За два месяца проживания в Ауровиле я приобрел больше друзей и знакомых, чем, наверное, за десять последних лет жизни в Москве. Среди них и старожилы города, и люди, приехавшие сюда недавно, за последние год-два, а также туристы – в основном, конечно, мои соотечественники, многие из которых приезжают сюда уже не в первый раз, а некоторые живут по несколько месяцев.

Русских туристов очень много. Иногда мне кажется, что их большинство. Но это, конечно, не так. Просто русские традиционно любят селиться поближе к соотечественникам и в результате оказываются друг у друга на виду. «Вэйвс» – самый русский гестхаус в Ауровиле, хотя кроме русских здесь живут люди со всего мира.

Практически все, с кем мне довелось общаться, очень интересные собеседники. При этом индивидуальность каждого человека проявляется намного ярче, чем в нашей обыденной жизни. С разными людьми я беседовал на разные темы: те, которые были естественны и уместны с одним человеком, совершенно не подходили при встрече с другим. Однако с каждым разговаривать всегда занятно и, главное, познавательно, и бессодержательными эти беседы никак не назовешь.

Среди вновь прибывших туристов иногда встречаются те, кто все время молчит. Не берусь судить обо всех, но, как мне кажется, причину этого молчания в некоторых случаях я понял позже.

Для этого мне пришлось обратить внимание на еще одну категорию новичков, только недавно приехавших из внешнего мира. Они приезжают сюда со своим мироощущением и со своими проблемами, и продолжают общаться со всеми так, будто все еще находятся в Москве, Петербурге, Караганде, Тель-Авиве или Будапеште. Они говорят о деньгах, магазинах, шмотках, автомобилях, пробках на дорогах, дачах, пятизвездочных отелях в Турции, о политике, телевидении и футболе. В общем, о том, о чем говорим мы в нашей повседневной жизни.

Обычно такая «говорильня» продолжается несколько дней. Некоторые, особенно активные, говорят поначалу беспрерывно, не встречая возражений и какой-либо реакции. Но постепенно понимают, что доброжелательные люди, внимающие им, на самом деле их не слушают. Что вопросы, наполняющие ежедневное существование рассказчика, им просто не интересны. И если человек этот не слушает настоящую музыку, не интересуется литературой и историей, а настоящим путешествием считает поездку в Египет по путевке, то оказывается, что и сказать-то ему здесь нечего. И остается лишь молчать, бессмысленно глядя перед собой.

У нас же сложилась замечательная компания с веселыми ребятами: Андреем из Самары, Светой из Алма-Аты, Костей из Ижевска и Леной, которая, как выяснилось, приехала из Питера. Мы вместе все время ездим, изучаем город, ходим на концерты и выставки. Вечерами разговариваем или смотрим кино.

Сейчас вокруг темным-темно, а мы сидим в куполе света под крышей столовой. Светы с нами сейчас нет – она только что научилась ездить на скутере и где-то колесит.

Когда все ненадолго замолкают, слышен шелест пальм и шум прибоя. Но через минуту кто-нибудь нарушает эту условную тишину, продолжая начатый разговор. Разговор в который уже раз идет об Ауровиле: кто что увидел в этом городе, что ему все это напоминает. И снова я убеждаюсь, что каждый видит Ауровиль по-своему. И что мнение каждого зависит и от количества прожитых в городе дней, и, прежде всего, от количества увиденного, а самое главное – от количества общения с его жителями.

– Лично мне это напоминает фильм «Кин-дза-дза» – ту планету, где люди в белом кактусы из них делали, – сказал Андрей.

Костя улыбнулся:

– Смешная аналогия.

Костя здесь далеко не в первый раз. Мне кажется, что он собирается стать ауровильцем, хотя, возможно, я и не прав – с ним я на эту тему как-то еще не говорил.

Мне же, по мере знакомства с Ауровилем, постоянно вспоминается светлое коммунистическое будущее, описанное Стругацкими в их книжках «Полдень. XXII век», «Жук в муравейнике», «Далекая радуга». Совпадение прочитанного в юности и открывшейся мне здесь реальности иногда просто поражает. Разве что вместо памятника Ленину в центре города стоит Матримандир…

– А я вот не пойму, – сказал Андрей. – Мне пока все тут нравится. Я перед поездкой почитал много рассказов тех, кто здесь бывал… Много негативных отзывов. Причем, понять, что, по мнению людей, плохо, у меня не получилось. Но негатив часто люди пишут.

