Сидда Бейнлаф посмотрел в стакан, на дне которого плескалась мутная розовая жижа, по какому-то недоразумению названная хозяином трактира вином, и перевел взгляд на собеседника.

Скопа глядел недовольно, морщился, поджимал тонкие губы. В конце концов устал кривляться и бросил угрюмо:

– У меня отпуск.

– Знаю, – хмыкнул шеф Бейнлаф. – Сам рапорт подписывал. Но я же тебе объяснил, какая у нас ситуация.

Ситуация была, прямо сказать, не ах. Паскудная ситуация. Не любил Сидда таких выбрыков от начальства. Он только-только ниточку нащупал, новых людей подключил, как из столицы депеша: дело закрыть в связи со смертью главного фигуранта. А лазутчики гилешские пусть и дальше на свободе гуляют, да?

– Плюнь и забудь, – посоветовал Скопа.

– Вот так просто? А девица? А Ранбаунг?

– Любишь ты все усложнять, Сидда, – покачал головой агент. – Девица у Лленаса жила. С Ранбаунгом, ясное дело, встречалась. В тюрьме ее отмутузили знатно… твое, кстати, упущение. Денег нет, помощи ждать не от кого, вот и вспомнила толстяка.

– Взяла и вспомнила! – передразнил шеф. – Ты бы сам к едва знакомому магу за помощью обратился?

– Если прижмет, и к джинну на рога полезешь.

– А что за парень с ней? – не сдавался Бейнлаф. – Рожи не кажет, вечно шарфом обмотан.

– Мало ли, – пожал плечами Скопа. – Старый приятель. Лицо прячет, потому как урод. Или болячка у него какая.

– Складно у тебя все выходит. Так складно, что аж подозрительно. Проследить бы за ними…

– Я в отпуске.

– В отпуске. – Сидда скривился, хлебнув глоток кислого пойла. – И чем заняться думаешь?

– Кэтрин и детей навещу.

– Понятно. Траву на могилках выполешь, оградки поправишь… А дальше?

Скопа нахмурился. Сощурил недобро поблескивавшие сталью глаза, но смолчал. Еще лет пять назад врезал бы прямым в челюсть, без слов и без оглядки на субординацию, а теперь-то что – дело давнее. Травой поросшее…

– Ладно, – кивнул он мрачно. – Проследить, говоришь?

– Хотя бы пару дней еще. Неделю – максимум. Всплывет что новое – хорошо. Нет – закроем дело с концами.

Если не знаешь, что делать, – не делай ничего. Расслабься и плыви по течению. Куда-нибудь да вынесет.

Умом Эби понимала, что для нее это единственное решение, однако, даже понимая, не желала полагаться на волю изменчивого течения жизни. Она барахталась, захлебываясь сомнениями, металась из стороны в сторону, высматривая берег, к которому можно пристать. Но увы. Прошлого не вернуть, настоящее виделось смутно, а будущее не представлялось совсем.

Еще несколько месяцев назад она, быть может, поверила бы в то, что нашла уже свою тихую гавань, и теперь так будет всегда: завтрак в комнату, новые платья, ароматная пена теплой ванны. Но минувшее лето излечило ее от наивных мечтаний. Каждую минуту девушка ждала сама не зная чего, но определенно ничего хорошего. Появилась даже мысль сбежать, пока есть такая возможность. Прихватить принесенную Барбарой одежду – ей ведь это подарили, да? – и бежать. Но решимости не хватало. Да и страшно снова остаться одной. А в доме мэтра Алистера у нее был Джек.

Он пришел поздним вечером, когда девушка уже готовилась ко сну. Остановился в дверях.

– Как ты себя чувствуешь?

Голос его звучал, как всегда, ровно и бесстрастно, но Эби хотелось верить, что Джеку не безразлично ее состояние. Глупость, конечно: он же безмозглый и бесчувственный. Но хоть кто-то заботу проявил.

– Намного лучше, – ответила она, как ответила бы живому человеку. – А как у тебя дела?

– Пока никаких результатов.

– А какие должны быть результаты? – Эбигейл понятия не имела, что господин Ранбаунг делает с Джеком, только надеялась, что маг не причинит ее механическому другу вреда.

– Какие-нибудь.

Он потоптался на пороге – нет, на самом деле просто стоял, но Эби подумалось, что если бы был живым, переминался бы нерешительно с ноги на ногу – и спросил:

– Можно я побуду у тебя? Недолго.

– Можно, – позволила девушка. – Садись сюда.

Освобождая место, Эби убрала с кресла платье, которое подшивала до его прихода – темно-синее, с белым отложным воротничком и с рукавами, широкими и пышными от плеч и сужающимися к запястьям. В этом платье она походила на песочные часы, но Барбара сказала, что нынче такие силуэты в моде.

– У тебя новая одежда, – заметил Джек.

– А у тебя – нет.

– Мне она не нужна. Я следил за своим костюмом. Это легко: я не потею, и вещи не сильно пачкаются. А от пыли чистил.

– Все равно постирать не мешало бы.

– Да, – признал, осмотрев себя, механический человек. – Попрошу другой костюм. Этот еще и рваный. – Он поднял руку – и стало видно дыру, точнее, разрез на правом боку. – Ты сможешь зашить?

