Твой взгляд Усталого подъезда, Где темно, Оплеваны ступени И окно разбито. Лампочка горит Не разгоняя — собирая тьму, Гул от шагов, Чужие номера и двери И лужи у дверей. Облезлый кот На ржавой батарее, Глаза кота И больше ничего… Он выгнул спину, Распушил загривок, Бельмо на левом, В правом страх и ярость. Он зашипел, как может только старость, Когда она, отрекшись от всего, Имеет лишь изодранный покой. А больше ничего, Покой, Лишь надписи на стенах Об изменах, А больше ничего, Твой взгляд…

Соскочивший с дороги, упавший на полном ходу, Все для драки готово, с землею спиною к спине, Я смотрел на настигшее время и в смертном бреду Прошептал твое имя, и мир обратился во мне. Что-то было, не помню, еще, их глаза-голоса Чьи-то рвали дома, кто-то вешал и бил фонари, Над Москвою горели непроданные небеса, Мы смотрели на них, задыхаясь от этой зари. Так тревожно любить — ворожили на мне не дыша Твои лица и пальцы, врачи отрезали грехи. В нашей длинной стране дураки умирают спеша, Чтобы, снова родившись, писать неземные стихи. Я пронес твое имя, назвал берега всех дорог Верным словом Любовь, с запятыми —                     прощай и прости. На стальных облаках косит прошлое                     ревностный Бог, Подрезая людей, чтоб они продолжали расти.

Плюс один, ноль, плюс два, почернела Зима, раскумарил Январь мир, сошедший с ума! С юга ветер приполз, неспособный на бег, пожирает, дохляк, пересоленный снег. А за ним, как чума, — Весна! А на Невский слеталася стая сапог, а на Невском такая стоит кутерьма, а над Невским в глазок наблюдает тюрьма, состоящая из одиноких мужчин, не нашедших причин дарового тепла. Непонятна весьма — Весна. Из Сайгона-влагалища, как тараканище, выполз на свет, собирая рубли, волосатый пескарь: «Налетай, хиппари! Продаю за бесценок свои попурри!» А в каналах вода отражает мосты, и обрывы дворцов, и колонны-леса, и стога куполов, и курятник-киоск, раздающий за так связки вяленых роз! А культура, вспотев в целлофане дождей, объявляет для всех Ночи Белых Ножей, и боимся все мы, что дойдем до войны… Виновата она — Весна. Эй, Ленинград, Петербург, Петроградище, Марсово пастбище, зимнее кладбище, отпрыск России, на мать не похожий, бледный, худой, евроглазый прохожий. Герр Ленинград, до пупа затоваренный, жареный, пареный, дареный, краденый. Мсье Ленинград, революцией меченный, мебель паливший, Дон перекалеченный. С окнами, бабками, львами, титанами, липами, сфинксами, медью, «Аврорами». Сэр Ленинград, Вы теплом избалованы, Вы в январе уже перецелованы жадной весной. Ваши с ней откровения вскрыли мне вены тоски и сомнения. Пан Ленинград, я влюбился без памяти в Ваши стальные глаза… Напои допьяна, Весна.

В Иерусалимском серебре, Одета в ночь, судьбу и камни, Ты помолилась о заре, Но в небесах закрыты ставни. Ты вспоминала обо мне, Не знала, что настолько грешен В Иерусалимском серебре Вид голых яблонь и черешен.

Черный пес Петербург — морда на лапах, Стынут сквозь пыль ледяные глаза. В эту ночь я вдыхаю твой каменный запах, Пью названия улиц, домов поезда. Черный пес Петербург — птичий ужас прохожих, Втиснутых в окна ночных фонарей. На Волковском воют волки, похоже, Завтра там будет еще веселей. Черный пес Петербург — я слышу твой голос В мертвых парадных, в храпе замков Твои ноты разбросаны всюду, как волос, Капли крови на черствых рублях стариков. Черный пес Петербург — крыши, диваны, А выше поехавших крыш — пустота. Наполняются пеплом в подъездах стаканы. В непролазной грязи здесь живет чистота. Черный пес Петербург — рассыпанный порох Тайн этих стен, гробовой тишины. Дышит в каждом углу по ночам странный шорох, Здесь любой монумент в состоянии войны. Черный пес Петербург — время сжалось луною, И твой старый хозяин сыграл на трубе. Вы молчите вдвоем, вспоминая иное Расположение волн на Неве. Черный пес Петербург — ночь стоит у причала. Завтра в путь, и, не в силах судьбу отыграть, В этой темной воде отражение начала Вижу я, и как он, не хочу умирать. Черный пес Петербург — есть хоть что-то живое В этом царстве обглоданных временем стен? Ты молчишь, ты всегда в состоянии покоя, Даже в тяжести самых крутых перемен. Этот зверь никогда никуда не спешит. Эта ночь никого ни к кому не зовет. Только я, только ты, Только сердце, Наше сердце поет…

