Волков заранее забронировал билеты для себя и своей дочки. Документы для «дочки» ему изготовили пару месяцев назад. Фото на них было довольно приблизительным — детское лицо, похожее одновременно на множество лиц. Живой материал для последней, решающей ступени Волков подбирал, уже ориентируясь на эту фотографию…

* * *

Микроавтобус ФЭС влетел на территорию аэропорта.

Его уже ждали двое в штатском. Они быстро заскочили внутрь.

— Давайте на взлетную, — сказал первый. — Посадка закончилась. Вон туда.

Органист с лежащей у него на плече девочкой поднялся по трапу и вошел в салон. Трап отъехал. Навстречу ему по летному полю мчался микроавтобус.

За рулем сидел Майский.

— Сережа, — Рогозина тронула его за плечо. — Езжай как можно тише и незаметнее.

Она достала телефон.

— Алло! Иван! Да, срочно пробей место, куда посадили Волкова Место! Да, жду.

Первый из людей в штатском указал рукой на самолет.

— Вот он!

— …да, поняла! — почти прокричала в трубку Рогозина. — Бизнес-класс, пять «б». Спасибо!

Она спрятала телефон.

— Подъезжаем, — сказал Майский.

Микроавтобус остановился у самолета, который еще только прогревал двигатели.

— Ну, с Богом, ребята, — напутствовала мужчин Рогозина.

Снова подъехал трап, встал у двери первого салона. По трапу начали подниматься пять человек.

* * *

Некто спросил: «Правильно ли говорят, что за зло нужно платить добром?»

Конфуций

Учитель сказал: «А чем же тогда платить за добро?

За зло надо платить по справедливости, а за добро — добром».

Волков наблюдал за ними, и когда они поднимались, и когда появились в салоне. Он не мог видеть, как к самолету со стороны хвоста подъехал «пазик», из которого выбежали омоновцы, рассредоточившиеся у шасси и под крыльями.

Всем духом близкого к полной свободе человека он чувствовал неправильность происходящего. Этих людей здесь быть не должно. Откуда они? Что означает их появление? Разве он совершил хотя бы одну малейшую ошибку? Конечно, нет, он не мог ошибиться. Даже в мелочах — не мог. Он стоял на очень высокой ступени, откуда все земные деяния просматривались вплоть до самых незначительных последствий…

Люди из ФЭС были реальностью, и Волков внезапно понял, что это просто одни из этапов перехода. Небольшое испытание, закаляющее дух. Он с ним справится, и тогда самолет поднимется в воздух и унесет его навстречу Окончательной Свободе…

Писатель Чугунов (он же психотерапевт Вячеслав Волков) достал из сумки небольшую бамбуковую палочку. Майский, шедший первым по проходу между сиденьями, не знал его в лицо, но сразу выцепил взглядом девочку. Впрочем, Майский-то как раз не сильно беспокоил Волкова. Куда важнее была двигавшаяся следом Рогозина.

Вячеслав приложил трубочку к губам и дунул, метя отравленной стрелкой именно в нее. Но у майора Круглова были хорошо отработанные рефлексы. Он успел оттолкнуть Рогозину и частично закрыть ее собой. Полковник милиции упала на пол, майор следом. Его… парализовало.

Однако оставался еще Майский, умудрившийся вышвырнуть Органиста в проход. Тот успел выстрелить еще раз, но промахнулся — маленькая стрела вонзилась в стену салона, просвистев мимо уха противника.

Майский выхватил ее и бегло осмотрел, отметив, что наконечник смазан какой-то густой жидкостью.

Рогозина, успевшая подняться, метнулась к Вячеславу. Кричащие от ужаса пассажиры наклонялись, закрывая головы руками. Те, что занимали сиденья в задних рядах, рванули в салон эконом-класса.

Рогозина навалилась на Органиста, сбила его с ног, сумела перевернуть на спину и защелкнула наручники на его запястьях.

А Майский подхватил бесчувственную девочку.

— Она под действием яда, — тяжело дыша, сказала Рогозина. — И Круглов тоже отравлен.

Майский передал ей ребенка, подхватил Круглова и усадил, прислонив спиной к креслу.

— Где антидот?

— Он рассчитан на одного человека! — Когда Рогозина доставала шприц, в ее голосе прозвучало отчаяние.

Майский оставил Круглова и рывком усадил Вячеслава.

— Когда подействует яд?

— У вас нет шансов, — с улыбкой сумасшедшего прошептал тот.

— Ты думаешь, у тебя есть шанс? — прорычал Майский. — Ты думаешь, получишь пожизненное, — у нас ведь не казнят, а потом чего-нибудь придумаешь?

— Обязательно. — Органист по-прежнему улыбался. — Я ведь очень хороший психотерапевт и хирург.

— А я очень хорошая медсестра, — улыбнулся ему в ответ Майский. — И сейчас я тебе сделаю укольчик.

И не медля ни секунды, всадил в плечо Вячеславу отравленную стрелу.

Органист издал дикий вопль, а Майский, потеряв к нему всякий интерес, швырнул его на пол и поднялся.

Рогозина смотрела на Круглова. Тот, не в силах пошевелиться или издать хотя бы звук, глазами указал ей на девочку.

Рогозина стиснула зубы и сделала ребенку инъекцию антидота.

— Ну, пожалуйста, миленькая… — прошептала она.

Девочка не шевелилась.

Рогозина нащупала пульс на тоненькой ручке. Потом несколько раз сильно шлепнула девочку по щекам.

Та открыла глаза. Огляделась. И разразилась плачем.

— Мама! Мама!

— Ну, тише, тише. — Рогозина взяла ее на руки. — Сейчас поедем к маме. — Повернулась к Майскому: — Сережа, Круглова срочно в ФЭС.