– Конечно.

– Не одежду. Под одеждой зашить.

Не дожидаясь ответа, он начал расстегивать пиджак. Пуговицы поддавались медленно, пальцы у механического человека были неловкие. Эби вспомнила, как неуклюже он брал мелкие предметы, когда она учила его простой домашней работе, и как бил порой чашки.

– Давай я.

Джек не был живым, не был мужчиной, и она не чувствовала стыда, помогая ему избавиться сначала от пиджака, а затем от рубашки. Хотя и было в этом что-то неправильное. Как и в гладком рельефном торсе, сделанном мэтром Дорианом по горячо любимым им стандартам. Мускулатура – накладки под кожей, чтобы сохранить пропорции человеческого тела. Даже пупок… Непонятно зачем. Глубокие складки-впадинки очерчивали места соединения туловища с шеей и руками, а на груди четко выделялся прямоугольник, чуть шире ладони Эбигейл. Девушка осторожно провела пальцем вдоль зазоров.

– Это открывается?

– Да, – ответил искусственный голос.

– Там… все?

– Нет. Доступ к механизмам с другой стороны. Если снять крышку на спине, можно отсоединить крепления головы и конечностей. А здесь – только источник энергии и кристаллическая матрица памяти. Показать?

Эби передернуло от этого предложения, и она быстро-быстро замотала головой:

– Нет, не надо.

– Я хотел открыть тебе свое сердце, – сказал Джек.

Это могло быть шуткой, несмешной и недоброй, если бы только он умел шутить.

– Стой и не шевелись, – велела Эбигейл. – Я зашью дыру.

Она порылась в коробке, что принесла ей Барбара, выбрала подходящую иглу и нашла нитку нужного цвета. Шов все равно будет заметен, но если делать аккуратные маленькие стежки, сразу в глаза не бросится. Хотя кто станет разглядывать Джека без одежды?

– Где ты порезался? – спросила девушка, постепенно стягивая края распоротой кожи.

– В Освине. Какой-то мужчина проткнул меня ножом. Я ничего ему не сделал, а он…

– Хотел убить тебя. – Пальцы с иголкой задрожали. – Здесь печень. У людей… У обычных людей.

– Значит, если бы я был живой, я бы умер. Смешно.

– Нет.

– Смешно, – повторил уверенно механический человек.

Эби промолчала. Ей больше нравилось, когда он не пытался проявить остроумие.

Девушка закончила работу и по привычке откусила нитку зубами, лишь в последний миг спохватившись, что шила не какую-то там прохудившуюся рубаху. Губы коснулись натянутой на стальные ребра кожи, и если бы Джек был живым… Но он не был. Не смешно и не грустно – как есть.

Рубашку и пиджак она тоже зашила. Только с Джеком уже не заговаривала. Помогла ему одеться и проводила до двери.

– Ты ведь придешь завтра?

Он мог бы вообще не уходить – стоял бы всю ночь в уголочке, но так неуютно вдруг стало в его присутствии: казалось, будто он смотрит на нее непрестанно…

– И завтра тоже, – ответил непонятно механический человек. – Доброй ночи.

Хорошо, что доктор выписал Эби капли, от которых проходила и мигрень, и тяжесть в груди, и, как оказалось, всякие несуразные мысли, а глаза слипались, стоило только прильнуть к подушке.

Долгие годы Адалинда вынашивала простую мечту: хоть один день проспать до полудня. Такое в ее жизни если и было, то только в раннем детстве, память о котором давным-давно стерлась. Затем интернат с его строгим распорядком, работа, на которую никак нельзя опаздывать, задания ВРО – постоянно настороже, даже во сне. Но и тогда, когда дело не требовало раннего подъема, привычка брала свое и магиня вскакивала с постели ни свет ни заря, и как ни старалась – уже не могла сомкнуть глаз.

Сегодня это было кстати.

Накануне она увлеклась, изучая переданные Фредериком бумаги, и не успела продумать свой новый ход. Теперь, попивая поданный сонным портье кофе, можно еще раз сопоставить факты и определиться, кому нанести следующий визит. Рискованно, но, сидя в гостиничном номере, правды не узнаешь. Значит, нужно навестить свидетелей и возможных подозреваемых.

Список присутствовавших на званом ужине в доме Дориана лежал перед ней на столе. Два имени Адалинда подчеркнула, определив их первостепенную важность… Найлс или Кит? Кит или Найлс?

С Ранбаунгом было просто. Давний друг Дориана вряд ли мог быть прямо причастен к его смерти. Да, хитер и изворотлив. Да, блюдет в первую очередь собственные интересы. Но вместе с тем осторожен, чтобы не сказать – трусоват. Убийство для него – это слишком. Одно упоминание о ВРО провоцирует на предупредительную откровенность. В принципе, поведение обычное и, можно сказать, правильное для любого мага. Но если мэтр Алистер в своем стремлении снять с себя ненужные подозрения и избавиться от наглой агентессы без мандата был достаточно разговорчив, Найлс и Кит могут и имеют полное право отмалчиваться, не получив официального подтверждения ее полномочий. Значит, следовало продумать иную тактику.

