Осознав, что нахожусь в уязвимой позиции, я, сгруппировавшись, мгновенно перекатился в сторону, ожидая нападения. На самом деле я даже не успел осознать своего ужаса, и заорал больше от неожиданности.

Еще через пару секунд я понял, что нападать на меня никто не собирался. Так испугавшее меня лицо оказалось всего лишь частью странной фигуры, парящей в воздухе. Ну, по крайней мере, так это выглядело в темноте. Переборов вновь вернувшийся на мгновение страх, я протянул руку и прикоснулся. Ммм… Не очень понятно. Крашеное дерево? В общем, какая-то скульптура. Итак, во избежание подобных казусов — мне нужен свет, и срочно! Даже интересно, как Шерлок умудрялся тут рисовать, в эдакой темнотище?

— Мистер Браун, сэр, у вас все в порядке? — раздался с лестницы взволнованный голос Марджори.

— Шерлок, что случилось? — ну конечно, как же без Донни?

— Все хорошо, я просто споткнулся в темноте и упал. От неожиданности вскрикнул.

— Вскрикнул? Да ты орал, как баньши! Мы думали, что тебя там режут.

— Донни, не преувеличивай, я всего лишь оступился!

— Мистер Браун, вы бы взяли лампу, а то не ровен час, еще раз упадете…

Взять лампу? Да я и не против, только где она тут, эта лампа? Ни черта же не видно!

— Держите, сэр, — горничная поднялась на несколько ступеней и протянула мне зажжённую керосинку. — И вы можете открыть ставни, так будет намного светлее.

— Спасибо, Марджори. Огромное спасибо. Донни, — обратился я к другу, — не хочешь вместе со мной исследовать чердак? Тут, похоже, будет много интересных находок.

— Что? Да после твоего крика я чуть не поседел! Нет уж, я предпочитаю проводить исследования в комфорте, тем более, я еще не закончил с твоими бумагами.

— Ну, хорошо, не буду настаивать.

Убедившись, что мои несостоявшиеся спасители ушли по своим делам, я, увеличив высоту пламени в лампе, начал осматриваться.

Первым делом я, само собой, заинтересовался так напугавшей меня фигурой. При ближайшем рассмотрении она оказалась весьма интересной. Никогда в жизни я бы не мог предположить, что носовую фигуру парусного корабля можно встретить на чердаке дома, в центре города. Однако это было именно так.

Лицо, смутно подсвеченное снизу, действительно походило на какую-то жуткую посмертную маску. Теперь же, осветив его теплым светом керосиновой лампы, я увидел милое женское личико, обрамленное растрепанными кудряшками. Целиком же фигура представляла собой крылатую девушку в длинной, развевающейся тунике, что-то среднее между Никой Самофракийской, только с руками и головой, и взлетающим ангелом. Хотя, учитывая тот момент, что скульптура была подвешена к потолку так, что голова оказалась немного ниже ног, скорее, это был ангел пикирующий.

Очень странная находка. Ума не приложу, зачем она тут, и почему висит почти в центре помещения.

Кстати, ставни, о которых упоминала Марджори, действительно обнаружились. Это были сдвигающиеся панели по периметру комнаты, возле одной из которых стоял мольберт с недописанной картиной и небольшой столик с кистями и красками. Отодвинув одну из панелей, я впустил тусклый сероватый свет угасающего дня, о чем, впрочем, тут же пожалел. Слегка таинственная и потусторонняя атмосфера, которая царила тут, мгновенно испарилась, и помещение превратилось в обычный пыльный чердак, полный, некогда нужного и дорогого кому-то, а теперь обычного бесполезного хлама.

Картина, стоящая на мольберте, была, по-видимому, только начата, так как представляла собой неопределенные цветные пятна, и что на ней должно быть изображено, сейчас понять не было никакой возможности.

В самой глубине помещения был оборудован уютный уголок, который представлял собой большое мягкое кресло, круглый столик на треноге, массивный бронзовый канделябр на десяток свечей, деревянный сундук, окованный бронзовыми полосами, и, внезапно, огромный штурвал. Надо сказать, что это потемневшее от времени и отполированное сотнями тысяч касаний рулевое колесо метрового диаметра, сразу наводило на мысли о тысячах чертей, веселом Роджере и пиастрах, и смотрелось тут, на темном чердаке, весьма и весьма органично.

