одеянии я смотрелась отлично, но для тюрьмы выглядела слишком уж шикарно. Самое главное, мне было холодно и, откровенно говоря, страшновато. Я старалась не показывать вида, и, кажется, это у меня получалось неплохо. Правда, Танька в своем серебристом платье выглядела еще более нелепо… Она слегка отошла и уже более спокойно рассказала, какой чудесный вечер пропела вместе со Славой.

— Представь, как обидно! Все мужики — такие козлы. И когда среди них попался один порядочный, так его сразу убили… — посетовала Татьяна.

Внимательнейшим образом выслушав подругу, ибо в ее словах мог затесаться ключ к разгадке убийства, я поняла, что она знает о происшествии не больше меня. Танька прислонилась к моему плечу и вскоре задремала. Я же не могла сомкнуть глаз, вспоминая все, что предшествовало событиям, случившимся пой ночью.