Принудить к разговору силой? Использовать склоняющие к откровенности химические препараты? Если бы речь шла о людях без дара, Адалинда легко нашла бы решение. Но ей предстояло пообщаться с магами.

– Пусть будет Найлс, – определилась она.

Закери Кит – некромант-импер, причем владелец фамильяра на уровень выше Роксэн, и справиться с ним в случае внезапных осложнений будет труднее, чем со специалистом по бытовой и вспомогательной магии, коим был Герберт Найлс. Хотя и от того можно ждать любых сюрпризов: специализация – это только специализация, она никак не ограничивает область применения дара, и ничто не мешает скромному бытовику изучить парочку боевых плетений.

Согласно данным удаленной слежки, Ранбаунг после их разговора не кинулся сообщать о нем кому-либо, что также могло служить доказательством невиновности и лояльности толстяка. Ни с кем из списка за минувший день он не пересекался, разве что виделся мельком в Академии. Мгновенным письмом не пользовался – с навыками, полученными во ВРО, Адалинда перехватила сигнал с устройства мэтра Алистера еще в первый день, и хотя установить адресата без специального оборудования не получалось, можно было быть уверенной в том, что маг никому не писал. Если только не на бумаге и не передал тайком с посыльным, но это для человека, привыкшего к удобному средству связи, создает лишнюю суету.

Магиня не слишком долго обдумывала возможные варианты: все равно от всех неожиданностей не застрахуешься. К тому же, даже если Ранбаунг каким-то образом рассказал о ней тому же Найлсу, например, ей бояться нечего. Ведь к мэтру Герберту пойдет не попечительница «Салджвортских фиалок» и не сотрудница внутренней разведки, а совсем другая дама. А может быть, и не дама вовсе: Адалинда чувствовала себя достаточно восстановившейся для того, чтобы попробовать смоделировать облик.

– Рискнуть? – спросила она у развалившейся на кровати кошки.

Та ответила неуверенным покачиванием головы.

«Рискнуть», – решила Адалинда.

Итак, что известно о мэтре Герберте? Получил образование в столичной Академии, окончил с отличием. Однако грандиозной карьеры не сделал, хоть и устроился весьма неплохо: много лет уже работает на крупную торговую компанию. Иногда берет частные заказы. Женат. Есть взрослый сын… А вот это интересно…

Мэтр Герберт Найлс еще не проснулся, но уже завтракал. Ибо проснуться можно и попозже, а пропускать утренний прием пищи никак нельзя: режим. Да и госпожа Найлс после вряд ли соизволит разогреть завтрак – придется давиться холодной овсянкой.

Есть во сне уже стало для мага привычкой, а вот читать в таком состоянии он пока не выучился. Газета, отгораживающая от него недовольное лицо супруги, служила удобной ширмой, и можно на любой вопрос отвечать недовольным бурчанием, делая вид, что тебя оторвали от свежих новостей.

– Герберт! – раза с третьего голос жены все же прорвался сквозь окутывавшую мага дрему. – Звонят в дверь!

– Так открой, – зевнул он.

У прислуги был выходной. Скоро как год.

Чета Найлс редко принимала гостей, но если таковые вдруг заглядывали, хозяева с извинениями объясняли, что слуга, прежде открывавший двери, внезапно приболел. Горничная уехала в деревню навестить тетку. Кухарка отпросилась на день на свадьбу дочери…

– Я не совсем одета, – заявила госпожа Найлс, демонстративно запахивая на пышной груди атласный халат.

Пришлось все-таки проснуться и идти встречать раннего посетителя.

В холле, изрядно опустевшем после продажи части мебели, мэтр Герберт осмотрелся, быстро потер ладонь о ладонь и взмахнул руками, словно стряхивал с них воду. Простенькое бытовое заклинание, помогавшее поддерживать порядок в доме, а с ним и впечатление присутствия прислуги. Жаль, нельзя вот так, в несколько пассов, сотворить себе лишнюю сотню рейлов, чтобы нанять хотя бы кухарку: от утренней овсянки уже выть хотелось.

«Хоть бы это был посыльный из банка», – подумал господин Найлс, отпирая дверь. Правда, ему говорили, что уйдет не меньше недели на то, чтобы обналичить векселя – проверка подлинности и прочие формальности требовали времени, – но в душе шевельнулась подкрепленная недосоленной кашей надежда.

Надежда сия не оправдалась.

Открыв дверь, маг увидел юношу лет семнадцати, ни на банковского, ни на почтового служащего совершенно не похожего. Но гость определенно походил на кого-то… кого-то другого. Он был высокий, худощавый, темноволосый и темноглазый. Не лишенное природной привлекательности лицо портила неприязненная гримаса.

– Вы – мэтр Герберт Найлс? – спросил юнец.

– Да. С кем имею че…

Не дав магу закончить вопрос, гость бесцеремонно ввалился в дом, при этом толкнув хозяина плечом.

– Что вы себе позволяете, молодой человек?! – вскипел маг. Да так вскипел, что пламя само собой вспыхнуло на кончиках пальцев.

– Нам нужно поговорить, – заявил наглый мальчишка.

