Читатель в стране Фрике

Ознакомившись с первыми восемью годами длинной писательской карьеры Буссенара (1878–1886), мы предоставляем слово одному из его читателей, месье Жану Бастеру, ученому специалисту из Пеги, автору многочисленных эссе и биографии Гюстава Эмара — о нем мы уже упоминали в предыдущей части. Ж. Бастер позволил нам использовать приведенный ниже неизданный текст, где он рассказывает о романах, героем которых является Фрике. Таким образом, мы предоставляем вам возможность ознакомиться не только с собственным анализом, но и с мнением другого исследователя, иногда отличающимся от нашего, зато способным обогатить и расширить представление о писателе.

Некоторые упоминаемые Ж. Бастером произведения мы пока не рассматривали. У нас еще будет возможность ознакомиться с ними. Мы сохранили текст в оригинальном виде. Кавычки обозначают его начало и конец. Заголовки параграфов являются единственными вставками, которые мы позволили себе в оригинальном тексте, озаглавленном месье Бастером:

ЛУИ БУССЕНАР, ПАРИЖСКИЙ ВОРОБЕЙ

«Из трех основных романистов, сотрудничавших с “Журналом путешествий” (Буссенар, Поль Дивуа и Данри), я предпочитаю Буссенара. И одним из основных доводов в его пользу является персонаж по имени Фрике, создание которого принесло своему автору бессмертие, поскольку Фрике превратился в фигуру почти мифическую.

Нет никаких сомнений, что Фрике является литературным преемником Гавроша. Буссенар наверняка думал о герое Гюго, когда в “Кругосветном путешествии юного парижанина” писал: “Наш малыш — человек безвестный, всегда насмешливый, со сверкающими глазами, взлохмаченной шевелюрой, словно он только что вынырнул из драки”. Но Фрике уже не ребенок. Ему около семнадцати лет, и он “здоровый, но не слишком высокий”, ноги у него “сухие и крепкие, словно у козленка”, руки как “канаты из перекрученных стальных нитей”.

“Вольный парижский воробей”, сирота без роду без племени, Фрике жил у одного сапожника и рос на улице. Но однажды, посмотрев в театре “Порт-Сен-Мартен” “Вокруг света за восемьдесят дней”, он решает отправиться в путешествие и, работая помощником кочегара, а затем кочегаром на пароходе, добирается до Африки. Этот новый Гаврош прекрасно вооружен, так как владеет французским боксом и может во время драки свалить ударом в голову одного противника, другому — сунуть пальцы в глаза, третьему — прищемить язык, а четвертому, без лишних слов, двинуть в лицо пяткой.

Другой его отличительной чертой является ловкость акробата. Он делает “сальто вперед, назад и вбок; крутится колесом, ходит на руках и заканчивает этот акробатический номер большим ошеломляющим зрителей скачком”. В школе Робер-Удена, где Фрике проучился два года, он изучил множество фокусов. Он необычайно красноречив, забавляет и зачаровывает своей болтовней. Фрике и в самом деле прекрасный рассказчик, настоящий Иоанн Златоуст парижского дна. Он не боится рискованных каламбуров. “Ужасно фальшивым голосом” Фрике “орет во все горло” припев из какой-то оперетты. Мелодия не имеет значения. Так находит выражение его избыток чувств.

Но у него странная болезнь: он стремится помогать людям. Это сильнее его. Не важно, тонет кто-то или кого-то унижают, убивают… Фрике тут как тут и спасает беднягу, “жертвуя собой во имя благородной цели”. Он делает это с такой естественной непосредственностью и скромностью, что даже не ждет в ответ благодарности. Возможно, он находит удовольствие в этой безумной трате самого себя.

Дети Фрике

Разумеется, такой персонаж был обречен на успех, который не замедлил прийти к нему с момента его появления, в 1880 г. И успех этот оказался столь велик, что автор тут же написал еще два романа-продолжения: “Приключения парижанина в Океании” и “Приключения парижанина в стране львов, тигров и бизонов”. В 1896 г. у Фрике появляется соперник, вернее соперница: Лили Робер, дочь столяра из Сент-Антуанского предместья, которая в шесть лет открыла для себя “Кругосветное путешествие юного парижанина”. Сгорая от желания подражать любимому герою и прозванная “мадемуазель Фрикетта”, эта девушка в возрасте двадцати двух лет отправляется в качестве сестры милосердия в Корею, на Мадагаскар и в Абиссинию (“Подвиги санитарки”), а затем участвует в борьбе за независимость Кубы (“Остров в огне”).

