Выехали на рассвете.

Пэт переговорила с отцом, проинструктировала Бекку, как вести себя, если в их отсутствие возникнут какие-либо проблемы, несколько раз проверила усиленную Тэйтом охранную сеть вокруг дома, но на душе все равно было неспокойно. Однако брать дочь с собой в храм она категорически не хотела. Вряд ли Эгери ошибся, и, значит, дары еще двух богов дожидаются достойных. Кирим-Воин и Мэйтин-Вершитель – любой из них мог избрать ее девочку, а Бекка – совсем ребенок, сильный, под стать Кириму, и умный, даже мудрый в чем-то, и этого может оказаться достаточно, чтобы привлечь внимание Мэйтина… Но все же она ребенок, ее, Патрисии, ребенок, и последнее, чего мать хочет для своего дитя, – отправить его на борьбу с древним злом.

Положа руку на сердце, Пэт и сама в это не ввязывалась бы.

Но уже ввязалась. Сила, поселившаяся в ней, не позволит избежать предназначения. Да и самой не очень-то хотелось, чтобы озлобленный веками заточения дух гоблинского шамана продолжал устраивать взрывы и убийства. Совесть же загрызет, если Патрисия хотя бы не попытается это остановить. Только типы вроде Роско могут спать спокойно, приказав разбомбить уникальный храм и не особо беспокоясь о возможных случайных жертвах.

– Тяжело? – спросил Тэйт, когда Пэт в очередной раз поправила ремень оттягивающего плечо ружья. – Зачем оно тебе?

– Пригодится, – буркнула она.

Сам-то сколько мелких бомбочек рассовал по карманам? А у нее – всего лишь два револьвера и ружье. Револьверы быстрее, на случай неожиданного нападения, но, если придется отстреливаться из укрытия, ружье удобнее.

– Приходилось? – полюбопытствовал алхимик, выслушав эти доводы.

– Пару лет назад, на востоке. Была с экспедицией на границе с пустынниками, ну и… – Пэт махнула рукой, обрывая рассказ. Желания предаваться воспоминаниям не было: настоящее тревожило сильнее.

– Знаешь, до знакомства с тобой я иначе представлял себе профессоров истории, – с улыбкой признался Тэйт. – Такими серьезными и немного скучными. И безоружными.

– Иногда я читаю лекции в Найтлопской Высшей школе. Приходи как-нибудь, восстановишь свои представления.

Эгери в разговоре не участвовал. Пэт взяла для поездки жеребца Бекки, а шаману уступила свою мохноножку, и, пока дорога оставалась достаточно ровной, гоблин дремал в седле. А может быть, обдумывал то, о чем они с Тэйтом вчера говорили. Из лагеря железнодорожников парень привез потрепанного мужичка, которого представил двоюродным дядей, и догадки, каким образом вырвавшийся из ловушки дух вселяется в людей. Предположил, что мертвый шаман перепрыгивал из тела в тело, передавая от одного носителя другому оплавленный серебром позвонок, к которому привязан его дух. Эгери согласился, что такое возможно, но в обсуждение этой теории не углублялись. Решили сначала изучить надписи в храме.

Но одержимый в любом случае находился сейчас среди строителей новой ветки. Или даже среди горожан. Эти мысли заставляли Пэт еще сильнее беспокоиться о дочери, но она понимала, что никого не сможет защитить, пока не узнает, как обнаружить древнего шамана и каким способом его обезвредить. Тэйт говорил, что вчера присматривался чуть ли не к каждому человеку в лагере и в каждом мерещилось что-то подозрительное. Так скорее с ума сойдешь, чем найдешь одержимого.

Вопреки опасениям, а они конечно же были, до храма доехали без происшествий. Когда из палатки рядом с входом выбрался один из магов-охранников, Пэт вздохнула с облегчением: о судьбе этих недотеп она тоже волновалась. Но, как выяснилось, неприятности прочно обосновались в городе и окрестностях, и до пещеры не добрались. Охранники даже о взрыве на портальной станции не знали.