Крутанув колесо, которое провернулось легко и без малейшего скрипа, я повернулся к сундуку. К счастью, он оказался не заперт, хотя я уже смирился с очередным поиском подходящего ключа. Подняв тяжелую крышку, я, к своему удивлению, обнаружил, что сундук почти пуст. Он был таким большим, что я целиком мог поместиться в нем, даже учитывая, что уже прилично подрос. Однако на его дне одиноко лежали всего лишь три вещи — довольно пухлый альбом для акварелей, связка писем, и серебряная цепочка со странным медальоном в форме кинжала в ножнах.

Почему-то, именно медальон заинтересовал меня больше всего. В первую очередь, миниатюрный кинжальчик был странен своей формой — широкий и короткий, он напоминал акулий зуб. Серебряные же ножны были украшены тонкой вязью гравировки, которая складывалась в причудливый орнамент из завитков и волнистых линий. В самой широкой их части был изображен широко распахнутый человеческий глаз, вместо зрачка в который был вставлен хризоберилл, больше известный, как «кошачий глаз».

Покрутив украшение в руках, и убедившись что, как ему и положено, «глаз» под любым углом смотрит точно на меня, я попытался снять ножны. К моему удивлению они, хоть и довольно туго, но все же снялись, открыв желтоватое, треугольное костяное лезвие, примерно трехсантиметровой длины.

Не знаю почему, но мне вдруг показалось, что этот медальон и есть то, ради чего я так рвался на этот чердак. Я еще раз внимательно посмотрел на него, на этот раз более пристально, пытаясь вызвать табличку описания предмета. Однако, как я и предполагал, я получил лишь информацию о недостаточном уровне навыка восприятия. Да что ж все так непросто! Вот наверняка это какой-то ключевой предмет, призванный помочь мне в поисках, а я не могу им пользоваться. И как прикажете качать восприятие, наблюдением? Да я его как раз до конца года и буду качать…

Ладно, пока оставим. Посмотрим, что еще тут есть интересного. Решительно надев цепочку на шею и спрятав кинжальчик под рубашкой, я взял в руки альбом. Бегло пролистав его, я убедился, что это именно то, что я сразу и подумал — рисунки Шерлока, на этот раз карандашные. А ведь у парнишки талант…

На одном из рисунков я остановился, не в силах оторвать глаз — столько силы, искренности и глухой тоски в нем было. Лебедь с подрезанными крыльями, отчаянно пытающийся взлететь в небо, вслед за товарищами, спешащими на юг. Неподалеку стоит его домик, ребятня с берега кидает кусочки хлеба, но он смотрит ввысь, в отчаянном порыве расправляя искалеченные крылья. И столько настоящих чувств было в этом рисунке, столько боли и стремления к свободе, сколько никак не могло быть у обычного десятилетнего ребенка, пускай даже глубоко несчастного из-за потери родителей.

Похоже, не только медальон был важен. Рисунок, я думаю, это какое-то послание. Послание от того, кто за всем стоит. Запнувшись на секунду, я решительно вытащил лист из альбома, положив тот обратно в сундук. Не могу объяснить свой поступок, но мне хотелось, чтобы рисунок был у меня, и я мог иногда на него смотреть.

Оставались письма. Их было около двадцати штук, причем написаны они были, судя по всему, давным-давно, конверты пожелтели, чернила немного выцвели. Всмотревшись в дату на штемпеле, я убедился в своей правоте — последнее письмо было получено пять лет назад. Не знаю, может я и не прав, но читать эти письма мне не хотелось. Дав себе слово, что сделаю это позже, я убрал их обратно в сундук.

Ну, вот и все, что тут было. Странно, что Шерлок никого не пускал на чердак, я, по правде говоря, предполагал обнаружить тут что-то зловещее, ну, или, как минимум очень интересное и таинственное. А нашел лишь убежище маленького мальчика, который прятался от мира и очень тосковал по родителям. Ничего нового. Закрыв сундук, я решительно направился к люку. Дел было еще по горло, тратить время впустую было непозволительно.

Спустившись вниз, я запер люк и направился в гостиную. Марджори вновь стирала пыль с каминной полки, которая, как мне показалось, и так блистала чистотой. Увидев меня, она тут же прекратила свое занятие:

— Вы что-то хотели, сэр?

— Да, хочу вам кое-что показать, — я протянул женщине рисунок. — Я нашел это на чердаке. Скажите, вы видели этот рисунок раньше? Это я нарисовал?

— Ээээ… — она в замешательстве крутила картинку в руках. — Сэр, если вы нашли этот рисунок наверху, то, скорее всего он ваш, так как больше никто в этом доме рисовать не умеет. Но если бы я этого не знала, то сказала бы, что он нарисован взрослым и очень несчастным человеком. — Женщина вдруг понизила голос. — И если бы меня спросили, сэр, то я бы сказала, что этот человек где-то заперт и от этого страдает. Вы же видите, что это мечта о свободе?