В 1905 г. Фрике снова появляется у Буссенара: теперь он отец юного Тотора, о похождениях которого рассказывается в романах “Сын парижанина”, “Архипелаг чудовищ” и “Новые приключения парижанина”. В отличие от предыдущих произведений, эта трилогия есть в моей коллекции “Журнала путешествий”. Бывший парижский сорванец, нисколько не остепенившийся в сорок один год, вновь отправляется, как в дни своей юности, в самое сердце Африки, чтобы спасти своего сына от работорговцев и людоедов.

Так же, как и его отец, Тотор — “малый коренастый, кряжистый, энергичный, с порохом в крови”. У него “блестящий и лукавый ум”, которого вполне достаточно, чтобы продемонстрировать, что он — “парень бравый, быстро возбуждающийся, непосредственный, немного сорвиголова, открытый и доверчивый”. В нем это проявляется так же ясно, как и во Фрике. Тот же смех, та же пылкость, та же болтливость. И хотя моя бледная худоба далека от мускулатуры любимых героев, я восполнял пробелы, мысленно представляя их подвиги.

Фрике, о котором писатель вновь вспоминает в романе “Сын парижанина”, “забавляется, словно блаженный, без передышки борясь с трудностями”. Он и в самом деле пребывает в состоянии благости: он ликует, когда сражается до изнеможения, от него исходят потоки жизненных сил и счастья, которые свойственны лишь юности, свободной от всех волнений. Жизнь в действии, уверенность в собственной непогрешимости, невинности — вот истинный триумф наивного детского ума.

Герои другие, характер тот же

Возможно, стоило бы опасаться, что, растиражировав приключения парижского сорванца, Буссенар умерит свой пыл, а его персонаж превратится в бездушную марионетку. Но ничего подобного случиться не могло по той простой причине, что Фрике являлся двойником самого писателя, его идеальным воплощением. Правда, Буссенар не был истинным парижанином: он родился возле Питивье, неподалеку от Орлеана. В Париже он учился на врача и защищал столицу во время осады 1870 г.

Те же излюбленные черты мы обнаруживаем у других его персонажей, более взрослых, например у главного героя романа “Под барабанный бой”, зуава Франкёра, который сражается с австрийцами в Палестро и Маженте. Это бывший парижский рабочий, а теперь капрал. В свои двадцать три года он “от кисточки фески до носков гетр” остается “уличным мальчишкой”, с “живым взглядом, светлым смехом, веселым говором” и “его неутомимая юность бьет через край”.

В романе “Мексиканская невеста” главное действующее лицо — похищенный ребенок, который, сбежав от своих похитителей, становится матросом, а затем ковбоем. “Неуклюжий смельчак”, “отважный безумец”, “бойкий малый, несущий в себе неистовую радость жизни”. Взрыв насмешливого хохота, звучный голос, несколькими ударами кулака он сваливает шесть человек из десяти. Некоторые отрицательные герои также обладают знакомыми чертами, например Марко-Разбойник, возглавляющий албанских бандитов в романе “Террор в Македонии”. “Ироничный, надменный, блистательный”, с голосом “насмешливым, пламенным, громовым”. Ему двадцать пять лет, взгляд “излучает дикую энергию”, у него “профиль хищной птицы”.

И все-таки обычно эта ликующая сила населяет рыцарские души, подобные Железной Руке в произведении с тем же названием. Он сам говорит о себе: “Меня привлекает опасность. Я не могу видеть, как кто-то попал в беду, и не рисковать своей шкурой, чтобы спасти его”. Или Том-Укротитель, чье имя также служит заглавием романа, “блистательный авантюрист”, “неисчерпаемый кладезь благородства”, альтруистически напоивший своей кровью несчастных узников, умиравших от жажды.

Таким образом, обобщенный герой Буссенара отвечает трем критериям: радость жизни, безудержная энергия и тяга к самопожертвованию. Крепкое здоровье дарит ему отличное настроение, а также избыток сил, которые позволяют надеяться не на Бога, а лишь на самого себя, и плевать на дьявола.

Единый ритм

“Эта жизнь на пределе, эти невероятные прыжки в попытке достичь невозможного” — вот что привлекает сына парижского сорванца. Буссенар наделяет своего героя такой скоростью и точностью, что тот всегда убивает муху одним ударом. В противоположность Анри Летюрку, у которого отдельные эпизоды не связаны единым ритмом, создатель Фрике являет глазам читателей живое повествование, вплетая в его канву удовольствие, радость, вызов опасности, беспечность.

Действие в его романах разворачивается с первых же страниц. Захватывающая сцена сразу увлекает читателя и одновременно выводит героя на первый план, после чего автору остается только дать по ходу дела необходимые пояснения. Классический прием для начала романа с продолжением — обмен репликами, резкий, нетерпеливый, динамичный. У Буссенара действие не останавливается ни на секунду. Эта многообещающая неустрашимость, это знаменитое хлопанье хлыстом, эта насмешливая стремительность свойственны всем этапам повествования.

