Ушли. Я, стоя на четвереньках, выполз из-под груды мебели. Небольшие полукруглые окошки, расположенные под потолком помещения, были совсем темными. Небо сияло точками звезд.

Ну что же, теперь, когда я убедился, что помощи мне ждать неоткуда, стало даже как-то легче. Слова подручных фальшивой леди Элизабет окончательно утвердили меня в мысли о том, что именно детектив сдал меня с потрохами. Только он знал о том, что я, наконец, понял, кто убийца.

Стараясь действовать как можно тише, я приоткрыл дверь. Деревья стояли темными колоннами, отбрасывая длинные черные тени от ряда газовых фонарей, освещающих неширокую прогулочную дорожку, проходящую вдоль дома. В самом сквере теперь скрыться было проще простого, но отсиживаться тут не было смысла. Заперев дверь своего временного убежища, я подошел ближе к дому, укрывшись в густом кустарнике.

Судя по всему, была уже глубокая ночь. Точного времени я не знал, так как не посчитал необходимым взять с собой часы. Но, выводы об этом можно было сделать и так, например, по глухой тишине вокруг и темных окнах практически во всем здании, за исключением пары на втором и третьем этажах.

Ежесекундно опасливо приседая и шарахаясь от каждой тени, я перебежал освещенный участок двора и поднялся на заднее крыльцо. Затаив дыхание, моля только о том, чтобы замок не щелкнул и за дверью никого не оказалось, вставил и повернул ключ. Дверь открылась бесшумно, и, мысленно поздравив себя с преодолением еще одного этапа, я проскользнул внутрь.

Я оказался в темном, неосвещенном помещении. Повезло хоть в том, что было оно полностью пустым, иначе не избежать бы мне грохота и падения мебели, на которую я обязательно бы наткнулся при движении. Пришлось несколько минут стоять на месте, пока немного не адаптировалось зрение.

Через пару минут я смог заметить дверной проем, ведущий в такой же темный коридор. Двигаясь по нему, я изо всех сил прислушивался к окружающей обстановке, опасаясь сюрпризов — случись что, спрятаться было негде. Но удача явно мне сопутствовала, в доме царила абсолютная тишина.

Через несколько метров я встретил первую дверь. Была она незапертой, и оказалась для меня абсолютно не интересной, так как вела в какую-то кладовую. Двигаясь все дальше и заглядывая по дороге во все встречающиеся мне комнатки, как одна, оказывающиеся хозяйственными, я достиг, наконец, конца коридора.

Заканчивался он небольшой площадкой довольно крутой спиральной лестницей, которая уходила своими витками как вверх, так и вниз.

По идее, двигаться нужно было на второй этаж, вряд ли жилые помещения могли находиться в подвале, однако интуиция упорно тащила меня именно туда. Посмотрев на ступени, которые уходили в совсем уж чернильную тьму, я, со вздохом начал спускаться, левой рукой ухватившись за перила, в правой, на всякий случай, держа взведенный самострел.

Через пару витков лестница закончилась. Шагнув с последней ступеньки, я чуть не расшиб себе нос, практически упершись им в стену. Пришлось довольно долго шарить руками в полной темноте, пока я, наконец, смог найти в полной темноте контуры двери и замочную скважину.

Дверь открылась бесшумно, без малейшего скрипа, открывая проход в небольшую комнатку, которая, как ни странно, была довольно ярко освещена. Помещение было круглым, без какой-либо обстановки, не считая новой винтовой лестницы в самом его центре, которая, на этот раз, вела исключительно вниз.

Надо сказать, что эта лестница довольно сильно отличалась от предыдущей, деревянной, резной и покрытой лаком. Новая была каменной, с узкими истертыми ступенями, и производила впечатление очень и очень старой. Вздохнув, я запер за собой дверь на площадку, не желая оставлять ненужные следы, и сделал первый шаг в подземелье.