– У вас же есть инструкции на этот счет? – с надеждой спросила Пэт после того, как поделилась нерадостными новостями. – Артефакты или другие приспособления для экстренной связи?

Увы, но для экстренной связи ничего, кроме сгоревшей станции, не предусматривалось. Маги поведали об этом в полной растерянности. Как и о том, что как раз сегодня собирались в город, чтобы отправить очередной доклад, а заодно побывать на ярмарке. На вопрос Патрисии, кто же тогда останется охранять храм, ответили, что не впервые оставляют пещеру без присмотра, полагаясь на защитный контур, который в их отсутствие держится на амулетной подпитке до двадцати часов.

– Много у вас таких амулетов? – поинтересовался Тэйт. – Если собрать схему непрерывного питания, надолго хватит?

Судя по вопросу, оставлять людей в горах он не хотел, и Пэт его в этом поддерживала. Правда, сомневалась, поверят ли маги в историю о неупокоившемся шамане, но то ли Тэйт от природы обладал даром убеждения, то ли получил эту способность вместе с другими подарками Шутника, ибо в правдивости его рассказа не усомнились.

– Просто они знакомы с моим личным делом, – шепотом пояснил Патрисии алхимик, когда охранники ринулись пересчитывать защитные амулеты и собирать вещи.

– И что у тебя там? Особая отметка «заслуженный борец со злобными духами»?

– Нет, дух на моем счету первый. Будет. А до этого был один… демон.

– Всего один? – недоверчиво усмехнулась Пэт.

– Один, – подтвердил алхимик. – Но высший.

Да уж, славный парень Тэйт был полон секретов, и Пэт с удовольствием узнала бы еще парочку, но сперва следовало разобраться с текущими проблемами.

– Дух в сравнении с высшим демоном – просто ерунда, – пробормотала она, направляясь к пещере. – Разберемся.

– Конечно, разберемся, – ободряюще улыбнулся расслышавший ее слова Тэйт. И спросил участливо, когда она остановилась у входа: – Тебя подтолкнуть?

– На руках занести, – огрызнулась Пэт, загоняя подальше проснувшийся страх. – Сама справлюсь.

После взрыва пол коридора был завален камнями. Они с треском перекатывались под ногами, и эхо подхватывало звуки, унося их вверх, отчего казалось, что своды дрожат, грозя обрушиться на голову. Тогда Тэйт, шедший впереди с фонарем, оборачивался к ней через плечо, а Пэт прикусывала губу и ускоряла шаг.

В храмовом зале она перевела дух и подбросила к потолку осветительные кристаллы. Патрисия не помнила, как забрала их тогда, после взрыва, но с вечера, собираясь, обнаружила артефакты в сумке и порадовалась, что не забыла о них в панике. Останься они в пещере, уже растратили бы весь заряд, сейчас же работали почти в полную мощность, освещая алтари и испещренные надписями стены.

Эгери вошел в храм последним. Пэт не забыла, с каким восторгом и благоговением рассматривала тут все в свой первый приход, а сморщенное лицо гоблина не несло и тени тех чувств. Шаман был серьезен и задумчив. И сразу же приступил к делу: нацепил на нос очки, бегло оглядел пещеру и уверенно направился к стене с изображением солнца. Оттуда еще раз обвел взглядом храм.

– Долгая жизнь, – проговорил со вздохом. – Длинная история. Славное начало и печальный конец.

– История? – Пэт встала рядом с гоблином, надеясь понять смысл его слов. Неужели он так быстро разобрал символы?

– История, – кивнул Эгери. – Она записана здесь. От восхода и до заката, как солнце встает на востоке и следует на запад. – Он указал на символ на стене и круговым движением руки обозначил ход светила, вернувшись в исходную точку.

Патрисию озарила догадка.

– Значит… так и нужно было читать? Я рассматривала фрагменты на каждой стене в отдельности. Я не знала…

– Ты и не могла знать, Пэтси, – утешил шаман. – Я сам не знал, пока не увидел. Я ведь объяснял вам: построившие ловушку не предвидели, что ее найдут люди. Быть может, они даже не слышали о вашем народе, о тех, кому не дано слышать подсказки духов-хранителей.