Костя кивнул:

– Я могу тебе сказать, почему об Ауровиле иногда отзываются и пишут плохо.

– Почему?

– Потому что, если признать, что Ауровиль – это хорошо, тогда надо признать, что весь остальной мир – это плохо. Потому что Ауровиль – это альтернатива современному миропорядку. И придется признать, что ценности и идеалы современного цивилизованного мира не есть гуд… Наша жизнь стоит на трех пороках: алчности, зависти и гордыни. Мы учим наших детей добру и любви, а сами показываем противоположный пример. Проповедуем духовные ценности, а ведем себя, как хищники. Единицы признаются, что главное для них – ухватить кусок пожирнее, принизить ближнего, чтобы возвыситься, работать не для души, а для наживы. А живут так очень многие. И заставляют так жить других, втаптывая в грязь непокорных. Наш мир строится на лицемерии. А отсюда и мысль, что Ауровиль – это такой подвох, чье-то желание ободрать других людей, только еще хитрее (но чье желание – никому почему-то неизвестно). Мол, мы живем по волчьим законам, зато честно. А тут вам рассказывают какие-то утопические сказки про братство, а на самом деле – суть все та же. Мол, человек – это животное – хищник или скот – и никакие светлые идеи его не исправят. Одни уверены, что это так. Другие боятся, что первые правы. Третьих, как показывает практика, – единицы… И потом, заметь, негативные отзывы и заметки об Ауровиле всегда очень поверхностны – это, как правило, впечатления людей, не давших себе труда поглубже ознакомиться с городом.

К тому же до многих просто не доходит, что Ауровиль – это не аттракцион для туристов. Никто не будет прыгать вокруг них за то, что они приехали сюда со своими деньгами. Здесь люди живут своей жизнью, а мы у них в гостях… Мать говорила не про коммуну, а про «божественную анархию». Тут ведь вся фишка в том, что Ауровиль – это самоорганизующаяся система. И функционирует она намного эффективнее системы управляемой… Вот скажи мне, как на протяжении всей истории осуществлялось управление?

– Как?

– Очень просто. По каким-либо принципам (демократическим или совсем наоборот) ставится хозяин-управленец (президент, там, или царь – неважно), который начинает рулить, на самом деле, как его душе угодно – иногда, может, слегка ограниченный какими-нибудь законами или правилами.

Он составляет планы и добивается их исполнения обществом с помощью экономических и властных рычагов – налоги, полиция и прочее. Что у него при этом на уме, никто не знает – он может поднять уровень жизни своих подданных, может опустить, а может вовлечь их в войну. Если его управление становится неэффективным для общества, то его тем или иным способом – выборами, переворотом или еще каким – убирают и ставят другого, который уж точно знает, что нужно делать. Потому как если его не убрать, то такое государство очень быстро исчезает… Двигаясь по определенному плану, даже самые лучшие умы рано или поздно приходят в тупик, потому что не может один человек знать, что нужно для развития общества. Слишком ограниченное существо – человек. Помнишь, Воланд у Булгакова удивлялся: как это человек может управлять своей жизнью, если не в силах даже составить план действий не только на какой-нибудь серьезный срок, но даже не знает, что случится с ним сегодня вечером?

– Помню. Там, где про кирпич сказано, который просто так на голову не падает.

– Вот-вот… А как это происходит в Ауровиле? Здесь нет ни государства, ни управленцев, ни налогов, ни, по большому счету, даже единого плана города. Есть идеи, принципы, а также избранный актив, который следит за соблюдением этих принципов и за распределением финансов. И смотри, какая получается интересная штука: Ауровиль не дает возможности обогащаться – он дает возможность создать себе комфортные условия жизни, но обогатиться не даст. То есть материальный стимул к труду (то, на чем строится современный мир) отсутствует. Нам все время твердят, что если людям не нужно будет зарабатывать деньги, то они ни хрена не будут делать – только жрать, развлекаться и тонуть в пороках. И в пример приводят СССР, где всеобщая уравниловка создала нацию бездельников и халтурщиков. Хотя никакой уравниловки там и не было – обдираловка была, но при этом денежный стимул работал на полную катушку – все ведь стоило денег… А здесь люди как-то на тунеядцев не похожи. Во всяком случае, глядя на результаты их деятельности, такого не скажешь… И живут при этом хорошо…

– Но деньги ведь в Ауровиле существуют?