Надо сказать, что этот, новый спуск, был довольно глубоким. Я насчитал уже пятьдесят ступеней, учитывая их примерную высоту сантиметров в двадцать, выходило, что я опустился уже на десяток метров под землю. И это, не считая примерно этажа первоначального спуска, по деревянной лестнице. Осознав, что над моей головой не меньше тринадцати метров до поверхности земли, я тут же почувствовал недостаток свежего воздуха. Нет, конечно, я не страдал клаустрофобией, по крайней мере, ярко выраженных симптомов за собой не замечал, но надо сказать, почувствовал себя в этот момент крайне неуютно.

К счастью, сделав еще виток, лестница закончилась на очередной площадке с массивной арочной дверью. Вытащив их кармана свой верный ключ, я, без малейших затруднений открыл и ее.

И тут же закрыл, молясь всем существующим богам этого мира, чтобы она не скрипнула. По открывшемуся моим глазам коридору, по счастью, спиной ко мне, неторопливо шла женщина в платье горничной! Это был первый живой человек, встреченный мной внутри этого жутковатого дома.

Вновь немного приоткрыв тяжелую дверь, я принялся наблюдать за ее действиями в образовавшуюся щель. Вдруг остановившись, женщина свернула направо, видимо, в какой-то рукав, и скрылась из глаз. Еще через пару минут я услышал странный скрип, как будто вращались колеса или шестерни под нагрузкой, металлический лязг. Еще через минуту этот шум стих, и вокруг вновь воцарилась полная тишина.

Решившись, я проскользнул в коридор и запер за собой очередную дверь. Остановившись, еще раз тщательно прислушался. Тихо. Очевидно, горничная покинула помещение через другой выход, возможно, оборудованный подъемником, если судить по звукам.

Убедившись, что вновь один, я смог спокойно осмотреться.

Надо сказать, что место, куда я попал, производило впечатление довольно старого, если не сказать больше. Хотя мне толком не удалось пока ничего рассмотреть в самом доме наверху, но сомневаюсь, что он настолько древний. Тут же, казалось, все дышало тысячелетней пылью. Пол уложен базальтовыми плитами, стены сложены из серого тесаного камня.

Осмотревшись, я понял, что единственным, что могло меня заинтересовать, была очередная тяжеленная арочная дверь, на этот раз не просто глухая, а с небольшим окошком. Очевидно, именно отсюда и возвращалась женщина, когда я ее увидел, больше в коридоре смотреть было не на что.

Приоткрыв для начала створку смотрового окошка на двери, я на мгновение застыл, шокированный увиденным, а затем, неловкими, дрожащими руками, принялся лихорадочно вытаскивать из кармана ключ, который, как назло, зацепился за подкладку. Несколько мгновений, тихий щелчок замка, который в полной тишине прозвучал для меня, как громовой раскат, и вот я уже стою в центре комнаты, растерянно оглядываясь по сторонам, чувствуя, как ужас ледяной волной поднимается по ногам.

Помещение было полно людей. Вот только мимолетный взгляд через крохотное окошко не дал мне возможности полностью оценить то зрелище, которое сейчас открылось передо мной. Довольно большая площадь, никак не меньше нашей столовой в приюте, а то и побольше, была занята стоящими подростками. Я узнал многих из них, как-никак некоторое время моей жизни мы провели под одной крышей, но какая-то часть была незнакомой.

Вот только никогда, ни один из них не стоял вот так, вытянувшись во фрунт, не шевелясь, даже, казалось, не дыша, глядя прямо перед собой остановившимся взглядом стеклянных глаз. А живые ли они?

Я протянул руку, сделал несколько взмахов перед лицом стоящего рядом со мной белобрысого мальчугана лет десяти. Я вспомнил его лицо — он был одним из немногих, кто не дразнил Донни и в столовой иногда садился рядом с ним. Сейчас мальчишка больше походил на восковую куклу, чем на человека. Приблизившись и посмотрев внимательнее, я не заметил даже легкого дрожания ресниц или движения зрачков. Преодолев секундный страх, я протянул руку и коснулся его щеки, невольно опасаясь встретить под пальцами трупный холод или неподатливость воска. Однако я ощутил живое тепло и облегченно вздохнул.