– Духов? – Пэт непроизвольно нащупала рукоять револьвера. Глупость, конечно, палить по бестелесным, но… – Они тут есть?

Слушавший их с шаманом разговор Тэйт тоже принялся озираться, чем вызвал мимолетную улыбку на лице старика.

– Дети, – покачал он головой. – Они есть везде. Но не многим дано их слышать. Людям не дано. Как и гоблинам не дано владеть магией. Просто мы разные.

– Разные, – согласилась Пэт. – Так что там с историей?

Она неуютно чувствовала себя в пещере, а теперь еще и духи…

– Это – добрые духи, – успокоил Эгери. – Тот, кого нужно опасаться, не войдет сюда по своей воле. Он тоже боится… пока… Пока не вернул себе былую силу. Тогда никто и ничто его уже не испугает. А история… Я прочитаю ее для тебя, Пэтси, всю, от восхода и до заката. Слушай…

Просто слушать казалось мало, поэтому Пэт достала тетрадь и записывала неспешный рассказ старика, поначалу почти не отличавшийся от известных ей гоблинских легенд. За годы учебы и работы Патрисия прочла их немало. С десяток сама перевела с танцующего письма на арлонский, и некоторые из переводов даже вошли в новые учебники. Завораживающие сказки о том времени, когда горы были выше, а солнце ярче, когда земля была плодородной настолько, что всякое упавшее в нее семя за ночь вырастало в дерево, к полудню зацветало, а к вечеру плодоносило, когда козье молоко было таким жирным, что еще в вымени сбивалось в масло, рыбы в озерах столько, что она сама выбрасывалась на берег, а охотники отходили всего на сто шагов от селения, чтобы тут же вернуться к очагу с добычей. Именно в то прекрасное время у подножия Рассельских гор, быть может, на том самом месте, где стоит сейчас Фонси, обитало большое и богатое племя. У вождя его было семь жен, и от каждой имел он по семь сыновей и семь дочерей… Еще одно художественное преувеличение, призванное подчеркнуть процветание племени: многоженство было распространено у гоблинов вплоть до середины прошлого столетия, но мало кто мог позволить себе содержать более трех жен. Да и гоблинши не отличались репродуктивностью, и даже пятеро детей для них уже считалось много… Но ведь с легендами не спорят. Племя процветало, жены вождя рожали, духи гор и духи долины благоволили к местному шаману. Все были довольны. До поры.

Пляшущие на стенах пещеры гоблины не рассказывали, какая муха укусила шамана, но он вдруг решил, будто соплеменники недостаточно ценят его труд, и в один из тех дней, которые отчего-то принято называть прекрасными, хотя они такими и не являются, заявил, что не станет ни о чем просить духов, пока ему не поставят такой же большой шатер, как у вождя, не дадут столько же коз и столько же жен…

– Детей он тоже требовал? – невесело усмехнулся Тэйт. – Или собирался сам?..

Пэт шикнула на него, и Эгери, прочистив горло, продолжил историю.

Нет, детей шаман не требовал. Видимо, рассудил, что со временем те и так появятся. А вот в жены просил не абы кого, а семерых дочерей вождя – по одной от каждой его женщины. И вождю эта просьба очень не понравилась. Казалось бы, если дочерей у него было так много – несложно перемножить семь на семь, – можно было и уступить. Но вождь решил откупиться шатром и козами. Такое неуважение не понравилось уже шаману. Он увел полученное от вождя стадо в горы и там воззвал к темным духам, принеся им в жертву козью кровь. Жертва была столь обильна, что духи не преминули откликнуться и согласились помочь шаману наказать обидчиков. Ледяные ветра, коих не случалось в этих краях от сотворения мира, разрушили селение. Град размером с кулак взрослого мужчины побил посевы. Рыба сдохла в озерах, а вода в них сделалась ядом. Дичь разбежалась по горам, а со склонов спустились обуянные темными духами волки и принялись резать скот…

– Волки, – опять перебил рассказчика Тэйт. – Что не так с волками?