— Да, Марджори, именно поэтому я и спросил у вас, мог ли я нарисовать его. Сам я, к сожалению, вспомнить этого не могу.

— Простите, сэр. Боюсь, что больше я ничем не могу вам помочь…

— Спасибо, Марджори.

Еще более утвердившись в мысли, что рисунок не что иное, как послание мне, я задумался над дальнейшими действиями. Время уже приближалось к вечеру, поэтому ехать куда-то смысла не было — библиотека уже, скорее всего, закрыта или вот-вот закроется, полицейский архив тоже, наверняка, работает далеко не круглосуточно.

Почитать дневник Шерлока или «Мистическую экспедицию»? Даже не знаю, что выбрать. И первое, и второе интересно, и в одной книге и во второй я надеялся встретить подсказки.

— Мистер Браун, сэр, — вновь окликнула меня женщина, — уже время ужина. Мадам Пети приготовила тушеную курицу с картофелем и водяным крессом, не желаете?

А что, неплохая идея! Подумав об ужине, я тут же почувствовал, как под ложечкой ощутимо засосало. Не знаю, что такое водяной кресс, но уверен, что это будет очень вкусно:

— Да, Марджори, вы правы, я не против поужинать.

— Хорошо, сэр. Я накрою в столовой, только спрошу мистера Уотсона, присоединится ли он к вам за ужином.

Мысль о том, что Донни, который, чего греха таить, очень любил поесть, может отказаться от ужина, вызвала у меня улыбку. Да скорее небо упадет на землю!

— Не волнуйтесь, он обязательно присоединится. Я сам его позову.

Оставив женщину хлопотать в столовой, я отправился на поиски Дональда. Надо сказать, особо напрягаться мне не пришлось, я нашел друга там, где и предполагал — в дядином кабинете, являющемся по совместительству и библиотекой. Как я и думал — такое скопище книг манило Донни, словно магнит.

— Дональд, тебе еще долго? — друг поднял недовольное лицо от бумаг. — Ужин готов, нас зовут.

— Пятнадцать минут осталось, не мешай! — Донни сделал странный жест, как будто отгонял надоедливых насекомых.

— Хорошо-хорошо, ухожу. Если что, на ужин у нас тушеная курица и какой-то кресс! — из-за захлопнувшейся двери донеслось сдавленное мычание. Я усмехнулся — вот теперь мы посмотрим, кто из вас сильнее, исследователь или любитель вкусно поесть!

Исследователь все же оказался сильнее. Позже, когда я уже сидел в столовой за накрытым столом, Донни появился с видом триумфатора, неся перед собой стопку бумаг, как знамя.

— Шерлок! Спасибо тебе за возможность прочитать эту рукопись!

— Тебе на самом деле понравилось? — похоже я недооценил любовь Дональда к чтению.

— Да это просто потрясающе! Очень, очень интересно.

— Погоди, ты что, действительно за это время успел все прочитать?

— Ты шутишь? Конечно, успел, — рассмеялся Донни. — Да там, на самом деле не так уж и много написано. Вот, смотри, я выписал самое важное. Даже не так, я просто сократил повествование и переписал его нормальным языком. Держи, — он протянул мне три рукописные странички.

— Спасибо, Донни, ты мне очень помог, — не в силах сдержать любопытство, я отодвинул тарелку с тушеной курятиной, и принялся читать.

Не думая, что в бумагах встретится что-то действительно важное, я поначалу пробежал их по диагонали, однако, дойдя до середины, принялся внимательно перечитывать с самого начала. Дочитав до конца, я глубоко задумался. Ожидающий моей реакции Донни затих, наблюдая.

На самом деле, ничего нового я не узнал — в первую очередь, бумаги представляли интерес для правосудия, так как являлись косвенным доказательством вины мистера Эплтона и дополняли его признание. В них действительно пошагово описывался ритуал получения части силы одного из Темных Богов, путем принесения ему жертв. Именно поэтому все девушки были убиты около воды, которая являлась стихией Дагона и его свиты, именно потому носили с собой кристаллы — являющиеся меткой посвящения жертвы. В этой части все соответствовало показаниям.

Однако дальше шли серьезные расхождения — в частности, мистер Эплтон говорил, что седьмая жертва — неизвестная старая нищенка, которая просто умерла своей смертью, а ритуал, при этом, не сработал. Однако бумаги утверждали, что седьмая девушка в этом конкретном ритуале — не просто жертва, а донор, у которого отбиралисьь годы жизни. Ну, этот момент, я более чем уверен, при расследовании никто не примет во внимание.