Выходит, с детьми пока все в порядке, они просто находятся под контролем. Это было приятное известие. Возможно, мне удастся вывести их из этого состояния и помочь сбежать, ведь путь, которым я попал сюда, был открыт, и при некоторой доле везения можно было пройти его снова.

Я сказал некоторой? При огромной доле везения! А потом надо еще где-то спрятать эдакую толпу. Я окинул взглядом толпу ребят… и девчонок? О господи! В самом дальнем, слабо освещенном углу помещения, так же точно, вытянувшись неподвижными столбиками, стояли несколько девочек. Всего в комнате находилось около пятидесяти подростков, стоящих очень плотно, практически плечом к плечу.

Мда. Вывести незаметно всех будет трудновато, даже, если получится их как-то привести в сознание.

Вернувшись взглядом к светленькому мальчику, я взял его руками за плечи и встряхнул. Не увидев никакого результата, через несколько секунд я уже тряс его, как грушу. Никакой реакции, тот же безжизненный взгляд, только голова болталась из стороны в сторону на тоненькой шейке. Мысленно попросив у мальчишки прощения, я отвесил ему две увесистые пощечины, надеясь так привести его в чувство. Ничего.

Задача сильно усложнилась. Да что там говорить, превратилась в невозможную. Как я выведу людей, которые находятся в ступоре и ни на что не реагируют? Попросить помощи? Но кого? Детективу доверять нельзя. Мисс Эмили — женщина, не уверен, что от нее будет толк. Донни — слишком робкий и неопытный, мистер Джобсон — старый. Выходит, что действовать нужно одному…

Внезапно, мне в голову пришла одна идея, проверить которую не стоило труда, а в случае успеха она могла стать ключом к успешному освобождению детей. Перестав трясти мальчишку, я достал из-за пазухи амулет. Зуб Дакуванги. Кто бы ни был этот Дакуванга, но я был бы ему очень благодарен, если бы все сработало. Все-таки три единицы сопротивления — это немало, очень надеюсь, что этого будет достаточно для того, чтобы разбудить хоть кого-то от этого жуткого оцепенения.

Звук вращающихся шестерней, слабо донесшихся из коридора сквозь неплотно прикрытую дверь, заставил меня замереть на месте с руками, поднятыми к шее. В подвал кто-то спускался, а так как больше никаких дверей тут больше не было, то, скорее всего, шел он именно сюда.

Я растерянно заметался по комнате. Не считая толпы детей, набитых в нее, словно сельди в бочку, не было больше ничего, никакой возможности укрыться. Может, я еще успею выскользнуть за вторую дверь, ту, что ведет на лестницу? Я бросился к входу. Лязганье и скрип прекратились, теперь я отчетливо слышал глухие мужские голоса и сдавленное мычание. Звуки приближались. Паника накрывала меня с головой, мешая сосредоточиться.

Не думая больше ни о чем, скорее больше автоматически, нежели сознательно, я, стараясь действовать быстро и бесшумно, закрыл дверь и запер ее изнутри.

Нет, я вовсе не надеялся на то, что у нежданных гостей не будет возможности ее открыть, и они уйдут восвояси. Просто открытая дверь однозначно бы их насторожила, и мои шансы на успех, и без того невысокие, стали бы вовсе мизерными.

Заперев дверь, я мгновенно отступил в толпу безучастно стоящих детей, двигаясь быстро, но вместе с тем максимально аккуратно, чтобы никого не толкнуть, так как не был уверен, что от моих неосторожных действий подростки не поваляться на пол, как кегли.

Через секунду, в замке заерзал ключ, и дверь открылась. Глаза мои поневоле расширились, и мне пришлось приложить ощутимое усилие, чтобы сдержаться и не вскрикнуть. Двое мужчин зверского вида, похожих то ли на мясников, то ли на портовых грузчиков, оба — обладатель крохотных тупых глазок и огромных нечесаных бород, держали под руки, на весу, связанного рыжеволосого подростка. Лица его видно не было, голова свисала на грудь. Мальчик, очевидно, находился без сознания.