Расстреляли рассветами память, бредущую в поле, Исходили всю воду, а берега до сих пор нет. Поменяли не глядя на счастье свободную волю Да пожгли фонари, не познав, где кончается свет. Я не сплю, мое время, как смертник, скребет по бумаге, Я в конюшне для птиц, я в плену отношений ко дну. У бездомного пса видишь больше ходячей отваги, Как, подняв свою лапу, он лечит больную страну. Сколько веры в огне,                     сколько верности в тающем снеге… Так темно, я в аду иль за пазухой брата Христа. Ты бросаешь цветы на могилу, запутавшись в неге, Я лечу, как солдатики в счастье, с гнилого моста. Съели жизнь в одночасье, десерт —                     как всегда, будет голод, Мы бросали слова в рок-н-ролл, как незрячих щенков. Рано утром в тумане теплом отражается холод — Блеск ненужных и сданных в уценку счастливых подков. Я не знаю, как жить,                     если смерть станет вдруг невозможной. Память вырвать не просто,                     как выклянчить песнею дождь, Имена на дверях перелистывая осторожно, Не заметишь, как на пол гербарием выскользнет вождь. Раздарил всем по сердцу, себе ничего не оставил, Чьи-то звезды вокруг, а мои перекрестки пусты. Вот и кончился бал, я последнее в брюки заправил, Мы поклонникам вместо автографов ставим кресты. Золотая луна цвета спелого, зрелого яда, Как стрелок за окном,                     целит мне в оловянную грудь. Все года — по домам,                     провожаю последнего взглядом, Твое вечное, знаю, запомнит и наше чуть-чуть…

В неясном сером платье В тумане белом Стояла девушка — Жевала хлебушко. На лиственнице рядом Висело счастье, Повешенное костюмером. Оно пугало мертвыми ногами И синей талией. И девушке — прекрасной юной даме — Скабрезные стишки читало. Ей, Деве, было скучно, Пока усталый режиссер Ругался с работягами, Пока художник сей кинокартины Подкрашивал юдоль, Пока массовка прозябала С бутербродами и флягами, А сценарист домучивал ей роль, Пока не вспыхнули софиты и акации, И пиротехник не избил минера, Пока из грязи выволакивали декорации, Пока водой холодной отливали Нетрезвого партнера… Ее душа была не здесь: Она мечтала. Эта взвесь Над ней плыла туманом белым, Цветами в чуде. Вздыхала девушка О спелом Голливуде, О святой Венеции, О ковролине с Каннами, Где все со специями, специями, специями, О принцах с «Ягуарами», Рулеткой и пиарами, Контральто и Гельвецием, Разбавленными океанами… В неясном сером платье В тумане белом Стояла девушка — Жевала хлебушко.

Энергия слабости Для какого мотора служит? Бессилие перед надобностью Или черствый хлеб на ужин Любовь и добро Или просто усталость от зла Моя энергия слабости Изобретает философию Бесполезного ремесла А в искусстве — слабость Такое тонкое, нежное, постельное чувство Короче Лежишь на диване Читаешь про себя гадости Смеешься и зришь Как в тебе переливается Мудрая энергия слабости На столе бутылка вина Что это — трусость? Или проигранная война? Нет, просто ты чувствуешь Как целует тебя страна Поднимается плоть Чтобы родить молоко (Тут и до предательства недалеко) Но наблюдать, как растет слюна Всепоглощающей Всесокрушающей радости Помогает Моя дорогая Энергия слабости.

Заблудились в изгибах изгои — Из овалов не выйдут герои, Время-дышло вошло в нас и вышло, В лазаретах защитники Трои. Берегут свою кровь и разлуку, Не загнать на чужие пожары Эту теплую, честную суку, Эти томные, нежные чары. Не виню равнодушных, сам грешен, Слишком много на каждом проклятья. Я искал дорогие объятья — И нашел, и удобно подвешен. В ресторане, под звуки ванили, Поп-звезда расплела злые груди, В пьяной тьме киловаттной кадрили Превращаются в прошлое люди. Наши песни там только — помеха. Умирать, чтобы жить, — не для «вечных». И жует бесконечное эхо, Как бифштексы, молитвы конечных.

Коронована луной, Как начало, высока, Как победа, не со мной, Как надежда, нелегка. За окном стеной — метель. Жизнь по горло занесло, Сорвало финал с петель Да поело всё тепло. Ищут землю фонари, К небу тянется свеча, На снегу следы зари — Крылья павшего луча. Что же, вьюга, наливай, Выпьем время натощак, Я спою, ты в такт пролай О затерянных вещах… О надежном и простом, Главном смысле бытия Мы доспорим, а потом, Не прощаясь, выйду я… Осторожно, не спеша, С белым ветром на груди, Где у вмерзшей в лед ладьи Ждет озябшая душа.