Но что самое интересное — ритуал был универсальным. Принеся в жертву достаточное количество людей, можно было в обмен зачерпнуть сил для того, чтобы сделать практически что угодно. Единственная загвоздка была в том, что для этого недостаточно было одного желания, нужны были и знания, большая часть которых была безвозвратно утрачена за тысячи лет.

Еще одним моментом, который показался мне полезным, было короткое упоминание о вечном сне, в который погружены Темные Боги. Насколько я понял, там, кроме Дагона, было полно народу, и силы у всех были разные. Надо будет, по возможности, поискать информацию и об этом тоже. Но то, что меня заинтересовало, относилось именно к их сну.

Первое, что, кстати, подтверждало слова старухи-пророчицы, было то, что спящие боги чувствовали, что ими пользуются, но сил не хватало на то, чтобы проснуться. Судя по всему, сложившаяся ситуация их крайне не устраивала, и тот, кто проводил эти ритуалы — играл с огнем. А второе — и это было самое интересное — это тот момент, что вору приходилось тратить огромные силы на поддержание балансирования на грани, чтобы бог и не проснулся, но и не ушел так глубоко в сон, чтобы мощь его не закапсулировалась в нем самом, и не стала бы полностью недоступна извне.

И следовало из этого, опять-таки, две вещи — неизвестный убийца, стоящий за спиной Эплтона, не будет прибегать к этим заемным силам слишком часто, так как риск — огромен. Но при этом он не становится менее опасным, так как обладает запредельным уровнем умения контроля разума, если у него хватает сил не давать проснуться, пусть ослабленному, но все-таки, богу.

Что это дает лично мне? Пока не понятно. Единственный момент, за который я мог зацепиться, сводился к контролю разума, то есть к старухе-прорицательнице. На этот раз стоило задать ей конкретные вопросы — что собой представляет эта сила, и можно ли как-то противостоять ей? Я до сих пор не мог забыть своего позорного бегства при первой встрече и того, сколько сил мне понадобилось, чтобы преодолеть свой страх потом. Да, точно, именно так я и сделаю! А пока, можно, наконец, спокойно поесть. Я отложил бумаги, и решительно придвинул к себе тарелку.

— Ну что? Ты думаешь, что это старуха? — ага, похоже, Дональд правильно связал только что прочитанное с услышанным от меня ранее.

— Если она тебе кажется молодой и красивой…

— Мало ли, если она натаскала сил у богов, могла и замаскироваться. Ты же не знаешь, что на самом деле она может?

— Ну, тут ты прав. Не знаю. Вот только мне кажется, что это вовсе не старуха. Но поговорить с ней не мешает, я чувствую, что она мне далеко не все рассказала.

Сказав последнюю фразу, я сунул кусок курицы в рот, как бы показывая, что пока разговор окончен. К счастью, Донни понял все правильно, перенеся внимание с меня в собственную тарелку. После курицы и салата, Марджори подала чай с микроскопическими слоеными пирожными с клубникой и ванильным кремом.

— Мистер Браун, это специально готовила мадам Пети, ваш любимый десерт.

— Спасибо, Маджори. Передайте мадам Пети, что мне очень приятно, — на самом деле я ни разу не покривил душой. Мне действительно было приятно получать знаки внимания и заботы от такого большого количества людей, которые меня окружали. Иногда даже возникало ощущение, что это некая компенсация за отсутствие этого внимания в реальной жизни.

После ужина, сыто отдуваясь, мы с Дональдом расползлись по углам. Он уселся в кресло с одним из своих новых учебников, я же, взяв лист бумаги и перо, собрался расписать для себя дальнейший план действий — на завтра и ближайшие несколько дней. Однако внезапно раздавшийся стук в дверь помешал мне это сделать.

— Молодые люди, как прошел вечер? — не по-стариковски стремительно ворвавшийся в гостиную мистер Джобсон излучал ауру доброжелательности и хорошего настроения.

— Очень познавательно, сэр, — ответил я. На Донни же снова навалился приступ стеснения, и он просто молча, но с красноречивым обожанием смотрел на старого адвоката.

— Да? Это замечательно. Ну что, я смотрю, у вас так же уютно, как в старые добрые времена. И пахнет вкусно, — мистер Джобсон закрутил носом, пытаясь уловить в воздухе запах чудного десерта мадам Пети.