Так вот кого они искали, вовсе не меня!

Швырнув пленника на пол, на свободное место у двери, при этом голова его откинулась и стало видно лицо, один из бандитов довольно сильно пнул его носком сапога в бок.

— Говнюк. Бегай еще за тобой по ночам…

— Джори, оставь его в покое. Он нужен госпоже живым.

— Ну, живым он и будет, о здоровье же никто не говорил! — Мужчина, которого называли Джори, пнул парнишку еще раз. Тот тихо и невнятно застонал сквозь торчащий изо рта кляп. — Тем более что ему и надо-то всего ничего, протянуть несколько часов, а потом уж и так сдохнет.

— Пойдем, нам еще нужно проследить за подготовкой зала, пока госпожа отдыхает перед ритуалом.

— Точно. А тот как бы эти идиоты все не перепутали. Эх, жаль все-таки, что госпоже пришлось отдать полицейским старикашку, у него все эти дела лучше выходили.

— Ну, это не наше дело, и мы не можем обсуждать ее решения. Зато теперь у госпожи есть хороший союзник, который может решать многие проблемы, и ей не нужно тратить кучу сил на контроль.

— Это да. Я вообще считаю, что с полицией надо дружить!

Засмеявшись, как будто услышали отличный анекдот, мужчины вышли в коридор и захлопнули дверь.

Дождавшись, пока отдалились и стихли их шаги, а затем скрежетнул и затих подъемник, я подбежал к лежащему на полу мальчику. Увидев его лицо вблизи, я еще раз убедился, что зрение меня не подвело — это был не кто иной, как Ирвин, парнишка, который помог мне с проектированием моего механолета.

Я торопливо развязал тряпку, которая придерживала кляп, достал его. С веревками на руках и ногах пришлось повозиться. То ли действительно опасаясь, что мальчик снова убежит, то ли просто от злости, но мало того, что путы были затянуты настолько туго, что конечности уже начали синеть, еще и сами узлы были навязаны явно излишне. Изломав себе в кровь все ногти, кое-где помогая себе зубами и ключом, я, наконец, смог развязать их.

Еще пару минуть пришлось потратить на растирание посиневших рук, пока они не приняли нормальный вид. Все это время Ирвин находился без сознания. Начиная уже опасаться, что он в него может и не прийти, я начал, сначала аккуратно, затем все сильнее, хлестать его по щекам и растирать виски. Мои труды не пропали напрасно, и, после нескольких вялых движений и протестующего мычания, мальчишка открыл глаза.

— Ты? — это было первое, что он сказал.

— Я.

— А… как ты тут оказался? Ой! — попытавшись сесть поудобнее, Ирвин потревожил ушибленный бок и с перекошенным лицом за него ухватился.

— Искал вас. А вот как вы тут оказались, и почему все в таком виде, а ты нет?

— А я не знаю… Вернее, не вполне уверен. Я, честно говоря, мало что помню.

— Ну, скажи, что помнишь.

— Помню отбой, потом я пошел спать. Быстро уснул, и мне приснился сон — будто бы я встаю и куда-то иду, хотя этого и не хочу. И еще такое странное чувство, что мне обязательно нужно проснуться, иначе случится что-то плохое. Я иду по каким-то улицам, мне холодно и мокро, я все пытаюсь, пытаюсь очнуться, но вместо этого проваливаюсь в какую-то черноту. А потом я оказался тут.

— И ты проснулся и сбежал?

— Не сразу. Какое-то время мне просто снилось это место, что я стою тут и не могу пошевелиться. А потом вдруг раз, и я проснулся! Только сон не кончился, он стал реальностью.

— А как ты убежал, дверь же заперта?

— Сначала мы были вовсе не тут, не в этом подвале. Я не знаю, где это место, я долго шел оттуда наверх. Но оно было не заперто, просто огромная комната, больше этой. Я очнулся там, попробовал разбудить хоть кого-то, но не смог. Потом я убежал, — шоковое состояние, очевидно начало проходить, в голосе Ирвина начали проскальзывать слезливые и истерические нотки. — Шерлок! То с нами будет, мы все умрем?