Веселость писателя настолько искренна, что не обращаешь внимание на какие-то нелепые ситуации вроде появления французского жандарма, который в романе “Кругосветное путешествие юного парижанина” собирается арестовать австралийских каннибалов и благодаря невольному каламбуру сам становится “табу” для них. На том же самом Австралийском континенте четверть века спустя сын Фрике встречает единственного людоеда, который учится в лицее Сен-Луи и говорит на латыни. “Когда дела плохи, всегда надо шутить”, — заявляет писатель. Сходство Буссенара с его персонажами настолько велико, что он рассказывает, как бы они поступили, если бы у них в руках оказалось перо. Тон легкий, искрящийся. Темп энергичный. Нечего и ждать большей искренности от писателя.

Странная любовь к ужасному

Иногда замечаешь, что Буссенар с навязчивой настойчивостью возвращается к описаниям убийств, крови и смерти. Он любит огнестрельное оружие, написал о нем книгу. Его рабочий кабинет увешан коллекцией такого оружия. В “Кругосветном путешествии юного парижанина” он воспевает ружье “чокбор”. Нашего автора авантюрных романов невозможно упрекнуть в однообразии описываемых драк, он не скупится на трупы. Экстремальная ситуация является законом жанра, но что вызывает беспокойство, так это явная радость писателя, когда его герои переходят в рукопашную схватку. Прямо-таки слышишь, как он в восторге топочет ногами, получая удовольствие от хруста ломаемых костей. Рай разрушения, упоение битвой — вот что он предлагает читателю.

В романе “Под барабанный бой” писатель изображает поле битвы, “эту груду казненных людей”, где стоны раненых напоминают “стоны измученных детей”. А перед этим предается неистовству атаки, наслаждаясь звуками рожков и вдыхая запах пороха. В “Терроре в Македонии”, под предлогом изобличения жестокости турок, Буссенар живописует кровавую резню: “разлетевшиеся мозги, забрызгавшие мостовые, валяющиеся на них вязкой массой”. Детям выкалывают глаза, кромсают их тела на куски. Стариков разрубают пополам или сдирают с них живьем кожу…

Еще более сомнительным является странное влечение Буссенара к людоедам. О них он рассказывает в двух романах о кругосветных путешествиях Фрике. События происходят в Африке и Австралии. В лесах Конго существуют племена осиеба и ньям-ньям, для которых каннибализм — извращение, а ни в коем случае не необходимость. Австралийские людоеды еще более примитивны, и в “Сыне парижанина” Буссенар просто упивается, изображая одного такого сибаритствующего антропофага, жестокого и утонченного, возглавляющего шайку бандитов, который в промежутке между поездками на автомобиле наслаждается блюдом из себе подобных.

В “Приключениях маленького горбуна” юный герой попадает в Новую Гвинею, в племя папуасов-людоедов, которые откармливают детей, чтобы затем лакомиться их нежным мясом. Так же как Фрике в племени осиеба, Гектор и его сестра Лизетта вынуждены пройти через пытку откармливанием. Буссенар, по сути, утверждает, что те, кто предаются сему гнусному пристрастию, не становятся от этого менее цивилизованными. Подобные заявления вызывают добродетельное негодование. Но при этом не избавляют ли они нас от обманчивого головокружения, которое придает людоеду стойкую привлекательность в сказках?

Мораль и политика

Будучи патриотом, Буссенар мог бы сказать вместе с Фрике: “Когда я вижу развевающийся французский флаг, мое сердце бьется, я волнуюсь. Синий, белый и красный цвета производят на меня то же воздействие, что и духовой оркестр”. В “Кругосветном путешествии юного парижанина”, когда еще свежи воспоминания о войне 1870 г., писатель — бывший военный, раненный под Шампиньи, радуется, обнаружив у каннибалов “ненасытную прожорливость немцев”, но при этом порицает Фрике за то, что он “невежливо насмехается над пруссаком” в лице доктора Швейнфурта, так как этот знаменитый исследователь достоин уважения за смелые “публичные выступления” против бесчинств своих соотечественников во время французской кампании.

В том же произведении Буссенар неоднократно повторяет сцены осады Парижа, свидетелями которых он был: жаренная на сале крыса, захват прусского часового, кастрюля в кафе, пробитая пулей. В “Томе-Укротителе” он приветствует героя-добровольца, который, “как и многие другие, желает бороться до последнего вздоха и вербуется в батальоны Коммуны”.