– Положим, мне это совершенно не нужно, – погасив до поры огонь раздражения, ответил Найлс. – Я вас даже не знаю.

– Сейчас узнаете!

Юноша вынул из внутреннего кармана потрепанного сюртука небольшую квадратную бутылку, свинтил крышку и тут же отхлебнул немного мутного желтоватого пойла – видимо, самогона, и не очень хорошего качества, что подтверждал поплывший по холлу запах.

«Да он же пьян! – понял мэтр Герберт. – Налакался в такую рань!»

– Кто вы? – спросил маг требовательно. – И что вам понадобилось в моем доме?

Дерзкий (очевидно, благодаря алкоголю) мальчишка приосанился, икнул и выговорил с гордостью, которой не помешал даже заплетающийся язык:

– Я – сын Дориана Лленаса! И я хочу узнать, почему вы, мэтр Герберт, убили моего отца!

Тут он снова икнул.

И господин Найлс – тоже.

До этого момента он и не подозревал о том, что у Лленаса был сын, зато стало понятно, кого ему напомнил развязный сопляк: те же черные глаза, высокие острые скулы. Еще и магией от него веяло – не опасно, но ощутимо: значит, не только внешность унаследовал… Но с чего этот юнец взял, что он, мэтр Герберт, как-то причастен к смерти его родителя? Это… неслыханно!

Найлс осторожно выглянул на крыльцо, убеждаясь, что брошенное ему обвинение осталось «неслыханным», и закрыл дверь.

– Потрудитесь объясниться, юноша, – процедил он сердито.

– Что тут происходит? – робко выплыла из столовой госпожа Найлс. – Кто кого убил?

– Никто и никого, – отчеканил маг. – Иди к себе, Маргарет. Мы с молодым человеком поговорим в кабинете.

– Но там же лошадь!

– Лошадь? – Назвавшийся сыном Дориана Лленаса вульгарно присвистнул. Снова открыл бутылку и взболтнул ее содержимое, но до рта донести не успел.

– Тут вам не кабак! – Найлс схватил юнца за руку, не позволив в очередной раз приложиться к выпивке. Тот дернулся, и вонючий самогон расплескался по полу. – Да, лошадь. Но она нам не помешает.

– П-почему? – вопросил удивленно неурочный гость.

– Потому что она мертвая.

Лошадь умерла уже давно. С нее сняли шкуру, разделали тушу, выварили, чтобы счистить плоть с костей, кости отполировали, покрыли защитным лаком и собрали снова с помощью металлических креплений.

– Это же скелет! – воскликнул юный пьянчужка, переступив порог кабинета, одну половину которого занимал массивный стол, а другую, собственно, водруженные на деревянную подставку останки благородного животного. – Почему же вы сказали, что… ик… лошадь?

– А почему вы решили, будто я убил вашего отца? – вкрадчиво поинтересовался мэтр Герберт. – Да и как я могу быть уверен, что Дориан Лленас в самом деле был вашим отцом?..

Судя по тому, как скривилась физиономия молодчика, Найлс только что потоптался на его больной мозоли. Оно и не удивительно: всем известно, что Лленас никогда не был женат. А дети… ну мало ли. То, что мэтр Дориан пользовался определенным успехом у дам, тоже не было секретом. Так что одним внебрачным ребенком могло и не ограничиться.

– Он был моим отцом, – отчеканил мальчишка зло, мгновенно излечившись от икоты.

Он собирался опять приложиться к бутылке, и в этот раз Найлс не стал бы ему мешать, но внезапно громко и тревожно зазвенел дверной колокольчик.

– Твою ж… за ноги! – ругнулся юнец. Резко развернувшись на звон, он неловко взмахнул рукой и щедро окропил зловонным пойлом и стол, и лошадь и мэтра Герберта. – У вас приемный день?

Из холла послышались встревоженные голоса, один из которых принадлежал госпоже Маргарет, а второй, тоже женский, был мэтру Герберту незнаком. Зато, кажется, был знаком его гостю.

Молодой человек повторно выругался, но теперь уже длинно и заковыристо. Едва успел закончить, как в коридоре раздались быстрые шаги, а затем отворилась без стука дверь, и в кабинет ворвалась миниатюрная брюнетка лет сорока.

– Дориан! – воскликнула она, протянув к юноше руки. – Я же просила!

Руки у нее были красивые – мечта скульптора, а не руки: узкие ладони, длинные пальцы, тонкие запястья. Да и сама она даже в своем нынешнем возрасте была весьма хороша, а в молодости, наверное, блистала красотой… А Лленас, что сорока, всегда тянулся к блестящему, будь то женщины или стальные детали механизмов.

В том, что незнакомка – мать его невоспитанного гостя, мэтр Найлс не сомневался с первой секунды: только мать может смотреть на свое чадо с таким нежным упреком.

– Я же просила тебя, – всхлипнула она. – Зачем же ты?

Мальчишка стушевался. Понурился виновато. Затем – видно, хмель взыграл – топнул ногой, швырнул об пол бутылку, так что осколки стекла и брызги спиртного полетели в разные стороны, и опрометью кинулся прочь из кабинета, а там, судя по хлопку входной двери, и из дома.