— Так, спокойно! Все будет хорошо! У меня все под контролем, — естественно никакого «хорошо» не было, но мне было необходимо удержать парня от паники. — Никто не умрет. Лучше расскажи мне подробнее, как ты выбирался дальше?

— Да я толком и не помню, просто шел вперед, иногда поднимался по лестнице. А когда выполз из подвала, то, увидев первое же окно, расколотил его стулом и выскочил. И дальше уже побежал что есть сил.

Заметив, что Ирвин немного успокоился и отвлекся, я задумался о дальнейших планах. Ясно было, что брать мальчишку с собой было нельзя. Судя по тому, как он кряхтел и морщился, просто меняя положение в пространстве, далеко бы он не ушел. Идею с попыткой растормошить ребят по одному с помощью моего амулета, я, подумав, тоже отмел. Это потребовало бы слишком много времени. Если верить громилам, то жить пленникам оставалось не больше нескольких часов. Причем неизвестно, несколько — это три, семь, одиннадцать? Поэтому оставался единственный вариант. Надеюсь, смогу убедить Ирвина, что иного выхода у нас просто нет.

Оказалось, что пока я уходил в свои мысли, парень что-то спросил и теперь смотрел на меня, ожидая ответа.

— Что ты сказал? Прости, я задумался.

— Я говорю, ты то сам как сюда попал? Тебя же не было с нами?

— Я? Ну, это долгая история. Если вкратце, то я искал человека, который во всем этом виноват, — мне пришлось обойтись такой формулировкой. Мне показалось неправильным говорить ребенку, что я собрался пристрелить этого «человека», как бешеную собаку.

— То есть тебя не схватили? Ты сам сюда пришел?

— Ну да.

— Да ладно, я не верю. Только полный идиот бы это сделал. Ты врешь.

— Нет, зачем мне тебе врать?

— Что бы показать, какой ты хороший и благородный. Все вы такие, богатенькие, корчите из себя! Да наверняка тебя поймали, или сам пришел, как остальные, иначе как бы ты прошел в запертую дверь?! — в голосе Ирвина вновь зазвенели истерические нотки.

Понимая, что это всего лишь реакция психики на перенесенный страх, я не стал ничего отвечать. Подойдя к двери, я достал из кармана ключ, и, глядя прямо в расширившиеся от удивления глаза Ирвина, открыл дверь.

— Вот так и прошел. Так же, как и в любую другую дверь в этом доме. Это универсальный ключ, он открывает любую из них.

— Но… — вся возбуждение и агрессия Ирвина пропали, как по мановению руки. Он вдруг съежился, притих, заметно успокоился. — Ты сможешь выпустить меня отсюда?

Это был сложный вопрос, я не знал, как правильно на него ответить, чтобы случайно все не разрушить.

— Понимаешь, Ирвин… Теоретически, я могу тебе открыть двери, и ты выйдешь тем же путем, которым сюда пришел я. Но проблема в том, что тут останутся еще много ребят, которых я не смогу вывести. Я пришел сюда для того, чтобы найти виновника, и попытаться спасти их всех, понимаешь меня?

— Да, — Ирвин побледнел, но отвечал довольно твердо. — Ты не хочешь рисковать ради меня одного.

— Дело не в риске. Я не боюсь, что меня поймают. Я боюсь, что у меня ничего не выйдет, и погибнут все.

— А полиция? Я же могу привести полицию! Они повяжут преступников и всех освободят. Да мы даже вместе можем пойти, нам так быстрее поверят!

Я покачал головой. Ну как мне быстро объяснить, что полиция нам сейчас ничем не поможет? Но, оказалось, это было и не нужно. Врожденная подозрительность и недоверие вчерашнего уличного ребенка сыграли свою роль.

— Они что, заодно?

Я молча кивнул, давая Ирвину возможность выстроить версию самому, и себя же в ней убедить.