Странный вопрос, но Эгери понял.

– С волками все так. – Гоблин снял очки и утер рукавом слезящиеся глаза. – Изначально в них нет зла, как и в любой бессловесной твари. В доброе время они могут быть добрыми соседями. Но в лихое… Волки – проводники. Они могут перемещаться между нашим миром и миром духов. И духи легче, чем с иными животными, устанавливают с ними связь. Для светлых духов они становятся вестниками. Для темных – оружием.

Темные духи коварны, но и сильны. И силой делятся охотно, знай только не забывай поить их свежей кровью. Призвавший их шаман хотел мести, но неожиданно для себя получил невероятное могущество. «Одно другому не мешает», – наверное, думал он, продолжая призывать беды на головы соплеменников и прикидывая, не попросить ли у вождя еще семерых дочерей. После, видимо, остыл и понял, что с таким количеством жен просто не справится даже с помощью духов, и, явившись снова к вождю, повторно потребовал от того семерых дочерей на свое брачное ложе, а вдобавок – семерых сыновей себе в услужение. Но если с мыслью выдать дочерей замуж вождь уже смирился, то сделать сыновей рабами категорически отказался. Шаман сделал вид, что согласен на компромисс, разогнал волков, унял ветер… Отпраздновал свадьбу с семью красавицами, а после первой брачной ночи увел всех семерых в горы. Как тех коз.

Темные духи любят темные души и свежую кровь.

– Он обрел силу, какой прежде не обладал ни один шаман, – сказал Эгери. – Но потерял то, что имел от рождения. Духи живого отвернулись от него. Он не мог больше творить добро и стал творить зло. Похищал детей у родителей, чтобы принести в жертву. Отбирал жен у мужей. Пил кровь убитых и в том сравнялся и силами, которым служил, – при жизни сам почти сделался темным духом. А духи бессмертны, как вы знаете. Он прожил долгую-долгую жизнь и не собирался умирать, тогда как некогда процветавшее племя погибало. На счастье, за прошедшее время в племени родился новый шаман. Его некому было учить, но это не мешало ему слышать голоса мира. Он спрашивал у них, как помочь своему народу, и однажды получил ответ. «Попроси создателей», – сказали ему.

Одной из ночей новый шаман увел часть племени в горы… Нет, не приносить их в жертву, как это делал его предшественник. Там, в горах, они искали укромное место, чтобы построить ловушку для зла и не дать ему разрастись. Если верить танцующим на скальном камне гоблинам, ушло двадцать лет на то, чтобы превратить найденную пещеру в святилище всех богов: выровнять пол, воздвигнуть алтари и высечь на стенах историю и предупреждение, которое могло стать пророчеством. Вернее, стало им, потому что ловушка была открыта не гоблинами, а людьми, не внявшими предостережению, даже не увидевшими его…

Стоило учиться семь лет, а потом еще двенадцать разъезжать по всему королевству от племени к племени, собирать легенды и писать монографии, чтобы на пике карьеры выпустить в мир бессмертное зло!

– Не вини себя, Пэтси, – покачал головой Эгери. – Не ты открыла пещеру. Не ты вынесла кость, к которой привязан неупокоенный. Но ты можешь остановить это. Вы можете. – Старик перевел взгляд на Тэйта. – Так же как это сделали те, кто построил это место. Не случайно они запечатали силу создателей в священных сосудах. Значит, предвидели, что она еще пригодится. Возможно, случившееся теперь было предопределено еще тогда.

– Возможно, – уныло отозвалась Пэт. Слова старика ее не успокоили, но она всегда предпочитала решительные действия бесполезным сожалениям. – Что именно они сделали? Те, первые получившие дары богов?

То, как Эгери пожал плечами, ей очень и очень не понравилось.