– Простите, – пролепетала сконфуженная поведением отпрыска женщина. – Простите, ради всего святого. Я сейчас…

Подобрав полы пышного платья, она опустилась на колени и принялась собирать битое стекло.

– Оставьте, – махнул рукой Найлс.

«И выметайтесь отсюда», – добавил он про себя. Но дама оставалась глуха и к словам, и к мысленному воззванию.

– Это я виновата, – продолжала оправдываться она. – Не стоило говорить ему… А потом эти слухи, и Дориан вбил себе в голову, будто вы причастны к смерти Дориана. Дориан такой впечатлительный, и пить ему совсем нельзя… Дориан таким не был. Я узнала из газет и подумала, что теперь можно сказать Дориану, мы приехали, чтобы побывать на могиле… Понимаете? Дориан до этого не знал, что мой покойный муж не был ему отцом. А Дориан не знал, что у него есть сын, я не хотела разрушать ни его, ни свою жизнь…

Госпожа Найлс слушала бессвязное бормотание с упоением, едва ли не открыв рот. А супруг ее, правду сказать, запутался совершенно в этих Дорианах, и, наверное, нелишним было бы расспросить обо всем, раз уж незнакомка так разоткровенничалась. Заодно узнать, кто навел мальчишку на мысль, будто мэтр Герберт виновен в смерти Лленаса. Какие такие слухи заставили его прибежать сюда спозаранку?

– Оставьте, – повторил он. – И поднимитесь, прошу.

В носу свербело от резкого запаха, заполнившего кабинет. И не избавиться никак, пока не переоденешься: мерзкое пойло обляпало рукав и брюки. Еще и дамочка, уронив на пол только-только собранные осколки, вскочила и вцепилась в руки мага мокрыми пальцами.

– Мне так неловко, так стыдно, – бормотала она, нервными пожатиями втирая отвратительно пахнущую жидкость в его кожу. – Вся эта история… Я думала, будет лучше, если Дориан узнает. Сможет гордиться… Моего мужа свела в могилу дурная болезнь – гордиться нечем. А Дориан был совсем другим… Правда?

– Правда, – признал мэтр Найлс и безуспешно попытался вырваться.

– Не держите зла на Дориана, – попросила сквозь слезы женщина. – На него так внезапно все обрушилось, а он еще молод, несдержан… Вы же понимаете? У вас ведь есть дети? Если есть, вы поймете…

Маг непроизвольно вздохнул и бросил быстрый взгляд на жену.

– Принеси воды, – попросил он. – А вы присядьте, прошу.

Чуть ли не силой усадив незнакомку в кресло, над которым нависал белесый конский череп, мэтр отер руки о полы сюртука.

– Простите, – выдавила женщина. – Вы не должны выслушивать все это. Но я хотела объяснить, почему Дориан пришел. Он так хотел докопаться до правды, а все эти слухи…

– Расскажите, пожалуйста, о каких слухах речь? – осторожно, чтобы не вызвать новый всплеск рыданий, поинтересовался маг.

Что же такое болтают за его спиной? И не следует ли укротить этому болтуну язык?

«Попался», – мысленно улыбнулась Адалинда.

Зелье действовало медленно, куда быстрее было бы, если бы получилось добавить его в еду или каким-то образом ввести внутривенно, зато запах и причины его возникновения не вызвали подозрений. Нужно лишь подождать немного. Ключевые установки даны: Дориан Лленас, убийство, причастен. Найлс при всем желании не сможет теперь избавиться от этих мыслей и заговорит в конце концов, а она, для лучшего эффекта, еще не раз повторит имя Дориана.

Расчет был верным. Огорошить, сбить с толку, заинтересовать, насторожить, но не так, чтобы подозреваемый встревожился всерьез. Перебравший мальчишка – не спецслужбы. И история вырисовывается давняя, но пикантная весьма, не из тех, что жаждут вытянуть на свет. Однако слухи – это проблема, а мэтр всеми силами старается сохранить остатки былой репутации.

Отчего родился именно такой план, Адалинда сама не знала. Интуиция. Фантазия. У Дориана действительно мог быть сын, а возможно, и был… Но у Найлса сын точно имелся. Единственное слабое место мэтра Герберта – человека, по многочисленным свидетельствам, сильного, резкого, высокомерного и, невзирая на скромную специализацию, амбициозного.

– Слухи? – пробормотала магиня, отвечая на вопрос. – Разве можно им верить?

Молва в самом деле не обошла господина Найлса, но его взаимоотношений с Дорианом Лленасом это никоим образом не касалось. Поговаривали, что он потерял немало денег из-за последней выходки наследника, и, оказавшись в его доме, Адалинда поняла, что слухи ничуть не преувеличены – скорее даже наоборот.

– Но все-таки? – мягко настаивал маг.

Женщина отрешенно покачала головой: ей сейчас не до того – она взволнована, расстроена… Пусть хоть обещанной водой напоят! А там и зелье подействует.

Торопиться нельзя.