– Существуют. Но, во-первых, это рассматривается как временное явление. Да и как без денег можно взаимодействовать с окружающим миром? А во-вторых, деньги уже не несут здесь такого смысла, как везде, и не являются такими важными… В современном мире деньги дают свободу. Вот в чем их главная привлекательность. Чем у тебя больше денег, тем больше ты можешь себе позволить. Чем больше ты себе можешь позволить, тем ты свободнее… Здесь же деньги совершенно не добавляют свободы. Они не дают возможности делать, что хочешь, управлять и командовать людьми, вести себя по-барски. Никто не оценит здесь твою крутизну, которая демонстрируется прекрасным автомобилем, дорогими часами, личным самолетом, длинноногой секретаршей и охраной с пистолетами… Здесь свободу дает возможность работать над тем, что тебе нравится, возможность реализации своего творческого «я», возможность претворить в жизнь самые смелые фантазии. Никто не скажет тебе здесь: «Ты должен зарабатывать деньги, чтобы жить по-человечески». Но идея, дух города говорят: «Чтобы жить по-человечески, ты должен делать этот мир лучше»…

– «Чтобы жить по-человечески, ты должен делать этот мир лучше», – повторила Лена. – Мне нравится такая формулировка.

– Мир тысячелетиями погружен в религию, – продолжал Костя. – Все религии зовут к любви и миру. Все главные грехи и добродетели во всех религиях одинаковы. Люди молятся, соблюдают обряды, убивают, насилуют, обогащаются с одинаковым усердием. Они выходят из церкви, а затем сбрасывают бомбы на Гернику, Хиросиму, Ханой, Кабул, Грозный. Они кричат славу Богу и взрывают детей. И воруют, воруют, воруют. Невзирая даже на ущерб природе, в которой их же детям и жить. И все хотят счастья, наивно полагая, что даст его хороший счет в банке. А вместо счастья имеют зависть, злость, страх и геморрой. Кучу бесплодной суеты и сомнительную, как правило, славу. И никак они не поймут, что единственный способ жить в мире и гармонии – жить по закону Божьему внутри нас. Не в молитвах, не в проповедях, не в обрядах и не в фантазиях своих, а реально. В жизни. Любить людей. Природу – мать нашу. Детей – своих и чужих. И даже негров, евреев и эстонцев.

– А зачем для этого нужен Ауровиль? – спросила Лена. – Почему нельзя просто быть добрым, порядочным человеком и соблюдать закон Божий?

– Поговорку знаешь: «С волками жить – по-волчьи выть»? Современный мир делится на тех, кто имеет, и на тех, кого имеют. А кому хочется, чтобы его имели? Божественная же анархия предполагает отсутствие за ненадобностью желания накопления денежной массы. А вместо этого дает возможность для роста и совершенствования – прежде всего самого себя. Человек должен сам заниматься улучшением своего «я» – не по указке государства и его идеологии, тем более, что государству, на самом деле, на все это плевать. А люди по-прежнему полагают, что нужно посадить наверх умного дядю, довести до него свои чаяния и дальше уж не мешать ему делать всех счастливее.

– А анархия, по-твоему, более эффективный способ управления?

– Так это не просто анархия. Не та анархия, о которой Кропоткин писал. Речь идет не просто об отрицании государства. Идея заключается в том, чтобы обществом управляло Божественное сознание: природа, Бог, сверхразум – называй, как хочешь. Каждая религия имеет свое название для этого, каждая философия – свое понятие. Даже материалисты признают, что законы природы сильнее человека. Но они сильно ошибаются, когда полагают, что постигнув эти законы, станут лучше управлять человечеством, поскольку постигнуть законы мироздания человеку научными и философскими изысканиями невозможно. А возможно это, только если жить по этим законам, суть которых для человека в простых вещах: не вреди, люби и твори. А тогда и Бог, и законы природы или кармы приведут людей к гармонии. Это естественный путь к прогрессу, в отличие от других – искусственных.

