Я проделал свое исследование, пройдя лишь половину того пути, который намечал. Но это значит, что я проработал половину существующих источников. Конечно, условную половину, потому что всего, что сказано о душе, не перечитать. Даже если бы я изучил все, что только удалось бы разыскать, это были бы не все источники. Поэтому любое их количество приходится рассматривать как представительную или не очень представительную выборку.

Я считаю, что выборка, сделанная мною, достаточно представительна. И поэтому я имею право на ее основе сделать предварительные выводы. Предварительны они и в том смысле, что однажды мне придется проработать те источники, до которых не дошли мои руки. И в том, что последующие исследователи уточнят их, использовав в качестве некой точки опоры для движения к истине. Поэтому я не очень стараюсь в своих выводах выносить какие-то окончательные суждения. Все это — лишь раздумья.

Итак, что первым приходит на ум. Человечество медленно забывает не только что такое душа, но и само это слово. Оно уходит из быта, и современный человек предпочитает говорить о вторых, третьих или астральных, ментальных и тому подобных телах, о космическом организме, лептонной сущности, полевых структурах… Означает ли это, что он говорит не о душе? Пока я этого не понимаю, потому что как раз на этом и вынужден был прервать свое теоретическое исследование, поскольку дальше нужны свидетельства опыта.

Душа же понималась ранее как существо или сущность, в которой я переживу свое тело.

Второе. Люди определенно признают или признавали возможность очищения души. Это помнит народный язык, это звучит из уст людей, обладающих мистическим опытом. Особенно определенно говорит об этом двухтысячелетняя христианская традиция.

Но пока это очищение видится либо как очищение пути к душе, пути через сознание и мышление, либо как обретение душевности. Но что такое душевность? Необходимо хотя бы сделать описание этого понятия.

Третье. Очищение души каким-то образом постоянно соотносилось с самопознанием. Движение к тому, что является самой сердцевиной личности человека, считать ли ее Я или присутствием Божиим в себе, требует очищения. Особенно ярко это опять же проявляется в Христианстве, которое признавало два пути Богопознания: катафатический и апофатический. То есть прямой и отрицательный.

Прямой, иначе называемый медитацией о Боге, есть путь усилия, путь удержания внимания на выбранном предмете силой. Это путь не для всех. Отрицательный путь — путь отбрасывания того, что ты изначально можешь распознать как не Бога, или как инородное в себе, — гораздо легче, хотя и кажется более длинным. Это просто путь трудолюбия. Древность его исчисляется тысячелетиями, поскольку первые свидетельства о нем встречаются еще в Упанишадах под названием Нети-Нети. То есть Не то — Не то. Что бы ты ни сказал о Боге своим обычным умом, это — не то, не истина. И Бог постоянно Не то, и Не другое. Он в той части, о которой ты еще не сделал предположения…

Христианство говорит об этом как о мраке неведения, окружающем Бога. Нашего неведения, конечно.

Весь этот поиск Бога оказывается на деле путем углубления в самого себя, ибо носителем ошибок и неверных суждений являешься только ты. И как только это осознается, разум непроизвольно делает вывод: если ты искренен в своем желании познать Бога или себя, ты должен очищаться.

Но решение очищать себя очень скоро упирается в вопрос: а что надо очищать в себе? И это вовсе не простой вопрос.

Итак, четвертым выводом, пожалуй, может быть то, что при очищении себя то, что ты начинаешь очищать, оказывается уложено слоями, и слои эти каким-то странным образом меняются местами. Они похожи на жилы с рудой: то истощаются и почти пропадают, уступая место другой жиле, то вдруг проявляются вновь.

Какие жилы мне удалось обнаружить при описании того, как люди думали об очищении души?

Давайте приглядимся. В предыдущей книге я писал о том, что возможно очищение тела и очищение сознания. При этом я отказался исследовать обычное телесное очищение, поскольку им занимается достаточное количество хорошо подготовленных профессионалов. В этой книге, как кажется, я даже не затрагивал вопросы о теле и сознании. Но это только как кажется.

А на деле очищение души оказывается освобождением ее от зависимости от телесных страстей. И не менее странным для меня является то, что все, от чего тысячелетиями предлагали очищать душу, описывается в тех понятиях, которые относятся к сознанию. В сущности, очищение души оказывается очищением от страстей, помыслов, целей и одержимостей чужими духами.

Последнее мало звучало в этой книге, поскольку в этом случае все очевидно: либо чужой дух есть, и его просто надо изгнать, либо его нет, и надо лечить сумасшествие. Тогда это вопрос об очищении сознания. А вот что касается предположения о существовании духов одержания, это опять задача для прикладного исследования, и теоретически ее решать нельзя. Кстати, я не склонен отбрасывать возможность существования действительных одержаний чужими духами только потому, что Наука требует верить, что это все суеверия. Думается мне, что мир гораздо сложнее, чем простецки описал его для нас воинствующий материализм, готовя Великую Французскую революцию, то есть еще в восемнадцатом веке, да так с тех пор и не пересматривал это утверждение.

Но, повторю, вопрос о духах, сколь ни был бы он спорен философски, с точки зрения прикладного очищения решается очень просто. Если духи есть, их надо убрать из моей души, а если их нет, то лечить душу надо от сумасшествия.

Вот что такое сумасшествие, гораздо более сложный вопрос. К счастью для меня, в рамках самопознания он не стоит. Точнее, он стоит как личное дело того, кто познает себя. Но мне не нужно решать задачу о том, как лечить других. Это вопрос психиатрии. В отношении же себя человек, действительно избравший самопознание, в состоянии избавиться от любых помех. Человек вообще может все.

Поэтому я отодвигаю в сторону все эти сложные вопросы о духах и сумасшествии. Возможно, они еще возникнут в будущем, но пока это было бы интересом праздным, поскольку не по зубам тому, кто только приступает к своему самопознанию. Для него существуют гораздо более насущные вопросы.

И это, в первую очередь, как раз вопрос о том, как связаны душа и сознание. Если человечество постоянно рассматривает очищение души как очищение сознания, то означает ли это, что речь идет об одном и том же? Или же существует какая-то связь между этими двумя явлениями? К примеру, разум пользуется памятью, но разве это делает их одним и тем же?

Вопрос о взаимоотношениях души и сознания обрывает мое исследование с той же неизбежностью, как и возникший в последней главе вопрос о прикладных исследованиях второго тела. Все возвращается на круги своя многократно. И я вовсе не изменяю изначально избранному вслед за Данте способу исследования. Я продолжаю двигаться по спиралям, которые все повторяются и повторяются, как это может показаться. Но на деле, все углубляются и углубляются. И теперь я вынужден буду вернуться к вопросу о природе сознания уже совсем с иной задачей — с задачей понять, как же сознание может хранить то, что считалось нечистотой души?

Но прежде чем погрузиться в это исследование, прежде чем начать новый круг нисхождения в глубины, я вынужден буду сделать еще отступление. Теперь, когда я сделал самое общее описание того, что человечество считало очищением, я могу позволить себе углубить свое понимание орудий и приемов очищения. Это значит, что следующим исследованиям сознания и души будет предшествовать рассказ о прикладном очищении, которое может применяться при самопознании.

Как это странно: я начал эту книгу с убеждения, что нахожусь в середине своей дороги. И вот я проделал большой путь, прошел множество кругов, и вдруг обнаруживаю себя все там же… Я снова посреди то ли сумрачного леса, то ли запутанного исследования, вот к какому заключению я прихожу, бросая взгляд на проделанную работу…