Это вначале она спешила. Промедли еще несколько минут, и Найлс мог почувствовать что-то не совсем человеческое в своем юном госте. Адалинда хорошо подготовилась, физическую трансформацию, бывшую куда надежнее иллюзии, они с Роксэн использовали не в первый раз, к тому же магиня отдала фамильяру свой браслет, чтобы эхо чар на «Дориане» казалось отражением его собственного дара (а заодно избавилась от тянущегося за ней самой шлейфа силы). Но имп остается импом, а маг – магом, и рано или поздно обман раскрылся бы. Потому дебют был разыгран быстро. Теперь же надо было потянуть время.

Она растерла виски и тяжело и печально вздохнула: уставшая, разбитая обрушившимися на нее неприятностями женщина с бурным прошлым, внезапно раскрывшимся здесь, перед чужими, совершенно незнакомыми ей людьми. Разве ей есть дело до досужих сплетен о мэтре Найлсе, когда сама она в волнении сболтнула лишнего, и теперь ее старые грешки станут предметом для обсуждения?

– Простите, я…

Адалинда сделала вид, что хочет уйти, но, попытавшись подняться, тут же упала обессиленно в кресло. По щекам побежали слезы.

– Выпейте. – Маг взял у возвратившейся супруги стакан с водой и протянул гостье.

– Бл… годарю… – выдавила она со всхлипываниями. – Мне так жаль, что… вам пришлось узнать… такое. Я…

– Ох, оставьте, дорогая! – махнула пухлой ручкой госпожа Маргарет, с трудом протиснувшаяся между столом и лошадиным скелетом. – Все мы были молоды. А Дориан Лленас – видный мужчина… был. И к дамам подход имел. Он и мне внимание оказывал…

Услыхав это, мэтр Герберт тихонько, но весьма злобно рыкнул, а Адалинда от неожиданности поперхнулась водой и закашлялась.

– Без взаимности, конечно, – ничуть не смущаясь, закончила хозяйка. – Но я знаю немало красавиц, не устоявших перед его обаянием. Не то чтобы он как-то по-особенному ухаживал или умел красиво говорить, но… Ах, он просто плавил тебя глазами и так многозначительно молчал при этом!

Наверняка размышлял о работе. Как всегда. Схемы, формулы, новые заклинания. Лицо его в такие минуты становилось задумчивым и одухотворенным, во взгляде мешались мечтательность и азарт. А впечатлительные дамочки принимали это на свой счет. Женщины – существа слабые… И «эликсир правды» на них действует быстрее и сильнее, нежели на мужчин. Госпожа Маргарет уже готова.

Жаль, разговор свернул не туда.

Или туда?

Неужели мэтр Герберт не воспользуется случаем, чтобы сказать о Дориане какую-нибудь гадость, просто назло томно вздыхающей супруге? А там – слово за слово…

Но маг хранил сердитое молчание.

– Да-да, Дориан был именно таким. Не верится, что его уже нет, – сокрушенно покачала головой Адалинда, возвращая беседу в нужное русло. – И в то, что его смерть – несчастный случай, тоже не верится.

При последних словах она будто невзначай поглядела на Найлса.

Непробиваем.

Либо не чувствует за собой никакой вины, либо зелье не подействовало.

При том, что рецептура была ее собственная (вот где пригодилось знание химии!) и не раз проверенная, Адалинда не исключала возможности того, что эликсир не окажет нужного воздействия. Индивидуальная невосприимчивость, прием лекарственных средств, блокирующих действие отдельных компонентов зелья, – мало ли причин? Однажды она впустую растратила целый флакон на барышню, слишком рьяно следившую за фигурой: подлила эликсир ей в чай, а та, оказалось, пользовалась специальной магической формулой, препятствующей расщеплению пищи и ускоряющей ее вывод из организма.

Но если и с Найлсом выйдет что-то подобное, у магини имелся запасной план.

– Мне тоже не верится, что взрыв – всего лишь случайность, – заговорил вдруг господин Герберт. – Лленас был весьма щепетилен в вопросах безопасности и, насколько мне известно, не использовал в работе горючих и взрывоопасных материалов.

Адалинда вздохнула, облегченно и вместе с тем разочарованно: зелье все-таки подействовало, но маг слишком легко поддержал заданную ею тему. Был бы тут Фредерик, наверняка сразу же определил бы: невиновен. Но она, не будучи эмпатом, все-таки сомневалась. Да и эликсир уже задействован – значит, нужно выжать из Найлса как можно больше информации в ближайшие полчаса, пока действие препарата не пойдет на спад.

– Вы хорошо его знали? – спросила она, приложив кружевной платочек к глазам. Ткань была щедро пропитана настоем перечной мяты, и стоило лишь мазнуть ею по векам, как слезы исправно лились в два ручья. – Говорят…

Неуверенная пауза вновь заставила мага насторожиться: что же такое о нем говорят?

– Говорят, вы… не слишком дружили…

– Не дружили, – проворчал мэтр Герберт. – Но общались порой достаточно тесно.

– Дориан прежде часто у нас бывал, – вклинилась госпожа Маргарет, перемежая слова мечтательными придыханиями. – Всегда приносил цветы или конфеты.

– Не говори ерунды, – мрачно осадил ее муж. – Такое было лишь раз: кто-то из студентов поздравил его с окончанием семестра, и Лленас прямо из Академии притащился к нам с розами и шоколадом и всучил тебе за ненадобностью.