– Тут нет подробных инструкций, – сказал он, указывая на стену. – Сама прочти, если не веришь моим словам. Сказано лишь, что та, кто владела даром Возлюбленной, заманила темного шамана в ловушку. Избранник Воина убил его и отделил голову от туловища, отчленив при этом один из позвонков. Тело и голову они сожгли и развеяли пепел по ветру, а единственную оставшуюся кость, к которой вынужденно привязался дух, избранник Мэйтина-Вершителя залил светом луны и оставил между алтарей, откуда дух самостоятельно не вырвался бы. А чтобы никто не помог ему в этом, Шутник руками своего избранного запечатал ловушку. Это все, что я могу разобрать. Думаю, остальное вы сами узнаете в положенный срок.

Патрисия растерянно посмотрела на Тэйта. Тот стоял, скрестив руки на груди, и задумчиво смотрел на алтарь Эллои. Почувствовав взгляд Пэт, встряхнулся и с усмешкой передернул плечами.

– Проще простого. Главное, найти одержимого, притащить сюда и отрубить ему голову… Да?

Пэт живо представила себе описанное действо и тяжело сглотнула.

– Мне нужно на свежий воздух, – выдавила через силу.

– Мне тоже, – угрюмо проговорил алхимик, протягивая ей руку.

Эгери задержался, чтобы изучить надписи до конца.

У входа в пещеру суетились охранники и храпели недовольно их лошади, на которых в спешке навьючивали поклажу.

Один из магов окликнул Тэйта, но тот отмахнулся и прошел мимо, уводя за собой Патрисию. Усадил ее на валун у тропы, а сам устроился прямо на траве, закрыл глаза и подставил лицо ласковому ветерку. Жаль, тот был слишком легким и теплым, чтобы остудить горящий лоб.

– Ты действительно справился с высшим демоном? – отрешенно спросила госпожа профессор.

– Не я, – отозвался Тэйт. – Я так, поспособствовал немного. Совсем немного, если начистоту.

– Расскажешь?

– Обязательно. Но не сейчас. – Он заставил себя улыбнуться. – Под эту историю нужен соответствующий антураж. Ночь, свечи, бутылка хорошего вина… Понимаешь?

– Угу. Просто… Не хочу обсуждать отрубленные головы…

– Да уж, не лучшая тема. Но, быть может, нам и не придется…

– Расскажи о горе, – быстро перебила Пэт.

– О чем?

– Об этой горе. Когда мы ехали сюда в первый раз, ты сказал, что есть какая-то легенда о парне, который ждал тут свою возлюбленную. Я знаю много местных легенд, но эту помню совсем плохо.

Она готова была говорить о чем угодно, лишь бы отвлечься. Но вряд ли получится.

– Я все рассказал тебе в тот раз. Парень ждал, девушку выдали за другого. Прости, но это не самая интересная легенда.

– Он умер в ожидании?

– Нет. Замерз, оголодал. Затем вернулся в город и прибился к охране почтового дилижанса.

– А она? Тогда ты остановился на том, что ее муж узнал, что был у нее не первым, и?..

– Расстроился, видимо, – пожал плечами Тэйт. – Схватил топор. Но потом вспомнил, что за жену отдал ее отцу целую корову, да и свободных женщин в Расселе в те времена было немного. Так что он ограничился поркой и душевной беседой.

– М-да. – Патрисия тяжело вздохнула. – Ты прав, легенда так себе. Особенно в сравнении с той, что рассказал Эгери. Но все же гора Надежды звучит лучше, чем гора Чокнутого Шамана, да?

От этого не уйти, как ни старайся. Даже если молчать, останутся мысли.

– Пэт, – протянув руку, Тэйт сжал ее ладонь, – мы что-нибудь придумаем. Время есть. Завтра в Фонси прибудет поезд. Я собираюсь отослать отсюда Брайана, а с ним передать письма. Доедет до ближайшего города, где есть портальная станция, а оттуда уже быстро… Можешь отправить с ним Бекку и отца, если тебе так будет спокойнее.

– Кому ты собираешься писать?

