Способность желать, или желательную способность души, как называли ее у нас, когда еще психология была наукой о душе, русский язык передает множеством слов. Многие из них очень древние и многозначные, как, к примеру, охота. Ни один психолог не осознает это слово психологическим понятием. Другие, вроде потребностей и желаний, даже используются академической психологией, хотя и они все более вытесняются близкими сердцу русского ученого мотивами и мотивациями…

Слово «цель» тоже заимствованное, его привнесла в наш язык петровская эпоха. Но оно созвучно русскому «цель», в значении целины – нетронутости и цельности, нераздельности и неразрушенности. Поэтому, привившись в нашем языке и заменив метку, то есть то, во что метятся-целятся, немецкая «цель» обрела дополнительные значения и осознается русским словом.

Однако за всеми этими словами стоит большая глубина, где мы обнаруживаем душевные влечения и порывы – слова, описывающие разную степень движения души к желанному. Однако желанное для души – лишь ее внутренний позыв, а есть и нечто внешнее, что влечет душу с ее согласия, но как бы извне и не обращая внимания ни на ее боль, ни на страдания. Это та самая охота, которой мазыки обозначали некую то ли божественную, то ли небесную силу, вклеивающую душу в тело, то есть обеспечивающую воплощение.

Хочет того душа или не хочет, но все ее порывы и влечения происходят внутри общей охоты жить. Поэтому производными именами от слова охота обозначалось то, что связано и с призыванием жизни – от похоти до хоти, как звали в старину любимую… Язык наш древен и хранит следы многих тысячелетий от самых глубин индоевропейской древности.

Цель упростила русский язык, уничтожив излишние его тонкости и упростив общение. Соответственно и обеднила. Тем не менее, самую начальную прикладную работу по изменению себя лучше делать именно в таких простых знаках, как наши цели.

Суть этой работы, которая называется устроением целей или целеустроением крайне проста. Человек всегда направлен на что-то, как говорят философы, он целеположен. Что значит, наш жизненный путь положен на цели или выложен целями. Целеполагание, то есть выкладывание целями своего пути к главному, – самая сущность человечности. И не будем сейчас вдаваться, что именно это за цели – связанные с выживанием тела потребности, или тонкие движения души, мятущейся в поисках понимания…

Мы всегда чего-то хотим, и это признак того, что мы живы. Чем большего хочет человек, тем жадней он до жизни и тем больше его жизненная сила. Любое наше желание, если мы его осознали, превращается в цели. Как и все, что в нашем сознании звучит, как полагается цели, тоже принимается разумом за цель.

Правда, потом мы можем забыть то, что сами считали когда-то своей целью, и она превращается, как сейчас принято говорить, в подсознательную, а вернее было бы сказать – в неосознаваемую. Но ее всегда можно вспомнить. Хуже, когда некоторые цели мы вообще не осознаем, поскольку они вошли в наше сознание, когда оно болело, что принято называть «было без сознания». Но и тогда они входят от кого-то, кто осознавал себя, когда говорил.

Поэтому все наши цели могут быть нами осознанны и выявлены. А значит, мы всегда можем стать им полным хозяином. Что, впрочем, требует определенного усилия, поскольку мы привыкаем жить так, что наши цели сами правят нами. И с этим не справиться, если не разглядеть собственного устройства.

Все человеческие цели являются лишь выражением одной, главной, ради которой мы и приходим на Землю. Как поется в той старой песне: а нам нужна одна победа, одна на всех, мы за ценой не постоим!.. Именно так и устроено наше сознание: оно содержит в себе не просто огромное количество целей, но стройное древо из целей, по которому, как по сказочному мировому дереву можно попасть в Верхний мир, то есть туда, откуда мы и приходим, воплощаясь.

Все наши цели подчинены главной цели воплощения, которая называлась Скумой. Однако мы очень редко осознаем ее, поскольку она приходит с душой, а все, что приходит с нею, забывается нами по мере того, как мы создаем свой земной разум. Поэтому скуму мы лишь угадываем, если начинаем вспоминать свою жизнь и поступки, которые совершали. Тем не менее, даже поступая иногда против души, мы делаем это ради нее же. И поэтому скума исподволь правит всем поведением человека.

Думаю, скума была бы гораздо легче доступна нашему пониманию, будь наше сознание чистым. Но то, что человеческое сознание может вбирать в себя и чужие цели, часто так запутывает устройство дерева целей, что человек мечется по жизни с вопросом, в чем ее смысл!?

Потеря смысла жизни – всегда потеря восприятия собственной скумы, а с ней и души. И происходит это тогда, когда в сознание человека вносится либо слишком много чужих целей, либо среди них настолько сильные, что он начинает осознавать себя человеком нескольких противоположных влечений.

Поэтому освобождение от всего целевого хлама, собравшегося в сознании, возвращает и цельность целеустроения. А с ней появляется ясность существования и очевидность смысла жизни. Кстати, первейшим признаком того, что человек здоров и цели его относительно стройно увязаны, является вопросов о том, ради чего он живет. Тот, у кого хорошее целеустроение, всегда знает, что жизнь его наполнена смыслом и идет не зря.

И чем стройнее древо целей, тем меньшие дела обретают великий смысл бытия…

Говорят, великие святые, даосы и просветленные достигали такой простоты жизни и могли наслаждаться самой ее тканью. Удел же обычного человека – страсти, в которых сильнейшие желания сопряжены со страданием. И это не его вина. Думаю даже, в этом скрыто величие божественного замысла, потому то обычный человек и правит свой челн всегда в сторону новых сложностей и невзгод.

Только там, в буре, мы способны иссушить свою охоту и обрести покой, а с ним и способность наслаждаться малым и неприметным. Чем моложе человек, тем больше ему надо, и он расширяется и расширяется. Чем опытнее душа, тем проще ей удовлетвориться, тем легче она способна видеть мир и его красоту…