– Хочешь сказать, западный мир идет по искусственному пути?

– Западный мир вообще никуда не идет. Он не озабочен улучшением взаимоотношений между людьми. Он держится за счет толерантности до поры до времени, но она же его и уничтожит. Для западной цивилизации понятие прогресса сводится к развитию материальной составляющей жизни. А это глупо. Посмотри практически любую американскую фантастику о будущем. Там люди обладают сложным оружием, машинами, средствами связи. Они строят огромные технократические дома, навороченные транспортные системы, космические корабли. А живут все теми же интересами, что и в каменном веке. И всегда (заметь, всегда!) уничтожая или уже уничтожив природу. Кто хочет жить в той жизни, которую показывают эти фильмы? Причем, обрати внимание, что других картин будущего ты в этих фильмах не увидишь. Западная цивилизация меняться не хочет, а будущее свое видит исключительно в неприглядном свете. Вот такой парадокс.

– Так это разговор о том, можно ли изменить человеческую природу?

– А ее можно изменить. Умные люди так полагали. Иначе зачем проповедовал Иисус Христос? Зачем писал Кант? Для чего жили Ауробиндо и Мать?.. Насильно ее нельзя изменить. И нельзя ее изменить с помощью экономических рычагов или политики. Ее можно изменить только так, как делает Ауровиль – строя новую среду обитания для нового человека. Чтобы люди видели, что нормальная, нравственная жизнь оказывается намного лучше, чем та, которой мы все живем… И потом у человечества просто нет выбора: или переход на новую ступень развития – без войн, религий и государств, или вперед – в американскую фантастику.

– Ну, хорошо, – сказал Андрей. – Но ведь не каждый может бросить все и переехать в Индию, чтобы строить будущее. Некоторым, может быть, просто этот климат противопоказан. Да и разумно, на мой взгляд, было бы не только Ауровиль развивать, но и строить подобные поселения по всему миру. Почему этого больше нигде не происходит?

– Происходит, – ответил Костя. – Есть довольно много поселений, в чем-то похожих на Ауровиль. Но большинство из них стоят лишь на идее экологической гармонии и желании людей удалиться от городов. Им всем не хватает той цельной философии, на которой основан Ауровиль. А в результате в головах у людей все равно остается весь этот мусор и ложные идеалы, ведущие нас по замкнутому кругу.

– Что такое «мусор» и что значит «ложные идеалы? – спросила Лена.

Костя отставил стакан с чаем в сторону, взял лист бумаги, ручку и принялся записывать.

– Пишу по пунктам, – прокомментировал он. – Первое – религия, второе – государство, третье – семья, четвертое – нажива, пятое – власть, шестое – привилегии, седьмое – злоба, восьмое – мое. Слово «мое» тут ключевое. Можно развивать дальше: «мое государство», «мой куш», «моя семья», «мой сад». Все, что соотносится с гордыней и определением «мое».

– А если я не хочу выбрасывать из головы мою религию и мою семью? Значит, я не пригодна сообществу?

– Я точно не пригоден, – сказал Андрей, глядя на список, – по пунктам два, три, четыре и шесть.

– Сообществу может быть пригоден любой нравственный человек, который несет в себе индивидуальность, – ответил Костя. – Просто нужно отдавать себе отчет, что религия и семья – это твое личное пространство, которое никто тебе не запрещает иметь, если оно тебе нужно. Но оно нужно тебе, а не обществу. Общество не должен волновать твой Бог. Для него должно быть важно, насколько твои действия согласуются с божественным. Способен ли ты блюсти те же базовые принципы – не красть, не убивать, любить своего ближнего и так далее. А как ты называешь своего Бога и каким образом ему молишься – твои личные проблемы. Мне, например, до лампочки – кришнаит ты или православный. Меня волнует, как ты ведешь себя по отношению ко мне и к обществу. То же самое и относительно семьи. Важна любовь. А твое общее хозяйство с другим человеком – это твое личное хозяйство. Его у тебя никто не отнимает. Важно развитие детей, которое, на самом деле, должно обеспечивать общество, потому как гармоничное общество сделает это лучше любого родителя… Если же для тебя прежде всего важно, чтобы твои дети молились твоему Богу, то тогда, конечно, в таком сообществе тебе делать нечего.