– Всем, кто может хоть чем-то помочь. Эгери правильно сказал, мы – не гоблины. Значит, у нас могут найтись другие способы.

– Думаешь, твои друзья успеют?

– Буду надеяться. Но мы тоже без дела сидеть не станем, да?

Патрисия ответила настороженным взглядом.

– Чем займемся? – поинтересовалась с опаской.

– Ты разберешь мою сумку, – распорядился Тэйт, поднимаясь на ноги. – Я прихватил кое-что… Не пугайся, я о еде. Не так много, как в прошлый раз, но подкрепиться перед возвращением в город хватит. А я пойду к нашим отважным охранникам. Посмотрю, что у них за артефакты и можно ли установить защиту не только на входе, а вообще на подступах к горе. Со всех сторон.

– Собираешься обойти ее? – встревожилась Пэт. – Представляешь, сколько времени это займет?

– Представляю, – успокаивающе улыбнулся он. – Поэтому никуда не пойду. У меня есть подробная карта местности, сплету сеть по ней. Только бы мощности артефактов хватило.

С артефактами повезло. Ведомство, организовывавшее охрану храма, на экипировку сотрудников не поскупилось. А что до компетентности этих самых сотрудников, то, как они сами рассказали Тэйту, на какие-либо сложности их руководство не рассчитывало: откомандировало первых свободных агентов, прежде работавших на сопровождении конфиденциальной почты, пообещав им плевое дело, почти внеплановый отпуск. Так оно поначалу и было.

Никто не предвидел беды. Даже Сибил…

Через час защитная сеть была установлена, Патрисия организовала «обеденный стол», а из пещеры, щурясь от солнечного света, вышел Эгери. Присел рядом с Пэт, покачал головой в ответ на не успевший сорваться с ее губ вопрос.

– Там нет подробных указаний, – повторил то, что говорил в храме-ловушке. – Но есть над чем поразмыслить.

Размышлять можно было и по дороге, поэтому в горах решено было не задерживаться. Пэт тревожилась о дочери, Тэйт – о Брайане… И обед вышел недостаточно сытным, потому мысли нет-нет да и сворачивали на ярмарочную площадь, где сегодня не должно быть недостатка в угощениях. Сворачивали, но всегда возвращались к рассказу старого гоблина.

Эгери считал, что неупокоенный темный дух еще не вошел в полную силу, а потому воздействовать мог только на животных и на тех людей, с кем находился в длительном контакте. Например, на Кита Дэрби, если тот был какое-то время одержим. Тэйт не знал наверняка, но охранник Роско вполне мог быть среди тех, кто наведался в пещеру сразу после ее обнаружения, и прихватить посеребренную кость. Одержимость на ранних стадиях не всегда имеет внешние признаки, а после дух адаптировался в теле, проник в мысли носителя и узнал то же, что знал он. Кит Дэрби знал, где хранятся взрывные устройства, и в общих чертах представлял, как их используют, а дух собирался использовать Кита, чтобы уничтожить столетиями удерживавшую его ловушку. Повезло, что Дэрби не был подрывником. Наверное, он хотел перевезти в грот все украденные устройства, чтобы наверняка разнести гору, но сначала Тэйт нарушил его планы, а потом – Ларри нашел тайник… Или же Ларри был его сообщником. Или тоже попал каким-то образом под воздействие. Так или иначе, его убили. Убили руками Дэрби, и дух темного шамана, чтобы запутать следы, сменил носителя. Это несложно, нужно только отдать кому-то кость. Или даже подбросить незаметно. А Дэрби дух скормил волкам, пока туман одержимости не развеялся и человек не вспомнил и не рассказал никому о том, что творил под воздействием чужой воли. Еще Тэйт не исключал, что у реки Дэрби встречался не только с волками, но и с тем, кому передал кость. С кем-то из горожан или фермеров, к примеру, и тогда круг поисков разрастался на весь Рассель…

– Одержимым может оказаться любой, – мрачно подвела итог этим рассуждениям Пэт. – Мы, конечно, знаем предпочтения шамана – мужчина крупной комплекции, – но на промежуточном этапе, пока не закончен цикл перерождения, он может использовать то тело, которое будет ему удобно для каких-либо целей. Любого из них.