— Сэр, не хотите ли выпить чаю? — я мгновенно понял намек. Теперь главное, чтобы еще остались эти чудесные пирожные. Надеюсь, что подошедшая горничная правильно поняла мои вопросительно приподнятые брови. По крайней мере, переспрашивать она не стала, кивнула, и выскользнула из комнаты.

Эх, на самом деле визит был немного не ко времени. Я собирался систематизировать свои знания и набросать хоть какой-то план, а для этого мне нужен был покой и идеальная тишина. Но, учитывая то, сколько мистер Джобсон сделал для меня и Донни, не уделить ему время и внимание — было бы черной неблагодарностью.

Убедившись, что адвокату принесли чай и именно те самые пирожные, которые мы с Донни ели на десерт, я решил приступить в светской беседе:

— А как прошел ваш день, сэр? Как выступление в суде?

— Просто великолепно! Шерлок, мой мальчик, я так жалею, что этот момент нельзя было запечатлеть для истории! Вот где пригодилась бы твоя записывающая звук птица. Это был мой триумф, зал аплодировал мне стоя, присяжные рыдали!

— Да что вы говорите, сэр! Это просто потрясающе. Но я даже не сомневался в вас, сэр. Да и детектив Марч, я помню, называл вас лучшим адвокатом города. Или самым дорогим? Не помню точно.

Надо сказать, что о своих словах я тут же пожалел, но мистер Джобсон не обиделся.

— Шерлок, мой юный друг, в этом мире, к сожалению, ничего не делается бесплатно. Но для меня деньги не являются определяющим фактором. Да, мои услуги дороги, но несколько раз в месяц я выступаю в суде совершенно бесплатно, и поверь, делаю это ничуть не хуже, чем за свой обычный гонорар.

Я тут же мысленно отругал себя, что вообще открыл рот. Мне стало нестерпимо стыдно за свою несдержанность. Мистер Джобсон очень хороший и порядочный человек, и не мне его судить за то, что он живет по законам своего времени и общества.

— Простите, сэр.

— Тебе не за что просить прощения, мой друг. Это абсолютно нормально для молодого человека твоего возраста, считать, что мир вокруг — несправедлив. Поверь, я и сам был точно таким же, а то и хуже. Таким бунтарем был, только держись, — адвокат улыбнулся, видимо вспомнив свое отрочество. — И кстати, раз уж разговор зашел о деньгах. Негоже молодым людям вашего возраста не иметь собственных карманных денег. Поэтому я принял решение, что вы будете получать по одному золотому в неделю на мелкие расходы. Держите, — мистер Джобсон выложил на стол передо мной и Донни по большой, светло-желтой монете.

— Постарайтесь на радостях не потратить все за один раз. Что делать с деньгами — решайте сами, мне отчитываться не обязательно.

Надо сказать — это было весьма кстати, учитывая наши будущие поездки в приют и не только. Я взял свою монету, с благодарностью взглянув на адвоката:

— Огромное спасибо, сэр!

— Донни? А ты почему застыл? Бери, она твоя!

Мистеру Джобсону сложно было понять, что происходило с Донни сейчас, почему он замер, не сводя глаз с кружочка желтого металла. А для того, видимо, этот золотой уже был чем-то сверх его понимания. Дональд переварил переселение в шикарный дом, свое будущее обучение у мастера алхимика, новую одежду и учебники, но эта монета… Видимо, она и стала той самой соломинкой, которая сломала спину верблюду. В общем, Донни снова нужно было время, чтобы все осознать.

— Мистер Джобсон, Дональду просто нужно привыкнуть. Думаю, он никогда в жизни не видел такой кучи денег, и ему пока сложно осознать, что теперь все это — его…

— Я понял тебя, мой мальчик, — старый адвокат растерянно подергал себя за седую бородку. — Ты знаешь, я, пожалуй, пойду.

— Но, сэр! Вы же только что пришли! — неужели он все же обиделся на мои слова? Вот я идиот!

— Нет-нет, мой мальчик. Мне действительно нужно идти… Я вспомнил про одно неотложное дело. Увидимся завтра, в три часа.

— Хорошо, сэр. Я провожу?

— Нет, что ты, не стоит. Я не заблужусь. Дональд, до завтра!

— До свидания, м-м-мистер Джобсон, — каким-то деревянным голосом пробормотал Донни, не поднимая глаз от стола.

Пока я смотрел на друга, адвокат абсолютно бесшумно и быстро вышел из гостиной. Повернувшись, я уже никого не застал. Донни все так же молча смотрел на монету застывшим, невидящим взглядом.

Надо сказать, эта странная сцена оставила меня в полном недоумении. И что, черт побери, сейчас произошло?