– То есть ты хочешь сказать, что детей должны воспитывать не родители?

– Конечно. Должна быть система воспитания нравственного человека, выработанная обществом. Детей должны воспитывать профессионалы – педагоги и психологи. И это должно быть именно воспитание, а не дрессировка, как у нас. У всех людей разные способности к воспитанию, педагогике, преподаванию. Кто-то вообще на это не способен. Тем не менее, когда такие люди заводят детей, общество возлагает на них такую же ответственность. А на самом деле ответственность за воспитание и образование должно нести общество. В современной системе, например, семья в принципе не способна дать человеку полноценное образование, и в результате его дают общественные институты – школа, вузы, массмедиа. А ответственность несет все равно семья, которая на эти институты не только повлиять не может, но даже не всегда может понять, какие цели решают эти институты по отношению к их детям. Тем более, что в большинстве случаев никаких целей и нет, кроме вдалбливания информации и какой-нибудь идеологии. Совершенно очевидный парадокс, который люди упрямо не хотят замечать… И не надо мешать в одну кучу родительскую любовь с образованием и воспитанием… Вы посмотрите на родителей в массе. Мало того, что в большинстве своем они никакие не педагоги, так среди них и просто монстры попадаются. Мы передаем нашим детям наши собственные недостатки (прекрасно при этом зная о них) и получаем таким образом порочный круг. Воспроизводим в поколении детей свой собственный портрет, который самим нам не всегда приятен.

Скрипнули ворота. Мы повернулись и увидели Свету, спешащую к нам.

– Ребята! – сказала она. – Поехали в Све-Дам! Там сейчас концерт интересный будет.

Все зашумели, стали расспрашивать, что за концерт. Лена сказала, что устала и пойдет спать. Остальные запрыгнули на своих двухколесных коней. Затарахтели двигатели, и небольшая мотоколонна, разрезая темноту светом фар, двинулась вдоль пляжа.

По дороге я вспомнил, что в бензобаке моего скутера почти пусто, остановился у палатки, чтобы заправиться, и дальше уже ехал в одиночестве.

За Килапалаямом я чуть не натолкнулся на полной скорости на лежащую на дороге корову. Она по-собачьи положила голову на асфальт, слившись в темноте с окружающей средой. Похоже, я задел ее нос колесом.

Путь мой лежал через центр города, мимо Матримандира. Когда к нему подъезжаешь ночью, он не появляется неожиданно перед тобой, а начинает понемногу угадываться за высокой кустарниковой оградой таинственным мерцанием, переливающимся желтым свечением и красными огнями. В ограде появляется просвет, затем широкие ворота, и вот уже его видно весь, похожий на корабль инопланетян, приземлившийся где-то среди джунглей.

Я остановился, заглушил двигатель и подошел поближе к воротам.

Над огромной, играющей золотым светом сферой, чуть правее на небе зависло небольшое, освещенное лунным светом облако. Вокруг мерцали звезды… Я уже собрался уезжать, как в этот момент из-за облака вылетел метеор. Ничего подобного я не видел в жизни! Это не была обычная падающая звездочка из серии «успел загадать желание?» Хорошо виднелась его яркая большая голова. Он летел полого, прямо над куполом храма, оставляя за собой толстый огненный хвост, похожий на дыхание дракона. Можно было успеть загадать кучу желаний, но я просто стоял, замерев с открытым ртом…

Послышался приближающийся звук двигателя. По веткам ограды забегали блики света. Какой-то скутер подъехал, остановился рядом со мной и замолчал. Свет фары погас. В полутьме я увидел Лену. Она смотрела то вдаль, то на меня своими удивленно-распахнутыми глазами.

– Ты видел? Я чуть с мотика не упала.