Остановив своего жеребца на пригорке, с которого открывался вид на Фонси, она указала на город, сегодня, в честь начала большой ярмарки, полный веселых и, учитывая близость вечера, не совсем трезвых людей. До него оставалось примерно полмили, а слух уже ловил звуки музыки. Когда расстояние сократилось, к звукам добавились запахи.

– Заедем на ярмарку? – предложил Тэйт, сглотнув слюну. – Купим чего-нибудь к ужину? Ты же знаешь, док неважно готовит, и Бекка в этом, мне кажется, пошла в него, а не в мать.

– Видимо, да, – усмехнулась госпожа профессор.

Эгери не хотел появляться в местах скопления людей – некоторые в силу скудных умственных способностей не в состоянии отличить гоблинского шамана от карлика из балагана, а магам-охранникам нужно было еще устроиться где-то на ночлег, поэтому на ярмарку Тэйт с Патрисией отправились вдвоем. Долго не гуляли. Купили копченого мяса, рыбы, овощей и сладостей и направились домой, чтобы все это съесть. Во всяком случае, у одного из них точно были такие планы.

Шли по улицам, ведя навьюченных провизией лошадей. Рассматривали трепещущие на ветру разноцветные ленты – небогатое украшение провинциального праздника, – и молчали, чтобы не коснуться невзначай неприятных тем.

– Тэйт! – окликнули его звонким девичьим голоском. – Тэйт, погоди!

Обернувшись, он увидел бегущую к нему Рози. Все-таки док Эммет был отличным целителем: девчонка даже не прихрамывала.

– Здравствуй, – выдохнула она, подбежав поближе. Повернулась к Пэт и кивнула. – День добрый, миссис Данкан. Вы это… куда?

– Домой, – коротко ответила Патрисия.

– А откуда? – Рози вперилась в Тэйта так, словно от его ответа зависела ее жизнь.

– В горах были, – сказал он. – А что?

– Ну, я… думала, может, ты из лагеря едешь… Там же у вас теперь забот невпроворот, да? После тех убийств? В городе говорят…

– Так и есть, – подтвердил Тэйт, поняв, куда ветер дует.

– Значит, э-э-э… мистер Гилмор сейчас очень занят, да? – все-таки решилась спросить прямо Рози.

– Видимо, да. Ты же понимаешь, он – управляющий.

– Понимаю, – вздохнула она. – Просто у меня сегодня вечер свободный, думала на танцы сходить… Или просто погулять. Как думаешь, если я его приглашу, он согласится?

– Почему бы и нет? – улыбнулся Тэйт. – Только… Не ходи никуда, хорошо? В смысле в лагерь бегать не надо. Волки по округе бродят, слышала же? Я передам Теду, что ты его приглашаешь.

Рози радостно взвизгнула, повисла у него на шее и звонко чмокнула в щеку. Потом вспомнила о Патрисии, неловко попятилась, пробормотала «Всего доброго» и шмыгнула в ближайший проулок.

Тэйт пожал плечами и дернул за уздечку, призывая Нелли продолжить путь.

– Собираешься в лагерь? – нагнав его, обеспокоенно спросила Пэт.

– Не-а. Собираюсь на танцы. А в лагере у меня чистая рубашка и новая шляпа.

– Ты серьезно?

– Вполне. Пойдешь со мной?

– Зачем? В смысле…

– Без всякого смысла, Пэт. Сходим на танцы, погуляем и хотя бы пару часов не будем думать ни о каких злобных духах.

– Я…

За спиной раздался быстро приближающийся перестук копыт. Тэйт обернулся, но слишком поздно, чтобы рассмотреть мчащихся прямо на него всадников или успеть увернуться от тяжелой палицы. Удар пришелся по голове. Такой сильный, что, падая, Тэйт слышал, как трещит его череп, и едва разобрал сквозь этот треск приглушенный женский вскрик…