Адалинда невольно улыбнулась. В каких бы отношениях ни был мэтр Герберт с Дорианом, он его неплохо знал. Лишь испорченная легковесным дамским чтивом женщина вроде госпожи Маргарет могла усмотреть романтические порывы там, где их и в помине не было. А самое интересное – продолжала выдавать желаемое за действительное даже под воздействием зелья.

Магиня отметила на будущее, что не стоит использовать подобные снадобья с людьми, обладающими слишком живым воображением, и вернулась к ненавязчивому допросу.

– Мне говорили, он не работал в Академии в последние годы, – будто бы припомнила она, продолжая тереть платком покрасневшие веки. – Вроде бы занимался самостоятельными исследованиями.

– Вы наводили справки? – отметил Найлс. Впрочем, без подозрительности.

– Мне хотелось, чтобы Дориан узнал как можно больше о своем настоящем отце.

– И что же такое он узнал обо мне, что примчался сюда с первыми лучами солнца? – не забывал о собственных целях мэтр Найлс.

– Ох, это такая глупость. Один человек сказал… сказал, будто вы часто вздорили с ним…

– Что за человек?

– Какая разница? – горестно вздохнула Адалинда. – Это ведь все неправда. Не могу представить, чтобы вы могли быть героем подобных россказней. Вы ведь не из тех, кто устроил бы скандал в клубе или плеснул собеседнику кофе в лицо. И не стали бы ничего поджигать в его доме…

Она могла припомнить еще несколько эпизодов из тех, которыми, не объясняя причин, делился когда-то Дориан, но и уже сказанного оказалось достаточно.

– Почему же? – с вызовом приосанился господин Найлс. – Я на многое способен, если мне дадут повод.

– Герберт! – Госпожа Маргарет более с восторгом, чем с испугом прижала руки к высоко вздымающейся груди и глядела на мужа, широко распахнув горящие глаза: очевидно, видела себя первопричиной вражды двух магов. Все же зелье действовало на нее престранным образом.

– Лленас был невероятным… занудой, – продолжил Найлс, пропустив мимо ушей возглас супруги. «Зануду» он вставил в последний момент, заменив этим словом другое, которое отчего-то не хотел произносить. Возможно, оно было не из тех, которыми бросаются в присутствии дам. – И скрягой в придачу!

– Дориан? – искренне удивилась Адалинда.

Зануда – пожалуй, да. Но скряга?

– Считал каждый рейл! – распалялся между тем Найлс. – Записывал все сделки!

– Записывал? – снова изумилась магиня: Дориан не имел подобных привычек, не доверял бумаге ни в делах, ни в быту. Но удивление не мешало отмечать главное: – Сделки?

– Он нуждался в деньгах, чтобы продолжать свои эксперименты. Я взялся помочь ему их раздобыть. Лленас не имел полезных связей и совершенно не обладал, как это называют, коммерческой жилкой. А мне удалось выгодно продать кое-что из его технических штучек.

– Кому? – Сердце вздрогнуло в предвкушении ответа, но Адалинда постаралась, чтобы вопрос прозвучал отрешенно и недоверчиво: мол, кто же захочет купить бесполезные механические игрушки.

– Кому-кому, – криво усмехнулся мэтр Герберт. – Уж точно не гилешским лазутчикам, как считали ни разу мною не уважаемые господа из ВРО.

Женщина, которой не полагалось знать о существовании внутренней разведки одаренных, недоуменно нахмурилась, услыхав «незнакомое» сокращение, но Найлс без пояснений досадливо отмахнулся. Видимо, беседа с одним из бывших коллег Адалинды надолго останется для него неприятным воспоминанием.

– Как специалист по бытовой магии я нередко принимаю частные заказы, и кое-кто из моих постоянных клиентов заинтересовался изобретениями Лленаса, – пояснил маг. – Небольшие и не слишком дорогие безделушки – я не вхож в дома, хозяева которых могут легко позволить себе потратить тысячи на механические игрушки. Однако музыкальные шкатулки и замки с секретом они приобретали охотно.

История оказалась довольно проста. Однажды Дориан Лленас пожаловался давнему знакомцу Найлсу на то, что вынужден остановить работу из-за нехватки средств. Он-де рассчитывал, что удастся выручить хоть сколько-то на продаже своих изобретений, но производители оказались в них не заинтересованы. Мэтр Герберт, к тому времени на себе испытавший все тяготы безденежья, в которое семью вверг склонный к азартным играм и сомнительным финансовым вложениям наследник, предложил товарищу решение. Что, если продавать его устройства не в производство, как мечталось Лленасу, а поштучно? Пусть общество в целом не слишком заинтересовано в технических новшествах, отдельные чудаки, по мнению магистра бытовой магии, не отказались бы заиметь себе в коллекцию парочку механических диковинок. И они не отказались. А мэтр Герберт не отказался от процента за свои услуги посредника.