Для Буссенара Франция, конечно, является воплощением всех добродетелей. В романе “Под барабанный бой” он вспоминает об армии Наполеона III, выступившей на стороне кучки пьемонтцев в “войне чудовищной, но священной, потому что она должна была освободить угнетенный народ”. Примерный француз, писатель симпатизирует в “Терроре в Македонии” и македонцам, сражающимся против турок. “Эти крестьяне, которые хотят изменить веками установленный порядок”, достойны успеха, так как “народы и отдельные личности не имеют свободы, которой они заслуживают”.

С другой стороны, этой же свободы, по мнению Буссенара, похоже, не заслуживают народы по другую сторону моря, так как наш борец за свободу угнетенных наций, защитник прав человека, приветствовал колонизацию. Например, согласно “Кругосветному путешествию юного парижанина”, Франция является образцом для подражания, а французские исследователи, настоящие миссионеры, “стараются полюбить необузданные народы”, хотя на самом деле от их “доброты, отваги, энергии и благородства остались одни воспоминания”.

Буссенар считает себя антирасистом. Он не разделяет мнения колониального врача и друга Фрике, доктора Ламперьера, который полагал, что чернокожие — низшая раса, и ссылался при этом на святого Павла. В “Мексиканской невесте” писатель смеется над одним персонажем-американцем, потому что тот, “несмотря на свое стремление ко всеобщему равенству, испытывал отвращение к неграм и индусам”, — тем самым индусам, которые являются “расой достойной и красивой” и которую тем не менее “исключают из цивилизованного человечества”. Но, не считая себя расистом, Буссенар выказывает свое пренебрежение к неграм и дикарям. Он наблюдает за ними с покровительственным видом. Он тщеславен, как любой белый человек. Разумеется, Буссенар не отрицает некоторого прогресса, поскольку в принципе все расы могут достичь цивилизации. Но, по его мнению, всегда доминирует белая раса.

Эволюция характера произведения

С первой же фразы своего романа, которая прекрасно иллюстрирует “Кругосветное путешествие юного парижанина”, писатель высказывается в поддержку метода тех издателей, которые стремятся к просвещению читателя, сдабривая географические и научные сведения изрядной толикой приключений. Таким образом, путешествие Фрике напоминает одновременно школьный учебник, в котором можно узнать все — от краткого курса по сгоранию жиров или получению водорода до того, кто такие гаучо или как образуется атолл. Это влияние Жюля Верна, родоначальника жанра, очень сильно. Оно признается и самим Буссенаром, потому что Фрике обязан своим путешествием роману “Вокруг света за восемьдесят дней”. Капитан Флаксан, угрюмый предводитель “Корабля-хищника”, разве не напоминает он капитана Немо из “Двадцати тысяч лье под водой”, а его чудесный корабль, работающий на жидком кислороде, — “Наутилус”?

Так же сильно влияние мелодрамы. “Орден хищников”, возглавляемый неким парижским финансистом — порождение Бульвара Преступлений. Превращения пиратского “Корабля-хищника” то в трехмачтовый парусник, то в шхуну, то в обломки судна — сродни театру… После 1900 года романы Буссенара приобретают новый облик: они освобождаются от излишней эрудиции. То ли уменьшается жажда знаний, то ли научную информацию приберегают теперь для научных статей, освобождая романы от переизбытка энциклопедических сведений.

Влияние Жюля Верна постепенно исчезает, влияние мелодрамы остается. Оно соответствует парижскому темпераменту писателя, а также темпераменту публики из народа, к которой обращается Буссенар, в то время как Жюль Верн адресует свои произведения скорее буржуазии. В романе “Под барабанный бой”, где тема тайных обществ позволяет «разгуляться» конспирации, тайным трибуналам, судьям, чьи лица скрыты капюшонами, подземельям, — даже зуав Франкёр восклицает: “Эта постановка, одновременно карикатурная и трагическая, сильно попахивает мелодрамой Амбигю или романом с продолжением”. Создается впечатление, будто автор извиняется за то, что не устоял перед соблазном воспользоваться мелодраматическими эффектами.

В “Мексиканской невесте” герой узнает, что мать лучшего друга — его бывшая кормилица, а убийца его отца — отец злейшего врага. Такое счастливое стечение обстоятельств, обнаружившееся среди бескрайних прерий, напоминает маленький провинциальный театр: невозможно пошевелиться, не задев кого-нибудь из участников спектакля. Но у Буссенара встречаются и прекрасные сцены, вроде заключительного эпизода “Террора в Македонии”. Заколов двадцать турок, набрасывающихся на него один за другим, македонец Жоаннес вступает в кровавую схватку с Марко и выкалывает ему глаза, а тот прощает его, обратив к солнцу “взгляд невидящих глаз, откуда струятся кровавые ручейки”, которые “нежно вылизывает” верный леопард Марко».