— Так я и думал… — он с минуту молчал, буравя взглядом пол, потом поднял глаза. — Хорошо. Я останусь здесь и буду тебя ждать. Но только попробуй не вернуться!

— Я обязательно вернусь, — растягивая губы в фальшивой, резиновой улыбке, я мечтал хоть наполовину быть уверенным в своих собственных словах.

Вновь выйдя в слабоосвещенный коридор, я запер дверь и двинулся в сторону, откуда доносились звуки подъемника. Примерно через двадцать метров, коридор резко сворачивал вправо и, еще через пять метров, упирался в открытую кабину примитивного лифта — подъемника.

Тщательно осмотрев кабину, я, признаться, так и не понял, как она приводилась в движение. Электричество в этом мире изобретено не было. Пар? Ну, даже и не знаю, теоретически, возможно. Однако, скорее всего, подъемник приводился в движение простой ручной лебедкой.

Никаких элементов управления в кабине не было, только из дырки в потолке свисала короткая веревка с узлом на конце. Видимо, за нее нужно было дернуть, чтобы скомандовать подъем.

Ну что ж, других вариантов не было. Нет, ну конечно, можно было бы, сделать так, как я видел в одном из старых кинофильмов, когда герой взломал крышу лифта, вылез в шахту, и прополз по тросам тридцать этажей. Вот только это и там выглядело недостоверно, а предположить, что подобное могу сделать я, да еще и с моим штрафом на силу и выносливость? Просто смешно!

Поэтому, мысленно пожелав себе удачи, я дернул за веревку, ожидая какого угодно результата. Однако ничего страшного не произошло, не считая того, что раздался отвратительный скрежет трущегося о металл металла, и кабина, сделав рывок, медленно поползла наверх. Похоже, я угадал, предположив, что этот чудо-лифт работает на ручном приводе. Поднимался он крайне неравномерно, с рывками и паузами, как будто человек, тянущий веревку, то уставал, то вновь собирался с силами.

Примерно через полминуты лифт достиг первого этажа и, не останавливаясь, двинулся дальше. Ну уж, нет! Мало ли кто ждет меня там, наверху. Я решительно выпрыгнул из кабины, приподнявшейся уже на метр над полом. Несмотря на то, что цель моего путешествия явно где-то наверху, лучше я попаду туда другим путем, менее привлекающим внимание.

Надо сказать, что та часть дома, в которую я попал сейчас, уже более походила на жилую. Хотя тут и царил полумрак, расположенные по стенам длинной галереи газовые бра светили через один и в пол накала, но были явно видны и лепнина, и позолота на стенах, и полукруглые, затянутые шелком экраны, и задрапированные тканью крохотные альковы с маленькими диванчиками. Я сразу представил себе дам и господ, прогуливающихся под ручку после бала, периодически присаживающихся на диванчики, чтобы побеседовать или пофлиртовать без лишних глаз.

Так, стоп! Вот уж точно я тут не для того, чтобы предаваться фантазиям. Мысленно отругав себя за излишнюю расслабленность, я осторожно двинулся вперед.

Длинная галерея вышла на широкую мраморную лестницу, которая венчала собой огромное помещение, под потолком которого даже в такой темноте можно было посверкивание гигантских хрустальных люстр. Ага, ну вот и бальный зал. От центральной лестницы, в противоположную сторону, брала начала еще одна галерея, очевидно, зеркальная копия той, из которой я только что вышел.

Там мне делать явно нечего, а вот лестница, которая явно являлась центром всего огромного дома, как раз то, что нужно. Поднимаясь до второго этажа, она разделялась на два крыла, которые переходили в балконы, расположенные по периметру центрального зала.

Поднявшись на второй этаж, я обнаружил, что с балкона можно было попасть в очередной коридор. Идя вдоль него, и заглядывая во все комнаты, встречающиеся мне по пути, пустые и темные, я снова вышел на лестницу, на это раз деревянную. Поднявшись уже на середину пролета, я вдруг услышал над головой еле слышный шорох, тут же стихший. Мгновенно покрывшись ледяным потом, я замер. Шорох повторился, затем послышались медленные, шаркающие шаги.