Процент этот был не слишком велик, а господин Найлс нуждался в средствах куда сильнее товарища-изобретателя. И исключительно ввиду этой нужды решился однажды на небольшой обман. Нет, он не перепродал игрушку Лленаса по завышенной цене, не присвоил вырученных денег… Вернее, присвоил, но лишь на несколько дней, в течение которых рассчитался с кредиторами и оформил очередной заем в банке, а затем собирался вернуть все Дориану… Кто же знал, что Лленас окажется лично знаком с покупателем и тот пришлет ему письмо с благодарностью, присовокупив к нему небольшой презент «в довесок к скромной сумме, что уже была уплачена»? Когда Найлс пришел, чтобы отдать долг, его встретили как вора и буквально выставили за дверь вместе с деньгами. Лленас припомнил все предыдущие сделки, откопал «в записях» – как полагал мэтр Герберт, не знавший о феноменальной памяти изобретателя, хранившей точнейшие цифры, – какой-то старый случай, когда Найлс округлил сумму до рейла в свою пользу, и тот рейл – всего один рейл! – тоже вменил ему в вину… В общем, они не на шутку разругались, и оскорбленный бытовик еще месяц пытался вернуть «чванливому технарю» выручку от последней сделки: тот неизменно отказывался, и вспыхивала новая ссора. Но в итоге Лленас все-таки принял деньги, и добрые взаимоотношения худо-бедно возобновились.

– Ох, Герберт, – вздохнула госпожа Маргарет разочарованно.

Магиня с трудом сдержалась, чтобы не последовать ее примеру. Не сказать, что визит к Найлсу совсем не дал результатов, но все же не стоил таких приготовлений.

Тем не менее она попыталась выжать из мэтра Герберта еще больше. Исподволь подвела мага к воспоминаниям о последнем званом ужине в доме Дориана («Ах, вы общались с ним незадолго до трагического конца!»), но не узнала ничего нового сверх того, что уже было ей известно от Ранбаунга.

– Благодарю вас. – Адалинда убрала в ридикюль слезоточивый платок. – Простите еще раз возмутительное поведение моего сына, но если бы не это, наш разговор не состоялся бы… А мне так нужно было поговорить с кем-нибудь о нем.

Вставая, она задела лошадиный скелет, и хоть это вряд ли имело какое-то отношение к цели ее визита, не удержалась, чтобы не поинтересоваться, что символизирует сей необычный предмет декора.

– Вечную нехватку средств, – с неохотой, которая, впрочем, не помогла ему воспротивиться действию эликсира, ответил Найлс. – Взял на реставрацию у знакомого коллекционера.

Магиня подумала, что владелец столь занятного экспоната может быть одним из купивших механические изделия Дориана, но решила об этом не спрашивать. Мэтр Герберт обмолвился, что имел беседу с представителем ВРО, а значит, кое-кто может раздобыть протоколы той беседы… и многое другое тоже…

– Надеюсь, вы сохраните мою тайну, – пробормотала она смущенно при прощании, получила от хозяев заверения, что никто и никогда, и поспешила удалиться.

Действие снадобья еще не кончилось, и супругам Найлс наверняка было о чем поговорить без посторонних.

А Адалинда успевала еще на одну встречу.

Роксэн должна была ждать ее в двух кварталах от дома мэтра Герберта и вернуть браслет. Провести час-другой без своего «жезла» совсем не то, что несколько месяцев жить без него под блоками, но и чары преображения, которым она себя подвергла, – не банальная иллюзия: магиня чувствовала сильнейший дискомфорт и острое желание вернуть себе прежнюю внешность. Говорят, что можно навсегда измениться, если неправильно раскрутить цепочку метаморфоз, и хотя в ее практике такого не бывало, Адалинда все же нервничала.

Роксэн, в отличие от хозяйки, экспериментировать с внешностью не боялась.

В условленном месте магиня нашла не навестившего Найлса нервного юношу, а миловидную девушку, в которой портье ее гостиницы, быть может, узнал бы помолодевшую лет на десять госпожу Мелину Сайкс. Зеленоглазая прелестница не скучала одна – рядом отирались два студиоза.

– Кошка, – фыркнула себе под нос Адалинда.

Почуяв хозяйку, Роксэн тут же упорхнула от растерявшихся молодых людей и, подбежав, взяла магиню под руку.

– Кажется, у меня был сын, а не дочь, – сказала та строго.

Фамильяр виновато мяукнул. Своего голоса, в смысле – человеческого голоса, Роксэн не имела. Говорила ее устами всегда хозяйка. Но все же умудрилась как-то привлечь до сих пор глядевших ей вслед юнцов.

– Ты ведешь себя неразумно, – пожурила ее магиня. – Взгляни на ситуацию: молодая девушка, одна, без сопровождающих. К тому же немая… или скудоумная – даже не знаю, за кого они тебя приняли. А если бы они решили воспользоваться ситуацией?

Роксен негромко зашипела и оскалилась.

– Их ждал бы сюрприз, – поняла Адалинда. – Ты на это и напрашивалась, да?

Девушка-кошка хищно прищурилась.

– Не нужно. – Магиня ласково погладила ее по руке. – Я обещала тебе охоту, но эти мальчишки – не наша дичь. Все еще будет, потерпи немного.

Она остановилась, позволив Роксэн потереться носом о свое плечо, и протянула руку. Однако когда фамильяр уже готов был отдать ей браслет, передумала:

– Повременим пока. Давай-ка лучше найдем извозчика.