Шаги неторопливо приближались откуда-то справа и сверху, через несколько секунд я заметил добавившийся к ним тоненький, еле заметный скрип. Шаркающий и скрипящий неизвестный приблизился, замер, и я услышал отчетливый вздох, раздавшийся, казалось, прямо над моей головой. Мышцы непроизвольно напряглись, я приготовился уже рвануть вниз по лестнице, как сверху послышался еще один короткий вздох, и шаги вместе со скрипом начали удаляться.

На цыпочках, почти не дыша, я поднялся наверх. В нескольких метрах от меня, медленно, тяжело переваливаясь, катила тележку полная, судя по походке, довольно пожилая женщина в платье прислуги. Ага, еще одна. И судя по аромату кофе и сдобы, которые разносились от накрытой белоснежным полотном тележки, она могла привести меня к цели.

Дождавшись, когда женщина скроется за углом, я последовал за ней.

Шли мы довольно долго, как мне показалось. Возможно, мне просто тяжело давалось ожидание и попытки побороть все сильнее подступающее нетерпение? Но через пару минут я испытывал почти физическую боль, прислушиваясь к медленным, шаркающим шагам, и ощущая, как уходит время.

В тот момент, когда я уже почти готов был плюнуть, и вновь пойти искать самостоятельно, женщина остановилась перед массивной дверью с бронзовыми накладками и постучала.

— Войдите! — голос, который раздался из-за двери, не оставлял никаких сомнений в том, что я, наконец, прибыл к своей конечной цели. В голову сразу пришли все образы, которые использовались поэтами древности — и журчание весеннего ручья, и хрустальные колокольчики, и прочее, прочее, прочее.

— Ваш кофе, госпожа.

Женщина приоткрыла дверь и зашла внутрь. Через несколько секунд она вышла, и зашаркала по направлению ко мне. Я заметался по коридору. Прятаться было негде, бежать некуда. Что ж я за идиот, не мог предположить, что горничная выйдет и пойдет обратно! Не нужно было так приближаться!

Ругая себя последними словами, я попытался скрыться в единственном подобии убежища, которое я нашел — в стенной нише, в которой стояла огромная, расписная китайская ваза. Скорчившись в три погибели и стараясь стать как можно незаметнее, я стоял там и понимал, что стоит горничной просто перевести глаза влево и немного вглядеться, как моя миссия будет провалена. На секунду мелькнула мысль о том, что, если не будет горничной, не будет и угрозы, но я ее тут же отмел. Чем я тогда буду лучше обычного убийцы?

Шаркая и вздыхая, женщина приближалась. Шаг, еще шаг. Вот уже она поравнялась с моим укрытием. Ну, давай, проходи мимо! Но, нет… Видимо, я все же слишком торчал из-за вазы, чтобы это могло быть незаметным. Горничная повернула голову и взглянула мне прямо в глаза. Я уже как-то машинально отметил, что она действительно далеко не молода, седые волосы заколоты в высокий пучок, уголки губ скорбно опущены, глаза темные, не бессмысленные, а настороженные и внимательные.

Женщина остановилась, продолжая смотреть прямо на меня, потом перевела взгляд на самострел, зажатый в правой руке. Я заметил, как сузились ее глаза. Она прекрасно поняла, что именно я держал в руке и возможно, догадалась, для кого это предназначено.

Я закрыл глаза, чтобы мне было проще справиться с собой, со своей темной частью, которая сейчас дергалась и выла внутри меня, как дикий зверь: «Убей! Убей ее! Она тебя выдаст, и ты никого не спасешь! УБЕЙ!».

Я стиснул зубы и услышал их скрип. Нет! Никого убивать я не буду.

— Следующая комната смежная с библиотекой, дверь не заперта.

Тихий, ровный, спокойный голос. Что? Что она только что сказала? Я открыл глаза. Пожилая горничная отвела от меня взгляд и продолжила свой путь, как ни в чем не бывало.

Шарк, шарк, шарк. Скрип.